Выбраться в окно не представлялось возможным, дверь заперта, а эльфы, по всей видимости, забыли о моем присутствии. Помочь друзьям я была не в состоянии, а изматывать себя перед предстоящим испытанием показалось бессмысленно. Будет глупо не пройти его только из-за усталости. Откинувшись на тонкую подушку и закрыв глаза, я попыталась провалиться в сон.
Вернувшаяся эльфийка напрочь уничтожила все зачатки сна, что я так долго складывала воедино, стараясь прогнать из головы все прочие мысли, словно огромный потревоженный улей роящиеся в голове. Прижав палец к губам, она махнула рукой, призывая идти за ней. Девушка то и дело оборачивалась и прислушивалась, хотя вряд ли смогла бы различить тихие шаги эльфов.
Поднявшись с неудобной кровати, я подошла к двери, стараясь не наступать на каблуки, чтобы не производить лишнего шума. Но и без того мои шаги гулко отдавались в пустых коридорах.
Мы шли по темному коридору, где лишь изредка на стене появлялся одинокий факел. Но девушка ступала столь уверенно, точно обладала даром ночного видения, о котором Фьеллис никогда не упоминал. Коридор вывел нас к небольшой зале, где сквозь круглое отверстие в потолке прямо в центр пробивался лунный свет, отражаясь от крохотных зеркал на полу и рассеиваясь шальными бликами на стенах.
Выбрав левый коридор, начинающийся за столбом света, девушка вела меня дальше. Коридор двоился, троился и сходился воедино десятки раз. Мы шли так долго, что вскоре в темных окнах должен был забрезжить солнечный свет.
Наконец эльфийка резко остановилась и вскинула руку.
Я встала на месте, выглядывая из-за ее спины. Ноги сами пришли в движение.
В большом просторном зале, где из мебели присутствовал лишь стол на одной длинной ножке, находившийся в самом его центре, не было ни одного окна. Единственный свет исходил от парящего над столешницей кулона, словно объятого языками пламени.
В зале стояла сильная жара. По лицу и спине градом спадал пот, а ноги плохо слушались, прея в высоких сапогах. Но цель была слишком близка, чтобы остановиться сейчас. Дойдя до стола, я чувствовала, что одежду можно смело выжимать, тогда как сапоги уже остались за спиной, стянутые по дороге.
– Возьми его, – прошептала эльфийка, присутствие которой давно потерялось в памяти.
Вокруг кулона действительно плясали языки пламени. Именно они излучали тот жар, что превратил зал в общественную баню.
Протянув вперед руку, я видела, чувствовала, как огонь касается кожи, пробуя на вкус. И не собиралась его разочаровывать. Уж если довелось сунуть руку в костер, то, по крайней мере, за важной сердцу вещью. Пальцы сомкнулись на холодном металле. Огонь потек по руке, поднимаясь все выше и распространяясь по телу. Обжигающий и леденящий одновременно.
– Просыпайся.
Небрежно толкнувшая меня в спину эльфийка не следовала ни одной норме приличия. Даже у людей принято будить гостей тактичнее.
Отмахнувшись, как от назойливой мухи, я старалась вернуться в сон, надеясь увидеть продолжение. Но жужжащая под ухом девушка не позволила бы этому случиться.
Перевернувшись на другой бок и смерив недоброжелательницу заспанным, но от того не менее гневным взглядом, я разглядела на столике ломоть хлеба, кусок сыра и бокал с красным вином. Своеобразный завтрак заключенного. От вина я вынужденно отказалась. Каким бы вкусным оно ни было, пить перед испытанием казалось неправильным.
Эльфийка не постеснялась опорожнить бокал за меня.
– Нас ожидает Старейший, – подождав пока предоставленные крохи исчезнут со стола, произнесла девушка, первой выходя в коридор.
Я не могла не думать о звании «Старейшего». Каким образом эльфы избрали молодого на вид мужчину? И каким на самом деле является его возраст? А сколько лет Фьеллису, ведь на вид не дашь больше тридцати? Решив для себя спросить о системе летоисчисления эльфийского народа у Фьеллиса, если конечно представится еще поговорить с ним, я, молча, дошла до зала совещаний, где уже ожидали Старейший со своим Советом.
