Все мысли о смерти нужны для жизни
(Л.Н.Толстой)
Всё началось сразу после Нового года. Прямо первого января и началось. Но я узнала об этом только третьего, когда мы с родителями вернулись из подмосковного дома отдыха.
Мы никуда не ездим всей семьёй, да и праздники проводим только в компании шумных родительских друзей. С самого моего детства так, но я всё равно никак не привыкну.
Каждый раз ощущаю себя не в своей тарелке, особенно когда они начинают приставать с различными вопросами: о школе и друзьях, о парнях, о том, что я думаю и чувствую. Почему я не болтаю с ними, не веселюсь, не танцую и отчего "такая напряженная".
Мне не нравится рассказывать о себе, но не только из-за того, что я не такая открытая, как мама или папа, но ещё и потому, что эти люди постоянно забывают, как спрашивали то же самое на прошлой встрече. Но я прекрасно понимаю, что на самом деле, слушать меня им совершенно неинтересно.
Дети вообще мало кого интересуют, а подростки и подавно. Ведь, как сказала тётя Наташа: "какие у вас могут быть проблемы? Живите себе и радуйтесь". И, действительно, нам не нужно заключать договоры, брать кредиты, искать заказчиков, согласовывать проекты, оплачивать счета, а значит, и проблем вроде бы нет, однако всё равно просто жить и радоваться отчего-то никак не получается.
На этот раз им представилась отличная возможность посмеяться над цветом моих волос. Киноварь, рубин или гранат? Я сказала, что не знаю. А они завели "ну, что ты?", "неужели тебе всё равно?", "ты же девушка". Пришлось ответить, что мои волосы тупо красные, и уйти играть в бильярд. Я всегда в таких случаях уходила играть в бильярд, там было спокойно, никто не доставал, и я часто выигрывала.
Но позже мама всё равно сделала мне выговор, что так разговаривать невежливо, а я объяснила, что невежливо судить всех по себе, и оставшиеся два дня мы почти не разговаривали.
В тот день, пока мы ехали из дома отдыха, я всю дорогу глазела в окно, сквозь снежную белую мглу, и думала о том, что хотела бы взять и затеряться навсегда в этом снегу, где-нибудь по дороге, среди немых белых полей, за пустым безликим горизонтом, сама по себе, здесь и нигде. Превратиться в лёгкое облако или пар и плыть над землей, ни с кем не разговаривая, ничего из себя не изображая, не думая ни о чем и не беспокоясь. И от этой глупой фантазии на какой-то миг мне стало удивительно легко и спокойно. Возможно, то было предчувствие или ожидание, а может и то, и другое.
Но когда мы вошли в квартиру, скинули сумки и разошлись по своим комнатам, неясное волнительное чувство освобождения мигом исчезло, будто и не было, а на его место вернулась привычная каждодневная тяжесть. Тупая и тянущая, точно камень привязали к сердцу на длинную веревку и бросили волочиться под ногами.
Так что вернуть меня к жизни мог теперь только ноут.
Первым делом, открыв компьютер, я принялась удалять штампованные поздравления с Новым годом, на которые обычно принципиально не отвечаю. Некоторые особо сообразительные умудрились поздравить меня с этим дурацким праздником и в ВК, и в ФБ, и даже на почту открытки прислали. Глупые, целый год из жизни ушел, а они радуются.
Когда же я наткнулась на письмо Кристины Ворожцовой из девятого класса, то уже почти отправила его в корзину, однако раньше Кристина и в социальных сетях-то мне никогда не писала, а в теме её письма ничего не говорилось про Новый год, там было просто: "Для Тони", будто на мою почту могли приходить письма для кого-то другого.
Само же письмо звучало так: "Привет, Тоня! И, пока, Тоня! Уверена, ты меня поймешь. С любовью, Кристина", а чуть ниже гиперссылка на Ютуб. Подобное заявление сразу показалось подозрительным. С чего бы это Ворожцовой любить меня?
Прежде чем перейти по ссылке, комп немного побуксовал, подумал, но потом всё же открыл видео-ролик.
На экране - сама Кристина с длинными черными распущенными волосами и в белой ночнушке.
