Она села рядом. Я молчал, бросив все силы на осознание сказанного ею. Больше десятилетия выпало из моей жизни. Но как?
— Прости… — продолжила Эмилия, с трудом сдерживая слезы. — Я не хотела, чтобы ты видел, как тяжело дается мне беременность. Всего лишь продлить твой сон еще на полгода! Чувствовала себя так плохо. Я управляла Службой древностей из палаты, страшный токсикоз, лекарства. Решила оградить тебя от этого неприглядного зрелища. Во флаконе оставалось немного пыли, когда ты засыпал. Развела все и добавила в капельницу. Я не знала, что Искандер наполнил его заново. «Пыль» такая легкая, что не понятно, сколько ее там… Как же доктор ругался, когда остановилось твое сердце…
Я слушал исповедь жены. Перебивать не хотелось, ждал конца или длительной паузы.
— Икрам постарался создать такие же условия, какие были, когда ты спал сорок веков, — пыль должна быть не только внутри тебя, но и снаружи. Больница и квартира не подходили. Попробовали и чуть сами не уснули. Я купила этот дом, оборудовала герметичную спальню, куда заходила только в костюме бактериологической защиты. Ткань для постельного белья тоже сделали на заказ, как матрас, подушку и одеяло. Мы со Стефаном жили на другом конце дома. Я не пускала его к тебе, не говорила, чтобы не рвался в комнату. Боялась, что он уснет, как и ты, или умрет. Понимаешь? Я боялась его потерять! Это счастье, что ты так быстро проснулся! Икрам говорил о полувеке, не меньше.
— Сообщи Искандеру.
— Он знает. Знает, как Джон и Захия. Он с ними... Уже два года.
Опустил голову. Так тоскливо мне еще никогда не было. Столько потерял знавших меня людей. И даже в своей семье стал чужим. В сложившейся ситуации я увидел единственный выход...
— Ключ от гробницы Птаххетепа, — произнес я и протянул супруге руку ладонью вверх.
— Не дам! — воскликнула Эмилия, вскочила с дивана, испуганно посмотрела на меня. — Зачем он тебе? Что ты задумал?
— Исправлю ошибку, которую совершила моя приемная мать. Ключ, прошу тебя. Не отговаривай. Не надо. Я тебя люблю и прощаю. Но так будет лучше для всех. Я всего лишь сказка, а сказки всегда заканчиваются…
Она беззвучно поднялась, ушла и вернулась минут через десять со связкой ключей и большой дорожной сумкой. Красные глаза и мокрые ресницы говорили о том, что она плакала.
— Там лестница и фонарь. Этот ключ от…
— Я разберусь, не переживай. Выйди замуж за будущего министра! Сын тоже его любит. Будь счастливой, какой никогда не была со мной!
Поднялся. Не оборачиваясь, направился в сторону предполагаемого выхода. Такому мне не оставалось места в привычном ходе времени. Ни принца Сахемхета, ни фараона Сахемхета не существовало для историков. Мир ничего не потеряет, если я исчезну так же, как и появился.
Повесив тяжелую сумку на плечо, направился к усыпальнице учителя. В мыслях крутились варианты ухода, но не об этом хотелось думать. Я вспоминал самые яркие, самые счастливые мгновения своей жизни. Они согревали душу и убеждали в правильности последующих действий.
Обычно, во время долгой дороги я начинал сомневаться в решении, но сейчас подобного не произошло. Выбившись из сил, добрался до Саккарского некрополя. Гробница. Шахта, дно которой скрывал мрак даже в полдень. Открыл замок, поднял решетку, сбросил конец лестницы вниз. Спустившись на несколько ступеней, закрыл вход в шахту, защелкнул замок. Обратно я уже не вернусь, да и не хочу, чтобы меня кто-то тревожил в ближайшие тысячелетия.
Поднял голову, посмотрел наверх, где виднелось голубое пятно неба и неожиданно для себя выкрикнул:
— Джон, спускай!
— Принимай! — эхом отразилось от стен.
