– Да, когда дерзкие это хорошо, надо брать в ватагу.
– Ты уже подумал над этим, Благовест? Слышал же, что планируем себе житьё ещё привольнее, чем сейчас.
– Конечно подумал, ведь предложение твоё очень заманчивое, – подыграл Грач, – хотелось бы уточнить обязанности и срок контракта.
– Рыцари мы вольные, потому вольны уйти из ватаги, но… во время войны не уйдёшь, сначала надо довоевать. Я атаман и потому слово моё закон, ты из моей банды и потому будешь представлять моё слово, и потому твоё слово закон для остальных. Поэтому аккуратно со своим словом, всегда помни, что за него буду отвечать я. Я всегда отвечу, но потом спрошу с тебя, если это слово было лишним.
– Как много слов, – непроизвольно съязвил Грач.
Бандиту это не понравилось, моментально став суровым он произнёс:
– И все они означают одно – моё слово здесь закон, который будет исполнен в любом случае.
Грач понял, что на кураже сболтнул лишнее и вырулил:
– И это очень хорошо, что есть слово-закон.
Доминик язвительно улыбнулся уловив приспособленчество Грача.
Бандит окончательно прекратил озорно улыбаться и полностью перешёл на деловой тон, как будто уже чувствовал себя начальником по отношению к Грачу:
– Завтра утром я буду провожать своих союзников и от каждого возьму заложника. Если вы не вступаете в мою дружину и хотите продолжить путь дальше, то как и все остальные оставите заложника. Этот, – Бандит показал на Доминика, – вряд ли тебе дорог, так что заложником будет или твоя воительница или ты сам. Дело очень деликатное и если мои планы станут известны на Цепном мосту, то заложники умрут лютой смертью.
Бандит ушёл, а пухляш, которого Бандит назвал Татаня задержался и без обиняков сказал:
– Не будет атаман рисковать таким делом: если захотите сейчас уйти, то дойдёте только до ближайшего лесочка, где… – он наклонил голову, высунул язык и закатил глаза, забавно изобразив жертву убийства. – Завтра утром скажи, что охотно вступаешь в его отряд.
Татаня быстро посеменил догонять Бандита, а Грач, ошарашенный его откровением, подзавис. Доминик смотрел на него с насмешкой, и Грач раздражённо сказал:
– Давай так: ты сейчас не вставляешь едкие комментарии, а я не выкрикиваю, что ты знаменитый артист и не предоставляю тебе вечер выступления перед этой пьяной братией.
– Молчу, конечно молчу, – всё так же улыбаясь произнёс Доминик.
– Что нам делать? Ты хочешь воевать?
– Хочу, не хочу – я просто не буду. Сейчас решай за себя и Ленку.
– И как ты спетляешь?
– До утра я найду решение.
– Ну тогда и мне подскажи.
– А я уже думал, что ты умнее, а ты в упор не видишь пути из их этого Дешёвого края.
– Ну говори уже, хватит меня попускать для своего удовольствия.
– Надо поступать на службу к Байдаю, Качан сказал, что у него связи с другими регионами.
Грач призадумался и спросил:
– А мы ему нужны?
– Ты уже заинтересовал его тем, что обладаешь информацией, так просто развивай эту тему.
Грач призадумался и снова спросил:
– Ну что, теперь мы пойдём к нему на разговор?
– Ты и правда не столь умён, как кажешься, у тебя же ещё много времени. Я дал тебе только один вариант, но если ты покрутишься по этому собранию, то вполне можешь найти вариант ещё лучше. Оглядись, прислушайся…
Грач огляделся и произнёс:
– Тут сейчас не очень деловые разговоры начинаются: блядство и пьянка.
– Слушай внимательно, люди никогда полностью не отрываются от своей реальности, даже когда пытаются расслабиться по полной. Ты наверняка услышишь свою тему.
– Ну, во-первых, не все же варианты должны сводиться к тому, чтобы выбрать кому служить, – сказал Грач, – я вот не хочу никому служить, мне бы лучше самому…
– Вряд ли. Этот мир таков, что все служат. А что во-вторых?
