— Очень высокие, метров пять-шесть, сильные, с серо-голубой кожей, фактически, без одежды… А, может, в таких облегающих костюмах, которые я принял за настоящую кожу? На головах я заметил странные повязки, как защитные каски из ткани, у немногих — прозрачный щиток, закрывающий лицо. Ходила небольшая группа в длинных одеждах и шлемах, украшенных подобием звериных голов, — Сахем замолчал, присел на край, свесил ноги.
Села рядом, положила голову ему на плечо. Воображение рисовало большую картину работ на плато, превращая слова в образы: исчезли мастабы, на их месте работала техника, ходили Древние и общались между собой жестами.
— Я видел запуск пирамид… — не отрывая взгляда от залитых каменных вершин сказал муж.
— Что? Запуск?
— Да. На макушках не было никаких пирамидионов, видимо, туда должно было ставиться портативное оборудование для преобразования энергии планеты. Они в чем-то ошиблись. Произошло сильное землетрясение. Две дальние пирамиды немного осыпались, у Менкаура слетела половина гранитной облицовки, у Хуфу — еще необлицованной — образовались трещины в потолке камеры царя. Они сами разобрали дальние сооружения, блоки пустили на облицовку пирамиды Хефрена. Они посчитали ее лучшей из всех.
— Одна из пяти? Мало…
— Построили еще три. Дальше. Тоже провал. Корабли так и остались на плато. Не стали перелетать впустую. Видимо, всего объема полученной энергии не хватило на то, чтобы вернуться домой. Или она не подошла для их техники. Вот почему послепотопные остались здесь!
— А теперь у меня вопросы: что задержало их на планете, что истощило питание космолетов? Почему не позвали на помощь? Могли бы просто забрать выживших и улететь.
— Наска… Вот, где ответ. У них было спасательное землекопательное и георадарное оборудование. Цель — не соплеменники, а техника и знания. Кто уцелел и что уцелело, то взяли на борт. Потом искали город, погребенный под сотнями метров песка, глины и камней; потеряли время, пока ждали высыхания селевого потока; георадарами разрядили энергоемкости… А помощь? Сначала думали, что справятся, а с пустыми батареями, как оказалось, не смогли послать сигнал за пределы Солнечной системы. Подожди! Пирамидальная форма каменных сооружений — не метод проб и ошибок, а применение рабочих технологий. Они знали, что делали. У них была четкая стратегия поведения при нештатных ситуациях. Размеры пирамид и особенности внутреннего строения — всего лишь поиск решения, подходящего для этой планеты. И техника у них была с собой, чтобы построить земные «трансформаторы».
— А если…
— Может, «если» сегодня станет нашим любимым словом-паразитом? — рассмеялся он, повернулся ко мне. Его лицо буквально светилось от счастья, глаза блестели, губы чуть дрожали от нервного напряжения.
— Пойдем искать пятую? — нежно обняла его.
— А стоит? Ради пары слоев блоков под десятками локтей песка тащиться неизвестно куда? Лучше домой!
— Домой?
— Знаю, это прозвучит безумно, но я бы попробовал еще дозу «пыли бессмертия». Хочу увидеть планету, откуда они прилетели, увидеть их мир. Вдруг, получится?
От Сахемхета можно было ожидать чего угодно в плане экспериментов над собой в поисках истины. Но такое выходило за рамки здравомыслия: увеличение концентрации вещества в крови могло закончиться для него, в лучшем случае, новым долгим сном, в худшем — смертью. А если? Опять это слово-паразит… Если он прав? И если я не помогу ему, он начнет еще больше отдаляться от нас, тихо сотворит что-нибудь с собой и уснет на века? Если и будет проводить эксперименты над собой, то под моим чутким контролем. Так спокойнее.
— Хорошо. Возвращаемся домой. О риске проспать еще десятилетия и даже столетия ты знаешь.
— Да.
— Мысленно до их планеты и обратно? — пошутила, желая услышать в ответ и его шутку.
— Да, — на полном серьезе ответил Аджари. — Это будет самый быстрый полет за пределы нашей Солнечной системы.