Словно прошлое вернулось. Страха не было, только предчувствие встречи, желанной и долгожданной.
Вместо решетки, закрывающей пролом в стене шахты, теперь стояла огромная сейфовая дверь. Большой ключ, однозначно, был от нее. Щелчок замка. Я внутри. Луч света заскользил по изуродованным лицам нарисованных людей, сбитым надписям молитв и подношений усопшему. Того, кто обретет здесь покой, не ждет роскошная загробная жизнь. Ему придется трудиться там, как бедняку, ибо «он придет подобно нищему». Не важно... Я ведь сам ухожу из этого мира, и моя душа вряд ли доберется до благодатных полей после суда Усира.
Прошел во вторую комнату. Эту дыру в стене сделал я... Воспоминания. Сел на пол у саркофага. Как тогда. Казалось, что Джон в соседнем помещении фотографирует фрески. Пара минут, и он будет рядом. Не буду его ждать...
Отодвинул верх каменного саркофага, снял крышку с первого антропоморфного гроба, у второго приоткрыл на две трети. В последнем лежали мои пелены. Свернул их в валик под голову. Взгляд упал на мешки с кварцевым песком. Маленькие, но тяжелые. Высыпал их в гроб, как когда-то сделал Птаххетеп. В изголовье положил «подушку».
Потом обошел комнату в поисках плетеного короба. Он нашелся под слоем песка и строительного мусора в дальнем углу. Перенес «сокровище» в гроб, поставил в ногах. Когда закрою крышку, опрокину его ногой, пыль заполнит все оставшееся внутреннее пространство и... Все готово! Фонарь не стал выключать — сам разрядится. Опустился в гроб, задвинул на место тяжелую крышку. Лег поудобнее, положил голову на валик.
Я и так прожил намного больше, чем хотел мой брат. Я был счастлив. «Видел», как и кто построил пирамиды, слышал давно исчезнувший язык. Продолжил дело учителя. Что еще нужно, чтобы сказать, что я не зря прожил жизнь?
Как же мне нравится этот запах свежести, как во время грозы. Он успокаивает… Но я еще не опрокинул короб! Пелены! Как я мог забыть, что они пропитаны «пылью бессмертия»? Так я ненадолго засну, но не умру. Дотянуться… Всего одно движение! Еще немного… Не спать! Я смогу! Не спать…
Я стоял на плато Гиза среди огромных каменных блоков и работающей железной техники. Уши закладывало от невыносимого грохота, но пятнадцатилоктевых строителей это ничуть не раздражало. Их головы покрывали защитные шлемы, тела облегали толстые, голубоватого цвета костюмы. Я предполагал большой размах работ, но, чтобы такой, да еще видеть это воочию… «Пыль бессмертия», действительно, обладала способностью передавать информацию. Неужели пылеобразное вещество могло накапливать в себе сумасшедшие объемы памяти, потом воспроизводить все в определенном порядке, или… она проводник — перенастраивает человеческий мозг на прием данных из стационарного источника? А если им с радиусом действия в тысячи километров и являются пирамиды — своеобразные макротрансляторы одной и той же «записи»?
Неловко спрыгнул с куска известняка и понял, что не могу нормально идти. Гравитация... Она была меньше привычной. Но высокорослых чужаков такое устраивало. Думаю, она была искусственно уменьшена на плато и всей территории работ.
Да, мои предположения о том, что Сфинкс когда-то был незаконченной полноростовой сидячей статуей в большом сооружении, подтверждались. И сейчас бригада рабочих распиливала недостроенный «храм» на блоки. Безо всякого сожаления, словно работали с обычной скалой. К ним подбежал, видимо, главный на этом участке, остановил работы, что-то показал жестами и снова убежал. Строители переместились на другой край и аккуратно обрезали качественную породу над единственной доделанной головой, оставив ее на длинном постаменте из низкопробного известняка. А через сотню веков историки будут приписывать создание Сфинкса Джедефра или Хафра, доказывая свою правоту с пеной у рта.
