«И ты меня слышишь, - ответили ей. – Скажи, я буду жить?»
«Нет, - ей не хватило духу обманывать. – Но мне придется тебя потревожить. Прости».
Фиона распахнула глаза, не дождавшись ответа. Приподнялась, отмечая, как затекли плечо и бедро. Протерла глаза, заглянула на постамент. Корень лежал там же – крохотный, скомканный, до боли голый и беззащитный.
Древо хотело жить. А ведь ей придется обмануть и его тоже.
Фиона уложила подбородок на камень, отвернувшись от стражей. И всё-таки дала волю слезам. Те катились по щекам горячими ручейками. Нос заложило.
Она снова и снова прокручивала в памяти услышанное во сне. Этот росток был совершенно беспомощен перед теми, кто хотел его использовать. Кто выдернул его из небытия, чтоб заставить служить своим целям. Неосязаемый голосок в голове, говоривший без слов – так мог бы говорить ребенок. Малыш, которого слишком часто наказывали и оставляли голодным. Свыкшийся с несправедливостью мира, но не озлобившийся. Просто понимающий, что слишком слаб…
- Ты что, уже оплакиваете свою скорую смерть? – раздался над головой голос. – Неужели совсем ни на что не способны?
Фиона, вздрогнув, подняла голову и уставилась на фанатика. Она не сразу сообразила, о чем он говорит. Ответа тоже не придумала – только шмыгнула жалобно носом.
Тот хмыкнул, перевел взгляд на корень.
«Он живой! – хотелось заорать Фионе. – Он живой, он всё чувствует и хочет жить. А ты смотришь на него, словно это репа на прилавке!»
- Я попытаюсь еще раз, - пробормотала она вместо этого. И вздохнула с облегчением, когда он кивнул. Ничего не заметил!
Корню катастрофически не хватало сил. Он лежал на каменном постаменте, с виду неизменный. Тот же комок грязи и тоненьких спутанных волокон.
И тогда она, пока никто не видел, вылила на камень, прямо под корень, полкружки воды. Сыпанула немного хлебных крошек. Как птице, - подумалось ей. Но не торчать же здесь до весны, вливая по капле силы в едва живой корень? В конце концов, ей не нужно растить его до полноценного древа. Ей нужны лишь его корни и ветви, чтобы разрушить своды подземного логова и вырваться наружу. Там уж она как-нибудь справится.
А главное – очутившись на свободе, она разом вытянет все силы из ростка до капли. Не оставит даже того чахлого подобия жизни, что есть в корешке сейчас.
Корень, кажется, понимал ее замысел. Но возражать не пытался. Фиона не ощущала страха – лишь покорность судьбе. И усталую грусть.
«Я тебя заберу отсюда, - пообещала она, не выдержав, в какой-то момент. – Не знаю, когда и как. Но заберу! И унесу туда, где ты сможешь расти на свободе».
Она сама не понимала, что заставило ее произнести это – пусть даже и мысленно. Как вообще можно додуматься – искать в мире место, где могло бы расти Великое древо. Ясно ведь, что нет такого места в мире, пронизанном мириадами эфирных зеркал! Это невозможно. Но корень почему-то поверил ей – да она и сама смутно ощущала, что была искренна.
Он поверил и… откликнулся.
Больше он не лежал безвольным комочком на голом камне. Точнее – лежал он ровно так же, если глядеть на него со стороны. Но изнутри он раскрылся ей. Позволил помочь, дать ему рост.
И Фиона внутренне сжималась – сможет ли она оправдать его доверие? И теперь уже он утешал ее. Уверял, что она справится. А он – верит.
«Да если б ты понимал, о чем идет речь!» – не удержалась в какой-то момент Фиона от мысленного вздоха.
«А я понимаю. Мое существование угрожает разрушить ваш мир. Я знаю. И ты не пойдешь на разрушение. Но ты найдешь способ».
Ей бы найти способ просто выбраться из этого места!
