Накато моргнула.
Вот так промах! Казалось бы – так очевидно, даже полный простак додумается. А поди ты! Ей даже в голову не пришло. Дурнина, вот дурнина!
- А хозяин не рассказывал тебе, как я свою деревню покинула? – осведомилась она, обретя дар речи.
- Да с чего ему мне что-то рассказывать? – фыркнула вдруг совсем невежливо служанка. – И самому ему что за дело?
- С торговцем проезжим я из деревни уехала, - мрачно отозвалась Накато, понимая, что совершает уже третий непростительный промах, но не в силах сообразить, какой именно, и не зная, как исправиться. – В городе долго жила.
«А пока жила в городе – научилась», - она вовремя проглотила фразу.
Нелепо звучит. Горская простушка не могла такого сказать. Научилась! Необразованной пастушке с гор вообще не положено слова такого знать – учиться.
- Ага, в доме богатом, - хмыкнула служанка. – А потом – долго жила в доходном доме для рабочих, служила всяким лавочникам.
- А ты откуда знаешь? – Накато сделала вид, что не заметила нахального тона.
- Да ниоткуда! Прости, госпожа, я заболталась, - она моментально сменила голосок, вновь потупила глазки, низко поклонилась. – Быть может, ты хочешь чего-нибудь еще? Какие будут приказания?
- Пока никаких, - растерялась Накато. – Спасибо за твою заботу…
Служанка развернулась спиной и, ни слова не говоря, направилась восвояси. А бедрами-то виляет! Ни дать, ни взять – девица из развеселого квартала. Был такой в Рунду – тамошние обитательницы привлекали проезжих купцов. Вся ее подобострастность улетучилась, как не бывало!
Эк ведь ее угораздило выдать себя. Хотя что она выдала? Что умеет краситься и наряжаться? Так и иные переносчицы грузов, и служанки в дешевых похлебочных и серьги носили, и браслеты. Иной раз и наряжались в крашеное и вышитое. С чего бы ей нельзя?
Она оглядела себя в зеркале. Вот гладкая прическа выглядит нелепо. И с короткими волосами ничего особенного не придумаешь.
Стоит заплести косы и вплести длинные ленты с бусинами на концах. Она когда-то так делала. Можно взять шелковые шнурки зеленого или черного цвета. Как подрастут волосы – будет укладывать локоны или косы. Интересно, скоро ли явится Отино? Не просто так ведь он привел в эти покои девицу с улицы.
А сидеть в комнатах и ждать – тоскливо. Хотелось выйти наружу и пройтись по улицам, оглядеть город, который увидела мельком. За день-то весь его не обойти.
Придется запастись терпением. Ничего. Терпеливый получает больше. Побеждают не только решительные, но и те, кто умеет ждать.
*** ***
- До чего все-таки вид бывает обманчив! – произнес знакомый голос.
Раздался звонкий смех. Накато замерла на нижних ступенях. Безотчетное чувство подсказало, что она не зря решила спуститься по черной лестнице.
Осторожно выглянула. Кухня. На скамейке возле стола сидит ее служанка, подперев голову рукой. Кухарка – что странно – терпит ее, не выгоняет. Напротив – кивает, соглашаясь.
- Я ведь думала – девица из горской деревни, - продолжила служанка.
- А на деле? – хмыкнула кухарка. – Незаконная дочка сановника или магистра?
- Тьфу ты, скажешь! – махнула рукой служанка. – Плюнь! Эта-то, черная, как сажа? Где ты таких дочек сановников видела – пусть и незаконных? Нет, - она покачала головой. – Не в том дело. Я просто думала – эта из простушек. Еще удивилась – чего это обо Отино на таких потянуло? Из купальни меня выставила – сама, мол, все. Стесняется. А это – штучка! Ты бы видела, как она вырядилась, когда из купальни вышла. Не всякая гулящая так раскраситься сумеет. Бус навертела, надушилась. У меня челюсть отвисла! А она мне – знаешь, и говорит: а ты, мол, чего думала – я, мол, давно уж в содержанках хожу да не стыжусь. А что улицы мела где-то – так это покровителя подходящего не нашлось, - она снова рассмеялась, будто колокольчики зазвенели. – Сама, понимаешь, назвалась. Что у этих горских девок на душе?! Ни стыда, ни ума!
