Замечание повисло в воздухе. Продолжать препираться Фионе сделалось лень. Да и во рту давно пересохло. Пусть дальше соображает здешний главарь!
Ждать решения пришлось три дня. Фиона, может, и потеряла бы счет времени – но с ней был Милн. Как он определял ход времени – разве что Творец всемогущий ведает. Не в их положении было расспрашивать. Да и сил не было – за всё время им лишь раз, на исходе вторых суток, принесли по кружке воды и кусочку хлеба.
- Чтоб не сдохли, - саркастически заметил Милн.
Для нее или для тех, кто мог их слышать? Неизвестно. У нее не было сил расспрашивать. И она лишь задавалась вопросом – как станет будить жизнь в давно срубленном древе, а после – драпать. А может, их и голодом морят, чтоб не выкинули ничего? Высказать догадку вслух она не решилась.
- Так что вы надумали, сударыня? – вопросил он.
- Сил нет, - честно созналась Фиона. – Я ничего не смогу сделать…
- Я прикажу принести вам еды, - вкрадчиво пообещал он. – Но я хочу знать, могу ли рассчитывать на вашу добрую волю. Вы можете обмануть меня, взять еду и отказаться. Но клянусь корнями Великого древа – это будет ваша последняя трапеза!
- Голодом заморите? – мрачно шепнула она.
- Сброшу в одну из шахт. Их тут много. Места там маловато – сидя на дне, ноги не вытянешь… зато смерть от жажды вам грозить перестанет – вода сочится прямо со стен.
- Будьте вы прокляты, - выдохнула Фиона. – Я сделаю всё, что в моих силах.
Ответом послужил слабый кивок капюшона. Ни разу за все дни и тюремщик так и не открыл лица. Даже случайно.
Он вышел, двое с факелами потопали за ним. Один вытащил ведро, потом принес похлебку с хлебом и чадящий светильник.
- И как мне оживлять окаменелый труп древнего дерева? – вяло вопросила она, понимая, что не в силах даже подняться, чтоб поесть.
- Соберись, Фей, - с усмешкой отозвался Милн. – Поешь – сразу станет лучше.
Ей бы его оптимизм! Этого парня способно сбить с толку хоть что-нибудь?
Он первым приподнялся, подтянул котелок ближе. Разломил хлеб и вручил ей кусок. Потом они по очереди хлебали похлебку, и Фиона напоминала себе, что поесть нормально удастся, когда выберется отсюда. Если выберется.
А выбраться нужно!
Ее вывели одну. Милна оставили.
«Пусть сидит, - бросил небрежно главарь на ее жалобное «Эдди». – Зачем нам колченогий калека? Только возиться попусту. Он же не маг-садовник!»
А еще – он явно рассчитывал, что одна она драпать не решится.
- Иди, Фей, - подтвердил Милн, сидя на полу. – За меня не беспокойся, я справлюсь.
Это он об их последнем разговоре! – дошло до нее. Незадолго до появления главаря он обмолвился, что у него есть какой-то план.
Пришлось идти.
- Делай всё, что нужно, - он кивнул напоследок. – И не дури! Помни, что ты должна сделать.
Она только ругнулась напоследок и вышла.
Повели, как ни странно, наверх. Темные коридоры, затем – знакомая лестница. Если, конечно, это была она.
Очутившись в круглом помещении с бассейном, поняла: ощущение не обмануло! Ее и правда вывели туда, где их с Милном держали поначалу. Повели, правда, не в камеру, а к бассейну. Неподвижная вода тускло поблескивала. Поверхность казалась черной – даже отсветы редких факелов на ней не отражались. Слишком высоко они, что ли, висели?
- Вход внутри, - поведал главарь.
- Что? – не поняла Фиона. – Какой вход? Внутри чего?
- Внутри бассейна, - отозвался он, ставя ногу на низкий бортик и крепко прихватывая ее под локоть. – Идемте! Только дыхание задержите.
- Что?!