Меня аж передернуло: ни дать, ни взять девочка-призрак из фильма "Звонок". Позади неё стена увешанная плакатами разных актеров и групп: кое-где на стыках между ними едва различимо проступали светлые обои в мелкий цветочек.
В последнее время Кристина сильно изменилась. Когда-то она выглядела как типичная отличница, вся такая прилежная и аккуратненькая, с косичкой до попы, в плиссированной юбке ниже колен и черных блестящих туфлях-лодочках.
Она старательно училась и участвовала почти во всех школьных мероприятиях. Но в прошлом учебном году её точно подменили.
Как-то раз я обедала в столовой, и тут вошла она. В черном длинном платье до пола, а-ля девятнадцатый век, глаза подведены черными стрелками, даже ногти на руках черные, а волосы забраны наверх и в пучок уложены. Допотопно и, по меньшей мере, странно. Учитывая то, что наша школьная форма обычного синего цвета.
Сначала я подумала, что это у них репетиция какого-то спектакля, но когда через пару дней перед первым уроком я натолкнулась на неё в раздевалке, то поняла, что она теперь так ходит всегда. Краем уха я слышала, как наши девчонки её обсуждают, но мне нет никакого дела ни до сплетен, ни до наших девчонок, поэтому оставалось только гадать, что же с Ворожцовой произошло.
В этом ролике лицо её было очень бледным, глаза опущены, точно стеснялась смотреть в камеру, хотя чего там стесняться, если снимаешь сам себя? Но потом я поняла, что у неё там внизу лежит листок, по которому она, едва шевеля губами, читала:
"Помочь никто не может. Всё хорошее или не со мной, или уже было. Мифическое счастье? Возможно. Для того, кто способен что-то изменить. Но вчера - не вернешь, сегодня - кажется мало, завтра - не наступит никогда.
Мы все одиноки на пути бесконечных страданий, а мои слова - бессмысленный пустой звук в яростно ревущем гуле одиноких голосов. Каждый хочет высказаться, но никто никого не слышит, не видит, не чувствует.
Никто никому не нужен. Выживает лишь тот, кто придерживается законов эгоизма, подлости и силы. Дружба ничего не стоит, а смерть сильнее любви.
Возможно, у меня и был шанс, но несколько обычных людей, моих ровесников, которые ходят с вами по одним улицам и дышат одним воздухом, наглядно показали мне, насколько я слаба и беззащитна перед этим варварским, жестоким миром".
После этих слов Кристина подняла голову:
- И я бы очень хотела, чтобы их знали в лицо.
Она вытащила листок А4 и показала в камеру, на нем была распечатана фотография.
- Даня Марков, - полушепотом сказала Кристина и сама ещё раз взглянула на листок, словно не была уверена, что это он.
Марков! Мой ботанический одноклассник. Какой ужас! Что он ей такого сделал?
Ворожцова отшвырнула лист с физиономией Маркова и достала другой портрет.
- Егор Петров.
Этого я тоже знала. Кажется, из одиннадцатого. Типа видеоблогер, но на самом деле просто человек-камера.
- Настя Сёмина.
Настя-бэшка. Тишайшее и бледнейшее создание, ещё более замороченное, нежели сама Кристина.
- Саша Якушин.
А этот что здесь делает? Я посмотрела на фотографию и сначала не узнала Якушина, он подстригся и стал ещё лучше. Моя бывшая безответная любовь.
Якушин неожиданно ушел из школы в прошлом году, прямо из одиннадцатого класса, и я его с тех пор не видела, потому что он не из тех, кто выкладывает свои фотки в ВК. Но при чем тут Кристина?
- Вадим Герасимов.
Герасимов? Ещё один мой одноклассник. Тормоз и грубиян. Ему вообще ни до кого дела нет.
- Тоня Осеева.
Что? Я? Какого черта?! Я увидела свою довольную улыбающуюся физиономию на фотке и обалдела. Как такое может быть? Я же к Ворожцовой всегда нормально относилась, не лучше и не хуже, чем к остальным. Какая-то дурацкая шутка.
Спешно захлопнула ноут и, словно желая проснуться, посидела пару минут, пытаясь сообразить, что это было. Потом снова открыла экран.
