- Ты расскажешь, по какому поводу Серена Павловна обращалась к вам?
- Не расскажу, - отозвался Павел. – Во-первых, я тебе и того, что рассказал, не должен был рассказывать. Во-вторых, тем делом я не занимался. И доступа к материалам у меня нет. Я знаю даты, слышал некоторые разговоры. Мог достать медицинскую карту, выяснить какие-то подробности биографии прежней хранительницы. Но что конкретно у нее произошло с Коломийцем – я не знаю. И выяснить не сумею – мой интерес к делу может привлечь внимание. Это скверно закончится не только для тебя, но и я вылечу с работы – а значит, ничем тебе больше не смогу помочь.
Оля заморгала. Он же не пытается сказать, что за работу свою держится только ради того, чтоб помочь ей?!
Да что за чушь. Это просто фигура речи. Они знакомы без году неделя!
- Ты, надеюсь, понимаешь, что больше мы этот вопрос не обсуждаем, - он распахнул перед ней дверь кафе.
Ну да, конечно. Он не хотел, чтобы этот разговор кто-нибудь услышал! В том числе – кто-нибудь из его коллег. Ради этого потащил ее бродить по улице.
Чего теперь в кафе-то сидеть? Не то, чтобы у нее остались какие-то срочные дела дома. Рисовать она все равно не сможет. И так нервничала из-за Яны. А после разговора с комиссаром еще и мысли будут мучить.
- Не торопись, - тот словно мысли читал. – Служебная машина подъедет через полчаса.
- А ты все предусмотрел, да?
Он ведь никуда не звонил! Значит, заранее знал, куда ведет ее? А значит – их маршрут не был спонтанным. Ну, и в чем смысл такой конспирации?
- Я их еще не вызывал, - нет, он точно читает мысли! – Сейчас сделаем заказ, и я позвоню. Успеем отдохнуть.
- Изумительное хладнокровие, - не сдержалась Оля. – Ты еще и отдыхать сможешь! Хотя да, для тебя-то эти новости вовсе и не новости.
Он пожал плечами.
- Был бы повод злиться, - отозвался легкомысленно. – Ты же с самого начала знала, с кем имеешь дело! Подумаешь над моими словами на досуге – и поймешь, что ничего особенного не услышала. Это всего-навсего повод быть осмотрительнее. И усаживайся, не стой столбом, - Павел кивнул на столик в закутке возле окна. – Уютно здесь, - прибавил он.
Оля вздохнула. Стоять столбом и правда глупо. Стянула пуховик, уселась. Комиссар с удобством расположился за столиком, принялся листать меню.
В кафе и правда царила атмосфера тепла и уюта. В другое время Оля была бы рада, что можно отдохнуть от долгой прогулки. Вот только услышанное по поводу Серены Павловны не давало покоя. Ветряков и правда считает, что Коломиец мог иметь какое-то отношение к ее прапрабабушке, или цель сказанного – выбить ее из колеи и заставить прекратить встречи с Федором?
- Насколько я знаю, Серене Павловне было сто с чем-то лет, - упрямо заявила девушка. – Вполне возможно, дело просто в возрасте.
Павел вздохнул, возвел взгляд к потолку. Да-да, понятно без слов: он же просил прекратить разговор. А вот она не считает, что тему можно закрывать!
- Сто восемь лет, если говорить точно, - поведал он. – И, насколько я знаю, она едва не до последнего – повторюсь – вела весьма и весьма активный образ жизни. Часто выходила, навещала родственников, ездила путешествовать.
- Как путешествовать? – растерялась Оля. – А обязанности хранительницы?
- Ну, сидеть безвылазно дома не обязательно. На неделю или две можно иногда и поехать куда-нибудь. Серена Павловна не пренебрегала этой возможностью. А вот за полгода до своей кончины – опять-таки повторюсь – сильно сдала. Все время проводила дома и, как мне известно, почти не поднималась с постели. А теперь предлагаю закончить на этом. Ты предпочитаешь выпить кофе, или пообедаем?
