- А я им и не являюсь.
- И зачем я вам?
- Придержу до лучших времен. Спрос на некоторые товары, знаете, порой меняется. То, что нынче считалось бросовым и продавалось за бесценок, завтра резко подпрыгивает в цене и может недурно обогатить своего владельца. Главное – уметь дождаться нужного момента.
- Но я уже сейчас готова заплатить выкуп!
- Милая моя, зачем вам такие издержки? – доверительно проговорил кассиец. – Есть более надежный способ получить за человека деньги.
- Продать на невольничьем рынке, например, - ввернула она.
- О. Приятно иметь дело с понимающим человеком.
- Что?! Вы шутите.
- Ни в коем случае. Я очень серьезный человек, рассчитываю если не в будущем году – так в ближайшие два-три года выдвинуться на должность городского претора в столице. Что касается выкупа… послушайте, а куда вы так торопитесь? Я ведь не в темницу вас отправляю. Вам выделены прекрасные апартаменты. Живите и радуйтесь!
Чему радоваться? Спросить не успела.
- Вот сейчас сами глянете – вам понравится, обещаю! – посулил кассиец.
- И с чего столько любезности? – пробормотала она. На это он не ответил. Вместо этого толкнул одну из дверей в длинном коридоре и радушным жестом пригласил внутрь.
Апартаменты ей и впрямь выделили шикарные. Пара просторных комнат, да еще и балкон с видом на горы и панораму порта. Сами горы, правда, в ночи были не видны: просто в паре мест вверх убегали редкие цепочки огней. Ну, и глухая чернота выделялась на фоне затянутого белесыми тучами неба. Над портом их подсвечивали огни острова, дальше от моря они наливались густой темнотой. Но всё равно в смутной черноте угадывались заросшие лесом громады.
- Если появится мысль удрать вплавь – то прошу, - Ромилий указал на выложенный мозаичный орнамент на каменных перилах. На руны не похоже, но…
- Дайте догадаюсь: отсюда еще никто не удирал?
- Не-а. И вы не станете первой, - он ухмыльнулся.
- И что это – сигналка, или сразу пришибет, если сунусь за перила?
- А вы попробуйте, - радушно предложил кассиец. – Попробуйте, попробуйте! – подзадорил он. – Я настаиваю.
Вот же подлая, ехидная рожа! Наверняка там кроется какая-нибудь пакость. Но ведь любопытно – а тут прямо предлагают поглядеть. Фиона подошла, облокотилась на перила обеими руками. Наклонилась слегка вперед. Постояла с полминуты и перекинула ногу, уселась верхом.
Ромилий с любопытством наблюдал, стоя в проеме двери балкона.
- Нормальная женщина оценила бы мягкость ковров, ткани балдахина над кроватью, - посетовал он. – А вы? Сразу на балкон, проверять пути для побега!
- А что мне до ковров и тканей, если они не в моем доме? – фыркнула Фиона.
Подумав, утвердила ногу как следует на парапете и приподнялась, собираясь перекинуть наружу вторую. Стена, конечно, отвесная – ну, так и ей никто не даст слезть! Вон, кассиец с ехидной рожей наблюдает за ее потугами. Так что прибегать к дару она даже не станет. Тем более, что какой-то растительности в пределах досягаемости она и не ощущает. Что они здесь, всё живое извели? Что-то в самом начале Ромилий говорил про здешних некромантов.
Стена дома в этом месте вплотную подходила к внешней стене со рвом. Так что под ногами чернела бездна.
Она не успела посетовать, что при настоящем побеге пришлось бы использовать дар, чтоб перебраться наружу. Фиона приметила только, что здание опоясывает узкий карниз – едва хватит, чтоб передвигаться по нему, цепляясь носками сапог.
Стоило ей шагнуть на пробу вбок – как ослепила вспышка. Что-то затрещало рвущейся тканью, а ноги оторвало от парапета.
Она ж сейчас прямо в эту бездну меж двух стен свалится! Сколько там высоты?
