Когда вышла замуж и уехала далеко, то обстановка изменилась. Все надо было делать самой. А как? Вопрос, конечно, интересный. Теперь-то как? Кто поможет и подскажет? Нашлись и здесь учителя. Это были неграмотные женщины-армянки. Устроилась я в в/ч заведующей СДП (секретным делопроизводством). Как только командир уезжал в город, женщины - грузчицы сразу же доставали вязание из своих сумок. И дружно вязали. А когда слышно было, как сигналит машина перед воротами, тогда все, как по команде, прятали свое вязание обратно в сумки. Армянки эти были 45-60 лет. Но сильные и на все руки мастерицы. Вязали костюмы, джемперы, носки, детские вещи, шапки, юбки. Шерсти в городе было навалом. Даже глаза разбегались. А вот спицы были в дефиците. Сначала училась я вязать на велосипедных спицах. Так было неудобно и непривычно! Но кое-что мелкое я тогда все же связала. Небольшой шарфик и носки. Кое-как. Со скрипом. Но это было только начало. В последний мой приезд на сессию в Иркутск я купила все принадлежности для вязания. И к гобустанским урокам вязания я уже была во всеоружии.
Как-то раз, сидела я и смотрела, как женщины вяжут. Работа моя была сделана. Делать нечего. А баклуши бить я не люблю. Скучно и неинтересно. Начальство опять уехало в город. В свой обеденный перерыв я сходила домой и принесла спицы и пряжу.
- Елена-ханум, присоединяйся к нам! - всегда говорили армянки. И я, наконец-то, присоединилась. Учили меня вязать по-своему, по-простому, без всяких там книг. Измерения все были руками. Кому вязалось изделие, та рука и шла в ход. Для счета. Как говорится, доморощенным способом. Как я благодарна этим женщинам! Сразу же я освоила трудный рисунок. Начала вязать себе джемпер с шишечками. Оказалось, что это просто здорово! Вязать! Трудно, конечно. Но зато интересно. А когда свяжешь, то очень приятно носить то, что связано своими руками. Столько энергии вкладываешь в это изделие! Какая энергетика у каждой вещи! Кто-то может сказать, как это нудно и скучно. Но, смотря с какой стороны на это смотреть. Вязание - это древнее искусство. Со времен древнего Египта оно уже было известно. Когда приезжала домой, подруги все удивлялись и завидовали. Приезжала обязательно в чем-то новом, связанном своими руками. И началось мое новое увлечение. Мое хобби. Чего я только не вязала! Когда было тяжело материально, то это даже выручало меня. Вязала, а потом сдавала вещи в комиссионку. Но это уже совсем другая история.
Старт в вязании был дан. И теперь я уже без этого не могла жить. Просто как наркоман, который не может жить без наркотиков. Так и я не могла без вязания. Оказалось, что это очень заразная вещь. Вязание.
Служил в нашей части мичман Касимов (азербайджанец). Глаз на меня положил конкретно. По утрам теперь на моем столе всегда стояли свежие цветы, а в столе лежал шоколад. Муж мой служил в соседней части. Но ворота были одни. И потому мы на работу ходили вместе. Слава в окне заметил цветы на моем столе. Удивился. Стал ревновать. Возмущался: «Кто поставил цветы? Я оторву голову этому кретину!» Тогда я не знала, кто мог это быть. Ох уж эта ревность! Цветы я домой не таскала. И шоколад тоже. На обеде с женщинами делилась. Что криминального в том, что я кому-то нравлюсь? Да и скандал затевать из-за шоколада и цветов как-то глупо очень. А женщины-то все знали, но молчали. Отец мичмана работал здесь же охранником.
Как-то приходит он в обед и жалуется: «Елена-ханум! Мой сын без ума от вас! Влюбился в вас и стал пить беспробудно. У нас пьянство не в почете. Просто он понимает, что шансов у него нет и пьет. Вчера, например, так напился, что спал с нашей собакой во дворе. Разве так можно? Я с ним поговорил. Но это бесполезно.»