Возвращались домой более длинной, но свободной дорогой. Вдохновленная супругом, так быстро по окраине Каира и Западной Саккаре я еще не ездила. Сахем морщился от резких поворотов и просил не гнать, опасаясь аварии, — он так и остался древним египтянином, не полюбившим наш мир высоких скоростей.
Стефан спал, когда мы переступили порог дома. Супруг принял душ, переоделся в расшитую льняную рубаху до пола, с довольным видом развалился на кровати, закатал рукав.
— Может, сначала погреемся у костра и на звезды полюбуемся? Кто знает, когда еще такая будет ночь?
— Пожалуй, ты права, — с придыханием прошептал он, скромно улыбнулся, спрятал под ресницами полный желания взгляд. — Наверное…
Закрыла его рот ладонью, не давая произнести ни слова. Зачем пустые разговоры, когда хочется спрятаться под одеяло, согреть любимого и не только? Провела пальцами по щеке, запустила их в волосы, заплетенные в косички, убрала ладонь от его губ и нежно поцеловала. Поймала себя на мысли, что супруг стал не только моложе, но и горячее. Но его привычка носить дома ужасные длинные рубахи… Лучше бы это был одежный минимализм Древнего царства — быстрее и проще раздеть. Его поцелуи такие страстные, дыхание тяжелое, а кожа горячая! Ах, почему я не встретила его четверть века назад? А, может, и встречались, только не обратили друг на друга внимание? Теперь это неважно!
За окном уже розовело утро, наполняя герметичную комнату теплым светом.
— Ты готов? — поинтересовалась я, облачаясь в химзащитный костюм. Работать с «пылью» обычный человек мог только в нем.
— Готов. Я попытаюсь дать сигнал, когда хватит.
Муж устроился поудобнее на постели, протянул руку. Ввела в его вену иглу капельницы с растворенной «пылью бессмертия». Села рядом. Я видела, как он погружается в сон, как опускаются веки и дыхание затихает. «Не отводить взгляд, следить за малейшим движением», — звучала установка в моей голове. Пальцы на его руке дернулись — я перекрыла капельницу, извлекла иглу. Где он сейчас? Что видит? Как бы и мне хотелось отправиться в путешествие через пространство и время…
Сахем уснул. Прикоснулась пальцами к защитному стеклу на шлеме, потом к его губам, укрыла одеялом, забрала капельницу и покинула комнату.
Перед уходом в школу Стефан первым делом поинтересовался, куда пропал его отец. Сказала правду: больше не видела причины лгать сыну. Поймет, не маленький, и пусть принимает Сахемхета таким, какой тот есть.
Аджари проспал всего неделю. Мы с сыном искренне обрадовались, когда он неожиданно спустился к обеду. Его счастливый вид говорил о том, что он добился желаемого и нашел искомое.
— Получилось? — спросила, когда Сахем сел за стол и жестом попросил Фариду накрыть и для него.
— Я был там. Я видел их… — восторженно прошептал он.
— Кого? — полюбопытствовал Стефан в своей чуть дерзкой манере.
Мальчик был еще не в курсе исследований отца, а также его происхождения. Я все оттягивала такой важный разговор. Не знаю, почему. Наверное, боялась: он не поймет и решит, что в очередной раз обманываем его.
— Пап, пожалуйста…
— Я видел мир тех, кто построил большие пирамиды на плато Гиза, — подмигнул Сахем.
— Древних египтян? Я не понимаю, насколько можно обожествить человека, чтобы сотни тысяч людей безропотно тащили камни?.. Мне их жалко. Фанатики.
— Так в школе говорили?
— Да.
— Не верь им. Огромные пирамиды строили не египтяне. Они просто их реставрировали или разбирали. Даже твой прадедушка не имеет никакого отношения к одной из них.
— Прадедушка? А кем он был? Археологом?
— Фараоном четвертой династии, известным, как Менкаура, — супруг нахмурился, посмотрел на меня, потом на сына. — Это отец моего отца. Тебе мама не говорила?