- Точно! Я же не позавтракала, - вспомнила Оля.
В животе тут же заурчало.
- Вот и отлично! – оживился Павел. – Значит, вместе пообедаем. Я нынче, знаешь, тоже забегался. Перекусил с утра сам не помню, чего – и как сайгак…
Чего он – жалуется ей на свою тяжелую жизнь?
- Так бросайте вы эту собачью службу, Павел Петрович, - посоветовала она. – Не хотите пойти в свободные художники?
- А ты – именно свободный художник? – он хмыкнул.
- Да нет, подневольный, - она понурилась. – Но это – не повод для злорадства!
А ведь то, что рассказал Павел, совпадает с тем, что она услышала от Федора! – подумалось вдруг. Федор сказал – отец просил достать книгу для Серены Павловны. Потом пропал. И он пошел требовать книгу, за доставку которой ему не заплатили, назад…
Только сам он до этого, по словам Павла, общался с Сереной Павловной. Блин, что за сложности! Санта-Барбара на выезде. Почему она лично не попросила хорошего приятеля?!
- Оля, ты меня слышишь? – комиссар напомнил о себе. – Я говорю – как насчет отбивных?
- Прекрасно, - она вздохнула. – После таких экстремальных прогулок – самое оно.
- Не видела ты экстремальных прогулок…
Отбивные она, кстати, ела вчера. И что, в этой забегаловке их готовят лучше, чем вчера сделала Яна? Не верится!
И что значит – не видела она экстремальных прогулок?! Она и не хочет их видеть, раз уж на то пошло.
- Не уверена, что хочу увидеть эти самые экстремальные прогулки, - сообщила вслух.
- Вот как. А я как раз хотел тебя на экстремальную прогулку пригласить, - Павел слегка улыбнулся.
- Опять?! – ужаснулась Оля.
- Да нет, не на такую, как сегодня. На по-настоящему экстремальную, - он уже откровенно ржал над ней.
- То есть – иещеболее, - пробормотала она.
- Иещеболее? – он хмыкнул. – Я думал – нынешняя молодежь такие книги уже не читает.
- Зубы мне заговариваете, Павел Петрович. Что за прогулка? Отказаться я, так понимаю, снова не смогу?
- А зачем отказываться от хорошей прогулки?
- Чтобы под машину не попасть, например. И ноги не бить почем зря…
- Все-таки художник в неволе чахнет, - поделился он соображением. – И делается пуглив и робок, как осенняя муха. Плохо твоя работа на тебя влияет.
- Возмутительно, - Оля сокрушенно вздохнула. – Художник – как и представитель любой другой профессии – делается пуглив от неизвестности и внезапных неприятностей, падающих на голову из ниоткуда.
- Во-первых, не прибедняйся. Это не неприятности. Во-вторых, не надо клепать на другие профессии. Знаю я представителей профессий, которых вообще ничем не проймешь.
Разговор откровенно скатывался в плоскость бессмысленной болтовни с глумлением и подколками. Видимо, так задумано.
Значит, ей демонстрировать незамутненность перед коллегами товарища комиссара нельзя. А вот ему самому – можно и даже нужно! Хотя коллеги, наверное, к нему отнесутся лояльнее, чем к ней… интересно, их разговор сейчас в самом деле могут услышать посторонние люди?
От такой мысли делалось малость не по себе. Оля чувствовала себя героиней скверной оперетки. Причем на участие в постановке она не соглашалась!
Появление официанта избавило ее от необходимости отвечать. Однако, быстро их заказ принесли! Павел, судя по всему, не намерен продолжать серьезный разговор. И спрашивать его о чем-либо бесполезно.
А может, и вредно, - подумалось ей. Наболтает лишнего, и явится к ней в следующий раз не Ветряков, а кто-то из его коллег. А до самого его не дозвонишься, даже если очень захочешь.
Наверное, не стоит упоминать вслух и о том, что они обсуждали что-то не предназначенное ни для чьих больше ушей?
- Выше нос! – ободрил Павел. – Неприятные разговоры – не причина падать духом.