Интересно, чем могла бы я ему помочь в данном случае? Только поговорить. Но спасут ли такие разговоры? Сомневаюсь. Сожалею, конечно. Но тут я бессильна. К тому же мой муж очень ревнив. Зачем будить в нем зверя? Увольняться или паранджу носить я тоже не буду.
Шофер, русский мичман Володя, тоже был поражен стрелой Амура. Временами я делала отчеты и возила их в военный порт Баилово. За рулем был, конечно же, Володя. Служба у него такая. Да и у меня - тоже. В машине я сидела и вязала. Чуть больше часа занимала дорога. А время тратить даром мне не хотелось. Времени этого вечно не хватало и жаль было его терять зря.
Когда были вечеринки у нас в части, то Володя меня постоянно приглашал на танец. Никаких вольностей я не позволяла никому. Просто танец - и все. За столом он не сводил с меня глаз. Хотя рядом была жена, тоже Елена, сын пяти лет. Как-то он даже сказал моему мужу: «Давай Ленками поменяемся!» Слава ему ответил: «Я не ревнивый, но хату спалю».
Если бы я тогда знала, насколько коварными бывают мужчины! Насколько лживыми и обманчивыми! Но мне это еще только предстояло узнать.
Мама опять приболела. Отец снова просил меня приехать. Я примчалась сразу же. Помогала маме, чем могла. И была до тех пор, пока ей не стало лучше. Знакомые слушатели Военно-медицинского факультета мединститута по-прежнему приходили к нам в гости. Они тоже беспокоились за здоровье мамы. Доставали разные уколы, таблетки и травы. Виделись мы и с Иваном. Он по-прежнему на меня смотрел влюбленными глазами. Что тут скажешь? Мне он тоже нравился, но порвать этот порочный круг своего замужества я не могла. Не могла даже хоть чем-то скомпрометировать себя и его. Даже в глаза ему долго боялась посмотреть! Старалась сразу же отводить взгляд в сторону и все. Моя мама всегда радовалась их приходу, словно дитя. Угостить их она сама не могла. Угощала их теперь я. Уж что, что, а готовить я научилась прекрасно.
Шло время. Мне надо было уже ехать обратно. А так не хотелось! Кто я там? Кукла-марионетка, которую дергают за веревочки? Сколько можно это все терпеть?
Приехала. Появилась проблема с деторождением. Я никак не беременела. Так хотелось ребенка! Может быть, в материнстве я нашла бы свое счастье? Показывалась врачам и в Томске, и в Баку. Все только разводили руками. Не знаем, мол, что к чему.
Наступила весна. Вечер. Выходной. Муж сидит на улице у подъезда и играет с офицерами в домино. Конечно, не обошлось и без выпивки. Вдруг у меня ни с того, ни с сего начинается кровотечение. Как могла, я пыталась бороться с кровотечением. Но, увы! Все мои усилия были тщетны. Кое-как, ослабевшая от большой потери крови, я по стеночке пошла на улицу. У самой двери в подъезд я рухнула в обморок. Очнулась я уже дома. Кто-то вызвал «скорую». Но почему-то она долго не приезжала. Я просто уже не знала, что мне делать. Наконец-то, врачи приехали.
- Ничего страшного, - говорят, - приложите лед и все сразу же пройдет.