Возмущение ее пропало втуне. Она едва успела второй рукой прихватить юбку, как главарь перенес вторую ногу прямо в воду. Ей пришлось шагнуть туда же. Фиона влетела в воду с шумом и плеском, разом провалившись по колено.
Холодно! Дрожь пробрала насквозь, юбка тут же промокла, налипла на ноги.
Она инстинктивно дернулась назад, и фанатик повлек ее за собой. Она, не удержавшись, взвизгнула, заартачилась.
- Идем! – рыкнул он, дергая сильнее. – Придется потерпеть. Это недолго. И наберите воздуха!
Пришлось шагать. Намокшая юбка сковывала движения, привыкнуть к холодной воде не получалось. Фиона хватала ртом воздух. Полдесятка шагов – и она уже по пояс в воде. Еще столько же – и по грудь. Она, спохватившись, набрала воздуха, задержала его. И еще через несколько шагов вода сомкнулась над ее макушкой. Она непременно ринулась бы назад – ужас заглушил разум. Тяжелая от воды одежда сковывала, не позволяя не то, что вырваться – даже дернуться. Она могла только шагать туда, куда тянули ее за локоть.
Куда именно – не видела: под поверхностью бассейна царила мгла. И как в ней ориентировался фанатик – оставалось только гадать.
В какой-то момент пузырьки воздуха вырвались изо рта, поднялись вверх. Фиона уже готова была вдохнуть воду полной грудью, когда поняла, что ее протаскивают через узкую арку.
Спуск по ступенькам под водой, еще арка, подъем – и вдруг вода схлынула с головы, оставшись где-то в районе шеи. Она судорожно вздохнула.
Провожатый остановился, позволяя ей отдышаться. Потом осторожно повлек за собой. В этот раз поднялись куда быстрее – под ногами были ступени. Фиона тяжело дышала, одежда давила на грудь, тянула вниз. По мере подъема становилось всё тяжелее.
Через бортик совсем небольшого, мелкого, бассейна она попросту перевалилась. И тут же рухнула на каменный пол.
От холода трясло, а камни вытягивали то тепло, что еще оставалось. Вот только подняться не выходило.
Следом из бассейна поднялся один из служителей с замотанным лицом, буквально перешагнул ее. За ним – еще четверо. Один из них остановился над ней. Пара пассов – и от пропитанного водой платья поднялся густой пар. Бросило в жар. Одежда до самой подкладки и волосы разом высохли. Окутало теплом. Фиона вздохнула полной грудью, поднялась на ноги.
А местные-то вообще не промокли! Как ухитрились?! Досадно.
- Ну, идем, - окликнул главарь. – Недалеко осталось. Это – единственный вход сюда, - прибавил он. – И внутри – целый лабиринт под водой. Так что выйти можно только с провожатым.
Это он так ненавязчиво предостерегает от побега? Ха! Он же имеет дело с магом-садовником. Впрочем, смеяться над его наивностью рано – надо сперва удрать. А до этого куда как далеко!
Фиона только раз обернулась, чтобы увидеть: бассейн, из которого она вышла, и не бассейн вовсе. Просто квадратный провал, заполненный водой. Верхние ступени подходят к самой поверхности – здесь никто не озаботился тем, чтоб скрыть их. В том зале, где находился вход, по виду бассейна и понять было нельзя, что это – скрытый ход! Здесь же уходящие вниз ступени просвечивали сквозь воду. Можно было даже различить внизу арку выхода, уводящую вбок.
Она лишь окинула всё это мимолетным взглядом – и заспешила, куда ее вели.
Из небольшого зала с квадратным бассейном, служившим входом, уводили две арки. За одной из них оказался изгибающийся коридор. Кажется, он огибал зал, из которого они вышли.
Дорога составила с полсотни шагов и привела в сумрачное не слишком большое помещение. Стены едва виднелись впотьмах, потолка видно не было вовсе.