- Угум, - Оля кивнула.
- Вообще, давно следовало привыкнуть, - заявил он. – Антонина Борисовна рассказывала, как дважды забирала у тебя свою книгу. Это значит, что ты успела познакомиться с сущностью, обитавшей внутри.
- Успела, к своему несчастью, - Оля насупилась. – На эту тварь даже святая вода не подействовала!
- Примитив, - он покачал головой. – Ты б еще под одеялом от нее спряталась. Вообще – чуть больше уважения к трансцендентному! Это тебе не драная кошка с помойки.
- А на вид была похожа, - упрямо пробубнила девушка.
- Ты на вид похожа на смесь хиппи и бомжа. А на деле – хранительница библиотеки трансцендентных изданий! А еще у тебя есть редкий дар – ты способна располагать потусторонних сущностей к себе. Не прибегая к традиционным методам подчинения.
- Каким методам подчинения? – растерялась Оля.
Она даже забыла оскорбиться на замечание по поводу своего вида.
- Сущность можно подчинить. Правда, этому приходится долго учиться. Это уже область эзотерических знаний. А ты с ними разговариваешь на равных – словно они такие же люди, как и ты. И они тебя слушают. Да, у них остается возможность не подчиниться, сделать по-своему. Но тебя не игнорируют!
- Эм… мне этому радоваться?
- Ты этим благополучно пользуешься! А уж радоваться результатам или нет – дело твое.
- Ясно… наверное, это я решу уже после обеда, - она взялась-таки за отбивную.
- Здраво! – одобрил комиссар и последовал ее примеру.
Оля жевала, с легким недоумением разглядывая его. И для чего был этот разговор? Или для кого. Ни слова об окуднике и его книгах. Наверное, лучше отказаться от мысли понять мотивы Павла. Все равно ей его не переиграть. Он – сотрудник службы контроля с многолетним опытом, а она – недоученный горе-художник.
Да и не было у нее желания переигрывать и в принципе влезать в какие-то шпионские игры, раз уж на то пошло.
Окончание встречи прошло смазано. Разговор заглох, все уже было сказано.
- Оленька, и не забывай – господин Коломиец умело втирается в доверие, - напутствовал Павел, усаживая ее в машину. – Я понимаю, у тебя может даже возникнуть романтический интерес. Но интересы господина Коломийца отнюдь…
- Да с чего ты это вообще взял! – возмутилась Оля.
- Хорошо-хорошо, - он покивал. – Я на всякий случай, - Павел кивнул и захлопнул дверцу.
Домой Оля отправлялась с чувством смутного разочарования и досады. Павел усадил ее в машину, а сам отправился куда-то, отговорившись делами. Видимо, все, что хотел, он от нее услышал и потерял интерес.
Единственное, что ее удивило – это полученное напутствие. Но мало ли, что там творится в голове у комиссара секретной трансцендентной службы!
- Нет, ты представляешь?! – Яна вышагивала взад-вперед по кухне, негодующе размахивая руками. – А он, оказывается, на конференции был! Его из Липецка сразу в Москву перекинули. А в Питере он вообще с Илоной пересекся – с этой курицей. Вот как это?
- Ээээ, - протянула Оля в замешательстве. – То есть – у него-то была нормальная, полноценная командировка?
- Ага. Со служебным ростом, все как положено.
- Н-да, - выдала она. В голове царила пустота. – Оскорбительно, однако! Досадуешь? И что, вот прямо после командировки его и повысили?
- Ну, не прямо. Он только-только вернулся. Но все в перспективе! – Яна плюхнулась на табуретку. – Ну, вот как это, а? – беспомощно вопросила она. – Досадую, да, - прибавила, спохватившись. Понурилась. – Вот вроде радоваться надо за друга. А меня злость грызет! И завидно, и досадно. Еще Илона ходит с такой, знаешь, злорадной мордой – словно все в мельчайших подробностях знает. И может даже, побольше моего.
- А что, если так оно и есть?
- Хм, - глубокомысленно протянула подруга. – А что, это мысль! Как бы это проверить?
