Ты звал меня не в жены, а на трон! Позволь же мне уйти как королеве. И если ты меня хоть каплю ценишь, не унижай признанием за то, в чем, знаешь сам, я не виновна". (Г.Горин)
В раннем солнечном лучике танцевали пылинки, создавая причудливые образы. Ей ничего не оставалось, кроме как смотреть на эту умиротворенную пляску, как маленькое мгновение из прежней жизни. Будучи юной девушкой Анна не раз желала танцевать, подобно этой пыли, не ведая забот и косых взоров. Теперь же, кажется, даже стены вопили от злорадства и ярости. Обвинения, озвученные не один десяток раз, вновь и вновь множились в ее голове.
Сглотнув, женщина едва заметно дернулась от страха, и тут же последовал ощутимый рывок - служанка не учла движения госпожи и не остановилась, дернув волосы гребнем. В другое время королева отчитала бы нерадивую горничную, но не теперь. Всю ночь она слышала глухие рыдания девушки, в то время как сама не могла заставить себя плакать.
Думая об этом, женщина ощутила, как дрожат руки. Стиснув пальцы, она выпрямилась и замерла в позе достойной леди и королевы. Но страх, владевший ею всю ночь, вновь вернулся, вцепившись в сердце.
Никогда в своей жизни Анна не думала, что однажды ей предстоит испытать тот же ужас, что и многочисленным своим врагам, от которых она избавилась руками венценосного супруга. Она не верила в происходящее с нею в этот страшный месяц май еще очень долго, пока не узнала, что, желая получить доказательства измены, ее враги под пытками выбили признание даже у ее брата.
Ах, Джордж, ее милый братец...
Анна не винила его. Она знала, какими методами палачи добывают свою правду.
Именно в тот момент, когда женщина узнала, что наказание понесет не только она, но и много других людей, связанных с нею, она окончательно поверила. Поняла, что уж теперь ей точно не выбраться. Супруг не желал ее видеть, его уверенность в ее ведьмовской власти над ним затмила ему глаза.
"Ах, нет, не это... - спохватилась Анна. - Девчонка Сеймур. Как я могла забыть! Он уверен, что это решит все его беды..."
Королева едва заметно усмехнулась, стараясь не показывать истинных эмоций.
Нельзя, нельзя терять голову. Она королева! Она на своей земле. Столько усилий потрачено, чтобы добиться этого...
"Это все Катерина... да-да! И ее дочь, Мария. Это они прокляли меня!"
Думая о прежней королеве, Анна не ведала раскаяния, это чувство никогда не нравилось женщине. Она искореняла его с самого раннего возраста, еще при французском дворе, где любой и всякий желал получить лучшие козыри для манипуляции ради собственных амбиций и еще большего возвеличивания своего рода.
"Или это... сестра моя? Мэри... Она была обижена на меня..."
"Ты королева, Анна. В твоих жилах течет благородная кровь, твоя дочь Елизавета может однажды занять место Генриха".
Эта мысль особенно сильно грела душу, давая сил.
- Оставь меня, - велела она служанке и, как только та вышла из комнаты, направилась к столу, где, нервно окуная перо в чернильницу, начала быстро писать.
Уже почти завершив послание дочери и супругу, Анна раздраженно прикусила губу, заметив, что почерк выдал обуревавшие женщину чувства. Свернув и запечатав листы, она позвала служанку обратно, собираясь облачиться в достойный ее положения наряд. Аккуратно уложенные волосы прикрыли чепцом, темное платье из самого дорогого сукна подчеркнуло тонкий стан и хрупкость королевы.
"Будь сильной, Анна, на тебя смотрит все королевство!"
Служанка извлекла неизменное жемчужное ожерелье и подвеску с выполненной из золота заглавной буквой рода.
"Я Болейн!" - напомнила женщина себе и позволила служанке завершить наряд, разочарованно подумав, что перед казнью украшения велят снять. По-хорошему, она должна была оставить их в шкатулке, но...