Посередине на земляном полу высился щербатый каменный постамент. К нему и подвел главарь сектантов пленницу. Каменная столешница, как оказалось, была не пуста. На ней лежало…
В свете чадящих масляных светильников, стоящих прямо на полу, разглядеть не получалось. Так что пришлось подойти вплотную.
- Это что? – негромко вопросила Фиона, разглядывая брезгливо грязный ошметок на обломке каменного не то алтаря, не то скрижали.
- Это – частица корня Великого древа, - пояснил невозмутимо главарь. – Великие древа всегда высаживали над алтарями глубоко под землей. Нам удалось за десятилетия трудов прорастить небольшой живой корень. И теперь – ваша очередь. Ваш дар снова с вами.
С тем, что этот ошметок жив, Фиона могла бы поспорить. Зрелище внушало безотчетный трепет и омерзение: перед нею лежало нечто бессильное, полумертвое или вовсе мертвое. Слишком слабое, чтоб ожить.
- Он не прорастет в камень, - отрезала она.
- Он должен. Лишь так корни Великого древа обретут необходимую мощь.
Она обошла вокруг каменного постамента, разглядывая выбитые в крышке и на боковинах руны. Не такие, как в памятном видении. Не те, что тянулись цепочками, вырезанные прямо на корнях срубленного древа.
Те, должно быть, запечатывали мощь древних исполинов, не позволяли им прорасти вновь. А эти? Вероятно, напротив – означали что-то животворящее.
Остановившись, Фиона потыкала пальцем ошметок. Тот оказался каменно-твердым и сухим.
- Ну же! – поторопил главарь.
- Что – ну же?! – фыркнула она с раздражением. – Что вы прикажете мне делать с этой дохлятиной?! Не говоря уж о том, что я вообще ничего не чувствую. Я не ощущаю своего дара!
- А как вы хотите его ощутить? – ехидно переспросил он.
- Что значит – как? – она непонимающе воззрилась на него. – Я не ощущаю вообще ничего живого. Ладно, этот корень – гиены горные с ним! Он не то, что мертв – он давно закаменел. Но я не чувствую вообще никаких растений. А ведь мы под землей, здесь должны проходить корни…
- Милая моя, вам не стоит тратить крохи вашего драгоценного дара на окрестные сорняки, - поведал он. – Чтобы вы не распылялись попусту, я оградил вас от этого.
Она вдруг сообразила.
Она ведь сама, собираясь растить плесень у себя на втором этаже, оградила кусок помещения особыми составами и рунными цепочками! Наверняка сектанты сделали то же самое. Она не заметила – потому что в этом помещении царил полумрак, и стен почти не было видно.
А еще она поняла, что уже с полминуты не следит за лицом. И главарь имеет возможность полюбоваться, как оно вытянулось.
Да будь он проклят! И Милна, как назло, нет – его оставили в камере.
Ладно. Придется иметь дело с тем, что есть. Отказаться она не может – уж не просто так ей пригрозили шахтой! Едва ли этот фанатик пожалеет бабенку, навравшую ему с три короба. Да и Милну после этого жить недолго.
Она подняла ладони над ошметком корня, силясь понять – за что ей с ее даром вообще здесь зацепиться.
Больше ее не торопили, так что она успела забыть о тюремщиках. Да и вообще – где находится.
Опомнилась, когда голова закружилась.
Мысленно выругала себя – потратила уйму сил, при том, что восполнить их неоткуда. От корня не уловила ни малейшего отклика. Пошатнулась и уселась прямо на землю – и удивилась, когда в руки ей сунули кусок хлеба. Лишь откусив и разжевав пару кусочков, подняла взгляд на главаря. Тот застыл неподвижным камнем, лишь из-под капюшона чудился острый взгляд.
- Дохлый у вас корень, - поведала устало Фиона. – Вам не садовник – вам некромант нужен!
Ответом послужило тяжелое молчание. Фиона вяло, без аппетита, дожевывала хлеб. А ведь он говорил – обманет она его, и отправится в шахту! Уж наверняка без лестницы.