- Только не предлагай заманить ее на чай, понизить ей показатели и допросить с пристрастием!
Яна моргнула с растерянным видом.
- Не, ну я что, на сумасшедшую похожа? – обиделась она. – Или на садистку…
- У тебя просто глаза загорелись таким, знаешь, нездоровым энтузиазмом! Словно мысль какая-то удачная озарила. Ладно, - Оля кивнула. – Так может, Олега на чай позовешь? На выходных или среди недели. Пусть расскажет про командировку, что там интересного было. Жаловаться не будем – просто послушаем, что говорит. Подозревает он вообще, в какую тебя командировку гоняли? Может, его о чем-то спрашивали. Или он вообще не в теме, какую бурю подняли ваши манипуляции с выносом-заносом оборудования?
- Ну, можно, - с сомнением протянула Яна. – Я с ним еще толком не разговаривала. Он такой довольный вернулся, весь прямо светится! И Илонка, курица эта, рядом постоянно крутится, - она скривилась. – Светится, как фонарь во мраке…
- Но ты, получается, все-таки возвращаешься на работу.
- Скорее всего, да, - Яна пожала плечами. – Вообще, пока жду отмашку от начальства.
- А, так оно еще и в размышлениях?!
- Во всяком случае, ничего конкретного мне не сказали, - подруга вздохнула. – Выполоскали мозги по поводу той видеозаписи. Нам же с Олегом устроили очную ставку! Усадили и включили запись. Он, кажется, впервые о ней и узнал – больно лицо у него вытянулось.
- То есть – ты только сейчас об этом говоришь?! – вскинулась Оля.
- Ась? А. Ну да, - Яна хмыкнула. – И правда. Я как-то не подумала. Ну, я уже привыкла к мысли, что начальство в курсе махинаций с оборудованием. А вот что Олег вернулся – для меня был сюрприз.
- А для него, значит, запись – сюрприз, - протянула Оля. – Ага, ага. Еще затяни его к нам после этого на чай! А еще, - задумчиво прибавила она. – Он-то им от неожиданности выболтает все и сразу. Мы-то ему чуть не всю подноготную выложили тогда! Может, он поначалу ничего говорить и не стал – не стал же, я правильно понимаю?
- А его и не спрашивали, - пробормотала подруга.
- Ага! Вот подождут чуток, чтобы до него дошел ужас ситуации. Он после командировки окрыленный, ждет повышения. А тут – такое!
- Блин! – ругнулась Яна. – Вот блин! – и схватилась за телефон.
Оля задумчиво глядела, как она хмурится нетерпеливо, пока идут гудки. Не дозвонится, - поняла девушка. Она сама не знала, откуда взялась такая уверенность. Но Олег трубку не подымет – в этом она была убеждена.
Гудки прекратились, и Яна снова набрала номер.
Не-а, бесполезно. Оля нахмурилась. Мысль выглядела так, словно ее кто-то вложил в голову. И ведь она знала прекрасно, что это вполне возможно!
Встряхнула головой. Что за пакость! С чего им вдруг вздумалось подсказывать? Или просто на нервах играют, дразнят?
Она поднялась, пошла в комнату за карандашом и бумагой.
- Вот, - заявила, принеся все на кухню и грубо заштриховав лист. – Кто хочет что-то сказать – милости прошу!
Яна недоуменно наблюдала за ее манипуляциями.
- Ты чего? – осведомилась она.
- Трубу не берет? – вопросом на вопрос ответила Оля. – А я почему-то так и знала! Откуда, спрашивается?
- Насмехаешься надо мной?
- Это не я, это они! Над нами обеими, - она вздохнула. – Сколько раз ты позвонила?
- Два…
- Ты только набрала номер – у меня сразу появилась мысль, что это напрасно. Не знаю, откуда – но я была уверена! По-моему, это наши духи. Кто еще мог так внушить мысль? Пусть скажут прямо – что они имели в виду. Эй! – окликнула, оглядываясь. – Давайте, я принесла бумагу! Напишите, о чем вы пытались рассказать.