"Я Болейн, мой род древен, как и род Тюдоров. Я королева! Я Тюдор. Я не простолюдинка, чтобы все видели меня в ненадлежащем виде!"
Взглянув на себя в зеркало, Анна заставила себя улыбнуться. У дверей в комнату послышался шум.
- Ну, вот и все... - сказала себе королева и смахнула единственную слезу, тут же отругав себя мысленно: "Не смей! Ты королева Англии! Никто не должен видеть твоих слез! Ты не можешь опозорить свой род. Ты должна остаться верна ему до последнего".
Она вышла к стражникам с высоко поднятой головой и расправленными плечами. Слуги и воины восхищенно смотрели ей вслед, пораженные излучаемым этой маленькой женщиной величием. Никто не мог знать, что на самом деле чувствует Анна Болейн, жена короля и королева Англии. А она, спускаясь под конвоем во двор, где ее ждал палач, одними губами шептала:
- Я иду к вам... Ваша дочь, Анна Болейн, возвращается домой... Я иду к тебе, брат мой... мой сын... предки...
"Ваши благодеяния теперь я испытала на себе вполне. Я была ничто; вы меня сделали Статс-дамою, Маркизою, Королевою; и когда уже на земле нельзя было вполне возвышать меня, вы делаете меня святою".
(строки последнего письма Анны Болейн к Королю)
Автор: Анна Гринь
Жанры: юмор
Рабочие моменты
Жара охватила город еще в выходные, столбик термометра непоколебимо тянулся вверх, грозя выбраться за пределы размеченной шкалы. В офисе еще как-то спасал кондиционер, но стоило кому-то из сотрудников распахнуть окно, как по коридорам начинал гулять огненный смерч, разгонявший и работников, и посетителей по кабинетам. Кофе-машина, установленная под чахлым фикусом, время от времени начинала булькать, в холостую ополаскиваясь. Это бульканье и шипенье раздражало Максима Петровича почти так же, как неизменный тон секретарши. А еще теперь его выводила из себя собственные льняные костюмы, на которых особенно отвратительно смотрелись пятна пота.
Оттянув ворот рубахи, Максим Петрович попытался вчитаться в бумаги, но буквы плясали перед глазами, двоясь за стеклами очков. Вытащив из кармана отвратительно нагретый платок, мужчина попытался вытереть пот со лба, но горячую ткань даже прижимать к лицу не хотелось.
На столе запищал селектор, и секретарша невозмутимо доложила:
- Максим Петрович, вам из салона звонили, сказали, что у них появилось окно и они возьмут машину. Предложили подъехать и оформить.
Болдырев хмуро кивнул, хотя секретарша не могла этого видеть, и со всхлипом встал из-за стола. Брюки, отлипнув от кожаной обивки кресла, тут же прилипли к ягодицам, создавая раздражающий дискомфорт.
Ехать к ремонтникам не хотелось, тем более - оставлять у них машину. В такую жару потеря железного коня грозила не слишком удобными разъездами на такси, в которых, как это часто бывало, кондиционер заменяло опущенное стекло с водительской стороны. Но попасть именно в эту мастерскую Максим Петрович хотел с прошлого месяца, так что пришлось отправляться на другой конец города.
В офисном зале мастерской, соседствовавшей непосредственно с ремонтным ангаром, его проводили к одному из столиков. Жара и здесь разогнала людей - менеджер оказался единственным работником в зале приема заявок. Ненавязчиво улыбающийся юноша предложил воды и подсунул стопку бумаг для заполнения. Взглянув на толщину стопки, Болдырев тихо ухнул, выпил воду залпом и попросил еще. Молодой человек заулыбался, убавил градусов в настройках кондиционера и сообщил, что вернется через несколько минут. Максим Петрович благодушно кивнул, подставляя лицо прохладным воздушным струям. Только ради этой благодатной свежести он не жаловался бы даже, если бы менеджер вернулся через час.
Графин с водой приятно запотел. Налив себе в стакан несколько глотков, Максим Петрович вытащил из подставки ручку и углубился в чтение договора.