Сочтет ли фанатик, что она его обманула, из-за неудачи?
Молчание угнетало. От него в груди ворочался страх, который перебивал голод. И Фиона продолжала грызть жесткую корку на голом упрямстве.
- Вы сделали всё, что могли? – осведомился главарь.
- Понятия не имею, - огрызнулась она зло. – Я вообще не уверена, что вы мне вернули мой дар!
Он задумчиво хмыкнул, подошел. Фиона невольно съежилась. Впрочем, иррациональный трепет не помешал ей попытаться заглянуть под капюшон, когда он склонился над плитой. Внутри клубился мрак – и создавалось впечатление, что ничего, кроме мрака, внутри и нет. Ни кусочка кожи. Ни лба, ни выступающего подбородка, ни скрытого блеска глаз. Она не удержалась, цапнула за ногу чуть выше колена. Он отшатнулся.
- Вы что творите?! – в голосе звучало возмущение.
И испуг – она могла поклясться. Что это – его напугал неожиданный в своей глупости порыв? Она лишь хотела проверить, не призрак ли это.
- Всё равно вы меня теперь скинете в шахту без еды и питья, - пробурчала она. – Хотела убедиться напоследок, что вы – живой человек. А не дух бесплотный, прикрытый хламидой.
Фанатик молчал некоторое время. Пристальный взгляд она ощущала на себе. Правда, ни глаз, ни лица так и не видела.
- И за что вас муж только терпит, - проговорил наконец он. – Бестолковая настырная бабенка! – и скинул капюшон одним движением.
Фиона охнула и уставилась во все глаза. Глядеть, правда, было особенно не на что: гладкий кожаный шлем покрывал всю голову с лицом. Спереди маска оказалась сглажена – на месте носа был лишь небольшой, но широкий выступ. Глаза блестели глубоко в прорезях – ни цвета не различить, ни формы.
- Надеюсь, убедились, что я – во плоти? – осведомился фанатик угрожающе, касаясь одного из ремней, тянувшихся через маску.
Она только кивнула. Почему-то вид гладкого шлема внушил ей трепет больший, чем могло бы вызвать явное уродство.
- Вы останетесь здесь, - сухо поведал он. – Вам принесут еды, отдохнете. И начнете всё заново. Вам придется оживить этот корень!
«Будь ты проклят».
Проклянет она его позже. Если убедится в тщетности своих попыток. А он так-таки скинет ее в обещанную шахту, утомившись присутствием бесполезной гостьи. Но пока у нее есть отсрочка. Возможность прийти в себя, восстановить силы. А потом она снова попытается – в конце концов, он ведь сказал, что корень жив! Значит, надо просто попытаться снова. А вместо сорняков она этот корень и использует.
Главное – вытянуть-таки потом из него жизненные силы. А это не какая-нибудь лебеда! Главное, чтобы он жизненные силы сам из нее не вытянул.
Кандалы нашлись и здесь. Вот ведь любопытно! Значит, темницы здесь никто не обустраивал. Но цепи с браслетами нашлись. Причем не в одном помещении.
Ей бросили грубую стеганую накидку, оставили хлеб с сыром и водой – и ушли. Хотя нет: пара служителей маячила у выхода. Кажется, парни дремали по очереди. Оба молчали, не перекидываясь хотя бы изредка парой фраз даже между собой. Окликать их она не решилась – ни к чему злить тюремщиков.
Сжевав оставленную ей еду, уселась, закутавшись в накидку, подоткнув край под себя и привалившись к постаменту. Наверное, она задремала на какой-то момент.
«Ты и правда хочешь оживить меня?»
Вопрос прозвучал без слов. Но было в нем столько тоски, усталости и тщательно сдерживаемой надежды, что сердце защемило.
Фиона моргнула, не открывая глаз.
«Это… ты? – спросила мысленно, когда справилась с оторопью. – Ты слышишь?»