– Во-вторых, мне тут не подходит никто: тут же сплошные вояки, да не просто вояки, а джентльмены удачи; я же, хочу мирное, спокойное житьё-бытьё.
– Потому что, «чтобы жить и наслаждаться надо сделать очень много: сначала нужно достичь своего «просто жить и наслаждаться», – торжествующи продекламировал свою же цитату Доминик. – Так что сначала попробуй проложить себе дорогу, не попав в ряды этих солдат удачи.
Грач резко обернулся на Доминика, уязвлённый тем, что его уделали в их недавнем споре. Доминик не скрывал торжества.
В это время музыканты закончили плясовую песню, под которую лихо прыгали почти все присутствующие. Танцоры по-настоящему запыхались и валились на свои лавки. Несколько голосов наиграно попросили:
– Довольно, дайте отдышаться!
Их поддержали смехом.
Музыканты заиграли спокойную песню. Грач узнал её: «Стук-стук-стук стучусь в небеса».
– А вот и подсказка, – с радостью заявил Грач.
– Суицид? – удивился Доминик.
– Нет, суицид это ваша, богемная фишка, себе её и оставь. А у меня подсказка – музыка, это ведь она помогает жить не напрягаясь.
Грач пробрался к музыкантам и стоя перед сценой начал подпевать, чтобы обратить на себя внимание солиста. Одноногий музыкант самозабвенно пел легендарную песню Боба Дилана, подыгрывая на гитаре, а заметив Грача был очень удивлён.
Как только песня закончилась, Грач обратился к нему:
– Ты откуда, маэстро? Это песня из моего мира.
– Я местный. Я не из твоего мира, а песню я просто услышал у другого музыканта.
– Жаль, я думал, что ты земляк и подкинешь свежие песни из нашего мира. Там, на земле, я всегда был в теме, хотелось бы и здесь потеснее с музыкой быть.
– Наверное, ты очень любишь музыку, если не брезгуешь общаться с музыкантами.
– Брезгуешь? – удивился Грач.
В ответ, солист начал жаловаться:
– Мы ведь, даже на этом дне, самые ничтожные существа: сегодня мы ночевали в хлеву, нас выселили, чтобы было куда разместить гостей.
– Ну хлев ещё не самое плохое место, где я ночевал.
– А ещё эта дурацкая традиция: когда все напьются, то начинают учить, как и что петь, потом просто бьют.
– Почему ты тогда продолжаешь этим заниматься?
– Потому что больше никуда негоден: в юности я по глупости забрёл ночью на старое кладбище, там меня за ногу схватил призрак и нога отсохла, – он показал на ногу, которая представляла из себя кость, обтянутую кожей. А мечтал я, как все в нашем краю, стать воином.
– Воином? Мечтал о риске? О схватках, в которых тебе эту ногу десятки раз могли отрубить, а могли и сразу голову.
– Я живу за медный грошик, а воины за звонкое серебро.
– Звонкое, значит в их жизни тоже музыкальный уклон есть? – Грач попытался шуткой уйти от нытья собеседника.
– Музыкальный, не музыкальный, но живут они припеваючи, это точно. Атаманы берегут своих воинов, ведь они их опора, воины всегда сыты, а их тела здоровы. За такую жизнь стоит изредка рисковать.
– Значит воинам живётся хорошо? А к кому здесь лучше устроиться воином?
– Да к нашему Бандиту и устраивайся: у него нет недостатка ни в припасах, ни в деньгах.
– Спасибо за подсказку. Ладно, духом не падай. И спасибо за песню, я рад был услышать одну из моих любимых песен в другом конце вселенной, я знал, что эта музыка будет вечной.
– О и эту пеню я знаю, – заявил приободрившийся музыкант, а Грач не сразу понял, что его последние слова совпали с названием песни группы «Наутилус Помпилиус», – но она здесь не зайдёт, а вот эта как раз…
Музыкант запел «Горох об стенку», другую песню «Наутилуса». В зале многие вновь вскочили и пустились в пляс. Грачу было странно смотреть, как эти разношёрстные разбойники-дикари лихо отплясывали под рок-хит.