Вдруг за перегородкой что-то отчетливо бухнуло, и какая-то женщина громко вскрикнула. Болдырев дернулся и полуобернулся, хотя через металлическую стенку увидеть происходящее он не мог. Уже собравшись возвратиться к бумагам, Максим Петрович с раздражением услышал раскидистый женский смех, за которым последовало что-то неразборчивое из уст мужчины - собеседника женщины.
Голоса приблизились, и теперь Болдырев слышал их очень четко.
- Тише ты, - просопела женщина. - Куда? Не сюда.
- Не мешай, - отозвался мужчина и прокашлялся.
- Вот так, да, да, давай! - выдохнула женщина и рассмеялась. - Медленно, осторожно, ты ж меня знаешь. Не первый раз делаем. Медленно. Давай. На меня. Двигай его, что застрял?
Болдырев кашлянул, схватил стакан и выпил. Не смотря на кондиционер, Максиму Петровичу вдруг стало так жарко, будто его засунули в костер.
- Левее, - не зная о страданиях Болдырева, пробормотала женщина и придушенно добавила: - Ну же! Давай! Еще немного.
В мастерской что-то грохнуло и покатилось.
- Вот же ж ё! - протянул мужчина. - Опять ящик уронили.
- Как всегда, - хихикнула женщина. - Ты не отвлекайся. Я жду, между прочим.
- Теперь что?
- Давай чуть по-другому, - предложила женщина. - Давай теперь я буду сверху, а ты подлезь и держи.
- Уверена? Справишься? - с сомнением прошипел мужчина и крякнул.
Опять что-то грохнуло.
- Аккуратнее, болван, поцарапаешь же!
- Да знаю я, нежно все... - хмыкнул мужчина. - Я даже ногти обрезал с утра, представляешь?
- Тут вот смажь... - вместо ответа, пискнула женщина. - Держи. Так, так, так, хорошо.
- Давай! - поддержал мужчина. - Давай на меня.
- Так, так, так, - просопела женщина. - Получается, наконец-то! Уф! Давай, давай.
- Левее немного и осторожнее.
- Почти, почти, вот-вот! - радостно вскрикнула женщина. - Давай, принимай.
- Да, молодчина, надави вот здесь.
- О! Да! - вскрикнула женщина. - Да. Получилось.
Звякнула цепь. Что-то бахнуло, и заработал какой-то механизм.
Болдырев, стерев испарину платком, поднялся, осторожно подошел к двери и потянул ее на себя. Та без скрипа подалась, и Максим Петрович загрянул в мастерскую.
Двое работников - дородная женщина средних лет и пожилой мужчина, лицо которого терялось за густой бородой - обернулись к Болдыреву. Женщина держала громоздкий пульт, свисающий на толстом проводе, а мужчина низко склонился над раззявленной пастью капота.
- Точнехонько встал, - мгновенно забыв про Болдырева, усмехнулся мужчина.
- Вам что-то нужно? - Женщина отпустила пульт, стащила перепачканные рабочие перчатки и засунула в карман комбинезона.
- Нет-нет, простите... - стушевался Максим Петрович и захлопнул дверь. Уши его пылали, рубаха под пиджаком прилипла к спине.
- Заполнили? - весело уточнил вернувшийся менеджер, Болдырев стыдливо уткнулся в бумаги и постарался придать лицу непроницаемое выражение.
Менеджер уселся на свое место и, присвистнув, открыл какой-то файл на экране компьютера, деловито застучав по клавишам.
- А... - начал Болдырев, не зная, как спросить. - А всегда у вас в мастерской так... шумно. Голоса слышно...
Менеджер расхохотался:
- Это вы еще не слышали, как у нас Машка с Михалычем орут, когда у них движки на место не становятся с первой попытки...
Болдырев сдавленно хмыкнул и вновь уставился в договор, стараясь не представлять описанную менеджером ситуацию.
