Темноту сменило яркое солнце. Сотнями тонких нитей оно просачивалось сквозь частые щели в дощатых стенах, наполняя воздух теплом и светом. Вдоль стен были свалены мешки с зерном и мукой, стояли бочки с неизвестным содержимым, от которого и несло кислятиной, а в углу покоился садовый инвентарь, перевернутая тележка и местами съеденные ржавчиной ведра. Под дополнительным навесом (видно крыша тоже давала о себе знать периодическими протечками) пряталась целая поленница дров и гора угля с торчащим из нее черенком лопаты. Посреди всего этого и пасся агрессивно настроенный козлик.
Двери оказались не заперты. Козел не последовал за мной, предпочтя остаться в уютном амбаре, нежели искать свободное место во дворе, где шагу некуда было ступить от кудахчущих кур. Впрочем, пернатые недоразумения разбегались по сторонам, словно волны океана, при каждом моем шаге.
Пустырь пропал. Я стояла посреди большого двора, огороженного частым деревянным забором. На цепи тихо поскуливал облезлый пес. Этакий двортерьер в криво сколоченной будке, только при хозяине готовый раззявить пасть и тявкнуть на нежеланного гостя, а в другое время тихий, мирный и успешно притворяющийся слегка подглуховатым.
Дверь в курятник настолько покосилась, что куры лихо протискивались под ней, устраивая утренний разгул и перерывая когда-то бывшие аккуратными грядки. Но самым живописным оказался звук, исходящий из открытых окон дома - громовой храп, от которого разве что стены не сотрясались.
Калитка открывалась изнутри, и ничего не стоило покинуть территорию, где хозяйничал белый бодун.
Дома из толстого бруса стояли редко и находились на почтительном расстоянии друг от друга. Потревоженные горластыми петухами хозяйки уже покинули нагретые постели и, потягиваясь, выходили на огород, вооружившись тяпками, вилами и лопатами. Некоторые, по-видимому, самые жестокие, выгоняли из домов своих чад, отправляя то корову пасти, то жуков на грядках собирать, а то и живность кормить, что вконец оголодала за долгую ночь.
Собаки, по обыкновению обжившие каждый двор, старались как можно лучше выслужиться перед хозяевами, облаивая случайную незнакомку, бредущую вдоль низких заборов. Зато ластящиеся к ногам упитанные кошки, совершенно не стесняясь, выпрашивали очередное блюдечко молока, еще не успевшего просохнуть на длинных усах.
Рядом пробежала крошечная девчушка, на мгновение остановившись и заглянув мне в лицо. Ее мать тут же оказалась рядом, подхватила дитя, сунув под мышку, и скрылась за своим забором.
Если подумать, каждая женщина смотрела на меня со смесью подозрения и ужаса. Трясущиеся руки сжимали инвентарь до побелевших костяшек пальцев, готовые в любой момент запустить им в незнакомку. Оставалось надеяться, что мужиков с топорами наперевес мне встретить не доведется.
Деревня оказалась довольно большой, но весь шарахающийся от меня люд стекался к одной площади, где развернулся своеобразный базар. Тучные женщины высаживались в ряд, выставляя перед собой глиняные горшки, ткани и поделки ручной работы. Мужчины демонстрировали подстреленного на охоте кролика, едва выловленную рыбу или вытесанные из дерева свистульки.
Я подошла к одной из торговок, заинтересовавшись симпатичной вязаной кофтой, но та отпрянула в сторону и перекрестилась. Желание общаться с ней дальше отпало моментально.
Деревня как деревня.
Если это и есть та самая цивилизация, о которой говорил мой друг, то где он сам? Или увидел странные выражения на людских лицах и сбежал? Следя за реакцией местных жителей можно было предполагать только самое наихудшее.
Занятая мной скамейка у колодца, расположившегося в теньке у края площади, казалось, не интересовала никого больше. Во многих дворах я видела собственные колодцы, когда проходила мимо. Те немногие, обделенные этим чудным агрегатом, предпочли умереть от обезвоживания, предоставив общественный колодец странной незнакомке.