Время вело себя странно: словно все происходило в один день, без перерыва на ночь, и одновременно я понимал, что этот процесс занимал месяцы, может, и годы. А если в их потоке информации нет такого понятия, как «время» и даже «пространство»?
Мимо проходили и пробегали послепотопные Древние. Я ожидал вибрации от их шагов, но ее не было — все гасила песчаная подложка, на которую складывали подвезенные блоки. Лиц чужаков не видел, но я уже знал, как они выглядят. Их голосов тоже не слышал — в таком грохоте расслышать слова было невозможно. Они общались жестами, что было довольно интересно: не размахивали руками и не указывали на предметы, как делают современные строители, а сначала привлекали внимание поднятой рукой с повернутым светоотражателем на внешней стороне перчаток, затем складывали ладони и пальцы в символы, близкие к иероглифам. Подобное еще раз подтверждало гипотезу, что каждый знак обладал большой смысловой емкостью. Поэтому самые старые обелиски имели очень короткие надписи. Пять таких «игл» виднелось на берегу Нила у дорог, ведущих к разным объектам строительства. Как хотелось увидеть их ближе, но добраться до них не представлялось возможным.
Увлекшись изучением Древних и их методов работы, не заметил, как у блока остановился погрузчик. Рядом с моей головой пронесся огромный захват. В этот момент что-то сжало торс, подняло в воздух и опустило на камни, погруженные на транспорт. Обернулся и увидел строителя, который покачал головой и сложил ладони в знаки «пирамиды» и «заглавной английской Т». Погрузчик мягко заскользил по песку, словно трактор на резиновых гусеницах. Он вез блоки вместе со мной к кранам, что высились по углам пирамиды Хафра. Взлет вверх с такой скоростью, что меня прижало к ровной шероховатой поверхности известняка. Платформа встала на краю, к ней понеслись по двухуровневым балкам-рельсам краны с захватами. Очень быстро все блоки были разобраны и установлены рабочими на места. На нижнем уровне балок горели фонари, очерчивая на камнях зоны через каждые два десятка шагов. Пятеро строителей с инструментами необычной формы выбирали в этих местах слой породы, толщиной в египетскую ладонь. Необычный способ создания опорных колонн, но действенный, как показали тысячелетия.
Уложив весь ряд, Древние стали подниматься на кранах-захватах вверх, один из них прихватил с собой и меня, зачем-то обернул меня с головы до ног толстой тканью, прижал к себе. Внезапно по телу прошелся удар тысяч песчинок и сильный порыв ветра. Лишь через несколько минут он убрал руку, открыл лицо, и передо мной предстала еще одна их удивительная технология: все щели между блоками оказались засыпанными мелко размолотым кварцем, а излишки сдуты своеобразными «фенами». Строитель перенес меня в кабину углового крана, откуда я мог в безопасности наблюдать за работой.
Самое удивительное, что пирамидальная поверхность «гуляла» по высоте. Следующий слой компенсировал неровности предыдущего, создавая новые. А в результате получилось ровное сбалансированное сооружение.
А дальше, как в фильме, идущем на большой скорости. Облицовки еще не было, когда провели одновременный пробный запуск пяти больших пирамид, закончившийся сильным землетрясением.
С высоты почти две сотни метров я наблюдал, как рабочие и их руководители в шлемах, украшенных звериными головами, осматривают постройки. Результатом стала разборка кранов у пирамиды Хуфу. Не стали облицовывать. Видимо, во время испытаний и треснули блоки перекрытия камеры царя. Только ее не тронули. Сложность внутренней конструкции, или оставили как образец?
Две боковые «горы» стали разбирать и переносить к пирамидам Хафра и Менкаура. Огромная машина выбрала на первой ступени породу, выравнивая ее и оставляя на камнях кромку вверху. Запорный механизм, который не сделали на пирамиде Хуфу. На блоках для облицовки, привезенных с разбираемых сооружений, выравнивали четыре стороны из шести, выпиливали выемку и ставили камни на место. Следующий ряд — выравнивалась уже не только поверхность блоков основания, но и верх облицовки.
Зрелище было завораживающим, но я ждал завершения — выравнивания наклонной поверхности.