Какая я всё же дурочка! Нужно досмотреть до конца. Это, наверняка, какой-то идиотский новогодний прикол. Но, разве таким шутят?
Снова запустила запись, Кристина показала ещё одну фотографию. Какой-то незнакомый светленький парень - Костя Амелин.
Выбросив из рук последний лист, она сказала: "Именно они стали причиной..." и, не договорив, осеклась. С трудом изобразила улыбку и отключила камеру. Ни слова о розыгрыше, ни намека на шутку.
Я так спешно отставила чашку на тумбочку, будто остывший чай мог обжечь. И что? Что дальше? Посмотрела на дату письма - 1 января. Два дня назад.
Хорошо бы, конечно, позвонить этой дуре и высказать всё, что я о ней думаю. Но где взять её телефон? Впрочем, можно и через соцсети. Кого я из девятого знаю? Смирнову, Зайцеву, Ким.
По запросу "Кристина" Ворожцовой не нашлось, а у каждой из этих девчонок по двести-триста друзей, поди разбери под каким ником она живет в сети.
Внезапно дверь в комнату резко открылась, и, как всегда торопливо, вошла мама, уже вся разодетая и надушенная.
- Так, Тоня, мы с папой уезжаем. Видимо допоздна. По делам.
- Угу, - я машинально прикрыла крышку ноута.
Хотя ни мама, ни папа никогда не пытались в него заглянуть. Им совершенно не до того, у них всегда "по делам".
- Светик, мы сейчас опоздаем, - закричал из коридора папа, и она, махнув рукой, мол, нечего одно и то же объяснять, выскочила из комнаты.
Я махнула в ответ: действительно, о чем говорить, раз им, как всегда, некогда.
- Пока, - крикнули родители, и дверь за ними захлопнулась.
Мама и папа работали вместе в одной риелторской конторе. Только мама специализировалась на загородной недвижимости, а папа на городской. Рабочий день у них был ненормированный: в офис к десяти, как штык, а вечером частенько задерживались до двенадцати. Да и в любой выходной могли сорваться по первому звонку.
В общем, если честно, то свою учительницу по математике я видела гораздо чаще, чем родителей.
С их уходом в квартире тут же повисла неуютная давящая тишина, а серый полумрак сумерек начал зловеще расползаться по углам. От приближающейся темноты и наступившего безмолвия мне тут же стало не по себе.
Я уже давно научилась отгораживаться от всего на свете, от малейшего душевного смятения, от любых застревающих в горле эмоций, от болезненных и беспокойных мыслей, но перестать бояться темноты не могла никак.
Что бы ни делала, как бы себя ни убеждала, это было сильнее моего здравомыслия и вполне приличной силы воли. Нечто очень древнее и первобытное, стихийное и совершенно неконтролируемое.
Это с самого детства. Особенно, когда я одна. А одна я почти всегда. Так что стоило срочно подняться и включить свет.
А, что если Кристина не шутила? А, что, если всё по-настоящему?
В таких ситуациях люди бросаются звонить или писать своим друзьям, просить совета, жаловаться, возмущаться, лишь бы как можно скорее переложить свою проблему на кого-то другого. Но у меня не было никого, с кем можно поделиться таким секретом.
Раньше был один друг, но потом сплыл.
Даже никакой безмозглой подружки, которая бы потрясенно охала и говорила "да, ладно!", и то нет. Потому что я терпеть не могу безмозглых подружек, да и любых "друзей" тоже.
В телефоне я нашла номер парня из списка Кристины. Это оказался Герасимов.
- Герасимов, привет, это Осеева. Говорить можешь?
- Ну, так, - не особо довольно откликнулся Герасимов.
- Я получила ролик Ворожцовой. Ты это видел?
- Ну.
- И что думаешь?
- Без понятия.
- Это, такой прикол? - я всё ещё очень сильно на это надеялась.
- Не знаю. Я грохнул эту гадость.
- Когда ты получил письмо?
- Первого.
- И за все эти дни так ничего и не узнал?
- Говорю же, я его удалил.
- Слушай, Герасимов, как ты так можешь? Тебе, что, реально, на всё пофиг?
- А в чем, собственно, проблема? Я и знать-то её толком не знаю и ничего такого не делал.