- Удивляюсь я, госпожа, как ты терпишь, - проговорила кухарка. – Ведь пятый уж год!
- А что делать? – та пожала плечами. – Ты ж знаешь, в какую развалюху превратил этот дом мой муженек! И каких трудов мне стоило все это привести в порядок, - она вздохнула. – А обо Отино платит щедро. Мой постоялый двор превратился в притон – что ж! Как расплачусь с долгами – так можно будет подумать и о пристойности. А то ведь с нашими долгами недолго и лишиться дома в этой части города. Придется жить на окраине, а то и в трущобах!
- Да уж. Благодарение богам, что есть щедрые постояльцы!
- То и правда, - хозяйка дома покивала. – Я стараюсь почаще об этом думать. Благодарение богам, что я могу вести благопристойную жизнь. Кто знает, что нас ждало бы, если бы у нас отобрали дом!
Вот так дела. Служанка – на деле хозяйка дома. А держится до чего подобострастно! И совсем не так юна она, как показалось на первый взгляд. Если хозяйкой этого дома ходит пятый год. И она, Накато, здесь далеко не первая. Впрочем, хозяйка уже проговорилась.
Ну, да невелика важность. Накато неслышно проскользнула мимо входа в кухню. Она-то шла в город, прогуляться. Отино не было ни вчера, ни позавчера – что ж ей, декаду за декадой в комнате сидеть, ожидая, когда он явится? Обзор из окон четвертого этажа, что ни говори, хороший. Но сидеть и глядеть в окно – проку мало.
За истекшие два дня вернулась гложущая тоска, приутихшая было, пока Накато шагала до Ошакати. Пока шла – была цель. А сейчас приходилось сидеть на месте.
Вновь и вновь она вспоминала личико своего малыша, не по-детски внимательный взгляд его глаз. То, как он порою пристально подолгу глядел на нее. Хотелось выть. Спать на мягком да наряжаться и умащиваться – что это за радость? А ведь ее сын находится здесь же, в этом городе - она твердо была уверена! Если колдуны, конечно, не задержались в дороге. Она-то бежала быстро и налегке, по горным нехоженым тропам. Только и пришлось задержаться, чтобы выяснить-таки, в какой же стороне находится Ошакати.
А теперь следует выяснить, где все-таки в этом городе эта знаменитая башня колдунов! Она весь город обойдет – плевать, насколько он велик. Найдет башню и способ забраться туда, минуя охрану, если она там есть.
Накато зашагала по улице, кутаясь в широкий платок, накинутый на голову. В этом городе женщинам полагалось закрывать волосы, а некоторые еще и прикрывали лица. Если по окраинам женщины с покрывалами на лицах показывались редко, то здесь, в чистом районе вблизи центра, таких было много. Накато, глядя на них, радовалась, что выбрала темное платье, окрашенное в густой синий цвет, и такую же накидку.
Хотела она расспросить служанку о городе, о башне колдунов. Да после подслушанного разговора засомневалась в этом решении.
И служанка – не служанка, а хозяйка. И Накато для нее – докука, которую приходится терпеть до тех пор, пока не заработает достаточно. Интересно, кто еще в этом доме снимает комнаты? Может, с другими постояльцами удастся поговорить? Хотя это странно будет, если она станет бродить по дому и приставать с разговорами к чужим людям. И хозяйка может выболтать Отино.
Расспросить самого Отино? Она и не знает толком, кто он. Может, тоже из колдовской братии!
Накато, шагая среди добротных домов, вздохнула. Она не умела сходиться с людьми, заводить знакомства. Знала – есть люди, для которых это все не составляет сложности. Но сама она была нелюдима. До сих пор это не создавало ей трудностей. Она умела договариваться о том, чтобы наняться на работу, умела разговаривать с покупателями, торговцами и караванщиками в лавке. Но сейчас это все не годилось.