Эльфийка заняла причитающееся ей место. Мне же указали встать перед лицом Таллила.
– Рожденная Огнем, каков твой вопрос?
Я моргнула. Это и есть испытание? Задать нужный вопрос? Какой вопрос в данный момент будет являться правильным?
– Много таких? Избранных Богами, – вопрос давно меня интересовал, но все не было достойного собеседника, способного на него ответить. Таким я посчитала мудрого эльфа.
– Рожденных Огнем, Водой, Воздухом и Землей, Избранных Богами, когда-то могли насчитывать десятки, а то и сотни. Боги щедро одарили свои творения, заботясь лишь о том, чтобы принести на землю истинную веру. Есть ли у тебя еще вопросы, дитя?
– А сейчас? Почему мне сказали, что встретить их сейчас – уже чудо?
– Избранных истребляли с целью завладеть кулонами. Но подчинить себе кулон может не каждый, и многие из них со временем были утеряны. Со смертью Избранного он передается следующему или попадает в руки истребителя.
– Постойте, что значит, передается следующему?
– Я Оаленн – реинкарнация погибшей когда-то Рожденной Воздухом, – эльфийка встала со своего кресла, гордо вскинув голову. – Избранных можно истребить лишь одним способом – вернуть в стихию их породившую. Огонь – в огонь, землю – в землю, воздух – в воздух, воду – в воду. Избранный должен быть предан стихии еще при жизни. Лишь тогда он не сможет возродиться вновь.
– То есть, если Флориана захочет меня убить... – в горле встал ком, не давая закончить вопрос. Но девушка, улыбнувшись, сделала это за меня.
– Она сожжет тебя заживо.
Кажется, у меня подкосились ноги, ведь пол в мгновение оказался гораздо ближе, чем раньше. Перспектива оказаться Избранной становилась все менее радужной. Я даже слегка завидовала ожидающим казни друзьям.
– Я почти уверена, что вы ошиблись. Могу ли я отказаться от испытания? – я взглянула в бездонные глаза Старейшего. Кому-то они могли бы показаться голубыми, но на самом деле были скорее фиалковыми. Именно в них скопилась вся мудрость эльфийского народа. Но мужчина оставался безучастен, полностью оставив переговоры эльфийке.
– Ты прошла испытание, дитя, – улыбнулась Оаленн, положив руку на свой кулон.
Затаив дыхание, я оттянула ворот блузы и застонала, бессильно откидываясь на пол и закрывая глаза. На тонкой золотой цепочке висел кулон, так похожий на языки пламени. Значит, сон не был сном.
– Оаленн, ты перенесла меня сюда. Ты сможешь вернуть меня назад? И Вовку! Он же тоже не из этого мира! – приоткрыв глаза, я следила за эльфийкой. Девушка впервые выглядела слегка растерянной. Неужели есть то, что ей не под силу?
– Я не смогу перенести тебя назад, Рожденная Огнем. А твоего друга казнят завтра на рассвете, ведь он, будучи человеком, пересек наши границы.
– Меня отпустят?
– Вас никто не смеет здесь держать, – произнес Таллил. – Вы вольны уйти, когда вздумается. Но надеемся, вы не слишком злоупотребите нашим гостеприимством.
Старейший слегка склонил голову и, поднявшись на ноги, беззвучно покинул зал. Секунда, и мы снова остались одни с темноволосой эльфийкой. Глядя на нее, хотелось думать, что Избранных Богами здесь любят и ценят, но как видно такой чести удостаивались лишь эльфы.
Проживание в комнате напоминало пребывание в заключении в темнице, разве что цепи на руки не надевали. Дверь оставалась закрытой на замок, а перед ней, по всей видимости, дежурил эльф, ведь захоти я в туалет, стоило лишь раз постучать, тут же равнодушный обладатель заостренных ушей появлялся на пороге, провожая туда и обратно. По территории селения бродить запретили, ограничив перемещения лишь несколькими коридорами в известном сопровождении. Ни экскурсий, ни животрепещущих историй о народе и Избранных Богами.