Но она уже понимала, что это – вопрос времени. Ближайшего. Росток копил силы – пока ничем себя не проявляя. А ведь ей нужно заставить его прорасти прямо в камень парой-тройкой крохотных корешков! Прорасти – и заплести ими стены логова, чтоб ощупать их. Отыскать путь наверх, к свободе. И корешок готов был помочь ей в этом. Помочь – и снова впасть в безжизненное состояние. До тех пор, пока она не отыщет способ забрать отсюда и его.
Она пообещала оставить ему крохотную, незаметную для других, искорку жизни. А он – что будет следовать за нею слепо, куда бы ни повела.
- Она что, сдохла?! – громовой голос грянул над головой, вырывая из транса.
Фиону грубо встряхнули. И реакция последовала незамедлительно – оживленный надеждой росток ударил раньше, чем она вообще что-то сообразила.
Послышался возглас боли и изумления.
Проморгавшись, Фиона увидела главаря, валяющегося в полудесятке шагов. Он кряхтел, силясь подняться. В груди похолодело.
«Да что ж ты, - укорила она росток. – Постарайся дальше обойтись без самоуправства!»
«Тебе требовалась защита».
Святой Иероним, он еще и защищает ее! Она кинула взгляд – на постаменте по-прежнему лежал сухой комок.
- Что, - собственный голос звучал хрипло. – Что вы делаете? – она слабо шевельнулась.
Накатило головокружение, тошнота. Фиона моментально передумала вставать на ноги: всё равно упала бы. Вместо этого облокотилась на постамент, положив на него голову.
- Вы больше суток так просидели, - сварливо поведал фанатик, поднимаясь.
- Он… откликнулся, - собственный голос теперь напоминал шелест сухих листьев. – Я… я не заметила, - она смолкла, не зная, как продолжить.
Но фанатик понял. Кто-то приволок еще пару накидок, кто-то подставил дымящийся котелок. Фиона изумилась, увидев ложку. Правда, удержать ее в пальцах не смогла: кормить ее с этой самой ложки пришлось одному из служителей.
- Он правда откликнулся? – спросил главарь, когда она немного пришла в себя.
В голосе звучало нетерпение, азарт.
- По крайней мере, я теперь ощущаю в нем течение жизни, - устало отозвалась она. – Он больше не выглядит куском дохлой деревяшки.
- И… он прорастет?!
- Ну… я попытаюсь.
- Зачем вы меня ударили, когда я подошел?
Спохватился! Она мысленно расхохоталась. Но в ответ лишь пожала плечами.
- Я вообще соображать начала, когда всё уже произошло, - она вздохнула. – Этот корень отличается от растений, с которыми до сих пор приходилось иметь дело. Он… я плохо им управляю. Точнее – не управляю вовсе. Лишь следую за течением жизни в нем.
- Вон что, - протянул фанатик. – Я вот давно хотел спросить, мне непонятно, - в голосе зазвучали каверзные интонации. – Если вы – маг-садовник. Почему груши в вашем саду погибли, вы ведь рассказывали?
- Я пыталась их вылечить, - она лишь беспомощно пожала плечами. – Но они погибли… все, - и смолкла. – А что с Эдди? – спохватилась, вспомнив вдруг, что он сказал: она просидела неподвижно больше суток! И до этого прошел не один час.
- Даже странно, как вы за него переживаете, - ехидно отозвался он.
- Я не, - Фиона запнулась. – Да, переживаю! – рявкнула слабо. – Да! Я беспокоюсь за Эдди, - это уже прозвучало жалобно. – Дядя нас… просто скормил вам! И Эдди… если я останусь одна, - и шмыгнула носом – аж сама себе поверила.
- Жив ваш Эдди, - брезгливо отозвался главарь и дернулся прочь.
Внимания на него Фиона не обратила. Голова сделалась тяжелая, ее потянуло вниз. Удачно, что ей приволокли еще пару накидок! Она улеглась и мгновенно заснула.
«Ну, что же ты? – звал тонкий голосок. – Ну, что же ты?»