Строители подняли зацепами и закрепили по периметру направляющие. Крановщик положил палец на мое плечо, указал другой рукой вниз, потом на себя, приложил ладони к ушам. Я последовал его примеру. Нестерпимый визг пронзил воздух. Не спасали ни высота, ни закрытые уши. Разогнанные до сумасшедшей скорости огромные фрезы понеслись по направляющим вверх, срезая камень и шлифуя поверхность. Откуда столько энергии, что заставляла работать такие инструменты? Воздух наполнился пылью, каменной крошкой. Я прижался к ноге крановщика, он накрыл мою голову ладонями.
«Все хорошо, мой Сахемхет, все хорошо...» — нежно произнес он.
Нет, не он! Не его голос! Эмилия! Что она здесь делает?! С силой вырвался из рук Древнего, замер на краю балки… От страха падения вниз распахнул глаза, инстинктивно сел, озираясь по сторонам.
— Что с тобой, Сахемхет? Как ты? — ее голос прозвучал где-то сбоку.
Повернул голову. На стуле у изголовья кровати сидела супруга.
— Снова их видел? — она продолжила задавать вопросы.
Я никак не мог понять, где нахожусь. Где она, реальность?
— Вызвать врача?
— Нет, — прошептал, уткнулся лицом в согнутые колени, пытаясь прийти в себя. — Где я? Как здесь оказался?
— Сейчас в больнице. Мы вытащили тебя из гробницы. Где же еще ты мог быть, раз взял ключи от нее?
— Короб с «пылью бессмертия»?.. В гробу... Я перевернул его?
— Почти. Но это копия. Подлинник дома, в твоей комнате под кроватью, в герметичном сейфе. Усыпальницу пытались вскрыть, бдительная охрана не дала. Поэтому там и особая дверь. Искандер предложил обезопаситься — спрятать «сокровище» понадежнее, а на его место поставить обмазанную глиной корзину с кварцевым песком. В гробу остались только пелены, но после стольких лет сна ты не уснул бы надолго. Месяц-два. В реальности получилось четыре.
— Поэтому ты и не остановила меня?
— Да. Так оказалось проще. У тебя был шок, а с человеком в таком состоянии сложно разговаривать и что-то ему доказывать.
Я лег, перевернулся на бок, взял супругу за руку, прижал ее ладонь к своей щеке. Тихо прошептал:
— Прости... Я вел себя, как последний эгоист и полный идиот. А сын? Он меня ненавидит после такого? Лучше бы ты солгала, что я старший брат.
— Ложь хуже всего. Ты его отец. Он тебя любит, только сначала и у него был шок. А потом Стефан провел столько времени в твоей палате, делился впечатлениями, рассказывал о буднях в школе… просил прощение, что повел себя не так, как должен вести английский аристократ.
— Понимаю, что он чувствовал. На его месте я наговорил бы намного больше гадостей.
Эмилия скромно улыбнулась, сняла очки и нежно поцеловала.
— Что будешь со мной делать? — поинтересовался, с трудом оторвавшись от ее губ.
— Любить дальше. Знаешь, какие холодные ночи без тебя? Я соскучилась.
— А внешность? Я выгляжу, как юнец! Кстати, а сколько мне лет?
— В реальности больше четырех тысяч, по паспорту без трех месяцев пятьдесят, а на вид лет восемнадцать. И какого же тебя мне выбрать в мужья? — рассмеялась она.
— Последнего! — радостно воскликнул и заключил супругу в крепкие объятия.
Меня выписали из больницы только через неделю. Ни супруга, ни я не обмолвились о моей попытке уснуть на тысячелетия. Эмилия придумала историю о неосторожном обращении с древним веществом, и только она знала всю правду.
Со Стефаном отношения постепенно налаживались, хотя, он все еще прохладно относился ко мне. И я его прекрасно понимал. Нам обоим нужно много времени, чтобы привыкнуть друг к другу.
Вернулся к исполнению обязанностей главы Службы древностей Египта. В первый день сотрудники, с кем работал еще двенадцать лет назад, устроили торжественную встречу.