Скудные подачки, что остроухие ошибочно называли едой, приносили прямо в комнату, не забывая напоминать о возможности покинуть радушное селение в любой момент. Но я намеревалась остаться здесь до рассвета, когда должна была состояться казнь.
Ночь прошла бессонно. Каждый раз, закрывая глаза, я словно боялась увидеть уготованную друзьям участь. Утро, как и настроение, было пасмурным и хмурым, а синяки под глазами могли смело соперничать со свежими фингалами.
– Может, я все же могу глянуть? Хоть одним глазком, из-за угла? – в который раз спросила я эльфийку, что принесла ломоть хлеба и стакан воды, намекнув, что до обеда еды больше не предвидится. Кажется, эльфийский народец решил таким образом выгнать меня из селения. Или просто заморить голодом и вынести за границу в бессознательном состоянии.
– Нет! – Оаленн, подряженная подносить мне еду, явно не была счастлива от осознания этой участи и всем своим видом это показывала. – Но если хочешь нас покинуть, я с удовольствием передам твои слова кому следует.
Отмахнувшись от девушки, я отвернулась к стене, стараясь прислушаться к звукам снаружи. Не доносятся ли голоса? Никто не хотел сообщать, как именно хотят провести казнь, но проклятая фантазия и так знала слишком много способов и с готовностью демонстрировала их хозяйке.
Рассвет прошел, уступив место моросящему дождю и гнетущей неизвестности, тяжелым грузом ложащейся на сердце. Вернувшись к обеду, эльфийка забрала так и не тронутую еду и поставила на стол свежую.
– Я готова уйти, – привстав с подушки, уже давно принявшей очертания моей головы, я взглянула девушке в глаза. На лице эльфийки возникла улыбка и Оаленн тут же выпорхнула за дверь.
Вскоре за мной пришли. Двое эльфов в одеждах стражей границы и Оаленн. В руках эльфийка держала сумку на длинном ремне и флягу.
– Помни эльфийскую доброту, Рожденная Огнем, – улыбнулась Оаленн. Я прыснула со смеху. Да, такую доброту я не смогу забыть, даже если очень захочу.
Эльфийка отошла в сторону, пропуская меня в коридор, но прежде чем я смогла пройти несколько шагов, в спину что-то кольнуло. Знакомое ощущение покидающего тело сознания и тяжелых век. Паркет оказался в разы жестче лесной подстилки.
Я очнулась на сырой от моросящего дождя траве. Рядом лежала сумка и фляга, что когда-то держала в руках эльфийка. Было не понятно, сколько времени прошло, но одежда успела пропитаться влагой, а тело порядком остыло.
Откупорив флягу и убедившись в содержимом, я сделала пару глубоких глотков, чувствуя, как по телу разливается приятное тепло. В сумке нашлись буханка хлеба, большой кусок сыра и немного вяленого мяса. Да, доброту эльфов действительно стоило помнить.
Я находилась рядом с дорогой, с которой не так давно мы ступили в лес эльфов. Но сейчас кроме моих шагов, шаркающих по земле и поднимающих комья сырых листьев, не было слышно ни звука.
Дорогу размыло и ноги скользили. Дойти до деревни, где остались лошади, удалось лишь поздней ночью. Ни тебе несмелого Вольвгана, ни других жаждущих наживы охотников, ни даже голодных волков, к которым я готова была самолично лезть в пасть.
Добравшись до таверны, где мы ночевали, я вытащила из кармана все имеющиеся серебряные монеты, что остались у меня еще от щедрого подаяния Ричарда. Оставив мне лишь одну, хозяин позволил вернуться в занимаемую ранее комнату. По его словам после нашего ухода пришлось изрядно потрудиться, наводя порядок. Но, оказавшись все в той же комнате, где, кажется, даже подушки не сменили (их лишь перевернули на другую сторону, чтобы скрыть прорези от мечей), я вынуждена была усомниться в правдивости мужчины.