Вовка не спешил возвращаться. А я тем временем обзаводилась новыми давно потерянными родственниками.
– Манька, ты ль? Дед! Глянь-ка, внушенька наша вернулася.
К колодцу, на всей доступной им в их возрасте скорости, ковыляла довольно миловидная пара. Старушка, щурившая глаза и пожевывающая губу, и видавший виды старичок, ухватившийся за жену, словно боясь оказаться на земле, лишь только ее отпустит.
– Ванька мой? – дед активно потянул вперед сухонькие ручонки, намереваясь сжать в объятиях и облобызать как видно давно утерянного внучка. – Ходь сюды окаянный, я те дам щас как из дому сбегать!
Или нет.
Поспешно извинившись, я постаралась затеряться в набежавшей на площадь толпе, где двое мальчишек перетягивали пятнистую корову. Один в рога вцепился, другой хвост то и дело ловит и теряет. А рогатая животина стоит себе да укроп у зазевавшейся женщины из корзинки тащит.
Затеряться не получилось. Белая ворона никогда не станет невидимкой в стае черных лебедей. Именно это читалось во взглядах затихших людей, прячущих детей и корову за спинами. Пришлось с позором бежать, надеясь, что следом не прилетят заточенные вилы.
Девушка с яблоками, что были ссыпаны в длинный передник, встретилась мне случайно. Точнее я налетела на нее, а после помогала ловить убегающие краснобокие паданки. Но именно ей я решилась задать свои вопросы.
– Девушка, подскажите, где я нахожусь? И как далеко до города?
Пара минут напряженного молчания и оценивающего взгляда, и лицо девушки смягчилось. Создавалось впечатление, что где-то по деревне расклеены объявления о розыске, и я как нельзя лучше подхожу под описание преступника. Вот только решить никто не может как об этом тактичнее сообщить.
– В Дубках. А до города недалече совсем. Всего день и вы будете в Артемяге…
– Где? – перебила я девушку.
– В Артемяге.
Черт его знает, куда меня завел этот странный голос!
– Так, ладно. Какой автобус до него идет?
– Кто? – девушка округлила глаза. Еще секунда, она швырнет в меня яблоком и убежит, сверкая пятками!
– Транспорт. Как мне добраться до города? Не пешком же мне целый день идти.
– Ох, что вы, ежели пешком, так вы и за день не доберетесь. Токмо верхом.
– Верхом на ком?
– На лошади ведомо! Эвван завсегда рад продать одну-две.
Маленький червячок сомнений, пожирающий все на своем пути, вырос до размеров анаконды и не собирался останавливаться на достигнутом. Где я?
– Ладно, сколько ваш Эвван захочет за лошадь? – подсчитывая скудные копейки, оставшиеся от вверенных мне родителями денег, я уже знала, что ни на какую, даже на последнем издыхании лошадь мне не хватит.
– Покамест золотой за дюже быструю требовал. Но овес нынче дорог…
Я схватилась за голову. По какой-то причине обычные деньги были здесь не в ходу. Знала бы, забрала б золото из квартиры, свалив вину на побывавших там грабителей.
Девушка словно поняла ход моих мыслей, не дожидаясь очередного вопроса.
– Ульян, кажись, собирался на ярмарку в Каори. Может подсобит. Доедете с ним до развилки, а там уж и пешком недалече будет, ежели, конечно, вам не встретятся разбойники. Второй дом справа за третьим поворотом, – девушка указала направление. – Токмо скажите, что от Виолессы!
– Спасибо. Кстати, а вам не встречался молодой человек? Высокий, волосы темные, джинсы и темная куртка, возможно огромный рюкзак за спиной, – уточнила я напоследок.
Ответом мне служил лишь испуганный взгляд, вроде «Господи, так их еще и двое!».
Поспешив попрощаться, я побрела в указанном направлении. Спросить у девушки телефон язык так и не повернулся.