Да не тут-то было! «Скорая» уехала. Мы налили воду в грелку и заморозили ее. А когда я приложила лед, то появились сильные боли и кровотечение усилилось. Этот метод вызвал обратный эффект. Тогда я опять выползла на улицу к уже хорошо подвыпившим офицерам. Благо, что был первый этаж. И просто прошептала уже: “Спасите!” Кому хочется умирать в 23 года? Опять «скорая». На этот раз они забирают меня и везут в больницу. В другой поселок. Лок-Батан. Слава поехал со мной. По дороге он очень испугался и протрезвел сразу. Шофер-азербайджанец распекал его по дороге: «Что же вы пьете, когда ваша жена кровью истекает?» Привезли. Муж уехал домой. Сильный ветер. Уже вечер. Оборвало провода. Погас свет в больнице, еще когда мы были в пути. В темноте осмотр невозможен. Врач кричит на медсестру: «Как я ее буду смотреть в темноте? Давай, делай факел из газеты и свети мне быстро». Я лежу в кресле. Сестра свернула газету в трубочку и зажгла ее. Вдруг загорелась пеленка, на которой я лежала. Ору от боли. Медсестра принесла ведро холодной воды и вылила на меня. Действует отрезвляюще! Спасибо, что хоть не сожгли заживо! Хотя в эпоху Средневековья меня точно бы на костре сожгли за мои глаза. Они зеленого цвета. У мамы светло-карие, даже немного желтоватого оттенка. А у папы - голубые. Вот и получилась смесь «бульдога с носорогом». То бишь, зеленые глаза.
Посмотрела, все-таки, меня врач. Привели в палату. Поставили укол. Викасол. Тогда больше ничего не было. Врач сказала, что завтра будет делать мне аборт. Нужно ей до операции привезти пятьдесят рублей. Иначе будет делать «на живую». Короче, сжечь не получилось. Тогда завтра мне будут делать экзекуцию по полной программе. Весело, очень весело! И какой аборт? С чего? Я вроде бы еще не беременна. И зачем? Я же хочу ребенка. Неужели его нельзя спасти?
Утром еле-еле выпросила у них один звонок. Позвонила в часть. Попросила, чтоб сообщили мужу, что мне срочно нужны деньги. И чтоб он приехал сам или передал их через кого-то.
Наконец-то дали свет. Еще раз посмотрели меня на кресле.
- Да у вас уже ребенок там разлагается. Срочно аборт. Деньги есть на укол?
- Нет пока. Жду ,- отвечаю я.
Десять. Одиннадцать. Двенадцать. Час. Два часа дня... Без конца бегаю в туалет. Там встаю на окно и смотрю на горизонт. Затишье.
Реву без конца. Какая-то русская женщина в коридоре подходит ко мне и спрашивает: «Что с тобой, дочка?» Я ей рассказываю все, не переставая плакать. Мама далеко. Муж не пришел. Денег нет на укол. И сейчас мне будут экзекуцию делать «на живую». Женщина, добрая душа, меня успокаивает. Говорит, чтоб я представила, что она - моя мама. А она будет сейчас стоять здесь, за дверью, переживать за меня. Вместо мамы.
Вызывают по фамилии. Иду. А у самой внутри все трясется от страха. Поорала я, конечно, хорошо. Хотя губы закусывала от боли и пыталась сдерживаться, как могла. Вроде бы никакой беременности нет, заключила врач. Что-то непонятное вовсе, но непохожее на простую беременность.
Обход. В палате лежат 8 человек. От мала до велика. Разного возраста все. Врач подходит к каждому. Разговаривает. И каждой назначает одно и тоже. «Аутопенициллин, фибс, алоэ»… И бабушке, и девушкам, и женщинам. Просто из области фантастики. Не могут же у всех быть одинаковые диагнозы. Видимо, она больше ничего не знает.
Через несколько дней немного остановили кровотечение. Опять на электрический стул зовут.
- У вас неразвивающаяся внематочная беременность или онкология. Поедете сначала в онкодиспансер в другой поселок. Оделась я. Вышла на остановку. А у самой в ушах стоит: «Аутопенициллин, фибс, алоэ. Аутопенициллин, фибс, алоэ...» Да, в этих азербайджанских больницах можно точно чокнуться. Или на тот свет улететь, ни за что, ни про что. От диагнозов таких мне что-то совсем дурно стало. Приехала. Посмотрели. Не похоже на онкологию. Говорят: «Делайте аборт!»
Уже с заключением онколога прихожу к гинекологу.
- Тогда снова езжайте. Но теперь уже в Баку. На Баилово есть роддом, а в нем гинекологическое отделение. Вот туда вам теперь надо. Вещи и на выход.