Фиона открыла глаза, не слишком понимая, где находится, и что происходит. Кто-то звал ее? Кто-то потерянный, одинокий…
Она тут же подскочила. Росток древа! Это он – точно. Не слыша ее, не ощущая воздействия он… ощутил себя брошенным и забытым, как маленький ребенок.
Она завозилась, выбираясь из накидок. Вот же… словно беспризорника усыновила! И теперь несется на любой зов и плач. А ведь только что спала безмятежно. Сколько времени-то проспала? По-хорошему, и правда нужно шевелиться скорее. Заставить расти единственное, что находится сейчас в ее власти – и драпать отсюда к гиенам. А то, не ровен час, поймет здешний главарь, что ему насыпали спорыньи в уши.
Рядом – удачно! – лежала краюха хлеба на подносе. Свежая краюха белого хлеба! Ты гляди-ка, расщедрились. Она закашлялась, маскируя смешок.
Еще и сыр – несколько ломтей. Тоже свежий. В кувшине не вода, а разбавленный сидр. Целый пир!
А ведь она проголодалась! Фиона накинулась на еду.
«Я про тебя помню, - обратилась мысленно к ростку. – Мне поесть надо! А то свалюсь».
«Я жду».
А кротости-то в тоне! Ни один сорняк или дерево ни разу не пытался заговорить с ней как человек. А ее это даже не пугает. С ума она сошла – не иначе. И когда бы она сама додумалась обращаться к растению, прося подождать!
Дожевав, Фиона подобралась к постаменту. Уложила накидки – на пол, на постамент, накинула на себя, чтоб не замерзнуть. Устроилась, как могла, удобно. Это на случай, если снова потеряет чувство времени. А такое вполне возможно!
И сосредоточилась на корне.
Токи жизни в нем шли по замкнутым руслам. А ведь она говорила – это не зачахшее деревцо в саду! Корни Великих древ были запечатаны…
Впрочем, нет. Не просто так ведь главарь упоминал, что на оживление потребовался не один десяток лет! Печати сняты. Просто корень совсем слаб. А ему надо прорасти сквозь камень, на который его взгромоздили. Как младенца – без одеяла или даже пеленки. Она тут же разозлилась на себя за это сравнение.
Вынырнула из транса. Воровато оглянувшись на стражей, сидящих у входа, собрала с подноса крошки от завтрака. Отвернулась с ними, сделала вид, что закинула себе в рот.
На деле – бросила в него. Надо будет в следующий раз оставить корешку побольше еды! И воды хотя бы еще кружку под него вылить.
А пока… она выделила одну нить жизненной силы. Потянула, разматывая. И крохотный, совсем тоненький корешок пророс, потянулся по камню к ней.
Сквозь камень, может, и не прорастет. Но до земли она его доведет, а уж оттуда он сможет вытянуть и влагу, и питание. Солнечного бы света ему. Но чего нет – того нет.
Главное, что никто первое время корешка не должен заметить – он толщиной не больше волоска! А спросит главарь – так это Великое древо, а не груша. Она не может управлять им целиком и полностью.
Точнее – она-то может. Сектантам знать об этом ни к чему!
И корешок пошел в рост. Дотянувшись до земли под постаментом и забравшись в нее, разветвился. Оплел снизу пол комнаты, переполз на стены. Фиона наконец-то ощутила, каковы истинные размеры помещения. После того, как корешок добрался до почвы, стало проще: теперь он тянул из нее влагу, а она могла понемногу тянуть из него силы, возвращая их себе. И понемногу тянула тонкие отростки вверх по стенам, оплетая ими потолок изнутри и уводя выше.
Слепо ощупывала пальцами-корнями логово сектантов изнутри. Отросточек запустила к бассейну с водой. Может, удастся и Милна отыскать здесь?
Нет, слишком далеко и долго. Когда отростки начали истончаться и чахнуть, Фиона спохватилась. Надо просто заставить их открыть ей выход наверх! Там другие растения, ей только добраться до них.