Нужный дом отыскался на самой окраине. За его забором уже начинался редкий подлесок. Во дворе дежурил огромный пес, чья массивная голова лежала на передних лапах, а длинные уши покоились на земле. Завидев незнакомку, он вышел из будки и оскалил клыки, оказавшись вдруг крупнее, чем казался на первый взгляд.
Желания проверить, является ли мохнатый громила злым сторожем, или только прикидывается таковым, не возникло. Оставалось надеяться на хороший слух здешних обитателей.
– Есть кто дома?
Только набрав в грудь побольше воздуха, я поняла, что запамятовала имя хозяина.
Дверь распахнулась. На крыльцо вышел довольно высокий небритый мужчина, окинувший двор хозяйским взглядом. Разглядев единственную непривычную взору деталь, топтавшуюся у калитки, мужчина недовольно сдвинул брови.
– Чего надоть?
– Я от Виолессы!
Имя девушки, как по волшебству, заставило хмурого мужчину спуститься по ступеням и, преодолев разделяющее нас пространство, заглянуть мне в глаза – округлившиеся и слегка испуганные.
– От Виолессы, знамо?
Я вымученно кивнула, чувствуя, как ком в горле не дает сглотнуть подступившее к нему сердце.
– Ну, ежели так, то входи, – мужчина махнул рукой и вернулся к дому. – Ну, чагой встала?
– Вы это,.. песика уберите, – не смея двинуться с места, я указала на вновь оскалившегося пса.
– Место! – рявкнул хозяин, и пес тут же, поджав хвост, скрылся в своей будке. Я его понимала. Мне захотелось последовать за ним.
Снаружи дом казался большим, но изнутри я увидела лишь сени, заваленные мешками и свертками, предназначающимися для ярмарки, и кухню, где просил подождать его мужчина. Остальные комнаты скрывались за дверьми, куда удалился хозяин дома.
Кухня не являла собой образец современного изысканного интерьера, ограничившись почерневшей печью и деревянным столом с приставленной к нему скамьей.
– Ульян, – протянув руку, произнес мужчина, появляясь рядом. Я вздрогнула. Передвигался он слишком бесшумно.
– Элея.
– Так чего тебе от меня надобно, Элея?
– Мне нужно в город. Артемяг, кажется. Виолесса сказала вы едете на какую-то ярмарку и возможно сможете подбросить меня до какой-то развилки.
– Это ты что ль собралась до города топать? – хохотнул мужчина, бросая на мои ноги презрительный взгляд. – В этом?
По выражению лица Ульяна сложно было понять какова вероятность больше – что меня сожрут волки, или же порешат вскользь упомянутые Виолессой разбойники. Хотя, после долгой минуты, что он оценивал длинные шпильки на моих сапогах, он точно определился, что я попросту переломаю ноги или сверну шею.
Мне оставалось лишь кивнуть, не желая спорить и терять, возможно, единственно доступное средство передвижения.
– Что ж, дело твое. Токмо задарма я никого везти не собираюсь, так что поработать надобно будет.
Крытая телега стояла на заднем дворе дома, скрываясь от любопытных глаз ненароком забредших в такую глушь селян. Несмотря на то, что перед ним хрупкая девушка, Ульян с удовольствием грузил меня тяжелыми мешками, которые велел укладывать в заданном порядке и направлении в указанную часть телеги. Руки болели и, казалось, стали несколько длиннее, но я старалась не жаловаться, прогибаясь под очередной ношей, продолжая верить, что мужчина таскает вещи и потяжелее.
Перетасканные свертки, коробки и ящики заняли только две третьих телеги, оставив порядком свободного места.
Ульян удовлетворенно оглядел результат. Крепче затянув ремни на паре ящиков, мужчина отряхнул руки и шагнул к деревьям, поманив меня рукой.
– Еще одно дельце надобно уладить. Идем.
Я шла следом за мужчиной. Петляя по узкой просеке, мы все дальше углублялись в лес, оставив дом позади.