- Не расскажу, - отозвался Павел. – Во-первых, я тебе и того, что рассказал, не должен был рассказывать. Во-вторых, тем делом я не занимался. И доступа к материалам у меня нет. Я знаю даты, слышал некоторые разговоры. Мог достать медицинскую карту, выяснить какие-то подробности биографии прежней хранительницы. Но что конкретно у нее произошло с Коломийцем – я не знаю. И выяснить не сумею – мой интерес к делу может привлечь внимание. Это скверно закончится не только для тебя, но и я вылечу с работы – а значит, ничем тебе больше не смогу помочь.
Оля заморгала. Он же не пытается сказать, что за работу свою держится только ради того, чтоб помочь ей?!
Да что за чушь. Это просто фигура речи. Они знакомы без году неделя!
- Ты, надеюсь, понимаешь, что больше мы этот вопрос не обсуждаем, - он распахнул перед ней дверь кафе.
Ну да, конечно. Он не хотел, чтобы этот разговор кто-нибудь услышал! В том числе – кто-нибудь из его коллег. Ради этого потащил ее бродить по улице.
Чего теперь в кафе-то сидеть? Не то, чтобы у нее остались какие-то срочные дела дома. Рисовать она все равно не сможет. И так нервничала из-за Яны. А после разговора с комиссаром еще и мысли будут мучить.
- Не торопись, - тот словно мысли читал. – Служебная машина подъедет через полчаса.
- А ты все предусмотрел, да?
Он ведь никуда не звонил! Значит, заранее знал, куда ведет ее? А значит – их маршрут не был спонтанным. Ну, и в чем смысл такой конспирации?
- Я их еще не вызывал, - нет, он точно читает мысли! – Сейчас сделаем заказ, и я позвоню. Успеем отдохнуть.
- Изумительное хладнокровие, - не сдержалась Оля. – Ты еще и отдыхать сможешь! Хотя да, для тебя-то эти новости вовсе и не новости.
Он пожал плечами.
- Был бы повод злиться, - отозвался легкомысленно. – Ты же с самого начала знала, с кем имеешь дело! Подумаешь над моими словами на досуге – и поймешь, что ничего особенного не услышала. Это всего-навсего повод быть осмотрительнее. И усаживайся, не стой столбом, - Павел кивнул на столик в закутке возле окна. – Уютно здесь, - прибавил он.
Оля вздохнула. Стоять столбом и правда глупо. Стянула пуховик, уселась. Комиссар с удобством расположился за столиком, принялся листать меню.
В кафе и правда царила атмосфера тепла и уюта. В другое время Оля была бы рада, что можно отдохнуть от долгой прогулки. Вот только услышанное по поводу Серены Павловны не давало покоя. Ветряков и правда считает, что Коломиец мог иметь какое-то отношение к ее прапрабабушке, или цель сказанного – выбить ее из колеи и заставить прекратить встречи с Федором?
- Насколько я знаю, Серене Павловне было сто с чем-то лет, - упрямо заявила девушка. – Вполне возможно, дело просто в возрасте.
Павел вздохнул, возвел взгляд к потолку. Да-да, понятно без слов: он же просил прекратить разговор. А вот она не считает, что тему можно закрывать!
- Сто восемь лет, если говорить точно, - поведал он. – И, насколько я знаю, она едва не до последнего – повторюсь – вела весьма и весьма активный образ жизни. Часто выходила, навещала родственников, ездила путешествовать.
- Как путешествовать? – растерялась Оля. – А обязанности хранительницы?
- Ну, сидеть безвылазно дома не обязательно. На неделю или две можно иногда и поехать куда-нибудь. Серена Павловна не пренебрегала этой возможностью. А вот за полгода до своей кончины – опять-таки повторюсь – сильно сдала. Все время проводила дома и, как мне известно, почти не поднималась с постели. А теперь предлагаю закончить на этом. Ты предпочитаешь выпить кофе, или пообедаем?
- Точно! Я же не позавтракала, - вспомнила Оля.