Автор: Кристина Полева
Жанры: стеб
День из моей нежизни
Где-то в машине снова что-то рыкнуло, она подпрыгнула, дернулась, словно в предсмертных судорогах... тьфу... и затихла. Я, честно, держалась из последних сил и на миг замерла, собираясь с духом. Выйдя из машины, подняла капот и едва успела отпрыгнуть, как оттуда повалил черный дым. Запутавшись в своей мантии, чуть не упала и только могла, что злостно плюнуть себе под ноги. Земля взорвалась и я громко чихнула, когда пыль осела на черепе.
-- Проклятая колымага! -- взвизгнула и добавила несколько непечатных слов, радуясь, что поблизости нет моего начальника, приверженца правильных манер и, тайком ото всех, любовных романов.
-- Деточка, -- говорил он мне часто, -- любовь это великое чувство. -- И видя мой ехидный взгляд, качал головой и пристукивал челюстью. -- Не нам ли, повелителям смерти, это знать.
Не понимаю, что он имел в виду, но лучше бы выдал нормальную тачку, когда подписывал свиток об отпуске. И главное, стоило щелкнуть пальцами, как я бы уже нежилась на озерном берегу Долины Смерти, а возможно и удочку успела закинуть. А так по предписанию не имею права вне работы использовать смертельные силы. Малое ведомство возможно и находится в чахлом подземном офисе, но работу свою выполняет безукоризненно... на мое горе.
-- Училась бы смертельному делу лучше, возможно и в Великое ведомство попала, заведовала бы каким-нибудь важным отделом, -- напомнила я сама себе и нахмурилась. Почему моя нежизнь так несчастлива?
Отряхнув мантию от грязи, тяжко вздохнула и вынула из багажника чемодан и свою любимую косу. Последняя модель, косит так, что души и пискнуть не успевают. Надоели уже своим нытьем, лишь только я прихожу, тут же осознают, что кого-то не долюбили, того недоценили, а главное получку, спрятанную от другой половины в трусах, не успели потратить... Серость!
Вот я жила, так жила. То-то меня и в Смерти взяли, потому как жизненная сила и сейчас не хотела кончатся. Я и теперь, бывало, закатывала в нашем ведомстве знатные тусовки, правда мало кто радовался этому. Они видите ли металл не любят, строят из себя невесть что, только классическая музыка в почете, да в тихаря у моего начальства попса. Он еще и танцует, а коленки скрипят-то, но начальник не сдается, все лунную походку тренирует. Между собой мы называем ее походкой бешеного бульдога, а начальник... Малыч, значит!.. кокетливо поправляя несуществующую челку, приговаривает:
-- Сложно быть скромным обладая такими талантами. Ах, расцвело же наше ведомство с моим появлением.
Яркий поплавок на косе весело запрыгал и я печально вздохнула. Невезет, так невезет. Обдумав возможные варианты, сразу же отбросила второй. Еще чего, пешком не пойду! И потопала к дороге в надежде, что какой-то мил человек сжалится над моей бедой, да подкинет к нужному месту.
Стояла я долго, видимо редко кому из живых хотелось в Долине Смерти побывать. А зря! Чудное местечко! Тишь. Благодать. Грифы поют. Мерзкие голоса, зато явно слух имеется. Прекрасный вид на старое кладбище, где раньше хоронили преступников, да ведьм...
Кстати страшное для Смертей время было, это ж безостановочная работа. Мадам Гильотина выстукивала своим ножом так, что мы души собирать не успевали, а какой завал в бумагах был представляю. Я-то благо и войну пока не застала, что еще более страшное действо и потому часто с ужасом слежу за сильными моего прошлого мира, им-то развлекайся, а нам работай! Не люблю политику, грязь, да и только. Одного политика мне недавно пришлось забирать, так даже моя коса не могла помочь. Он все пытался утащить с собой деньги и даже банковские счета. "Несчасный", понимаете ли, воровал, воровал, только пожить собрался, а тут меня угораздило явиться. То, что деткам его и жене останется, вышеупомянутого тоже не успокоило, словно он только для них старался. Да и жен, как оказалось, пять штук, учитывая бывших, естественно, ух, теперь они глаза друг другу повыцарапывают за богатство папика.