И сделать это как можно быстрее и незаметнее. Не дав корешкам погибнуть прежде времени – а это вполне могло случиться. С изначальным корнем их связывала тончайшая ниточка. Слишком тонкая – так что быстро разрастить не получится. Не вышло бы так же, как с плесенью!
А может, сделать ниточку толще?
Фиона вышла из транса, огляделась. Двое ее стражей сидели на месте, у входа. Один дремал – второй следил за ней. Рядом оказался поднос с хлебом – она и не заметила, как ей принесли поесть.
Вот поесть и надо, - решила она. Древом займется позже.
Кое-как поднявшись и размяв ноги, подошла к стражам. Потребовала отвести ее умыться и привести себя в порядок. К ее удивлению, требование выполнили – неподалеку оказался закуток с отхожим ведром и тазом с водой.
Вернулась посвежевшая, взбодрившаяся. Взялась за еду. А главарь не появлялся! Как бы не заявился в самый неподходящий момент.
Она оставила с полстакана питья. И незаметно раскрошила кусочек хлеба в ладони. Да, корень должен прорасти собственными силами. Но ей ведь не нужно истинное Великое древо! Ей хватит просто корней. Длинных и мощных, способных объять это логово и открыть ей выход. Ниточки для этого явно недостаточно. Оплетут камень более толстые корни – это заметят. И ничего она не успеет. А заплести и ощупать убежище фанатиков за секунды она не сможет – это Фиона успела понять. Требовалась неторопливость и филигранность.
Пробить каменный постамент оказалось тяжело. Но крошки и остаток сидра сделали свое дело. И пара острых корешков прошла сквозь твердое ложе, добралась до почвы.
Эти уже не зачахнут! Пробравшиеся в землю корни разветвились, сделались толще. И отростки – уже заметно толще волоска – ринулись во все стороны, оплетая пол под этой комнатой и соседними, разбегаясь в толще стен. А кое-где – и вытягиваясь вверх. Нащупывая выход.
- И что это ты делаешь?! – грянуло над головой.
Ошалевшая Фиона разлепила глаза, едва шевельнулась. Сколько сил, оказывается, вытянул из нее росток!
- Что это? – главарь ухватил за волосы, вдавил лицом в постамент.
- Я… заставила древо прорасти, - захрипела Фиона, не понимая.
Сил не было даже на страх. А бояться следовало – подсказывало безотчетное чувство. Главарь в ярости. И готов убить ее. Понял ее план? Слабое тело было тяжелым, не слушалось.
- Ты, - рыкнул он, возя ее носом по плите. – Смотри сюда! Что это?
- Плита, - выдавила она. – Я вижу только камень!
Кажется, он сообразил. Равнодушие в ее голосе пробилось в его затопленное бешенством сознание. Он намотал ее волосы на кулак сильнее, стягивая до боли, и приподнял ей голову.
- Вот это, - выдохнул зло. – Корни! Почему они проросли поверх?!
И правда! Прежнего комка теперь видно не было. От него во все стороны топорщились бесчисленные свежие корешки, разлегшиеся вольготно по постаменту.
- Я, - прохрипела она. – Один корень прошел сквозь плиту… остальные, - пришлось остановиться, чтоб отдышаться, - остальные я не заметила…
- Ты не могла не заметить, - он встряхнул ее за волосы, и из глаз сами собой покатились слезы. – Я видел, как работают маги-садовники! Они управляют каждой веточкой, каждым листочком и корешком. Ни единый отросток не появится без их ведома!
- Я никогда не видела, как работают настоящие маги-садовники, - прошелестела она. – Я… не знаю, как они управляют каждым листочком. И деревья, и кусты… они всегда растут сами так, как хотят. Я не умею держать их в узде. А это – не просто дерево.
Пальцы фанатика разжались, и она бессильно сползла под постамент.
Голова горела, казалось – он попросту содрал с нее кожу вместе с волосами. В горле пересохло, всё тело дрожало. Фиона попыталась приподняться, и поняла – не может.