В животе тут же заурчало.
- Вот и отлично! – оживился Павел. – Значит, вместе пообедаем. Я нынче, знаешь, тоже забегался. Перекусил с утра сам не помню, чего – и как сайгак…
Чего он – жалуется ей на свою тяжелую жизнь?
- Так бросайте вы эту собачью службу, Павел Петрович, - посоветовала она. – Не хотите пойти в свободные художники?
- А ты – именно свободный художник? – он хмыкнул.
- Да нет, подневольный, - она понурилась. – Но это – не повод для злорадства!
А ведь то, что рассказал Павел, совпадает с тем, что она услышала от Федора! – подумалось вдруг. Федор сказал – отец просил достать книгу для Серены Павловны. Потом пропал. И он пошел требовать книгу, за доставку которой ему не заплатили, назад…
Только сам он до этого, по словам Павла, общался с Сереной Павловной. Блин, что за сложности! Санта-Барбара на выезде. Почему она лично не попросила хорошего приятеля?!
- Оля, ты меня слышишь? – комиссар напомнил о себе. – Я говорю – как насчет отбивных?
- Прекрасно, - она вздохнула. – После таких экстремальных прогулок – самое оно.
- Не видела ты экстремальных прогулок…
Отбивные она, кстати, ела вчера. И что, в этой забегаловке их готовят лучше, чем вчера сделала Яна? Не верится!
И что значит – не видела она экстремальных прогулок?! Она и не хочет их видеть, раз уж на то пошло.
- Не уверена, что хочу увидеть эти самые экстремальные прогулки, - сообщила вслух.
- Вот как. А я как раз хотел тебя на экстремальную прогулку пригласить, - Павел слегка улыбнулся.
- Опять?! – ужаснулась Оля.
- Да нет, не на такую, как сегодня. На по-настоящему экстремальную, - он уже откровенно ржал над ней.
- То есть – иещеболее, - пробормотала она.
- Иещеболее? – он хмыкнул. – Я думал – нынешняя молодежь такие книги уже не читает.
- Зубы мне заговариваете, Павел Петрович. Что за прогулка? Отказаться я, так понимаю, снова не смогу?
- А зачем отказываться от хорошей прогулки?
- Чтобы под машину не попасть, например. И ноги не бить почем зря…
- Все-таки художник в неволе чахнет, - поделился он соображением. – И делается пуглив и робок, как осенняя муха. Плохо твоя работа на тебя влияет.
- Возмутительно, - Оля сокрушенно вздохнула. – Художник – как и представитель любой другой профессии – делается пуглив от неизвестности и внезапных неприятностей, падающих на голову из ниоткуда.
- Во-первых, не прибедняйся. Это не неприятности. Во-вторых, не надо клепать на другие профессии. Знаю я представителей профессий, которых вообще ничем не проймешь.
Разговор откровенно скатывался в плоскость бессмысленной болтовни с глумлением и подколками. Видимо, так задумано.
Значит, ей демонстрировать незамутненность перед коллегами товарища комиссара нельзя. А вот ему самому – можно и даже нужно! Хотя коллеги, наверное, к нему отнесутся лояльнее, чем к ней… интересно, их разговор сейчас в самом деле могут услышать посторонние люди?
От такой мысли делалось малость не по себе. Оля чувствовала себя героиней скверной оперетки. Причем на участие в постановке она не соглашалась!
Появление официанта избавило ее от необходимости отвечать. Однако, быстро их заказ принесли! Павел, судя по всему, не намерен продолжать серьезный разговор. И спрашивать его о чем-либо бесполезно.
А может, и вредно, - подумалось ей. Наболтает лишнего, и явится к ней в следующий раз не Ветряков, а кто-то из его коллег. А до самого его не дозвонишься, даже если очень захочешь.
Наверное, не стоит упоминать вслух и о том, что они обсуждали что-то не предназначенное ни для чьих больше ушей?
- Выше нос! – ободрил Павел. – Неприятные разговоры – не причина падать духом.
- Угум, - Оля кивнула.