Здесь еще не началась осень. Ярко зеленые листья на деревьях, редкие малинники и кусты черники, встречавшиеся поначалу, и запах грибов, заставляющий всматриваться в каждый сантиметр под ногами в ожидании увидеть хоть одну грибницу. Переливистые трели доносились, казалось бы, отовсюду, а в кронах деревьев мелькали пестрые крылья. Дятел усиленно долбил ствол дерева где-то неподалеку, вездесущая кукушка обещала долгих лет жизни особо интересующимся. Лес жил собственной жизнью, не замечая двух идущих своей дорогой путников.
Деревья поредели и расступились, образуя небольшую поляну, заросшую великолепными трехцветными фиалками. Яркие цветки, с преобладающим желтым цветом, придавали поляне вид огромного солнца с фиолетовыми крапинками.
– Это просто потрясающе! Мы должны будем собирать эти цветы? – обогнав Ульяна, я вышла на поляну.
Мужчина остался стоять у кромки леса, наблюдая со стороны и не пытаясь сойти с тропы.
– Ты кто будешь? Чего тебе от люда нашего надобно? – голос мужчины стал более резким и грубым. Из закрепленной на поясе сумки он достал большой деревянный крест.
Не знаю, за кого меня принял этот здоровый и до этого момента казавшийся адекватным мужик. Но на его счастье (или горе?) ни вампиром, ни оборотнем, ни другой нечистью, рассыпающейся прахом при виде сего оружия, я не являлась.
Ранее, проходя по деревне, я видела маленькую церквушку, на крыльце которой, размахивая кадилом, грелся в лучах утреннего солнца седеющий священнослужитель. Увидев меня, он перекрестился и скрылся за дверью. Через секунду дверь приоткрылась и в щель просунулась рука, сжимающая крестик. Заодно перекрестили и меня. Поэтому я могла с уверенностью сказать, что последствий от дальнейших действий не будет.
Придав лицу наиболее беззаботное из всех имеющихся в моем арсенале выражений, я подошла к мужчине, как бы ненароком задевая крест рукой. Издав душераздирающий вопль, схватившись за сердце, я охнула и упала на колени. Лицо исказила гримаса боли, а таким профессиональным хрипам позавидовал бы даже закоренелый астматик.
Кажется, Ульян был готов издать победный клич, когда я, встав на ноги, отряхнув джинсы и откинув волосы назад, отступила на шаг. Мало ли какое еще оружие таится в невзрачной на вид сумке. Испытывать действие осинового кола в сердце или серебряных пуль не хотелось.
– Мужчина, я не представляю, за кого вы меня принимаете, – неотрывно следя за его руками начала я, – но вы жестоко ошибаетесь.
– Крест не помог? Ох свят-свят… – Ульян побледнел, сглотнул, и запустил руку в сумку, отбросив ненужное распятие на землю.
– Эээ нееет! – перехватывая его руки и пытаясь удерживать их неподвижными (что в случае с испуганным, но сильным мужчиной было практически нереально), крикнула я. – Я человек. ЧЕ-ЛО-ВЕК! И поверьте, самый невинный из всех, кого вы когда-либо встречали!
– Сгинь нечистая! – вырвавшись из захвата, Ульян брызнул мне в лицо водой из только что выуженной из сумки склянки, не постеснявшись осушить ее до дна.
– Тьфу!
Вода попала в нос и глаза, которые тут же защипало от растекающейся косметики. И на кой черт я решила подкрасить ресницы, пока ждала Вовку у колодца? Попытавшись вытереть глаза, я лишь сделала хуже. Готова поспорить, что вода освещенная, и мои останки должны были уже таять в окружении прекрасных цветов, а не покрывать неадекватного мужчину отборной нецензурщиной.
– Доигрался? – я зло взглянула на мужчину. Тот побледнел, выронил склянку и упал на колени, зарывшись лицом в фиалки.
– Пощадите! – взмолился Ульян, ударяясь лбом о сложенные в молитвенном жесте на земле ладони. – Не губите! Да не оставьте деток сиротинушками!
На памяти никаких будущих сиротинушек в его скромном жилище выявлено не было.