Поняла. Иду в слезах. Взяла свои вещи и поплелась опять на остановку. Далеко. Надо было ехать на двух автобусах с пересадкой. Сюда же ехала на «скорой». Дорогу не знаю. Кое-как узнала, на каком автобусе мне надо ехать и где делать пересадку. Азеры сильно-то не разговаривают. Либо вообще идет игнорирование. Дождалась своего автобуса. Села. Еду и плачу. От слез не вижу ничего вокруг. Не могу никак успокоиться. Понимаю, что в таком состоянии я просто могу сейчас заехать не туда. А это заграница. Свернешь с пути и могут прибить. В воздухе уже пахло войной… Наконец-то сумела взять себя в руки. Выхожу на остановке, где должна быть пересадка. Я просто никакая от ударов судьбы! Мозги вообще не соображают, что теперь надо делать. Жду-пожду автобуса, а его все нет и нет. Опять начала реветь. Уже во весь голос... Просто истерика началась. Взахлеб. Молюсь и плачу. Азеры все идут мимо. Русских нет на горизонте никого. Не знаю, сколько это продолжалось. Могу только предполагать. Казалось, что это бесконечно. И выхода никакого нет. И просвета тоже никакого…
Вдруг, словно из-под земли, выросла передо мной русская женщина и говорит: «Девочка! Что с тобой? Чем я могу тебе помочь?» Я взахлеб реву и пытаюсь ей что-то сказать, заикаюсь без конца. А соленые, горькие слезы льются рекой, словно из ведра. Говорю, что боюсь, что никогда у меня детей не будет. Первый аборт надо сделать или внематочная это…
Тут незнакомка меня обняла, прижала меня к своей груди: «Успокойся! Ради Бога, успокойся! Будут у тебя еще дети. Вот увидишь! Все будет хорошо! Слава Богу за все!»
Посадила меня та женщина в автобус. Еду уже более-менее спокойно. Приехала. Баилово. А через дорогу от роддома коммуналка, где мы раньше жили. Знакомые места… И рядом, через дорогу, медотдел. Захожу я в приемное отделение. Врач смотрит на кресле, забирает документы, оформляет. Паспорт мне не вернули. Поднимаюсь на свой этаж и в свою палату. В палате не очень-то рады видеть русскую. Вышла в коридор. Спросила у медсестры, когда будет операция. Девушка мне отвечает, что сначала берут пункцию из заднего свода, а потом уже делают операцию.
В коридоре увидела русскую санитарку. Как будто бы родственницу встретила. Та подозвала меня к себе и шепчет: «Эти азербайджанцы очень хитрый народ. Я слышала, что у вас будут пункцию брать. Не давайте им этого делать. Мало того, что это очень болезненная и очень опасная процедура, после нее можно еще и заражение крови получить. Они собирают эту пункцию у тех, у кого ее можно взять и нельзя. У русских, словно подопытных кроликов. И делают из нее лекарство от бесплодия для своих азербайджанок. Беги отсюда поскорее! Слышишь? Говорю тебе: беги, пока еще жива!»
Мама дорогая! Куда я попала? В концлагерь, что ли? Да, асептика и антисептика у них здесь на высшем уровне. Ничего не скажешь. Я медленно, но соображаю. Теперь надо найти врача, чтоб вернуть назад свои вещи и паспорт. Я же сама медик. В мыслях составляю хронологию последних событий. Любовника у меня нет и отродясь не было. С мужем я была очень давно. То учения, то мучения… Очень давно. Ну не могла это быть никакая беременность. Ни маточная, ни внематочная. Меня бы уже давно разорвало на мелкие кусочки. Летальный исход должен быть, как минимум, еще с месяц назад.
А сама лихорадочно ищу врача. Нашла. Прошу отдать вещи и паспорт. Но не тут-то было! Не отдает. Я сначала теряюсь. Но ненадолго. Не на ту напали! Сейчас! Держите карман шире! Разбежалась я вам здесь пункцию давать! Требую все уже на повышенных тонах. Доктор мне в ответ: «Что вы будете делать? Домой поедете - умрете.» Отвечаю, что здесь я ничего делать не буду, поеду на родину, в Томск.