Приложило болезненно. Плечом, боком, ногой. Во рту стало горячо. Фиона закашлялась, глотнув соленого, и попыталась перевернуться, приподняться на локте. В ушах зашумело, голова закружилась.
Правда, приподняться удалось. Это помогло не захлебнуться, она сплюнула вязкое на пол. В носу захлюпало.
- Вот уж приложило так приложило, - расслышала она голос кассийца издалека.
И почти сразу ее приподняли, куда-то поволокли. Далеко, правда, не унесли – Ромилий сгрузил ее на кушетку. Кого-то позвал, дал какие-то распоряжения. Затопали быстрые шаги, кто-то расстегнул на ней камзол, развязал тесьму рубашки. Сил не было.
Сама она умыться не сумела – ей обтерли лицо и руки влажной тканью. Под спину подсунули подушку, сапоги стянули с ног. Перед глазами кое-как прояснилось.
- Я-то думала, наружу вывалилась, - пробормотала Фиона и скривилась.
Речь звучала невнятно, язык еле ворочался. Ощупала разбитые губы. Это ничего, это заживет. А вот шатающиеся зубы ей не нравились. Сильно шатающиеся! И кое-где сколотые.
- Н-да, придется оставить вам пока что ваши цацки, - с сожалением протянул Ромилий.
- Что?
- Амулеты ваши, говорю, - досадливо отозвался он и чуть встряхнул ее руку. – Слишком сильно вас приложило. Зубы-то пока на месте?
Что это – участие в голосе? Или злорадство… в ушах шумит – не разобрать. Фиона ощупала языком изнутри зубы. Пока на месте, да. Вот только это, кажется, ненадолго. Кой демон квадратный понес ее проверять защиту этого клятого строения? Ребра отбиты, дышать тяжело. Руки и ноги тяжелые, голова тоже. И зубы еще. Перед глазами то и дело двоилось.
Один-единственный опрометчивый поступок. Хотелось реветь.
- Что-нибудь еще? – новый голос.
Фиона скосила глаза. Женщина. Довольно молодая – кажется, ее ровесница. Невысокая, аккуратная, в добротном простом платье.
- Да. Нужно помочь даме переодеться – ей неудобно в таком костюме. Да и не подобает такой наряд женщине.
- Да уж! – фыркнула та. – Сейчас я подберу что-нибудь подходящее, - и торопливо вышла.
- Кто вам сказал… что я собираюсь переодеваться, - вяло проговорила Фиона. Зубы безобразно шатались и царапали язык.
- Это я сказал, моя милая. Вы – мой трофей, а мне не нужен трофей в штанах и солдатских сапогах. Амулеты я вам, так и быть, оставлю. Пока не заживут ваши раны. Уверен, и зубки ваши врастут. Так что вы не будете никого пугать беззубой улыбкой, - последние слова заставили ее сжаться.
Не хотела она оставаться беззубой!
Немного грело душу воспоминание о фанатике, которого она пыталась убить. Мало кто выживет, получив острую ветку в глаз с размаху. Ему удалось. И наверняка – благодаря тому, что при нем был отобранный у нее амулет! А ее просто ударило по лицу. Ну да, такого с ней раньше не случалось. Но она не при смерти!
Хуже другое. Кассиец решил отобрать ее одежду. А в ней спрятаны и деньги, и самое главное – глаза нарвала!
И воспротивиться она не может. Голову-то повернуть – сразу мутить начинает. Приходится скашивать глаза, чтоб что-то разглядеть сбоку.
- Вы… нарочно, - выговорила она.
- Что – предложил вам перелезть через перила? – догадливо переспросил кассиец. – Нет, я не ожидал, что приложит настолько сильно. Но, видно, здешние меры безопасности рассчитаны на отчаянных головорезов. Тем лучше для вас, впрочем – не будете лезть на рожон. Хотя о чем я, - прибавил с досадой.
Возразить… не хотелось разговаривать. Да и смысл? Его не переубедить.
Хлопнула дверь, снова – легкие шаги. Вернулась… прислужница, тюремщица – а скорее, всё разом. Притащила ворох каких-то тряпок. Фиона глянула краем глаза на кипу, брошенную на кровать – возмутительно ярких и каких-то слишком уж легких.