В раннем солнечном лучике танцевали пылинки, создавая причудливые образы. Ей ничего не оставалось, кроме как смотреть на эту умиротворенную пляску, как маленькое мгновение из прежней жизни. Будучи юной девушкой Анна не раз желала танцевать, подобно этой пыли, не ведая забот и косых взоров. Теперь же, кажется, даже стены вопили от злорадства и ярости. Обвинения, озвученные не один десяток раз, вновь и вновь множились в ее голове.
Сглотнув, женщина едва заметно дернулась от страха, и тут же последовал ощутимый рывок - служанка не учла движения госпожи и не остановилась, дернув волосы гребнем. В другое время королева отчитала бы нерадивую горничную, но не теперь. Всю ночь она слышала глухие рыдания девушки, в то время как сама не могла заставить себя плакать.
Думая об этом, женщина ощутила, как дрожат руки. Стиснув пальцы, она выпрямилась и замерла в позе достойной леди и королевы. Но страх, владевший ею всю ночь, вновь вернулся, вцепившись в сердце.
Никогда в своей жизни Анна не думала, что однажды ей предстоит испытать тот же ужас, что и многочисленным своим врагам, от которых она избавилась руками венценосного супруга. Она не верила в происходящее с нею в этот страшный месяц май еще очень долго, пока не узнала, что, желая получить доказательства измены, ее враги под пытками выбили признание даже у ее брата.
Ах, Джордж, ее милый братец...
Анна не винила его. Она знала, какими методами палачи добывают свою правду.
Именно в тот момент, когда женщина узнала, что наказание понесет не только она, но и много других людей, связанных с нею, она окончательно поверила. Поняла, что уж теперь ей точно не выбраться. Супруг не желал ее видеть, его уверенность в ее ведьмовской власти над ним затмила ему глаза.
"Ах, нет, не это... - спохватилась Анна. - Девчонка Сеймур. Как я могла забыть! Он уверен, что это решит все его беды..."
Королева едва заметно усмехнулась, стараясь не показывать истинных эмоций.
Нельзя, нельзя терять голову. Она королева! Она на своей земле. Столько усилий потрачено, чтобы добиться этого...
"Это все Катерина... да-да! И ее дочь, Мария. Это они прокляли меня!"
Думая о прежней королеве, Анна не ведала раскаяния, это чувство никогда не нравилось женщине. Она искореняла его с самого раннего возраста, еще при французском дворе, где любой и всякий желал получить лучшие козыри для манипуляции ради собственных амбиций и еще большего возвеличивания своего рода.
"Или это... сестра моя? Мэри... Она была обижена на меня..."
"Ты королева, Анна. В твоих жилах течет благородная кровь, твоя дочь Елизавета может однажды занять место Генриха".
Эта мысль особенно сильно грела душу, давая сил.
- Оставь меня, - велела она служанке и, как только та вышла из комнаты, направилась к столу, где, нервно окуная перо в чернильницу, начала быстро писать.
Уже почти завершив послание дочери и супругу, Анна раздраженно прикусила губу, заметив, что почерк выдал обуревавшие женщину чувства. Свернув и запечатав листы, она позвала служанку обратно, собираясь облачиться в достойный ее положения наряд. Аккуратно уложенные волосы прикрыли чепцом, темное платье из самого дорогого сукна подчеркнуло тонкий стан и хрупкость королевы.
"Будь сильной, Анна, на тебя смотрит все королевство!"
Служанка извлекла неизменное жемчужное ожерелье и подвеску с выполненной из золота заглавной буквой рода.
"Я Болейн!" - напомнила женщина себе и позволила служанке завершить наряд, разочарованно подумав, что перед казнью украшения велят снять. По-хорошему, она должна была оставить их в шкатулке, но...
"Я Болейн, мой род древен, как и род Тюдоров. Я королева! Я Тюдор. Я не простолюдинка, чтобы все видели меня в ненадлежащем виде!"