- Я тоже не делала. Но она же нас назвала.
- Сказал же, не знаю.
- Ладно. Пока.
- Пока, - послушно отозвался Герасимов, и я с облегчением закончила разговор.
С Герасимовым я училась с первого класса, и он всегда был мрачный, молчаливый и замкнутый. Говорили, что его отец бьет за всё подряд. Но я в это не сильно верила, потому что, думаю, в наше время уже никто детей так не воспитывает.
Как-то раз, кажется, классе в седьмом, мама случайно увидела нашу общую классную фотографию у меня на тумбочке и сразу ткнула пальцем в Герасимова:
- Вот, этот у вас самый симпатичный парень.
Мама, как в первом классе не знала, с кем я учусь, так и до сих пор не знает, кроме Павлика Подольского, конечно, но это уже отдельная тема. А Герасимов ей тогда приглянулся и запомнился, поэтому теперь, когда она делала вялые попытки поговорить со мной о школе, то обязательно приплетала туда Герасимова.
"А вот тот высокий парень с голубыми глазами, он какую оценку получил?" или "А вот тот симпатичный серьёзный мальчик, он тоже едет на экскурсию?" или даже так: "Тоня, а почему ты ни с кем не встречаешься? Я в твоём возрасте уже по уши была влюблена в папу. Не хочешь присмотреться к тому высокому однокласснику?"
Она и запомнить-то не могла, что он Герасимов, а всё равно повсюду его пихала, точно единственную особь мужского пола во всем районе.
В общем, пришлось залезть на страницу в ВК к Сёминой, правда, на фотке была не сама Настя, а Мэй из "Иной" - девочка, прячущая под черной повязкой свой искусственный кукольный глаз, которым она может видеть мёртвых.
Я написала ей сообщение: "Привет. Я получила письмо Кристины Ворожцовой. Что это?"
Затем нашла страницу Маркова и отправила ему точно такое же сообщение.
Раньше, из-за одной дурацкой истории, произошедшей в седьмом классе, я на дух не переносила Маркова, в моих глазах он был главным школьным злодеем, с вредным ботанским доставучим характером, но потом, после того, как я решила не беспокоиться по всяким пустякам, Марков превратился просто в Маркова.
В квартире уже почти совсем стемнело, а на улице, из-за горящих фонарей и сверкающего в их свете снега, было ещё довольно светло. В доме напротив окна мигали разноцветными лампочками ёлок.
Третье января, кругом веселье и движуха. А у меня - тишина и белое мерцание монитора. Я встала и побежала включать везде свет. Надо же, чуть было не провалилась в кромешную темень и не впустила своих ночных призраков.
Попробовала вспомнить всё, что знала о Кристине Ворожцовой.
Мы познакомились с ней ещё в началке, ходили в студию бальных танцев, какие обычно бывают при школах. Её водила бабушка, а меня, как всегда, Оксана - моя няня. Именно по бабушке я и запомнила Кристину.
(Л.Н.Толстой)
Часть первая
Глава 1
Всё началось сразу после Нового года. Прямо первого января и началось. Но я узнала об этом только третьего, когда мы с родителями вернулись из подмосковного дома отдыха.
Мы никуда не ездим всей семьёй, да и праздники проводим только в компании шумных родительских друзей. С самого моего детства так, но я всё равно никак не привыкну.
Каждый раз ощущаю себя не в своей тарелке, особенно когда они начинают приставать с различными вопросами: о школе и друзьях, о парнях, о том, что я думаю и чувствую. Почему я не болтаю с ними, не веселюсь, не танцую и отчего "такая напряженная".
Мне не нравится рассказывать о себе, но не только из-за того, что я не такая открытая, как мама или папа, но ещё и потому, что эти люди постоянно забывают, как спрашивали то же самое на прошлой встрече. Но я прекрасно понимаю, что на самом деле, слушать меня им совершенно неинтересно.
Дети вообще мало кого интересуют, а подростки и подавно. Ведь, как сказала тётя Наташа: "какие у вас могут быть проблемы? Живите себе и радуйтесь". И, действительно, нам не нужно заключать договоры, брать кредиты, искать заказчиков, согласовывать проекты, оплачивать счета, а значит, и проблем вроде бы нет, однако всё равно просто жить и радоваться отчего-то никак не получается.