- Вы же умрете прямо в самолете!
- Лучше умереть на пути к родине, чем под вашими янычарскими ножами! Верните мне паспорт и вещи!
- Ну и дура! Все равно документы не отдам. А без них никуда улететь невозможно.
- Так, - говорю, - мой муж - военный. И если вы мне немедленно не отдадите вещи и документы, то я позвоню в медотдел Начальнику военно-медицинской службы Каспийской флотилии и вы мне паспорт тогда домой в Гобустан привезете!
Как-то раз, сидела я и смотрела, как женщины вяжут. Работа моя была сделана. Делать нечего. А баклуши бить я не люблю. Скучно и неинтересно. Начальство опять уехало в город. В свой обеденный перерыв я сходила домой и принесла спицы и пряжу.
- Елена-ханум, присоединяйся к нам! - всегда говорили армянки. И я, наконец-то, присоединилась. Учили меня вязать по-своему, по-простому, без всяких там книг. Измерения все были руками. Кому вязалось изделие, та рука и шла в ход. Для счета. Как говорится, доморощенным способом. Как я благодарна этим женщинам! Сразу же я освоила трудный рисунок. Начала вязать себе джемпер с шишечками. Оказалось, что это просто здорово! Вязать! Трудно, конечно. Но зато интересно. А когда свяжешь, то очень приятно носить то, что связано своими руками. Столько энергии вкладываешь в это изделие! Какая энергетика у каждой вещи! Кто-то может сказать, как это нудно и скучно. Но, смотря с какой стороны на это смотреть. Вязание - это древнее искусство. Со времен древнего Египта оно уже было известно. Когда приезжала домой, подруги все удивлялись и завидовали. Приезжала обязательно в чем-то новом, связанном своими руками. И началось мое новое увлечение. Мое хобби. Чего я только не вязала! Когда было тяжело материально, то это даже выручало меня. Вязала, а потом сдавала вещи в комиссионку. Но это уже совсем другая история.
Старт в вязании был дан. И теперь я уже без этого не могла жить. Просто как наркоман, который не может жить без наркотиков. Так и я не могла без вязания. Оказалось, что это очень заразная вещь. Вязание.
Служил в нашей части мичман Касимов (азербайджанец). Глаз на меня положил конкретно. По утрам теперь на моем столе всегда стояли свежие цветы, а в столе лежал шоколад. Муж мой служил в соседней части. Но ворота были одни. И потому мы на работу ходили вместе. Слава в окне заметил цветы на моем столе. Удивился. Стал ревновать. Возмущался: «Кто поставил цветы? Я оторву голову этому кретину!» Тогда я не знала, кто мог это быть. Ох уж эта ревность! Цветы я домой не таскала. И шоколад тоже. На обеде с женщинами делилась. Что криминального в том, что я кому-то нравлюсь? Да и скандал затевать из-за шоколада и цветов как-то глупо очень. А женщины-то все знали, но молчали. Отец мичмана работал здесь же охранником.
Как-то приходит он в обед и жалуется: «Елена-ханум! Мой сын без ума от вас! Влюбился в вас и стал пить беспробудно. У нас пьянство не в почете. Просто он понимает, что шансов у него нет и пьет. Вчера, например, так напился, что спал с нашей собакой во дворе. Разве так можно? Я с ним поговорил. Но это бесполезно.»
Интересно, чем могла бы я ему помочь в данном случае? Только поговорить. Но спасут ли такие разговоры? Сомневаюсь. Сожалею, конечно. Но тут я бессильна. К тому же мой муж очень ревнив. Зачем будить в нем зверя? Увольняться или паранджу носить я тоже не буду.
Шофер, русский мичман Володя, тоже был поражен стрелой Амура. Временами я делала отчеты и возила их в военный порт Баилово. За рулем был, конечно же, Володя. Служба у него такая. Да и у меня - тоже. В машине я сидела и вязала. Чуть больше часа занимала дорога. А время тратить даром мне не хотелось. Времени этого вечно не хватало и жаль было его терять зря.