«Нет, - ей не хватило духу обманывать. – Но мне придется тебя потревожить. Прости».
Фиона распахнула глаза, не дождавшись ответа. Приподнялась, отмечая, как затекли плечо и бедро. Протерла глаза, заглянула на постамент. Корень лежал там же – крохотный, скомканный, до боли голый и беззащитный.
Древо хотело жить. А ведь ей придется обмануть и его тоже.
Фиона уложила подбородок на камень, отвернувшись от стражей. И всё-таки дала волю слезам. Те катились по щекам горячими ручейками. Нос заложило.
Она снова и снова прокручивала в памяти услышанное во сне. Этот росток был совершенно беспомощен перед теми, кто хотел его использовать. Кто выдернул его из небытия, чтоб заставить служить своим целям. Неосязаемый голосок в голове, говоривший без слов – так мог бы говорить ребенок. Малыш, которого слишком часто наказывали и оставляли голодным. Свыкшийся с несправедливостью мира, но не озлобившийся. Просто понимающий, что слишком слаб…
- Ты что, уже оплакиваете свою скорую смерть? – раздался над головой голос. – Неужели совсем ни на что не способны?
Фиона, вздрогнув, подняла голову и уставилась на фанатика. Она не сразу сообразила, о чем он говорит. Ответа тоже не придумала – только шмыгнула жалобно носом.
Тот хмыкнул, перевел взгляд на корень.
«Он живой! – хотелось заорать Фионе. – Он живой, он всё чувствует и хочет жить. А ты смотришь на него, словно это репа на прилавке!»
- Я попытаюсь еще раз, - пробормотала она вместо этого. И вздохнула с облегчением, когда он кивнул. Ничего не заметил!
Глава 42
Корню катастрофически не хватало сил. Он лежал на каменном постаменте, с виду неизменный. Тот же комок грязи и тоненьких спутанных волокон.
Главарь даже притащил Фионе какой-то амулет-усилитель. Правда, особенного проку с него она не заметила.
И тогда она, пока никто не видел, вылила на камень, прямо под корень, полкружки воды. Сыпанула немного хлебных крошек. Как птице, - подумалось ей. Но не торчать же здесь до весны, вливая по капле силы в едва живой корень? В конце концов, ей не нужно растить его до полноценного древа. Ей нужны лишь его корни и ветви, чтобы разрушить своды подземного логова и вырваться наружу. Там уж она как-нибудь справится.
А главное – очутившись на свободе, она разом вытянет все силы из ростка до капли. Не оставит даже того чахлого подобия жизни, что есть в корешке сейчас.
Корень, кажется, понимал ее замысел. Но возражать не пытался. Фиона не ощущала страха – лишь покорность судьбе. И усталую грусть.
«Я тебя заберу отсюда, - пообещала она, не выдержав, в какой-то момент. – Не знаю, когда и как. Но заберу! И унесу туда, где ты сможешь расти на свободе».
Она сама не понимала, что заставило ее произнести это – пусть даже и мысленно. Как вообще можно додуматься – искать в мире место, где могло бы расти Великое древо. Ясно ведь, что нет такого места в мире, пронизанном мириадами эфирных зеркал! Это невозможно. Но корень почему-то поверил ей – да она и сама смутно ощущала, что была искренна.
Он поверил и… откликнулся.
Больше он не лежал безвольным комочком на голом камне. Точнее – лежал он ровно так же, если глядеть на него со стороны. Но изнутри он раскрылся ей. Позволил помочь, дать ему рост.
И Фиона внутренне сжималась – сможет ли она оправдать его доверие? И теперь уже он утешал ее. Уверял, что она справится. А он – верит.
«Да если б ты понимал, о чем идет речь!» – не удержалась в какой-то момент Фиона от мысленного вздоха.
«А я понимаю. Мое существование угрожает разрушить ваш мир. Я знаю. И ты не пойдешь на разрушение. Но ты найдешь способ».
Ей бы найти способ просто выбраться из этого места!