— Прости… — продолжила Эмилия, с трудом сдерживая слезы. — Я не хотела, чтобы ты видел, как тяжело дается мне беременность. Всего лишь продлить твой сон еще на полгода! Чувствовала себя так плохо. Я управляла Службой древностей из палаты, страшный токсикоз, лекарства. Решила оградить тебя от этого неприглядного зрелища. Во флаконе оставалось немного пыли, когда ты засыпал. Развела все и добавила в капельницу. Я не знала, что Искандер наполнил его заново. «Пыль» такая легкая, что не понятно, сколько ее там… Как же доктор ругался, когда остановилось твое сердце…
Я слушал исповедь жены. Перебивать не хотелось, ждал конца или длительной паузы.
— Икрам постарался создать такие же условия, какие были, когда ты спал сорок веков, — пыль должна быть не только внутри тебя, но и снаружи. Больница и квартира не подходили. Попробовали и чуть сами не уснули. Я купила этот дом, оборудовала герметичную спальню, куда заходила только в костюме бактериологической защиты. Ткань для постельного белья тоже сделали на заказ, как матрас, подушку и одеяло. Мы со Стефаном жили на другом конце дома. Я не пускала его к тебе, не говорила, чтобы не рвался в комнату. Боялась, что он уснет, как и ты, или умрет. Понимаешь? Я боялась его потерять! Это счастье, что ты так быстро проснулся! Икрам говорил о полувеке, не меньше.
— Сообщи Искандеру.
— Он знает. Знает, как Джон и Захия. Он с ними... Уже два года.
Опустил голову. Так тоскливо мне еще никогда не было. Столько потерял знавших меня людей. И даже в своей семье стал чужим. В сложившейся ситуации я увидел единственный выход...
— Ключ от гробницы Птаххетепа, — произнес я и протянул супруге руку ладонью вверх.
— Не дам! — воскликнула Эмилия, вскочила с дивана, испуганно посмотрела на меня. — Зачем он тебе? Что ты задумал?
— Исправлю ошибку, которую совершила моя приемная мать. Ключ, прошу тебя. Не отговаривай. Не надо. Я тебя люблю и прощаю. Но так будет лучше для всех. Я всего лишь сказка, а сказки всегда заканчиваются…
Она беззвучно поднялась, ушла и вернулась минут через десять со связкой ключей и большой дорожной сумкой. Красные глаза и мокрые ресницы говорили о том, что она плакала.
— Там лестница и фонарь. Этот ключ от…
— Я разберусь, не переживай. Выйди замуж за будущего министра! Сын тоже его любит. Будь счастливой, какой никогда не была со мной!
Поднялся. Не оборачиваясь, направился в сторону предполагаемого выхода. Такому мне не оставалось места в привычном ходе времени. Ни принца Сахемхета, ни фараона Сахемхета не существовало для историков. Мир ничего не потеряет, если я исчезну так же, как и появился.
Повесив тяжелую сумку на плечо, направился к усыпальнице учителя. В мыслях крутились варианты ухода, но не об этом хотелось думать. Я вспоминал самые яркие, самые счастливые мгновения своей жизни. Они согревали душу и убеждали в правильности последующих действий.
Обычно, во время долгой дороги я начинал сомневаться в решении, но сейчас подобного не произошло. Выбившись из сил, добрался до Саккарского некрополя. Гробница. Шахта, дно которой скрывал мрак даже в полдень. Открыл замок, поднял решетку, сбросил конец лестницы вниз. Спустившись на несколько ступеней, закрыл вход в шахту, защелкнул замок. Обратно я уже не вернусь, да и не хочу, чтобы меня кто-то тревожил в ближайшие тысячелетия.
Поднял голову, посмотрел наверх, где виднелось голубое пятно неба и неожиданно для себя выкрикнул:
— Джон, спускай!
— Принимай! — эхом отразилось от стен.
Словно прошлое вернулось. Страха не было, только предчувствие встречи, желанной и долгожданной.