Сын замотал головой. В его глазах читалось непонимание происходящего за столом.
— Хорошо, — твердо произнес Аджари. — То, что я скажу тебе — правда. Настоящая правда обо мне. Выслушай до конца.
Стефан кивнул, облокотился на столешницу, подпер кулаками щеки, готовый слушать и понимать.
— Я родился в конце четвертой династии. Мой отец — фараон Шепсескаф. Мать… Я не помню ее имени, как и имен трех младших сестер, а имя старшего единокровного брата даже не хочу произносить. Забвение — лучшая месть за смерть Птаххетепа и то, что я оказался в этом мире. Я проспал больше сорока веков из-за того вещества, что нашел старый библиотекарь. И эти годы тоже. Я был твоим ровесником, когда меня приказал убить брат. Птаххетеп усыпил, как будто привел в исполнение смертный приговор. Я закрыл глаза в Древнем Египте, а открыл уже в современном. Четыре тысячелетия как одна ночь. Мне было так страшно. Нет, я не жалею о том, что произошло. У меня есть ты и твоя мама, и я безмерно счастлив.
— Я не верю, — насупился Стефан. — Очередная красивая ложь. Ты обычный человек, а не древний принц.
— Хочешь попробовать «пыль бессмертия»? — бросил вызов муж.
Я уже раскрыла рот, чтобы выкрикнуть «только через мой труп!», но Сахемхет жестом остановил меня.
— И что будет? — Стефан скептически отнесся к предложению отца, сменил позу, положил подбородок на переплетенные пальцы.
— Поспишь недельку-другую, может, и Древних увидишь. Я вот видел строительство пирамид в прошлый раз, а в этот — их планету. Не признавал, что они пришельцы, но ошибался.
— Давай! — воскликнул сын, словно заключал пари. — Может, поверю во все твои сказки!
Решила не лезть в мужские разборки, но и без контроля тоже не оставлять. После обеда уже Стефан занял место на постели в герметичной комнате. Надев защиту, развела небольшое количество «пыли» в физрастворе, набрала в шприц.
— Мам, зачем такой маскарад?
— В отличие от тебя, я спать не хочу. Руку давай! И запомни, какое сегодня число и месяц.
Стоя у кровати, наблюдала, как сын спокойно погружается в сон: паники не было, дыхание стало поверхностным, сердце замедлилось до нескольких ударов в минуту.
— Надеюсь, он хоть что-нибудь увидит, — прозвучал голос мужа за моей спиной. Он сел рядом с ребенком, сжал его кисть. — А ты не хочешь услышать про то, где я был?
— Хочу! Рассказ за тобой…
Я с нежностью посмотрела на спящего мальчика, завернула его в термоодеяло, настроила кондиционер и фильтры, вывела за руку мужа из комнаты.
— Ты сумасшедший, правда, — я снимала защитный костюм. — А если он не проснется?
— Ничего с ним не будет, — вздохнул Сахем, — поспит пару недель и все. Проверено на Стефании и Джоне.
— Верю. Но это первый и последний раз!
— Конечно. Обычному человеку лучше не злоупотреблять этой гадостью — лучше от нее не будет.
Легла на кровать в нашей спальне, потянула супруга к себе.
— Теперь я готова слушать о твоих странствиях.