«Из нас теперь не сваришь кашу, стали сталью мышцы наши…»
Грач обернулся на свою лавку: на него с насмешкой смотрел Доминик. Было понятно, что у него созрели какие-то колкости на счёт подсказок, которые хотел услышать Грач, и хотелось вернуться чтобы ответить на его остроты, но внимание отвлекла драка, которая разгорелась среди танцоров, не поделивших пространство.
Туда тут же кинулись казаки-охранники и растащили буйных танцоров. За дерущихся быстро вступились их начальники, но казаки действовали жёстко, не обращая внимание на авторитет и внушительный вид чужих атаманов, они растолкали противников по сторонам. Видно было, что хозяйских казаков здесь уважают и излишне рот на них не раскрывают, возмущаясь только в пределах допустимого.
– Чарку виски каждому за счёт Бандита! – выкрикнул из-за барной стойки сообразительный бармен и все с радостным криком вернулись за свои лавки забыв о потасовке.
Казаки-охранники ещё потоптались на месте инцидента и пошли к своему месту у входа.
Проходя мимо Грача, один казак остановился и спросил:
– Ты ведь от Паука Тримпо? Как там мой побратим казак Ильюха Битюг?
– Битюг, наверное, передал бы тебе привет, если бы знал куда я направляюсь, – не без труда придумал размытый ответ Грач.
Казак задумался, пытаясь уловить смысл услышанного, а Грач начал развивать свой ответ на тему, о которой не имел понятия:
– Какие дела могут быть у воина, службу тянуть всегда непросто.
И эта фраза так удачно вывела на нужную Грачу тему, что он заинтересованно продолжил:
– Хотя поговаривают, что вы у Бандита в более лучших условиях? Изобилия сами сыплются на вас.
Грач попал в точку, казак был рад поболтать о наболевшем:
– Изобилия? Сыплются? Всё достаётся с боем, достаётся с кровью и хорошо если не своей. Получаем серебро, но быстро переводим его на медяки, потому что с такой жизнью одна радость – просадить деньги, чтобы на день почувствовать себя султаном. Ведь завтра может и не быть: слетит голова в какой-нибудь сшибке. Либо ещё хуже: задумает Министр порядок навести в Дешёвом крае, пришлёт дирижабли, оттуда побрезгают своими смертельными жижами и вымрет весь наш край в один час.
– Да, но всё равно – лучше, чем воины, тут никто не живёт.
– Почему же? Братва у Байдая – они также, как и мы, легко расстаются с серебром, но только потому, что в заначках хранят золото. Хотя они даже не столько воины, сколько вышибалы и грабители, у них риск минимален; да и живут они больше в комфорте, в городах, а не как мы в убежищах подальше от нормальной жизни.
– Что же ты тут, а не у Байдая?
– Вовремя не смог сообразить, а сейчас уже поздно, не даст Бандит легко уйти. Сразу надо было определятся.
– Бандит мне сказал, что от него в любое время можно уйти, кроме военного.
– А у нас не бывает невоенного времени.
Такое обстоятельство смутило Грача, а казак за время его замешательства вспомнил зачем завязал разговор и уже более грубо спросил:
– Так что там с моим побратимом? Я так и не понял.
– Вам же Бандит придумал повод для встречи, со всего края бойцов собирает, – от расстройства Грач говорил немного нервно. – Свидишься со своим побратимом, и он всё сам расскажет: интересное и неинтересное.
Казак повеселел:
– Да, Тримпо Паук наверняка снарядит отряд, когда узнает, что это для общего дела.
– Ладно, бывай, – отмахнулся Грач, – там меня чарка вискарика ждёт от вашего атамана.
Грач вернулся за стол. Доминик всё это время просто сидел: не прикасался к еде, а с интересом следил за перемещением Грача и в целом за происходящим в зале.
– Что полезного узнал?
– Надо идти очаровывать Байдая.
– Но время у тебя ещё есть: почему бы не поискать варианты? Поспешное решение…
– Специфика Байдая мне больше всего подходит, – перебил его Грач, – я, как и ты, саблей махать не хочу.