На этот раз им представилась отличная возможность посмеяться над цветом моих волос. Киноварь, рубин или гранат? Я сказала, что не знаю. А они завели "ну, что ты?", "неужели тебе всё равно?", "ты же девушка". Пришлось ответить, что мои волосы тупо красные, и уйти играть в бильярд. Я всегда в таких случаях уходила играть в бильярд, там было спокойно, никто не доставал, и я часто выигрывала.
Но позже мама всё равно сделала мне выговор, что так разговаривать невежливо, а я объяснила, что невежливо судить всех по себе, и оставшиеся два дня мы почти не разговаривали.
В тот день, пока мы ехали из дома отдыха, я всю дорогу глазела в окно, сквозь снежную белую мглу, и думала о том, что хотела бы взять и затеряться навсегда в этом снегу, где-нибудь по дороге, среди немых белых полей, за пустым безликим горизонтом, сама по себе, здесь и нигде. Превратиться в лёгкое облако или пар и плыть над землей, ни с кем не разговаривая, ничего из себя не изображая, не думая ни о чем и не беспокоясь. И от этой глупой фантазии на какой-то миг мне стало удивительно легко и спокойно. Возможно, то было предчувствие или ожидание, а может и то, и другое.
Но когда мы вошли в квартиру, скинули сумки и разошлись по своим комнатам, неясное волнительное чувство освобождения мигом исчезло, будто и не было, а на его место вернулась привычная каждодневная тяжесть. Тупая и тянущая, точно камень привязали к сердцу на длинную веревку и бросили волочиться под ногами.
Так что вернуть меня к жизни мог теперь только ноут.
Первым делом, открыв компьютер, я принялась удалять штампованные поздравления с Новым годом, на которые обычно принципиально не отвечаю. Некоторые особо сообразительные умудрились поздравить меня с этим дурацким праздником и в ВК, и в ФБ, и даже на почту открытки прислали. Глупые, целый год из жизни ушел, а они радуются.
Когда же я наткнулась на письмо Кристины Ворожцовой из девятого класса, то уже почти отправила его в корзину, однако раньше Кристина и в социальных сетях-то мне никогда не писала, а в теме её письма ничего не говорилось про Новый год, там было просто: "Для Тони", будто на мою почту могли приходить письма для кого-то другого.
Само же письмо звучало так: "Привет, Тоня! И, пока, Тоня! Уверена, ты меня поймешь. С любовью, Кристина", а чуть ниже гиперссылка на Ютуб. Подобное заявление сразу показалось подозрительным. С чего бы это Ворожцовой любить меня?
Прежде чем перейти по ссылке, комп немного побуксовал, подумал, но потом всё же открыл видео-ролик.
На экране - сама Кристина с длинными черными распущенными волосами и в белой ночнушке.
Меня аж передернуло: ни дать, ни взять девочка-призрак из фильма "Звонок". Позади неё стена увешанная плакатами разных актеров и групп: кое-где на стыках между ними едва различимо проступали светлые обои в мелкий цветочек.
В последнее время Кристина сильно изменилась. Когда-то она выглядела как типичная отличница, вся такая прилежная и аккуратненькая, с косичкой до попы, в плиссированной юбке ниже колен и черных блестящих туфлях-лодочках.
Она старательно училась и участвовала почти во всех школьных мероприятиях. Но в прошлом учебном году её точно подменили.
Как-то раз я обедала в столовой, и тут вошла она. В черном длинном платье до пола, а-ля девятнадцатый век, глаза подведены черными стрелками, даже ногти на руках черные, а волосы забраны наверх и в пучок уложены. Допотопно и, по меньшей мере, странно. Учитывая то, что наша школьная форма обычного синего цвета.
Сначала я подумала, что это у них репетиция какого-то спектакля, но когда через пару дней перед первым уроком я натолкнулась на неё в раздевалке, то поняла, что она теперь так ходит всегда. Краем уха я слышала, как наши девчонки её обсуждают, но мне нет никакого дела ни до сплетен, ни до наших девчонок, поэтому оставалось только гадать, что же с Ворожцовой произошло.