Он положил голову мне на плечо, стал перебирать пальцами рыжие волосы, задумчиво начал рассказ:
— Огромный город у подножия огромных пирамид. В несколько раз выше наших. На их вершинах стоят кубы, из которых бьют в высь едва заметные световые столбы. Небо не голубое — лазурное, немного зеленоватое. На огромной высоте звездолеты парят над лучами — заряжаются. Потом улетают. Там высота одного этажа — локтей двадцать-тридцать, а колонны — не меньше сотни. Все яркое, украшено фресками и барельефами. Обелиски на каждом шагу с огромными иероглифами, которые светятся, когда наступает ночь. Там лазурное море плещется у ступеней зданий. Поют птицы в садах. Я бродил по улицам, заглядывал в дома, наблюдал за их необычной жизнью. На столах стояла каменная посуда, настолько тонкая, изящная, что наша фарфоровая казалась толще и грубее, а то, что мы называем здесь древнеегипетскими храмами — это жилье обычных жителей. А храмы... Это нереально красивое, невероятно высокое и резное! Словами такое не передать — надо видеть! Только не понял, какому божеству или божествам они поклоняются. Я видел процессию, шествующую из одного храма в другой. Ладья со статуей парила в воздухе в сопровождении жрецов и полуобнаженных танцовщиц. Жители в роскошных одеяниях в почтении склоняли головы. Простой быт, религия и высокие технологии сплелись в неподражаемую культуру, вовсе не похожую на нашу. Я влюбился в их мир, оказался в настоящем раю, какой описывается в «Книге мертвых», и если я мог выбирать, где прожить вечность после смерти, то, однозначно, это была бы планета Древних! Лучше бы никогда не видел этого города, чтобы не вспоминать и не скучать!..
Муж тихо шмыгнул носом, судорожно глубоко вдохнул. Он затосковал по дому, давно исчезнувшего под песками времени. Я перевела тему разговора, чтобы Сахем окончательно не расстроился и не впал в хандру.
— Тогда что пришельцы делали здесь?
— Думаю, на нашей планете находились научные экспедиции, форпосты или тому подобное. Допотопные здесь адаптировались, возможно, жили тысячи лет. Они работали с мягким камнем, а не пилили его в промышленном масштабе. А если и механически обрабатывали, то, как скульпторы, а не строители. Предпочитали красоту практичности. Послепотопные хотели зарядить корабли, как на родной планете, но просчитались с физическими свойствами материалов, размерами «зарядки» и гравитацией. Им тоже пришлось привыкать к Земле... Со временем вода и воздух уничтожили космические суда, стоявшие у пирамид, строительную технику. Люди, с умыслом или без, истребили пришельцев, а, может, те сами вымерли от генетической изоляции. Грустная веха в истории нашей планеты.
— А библиотека?
— Теперь на сто процентов уверен, что ее создали послепотопные. Собрали все, что нашли от допотопных, перезаписали данные для своего пользования. Конечно же, пополнили стеллажи и своими дисками.
Супруг вздохнул, закрыл глаза, тихо заснул, несмотря на то что было время послеобеденного чаепития.
В течение трех недель после работы Сахемхет по несколько часов проводил со Стефаном: лежал рядом, наблюдал за его состоянием. Я корила себя за то, что разрешила мужу подобный эксперимент, но, с другой стороны, понимала, что этот момент когда-нибудь бы настал. Им обоим нужно было расставить все точки над «i» в отношениях и доверии друг к другу.
Мы завтракали, обсуждали планы на рабочий день, когда в обеденный зал неслышно спустился Стефан. Вид у него был не вполне адекватный, в отличие от просыпавшегося Сахемхета. Растрепанный, он зевал, явно еще не добрался до ванной комнаты.
— Отец, — произнес он хриплым, словно простуженным, голосом, — знаешь, я не такой псих, чтобы восхищаться этими монстрами со съехавшей крышей!
— Стефан! — вмешалась я. — Оставайся джентльменом даже сейчас!
— Не сердись, — обнял меня Сахем, — его реакция вполне нормальная. Помнишь, какие галлюцинации появились у меня в Риме и как мне было потом страшно?
Уж этот кошмар я точно не смогла бы забыть, особенно рассказы мужа о своих видениях — Древнем, вырезающим лезвием на своей коже символы давно мертвого языка.
— Пап... — мальчик сел за стол напротив нас. — Я тебе верю, но, пожалуйста, пусть мой Древний Египет будет таким, каким он описан в учебниках истории. Пусть пирамиды строят сотни тысяч египтян, фанатично любящих своего правителя, пусть обелиски делаются для Хатшепсут и Аменхотепа Третьего, а Сфинкс имеет лицо фараона Хефрена. Я не хочу иметь дело с твоими Древними. Мне страшно. И неважно, насколько они были высокоразвитыми...