Но она уже понимала, что это – вопрос времени. Ближайшего. Росток копил силы – пока ничем себя не проявляя. А ведь ей нужно заставить его прорасти прямо в камень парой-тройкой крохотных корешков! Прорасти – и заплести ими стены логова, чтоб ощупать их. Отыскать путь наверх, к свободе. И корешок готов был помочь ей в этом. Помочь – и снова впасть в безжизненное состояние. До тех пор, пока она не отыщет способ забрать отсюда и его.
Она пообещала оставить ему крохотную, незаметную для других, искорку жизни. А он – что будет следовать за нею слепо, куда бы ни повела.
- Она что, сдохла?! – громовой голос грянул над головой, вырывая из транса.
Фиону грубо встряхнули. И реакция последовала незамедлительно – оживленный надеждой росток ударил раньше, чем она вообще что-то сообразила.
Послышался возглас боли и изумления.
Проморгавшись, Фиона увидела главаря, валяющегося в полудесятке шагов. Он кряхтел, силясь подняться. В груди похолодело.
«Да что ж ты, - укорила она росток. – Постарайся дальше обойтись без самоуправства!»
«Тебе требовалась защита».
Святой Иероним, он еще и защищает ее! Она кинула взгляд – на постаменте по-прежнему лежал сухой комок.
- Что, - собственный голос звучал хрипло. – Что вы делаете? – она слабо шевельнулась.
Накатило головокружение, тошнота. Фиона моментально передумала вставать на ноги: всё равно упала бы. Вместо этого облокотилась на постамент, положив на него голову.
- Вы больше суток так просидели, - сварливо поведал фанатик, поднимаясь.
- Он… откликнулся, - собственный голос теперь напоминал шелест сухих листьев. – Я… я не заметила, - она смолкла, не зная, как продолжить.
Но фанатик понял. Кто-то приволок еще пару накидок, кто-то подставил дымящийся котелок. Фиона изумилась, увидев ложку. Правда, удержать ее в пальцах не смогла: кормить ее с этой самой ложки пришлось одному из служителей.
- Он правда откликнулся? – спросил главарь, когда она немного пришла в себя.
В голосе звучало нетерпение, азарт.
- По крайней мере, я теперь ощущаю в нем течение жизни, - устало отозвалась она. – Он больше не выглядит куском дохлой деревяшки.
- И… он прорастет?!
- Ну… я попытаюсь.
- Зачем вы меня ударили, когда я подошел?
Спохватился! Она мысленно расхохоталась. Но в ответ лишь пожала плечами.
- Я вообще соображать начала, когда всё уже произошло, - она вздохнула. – Этот корень отличается от растений, с которыми до сих пор приходилось иметь дело. Он… я плохо им управляю. Точнее – не управляю вовсе. Лишь следую за течением жизни в нем.
- Вон что, - протянул фанатик. – Я вот давно хотел спросить, мне непонятно, - в голосе зазвучали каверзные интонации. – Если вы – маг-садовник. Почему груши в вашем саду погибли, вы ведь рассказывали?
- Я пыталась их вылечить, - она лишь беспомощно пожала плечами. – Но они погибли… все, - и смолкла. – А что с Эдди? – спохватилась, вспомнив вдруг, что он сказал: она просидела неподвижно больше суток! И до этого прошел не один час.
- Даже странно, как вы за него переживаете, - ехидно отозвался он.
- Я не, - Фиона запнулась. – Да, переживаю! – рявкнула слабо. – Да! Я беспокоюсь за Эдди, - это уже прозвучало жалобно. – Дядя нас… просто скормил вам! И Эдди… если я останусь одна, - и шмыгнула носом – аж сама себе поверила.
- Жив ваш Эдди, - брезгливо отозвался главарь и дернулся прочь.
Внимания на него Фиона не обратила. Голова сделалась тяжелая, ее потянуло вниз. Удачно, что ей приволокли еще пару накидок! Она улеглась и мгновенно заснула.
*** ***
«Ну, что же ты? – звал тонкий голосок. – Ну, что же ты?»