Мужчина наотрез отказывался поверить, что перед ним стоит именно представитель человеческой расы. Впрочем, я тоже усомнилась, достав из сумки зеркало и посмотрев на глянувшую на меня оттуда физиономию. Вытащив салфетку и кое-как убрав следы пребывания панд в моем роду, я вернулась к все еще бьющему челом мужчине.
Двери оказались не заперты. Козел не последовал за мной, предпочтя остаться в уютном амбаре, нежели искать свободное место во дворе, где шагу некуда было ступить от кудахчущих кур. Впрочем, пернатые недоразумения разбегались по сторонам, словно волны океана, при каждом моем шаге.
Пустырь пропал. Я стояла посреди большого двора, огороженного частым деревянным забором. На цепи тихо поскуливал облезлый пес. Этакий двортерьер в криво сколоченной будке, только при хозяине готовый раззявить пасть и тявкнуть на нежеланного гостя, а в другое время тихий, мирный и успешно притворяющийся слегка подглуховатым.
Дверь в курятник настолько покосилась, что куры лихо протискивались под ней, устраивая утренний разгул и перерывая когда-то бывшие аккуратными грядки. Но самым живописным оказался звук, исходящий из открытых окон дома - громовой храп, от которого разве что стены не сотрясались.
Калитка открывалась изнутри, и ничего не стоило покинуть территорию, где хозяйничал белый бодун.
Дома из толстого бруса стояли редко и находились на почтительном расстоянии друг от друга. Потревоженные горластыми петухами хозяйки уже покинули нагретые постели и, потягиваясь, выходили на огород, вооружившись тяпками, вилами и лопатами. Некоторые, по-видимому, самые жестокие, выгоняли из домов своих чад, отправляя то корову пасти, то жуков на грядках собирать, а то и живность кормить, что вконец оголодала за долгую ночь.
Собаки, по обыкновению обжившие каждый двор, старались как можно лучше выслужиться перед хозяевами, облаивая случайную незнакомку, бредущую вдоль низких заборов. Зато ластящиеся к ногам упитанные кошки, совершенно не стесняясь, выпрашивали очередное блюдечко молока, еще не успевшего просохнуть на длинных усах.
Рядом пробежала крошечная девчушка, на мгновение остановившись и заглянув мне в лицо. Ее мать тут же оказалась рядом, подхватила дитя, сунув под мышку, и скрылась за своим забором.
Если подумать, каждая женщина смотрела на меня со смесью подозрения и ужаса. Трясущиеся руки сжимали инвентарь до побелевших костяшек пальцев, готовые в любой момент запустить им в незнакомку. Оставалось надеяться, что мужиков с топорами наперевес мне встретить не доведется.
Деревня оказалась довольно большой, но весь шарахающийся от меня люд стекался к одной площади, где развернулся своеобразный базар. Тучные женщины высаживались в ряд, выставляя перед собой глиняные горшки, ткани и поделки ручной работы. Мужчины демонстрировали подстреленного на охоте кролика, едва выловленную рыбу или вытесанные из дерева свистульки.
Я подошла к одной из торговок, заинтересовавшись симпатичной вязаной кофтой, но та отпрянула в сторону и перекрестилась. Желание общаться с ней дальше отпало моментально.
Деревня как деревня.
Если это и есть та самая цивилизация, о которой говорил мой друг, то где он сам? Или увидел странные выражения на людских лицах и сбежал? Следя за реакцией местных жителей можно было предполагать только самое наихудшее.
Занятая мной скамейка у колодца, расположившегося в теньке у края площади, казалось, не интересовала никого больше. Во многих дворах я видела собственные колодцы, когда проходила мимо. Те немногие, обделенные этим чудным агрегатом, предпочли умереть от обезвоживания, предоставив общественный колодец странной незнакомке.
Вовка не спешил возвращаться. А я тем временем обзаводилась новыми давно потерянными родственниками.
– Манька, ты ль? Дед! Глянь-ка, внушенька наша вернулася.