— Это твой выбор, — неожиданно для меня озвучил свое мнение Сахемхет. — И, если будешь считать, что твой прадедушка построил третью пирамиду на плато Гиза, ты, все равно, останешься моим сыном.
Села рядом, положила голову ему на плечо. Воображение рисовало большую картину работ на плато, превращая слова в образы: исчезли мастабы, на их месте работала техника, ходили Древние и общались между собой жестами.
— Я видел запуск пирамид… — не отрывая взгляда от залитых каменных вершин сказал муж.
— Что? Запуск?
— Да. На макушках не было никаких пирамидионов, видимо, туда должно было ставиться портативное оборудование для преобразования энергии планеты. Они в чем-то ошиблись. Произошло сильное землетрясение. Две дальние пирамиды немного осыпались, у Менкаура слетела половина гранитной облицовки, у Хуфу — еще необлицованной — образовались трещины в потолке камеры царя. Они сами разобрали дальние сооружения, блоки пустили на облицовку пирамиды Хефрена. Они посчитали ее лучшей из всех.
— Одна из пяти? Мало…
— Построили еще три. Дальше. Тоже провал. Корабли так и остались на плато. Не стали перелетать впустую. Видимо, всего объема полученной энергии не хватило на то, чтобы вернуться домой. Или она не подошла для их техники. Вот почему послепотопные остались здесь!
— А теперь у меня вопросы: что задержало их на планете, что истощило питание космолетов? Почему не позвали на помощь? Могли бы просто забрать выживших и улететь.
— Наска… Вот, где ответ. У них было спасательное землекопательное и георадарное оборудование. Цель — не соплеменники, а техника и знания. Кто уцелел и что уцелело, то взяли на борт. Потом искали город, погребенный под сотнями метров песка, глины и камней; потеряли время, пока ждали высыхания селевого потока; георадарами разрядили энергоемкости… А помощь? Сначала думали, что справятся, а с пустыми батареями, как оказалось, не смогли послать сигнал за пределы Солнечной системы. Подожди! Пирамидальная форма каменных сооружений — не метод проб и ошибок, а применение рабочих технологий. Они знали, что делали. У них была четкая стратегия поведения при нештатных ситуациях. Размеры пирамид и особенности внутреннего строения — всего лишь поиск решения, подходящего для этой планеты. И техника у них была с собой, чтобы построить земные «трансформаторы».
— А если…
— Может, «если» сегодня станет нашим любимым словом-паразитом? — рассмеялся он, повернулся ко мне. Его лицо буквально светилось от счастья, глаза блестели, губы чуть дрожали от нервного напряжения.
— Пойдем искать пятую? — нежно обняла его.
— А стоит? Ради пары слоев блоков под десятками локтей песка тащиться неизвестно куда? Лучше домой!
— Домой?
— Знаю, это прозвучит безумно, но я бы попробовал еще дозу «пыли бессмертия». Хочу увидеть планету, откуда они прилетели, увидеть их мир. Вдруг, получится?
От Сахемхета можно было ожидать чего угодно в плане экспериментов над собой в поисках истины. Но такое выходило за рамки здравомыслия: увеличение концентрации вещества в крови могло закончиться для него, в лучшем случае, новым долгим сном, в худшем — смертью. А если? Опять это слово-паразит… Если он прав? И если я не помогу ему, он начнет еще больше отдаляться от нас, тихо сотворит что-нибудь с собой и уснет на века? Если и будет проводить эксперименты над собой, то под моим чутким контролем. Так спокойнее.
— Хорошо. Возвращаемся домой. О риске проспать еще десятилетия и даже столетия ты знаешь.
— Да.
— Мысленно до их планеты и обратно? — пошутила, желая услышать в ответ и его шутку.
— Да, — на полном серьезе ответил Аджари. — Это будет самый быстрый полет за пределы нашей Солнечной системы.
Возвращались домой более длинной, но свободной дорогой. Вдохновленная супругом, так быстро по окраине Каира и Западной Саккаре я еще не ездила. Сахем морщился от резких поворотов и просил не гнать, опасаясь аварии, — он так и остался древним египтянином, не полюбившим наш мир высоких скоростей.