Кассиец отвернулся, а девица принялась неожиданно сноровисто ее переодевать. От Фионы даже участвовать особо не требовалось.
- Эй, а ничего, что сейчас зима? – попыталась она запротестовать, когда та развернула платье из тонкой и даже, кажется, чуть просвечивающей ткани.
- Так вы ж не собираетесь гулять п улице, - ехидно отозвался Ромилий, не оборачиваясь. – В этом доме на отоплении не экономят – так что не замерзнете. Если не станете торчать на балконе.
Хотелось поспорить. Вот только губы не желали размыкаться, во рту противно ныло, а мысли путались.
Пришлось вытерпеть переодевание в сорочку и шлафрок из тонкой шелковой ткани. Платье для нее повесили возле кровати. Девица известила, что с утра займется гардеробом гостьи. Она еще сбегала куда-то, притащила чашку травяного отвара: чтоб зубы не так болели, - пояснила она. И сон был крепче.
Это Фиона выпила без разговоров. Укладываясь, отметила, что одежду ее с сапогами Ромилий забрал с собой. А когда дверь захлопнулась, в замке повернулся ключ. Кто б сомневался!
- Капитан Ромилий не упоминал – сколько времени мне придется злоупотреблять гостеприимством этого дома? – полюбопытствовала Фиона, когда Армелла – так звали вчерашнюю девицу – принесла ей завтрак.
Фиона отметила, что на подносе была жидкая каша. А на десерт – мягкие булочки. Как раз для ее полувыбитых зубов.
- Нет, - та сдержанно улыбнулась. – Господин Ромилий прибыл недавно, думаю, он надолго задержится. Ну и вы с ним.
- Армелла, а давно вы здесь служите? В этом доме.
- Простите. Мне не позволено отвечать на ваши расспросы.
- Так на один вы уже ответили. Ну, и кто об этом узнает? – она бросила лукавый взгляд на нее.
Та снова улыбнулась, покачала головой. Не слишком она разговорчива! Да и улыбка принужденная, скорее ради порядка. Ни симпатии в ней, ни искренности. Лицо закрытое, взгляд непроницаемый. Непробиваемая маска вежливости.
При свете дня Армелла выглядела моложе, чем показалось ей вчера. Личико свежее, гладкое. Только не слишком довольное.
Сама Фиона чувствовала себя много лучше, чем накануне. Даже говорить могла без особых затруднений. Вот только разговора, похоже, не выйдет.
Ничего не поделаешь. Уселась, придвинула к себе тарелку с кашей. Попробовала осторожно, стараясь не обжечься. Зубы по-прежнему качались, грозя вот-вот вывалиться один за другим. Пораненные десны тут же принялись ныть.
- Я зайду позже, - Армелла слегка присела в неумелом реверансе и вышла.
Чересчур поспешно, как показалось Фионе. Ключ скрежетнул в замке – тихо, словно служанка-тюремщица стеснялась повернуть его резко. И сдерживала движение, чтобы звук не потревожил подопечную.
Судя по реверансу, она очень старалась быть вежливой. А вот прислуживать и склонять голову не привыкла.
Значит, отвечать на вопросы ей запретили. В том числе – рассказывать о себе.
Фиона осторожно медленно пережевывала кашу, морщилась. Сама себя ощущала древней старушкой. А мысли так и крутились. Армелла – не простая служанка? И кем она тогда может быть? Возможно, родственница хозяина этого дома. Хотя сходства с Раулем Кракеном Фиона в ее лице не заметила.
Жена? Всё возможно.
Вчера, при неярком вечернем освещении, ей показалось, что возраст Армеллы – лет тридцать. Но при дневном свете она выглядела едва ли старше, чем на двадцать пять.
Пока жевала кашу, подогретый травяной отвар с сушеными яблоками успел остыть. Еще бы – больше получаса потратила!