Взглянув на себя в зеркало, Анна заставила себя улыбнуться. У дверей в комнату послышался шум.
- Ну, вот и все... - сказала себе королева и смахнула единственную слезу, тут же отругав себя мысленно: "Не смей! Ты королева Англии! Никто не должен видеть твоих слез! Ты не можешь опозорить свой род. Ты должна остаться верна ему до последнего".
Она вышла к стражникам с высоко поднятой головой и расправленными плечами. Слуги и воины восхищенно смотрели ей вслед, пораженные излучаемым этой маленькой женщиной величием. Никто не мог знать, что на самом деле чувствует Анна Болейн, жена короля и королева Англии. А она, спускаясь под конвоем во двор, где ее ждал палач, одними губами шептала:
- Я иду к вам... Ваша дочь, Анна Болейн, возвращается домой... Я иду к тебе, брат мой... мой сын... предки...
"Ваши благодеяния теперь я испытала на себе вполне. Я была ничто; вы меня сделали Статс-дамою, Маркизою, Королевою; и когда уже на земле нельзя было вполне возвышать меня, вы делаете меня святою".
(строки последнего письма Анны Болейн к Королю)
***
Автор: Анна Гринь
Жанры: юмор
Рабочие моменты
Жара охватила город еще в выходные, столбик термометра непоколебимо тянулся вверх, грозя выбраться за пределы размеченной шкалы. В офисе еще как-то спасал кондиционер, но стоило кому-то из сотрудников распахнуть окно, как по коридорам начинал гулять огненный смерч, разгонявший и работников, и посетителей по кабинетам. Кофе-машина, установленная под чахлым фикусом, время от времени начинала булькать, в холостую ополаскиваясь. Это бульканье и шипенье раздражало Максима Петровича почти так же, как неизменный тон секретарши. А еще теперь его выводила из себя собственные льняные костюмы, на которых особенно отвратительно смотрелись пятна пота.
Оттянув ворот рубахи, Максим Петрович попытался вчитаться в бумаги, но буквы плясали перед глазами, двоясь за стеклами очков. Вытащив из кармана отвратительно нагретый платок, мужчина попытался вытереть пот со лба, но горячую ткань даже прижимать к лицу не хотелось.
На столе запищал селектор, и секретарша невозмутимо доложила:
- Максим Петрович, вам из салона звонили, сказали, что у них появилось окно и они возьмут машину. Предложили подъехать и оформить.
Болдырев хмуро кивнул, хотя секретарша не могла этого видеть, и со всхлипом встал из-за стола. Брюки, отлипнув от кожаной обивки кресла, тут же прилипли к ягодицам, создавая раздражающий дискомфорт.
Ехать к ремонтникам не хотелось, тем более - оставлять у них машину. В такую жару потеря железного коня грозила не слишком удобными разъездами на такси, в которых, как это часто бывало, кондиционер заменяло опущенное стекло с водительской стороны. Но попасть именно в эту мастерскую Максим Петрович хотел с прошлого месяца, так что пришлось отправляться на другой конец города.
В офисном зале мастерской, соседствовавшей непосредственно с ремонтным ангаром, его проводили к одному из столиков. Жара и здесь разогнала людей - менеджер оказался единственным работником в зале приема заявок. Ненавязчиво улыбающийся юноша предложил воды и подсунул стопку бумаг для заполнения. Взглянув на толщину стопки, Болдырев тихо ухнул, выпил воду залпом и попросил еще. Молодой человек заулыбался, убавил градусов в настройках кондиционера и сообщил, что вернется через несколько минут. Максим Петрович благодушно кивнул, подставляя лицо прохладным воздушным струям. Только ради этой благодатной свежести он не жаловался бы даже, если бы менеджер вернулся через час.
Графин с водой приятно запотел. Налив себе в стакан несколько глотков, Максим Петрович вытащил из подставки ручку и углубился в чтение договора.