В этом ролике лицо её было очень бледным, глаза опущены, точно стеснялась смотреть в камеру, хотя чего там стесняться, если снимаешь сам себя? Но потом я поняла, что у неё там внизу лежит листок, по которому она, едва шевеля губами, читала:
"Помочь никто не может. Всё хорошее или не со мной, или уже было. Мифическое счастье? Возможно. Для того, кто способен что-то изменить. Но вчера - не вернешь, сегодня - кажется мало, завтра - не наступит никогда.
Мы все одиноки на пути бесконечных страданий, а мои слова - бессмысленный пустой звук в яростно ревущем гуле одиноких голосов. Каждый хочет высказаться, но никто никого не слышит, не видит, не чувствует.
Никто никому не нужен. Выживает лишь тот, кто придерживается законов эгоизма, подлости и силы. Дружба ничего не стоит, а смерть сильнее любви.
Возможно, у меня и был шанс, но несколько обычных людей, моих ровесников, которые ходят с вами по одним улицам и дышат одним воздухом, наглядно показали мне, насколько я слаба и беззащитна перед этим варварским, жестоким миром".
После этих слов Кристина подняла голову:
- И я бы очень хотела, чтобы их знали в лицо.
Она вытащила листок А4 и показала в камеру, на нем была распечатана фотография.
- Даня Марков, - полушепотом сказала Кристина и сама ещё раз взглянула на листок, словно не была уверена, что это он.
Марков! Мой ботанический одноклассник. Какой ужас! Что он ей такого сделал?
Ворожцова отшвырнула лист с физиономией Маркова и достала другой портрет.
- Егор Петров.
Этого я тоже знала. Кажется, из одиннадцатого. Типа видеоблогер, но на самом деле просто человек-камера.
- Настя Сёмина.
Настя-бэшка. Тишайшее и бледнейшее создание, ещё более замороченное, нежели сама Кристина.
- Саша Якушин.
А этот что здесь делает? Я посмотрела на фотографию и сначала не узнала Якушина, он подстригся и стал ещё лучше. Моя бывшая безответная любовь.
Якушин неожиданно ушел из школы в прошлом году, прямо из одиннадцатого класса, и я его с тех пор не видела, потому что он не из тех, кто выкладывает свои фотки в ВК. Но при чем тут Кристина?
- Вадим Герасимов.
Герасимов? Ещё один мой одноклассник. Тормоз и грубиян. Ему вообще ни до кого дела нет.
- Тоня Осеева.
Что? Я? Какого черта?! Я увидела свою довольную улыбающуюся физиономию на фотке и обалдела. Как такое может быть? Я же к Ворожцовой всегда нормально относилась, не лучше и не хуже, чем к остальным. Какая-то дурацкая шутка.
Спешно захлопнула ноут и, словно желая проснуться, посидела пару минут, пытаясь сообразить, что это было. Потом снова открыла экран.
Какая я всё же дурочка! Нужно досмотреть до конца. Это, наверняка, какой-то идиотский новогодний прикол. Но, разве таким шутят?
Снова запустила запись, Кристина показала ещё одну фотографию. Какой-то незнакомый светленький парень - Костя Амелин.
Выбросив из рук последний лист, она сказала: "Именно они стали причиной..." и, не договорив, осеклась. С трудом изобразила улыбку и отключила камеру. Ни слова о розыгрыше, ни намека на шутку.
Я так спешно отставила чашку на тумбочку, будто остывший чай мог обжечь. И что? Что дальше? Посмотрела на дату письма - 1 января. Два дня назад.
Хорошо бы, конечно, позвонить этой дуре и высказать всё, что я о ней думаю. Но где взять её телефон? Впрочем, можно и через соцсети. Кого я из девятого знаю? Смирнову, Зайцеву, Ким.
По запросу "Кристина" Ворожцовой не нашлось, а у каждой из этих девчонок по двести-триста друзей, поди разбери под каким ником она живет в сети.
Внезапно дверь в комнату резко открылась, и, как всегда торопливо, вошла мама, уже вся разодетая и надушенная.
- Так, Тоня, мы с папой уезжаем. Видимо допоздна. По делам.