Стефан спал, когда мы переступили порог дома. Супруг принял душ, переоделся в расшитую льняную рубаху до пола, с довольным видом развалился на кровати, закатал рукав.
— Может, сначала погреемся у костра и на звезды полюбуемся? Кто знает, когда еще такая будет ночь?
— Пожалуй, ты права, — с придыханием прошептал он, скромно улыбнулся, спрятал под ресницами полный желания взгляд. — Наверное…
Закрыла его рот ладонью, не давая произнести ни слова. Зачем пустые разговоры, когда хочется спрятаться под одеяло, согреть любимого и не только? Провела пальцами по щеке, запустила их в волосы, заплетенные в косички, убрала ладонь от его губ и нежно поцеловала. Поймала себя на мысли, что супруг стал не только моложе, но и горячее. Но его привычка носить дома ужасные длинные рубахи… Лучше бы это был одежный минимализм Древнего царства — быстрее и проще раздеть. Его поцелуи такие страстные, дыхание тяжелое, а кожа горячая! Ах, почему я не встретила его четверть века назад? А, может, и встречались, только не обратили друг на друга внимание? Теперь это неважно!
За окном уже розовело утро, наполняя герметичную комнату теплым светом.
— Ты готов? — поинтересовалась я, облачаясь в химзащитный костюм. Работать с «пылью» обычный человек мог только в нем.
— Готов. Я попытаюсь дать сигнал, когда хватит.
Муж устроился поудобнее на постели, протянул руку. Ввела в его вену иглу капельницы с растворенной «пылью бессмертия». Села рядом. Я видела, как он погружается в сон, как опускаются веки и дыхание затихает. «Не отводить взгляд, следить за малейшим движением», — звучала установка в моей голове. Пальцы на его руке дернулись — я перекрыла капельницу, извлекла иглу. Где он сейчас? Что видит? Как бы и мне хотелось отправиться в путешествие через пространство и время…
Сахем уснул. Прикоснулась пальцами к защитному стеклу на шлеме, потом к его губам, укрыла одеялом, забрала капельницу и покинула комнату.
Перед уходом в школу Стефан первым делом поинтересовался, куда пропал его отец. Сказала правду: больше не видела причины лгать сыну. Поймет, не маленький, и пусть принимает Сахемхета таким, какой тот есть.
Аджари проспал всего неделю. Мы с сыном искренне обрадовались, когда он неожиданно спустился к обеду. Его счастливый вид говорил о том, что он добился желаемого и нашел искомое.
— Получилось? — спросила, когда Сахем сел за стол и жестом попросил Фариду накрыть и для него.
— Я был там. Я видел их… — восторженно прошептал он.
— Кого? — полюбопытствовал Стефан в своей чуть дерзкой манере.
Мальчик был еще не в курсе исследований отца, а также его происхождения. Я все оттягивала такой важный разговор. Не знаю, почему. Наверное, боялась: он не поймет и решит, что в очередной раз обманываем его.
— Пап, пожалуйста…
— Я видел мир тех, кто построил большие пирамиды на плато Гиза, — подмигнул Сахем.
— Древних египтян? Я не понимаю, насколько можно обожествить человека, чтобы сотни тысяч людей безропотно тащили камни?.. Мне их жалко. Фанатики.
— Так в школе говорили?
— Да.
— Не верь им. Огромные пирамиды строили не египтяне. Они просто их реставрировали или разбирали. Даже твой прадедушка не имеет никакого отношения к одной из них.
— Прадедушка? А кем он был? Археологом?
— Фараоном четвертой династии, известным, как Менкаура, — супруг нахмурился, посмотрел на меня, потом на сына. — Это отец моего отца. Тебе мама не говорила?
Сын замотал головой. В его глазах читалось непонимание происходящего за столом.
— Хорошо, — твердо произнес Аджари. — То, что я скажу тебе — правда. Настоящая правда обо мне. Выслушай до конца.