То ли это послужило причиной, то ли бесплодные раздумья – голова разболелась. Фиона неохотно отпила чуть теплый напиток – противно! Может, позвать Армеллу, попросить подогреть? А вот звонка нет. Постучать в дверь? Фиона мысленно махнула рукой. Едва ли та стоит под дверью, дожидаясь – когда ее позовут.
Отломила булочку, задумалась. Так ли уж ей хочется есть? Боль во рту притупляла аппетит. При ощупывании языком зубы ощутимо шатались.
Они точно врастут? Не выдержав, разревелась, как в далеком детстве.
Единственный опрометчивый поступок. Она просто хотела посмотреть, что представляет собой защита дома от побега! Знала, что эта защита есть, и что не выпустит ее. Видела прекрасно злорадство треклятого кассийца. И всё равно полезла!
Затопила острая жалость к себе.
Она же не пират, чтоб радостным гиканьем встречать всякое увечье! Чтобы без жалости прощаться с зубами, глазами, конечностями…
Фиона шмыгнула носом. Ну, что с ней? Не верится, что это она бодро носилась по захваченным территориям, обводила вокруг пальца кассийцев, своих солдат, фанатиков, разведку… лазила ночью тайком в обитель милосердия – с тем, чтоб забраться в тайник матери-настоятельницы. Да даже в ночь, когда пираты захватили корабль, и когда Касатка потащил ее к себе, она ощущала себя куда как более уверенно!
Судорожно вздохнула, изумляясь сама себе. И вдруг вспомнила.
Свист розги, обжигающую боль. Унижение. Неверие. И спокойный голос отца, с пугающим равнодушием рассуждающий о долге, ответственности, глупых капризах, упрямстве и непонятливости.
И вчера кассиец не просто щелкнул ее по носу. Она впервые за много лет ощутила себя по-настоящему беспомощной.
Она не просто пленница. Не просто сидит взаперти, лишенная возможности делать, что ей заблагорассудится. Вчера она вплотную столкнулась с возможностью если не погибнуть, то серьезно покалечиться. Не просто пострадать – а остаться беспомощной, зависящей от милости здешних обитателей.
«Ты же читала труды этого мастера Беккера, - напомнил ей бесплотный голос в голове. – Ты даже практиковалась немного».
Фиона истерически рассмеялась.
Ну да, практиковалась – когда сидела в обители милосердия, дожидаясь, когда матушка-настоятельница справит ей документы. И организует отплытие из порта Бостона.
А еще раньше она практиковалась, когда хотела избавиться от ожогов на руках. Вспомнила древесную кору, покрывшую тогда ее руки.
Истерический смех сделался громче. Фиона представила, как десны ее покрывает кора, как зарастает ею изнутри рот. Вместо языка образуется коряга, зубы обращаются деревяшками. И, хохоча, завалилась на подлокотник кресла. Успокоиться удалось далеко не сразу. А когда хохот немного притих, вернулась Армелла.
Уговорила допить кружку отвара – мол, травки там целебные. Чтоб зубы не болели. И, переспросив – не будет ли гостья доедать булочки, унесла остатки завтрака.
Армелла убежала с подносом слишком быстро. Фионе не успела попросить у нее какой-нибудь книги. Так что делать оказалось решительно нечего.
Побродив бесцельно по выделенным ей комнатам, решила выйти на балкон. Погода нынче была совсем не то же, что вчера: вместо ясного неба – противные тучи. Но подышать свежим воздухом нужно. К тому же она хотела оглядеть видимую часть порта и побережья при свете дня.
Чтобы не замерзнуть, на плечи накинула покрывало. Додумалась же Армелла – притащить ей тонкое шелковое платье! И ничего теплого – хотя бы какой-нибудь захудалой шали.
А что: попытается арестантка сбежать – допустим, ей это удастся. Каким-нибудь невероятным чудом. И замерзнет!
Спокойно. Бежать она пока не собирается. А покрывала хватит, чтоб не замерзнуть из-за короткой прогулки.
Открыв дверь, вышла. И замерла. Вид перил вызывал безотчетный трепет. Ноги ослабли, не желая идти вперед.