- Вообще, давно следовало привыкнуть, - заявил он. – Антонина Борисовна рассказывала, как дважды забирала у тебя свою книгу. Это значит, что ты успела познакомиться с сущностью, обитавшей внутри.
- Успела, к своему несчастью, - Оля насупилась. – На эту тварь даже святая вода не подействовала!
- Примитив, - он покачал головой. – Ты б еще под одеялом от нее спряталась. Вообще – чуть больше уважения к трансцендентному! Это тебе не драная кошка с помойки.
- А на вид была похожа, - упрямо пробубнила девушка.
- Ты на вид похожа на смесь хиппи и бомжа. А на деле – хранительница библиотеки трансцендентных изданий! А еще у тебя есть редкий дар – ты способна располагать потусторонних сущностей к себе. Не прибегая к традиционным методам подчинения.
- Каким методам подчинения? – растерялась Оля.
Она даже забыла оскорбиться на замечание по поводу своего вида.
- Сущность можно подчинить. Правда, этому приходится долго учиться. Это уже область эзотерических знаний. А ты с ними разговариваешь на равных – словно они такие же люди, как и ты. И они тебя слушают. Да, у них остается возможность не подчиниться, сделать по-своему. Но тебя не игнорируют!
- Эм… мне этому радоваться?
- Ты этим благополучно пользуешься! А уж радоваться результатам или нет – дело твое.
- Ясно… наверное, это я решу уже после обеда, - она взялась-таки за отбивную.
- Здраво! – одобрил комиссар и последовал ее примеру.
Оля жевала, с легким недоумением разглядывая его. И для чего был этот разговор? Или для кого. Ни слова об окуднике и его книгах. Наверное, лучше отказаться от мысли понять мотивы Павла. Все равно ей его не переиграть. Он – сотрудник службы контроля с многолетним опытом, а она – недоученный горе-художник.
Да и не было у нее желания переигрывать и в принципе влезать в какие-то шпионские игры, раз уж на то пошло.
Окончание встречи прошло смазано. Разговор заглох, все уже было сказано.
- Оленька, и не забывай – господин Коломиец умело втирается в доверие, - напутствовал Павел, усаживая ее в машину. – Я понимаю, у тебя может даже возникнуть романтический интерес. Но интересы господина Коломийца отнюдь…
- Да с чего ты это вообще взял! – возмутилась Оля.
- Хорошо-хорошо, - он покивал. – Я на всякий случай, - Павел кивнул и захлопнул дверцу.
Домой Оля отправлялась с чувством смутного разочарования и досады. Павел усадил ее в машину, а сам отправился куда-то, отговорившись делами. Видимо, все, что хотел, он от нее услышал и потерял интерес.
Единственное, что ее удивило – это полученное напутствие. Но мало ли, что там творится в голове у комиссара секретной трансцендентной службы!
*** ***
- Нет, ты представляешь?! – Яна вышагивала взад-вперед по кухне, негодующе размахивая руками. – А он, оказывается, на конференции был! Его из Липецка сразу в Москву перекинули. А в Питере он вообще с Илоной пересекся – с этой курицей. Вот как это?
- Ээээ, - протянула Оля в замешательстве. – То есть – у него-то была нормальная, полноценная командировка?
- Ага. Со служебным ростом, все как положено.
- Н-да, - выдала она. В голове царила пустота. – Оскорбительно, однако! Досадуешь? И что, вот прямо после командировки его и повысили?
- Ну, не прямо. Он только-только вернулся. Но все в перспективе! – Яна плюхнулась на табуретку. – Ну, вот как это, а? – беспомощно вопросила она. – Досадую, да, - прибавила, спохватившись. Понурилась. – Вот вроде радоваться надо за друга. А меня злость грызет! И завидно, и досадно. Еще Илона ходит с такой, знаешь, злорадной мордой – словно все в мельчайших подробностях знает. И может даже, побольше моего.
- А что, если так оно и есть?
- Хм, - глубокомысленно протянула подруга. – А что, это мысль! Как бы это проверить?