Стефан кивнул, облокотился на столешницу, подпер кулаками щеки, готовый слушать и понимать.
— Я родился в конце четвертой династии. Мой отец — фараон Шепсескаф. Мать… Я не помню ее имени, как и имен трех младших сестер, а имя старшего единокровного брата даже не хочу произносить. Забвение — лучшая месть за смерть Птаххетепа и то, что я оказался в этом мире. Я проспал больше сорока веков из-за того вещества, что нашел старый библиотекарь. И эти годы тоже. Я был твоим ровесником, когда меня приказал убить брат. Птаххетеп усыпил, как будто привел в исполнение смертный приговор. Я закрыл глаза в Древнем Египте, а открыл уже в современном. Четыре тысячелетия как одна ночь. Мне было так страшно. Нет, я не жалею о том, что произошло. У меня есть ты и твоя мама, и я безмерно счастлив.
— Я не верю, — насупился Стефан. — Очередная красивая ложь. Ты обычный человек, а не древний принц.
— Хочешь попробовать «пыль бессмертия»? — бросил вызов муж.
Я уже раскрыла рот, чтобы выкрикнуть «только через мой труп!», но Сахемхет жестом остановил меня.
— И что будет? — Стефан скептически отнесся к предложению отца, сменил позу, положил подбородок на переплетенные пальцы.
— Поспишь недельку-другую, может, и Древних увидишь. Я вот видел строительство пирамид в прошлый раз, а в этот — их планету. Не признавал, что они пришельцы, но ошибался.
— Давай! — воскликнул сын, словно заключал пари. — Может, поверю во все твои сказки!
Решила не лезть в мужские разборки, но и без контроля тоже не оставлять. После обеда уже Стефан занял место на постели в герметичной комнате. Надев защиту, развела небольшое количество «пыли» в физрастворе, набрала в шприц.
— Мам, зачем такой маскарад?
— В отличие от тебя, я спать не хочу. Руку давай! И запомни, какое сегодня число и месяц.
Стоя у кровати, наблюдала, как сын спокойно погружается в сон: паники не было, дыхание стало поверхностным, сердце замедлилось до нескольких ударов в минуту.
— Надеюсь, он хоть что-нибудь увидит, — прозвучал голос мужа за моей спиной. Он сел рядом с ребенком, сжал его кисть. — А ты не хочешь услышать про то, где я был?
— Хочу! Рассказ за тобой…
Я с нежностью посмотрела на спящего мальчика, завернула его в термоодеяло, настроила кондиционер и фильтры, вывела за руку мужа из комнаты.
— Ты сумасшедший, правда, — я снимала защитный костюм. — А если он не проснется?
— Ничего с ним не будет, — вздохнул Сахем, — поспит пару недель и все. Проверено на Стефании и Джоне.
— Верю. Но это первый и последний раз!
— Конечно. Обычному человеку лучше не злоупотреблять этой гадостью — лучше от нее не будет.
Легла на кровать в нашей спальне, потянула супруга к себе.
— Теперь я готова слушать о твоих странствиях.
Он положил голову мне на плечо, стал перебирать пальцами рыжие волосы, задумчиво начал рассказ:
— Огромный город у подножия огромных пирамид. В несколько раз выше наших. На их вершинах стоят кубы, из которых бьют в высь едва заметные световые столбы. Небо не голубое — лазурное, немного зеленоватое. На огромной высоте звездолеты парят над лучами — заряжаются. Потом улетают. Там высота одного этажа — локтей двадцать-тридцать, а колонны — не меньше сотни. Все яркое, украшено фресками и барельефами. Обелиски на каждом шагу с огромными иероглифами, которые светятся, когда наступает ночь. Там лазурное море плещется у ступеней зданий. Поют птицы в садах. Я бродил по улицам, заглядывал в дома, наблюдал за их необычной жизнью. На столах стояла каменная посуда, настолько тонкая, изящная, что наша фарфоровая казалась толще и грубее, а то, что мы называем здесь древнеегипетскими храмами — это жилье обычных жителей. А храмы... Это нереально красивое, невероятно высокое и резное! Словами такое не передать — надо видеть! Только не понял, какому божеству или божествам они поклоняются. Я видел процессию, шествующую из одного храма в другой. Ладья со статуей парила в воздухе в сопровождении жрецов и полуобнаженных танцовщиц. Жители в роскошных одеяниях в почтении склоняли головы. Простой быт, религия и высокие технологии сплелись в неподражаемую культуру, вовсе не похожую на нашу. Я влюбился в их мир, оказался в настоящем раю, какой описывается в «Книге мертвых», и если я мог выбирать, где прожить вечность после смерти, то, однозначно, это была бы планета Древних! Лучше бы никогда не видел этого города, чтобы не вспоминать и не скучать!..