Фиона открыла глаза, не слишком понимая, где находится, и что происходит. Кто-то звал ее? Кто-то потерянный, одинокий…
Она тут же подскочила. Росток древа! Это он – точно. Не слыша ее, не ощущая воздействия он… ощутил себя брошенным и забытым, как маленький ребенок.
Она завозилась, выбираясь из накидок. Вот же… словно беспризорника усыновила! И теперь несется на любой зов и плач. А ведь только что спала безмятежно. Сколько времени-то проспала? По-хорошему, и правда нужно шевелиться скорее. Заставить расти единственное, что находится сейчас в ее власти – и драпать отсюда к гиенам. А то, не ровен час, поймет здешний главарь, что ему насыпали спорыньи в уши.
Рядом – удачно! – лежала краюха хлеба на подносе. Свежая краюха белого хлеба! Ты гляди-ка, расщедрились. Она закашлялась, маскируя смешок.
Еще и сыр – несколько ломтей. Тоже свежий. В кувшине не вода, а разбавленный сидр. Целый пир!
А ведь она проголодалась! Фиона накинулась на еду.
«Я про тебя помню, - обратилась мысленно к ростку. – Мне поесть надо! А то свалюсь».
«Я жду».
А кротости-то в тоне! Ни один сорняк или дерево ни разу не пытался заговорить с ней как человек. А ее это даже не пугает. С ума она сошла – не иначе. И когда бы она сама додумалась обращаться к растению, прося подождать!
Дожевав, Фиона подобралась к постаменту. Уложила накидки – на пол, на постамент, накинула на себя, чтоб не замерзнуть. Устроилась, как могла, удобно. Это на случай, если снова потеряет чувство времени. А такое вполне возможно!
И сосредоточилась на корне.
Токи жизни в нем шли по замкнутым руслам. А ведь она говорила – это не зачахшее деревцо в саду! Корни Великих древ были запечатаны…
Впрочем, нет. Не просто так ведь главарь упоминал, что на оживление потребовался не один десяток лет! Печати сняты. Просто корень совсем слаб. А ему надо прорасти сквозь камень, на который его взгромоздили. Как младенца – без одеяла или даже пеленки. Она тут же разозлилась на себя за это сравнение.
Вынырнула из транса. Воровато оглянувшись на стражей, сидящих у входа, собрала с подноса крошки от завтрака. Отвернулась с ними, сделала вид, что закинула себе в рот.
На деле – бросила в него. Надо будет в следующий раз оставить корешку побольше еды! И воды хотя бы еще кружку под него вылить.
А пока… она выделила одну нить жизненной силы. Потянула, разматывая. И крохотный, совсем тоненький корешок пророс, потянулся по камню к ней.
Сквозь камень, может, и не прорастет. Но до земли она его доведет, а уж оттуда он сможет вытянуть и влагу, и питание. Солнечного бы света ему. Но чего нет – того нет.
Главное, что никто первое время корешка не должен заметить – он толщиной не больше волоска! А спросит главарь – так это Великое древо, а не груша. Она не может управлять им целиком и полностью.
Точнее – она-то может. Сектантам знать об этом ни к чему!
И корешок пошел в рост. Дотянувшись до земли под постаментом и забравшись в нее, разветвился. Оплел снизу пол комнаты, переполз на стены. Фиона наконец-то ощутила, каковы истинные размеры помещения. После того, как корешок добрался до почвы, стало проще: теперь он тянул из нее влагу, а она могла понемногу тянуть из него силы, возвращая их себе. И понемногу тянула тонкие отростки вверх по стенам, оплетая ими потолок изнутри и уводя выше.
Слепо ощупывала пальцами-корнями логово сектантов изнутри. Отросточек запустила к бассейну с водой. Может, удастся и Милна отыскать здесь?
Нет, слишком далеко и долго. Когда отростки начали истончаться и чахнуть, Фиона спохватилась. Надо просто заставить их открыть ей выход наверх! Там другие растения, ей только добраться до них.