Официант разносил по залу обещанный примирительный виски. В это время за окнами начало темнеть и в зале вдруг загорелись лампочки. Грач удивился монотонному урчанию, это явно работал двигатель. Какой-то примитивный генератор вырабатывал электричество.
Наливая чарку Грачу, официант увидел его интерес к генератору и гордо сказал:
– Мы же не бальдарманы, культурно жить умеем.
Грач пригубил из чарки, виски оказался приличным, и Грач тут же окликнул официанта:
– Вот этого мне ещё принеси!
Доминик посмотрел на него с укором:
– Потеряешь часть рассудка, приобретёшь головную боль.
– Потеряю часть нервного напряжения, приобрету решительность.
– Решительность чтобы обратиться к Байдаю, после того как ты так повыпендривался перед ним?
– Есть соображения, с чего начать, как обратиться?
– Гордыню свою уйми, сейчас твоё будущее решается. Подойди к нему и со смирением попроси прощения за дерзость, а потом уже излагай просьбу принять тебя, меня и твою даму на службу; обещай ему быть верным и послушным.
– Пошли.
Грач решительно поднялся, Доминик суетливо встал вслед за ним. Байдай уже издали смотрел, как они приближаются. Взгляд его был жёстким и не предвещал любезностей.
– Байдай, я хочу исправить ситуацию, – не слишком то и смиренно произнёс Грач, а Доминик закатил глаза предчувствуя из-за его тона провал всего дела, – в разговоре с тобой я проявил меньше уважения, чем был должен, но только это получилось не из-за моего отношения: я просто непроизвольно продолжал отбиваться от нападок Качана, вы же вместе подошли.
И Грач и Байдай невольно обернулись на Качана, который сам с подозрением издалека во все глаза таращился на их переговоры.
– Это понятно, – согласился Байдай, – а сейчас ты чего хочешь?
– Не хочу прослыть грубияном и скандалистом, поэтому и пришёл начать разговор заново, но уже по твоим правилам.
Грач не мог не заметить, что Байдай приятно удивлён.
– Ты узнаёшь главные новости первым, – продолжал Грач, – я поддержу твою репутацию: в земле бальдарманов произошло много чего любопытного.
– Садись, – распорядился Байдай указав на место перед собой.
Грачу тут же уступили это место. Усаживаясь, Грач толкнул плечом разбойника оставшегося сидеть рядом и сказал ему показав на Доминика:
– Этот со мной.
И этот разбойник тоже неохотно встал, глядя в суровое лицо Байдая. Доминик, приветливо всем улыбаясь, присел рядом с Грачом.
– Ты хочешь рассказать мне слухи, сплетни или то, что видел своими глазами? – спросил Байдай.
– Я был в гуще событий. Я служил в русской сотне в войске Инквизитора.
– Был в битве у столицы бальдарманов?
– Да, битва была грандиозной: кроме бальдарманов против нас вышли индрикатерии, огромные носорого-лошади из Беловодья; они метали огонь и легко взломали первую линию нашего построения. Но только первую, с ними справились с помощью хитрости – бросили под ноги ежи из связанных кольев.
Байдай покивал головой, давая понять, что участие индрикатериев для него не новость.
– Молотильня была жуткая, я так и не понял кто побеждает, но это всё стало неважным, когда появился спаситель бальдарманов – больше на поле не оставалось победителей и побеждённых, он уничтожил всех, кто был в центр сражения. И казалось, что битва так и завершиться – всеобщим уничтожением, но потом, наседая на самого Инквизитора, спаситель вдруг потерял свои силы и был взят под стражу…
– Как это было? – перебил его Байдай, – Как проявилась его сила?
– Он превратился в огненный вихрь и сметал всех, кто был рядом, вряд ли он был на стороне бальдарманов, их он тоже немало пожёг. Руки его были как огненные плети, пепел людей и бальдарманов витал вокруг. Его уничтожающей мощи не было смысла сопротивляться, все просто обречённо гибли в пучине пламени.
– Как же его взяли под стражу? – недоумевал Байдай.
– Этот момент непонятен, спаситель утратил силы, или просто перестал их применять. Инквизитор взял его в плен, после чего отступил от столицы бальдарманов.