- Только не предлагай заманить ее на чай, понизить ей показатели и допросить с пристрастием!
Яна моргнула с растерянным видом.
- Не, ну я что, на сумасшедшую похожа? – обиделась она. – Или на садистку…
- У тебя просто глаза загорелись таким, знаешь, нездоровым энтузиазмом! Словно мысль какая-то удачная озарила. Ладно, - Оля кивнула. – Так может, Олега на чай позовешь? На выходных или среди недели. Пусть расскажет про командировку, что там интересного было. Жаловаться не будем – просто послушаем, что говорит. Подозревает он вообще, в какую тебя командировку гоняли? Может, его о чем-то спрашивали. Или он вообще не в теме, какую бурю подняли ваши манипуляции с выносом-заносом оборудования?
- Ну, можно, - с сомнением протянула Яна. – Я с ним еще толком не разговаривала. Он такой довольный вернулся, весь прямо светится! И Илонка, курица эта, рядом постоянно крутится, - она скривилась. – Светится, как фонарь во мраке…
- Но ты, получается, все-таки возвращаешься на работу.
- Скорее всего, да, - Яна пожала плечами. – Вообще, пока жду отмашку от начальства.
- А, так оно еще и в размышлениях?!
- Во всяком случае, ничего конкретного мне не сказали, - подруга вздохнула. – Выполоскали мозги по поводу той видеозаписи. Нам же с Олегом устроили очную ставку! Усадили и включили запись. Он, кажется, впервые о ней и узнал – больно лицо у него вытянулось.
- То есть – ты только сейчас об этом говоришь?! – вскинулась Оля.
- Ась? А. Ну да, - Яна хмыкнула. – И правда. Я как-то не подумала. Ну, я уже привыкла к мысли, что начальство в курсе махинаций с оборудованием. А вот что Олег вернулся – для меня был сюрприз.
- А для него, значит, запись – сюрприз, - протянула Оля. – Ага, ага. Еще затяни его к нам после этого на чай! А еще, - задумчиво прибавила она. – Он-то им от неожиданности выболтает все и сразу. Мы-то ему чуть не всю подноготную выложили тогда! Может, он поначалу ничего говорить и не стал – не стал же, я правильно понимаю?
- А его и не спрашивали, - пробормотала подруга.
- Ага! Вот подождут чуток, чтобы до него дошел ужас ситуации. Он после командировки окрыленный, ждет повышения. А тут – такое!
- Блин! – ругнулась Яна. – Вот блин! – и схватилась за телефон.
Оля задумчиво глядела, как она хмурится нетерпеливо, пока идут гудки. Не дозвонится, - поняла девушка. Она сама не знала, откуда взялась такая уверенность. Но Олег трубку не подымет – в этом она была убеждена.
Гудки прекратились, и Яна снова набрала номер.
Не-а, бесполезно. Оля нахмурилась. Мысль выглядела так, словно ее кто-то вложил в голову. И ведь она знала прекрасно, что это вполне возможно!
Встряхнула головой. Что за пакость! С чего им вдруг вздумалось подсказывать? Или просто на нервах играют, дразнят?
Она поднялась, пошла в комнату за карандашом и бумагой.
- Вот, - заявила, принеся все на кухню и грубо заштриховав лист. – Кто хочет что-то сказать – милости прошу!
Яна недоуменно наблюдала за ее манипуляциями.
- Ты чего? – осведомилась она.
- Трубу не берет? – вопросом на вопрос ответила Оля. – А я почему-то так и знала! Откуда, спрашивается?
- Насмехаешься надо мной?
- Это не я, это они! Над нами обеими, - она вздохнула. – Сколько раз ты позвонила?
- Два…
- Ты только набрала номер – у меня сразу появилась мысль, что это напрасно. Не знаю, откуда – но я была уверена! По-моему, это наши духи. Кто еще мог так внушить мысль? Пусть скажут прямо – что они имели в виду. Эй! – окликнула, оглядываясь. – Давайте, я принесла бумагу! Напишите, о чем вы пытались рассказать.