Вдруг за перегородкой что-то отчетливо бухнуло, и какая-то женщина громко вскрикнула. Болдырев дернулся и полуобернулся, хотя через металлическую стенку увидеть происходящее он не мог. Уже собравшись возвратиться к бумагам, Максим Петрович с раздражением услышал раскидистый женский смех, за которым последовало что-то неразборчивое из уст мужчины - собеседника женщины.
Голоса приблизились, и теперь Болдырев слышал их очень четко.
- Тише ты, - просопела женщина. - Куда? Не сюда.
- Не мешай, - отозвался мужчина и прокашлялся.
- Вот так, да, да, давай! - выдохнула женщина и рассмеялась. - Медленно, осторожно, ты ж меня знаешь. Не первый раз делаем. Медленно. Давай. На меня. Двигай его, что застрял?
Болдырев кашлянул, схватил стакан и выпил. Не смотря на кондиционер, Максиму Петровичу вдруг стало так жарко, будто его засунули в костер.
- Левее, - не зная о страданиях Болдырева, пробормотала женщина и придушенно добавила: - Ну же! Давай! Еще немного.
В мастерской что-то грохнуло и покатилось.
- Вот же ж ё! - протянул мужчина. - Опять ящик уронили.
- Как всегда, - хихикнула женщина. - Ты не отвлекайся. Я жду, между прочим.
- Теперь что?
- Давай чуть по-другому, - предложила женщина. - Давай теперь я буду сверху, а ты подлезь и держи.
- Уверена? Справишься? - с сомнением прошипел мужчина и крякнул.
Опять что-то грохнуло.
- Аккуратнее, болван, поцарапаешь же!
- Да знаю я, нежно все... - хмыкнул мужчина. - Я даже ногти обрезал с утра, представляешь?
- Тут вот смажь... - вместо ответа, пискнула женщина. - Держи. Так, так, так, хорошо.
- Давай! - поддержал мужчина. - Давай на меня.
- Так, так, так, - просопела женщина. - Получается, наконец-то! Уф! Давай, давай.
- Левее немного и осторожнее.
- Почти, почти, вот-вот! - радостно вскрикнула женщина. - Давай, принимай.
- Да, молодчина, надави вот здесь.
- О! Да! - вскрикнула женщина. - Да. Получилось.
Звякнула цепь. Что-то бахнуло, и заработал какой-то механизм.
Болдырев, стерев испарину платком, поднялся, осторожно подошел к двери и потянул ее на себя. Та без скрипа подалась, и Максим Петрович загрянул в мастерскую.
Двое работников - дородная женщина средних лет и пожилой мужчина, лицо которого терялось за густой бородой - обернулись к Болдыреву. Женщина держала громоздкий пульт, свисающий на толстом проводе, а мужчина низко склонился над раззявленной пастью капота.
- Точнехонько встал, - мгновенно забыв про Болдырева, усмехнулся мужчина.
- Вам что-то нужно? - Женщина отпустила пульт, стащила перепачканные рабочие перчатки и засунула в карман комбинезона.
- Нет-нет, простите... - стушевался Максим Петрович и захлопнул дверь. Уши его пылали, рубаха под пиджаком прилипла к спине.
- Заполнили? - весело уточнил вернувшийся менеджер, Болдырев стыдливо уткнулся в бумаги и постарался придать лицу непроницаемое выражение.
Менеджер уселся на свое место и, присвистнув, открыл какой-то файл на экране компьютера, деловито застучав по клавишам.
- А... - начал Болдырев, не зная, как спросить. - А всегда у вас в мастерской так... шумно. Голоса слышно...
Менеджер расхохотался:
- Это вы еще не слышали, как у нас Машка с Михалычем орут, когда у них движки на место не становятся с первой попытки...
Болдырев сдавленно хмыкнул и вновь уставился в договор, стараясь не представлять описанную менеджером ситуацию.