Глава 41
Ждать решения пришлось три дня. Фиона, может, и потеряла бы счет времени – но с ней был Милн. Как он определял ход времени – разве что Творец всемогущий ведает. Не в их положении было расспрашивать. Да и сил не было – за всё время им лишь раз, на исходе вторых суток, принесли по кружке воды и кусочку хлеба.
- Чтоб не сдохли, - саркастически заметил Милн.
Для нее или для тех, кто мог их слышать? Неизвестно. У нее не было сил расспрашивать. И она лишь задавалась вопросом – как станет будить жизнь в давно срубленном древе, а после – драпать. А может, их и голодом морят, чтоб не выкинули ничего? Высказать догадку вслух она не решилась.
Главарь заявился к ним сам. С ним – еще четверо, двое держали факелы. Огонь резко бил по отвыкшим от света глазам, заставляя щуриться и беспомощно прикрываться ладонью.
- Так что вы надумали, сударыня? – вопросил он.
- Сил нет, - честно созналась Фиона. – Я ничего не смогу сделать…
- Я прикажу принести вам еды, - вкрадчиво пообещал он. – Но я хочу знать, могу ли рассчитывать на вашу добрую волю. Вы можете обмануть меня, взять еду и отказаться. Но клянусь корнями Великого древа – это будет ваша последняя трапеза!
- Голодом заморите? – мрачно шепнула она.
- Сброшу в одну из шахт. Их тут много. Места там маловато – сидя на дне, ноги не вытянешь… зато смерть от жажды вам грозить перестанет – вода сочится прямо со стен.
- Будьте вы прокляты, - выдохнула Фиона. – Я сделаю всё, что в моих силах.
Ответом послужил слабый кивок капюшона. Ни разу за все дни и тюремщик так и не открыл лица. Даже случайно.
Он вышел, двое с факелами потопали за ним. Один вытащил ведро, потом принес похлебку с хлебом и чадящий светильник.
- И как мне оживлять окаменелый труп древнего дерева? – вяло вопросила она, понимая, что не в силах даже подняться, чтоб поесть.
- Соберись, Фей, - с усмешкой отозвался Милн. – Поешь – сразу станет лучше.
Ей бы его оптимизм! Этого парня способно сбить с толку хоть что-нибудь?
Он первым приподнялся, подтянул котелок ближе. Разломил хлеб и вручил ей кусок. Потом они по очереди хлебали похлебку, и Фиона напоминала себе, что поесть нормально удастся, когда выберется отсюда. Если выберется.
А выбраться нужно!
*** ***
Ее вывели одну. Милна оставили.
«Пусть сидит, - бросил небрежно главарь на ее жалобное «Эдди». – Зачем нам колченогий калека? Только возиться попусту. Он же не маг-садовник!»
А еще – он явно рассчитывал, что одна она драпать не решится.
- Иди, Фей, - подтвердил Милн, сидя на полу. – За меня не беспокойся, я справлюсь.
Это он об их последнем разговоре! – дошло до нее. Незадолго до появления главаря он обмолвился, что у него есть какой-то план.
Пришлось идти.
- Делай всё, что нужно, - он кивнул напоследок. – И не дури! Помни, что ты должна сделать.
Она только ругнулась напоследок и вышла.
Повели, как ни странно, наверх. Темные коридоры, затем – знакомая лестница. Если, конечно, это была она.
Очутившись в круглом помещении с бассейном, поняла: ощущение не обмануло! Ее и правда вывели туда, где их с Милном держали поначалу. Повели, правда, не в камеру, а к бассейну. Неподвижная вода тускло поблескивала. Поверхность казалась черной – даже отсветы редких факелов на ней не отражались. Слишком высоко они, что ли, висели?
- Вход внутри, - поведал главарь.
- Что? – не поняла Фиона. – Какой вход? Внутри чего?
- Внутри бассейна, - отозвался он, ставя ногу на низкий бортик и крепко прихватывая ее под локоть. – Идемте! Только дыхание задержите.
- Что?!