Отложив на стол сумку с продуктами, к которым так и не притронулась, я взяла флягу и забралась с ногами на кровать. Аппетита не было, зато было дикое желание забыться.
– За Фьеллиса. Он был самым лучшим эльфом из всех, кого мне довелось узнать, – проглотив вставший поперек горла ком, едва сдерживая слезы, громко произнесла я, делая глоток. Слова эхом отозвались по комнате. – За Вовку. Он был хорошим другом, не побоявшимся ступить в неизвестность вслед за ненормальной девчонкой.
Сделав очередной глоток, я все же расплакалась. Еще несколько тостов повисли в воздухе, прежде чем фляга опустела и была отброшена на грязный пол. В проклятом эльфийском селении с пола можно было запросто есть. Здесь в принципе тоже, ведь серые тени не постеснялись накинуться на предложенное им угощение, но, не оценив его по достоинству, скрылись в своих углах.
Сегодня не имела значения чистота кровати, главное чтоб с потолка не капал начавшийся за окном проливной дождь. Если бы крысы вдруг решили полакомиться мною, я бы тоже не стала особо сопротивляться, ведь эльфийское вино – единственное, за что хотелось благодарить этот народ – сделало свое дело, расслабив сознание и позволив погрузиться в сон. Без видений, снов и мыслей.
Дождь шел всю ночь, о чем свидетельствовали обильные лужи и сырая дорога. Не пожелав потратить последний серебряный на мерзкую кормежку в таверне, я пошла прямиком на конюшню, где содержание лошадей было заранее оплачено. По крайней мере, я так надеялась, ведь иначе пришлось бы оставлять какое-то животное в залог, а конюх, не будь дураком, польстится именно на эльфийского красавца.
Конюха на месте не оказалось, зато двери конюшни были приветственно распахнуты. Намереваясь если не выкупить, то хотя бы выкрасть коня, я пошла вдоль закрытых денников, заглядывая сквозь деревянные решетки. Если серого толстячка и бурую кобылку еще можно было бы с кем-то спутать, то Серый выделялся на фоне остальных. Да и место у него оказалось самым ухоженным. Отодвинув засов, я зашла внутрь, смотря на большой стог сена, предоставленный коню за лишний золотой.
– Серый, ты же не обидишься, если я заберу тебя отсюда? – я осторожно подошла к коню, положив руку на морду, а вторую протягивая с несколькими стащенными из таверны сухариками. Сколько не высматривала, с сахаром у них был дефицит.
– Хочешь украсть чужую лошадь?
– Да нет,.. – я чувствовала, как бархатные губы вылавливают на ладони каждый кусочек. – Просто с твоим хозяином произошло плохое…
– Помер? – надменным тоном уточнил голос.
Я кивнула, стерев выступившие на глаза слезы, не отдавая себе отчета, что не только разговариваю с лошадью, но и получаю ответы. Несколько раз моргнув, я заглянула в рот коню, что не сильно ему понравилось. Недовольно фыркнув, он отступил назад, начав бить копытом.
– А ты проверяла? – усмехнулся голос.
– Да как ты это делаешь, скотина? – я попыталась подойти к коню ближе, но тот больше не собирался к себе никого подпускать, боком отступая к стене и гневно косясь глазом.
– Открываю рот, а оттуда появляются слова, – зевнул голос. – А вот обзываться совершенно излишне.
Стог сена дернулся, распадаясь на части и являя миру нечто покрытое грязью и соломой.
Взвизгнув, я упала на пятую точку, продолжая пятиться назад. За спиной выросла закрытая дверь.
Фигура рассмеялась, оглядела себя свысока и принялась отряхиваться, подняв облако пыли вперемешку с легким сеном.
Я закашлялась, прикрыв лицо руками.
На нем была одежда стражей границы, местами порезанная и с пятнами крови. Ножны на поясе были пусты, как и колчан за спиной. Но в отличие от пропавшего меча, стрелы лежали у того, что осталось от стога сена.
– Это вино еще не перестало действовать, да? – я ущипнула себя за руку. Больно, но ничего не изменилось.