К колодцу, на всей доступной им в их возрасте скорости, ковыляла довольно миловидная пара. Старушка, щурившая глаза и пожевывающая губу, и видавший виды старичок, ухватившийся за жену, словно боясь оказаться на земле, лишь только ее отпустит.
– Ванька мой? – дед активно потянул вперед сухонькие ручонки, намереваясь сжать в объятиях и облобызать как видно давно утерянного внучка. – Ходь сюды окаянный, я те дам щас как из дому сбегать!
Или нет.
Поспешно извинившись, я постаралась затеряться в набежавшей на площадь толпе, где двое мальчишек перетягивали пятнистую корову. Один в рога вцепился, другой хвост то и дело ловит и теряет. А рогатая животина стоит себе да укроп у зазевавшейся женщины из корзинки тащит.
Затеряться не получилось. Белая ворона никогда не станет невидимкой в стае черных лебедей. Именно это читалось во взглядах затихших людей, прячущих детей и корову за спинами. Пришлось с позором бежать, надеясь, что следом не прилетят заточенные вилы.
Девушка с яблоками, что были ссыпаны в длинный передник, встретилась мне случайно. Точнее я налетела на нее, а после помогала ловить убегающие краснобокие паданки. Но именно ей я решилась задать свои вопросы.
– Девушка, подскажите, где я нахожусь? И как далеко до города?
Пара минут напряженного молчания и оценивающего взгляда, и лицо девушки смягчилось. Создавалось впечатление, что где-то по деревне расклеены объявления о розыске, и я как нельзя лучше подхожу под описание преступника. Вот только решить никто не может как об этом тактичнее сообщить.
– В Дубках. А до города недалече совсем. Всего день и вы будете в Артемяге…
– Где? – перебила я девушку.
– В Артемяге.
Черт его знает, куда меня завел этот странный голос!
– Так, ладно. Какой автобус до него идет?
– Кто? – девушка округлила глаза. Еще секунда, она швырнет в меня яблоком и убежит, сверкая пятками!
– Транспорт. Как мне добраться до города? Не пешком же мне целый день идти.
– Ох, что вы, ежели пешком, так вы и за день не доберетесь. Токмо верхом.
– Верхом на ком?
– На лошади ведомо! Эвван завсегда рад продать одну-две.
Маленький червячок сомнений, пожирающий все на своем пути, вырос до размеров анаконды и не собирался останавливаться на достигнутом. Где я?
– Ладно, сколько ваш Эвван захочет за лошадь? – подсчитывая скудные копейки, оставшиеся от вверенных мне родителями денег, я уже знала, что ни на какую, даже на последнем издыхании лошадь мне не хватит.
– Покамест золотой за дюже быструю требовал. Но овес нынче дорог…
Я схватилась за голову. По какой-то причине обычные деньги были здесь не в ходу. Знала бы, забрала б золото из квартиры, свалив вину на побывавших там грабителей.
Девушка словно поняла ход моих мыслей, не дожидаясь очередного вопроса.
– Ульян, кажись, собирался на ярмарку в Каори. Может подсобит. Доедете с ним до развилки, а там уж и пешком недалече будет, ежели, конечно, вам не встретятся разбойники. Второй дом справа за третьим поворотом, – девушка указала направление. – Токмо скажите, что от Виолессы!
– Спасибо. Кстати, а вам не встречался молодой человек? Высокий, волосы темные, джинсы и темная куртка, возможно огромный рюкзак за спиной, – уточнила я напоследок.
Ответом мне служил лишь испуганный взгляд, вроде «Господи, так их еще и двое!».
Поспешив попрощаться, я побрела в указанном направлении. Спросить у девушки телефон язык так и не повернулся.
Нужный дом отыскался на самой окраине. За его забором уже начинался редкий подлесок. Во дворе дежурил огромный пес, чья массивная голова лежала на передних лапах, а длинные уши покоились на земле. Завидев незнакомку, он вышел из будки и оскалил клыки, оказавшись вдруг крупнее, чем казался на первый взгляд.