– Ты уже подумал над этим, Благовест? Слышал же, что планируем себе житьё ещё привольнее, чем сейчас.
– Конечно подумал, ведь предложение твоё очень заманчивое, – подыграл Грач, – хотелось бы уточнить обязанности и срок контракта.
– Рыцари мы вольные, потому вольны уйти из ватаги, но… во время войны не уйдёшь, сначала надо довоевать. Я атаман и потому слово моё закон, ты из моей банды и потому будешь представлять моё слово, и потому твоё слово закон для остальных. Поэтому аккуратно со своим словом, всегда помни, что за него буду отвечать я. Я всегда отвечу, но потом спрошу с тебя, если это слово было лишним.
– Как много слов, – непроизвольно съязвил Грач.
Бандиту это не понравилось, моментально став суровым он произнёс:
– И все они означают одно – моё слово здесь закон, который будет исполнен в любом случае.
Грач понял, что на кураже сболтнул лишнее и вырулил:
– И это очень хорошо, что есть слово-закон.
Доминик язвительно улыбнулся уловив приспособленчество Грача.
Бандит окончательно прекратил озорно улыбаться и полностью перешёл на деловой тон, как будто уже чувствовал себя начальником по отношению к Грачу:
– Завтра утром я буду провожать своих союзников и от каждого возьму заложника. Если вы не вступаете в мою дружину и хотите продолжить путь дальше, то как и все остальные оставите заложника. Этот, – Бандит показал на Доминика, – вряд ли тебе дорог, так что заложником будет или твоя воительница или ты сам. Дело очень деликатное и если мои планы станут известны на Цепном мосту, то заложники умрут лютой смертью.
Бандит ушёл, а пухляш, которого Бандит назвал Татаня задержался и без обиняков сказал:
– Не будет атаман рисковать таким делом: если захотите сейчас уйти, то дойдёте только до ближайшего лесочка, где… – он наклонил голову, высунул язык и закатил глаза, забавно изобразив жертву убийства. – Завтра утром скажи, что охотно вступаешь в его отряд.
Татаня быстро посеменил догонять Бандита, а Грач, ошарашенный его откровением, подзавис. Доминик смотрел на него с насмешкой, и Грач раздражённо сказал:
– Давай так: ты сейчас не вставляешь едкие комментарии, а я не выкрикиваю, что ты знаменитый артист и не предоставляю тебе вечер выступления перед этой пьяной братией.
– Молчу, конечно молчу, – всё так же улыбаясь произнёс Доминик.
– Что нам делать? Ты хочешь воевать?
– Хочу, не хочу – я просто не буду. Сейчас решай за себя и Ленку.
– И как ты спетляешь?
– До утра я найду решение.
– Ну тогда и мне подскажи.
– А я уже думал, что ты умнее, а ты в упор не видишь пути из их этого Дешёвого края.
– Ну говори уже, хватит меня попускать для своего удовольствия.
– Надо поступать на службу к Байдаю, Качан сказал, что у него связи с другими регионами.
Грач призадумался и спросил:
– А мы ему нужны?
– Ты уже заинтересовал его тем, что обладаешь информацией, так просто развивай эту тему.
Грач призадумался и снова спросил:
– Ну что, теперь мы пойдём к нему на разговор?
– Ты и правда не столь умён, как кажешься, у тебя же ещё много времени. Я дал тебе только один вариант, но если ты покрутишься по этому собранию, то вполне можешь найти вариант ещё лучше. Оглядись, прислушайся…
Грач огляделся и произнёс:
– Тут сейчас не очень деловые разговоры начинаются: блядство и пьянка.
– Слушай внимательно, люди никогда полностью не отрываются от своей реальности, даже когда пытаются расслабиться по полной. Ты наверняка услышишь свою тему.
– Ну, во-первых, не все же варианты должны сводиться к тому, чтобы выбрать кому служить, – сказал Грач, – я вот не хочу никому служить, мне бы лучше самому…
– Вряд ли. Этот мир таков, что все служат. А что во-вторых?