***
Автор: Кристина Полева
Жанры: стеб
День из моей нежизни
Где-то в машине снова что-то рыкнуло, она подпрыгнула, дернулась, словно в предсмертных судорогах... тьфу... и затихла. Я, честно, держалась из последних сил и на миг замерла, собираясь с духом. Выйдя из машины, подняла капот и едва успела отпрыгнуть, как оттуда повалил черный дым. Запутавшись в своей мантии, чуть не упала и только могла, что злостно плюнуть себе под ноги. Земля взорвалась и я громко чихнула, когда пыль осела на черепе.
-- Проклятая колымага! -- взвизгнула и добавила несколько непечатных слов, радуясь, что поблизости нет моего начальника, приверженца правильных манер и, тайком ото всех, любовных романов.
-- Деточка, -- говорил он мне часто, -- любовь это великое чувство. -- И видя мой ехидный взгляд, качал головой и пристукивал челюстью. -- Не нам ли, повелителям смерти, это знать.
Не понимаю, что он имел в виду, но лучше бы выдал нормальную тачку, когда подписывал свиток об отпуске. И главное, стоило щелкнуть пальцами, как я бы уже нежилась на озерном берегу Долины Смерти, а возможно и удочку успела закинуть. А так по предписанию не имею права вне работы использовать смертельные силы. Малое ведомство возможно и находится в чахлом подземном офисе, но работу свою выполняет безукоризненно... на мое горе.
-- Училась бы смертельному делу лучше, возможно и в Великое ведомство попала, заведовала бы каким-нибудь важным отделом, -- напомнила я сама себе и нахмурилась. Почему моя нежизнь так несчастлива?
Отряхнув мантию от грязи, тяжко вздохнула и вынула из багажника чемодан и свою любимую косу. Последняя модель, косит так, что души и пискнуть не успевают. Надоели уже своим нытьем, лишь только я прихожу, тут же осознают, что кого-то не долюбили, того недоценили, а главное получку, спрятанную от другой половины в трусах, не успели потратить... Серость!
Вот я жила, так жила. То-то меня и в Смерти взяли, потому как жизненная сила и сейчас не хотела кончатся. Я и теперь, бывало, закатывала в нашем ведомстве знатные тусовки, правда мало кто радовался этому. Они видите ли металл не любят, строят из себя невесть что, только классическая музыка в почете, да в тихаря у моего начальства попса. Он еще и танцует, а коленки скрипят-то, но начальник не сдается, все лунную походку тренирует. Между собой мы называем ее походкой бешеного бульдога, а начальник... Малыч, значит!.. кокетливо поправляя несуществующую челку, приговаривает:
-- Сложно быть скромным обладая такими талантами. Ах, расцвело же наше ведомство с моим появлением.
Яркий поплавок на косе весело запрыгал и я печально вздохнула. Невезет, так невезет. Обдумав возможные варианты, сразу же отбросила второй. Еще чего, пешком не пойду! И потопала к дороге в надежде, что какой-то мил человек сжалится над моей бедой, да подкинет к нужному месту.
Стояла я долго, видимо редко кому из живых хотелось в Долине Смерти побывать. А зря! Чудное местечко! Тишь. Благодать. Грифы поют. Мерзкие голоса, зато явно слух имеется. Прекрасный вид на старое кладбище, где раньше хоронили преступников, да ведьм...
Кстати страшное для Смертей время было, это ж безостановочная работа. Мадам Гильотина выстукивала своим ножом так, что мы души собирать не успевали, а какой завал в бумагах был представляю. Я-то благо и войну пока не застала, что еще более страшное действо и потому часто с ужасом слежу за сильными моего прошлого мира, им-то развлекайся, а нам работай! Не люблю политику, грязь, да и только. Одного политика мне недавно пришлось забирать, так даже моя коса не могла помочь. Он все пытался утащить с собой деньги и даже банковские счета. "Несчасный", понимаете ли, воровал, воровал, только пожить собрался, а тут меня угораздило явиться. То, что деткам его и жене останется, вышеупомянутого тоже не успокоило, словно он только для них старался. Да и жен, как оказалось, пять штук, учитывая бывших, естественно, ух, теперь они глаза друг другу повыцарапывают за богатство папика.