Возмущение ее пропало втуне. Она едва успела второй рукой прихватить юбку, как главарь перенес вторую ногу прямо в воду. Ей пришлось шагнуть туда же. Фиона влетела в воду с шумом и плеском, разом провалившись по колено.
Холодно! Дрожь пробрала насквозь, юбка тут же промокла, налипла на ноги.
Она инстинктивно дернулась назад, и фанатик повлек ее за собой. Она, не удержавшись, взвизгнула, заартачилась.
- Идем! – рыкнул он, дергая сильнее. – Придется потерпеть. Это недолго. И наберите воздуха!
Пришлось шагать. Намокшая юбка сковывала движения, привыкнуть к холодной воде не получалось. Фиона хватала ртом воздух. Полдесятка шагов – и она уже по пояс в воде. Еще столько же – и по грудь. Она, спохватившись, набрала воздуха, задержала его. И еще через несколько шагов вода сомкнулась над ее макушкой. Она непременно ринулась бы назад – ужас заглушил разум. Тяжелая от воды одежда сковывала, не позволяя не то, что вырваться – даже дернуться. Она могла только шагать туда, куда тянули ее за локоть.
Куда именно – не видела: под поверхностью бассейна царила мгла. И как в ней ориентировался фанатик – оставалось только гадать.
В какой-то момент пузырьки воздуха вырвались изо рта, поднялись вверх. Фиона уже готова была вдохнуть воду полной грудью, когда поняла, что ее протаскивают через узкую арку.
Спуск по ступенькам под водой, еще арка, подъем – и вдруг вода схлынула с головы, оставшись где-то в районе шеи. Она судорожно вздохнула.
Провожатый остановился, позволяя ей отдышаться. Потом осторожно повлек за собой. В этот раз поднялись куда быстрее – под ногами были ступени. Фиона тяжело дышала, одежда давила на грудь, тянула вниз. По мере подъема становилось всё тяжелее.
Через бортик совсем небольшого, мелкого, бассейна она попросту перевалилась. И тут же рухнула на каменный пол.
От холода трясло, а камни вытягивали то тепло, что еще оставалось. Вот только подняться не выходило.
Следом из бассейна поднялся один из служителей с замотанным лицом, буквально перешагнул ее. За ним – еще четверо. Один из них остановился над ней. Пара пассов – и от пропитанного водой платья поднялся густой пар. Бросило в жар. Одежда до самой подкладки и волосы разом высохли. Окутало теплом. Фиона вздохнула полной грудью, поднялась на ноги.
А местные-то вообще не промокли! Как ухитрились?! Досадно.
- Ну, идем, - окликнул главарь. – Недалеко осталось. Это – единственный вход сюда, - прибавил он. – И внутри – целый лабиринт под водой. Так что выйти можно только с провожатым.
Это он так ненавязчиво предостерегает от побега? Ха! Он же имеет дело с магом-садовником. Впрочем, смеяться над его наивностью рано – надо сперва удрать. А до этого куда как далеко!
Фиона только раз обернулась, чтобы увидеть: бассейн, из которого она вышла, и не бассейн вовсе. Просто квадратный провал, заполненный водой. Верхние ступени подходят к самой поверхности – здесь никто не озаботился тем, чтоб скрыть их. В том зале, где находился вход, по виду бассейна и понять было нельзя, что это – скрытый ход! Здесь же уходящие вниз ступени просвечивали сквозь воду. Можно было даже различить внизу арку выхода, уводящую вбок.
Она лишь окинула всё это мимолетным взглядом – и заспешила, куда ее вели.
Из небольшого зала с квадратным бассейном, служившим входом, уводили две арки. За одной из них оказался изгибающийся коридор. Кажется, он огибал зал, из которого они вышли.
Дорога составила с полсотни шагов и привела в сумрачное не слишком большое помещение. Стены едва виднелись впотьмах, потолка видно не было вовсе.