Умение выспрашивать – как бы невзначай, будто о чем-то несущественном. Как бы ей пригодилось сейчас это умение!
Когда-то сгинувший хозяин ей сказал – «лгать – такое же искусство, как и всякое другое». Она этим искусством овладела – да не настолько хорошо, как следовало бы!
А что, если расспросить тех, кому уже безразличны дела мирские? Ее некогда научили вызывать духи умерших. А среди духов, с которыми ей случалось говорить, был дух давно умершего колдуна. Ренегата – отступника, обвиняемого во множестве прегрешений. Быть может, он не откажется помочь ей? Вроде бы он дружелюбно к ней относился.
Впрочем – не стоит спешить. Тревога и тоска – скверные советчики.
Пусть придется потратить не одну декаду – но она обойдет и изучит весь Ошакати. И добьется-таки своего.
Глава 4. Отино
Флейта.
Накато в растерянности глядела на нее какое-то время. Потом робко погладила кончиками пальцев.
Боги, как давно она не брала в руки флейту! Да что не брала – ей и вблизи поглядеть на инструмент не доводилось в последние года два. И вот – флейта прямо перед ней. Не так богато изукрашенная, как та, на которой ей довелось играть в доме вельможи в Мальтахёэ. Но и не самодельная дудочка из тростникового стебля, как та, которую смастерила сама себе несколько лет назад.
Простой, скромный инструмент, выточенный из светлого дерева. Без лишних украшений, без резных узоров и перламутра. Но ведь для флейты украшения – не главное.
Да помилуют ее боги и духи! Она думала, что не сумеет больше притронуться к флейте. После ее побега из Мальтахёэ ей делалось дурно при одной мысли о том, чтобы прикоснуться к инструменту.
И удивительно ли – после всего, что тогда произошло.
Но вот – инструмент перед нею. И она гладит, робко дотрагиваясь, проводя кончиками пальцев по всей длине.
- Ты умеешь играть на ней? – нетерпеливый вопрос вывел ее из задумчивости.
Накато подняла взгляд на Отино. Тот глядел непонимающе и с легким недовольством. Оно и понятно – откуда ж ему знать, что за волна поднялась у нее в душе при виде обычной флейты!
- Я умею немного играть, господин, - отозвалась она почтительно, потупив взгляд.
Взяла инструмент, поднесла к губам. Нужно сыграть что-нибудь простенькое, что-то такое, что в ходу здесь, на равнине. Не следует играть ничего своего. И сложных мелодий не следует играть тоже. Кто знает, известно ли кому-нибудь в Ошакати, что важного вельможу, служившего правителю Мальтахёэ, колдуна, убила флейтистка, за которую некогда перессорились несколько могущественных людей. И что флейтистка эта славилась своей игрой и необычными, неслыханными мелодиями. Не стоит рисковать – ей еще пару лет назад сказали: о ее преступлении не забудут и спустя много десятков лет!
Она заиграла песню, которую разучивала некогда с учителем музыки. Ту, с которой началось ее обучение игре на флейте.
Отино молчал, и она сыграла еще несколько простых песенок – из тех, что звучали в домах для рабочих по вечерам в Рунду.
- Это все? – хмыкнул он наконец.
- Прости, господин, - ей в его тоне послышалось недовольство. – Я совсем немного играю на флейте…
Может, сказать ему о том, чтобы нанять для нее учителя? Или пойти в школу искусств – интересно, есть такая в Ошакати? Накато молчала, плотно сжав губы. Ведь подумать – откуда горской девице знать, что играть на флейте учат учителя, что можно пойти в школу искусств? Откуда у пастушки из горской деревни могло бы появиться желание научиться чему-то?
- Хм. И ради этого я ждал, когда ты вернешься, - протянул Отино. – Я хотел спросить. Куда ты постоянно ходишь?
- Хожу? – растерялась Накато. – Выхожу в город… ты не говорил, что я должна сидеть все время здесь.