Когда были вечеринки у нас в части, то Володя меня постоянно приглашал на танец. Никаких вольностей я не позволяла никому. Просто танец - и все. За столом он не сводил с меня глаз. Хотя рядом была жена, тоже Елена, сын пяти лет. Как-то он даже сказал моему мужу: «Давай Ленками поменяемся!» Слава ему ответил: «Я не ревнивый, но хату спалю».
Если бы я тогда знала, насколько коварными бывают мужчины! Насколько лживыми и обманчивыми! Но мне это еще только предстояло узнать.
Мама опять приболела. Отец снова просил меня приехать. Я примчалась сразу же. Помогала маме, чем могла. И была до тех пор, пока ей не стало лучше. Знакомые слушатели Военно-медицинского факультета мединститута по-прежнему приходили к нам в гости. Они тоже беспокоились за здоровье мамы. Доставали разные уколы, таблетки и травы. Виделись мы и с Иваном. Он по-прежнему на меня смотрел влюбленными глазами. Что тут скажешь? Мне он тоже нравился, но порвать этот порочный круг своего замужества я не могла. Не могла даже хоть чем-то скомпрометировать себя и его. Даже в глаза ему долго боялась посмотреть! Старалась сразу же отводить взгляд в сторону и все. Моя мама всегда радовалась их приходу, словно дитя. Угостить их она сама не могла. Угощала их теперь я. Уж что, что, а готовить я научилась прекрасно.
Шло время. Мне надо было уже ехать обратно. А так не хотелось! Кто я там? Кукла-марионетка, которую дергают за веревочки? Сколько можно это все терпеть?
Приехала. Появилась проблема с деторождением. Я никак не беременела. Так хотелось ребенка! Может быть, в материнстве я нашла бы свое счастье? Показывалась врачам и в Томске, и в Баку. Все только разводили руками. Не знаем, мол, что к чему.
Наступила весна. Вечер. Выходной. Муж сидит на улице у подъезда и играет с офицерами в домино. Конечно, не обошлось и без выпивки. Вдруг у меня ни с того, ни с сего начинается кровотечение. Как могла, я пыталась бороться с кровотечением. Но, увы! Все мои усилия были тщетны. Кое-как, ослабевшая от большой потери крови, я по стеночке пошла на улицу. У самой двери в подъезд я рухнула в обморок. Очнулась я уже дома. Кто-то вызвал «скорую». Но почему-то она долго не приезжала. Я просто уже не знала, что мне делать. Наконец-то, врачи приехали.
- Ничего страшного, - говорят, - приложите лед и все сразу же пройдет.
Да не тут-то было! «Скорая» уехала. Мы налили воду в грелку и заморозили ее. А когда я приложила лед, то появились сильные боли и кровотечение усилилось. Этот метод вызвал обратный эффект. Тогда я опять выползла на улицу к уже хорошо подвыпившим офицерам. Благо, что был первый этаж. И просто прошептала уже: “Спасите!” Кому хочется умирать в 23 года? Опять «скорая». На этот раз они забирают меня и везут в больницу. В другой поселок. Лок-Батан. Слава поехал со мной. По дороге он очень испугался и протрезвел сразу. Шофер-азербайджанец распекал его по дороге: «Что же вы пьете, когда ваша жена кровью истекает?» Привезли. Муж уехал домой. Сильный ветер. Уже вечер. Оборвало провода. Погас свет в больнице, еще когда мы были в пути. В темноте осмотр невозможен. Врач кричит на медсестру: «Как я ее буду смотреть в темноте? Давай, делай факел из газеты и свети мне быстро». Я лежу в кресле. Сестра свернула газету в трубочку и зажгла ее. Вдруг загорелась пеленка, на которой я лежала. Ору от боли. Медсестра принесла ведро холодной воды и вылила на меня. Действует отрезвляюще! Спасибо, что хоть не сожгли заживо! Хотя в эпоху Средневековья меня точно бы на костре сожгли за мои глаза. Они зеленого цвета. У мамы светло-карие, даже немного желтоватого оттенка. А у папы - голубые. Вот и получилась смесь «бульдога с носорогом». То бишь, зеленые глаза.