– Во-вторых, мне тут не подходит никто: тут же сплошные вояки, да не просто вояки, а джентльмены удачи; я же, хочу мирное, спокойное житьё-бытьё.
– Потому что, «чтобы жить и наслаждаться надо сделать очень много: сначала нужно достичь своего «просто жить и наслаждаться», – торжествующи продекламировал свою же цитату Доминик. – Так что сначала попробуй проложить себе дорогу, не попав в ряды этих солдат удачи.
Грач резко обернулся на Доминика, уязвлённый тем, что его уделали в их недавнем споре. Доминик не скрывал торжества.
В это время музыканты закончили плясовую песню, под которую лихо прыгали почти все присутствующие. Танцоры по-настоящему запыхались и валились на свои лавки. Несколько голосов наиграно попросили:
– Довольно, дайте отдышаться!
Их поддержали смехом.
Музыканты заиграли спокойную песню. Грач узнал её: «Стук-стук-стук стучусь в небеса».
– А вот и подсказка, – с радостью заявил Грач.
– Суицид? – удивился Доминик.
– Нет, суицид это ваша, богемная фишка, себе её и оставь. А у меня подсказка – музыка, это ведь она помогает жить не напрягаясь.
Грач пробрался к музыкантам и стоя перед сценой начал подпевать, чтобы обратить на себя внимание солиста. Одноногий музыкант самозабвенно пел легендарную песню Боба Дилана, подыгрывая на гитаре, а заметив Грача был очень удивлён.
Как только песня закончилась, Грач обратился к нему:
– Ты откуда, маэстро? Это песня из моего мира.
– Я местный. Я не из твоего мира, а песню я просто услышал у другого музыканта.
– Жаль, я думал, что ты земляк и подкинешь свежие песни из нашего мира. Там, на земле, я всегда был в теме, хотелось бы и здесь потеснее с музыкой быть.
– Наверное, ты очень любишь музыку, если не брезгуешь общаться с музыкантами.
– Брезгуешь? – удивился Грач.
В ответ, солист начал жаловаться:
– Мы ведь, даже на этом дне, самые ничтожные существа: сегодня мы ночевали в хлеву, нас выселили, чтобы было куда разместить гостей.
– Ну хлев ещё не самое плохое место, где я ночевал.
– А ещё эта дурацкая традиция: когда все напьются, то начинают учить, как и что петь, потом просто бьют.
– Почему ты тогда продолжаешь этим заниматься?
– Потому что больше никуда негоден: в юности я по глупости забрёл ночью на старое кладбище, там меня за ногу схватил призрак и нога отсохла, – он показал на ногу, которая представляла из себя кость, обтянутую кожей. А мечтал я, как все в нашем краю, стать воином.
– Воином? Мечтал о риске? О схватках, в которых тебе эту ногу десятки раз могли отрубить, а могли и сразу голову.
– Я живу за медный грошик, а воины за звонкое серебро.
– Звонкое, значит в их жизни тоже музыкальный уклон есть? – Грач попытался шуткой уйти от нытья собеседника.
– Музыкальный, не музыкальный, но живут они припеваючи, это точно. Атаманы берегут своих воинов, ведь они их опора, воины всегда сыты, а их тела здоровы. За такую жизнь стоит изредка рисковать.
– Значит воинам живётся хорошо? А к кому здесь лучше устроиться воином?
– Да к нашему Бандиту и устраивайся: у него нет недостатка ни в припасах, ни в деньгах.
– Спасибо за подсказку. Ладно, духом не падай. И спасибо за песню, я рад был услышать одну из моих любимых песен в другом конце вселенной, я знал, что эта музыка будет вечной.
– О и эту пеню я знаю, – заявил приободрившийся музыкант, а Грач не сразу понял, что его последние слова совпали с названием песни группы «Наутилус Помпилиус», – но она здесь не зайдёт, а вот эта как раз…
Музыкант запел «Горох об стенку», другую песню «Наутилуса». В зале многие вновь вскочили и пустились в пляс. Грачу было странно смотреть, как эти разношёрстные разбойники-дикари лихо отплясывали под рок-хит.