- Я снял для тебя жилье, - он нахмурился. – Чего тебе здесь не хватает? Приказал, чтобы тебе приносили вдоволь еды – какой пожелаешь. Если хочешь нарядов или украшений – скажи, на базар отправят слуг. Тебе все купят. Можешь сказать – и купцы с лучшим товаром придут прямо сюда. Зачем ты шляешься по улицам, точно гулящая?! Ты разве – публичная девка? Ты, быть может, в мое отсутствие пытаешься заработать на улице, торгуя своим телом в одежде, что я тебе дал?
Вот так-так! Дом стоит посреди города, но выходить наружу нельзя. Любопытные нравы в Ошакати! Или это просто – каприз ее нанимателя?
- Прости меня, господин, - она потупилась. – Я не знала, что мне нельзя выходить. Я не торгую своим телом – к чему мне это? Ведь ты взял меня к себе.
- Я тебе не запрещаю выходить, - проговорил Отино, сдерживая раздражение. – Но мне не нравится, что ты бродишь одна по улицам! Порядочные женщины в городе по улицам в одиночестве не бродят. Это – удел гулящих или рабынь, которых отправляют на базар и с разными поручениями.
- Прости, господин, - извинений, как и поклонов, много не бывает. – Я не знала, что здесь такие порядки. Там, где я жила, мне никто не запрещал выходить на улицу или ходить по базару. Я просто никогда не видела такого большого, такого красивого города, как Ошакати! А еще я так и не поглядела на море, - она мимолетно улыбнулась, кинув на него быстрый взгляд исподлобья.
- Море, - проворчал он досадливо. – Я думал, ты шутишь! Будет тебе море, дай только с делами разобраться.
- Как скажешь, господин, - Накато снова потупилась.
Отино окинул ее мрачным взглядом, прошел, плюхнулся на подушки, сложенные горкой возле стены. Уселся поудобнее.
- Ты хоть пойди, прикажи поесть принести, - буркнул он. – Пришел к кадынье – а она даже щербета не подаст!
- Ох, прости, господин! – вроде как спохватилась Накато. – И правда – совсем я бестолковая. Сейчас все принесут! – и бегом выскочила, не прикрыв за собою ширму, закрывающую вход в комнату.
Невелика важность – подумаешь, не умеет деревенщина хозяина обхаживать и вести себя! Научится. А нет – так пусть на улицу ее выгоняет, она нового покровителя найдет. Не так-то и удобно оказалось быть содержанкой в Ошакати! Сиди себе дома безвылазно. Как она в таких условиях найдет сына?! Хоть бросай богатого покровителя и устраивайся в какую-нибудь лавку – снова товары таскать. Или улицы мести – все больше свободы будет. Да и город получится изучить.
После еды Отино вроде бы подобрел. Накато улыбалась, щебетала, хлопала ресницами. Уходил хозяин от нее поздно вечером.
Что ж. По крайней мере, в доме он не ночует. Это удобно. Окна широкие, через них легко вылезать. Осматривать город можно и ночами, с крыш.
Накато решила не спешить. Следовало обуздать нетерпение и тоску, что принималась грызть, стоило остаться без дела. Следовало сделать вид, что она послушала приказа Отино и сидит безвылазно дома. Как он сказал-то хорошо! Мол, выходить из дома не запрещает, но на деле выходить ей не следует.
В Ошакати странные нравы. Нигде таких Накато не встречала. Следовало изучить их получше, прежде чем что-либо предпринимать.
*** ***
Пара-тройка раз в декаду – чаще Отино не приходил. Однако к его приходу непременно должна была быть приготовлена еда и напитки. А Накато должна была ждать его нарядная, веселая, готовая ублажать и развлекать хозяина.
Да, появлялся он раз в несколько дней. Но на деле ей приходилось все время быть наготове. И это порядком утомляло.
Когда после второго посещения Отино ушел с недовольным видом, Накато дождалась появления своей служанки – на деле хозяйки дома. И вцепилась в нее мертвой хваткой. Кто такая – кадынья, и как она должна вести себя.
А потом ей пришлось сдерживать смех, когда та принялась разъяснять, закатывая глаза кверху.