Посмотрела, все-таки, меня врач. Привели в палату. Поставили укол. Викасол. Тогда больше ничего не было. Врач сказала, что завтра будет делать мне аборт. Нужно ей до операции привезти пятьдесят рублей. Иначе будет делать «на живую». Короче, сжечь не получилось. Тогда завтра мне будут делать экзекуцию по полной программе. Весело, очень весело! И какой аборт? С чего? Я вроде бы еще не беременна. И зачем? Я же хочу ребенка. Неужели его нельзя спасти?
Утром еле-еле выпросила у них один звонок. Позвонила в часть. Попросила, чтоб сообщили мужу, что мне срочно нужны деньги. И чтоб он приехал сам или передал их через кого-то.
Наконец-то дали свет. Еще раз посмотрели меня на кресле.
- Да у вас уже ребенок там разлагается. Срочно аборт. Деньги есть на укол?
- Нет пока. Жду ,- отвечаю я.
Десять. Одиннадцать. Двенадцать. Час. Два часа дня... Без конца бегаю в туалет. Там встаю на окно и смотрю на горизонт. Затишье.
Реву без конца. Какая-то русская женщина в коридоре подходит ко мне и спрашивает: «Что с тобой, дочка?» Я ей рассказываю все, не переставая плакать. Мама далеко. Муж не пришел. Денег нет на укол. И сейчас мне будут экзекуцию делать «на живую». Женщина, добрая душа, меня успокаивает. Говорит, чтоб я представила, что она - моя мама. А она будет сейчас стоять здесь, за дверью, переживать за меня. Вместо мамы.
Вызывают по фамилии. Иду. А у самой внутри все трясется от страха. Поорала я, конечно, хорошо. Хотя губы закусывала от боли и пыталась сдерживаться, как могла. Вроде бы никакой беременности нет, заключила врач. Что-то непонятное вовсе, но непохожее на простую беременность.
Обход. В палате лежат 8 человек. От мала до велика. Разного возраста все. Врач подходит к каждому. Разговаривает. И каждой назначает одно и тоже. «Аутопенициллин, фибс, алоэ»… И бабушке, и девушкам, и женщинам. Просто из области фантастики. Не могут же у всех быть одинаковые диагнозы. Видимо, она больше ничего не знает.
Через несколько дней немного остановили кровотечение. Опять на электрический стул зовут.
- У вас неразвивающаяся внематочная беременность или онкология. Поедете сначала в онкодиспансер в другой поселок. Оделась я. Вышла на остановку. А у самой в ушах стоит: «Аутопенициллин, фибс, алоэ. Аутопенициллин, фибс, алоэ...» Да, в этих азербайджанских больницах можно точно чокнуться. Или на тот свет улететь, ни за что, ни про что. От диагнозов таких мне что-то совсем дурно стало. Приехала. Посмотрели. Не похоже на онкологию. Говорят: «Делайте аборт!»
Уже с заключением онколога прихожу к гинекологу.
- Тогда снова езжайте. Но теперь уже в Баку. На Баилово есть роддом, а в нем гинекологическое отделение. Вот туда вам теперь надо. Вещи и на выход.