– Ты снова пила? Так ведь и спиться не долго, – из сена показалась вторая фигура, облаченная в те же одежды. Но в данном случае эльфы оказались много стройнее и фигуристей того, кто решился примерить их одеяние, которое почти трещало по швам.
Вернувшаяся эльфийка напрочь уничтожила все зачатки сна, что я так долго складывала воедино, стараясь прогнать из головы все прочие мысли, словно огромный потревоженный улей роящиеся в голове. Прижав палец к губам, она махнула рукой, призывая идти за ней. Девушка то и дело оборачивалась и прислушивалась, хотя вряд ли смогла бы различить тихие шаги эльфов.
Поднявшись с неудобной кровати, я подошла к двери, стараясь не наступать на каблуки, чтобы не производить лишнего шума. Но и без того мои шаги гулко отдавались в пустых коридорах.
Мы шли по темному коридору, где лишь изредка на стене появлялся одинокий факел. Но девушка ступала столь уверенно, точно обладала даром ночного видения, о котором Фьеллис никогда не упоминал. Коридор вывел нас к небольшой зале, где сквозь круглое отверстие в потолке прямо в центр пробивался лунный свет, отражаясь от крохотных зеркал на полу и рассеиваясь шальными бликами на стенах.
Выбрав левый коридор, начинающийся за столбом света, девушка вела меня дальше. Коридор двоился, троился и сходился воедино десятки раз. Мы шли так долго, что вскоре в темных окнах должен был забрезжить солнечный свет.
Наконец эльфийка резко остановилась и вскинула руку.
Я встала на месте, выглядывая из-за ее спины. Ноги сами пришли в движение.
В большом просторном зале, где из мебели присутствовал лишь стол на одной длинной ножке, находившийся в самом его центре, не было ни одного окна. Единственный свет исходил от парящего над столешницей кулона, словно объятого языками пламени.
В зале стояла сильная жара. По лицу и спине градом спадал пот, а ноги плохо слушались, прея в высоких сапогах. Но цель была слишком близка, чтобы остановиться сейчас. Дойдя до стола, я чувствовала, что одежду можно смело выжимать, тогда как сапоги уже остались за спиной, стянутые по дороге.
– Возьми его, – прошептала эльфийка, присутствие которой давно потерялось в памяти.
Вокруг кулона действительно плясали языки пламени. Именно они излучали тот жар, что превратил зал в общественную баню.
Протянув вперед руку, я видела, чувствовала, как огонь касается кожи, пробуя на вкус. И не собиралась его разочаровывать. Уж если довелось сунуть руку в костер, то, по крайней мере, за важной сердцу вещью. Пальцы сомкнулись на холодном металле. Огонь потек по руке, поднимаясь все выше и распространяясь по телу. Обжигающий и леденящий одновременно.
– Просыпайся.
Небрежно толкнувшая меня в спину эльфийка не следовала ни одной норме приличия. Даже у людей принято будить гостей тактичнее.
Отмахнувшись, как от назойливой мухи, я старалась вернуться в сон, надеясь увидеть продолжение. Но жужжащая под ухом девушка не позволила бы этому случиться.
Перевернувшись на другой бок и смерив недоброжелательницу заспанным, но от того не менее гневным взглядом, я разглядела на столике ломоть хлеба, кусок сыра и бокал с красным вином. Своеобразный завтрак заключенного. От вина я вынужденно отказалась. Каким бы вкусным оно ни было, пить перед испытанием казалось неправильным.
Эльфийка не постеснялась опорожнить бокал за меня.
– Нас ожидает Старейший, – подождав пока предоставленные крохи исчезнут со стола, произнесла девушка, первой выходя в коридор.
Я не могла не думать о звании «Старейшего». Каким образом эльфы избрали молодого на вид мужчину? И каким на самом деле является его возраст? А сколько лет Фьеллису, ведь на вид не дашь больше тридцати? Решив для себя спросить о системе летоисчисления эльфийского народа у Фьеллиса, если конечно представится еще поговорить с ним, я, молча, дошла до зала совещаний, где уже ожидали Старейший со своим Советом.