Вместо решетки, закрывающей пролом в стене шахты, теперь стояла огромная сейфовая дверь. Большой ключ, однозначно, был от нее. Щелчок замка. Я внутри. Луч света заскользил по изуродованным лицам нарисованных людей, сбитым надписям молитв и подношений усопшему. Того, кто обретет здесь покой, не ждет роскошная загробная жизнь. Ему придется трудиться там, как бедняку, ибо «он придет подобно нищему». Не важно... Я ведь сам ухожу из этого мира, и моя душа вряд ли доберется до благодатных полей после суда Усира.
Прошел во вторую комнату. Эту дыру в стене сделал я... Воспоминания. Сел на пол у саркофага. Как тогда. Казалось, что Джон в соседнем помещении фотографирует фрески. Пара минут, и он будет рядом. Не буду его ждать...
Отодвинул верх каменного саркофага, снял крышку с первого антропоморфного гроба, у второго приоткрыл на две трети. В последнем лежали мои пелены. Свернул их в валик под голову. Взгляд упал на мешки с кварцевым песком. Маленькие, но тяжелые. Высыпал их в гроб, как когда-то сделал Птаххетеп. В изголовье положил «подушку».
Потом обошел комнату в поисках плетеного короба. Он нашелся под слоем песка и строительного мусора в дальнем углу. Перенес «сокровище» в гроб, поставил в ногах. Когда закрою крышку, опрокину его ногой, пыль заполнит все оставшееся внутреннее пространство и... Все готово! Фонарь не стал выключать — сам разрядится. Опустился в гроб, задвинул на место тяжелую крышку. Лег поудобнее, положил голову на валик.
Я и так прожил намного больше, чем хотел мой брат. Я был счастлив. «Видел», как и кто построил пирамиды, слышал давно исчезнувший язык. Продолжил дело учителя. Что еще нужно, чтобы сказать, что я не зря прожил жизнь?
Как же мне нравится этот запах свежести, как во время грозы. Он успокаивает… Но я еще не опрокинул короб! Пелены! Как я мог забыть, что они пропитаны «пылью бессмертия»? Так я ненадолго засну, но не умру. Дотянуться… Всего одно движение! Еще немного… Не спать! Я смогу! Не спать…
Глава 29
Я стоял на плато Гиза среди огромных каменных блоков и работающей железной техники. Уши закладывало от невыносимого грохота, но пятнадцатилоктевых строителей это ничуть не раздражало. Их головы покрывали защитные шлемы, тела облегали толстые, голубоватого цвета костюмы. Я предполагал большой размах работ, но, чтобы такой, да еще видеть это воочию… «Пыль бессмертия», действительно, обладала способностью передавать информацию. Неужели пылеобразное вещество могло накапливать в себе сумасшедшие объемы памяти, потом воспроизводить все в определенном порядке, или… она проводник — перенастраивает человеческий мозг на прием данных из стационарного источника? А если им с радиусом действия в тысячи километров и являются пирамиды — своеобразные макротрансляторы одной и той же «записи»?
Неловко спрыгнул с куска известняка и понял, что не могу нормально идти. Гравитация... Она была меньше привычной. Но высокорослых чужаков такое устраивало. Думаю, она была искусственно уменьшена на плато и всей территории работ.
Да, мои предположения о том, что Сфинкс когда-то был незаконченной полноростовой сидячей статуей в большом сооружении, подтверждались. И сейчас бригада рабочих распиливала недостроенный «храм» на блоки. Безо всякого сожаления, словно работали с обычной скалой. К ним подбежал, видимо, главный на этом участке, остановил работы, что-то показал жестами и снова убежал. Строители переместились на другой край и аккуратно обрезали качественную породу над единственной доделанной головой, оставив ее на длинном постаменте из низкопробного известняка. А через сотню веков историки будут приписывать создание Сфинкса Джедефра или Хафра, доказывая свою правоту с пеной у рта.
Время вело себя странно: словно все происходило в один день, без перерыва на ночь, и одновременно я понимал, что этот процесс занимал месяцы, может, и годы. А если в их потоке информации нет такого понятия, как «время» и даже «пространство»?