Поняла. Иду в слезах. Взяла свои вещи и поплелась опять на остановку. Далеко. Надо было ехать на двух автобусах с пересадкой. Сюда же ехала на «скорой». Дорогу не знаю. Кое-как узнала, на каком автобусе мне надо ехать и где делать пересадку. Азеры сильно-то не разговаривают. Либо вообще идет игнорирование. Дождалась своего автобуса. Села. Еду и плачу. От слез не вижу ничего вокруг. Не могу никак успокоиться. Понимаю, что в таком состоянии я просто могу сейчас заехать не туда. А это заграница. Свернешь с пути и могут прибить. В воздухе уже пахло войной… Наконец-то сумела взять себя в руки. Выхожу на остановке, где должна быть пересадка. Я просто никакая от ударов судьбы! Мозги вообще не соображают, что теперь надо делать. Жду-пожду автобуса, а его все нет и нет. Опять начала реветь. Уже во весь голос... Просто истерика началась. Взахлеб. Молюсь и плачу. Азеры все идут мимо. Русских нет на горизонте никого. Не знаю, сколько это продолжалось. Могу только предполагать. Казалось, что это бесконечно. И выхода никакого нет. И просвета тоже никакого…
Вдруг, словно из-под земли, выросла передо мной русская женщина и говорит: «Девочка! Что с тобой? Чем я могу тебе помочь?» Я взахлеб реву и пытаюсь ей что-то сказать, заикаюсь без конца. А соленые, горькие слезы льются рекой, словно из ведра. Говорю, что боюсь, что никогда у меня детей не будет. Первый аборт надо сделать или внематочная это…
Тут незнакомка меня обняла, прижала меня к своей груди: «Успокойся! Ради Бога, успокойся! Будут у тебя еще дети. Вот увидишь! Все будет хорошо! Слава Богу за все!»
Посадила меня та женщина в автобус. Еду уже более-менее спокойно. Приехала. Баилово. А через дорогу от роддома коммуналка, где мы раньше жили. Знакомые места… И рядом, через дорогу, медотдел. Захожу я в приемное отделение. Врач смотрит на кресле, забирает документы, оформляет. Паспорт мне не вернули. Поднимаюсь на свой этаж и в свою палату. В палате не очень-то рады видеть русскую. Вышла в коридор. Спросила у медсестры, когда будет операция. Девушка мне отвечает, что сначала берут пункцию из заднего свода, а потом уже делают операцию.
В коридоре увидела русскую санитарку. Как будто бы родственницу встретила. Та подозвала меня к себе и шепчет: «Эти азербайджанцы очень хитрый народ. Я слышала, что у вас будут пункцию брать. Не давайте им этого делать. Мало того, что это очень болезненная и очень опасная процедура, после нее можно еще и заражение крови получить. Они собирают эту пункцию у тех, у кого ее можно взять и нельзя. У русских, словно подопытных кроликов. И делают из нее лекарство от бесплодия для своих азербайджанок. Беги отсюда поскорее! Слышишь? Говорю тебе: беги, пока еще жива!»
Мама дорогая! Куда я попала? В концлагерь, что ли? Да, асептика и антисептика у них здесь на высшем уровне. Ничего не скажешь. Я медленно, но соображаю. Теперь надо найти врача, чтоб вернуть назад свои вещи и паспорт. Я же сама медик. В мыслях составляю хронологию последних событий. Любовника у меня нет и отродясь не было. С мужем я была очень давно. То учения, то мучения… Очень давно. Ну не могла это быть никакая беременность. Ни маточная, ни внематочная. Меня бы уже давно разорвало на мелкие кусочки. Летальный исход должен быть, как минимум, еще с месяц назад.
А сама лихорадочно ищу врача. Нашла. Прошу отдать вещи и паспорт. Но не тут-то было! Не отдает. Я сначала теряюсь. Но ненадолго. Не на ту напали! Сейчас! Держите карман шире! Разбежалась я вам здесь пункцию давать! Требую все уже на повышенных тонах. Доктор мне в ответ: «Что вы будете делать? Домой поедете - умрете.» Отвечаю, что здесь я ничего делать не буду, поеду на родину, в Томск.
- Вы же умрете прямо в самолете!
- Лучше умереть на пути к родине, чем под вашими янычарскими ножами! Верните мне паспорт и вещи!
- Ну и дура! Все равно документы не отдам. А без них никуда улететь невозможно.
- Так, - говорю, - мой муж - военный. И если вы мне немедленно не отдадите вещи и документы, то я позвоню в медотдел Начальнику военно-медицинской службы Каспийской флотилии и вы мне паспорт тогда домой в Гобустан привезете!