И сделать это как можно быстрее и незаметнее. Не дав корешкам погибнуть прежде времени – а это вполне могло случиться. С изначальным корнем их связывала тончайшая ниточка. Слишком тонкая – так что быстро разрастить не получится. Не вышло бы так же, как с плесенью!
А может, сделать ниточку толще?
Фиона вышла из транса, огляделась. Двое ее стражей сидели на месте, у входа. Один дремал – второй следил за ней. Рядом оказался поднос с хлебом – она и не заметила, как ей принесли поесть.
Вот поесть и надо, - решила она. Древом займется позже.
Кое-как поднявшись и размяв ноги, подошла к стражам. Потребовала отвести ее умыться и привести себя в порядок. К ее удивлению, требование выполнили – неподалеку оказался закуток с отхожим ведром и тазом с водой.
Вернулась посвежевшая, взбодрившаяся. Взялась за еду. А главарь не появлялся! Как бы не заявился в самый неподходящий момент.
Она оставила с полстакана питья. И незаметно раскрошила кусочек хлеба в ладони. Да, корень должен прорасти собственными силами. Но ей ведь не нужно истинное Великое древо! Ей хватит просто корней. Длинных и мощных, способных объять это логово и открыть ей выход. Ниточки для этого явно недостаточно. Оплетут камень более толстые корни – это заметят. И ничего она не успеет. А заплести и ощупать убежище фанатиков за секунды она не сможет – это Фиона успела понять. Требовалась неторопливость и филигранность.
Пробить каменный постамент оказалось тяжело. Но крошки и остаток сидра сделали свое дело. И пара острых корешков прошла сквозь твердое ложе, добралась до почвы.
Эти уже не зачахнут! Пробравшиеся в землю корни разветвились, сделались толще. И отростки – уже заметно толще волоска – ринулись во все стороны, оплетая пол под этой комнатой и соседними, разбегаясь в толще стен. А кое-где – и вытягиваясь вверх. Нащупывая выход.
- И что это ты делаешь?! – грянуло над головой.
Ошалевшая Фиона разлепила глаза, едва шевельнулась. Сколько сил, оказывается, вытянул из нее росток!
- Что это? – главарь ухватил за волосы, вдавил лицом в постамент.
- Я… заставила древо прорасти, - захрипела Фиона, не понимая.
Сил не было даже на страх. А бояться следовало – подсказывало безотчетное чувство. Главарь в ярости. И готов убить ее. Понял ее план? Слабое тело было тяжелым, не слушалось.
- Ты, - рыкнул он, возя ее носом по плите. – Смотри сюда! Что это?
- Плита, - выдавила она. – Я вижу только камень!
Кажется, он сообразил. Равнодушие в ее голосе пробилось в его затопленное бешенством сознание. Он намотал ее волосы на кулак сильнее, стягивая до боли, и приподнял ей голову.
- Вот это, - выдохнул зло. – Корни! Почему они проросли поверх?!
И правда! Прежнего комка теперь видно не было. От него во все стороны топорщились бесчисленные свежие корешки, разлегшиеся вольготно по постаменту.
- Я, - прохрипела она. – Один корень прошел сквозь плиту… остальные, - пришлось остановиться, чтоб отдышаться, - остальные я не заметила…
- Ты не могла не заметить, - он встряхнул ее за волосы, и из глаз сами собой покатились слезы. – Я видел, как работают маги-садовники! Они управляют каждой веточкой, каждым листочком и корешком. Ни единый отросток не появится без их ведома!
- Я никогда не видела, как работают настоящие маги-садовники, - прошелестела она. – Я… не знаю, как они управляют каждым листочком. И деревья, и кусты… они всегда растут сами так, как хотят. Я не умею держать их в узде. А это – не просто дерево.
Пальцы фанатика разжались, и она бессильно сползла под постамент.
Голова горела, казалось – он попросту содрал с нее кожу вместе с волосами. В горле пересохло, всё тело дрожало. Фиона попыталась приподняться, и поняла – не может.