«Из нас теперь не сваришь кашу, стали сталью мышцы наши…»
Грач обернулся на свою лавку: на него с насмешкой смотрел Доминик. Было понятно, что у него созрели какие-то колкости на счёт подсказок, которые хотел услышать Грач, и хотелось вернуться чтобы ответить на его остроты, но внимание отвлекла драка, которая разгорелась среди танцоров, не поделивших пространство.
Туда тут же кинулись казаки-охранники и растащили буйных танцоров. За дерущихся быстро вступились их начальники, но казаки действовали жёстко, не обращая внимание на авторитет и внушительный вид чужих атаманов, они растолкали противников по сторонам. Видно было, что хозяйских казаков здесь уважают и излишне рот на них не раскрывают, возмущаясь только в пределах допустимого.
– Чарку виски каждому за счёт Бандита! – выкрикнул из-за барной стойки сообразительный бармен и все с радостным криком вернулись за свои лавки забыв о потасовке.
Казаки-охранники ещё потоптались на месте инцидента и пошли к своему месту у входа.
Проходя мимо Грача, один казак остановился и спросил:
– Ты ведь от Паука Тримпо? Как там мой побратим казак Ильюха Битюг?
– Битюг, наверное, передал бы тебе привет, если бы знал куда я направляюсь, – не без труда придумал размытый ответ Грач.
Казак задумался, пытаясь уловить смысл услышанного, а Грач начал развивать свой ответ на тему, о которой не имел понятия:
– Какие дела могут быть у воина, службу тянуть всегда непросто.
И эта фраза так удачно вывела на нужную Грачу тему, что он заинтересованно продолжил:
– Хотя поговаривают, что вы у Бандита в более лучших условиях? Изобилия сами сыплются на вас.
Грач попал в точку, казак был рад поболтать о наболевшем:
– Изобилия? Сыплются? Всё достаётся с боем, достаётся с кровью и хорошо если не своей. Получаем серебро, но быстро переводим его на медяки, потому что с такой жизнью одна радость – просадить деньги, чтобы на день почувствовать себя султаном. Ведь завтра может и не быть: слетит голова в какой-нибудь сшибке. Либо ещё хуже: задумает Министр порядок навести в Дешёвом крае, пришлёт дирижабли, оттуда побрезгают своими смертельными жижами и вымрет весь наш край в один час.
– Да, но всё равно – лучше, чем воины, тут никто не живёт.
– Почему же? Братва у Байдая – они также, как и мы, легко расстаются с серебром, но только потому, что в заначках хранят золото. Хотя они даже не столько воины, сколько вышибалы и грабители, у них риск минимален; да и живут они больше в комфорте, в городах, а не как мы в убежищах подальше от нормальной жизни.
– Что же ты тут, а не у Байдая?
– Вовремя не смог сообразить, а сейчас уже поздно, не даст Бандит легко уйти. Сразу надо было определятся.
– Бандит мне сказал, что от него в любое время можно уйти, кроме военного.
– А у нас не бывает невоенного времени.
Такое обстоятельство смутило Грача, а казак за время его замешательства вспомнил зачем завязал разговор и уже более грубо спросил:
– Так что там с моим побратимом? Я так и не понял.
– Вам же Бандит придумал повод для встречи, со всего края бойцов собирает, – от расстройства Грач говорил немного нервно. – Свидишься со своим побратимом, и он всё сам расскажет: интересное и неинтересное.
Казак повеселел:
– Да, Тримпо Паук наверняка снарядит отряд, когда узнает, что это для общего дела.
– Ладно, бывай, – отмахнулся Грач, – там меня чарка вискарика ждёт от вашего атамана.
Грач вернулся за стол. Доминик всё это время просто сидел: не прикасался к еде, а с интересом следил за перемещением Грача и в целом за происходящим в зале.
– Что полезного узнал?
– Надо идти очаровывать Байдая.
– Но время у тебя ещё есть: почему бы не поискать варианты? Поспешное решение…
– Специфика Байдая мне больше всего подходит, – перебил его Грач, – я, как и ты, саблей махать не хочу.