- И зачем я вам?
- Придержу до лучших времен. Спрос на некоторые товары, знаете, порой меняется. То, что нынче считалось бросовым и продавалось за бесценок, завтра резко подпрыгивает в цене и может недурно обогатить своего владельца. Главное – уметь дождаться нужного момента.
- Но я уже сейчас готова заплатить выкуп!
- Милая моя, зачем вам такие издержки? – доверительно проговорил кассиец. – Есть более надежный способ получить за человека деньги.
- Продать на невольничьем рынке, например, - ввернула она.
- О. Приятно иметь дело с понимающим человеком.
- Что?! Вы шутите.
- Ни в коем случае. Я очень серьезный человек, рассчитываю если не в будущем году – так в ближайшие два-три года выдвинуться на должность городского претора в столице. Что касается выкупа… послушайте, а куда вы так торопитесь? Я ведь не в темницу вас отправляю. Вам выделены прекрасные апартаменты. Живите и радуйтесь!
Чему радоваться? Спросить не успела.
- Вот сейчас сами глянете – вам понравится, обещаю! – посулил кассиец.
- И с чего столько любезности? – пробормотала она. На это он не ответил. Вместо этого толкнул одну из дверей в длинном коридоре и радушным жестом пригласил внутрь.
*** ***
Апартаменты ей и впрямь выделили шикарные. Пара просторных комнат, да еще и балкон с видом на горы и панораму порта. Сами горы, правда, в ночи были не видны: просто в паре мест вверх убегали редкие цепочки огней. Ну, и глухая чернота выделялась на фоне затянутого белесыми тучами неба. Над портом их подсвечивали огни острова, дальше от моря они наливались густой темнотой. Но всё равно в смутной черноте угадывались заросшие лесом громады.
- Если появится мысль удрать вплавь – то прошу, - Ромилий указал на выложенный мозаичный орнамент на каменных перилах. На руны не похоже, но…
- Дайте догадаюсь: отсюда еще никто не удирал?
- Не-а. И вы не станете первой, - он ухмыльнулся.
- И что это – сигналка, или сразу пришибет, если сунусь за перила?
- А вы попробуйте, - радушно предложил кассиец. – Попробуйте, попробуйте! – подзадорил он. – Я настаиваю.
Вот же подлая, ехидная рожа! Наверняка там кроется какая-нибудь пакость. Но ведь любопытно – а тут прямо предлагают поглядеть. Фиона подошла, облокотилась на перила обеими руками. Наклонилась слегка вперед. Постояла с полминуты и перекинула ногу, уселась верхом.
Ромилий с любопытством наблюдал, стоя в проеме двери балкона.
- Нормальная женщина оценила бы мягкость ковров, ткани балдахина над кроватью, - посетовал он. – А вы? Сразу на балкон, проверять пути для побега!
- А что мне до ковров и тканей, если они не в моем доме? – фыркнула Фиона.
Подумав, утвердила ногу как следует на парапете и приподнялась, собираясь перекинуть наружу вторую. Стена, конечно, отвесная – ну, так и ей никто не даст слезть! Вон, кассиец с ехидной рожей наблюдает за ее потугами. Так что прибегать к дару она даже не станет. Тем более, что какой-то растительности в пределах досягаемости она и не ощущает. Что они здесь, всё живое извели? Что-то в самом начале Ромилий говорил про здешних некромантов.
Стена дома в этом месте вплотную подходила к внешней стене со рвом. Так что под ногами чернела бездна.
Она не успела посетовать, что при настоящем побеге пришлось бы использовать дар, чтоб перебраться наружу. Фиона приметила только, что здание опоясывает узкий карниз – едва хватит, чтоб передвигаться по нему, цепляясь носками сапог.
Стоило ей шагнуть на пробу вбок – как ослепила вспышка. Что-то затрещало рвущейся тканью, а ноги оторвало от парапета.
Она ж сейчас прямо в эту бездну меж двух стен свалится! Сколько там высоты?