Муж тихо шмыгнул носом, судорожно глубоко вдохнул. Он затосковал по дому, давно исчезнувшего под песками времени. Я перевела тему разговора, чтобы Сахем окончательно не расстроился и не впал в хандру.
— Тогда что пришельцы делали здесь?
— Думаю, на нашей планете находились научные экспедиции, форпосты или тому подобное. Допотопные здесь адаптировались, возможно, жили тысячи лет. Они работали с мягким камнем, а не пилили его в промышленном масштабе. А если и механически обрабатывали, то, как скульпторы, а не строители. Предпочитали красоту практичности. Послепотопные хотели зарядить корабли, как на родной планете, но просчитались с физическими свойствами материалов, размерами «зарядки» и гравитацией. Им тоже пришлось привыкать к Земле... Со временем вода и воздух уничтожили космические суда, стоявшие у пирамид, строительную технику. Люди, с умыслом или без, истребили пришельцев, а, может, те сами вымерли от генетической изоляции. Грустная веха в истории нашей планеты.
— А библиотека?
— Теперь на сто процентов уверен, что ее создали послепотопные. Собрали все, что нашли от допотопных, перезаписали данные для своего пользования. Конечно же, пополнили стеллажи и своими дисками.
Супруг вздохнул, закрыл глаза, тихо заснул, несмотря на то что было время послеобеденного чаепития.
В течение трех недель после работы Сахемхет по несколько часов проводил со Стефаном: лежал рядом, наблюдал за его состоянием. Я корила себя за то, что разрешила мужу подобный эксперимент, но, с другой стороны, понимала, что этот момент когда-нибудь бы настал. Им обоим нужно было расставить все точки над «i» в отношениях и доверии друг к другу.
Мы завтракали, обсуждали планы на рабочий день, когда в обеденный зал неслышно спустился Стефан. Вид у него был не вполне адекватный, в отличие от просыпавшегося Сахемхета. Растрепанный, он зевал, явно еще не добрался до ванной комнаты.
— Отец, — произнес он хриплым, словно простуженным, голосом, — знаешь, я не такой псих, чтобы восхищаться этими монстрами со съехавшей крышей!
— Стефан! — вмешалась я. — Оставайся джентльменом даже сейчас!
— Не сердись, — обнял меня Сахем, — его реакция вполне нормальная. Помнишь, какие галлюцинации появились у меня в Риме и как мне было потом страшно?
Уж этот кошмар я точно не смогла бы забыть, особенно рассказы мужа о своих видениях — Древнем, вырезающим лезвием на своей коже символы давно мертвого языка.
— Пап... — мальчик сел за стол напротив нас. — Я тебе верю, но, пожалуйста, пусть мой Древний Египет будет таким, каким он описан в учебниках истории. Пусть пирамиды строят сотни тысяч египтян, фанатично любящих своего правителя, пусть обелиски делаются для Хатшепсут и Аменхотепа Третьего, а Сфинкс имеет лицо фараона Хефрена. Я не хочу иметь дело с твоими Древними. Мне страшно. И неважно, насколько они были высокоразвитыми...
— Это твой выбор, — неожиданно для меня озвучил свое мнение Сахемхет. — И, если будешь считать, что твой прадедушка построил третью пирамиду на плато Гиза, ты, все равно, останешься моим сыном.