Официант разносил по залу обещанный примирительный виски. В это время за окнами начало темнеть и в зале вдруг загорелись лампочки. Грач удивился монотонному урчанию, это явно работал двигатель. Какой-то примитивный генератор вырабатывал электричество.
Наливая чарку Грачу, официант увидел его интерес к генератору и гордо сказал:
– Мы же не бальдарманы, культурно жить умеем.
Грач пригубил из чарки, виски оказался приличным, и Грач тут же окликнул официанта:
– Вот этого мне ещё принеси!
Доминик посмотрел на него с укором:
– Потеряешь часть рассудка, приобретёшь головную боль.
– Потеряю часть нервного напряжения, приобрету решительность.
– Решительность чтобы обратиться к Байдаю, после того как ты так повыпендривался перед ним?
– Есть соображения, с чего начать, как обратиться?
– Гордыню свою уйми, сейчас твоё будущее решается. Подойди к нему и со смирением попроси прощения за дерзость, а потом уже излагай просьбу принять тебя, меня и твою даму на службу; обещай ему быть верным и послушным.
– Пошли.
Грач решительно поднялся, Доминик суетливо встал вслед за ним. Байдай уже издали смотрел, как они приближаются. Взгляд его был жёстким и не предвещал любезностей.
– Байдай, я хочу исправить ситуацию, – не слишком то и смиренно произнёс Грач, а Доминик закатил глаза предчувствуя из-за его тона провал всего дела, – в разговоре с тобой я проявил меньше уважения, чем был должен, но только это получилось не из-за моего отношения: я просто непроизвольно продолжал отбиваться от нападок Качана, вы же вместе подошли.
И Грач и Байдай невольно обернулись на Качана, который сам с подозрением издалека во все глаза таращился на их переговоры.
– Это понятно, – согласился Байдай, – а сейчас ты чего хочешь?
– Не хочу прослыть грубияном и скандалистом, поэтому и пришёл начать разговор заново, но уже по твоим правилам.
Грач не мог не заметить, что Байдай приятно удивлён.
– Ты узнаёшь главные новости первым, – продолжал Грач, – я поддержу твою репутацию: в земле бальдарманов произошло много чего любопытного.
– Садись, – распорядился Байдай указав на место перед собой.
Грачу тут же уступили это место. Усаживаясь, Грач толкнул плечом разбойника оставшегося сидеть рядом и сказал ему показав на Доминика:
– Этот со мной.
И этот разбойник тоже неохотно встал, глядя в суровое лицо Байдая. Доминик, приветливо всем улыбаясь, присел рядом с Грачом.
– Ты хочешь рассказать мне слухи, сплетни или то, что видел своими глазами? – спросил Байдай.
– Я был в гуще событий. Я служил в русской сотне в войске Инквизитора.
– Был в битве у столицы бальдарманов?
– Да, битва была грандиозной: кроме бальдарманов против нас вышли индрикатерии, огромные носорого-лошади из Беловодья; они метали огонь и легко взломали первую линию нашего построения. Но только первую, с ними справились с помощью хитрости – бросили под ноги ежи из связанных кольев.
Байдай покивал головой, давая понять, что участие индрикатериев для него не новость.
– Молотильня была жуткая, я так и не понял кто побеждает, но это всё стало неважным, когда появился спаситель бальдарманов – больше на поле не оставалось победителей и побеждённых, он уничтожил всех, кто был в центр сражения. И казалось, что битва так и завершиться – всеобщим уничтожением, но потом, наседая на самого Инквизитора, спаситель вдруг потерял свои силы и был взят под стражу…
– Как это было? – перебил его Байдай, – Как проявилась его сила?
– Он превратился в огненный вихрь и сметал всех, кто был рядом, вряд ли он был на стороне бальдарманов, их он тоже немало пожёг. Руки его были как огненные плети, пепел людей и бальдарманов витал вокруг. Его уничтожающей мощи не было смысла сопротивляться, все просто обречённо гибли в пучине пламени.
– Как же его взяли под стражу? – недоумевал Байдай.
– Этот момент непонятен, спаситель утратил силы, или просто перестал их применять. Инквизитор взял его в плен, после чего отступил от столицы бальдарманов.