Приложило болезненно. Плечом, боком, ногой. Во рту стало горячо. Фиона закашлялась, глотнув соленого, и попыталась перевернуться, приподняться на локте. В ушах зашумело, голова закружилась.
Правда, приподняться удалось. Это помогло не захлебнуться, она сплюнула вязкое на пол. В носу захлюпало.
- Вот уж приложило так приложило, - расслышала она голос кассийца издалека.
И почти сразу ее приподняли, куда-то поволокли. Далеко, правда, не унесли – Ромилий сгрузил ее на кушетку. Кого-то позвал, дал какие-то распоряжения. Затопали быстрые шаги, кто-то расстегнул на ней камзол, развязал тесьму рубашки. Сил не было.
Сама она умыться не сумела – ей обтерли лицо и руки влажной тканью. Под спину подсунули подушку, сапоги стянули с ног. Перед глазами кое-как прояснилось.
- Я-то думала, наружу вывалилась, - пробормотала Фиона и скривилась.
Речь звучала невнятно, язык еле ворочался. Ощупала разбитые губы. Это ничего, это заживет. А вот шатающиеся зубы ей не нравились. Сильно шатающиеся! И кое-где сколотые.
- Н-да, придется оставить вам пока что ваши цацки, - с сожалением протянул Ромилий.
- Что?
- Амулеты ваши, говорю, - досадливо отозвался он и чуть встряхнул ее руку. – Слишком сильно вас приложило. Зубы-то пока на месте?
Что это – участие в голосе? Или злорадство… в ушах шумит – не разобрать. Фиона ощупала языком изнутри зубы. Пока на месте, да. Вот только это, кажется, ненадолго. Кой демон квадратный понес ее проверять защиту этого клятого строения? Ребра отбиты, дышать тяжело. Руки и ноги тяжелые, голова тоже. И зубы еще. Перед глазами то и дело двоилось.
Один-единственный опрометчивый поступок. Хотелось реветь.
- Что-нибудь еще? – новый голос.
Фиона скосила глаза. Женщина. Довольно молодая – кажется, ее ровесница. Невысокая, аккуратная, в добротном простом платье.
- Да. Нужно помочь даме переодеться – ей неудобно в таком костюме. Да и не подобает такой наряд женщине.
- Да уж! – фыркнула та. – Сейчас я подберу что-нибудь подходящее, - и торопливо вышла.
- Кто вам сказал… что я собираюсь переодеваться, - вяло проговорила Фиона. Зубы безобразно шатались и царапали язык.
- Это я сказал, моя милая. Вы – мой трофей, а мне не нужен трофей в штанах и солдатских сапогах. Амулеты я вам, так и быть, оставлю. Пока не заживут ваши раны. Уверен, и зубки ваши врастут. Так что вы не будете никого пугать беззубой улыбкой, - последние слова заставили ее сжаться.
Не хотела она оставаться беззубой!
Немного грело душу воспоминание о фанатике, которого она пыталась убить. Мало кто выживет, получив острую ветку в глаз с размаху. Ему удалось. И наверняка – благодаря тому, что при нем был отобранный у нее амулет! А ее просто ударило по лицу. Ну да, такого с ней раньше не случалось. Но она не при смерти!
Хуже другое. Кассиец решил отобрать ее одежду. А в ней спрятаны и деньги, и самое главное – глаза нарвала!
И воспротивиться она не может. Голову-то повернуть – сразу мутить начинает. Приходится скашивать глаза, чтоб что-то разглядеть сбоку.
- Вы… нарочно, - выговорила она.
- Что – предложил вам перелезть через перила? – догадливо переспросил кассиец. – Нет, я не ожидал, что приложит настолько сильно. Но, видно, здешние меры безопасности рассчитаны на отчаянных головорезов. Тем лучше для вас, впрочем – не будете лезть на рожон. Хотя о чем я, - прибавил с досадой.
Возразить… не хотелось разговаривать. Да и смысл? Его не переубедить.
Хлопнула дверь, снова – легкие шаги. Вернулась… прислужница, тюремщица – а скорее, всё разом. Притащила ворох каких-то тряпок. Фиона глянула краем глаза на кипу, брошенную на кровать – возмутительно ярких и каких-то слишком уж легких.