Желания проверить, является ли мохнатый громила злым сторожем, или только прикидывается таковым, не возникло. Оставалось надеяться на хороший слух здешних обитателей.
– Есть кто дома?
Только набрав в грудь побольше воздуха, я поняла, что запамятовала имя хозяина.
Дверь распахнулась. На крыльцо вышел довольно высокий небритый мужчина, окинувший двор хозяйским взглядом. Разглядев единственную непривычную взору деталь, топтавшуюся у калитки, мужчина недовольно сдвинул брови.
– Чего надоть?
– Я от Виолессы!
Имя девушки, как по волшебству, заставило хмурого мужчину спуститься по ступеням и, преодолев разделяющее нас пространство, заглянуть мне в глаза – округлившиеся и слегка испуганные.
– От Виолессы, знамо?
Я вымученно кивнула, чувствуя, как ком в горле не дает сглотнуть подступившее к нему сердце.
– Ну, ежели так, то входи, – мужчина махнул рукой и вернулся к дому. – Ну, чагой встала?
– Вы это,.. песика уберите, – не смея двинуться с места, я указала на вновь оскалившегося пса.
– Место! – рявкнул хозяин, и пес тут же, поджав хвост, скрылся в своей будке. Я его понимала. Мне захотелось последовать за ним.
Снаружи дом казался большим, но изнутри я увидела лишь сени, заваленные мешками и свертками, предназначающимися для ярмарки, и кухню, где просил подождать его мужчина. Остальные комнаты скрывались за дверьми, куда удалился хозяин дома.
Кухня не являла собой образец современного изысканного интерьера, ограничившись почерневшей печью и деревянным столом с приставленной к нему скамьей.
– Ульян, – протянув руку, произнес мужчина, появляясь рядом. Я вздрогнула. Передвигался он слишком бесшумно.
– Элея.
– Так чего тебе от меня надобно, Элея?
– Мне нужно в город. Артемяг, кажется. Виолесса сказала вы едете на какую-то ярмарку и возможно сможете подбросить меня до какой-то развилки.
– Это ты что ль собралась до города топать? – хохотнул мужчина, бросая на мои ноги презрительный взгляд. – В этом?
По выражению лица Ульяна сложно было понять какова вероятность больше – что меня сожрут волки, или же порешат вскользь упомянутые Виолессой разбойники. Хотя, после долгой минуты, что он оценивал длинные шпильки на моих сапогах, он точно определился, что я попросту переломаю ноги или сверну шею.
Мне оставалось лишь кивнуть, не желая спорить и терять, возможно, единственно доступное средство передвижения.
– Что ж, дело твое. Токмо задарма я никого везти не собираюсь, так что поработать надобно будет.
Крытая телега стояла на заднем дворе дома, скрываясь от любопытных глаз ненароком забредших в такую глушь селян. Несмотря на то, что перед ним хрупкая девушка, Ульян с удовольствием грузил меня тяжелыми мешками, которые велел укладывать в заданном порядке и направлении в указанную часть телеги. Руки болели и, казалось, стали несколько длиннее, но я старалась не жаловаться, прогибаясь под очередной ношей, продолжая верить, что мужчина таскает вещи и потяжелее.
Перетасканные свертки, коробки и ящики заняли только две третьих телеги, оставив порядком свободного места.
Ульян удовлетворенно оглядел результат. Крепче затянув ремни на паре ящиков, мужчина отряхнул руки и шагнул к деревьям, поманив меня рукой.
– Еще одно дельце надобно уладить. Идем.
Я шла следом за мужчиной. Петляя по узкой просеке, мы все дальше углублялись в лес, оставив дом позади.
Здесь еще не началась осень. Ярко зеленые листья на деревьях, редкие малинники и кусты черники, встречавшиеся поначалу, и запах грибов, заставляющий всматриваться в каждый сантиметр под ногами в ожидании увидеть хоть одну грибницу. Переливистые трели доносились, казалось бы, отовсюду, а в кронах деревьев мелькали пестрые крылья. Дятел усиленно долбил ствол дерева где-то неподалеку, вездесущая кукушка обещала долгих лет жизни особо интересующимся. Лес жил собственной жизнью, не замечая двух идущих своей дорогой путников.