Эльфийка заняла причитающееся ей место. Мне же указали встать перед лицом Таллила.
– Рожденная Огнем, каков твой вопрос?
Я моргнула. Это и есть испытание? Задать нужный вопрос? Какой вопрос в данный момент будет являться правильным?
– Много таких? Избранных Богами, – вопрос давно меня интересовал, но все не было достойного собеседника, способного на него ответить. Таким я посчитала мудрого эльфа.
– Рожденных Огнем, Водой, Воздухом и Землей, Избранных Богами, когда-то могли насчитывать десятки, а то и сотни. Боги щедро одарили свои творения, заботясь лишь о том, чтобы принести на землю истинную веру. Есть ли у тебя еще вопросы, дитя?
– А сейчас? Почему мне сказали, что встретить их сейчас – уже чудо?
– Избранных истребляли с целью завладеть кулонами. Но подчинить себе кулон может не каждый, и многие из них со временем были утеряны. Со смертью Избранного он передается следующему или попадает в руки истребителя.
– Постойте, что значит, передается следующему?
– Я Оаленн – реинкарнация погибшей когда-то Рожденной Воздухом, – эльфийка встала со своего кресла, гордо вскинув голову. – Избранных можно истребить лишь одним способом – вернуть в стихию их породившую. Огонь – в огонь, землю – в землю, воздух – в воздух, воду – в воду. Избранный должен быть предан стихии еще при жизни. Лишь тогда он не сможет возродиться вновь.
– То есть, если Флориана захочет меня убить... – в горле встал ком, не давая закончить вопрос. Но девушка, улыбнувшись, сделала это за меня.
– Она сожжет тебя заживо.
Кажется, у меня подкосились ноги, ведь пол в мгновение оказался гораздо ближе, чем раньше. Перспектива оказаться Избранной становилась все менее радужной. Я даже слегка завидовала ожидающим казни друзьям.
– Я почти уверена, что вы ошиблись. Могу ли я отказаться от испытания? – я взглянула в бездонные глаза Старейшего. Кому-то они могли бы показаться голубыми, но на самом деле были скорее фиалковыми. Именно в них скопилась вся мудрость эльфийского народа. Но мужчина оставался безучастен, полностью оставив переговоры эльфийке.
– Ты прошла испытание, дитя, – улыбнулась Оаленн, положив руку на свой кулон.
Затаив дыхание, я оттянула ворот блузы и застонала, бессильно откидываясь на пол и закрывая глаза. На тонкой золотой цепочке висел кулон, так похожий на языки пламени. Значит, сон не был сном.
– Оаленн, ты перенесла меня сюда. Ты сможешь вернуть меня назад? И Вовку! Он же тоже не из этого мира! – приоткрыв глаза, я следила за эльфийкой. Девушка впервые выглядела слегка растерянной. Неужели есть то, что ей не под силу?
– Я не смогу перенести тебя назад, Рожденная Огнем. А твоего друга казнят завтра на рассвете, ведь он, будучи человеком, пересек наши границы.
– Меня отпустят?
– Вас никто не смеет здесь держать, – произнес Таллил. – Вы вольны уйти, когда вздумается. Но надеемся, вы не слишком злоупотребите нашим гостеприимством.
Старейший слегка склонил голову и, поднявшись на ноги, беззвучно покинул зал. Секунда, и мы снова остались одни с темноволосой эльфийкой. Глядя на нее, хотелось думать, что Избранных Богами здесь любят и ценят, но как видно такой чести удостаивались лишь эльфы.
Проживание в комнате напоминало пребывание в заключении в темнице, разве что цепи на руки не надевали. Дверь оставалась закрытой на замок, а перед ней, по всей видимости, дежурил эльф, ведь захоти я в туалет, стоило лишь раз постучать, тут же равнодушный обладатель заостренных ушей появлялся на пороге, провожая туда и обратно. По территории селения бродить запретили, ограничив перемещения лишь несколькими коридорами в известном сопровождении. Ни экскурсий, ни животрепещущих историй о народе и Избранных Богами.