Кассиец отвернулся, а девица принялась неожиданно сноровисто ее переодевать. От Фионы даже участвовать особо не требовалось.
- Эй, а ничего, что сейчас зима? – попыталась она запротестовать, когда та развернула платье из тонкой и даже, кажется, чуть просвечивающей ткани.
- Так вы ж не собираетесь гулять п улице, - ехидно отозвался Ромилий, не оборачиваясь. – В этом доме на отоплении не экономят – так что не замерзнете. Если не станете торчать на балконе.
Хотелось поспорить. Вот только губы не желали размыкаться, во рту противно ныло, а мысли путались.
Пришлось вытерпеть переодевание в сорочку и шлафрок из тонкой шелковой ткани. Платье для нее повесили возле кровати. Девица известила, что с утра займется гардеробом гостьи. Она еще сбегала куда-то, притащила чашку травяного отвара: чтоб зубы не так болели, - пояснила она. И сон был крепче.
Это Фиона выпила без разговоров. Укладываясь, отметила, что одежду ее с сапогами Ромилий забрал с собой. А когда дверь захлопнулась, в замке повернулся ключ. Кто б сомневался!
Глава 6
- Капитан Ромилий не упоминал – сколько времени мне придется злоупотреблять гостеприимством этого дома? – полюбопытствовала Фиона, когда Армелла – так звали вчерашнюю девицу – принесла ей завтрак.
Фиона отметила, что на подносе была жидкая каша. А на десерт – мягкие булочки. Как раз для ее полувыбитых зубов.
- Нет, - та сдержанно улыбнулась. – Господин Ромилий прибыл недавно, думаю, он надолго задержится. Ну и вы с ним.
- Армелла, а давно вы здесь служите? В этом доме.
- Простите. Мне не позволено отвечать на ваши расспросы.
- Так на один вы уже ответили. Ну, и кто об этом узнает? – она бросила лукавый взгляд на нее.
Та снова улыбнулась, покачала головой. Не слишком она разговорчива! Да и улыбка принужденная, скорее ради порядка. Ни симпатии в ней, ни искренности. Лицо закрытое, взгляд непроницаемый. Непробиваемая маска вежливости.
При свете дня Армелла выглядела моложе, чем показалось ей вчера. Личико свежее, гладкое. Только не слишком довольное.
Сама Фиона чувствовала себя много лучше, чем накануне. Даже говорить могла без особых затруднений. Вот только разговора, похоже, не выйдет.
Ничего не поделаешь. Уселась, придвинула к себе тарелку с кашей. Попробовала осторожно, стараясь не обжечься. Зубы по-прежнему качались, грозя вот-вот вывалиться один за другим. Пораненные десны тут же принялись ныть.
- Я зайду позже, - Армелла слегка присела в неумелом реверансе и вышла.
Чересчур поспешно, как показалось Фионе. Ключ скрежетнул в замке – тихо, словно служанка-тюремщица стеснялась повернуть его резко. И сдерживала движение, чтобы звук не потревожил подопечную.
Судя по реверансу, она очень старалась быть вежливой. А вот прислуживать и склонять голову не привыкла.
Значит, отвечать на вопросы ей запретили. В том числе – рассказывать о себе.
Фиона осторожно медленно пережевывала кашу, морщилась. Сама себя ощущала древней старушкой. А мысли так и крутились. Армелла – не простая служанка? И кем она тогда может быть? Возможно, родственница хозяина этого дома. Хотя сходства с Раулем Кракеном Фиона в ее лице не заметила.
Жена? Всё возможно.
Вчера, при неярком вечернем освещении, ей показалось, что возраст Армеллы – лет тридцать. Но при дневном свете она выглядела едва ли старше, чем на двадцать пять.
Пока жевала кашу, подогретый травяной отвар с сушеными яблоками успел остыть. Еще бы – больше получаса потратила!