Мимо проходили и пробегали послепотопные Древние. Я ожидал вибрации от их шагов, но ее не было — все гасила песчаная подложка, на которую складывали подвезенные блоки. Лиц чужаков не видел, но я уже знал, как они выглядят. Их голосов тоже не слышал — в таком грохоте расслышать слова было невозможно. Они общались жестами, что было довольно интересно: не размахивали руками и не указывали на предметы, как делают современные строители, а сначала привлекали внимание поднятой рукой с повернутым светоотражателем на внешней стороне перчаток, затем складывали ладони и пальцы в символы, близкие к иероглифам. Подобное еще раз подтверждало гипотезу, что каждый знак обладал большой смысловой емкостью. Поэтому самые старые обелиски имели очень короткие надписи. Пять таких «игл» виднелось на берегу Нила у дорог, ведущих к разным объектам строительства. Как хотелось увидеть их ближе, но добраться до них не представлялось возможным.
Увлекшись изучением Древних и их методов работы, не заметил, как у блока остановился погрузчик. Рядом с моей головой пронесся огромный захват. В этот момент что-то сжало торс, подняло в воздух и опустило на камни, погруженные на транспорт. Обернулся и увидел строителя, который покачал головой и сложил ладони в знаки «пирамиды» и «заглавной английской Т». Погрузчик мягко заскользил по песку, словно трактор на резиновых гусеницах. Он вез блоки вместе со мной к кранам, что высились по углам пирамиды Хафра. Взлет вверх с такой скоростью, что меня прижало к ровной шероховатой поверхности известняка. Платформа встала на краю, к ней понеслись по двухуровневым балкам-рельсам краны с захватами. Очень быстро все блоки были разобраны и установлены рабочими на места. На нижнем уровне балок горели фонари, очерчивая на камнях зоны через каждые два десятка шагов. Пятеро строителей с инструментами необычной формы выбирали в этих местах слой породы, толщиной в египетскую ладонь. Необычный способ создания опорных колонн, но действенный, как показали тысячелетия.
Уложив весь ряд, Древние стали подниматься на кранах-захватах вверх, один из них прихватил с собой и меня, зачем-то обернул меня с головы до ног толстой тканью, прижал к себе. Внезапно по телу прошелся удар тысяч песчинок и сильный порыв ветра. Лишь через несколько минут он убрал руку, открыл лицо, и передо мной предстала еще одна их удивительная технология: все щели между блоками оказались засыпанными мелко размолотым кварцем, а излишки сдуты своеобразными «фенами». Строитель перенес меня в кабину углового крана, откуда я мог в безопасности наблюдать за работой.
Самое удивительное, что пирамидальная поверхность «гуляла» по высоте. Следующий слой компенсировал неровности предыдущего, создавая новые. А в результате получилось ровное сбалансированное сооружение.
А дальше, как в фильме, идущем на большой скорости. Облицовки еще не было, когда провели одновременный пробный запуск пяти больших пирамид, закончившийся сильным землетрясением.
С высоты почти две сотни метров я наблюдал, как рабочие и их руководители в шлемах, украшенных звериными головами, осматривают постройки. Результатом стала разборка кранов у пирамиды Хуфу. Не стали облицовывать. Видимо, во время испытаний и треснули блоки перекрытия камеры царя. Только ее не тронули. Сложность внутренней конструкции, или оставили как образец?
Две боковые «горы» стали разбирать и переносить к пирамидам Хафра и Менкаура. Огромная машина выбрала на первой ступени породу, выравнивая ее и оставляя на камнях кромку вверху. Запорный механизм, который не сделали на пирамиде Хуфу. На блоках для облицовки, привезенных с разбираемых сооружений, выравнивали четыре стороны из шести, выпиливали выемку и ставили камни на место. Следующий ряд — выравнивалась уже не только поверхность блоков основания, но и верх облицовки.
Зрелище было завораживающим, но я ждал завершения — выравнивания наклонной поверхности.