Скудные подачки, что остроухие ошибочно называли едой, приносили прямо в комнату, не забывая напоминать о возможности покинуть радушное селение в любой момент. Но я намеревалась остаться здесь до рассвета, когда должна была состояться казнь.
Ночь прошла бессонно. Каждый раз, закрывая глаза, я словно боялась увидеть уготованную друзьям участь. Утро, как и настроение, было пасмурным и хмурым, а синяки под глазами могли смело соперничать со свежими фингалами.
– Может, я все же могу глянуть? Хоть одним глазком, из-за угла? – в который раз спросила я эльфийку, что принесла ломоть хлеба и стакан воды, намекнув, что до обеда еды больше не предвидится. Кажется, эльфийский народец решил таким образом выгнать меня из селения. Или просто заморить голодом и вынести за границу в бессознательном состоянии.
– Нет! – Оаленн, подряженная подносить мне еду, явно не была счастлива от осознания этой участи и всем своим видом это показывала. – Но если хочешь нас покинуть, я с удовольствием передам твои слова кому следует.
Отмахнувшись от девушки, я отвернулась к стене, стараясь прислушаться к звукам снаружи. Не доносятся ли голоса? Никто не хотел сообщать, как именно хотят провести казнь, но проклятая фантазия и так знала слишком много способов и с готовностью демонстрировала их хозяйке.
Рассвет прошел, уступив место моросящему дождю и гнетущей неизвестности, тяжелым грузом ложащейся на сердце. Вернувшись к обеду, эльфийка забрала так и не тронутую еду и поставила на стол свежую.
– Я готова уйти, – привстав с подушки, уже давно принявшей очертания моей головы, я взглянула девушке в глаза. На лице эльфийки возникла улыбка и Оаленн тут же выпорхнула за дверь.
Вскоре за мной пришли. Двое эльфов в одеждах стражей границы и Оаленн. В руках эльфийка держала сумку на длинном ремне и флягу.
– Помни эльфийскую доброту, Рожденная Огнем, – улыбнулась Оаленн. Я прыснула со смеху. Да, такую доброту я не смогу забыть, даже если очень захочу.
Эльфийка отошла в сторону, пропуская меня в коридор, но прежде чем я смогла пройти несколько шагов, в спину что-то кольнуло. Знакомое ощущение покидающего тело сознания и тяжелых век. Паркет оказался в разы жестче лесной подстилки.
Я очнулась на сырой от моросящего дождя траве. Рядом лежала сумка и фляга, что когда-то держала в руках эльфийка. Было не понятно, сколько времени прошло, но одежда успела пропитаться влагой, а тело порядком остыло.
Откупорив флягу и убедившись в содержимом, я сделала пару глубоких глотков, чувствуя, как по телу разливается приятное тепло. В сумке нашлись буханка хлеба, большой кусок сыра и немного вяленого мяса. Да, доброту эльфов действительно стоило помнить.
Я находилась рядом с дорогой, с которой не так давно мы ступили в лес эльфов. Но сейчас кроме моих шагов, шаркающих по земле и поднимающих комья сырых листьев, не было слышно ни звука.
Дорогу размыло и ноги скользили. Дойти до деревни, где остались лошади, удалось лишь поздней ночью. Ни тебе несмелого Вольвгана, ни других жаждущих наживы охотников, ни даже голодных волков, к которым я готова была самолично лезть в пасть.
Добравшись до таверны, где мы ночевали, я вытащила из кармана все имеющиеся серебряные монеты, что остались у меня еще от щедрого подаяния Ричарда. Оставив мне лишь одну, хозяин позволил вернуться в занимаемую ранее комнату. По его словам после нашего ухода пришлось изрядно потрудиться, наводя порядок. Но, оказавшись все в той же комнате, где, кажется, даже подушки не сменили (их лишь перевернули на другую сторону, чтобы скрыть прорези от мечей), я вынуждена была усомниться в правдивости мужчины.
Отложив на стол сумку с продуктами, к которым так и не притронулась, я взяла флягу и забралась с ногами на кровать. Аппетита не было, зато было дикое желание забыться.