Посередине на земляном полу высился щербатый каменный постамент. К нему и подвел главарь сектантов пленницу. Каменная столешница, как оказалось, была не пуста. На ней лежало…
В свете чадящих масляных светильников, стоящих прямо на полу, разглядеть не получалось. Так что пришлось подойти вплотную.
- Это что? – негромко вопросила Фиона, разглядывая брезгливо грязный ошметок на обломке каменного не то алтаря, не то скрижали.
- Это – частица корня Великого древа, - пояснил невозмутимо главарь. – Великие древа всегда высаживали над алтарями глубоко под землей. Нам удалось за десятилетия трудов прорастить небольшой живой корень. И теперь – ваша очередь. Ваш дар снова с вами.
С тем, что этот ошметок жив, Фиона могла бы поспорить. Зрелище внушало безотчетный трепет и омерзение: перед нею лежало нечто бессильное, полумертвое или вовсе мертвое. Слишком слабое, чтоб ожить.
- Он не прорастет в камень, - отрезала она.
- Он должен. Лишь так корни Великого древа обретут необходимую мощь.
Она обошла вокруг каменного постамента, разглядывая выбитые в крышке и на боковинах руны. Не такие, как в памятном видении. Не те, что тянулись цепочками, вырезанные прямо на корнях срубленного древа.
Те, должно быть, запечатывали мощь древних исполинов, не позволяли им прорасти вновь. А эти? Вероятно, напротив – означали что-то животворящее.
Остановившись, Фиона потыкала пальцем ошметок. Тот оказался каменно-твердым и сухим.
- Ну же! – поторопил главарь.
- Что – ну же?! – фыркнула она с раздражением. – Что вы прикажете мне делать с этой дохлятиной?! Не говоря уж о том, что я вообще ничего не чувствую. Я не ощущаю своего дара!
- А как вы хотите его ощутить? – ехидно переспросил он.
- Что значит – как? – она непонимающе воззрилась на него. – Я не ощущаю вообще ничего живого. Ладно, этот корень – гиены горные с ним! Он не то, что мертв – он давно закаменел. Но я не чувствую вообще никаких растений. А ведь мы под землей, здесь должны проходить корни…
Главарь скрипуче рассмеялся, вынудив ее замолчать. Что-то она лишнее сказала. Только что?
- Милая моя, вам не стоит тратить крохи вашего драгоценного дара на окрестные сорняки, - поведал он. – Чтобы вы не распылялись попусту, я оградил вас от этого.
Она вдруг сообразила.
Она ведь сама, собираясь растить плесень у себя на втором этаже, оградила кусок помещения особыми составами и рунными цепочками! Наверняка сектанты сделали то же самое. Она не заметила – потому что в этом помещении царил полумрак, и стен почти не было видно.
А еще она поняла, что уже с полминуты не следит за лицом. И главарь имеет возможность полюбоваться, как оно вытянулось.
Да будь он проклят! И Милна, как назло, нет – его оставили в камере.
Ладно. Придется иметь дело с тем, что есть. Отказаться она не может – уж не просто так ей пригрозили шахтой! Едва ли этот фанатик пожалеет бабенку, навравшую ему с три короба. Да и Милну после этого жить недолго.
Она подняла ладони над ошметком корня, силясь понять – за что ей с ее даром вообще здесь зацепиться.
Больше ее не торопили, так что она успела забыть о тюремщиках. Да и вообще – где находится.
Опомнилась, когда голова закружилась.
Мысленно выругала себя – потратила уйму сил, при том, что восполнить их неоткуда. От корня не уловила ни малейшего отклика. Пошатнулась и уселась прямо на землю – и удивилась, когда в руки ей сунули кусок хлеба. Лишь откусив и разжевав пару кусочков, подняла взгляд на главаря. Тот застыл неподвижным камнем, лишь из-под капюшона чудился острый взгляд.
- Дохлый у вас корень, - поведала устало Фиона. – Вам не садовник – вам некромант нужен!
Ответом послужило тяжелое молчание. Фиона вяло, без аппетита, дожевывала хлеб. А ведь он говорил – обманет она его, и отправится в шахту! Уж наверняка без лестницы.