Строители подняли зацепами и закрепили по периметру направляющие. Крановщик положил палец на мое плечо, указал другой рукой вниз, потом на себя, приложил ладони к ушам. Я последовал его примеру. Нестерпимый визг пронзил воздух. Не спасали ни высота, ни закрытые уши. Разогнанные до сумасшедшей скорости огромные фрезы понеслись по направляющим вверх, срезая камень и шлифуя поверхность. Откуда столько энергии, что заставляла работать такие инструменты? Воздух наполнился пылью, каменной крошкой. Я прижался к ноге крановщика, он накрыл мою голову ладонями.
«Все хорошо, мой Сахемхет, все хорошо...» — нежно произнес он.
Нет, не он! Не его голос! Эмилия! Что она здесь делает?! С силой вырвался из рук Древнего, замер на краю балки… От страха падения вниз распахнул глаза, инстинктивно сел, озираясь по сторонам.
— Что с тобой, Сахемхет? Как ты? — ее голос прозвучал где-то сбоку.
Повернул голову. На стуле у изголовья кровати сидела супруга.
— Снова их видел? — она продолжила задавать вопросы.
Я никак не мог понять, где нахожусь. Где она, реальность?
— Вызвать врача?
— Нет, — прошептал, уткнулся лицом в согнутые колени, пытаясь прийти в себя. — Где я? Как здесь оказался?
— Сейчас в больнице. Мы вытащили тебя из гробницы. Где же еще ты мог быть, раз взял ключи от нее?
— Короб с «пылью бессмертия»?.. В гробу... Я перевернул его?
— Почти. Но это копия. Подлинник дома, в твоей комнате под кроватью, в герметичном сейфе. Усыпальницу пытались вскрыть, бдительная охрана не дала. Поэтому там и особая дверь. Искандер предложил обезопаситься — спрятать «сокровище» понадежнее, а на его место поставить обмазанную глиной корзину с кварцевым песком. В гробу остались только пелены, но после стольких лет сна ты не уснул бы надолго. Месяц-два. В реальности получилось четыре.
— Поэтому ты и не остановила меня?
— Да. Так оказалось проще. У тебя был шок, а с человеком в таком состоянии сложно разговаривать и что-то ему доказывать.
Я лег, перевернулся на бок, взял супругу за руку, прижал ее ладонь к своей щеке. Тихо прошептал:
— Прости... Я вел себя, как последний эгоист и полный идиот. А сын? Он меня ненавидит после такого? Лучше бы ты солгала, что я старший брат.
— Ложь хуже всего. Ты его отец. Он тебя любит, только сначала и у него был шок. А потом Стефан провел столько времени в твоей палате, делился впечатлениями, рассказывал о буднях в школе… просил прощение, что повел себя не так, как должен вести английский аристократ.
— Понимаю, что он чувствовал. На его месте я наговорил бы намного больше гадостей.
Эмилия скромно улыбнулась, сняла очки и нежно поцеловала.
— Что будешь со мной делать? — поинтересовался, с трудом оторвавшись от ее губ.
— Любить дальше. Знаешь, какие холодные ночи без тебя? Я соскучилась.
— А внешность? Я выгляжу, как юнец! Кстати, а сколько мне лет?
— В реальности больше четырех тысяч, по паспорту без трех месяцев пятьдесят, а на вид лет восемнадцать. И какого же тебя мне выбрать в мужья? — рассмеялась она.
— Последнего! — радостно воскликнул и заключил супругу в крепкие объятия.
Меня выписали из больницы только через неделю. Ни супруга, ни я не обмолвились о моей попытке уснуть на тысячелетия. Эмилия придумала историю о неосторожном обращении с древним веществом, и только она знала всю правду.
Со Стефаном отношения постепенно налаживались, хотя, он все еще прохладно относился ко мне. И я его прекрасно понимал. Нам обоим нужно много времени, чтобы привыкнуть друг к другу.
Вернулся к исполнению обязанностей главы Службы древностей Египта. В первый день сотрудники, с кем работал еще двенадцать лет назад, устроили торжественную встречу.