То ли это послужило причиной, то ли бесплодные раздумья – голова разболелась. Фиона неохотно отпила чуть теплый напиток – противно! Может, позвать Армеллу, попросить подогреть? А вот звонка нет. Постучать в дверь? Фиона мысленно махнула рукой. Едва ли та стоит под дверью, дожидаясь – когда ее позовут.
Отломила булочку, задумалась. Так ли уж ей хочется есть? Боль во рту притупляла аппетит. При ощупывании языком зубы ощутимо шатались.
Они точно врастут? Не выдержав, разревелась, как в далеком детстве.
Единственный опрометчивый поступок. Она просто хотела посмотреть, что представляет собой защита дома от побега! Знала, что эта защита есть, и что не выпустит ее. Видела прекрасно злорадство треклятого кассийца. И всё равно полезла!
Затопила острая жалость к себе.
Она же не пират, чтоб радостным гиканьем встречать всякое увечье! Чтобы без жалости прощаться с зубами, глазами, конечностями…
Фиона шмыгнула носом. Ну, что с ней? Не верится, что это она бодро носилась по захваченным территориям, обводила вокруг пальца кассийцев, своих солдат, фанатиков, разведку… лазила ночью тайком в обитель милосердия – с тем, чтоб забраться в тайник матери-настоятельницы. Да даже в ночь, когда пираты захватили корабль, и когда Касатка потащил ее к себе, она ощущала себя куда как более уверенно!
Судорожно вздохнула, изумляясь сама себе. И вдруг вспомнила.
Свист розги, обжигающую боль. Унижение. Неверие. И спокойный голос отца, с пугающим равнодушием рассуждающий о долге, ответственности, глупых капризах, упрямстве и непонятливости.
И вчера кассиец не просто щелкнул ее по носу. Она впервые за много лет ощутила себя по-настоящему беспомощной.
Она не просто пленница. Не просто сидит взаперти, лишенная возможности делать, что ей заблагорассудится. Вчера она вплотную столкнулась с возможностью если не погибнуть, то серьезно покалечиться. Не просто пострадать – а остаться беспомощной, зависящей от милости здешних обитателей.
«Ты же читала труды этого мастера Беккера, - напомнил ей бесплотный голос в голове. – Ты даже практиковалась немного».
Фиона истерически рассмеялась.
Ну да, практиковалась – когда сидела в обители милосердия, дожидаясь, когда матушка-настоятельница справит ей документы. И организует отплытие из порта Бостона.
А еще раньше она практиковалась, когда хотела избавиться от ожогов на руках. Вспомнила древесную кору, покрывшую тогда ее руки.
Истерический смех сделался громче. Фиона представила, как десны ее покрывает кора, как зарастает ею изнутри рот. Вместо языка образуется коряга, зубы обращаются деревяшками. И, хохоча, завалилась на подлокотник кресла. Успокоиться удалось далеко не сразу. А когда хохот немного притих, вернулась Армелла.
Уговорила допить кружку отвара – мол, травки там целебные. Чтоб зубы не болели. И, переспросив – не будет ли гостья доедать булочки, унесла остатки завтрака.
*** ***
Армелла убежала с подносом слишком быстро. Фионе не успела попросить у нее какой-нибудь книги. Так что делать оказалось решительно нечего.
Побродив бесцельно по выделенным ей комнатам, решила выйти на балкон. Погода нынче была совсем не то же, что вчера: вместо ясного неба – противные тучи. Но подышать свежим воздухом нужно. К тому же она хотела оглядеть видимую часть порта и побережья при свете дня.
Чтобы не замерзнуть, на плечи накинула покрывало. Додумалась же Армелла – притащить ей тонкое шелковое платье! И ничего теплого – хотя бы какой-нибудь захудалой шали.
А что: попытается арестантка сбежать – допустим, ей это удастся. Каким-нибудь невероятным чудом. И замерзнет!
Спокойно. Бежать она пока не собирается. А покрывала хватит, чтоб не замерзнуть из-за короткой прогулки.
Открыв дверь, вышла. И замерла. Вид перил вызывал безотчетный трепет. Ноги ослабли, не желая идти вперед.