Сочтет ли фанатик, что она его обманула, из-за неудачи?
Молчание угнетало. От него в груди ворочался страх, который перебивал голод. И Фиона продолжала грызть жесткую корку на голом упрямстве.
- Вы сделали всё, что могли? – осведомился главарь.
- Понятия не имею, - огрызнулась она зло. – Я вообще не уверена, что вы мне вернули мой дар!
Он задумчиво хмыкнул, подошел. Фиона невольно съежилась. Впрочем, иррациональный трепет не помешал ей попытаться заглянуть под капюшон, когда он склонился над плитой. Внутри клубился мрак – и создавалось впечатление, что ничего, кроме мрака, внутри и нет. Ни кусочка кожи. Ни лба, ни выступающего подбородка, ни скрытого блеска глаз. Она не удержалась, цапнула за ногу чуть выше колена. Он отшатнулся.
- Вы что творите?! – в голосе звучало возмущение.
И испуг – она могла поклясться. Что это – его напугал неожиданный в своей глупости порыв? Она лишь хотела проверить, не призрак ли это.
- Всё равно вы меня теперь скинете в шахту без еды и питья, - пробурчала она. – Хотела убедиться напоследок, что вы – живой человек. А не дух бесплотный, прикрытый хламидой.
Фанатик молчал некоторое время. Пристальный взгляд она ощущала на себе. Правда, ни глаз, ни лица так и не видела.
- И за что вас муж только терпит, - проговорил наконец он. – Бестолковая настырная бабенка! – и скинул капюшон одним движением.
Фиона охнула и уставилась во все глаза. Глядеть, правда, было особенно не на что: гладкий кожаный шлем покрывал всю голову с лицом. Спереди маска оказалась сглажена – на месте носа был лишь небольшой, но широкий выступ. Глаза блестели глубоко в прорезях – ни цвета не различить, ни формы.
- Надеюсь, убедились, что я – во плоти? – осведомился фанатик угрожающе, касаясь одного из ремней, тянувшихся через маску.
Она только кивнула. Почему-то вид гладкого шлема внушил ей трепет больший, чем могло бы вызвать явное уродство.
- Вы останетесь здесь, - сухо поведал он. – Вам принесут еды, отдохнете. И начнете всё заново. Вам придется оживить этот корень!
«Будь ты проклят».
Проклянет она его позже. Если убедится в тщетности своих попыток. А он так-таки скинет ее в обещанную шахту, утомившись присутствием бесполезной гостьи. Но пока у нее есть отсрочка. Возможность прийти в себя, восстановить силы. А потом она снова попытается – в конце концов, он ведь сказал, что корень жив! Значит, надо просто попытаться снова. А вместо сорняков она этот корень и использует.
Главное – вытянуть-таки потом из него жизненные силы. А это не какая-нибудь лебеда! Главное, чтобы он жизненные силы сам из нее не вытянул.
Кандалы нашлись и здесь. Вот ведь любопытно! Значит, темницы здесь никто не обустраивал. Но цепи с браслетами нашлись. Причем не в одном помещении.
Ей бросили грубую стеганую накидку, оставили хлеб с сыром и водой – и ушли. Хотя нет: пара служителей маячила у выхода. Кажется, парни дремали по очереди. Оба молчали, не перекидываясь хотя бы изредка парой фраз даже между собой. Окликать их она не решилась – ни к чему злить тюремщиков.
Сжевав оставленную ей еду, уселась, закутавшись в накидку, подоткнув край под себя и привалившись к постаменту. Наверное, она задремала на какой-то момент.
«Ты и правда хочешь оживить меня?»
Вопрос прозвучал без слов. Но было в нем столько тоски, усталости и тщательно сдерживаемой надежды, что сердце защемило.
Фиона моргнула, не открывая глаз.
«Это… ты? – спросила мысленно, когда справилась с оторопью. – Ты слышишь?»