Деревья поредели и расступились, образуя небольшую поляну, заросшую великолепными трехцветными фиалками. Яркие цветки, с преобладающим желтым цветом, придавали поляне вид огромного солнца с фиолетовыми крапинками.
– Это просто потрясающе! Мы должны будем собирать эти цветы? – обогнав Ульяна, я вышла на поляну.
Мужчина остался стоять у кромки леса, наблюдая со стороны и не пытаясь сойти с тропы.
– Ты кто будешь? Чего тебе от люда нашего надобно? – голос мужчины стал более резким и грубым. Из закрепленной на поясе сумки он достал большой деревянный крест.
Не знаю, за кого меня принял этот здоровый и до этого момента казавшийся адекватным мужик. Но на его счастье (или горе?) ни вампиром, ни оборотнем, ни другой нечистью, рассыпающейся прахом при виде сего оружия, я не являлась.
Ранее, проходя по деревне, я видела маленькую церквушку, на крыльце которой, размахивая кадилом, грелся в лучах утреннего солнца седеющий священнослужитель. Увидев меня, он перекрестился и скрылся за дверью. Через секунду дверь приоткрылась и в щель просунулась рука, сжимающая крестик. Заодно перекрестили и меня. Поэтому я могла с уверенностью сказать, что последствий от дальнейших действий не будет.
Придав лицу наиболее беззаботное из всех имеющихся в моем арсенале выражений, я подошла к мужчине, как бы ненароком задевая крест рукой. Издав душераздирающий вопль, схватившись за сердце, я охнула и упала на колени. Лицо исказила гримаса боли, а таким профессиональным хрипам позавидовал бы даже закоренелый астматик.
Кажется, Ульян был готов издать победный клич, когда я, встав на ноги, отряхнув джинсы и откинув волосы назад, отступила на шаг. Мало ли какое еще оружие таится в невзрачной на вид сумке. Испытывать действие осинового кола в сердце или серебряных пуль не хотелось.
– Мужчина, я не представляю, за кого вы меня принимаете, – неотрывно следя за его руками начала я, – но вы жестоко ошибаетесь.
– Крест не помог? Ох свят-свят… – Ульян побледнел, сглотнул, и запустил руку в сумку, отбросив ненужное распятие на землю.
– Эээ нееет! – перехватывая его руки и пытаясь удерживать их неподвижными (что в случае с испуганным, но сильным мужчиной было практически нереально), крикнула я. – Я человек. ЧЕ-ЛО-ВЕК! И поверьте, самый невинный из всех, кого вы когда-либо встречали!
– Сгинь нечистая! – вырвавшись из захвата, Ульян брызнул мне в лицо водой из только что выуженной из сумки склянки, не постеснявшись осушить ее до дна.
– Тьфу!
Вода попала в нос и глаза, которые тут же защипало от растекающейся косметики. И на кой черт я решила подкрасить ресницы, пока ждала Вовку у колодца? Попытавшись вытереть глаза, я лишь сделала хуже. Готова поспорить, что вода освещенная, и мои останки должны были уже таять в окружении прекрасных цветов, а не покрывать неадекватного мужчину отборной нецензурщиной.
– Доигрался? – я зло взглянула на мужчину. Тот побледнел, выронил склянку и упал на колени, зарывшись лицом в фиалки.
– Пощадите! – взмолился Ульян, ударяясь лбом о сложенные в молитвенном жесте на земле ладони. – Не губите! Да не оставьте деток сиротинушками!
На памяти никаких будущих сиротинушек в его скромном жилище выявлено не было.
Мужчина наотрез отказывался поверить, что перед ним стоит именно представитель человеческой расы. Впрочем, я тоже усомнилась, достав из сумки зеркало и посмотрев на глянувшую на меня оттуда физиономию. Вытащив салфетку и кое-как убрав следы пребывания панд в моем роду, я вернулась к все еще бьющему челом мужчине.