– За Фьеллиса. Он был самым лучшим эльфом из всех, кого мне довелось узнать, – проглотив вставший поперек горла ком, едва сдерживая слезы, громко произнесла я, делая глоток. Слова эхом отозвались по комнате. – За Вовку. Он был хорошим другом, не побоявшимся ступить в неизвестность вслед за ненормальной девчонкой.
Сделав очередной глоток, я все же расплакалась. Еще несколько тостов повисли в воздухе, прежде чем фляга опустела и была отброшена на грязный пол. В проклятом эльфийском селении с пола можно было запросто есть. Здесь в принципе тоже, ведь серые тени не постеснялись накинуться на предложенное им угощение, но, не оценив его по достоинству, скрылись в своих углах.
Сегодня не имела значения чистота кровати, главное чтоб с потолка не капал начавшийся за окном проливной дождь. Если бы крысы вдруг решили полакомиться мною, я бы тоже не стала особо сопротивляться, ведь эльфийское вино – единственное, за что хотелось благодарить этот народ – сделало свое дело, расслабив сознание и позволив погрузиться в сон. Без видений, снов и мыслей.
Дождь шел всю ночь, о чем свидетельствовали обильные лужи и сырая дорога. Не пожелав потратить последний серебряный на мерзкую кормежку в таверне, я пошла прямиком на конюшню, где содержание лошадей было заранее оплачено. По крайней мере, я так надеялась, ведь иначе пришлось бы оставлять какое-то животное в залог, а конюх, не будь дураком, польстится именно на эльфийского красавца.
Конюха на месте не оказалось, зато двери конюшни были приветственно распахнуты. Намереваясь если не выкупить, то хотя бы выкрасть коня, я пошла вдоль закрытых денников, заглядывая сквозь деревянные решетки. Если серого толстячка и бурую кобылку еще можно было бы с кем-то спутать, то Серый выделялся на фоне остальных. Да и место у него оказалось самым ухоженным. Отодвинув засов, я зашла внутрь, смотря на большой стог сена, предоставленный коню за лишний золотой.
– Серый, ты же не обидишься, если я заберу тебя отсюда? – я осторожно подошла к коню, положив руку на морду, а вторую протягивая с несколькими стащенными из таверны сухариками. Сколько не высматривала, с сахаром у них был дефицит.
– Хочешь украсть чужую лошадь?
– Да нет,.. – я чувствовала, как бархатные губы вылавливают на ладони каждый кусочек. – Просто с твоим хозяином произошло плохое…
– Помер? – надменным тоном уточнил голос.
Я кивнула, стерев выступившие на глаза слезы, не отдавая себе отчета, что не только разговариваю с лошадью, но и получаю ответы. Несколько раз моргнув, я заглянула в рот коню, что не сильно ему понравилось. Недовольно фыркнув, он отступил назад, начав бить копытом.
– А ты проверяла? – усмехнулся голос.
– Да как ты это делаешь, скотина? – я попыталась подойти к коню ближе, но тот больше не собирался к себе никого подпускать, боком отступая к стене и гневно косясь глазом.
– Открываю рот, а оттуда появляются слова, – зевнул голос. – А вот обзываться совершенно излишне.
Стог сена дернулся, распадаясь на части и являя миру нечто покрытое грязью и соломой.
Взвизгнув, я упала на пятую точку, продолжая пятиться назад. За спиной выросла закрытая дверь.
Фигура рассмеялась, оглядела себя свысока и принялась отряхиваться, подняв облако пыли вперемешку с легким сеном.
Я закашлялась, прикрыв лицо руками.
На нем была одежда стражей границы, местами порезанная и с пятнами крови. Ножны на поясе были пусты, как и колчан за спиной. Но в отличие от пропавшего меча, стрелы лежали у того, что осталось от стога сена.
– Это вино еще не перестало действовать, да? – я ущипнула себя за руку. Больно, но ничего не изменилось.
– Ты снова пила? Так ведь и спиться не долго, – из сена показалась вторая фигура, облаченная в те же одежды. Но в данном случае эльфы оказались много стройнее и фигуристей того, кто решился примерить их одеяние, которое почти трещало по швам.