- Угу, - я машинально прикрыла крышку ноута.
Хотя ни мама, ни папа никогда не пытались в него заглянуть. Им совершенно не до того, у них всегда "по делам".
- Светик, мы сейчас опоздаем, - закричал из коридора папа, и она, махнув рукой, мол, нечего одно и то же объяснять, выскочила из комнаты.
Я махнула в ответ: действительно, о чем говорить, раз им, как всегда, некогда.
- Пока, - крикнули родители, и дверь за ними захлопнулась.
Мама и папа работали вместе в одной риелторской конторе. Только мама специализировалась на загородной недвижимости, а папа на городской. Рабочий день у них был ненормированный: в офис к десяти, как штык, а вечером частенько задерживались до двенадцати. Да и в любой выходной могли сорваться по первому звонку.
В общем, если честно, то свою учительницу по математике я видела гораздо чаще, чем родителей.
С их уходом в квартире тут же повисла неуютная давящая тишина, а серый полумрак сумерек начал зловеще расползаться по углам. От приближающейся темноты и наступившего безмолвия мне тут же стало не по себе.
Я уже давно научилась отгораживаться от всего на свете, от малейшего душевного смятения, от любых застревающих в горле эмоций, от болезненных и беспокойных мыслей, но перестать бояться темноты не могла никак.
Что бы ни делала, как бы себя ни убеждала, это было сильнее моего здравомыслия и вполне приличной силы воли. Нечто очень древнее и первобытное, стихийное и совершенно неконтролируемое.
Это с самого детства. Особенно, когда я одна. А одна я почти всегда. Так что стоило срочно подняться и включить свет.
А, что если Кристина не шутила? А, что, если всё по-настоящему?
В таких ситуациях люди бросаются звонить или писать своим друзьям, просить совета, жаловаться, возмущаться, лишь бы как можно скорее переложить свою проблему на кого-то другого. Но у меня не было никого, с кем можно поделиться таким секретом.
Раньше был один друг, но потом сплыл.
Даже никакой безмозглой подружки, которая бы потрясенно охала и говорила "да, ладно!", и то нет. Потому что я терпеть не могу безмозглых подружек, да и любых "друзей" тоже.
В телефоне я нашла номер парня из списка Кристины. Это оказался Герасимов.
- Герасимов, привет, это Осеева. Говорить можешь?
- Ну, так, - не особо довольно откликнулся Герасимов.
- Я получила ролик Ворожцовой. Ты это видел?
- Ну.
- И что думаешь?
- Без понятия.
- Это, такой прикол? - я всё ещё очень сильно на это надеялась.
- Не знаю. Я грохнул эту гадость.
- Когда ты получил письмо?
- Первого.
- И за все эти дни так ничего и не узнал?
- Говорю же, я его удалил.
- Слушай, Герасимов, как ты так можешь? Тебе, что, реально, на всё пофиг?
- А в чем, собственно, проблема? Я и знать-то её толком не знаю и ничего такого не делал.
- Я тоже не делала. Но она же нас назвала.
- Сказал же, не знаю.
- Ладно. Пока.
- Пока, - послушно отозвался Герасимов, и я с облегчением закончила разговор.
С Герасимовым я училась с первого класса, и он всегда был мрачный, молчаливый и замкнутый. Говорили, что его отец бьет за всё подряд. Но я в это не сильно верила, потому что, думаю, в наше время уже никто детей так не воспитывает.
Как-то раз, кажется, классе в седьмом, мама случайно увидела нашу общую классную фотографию у меня на тумбочке и сразу ткнула пальцем в Герасимова:
- Вот, этот у вас самый симпатичный парень.
Мама, как в первом классе не знала, с кем я учусь, так и до сих пор не знает, кроме Павлика Подольского, конечно, но это уже отдельная тема. А Герасимов ей тогда приглянулся и запомнился, поэтому теперь, когда она делала вялые попытки поговорить со мной о школе, то обязательно приплетала туда Герасимова.
"А вот тот высокий парень с голубыми глазами, он какую оценку получил?" или "А вот тот симпатичный серьёзный мальчик, он тоже едет на экскурсию?" или даже так: "Тоня, а почему ты ни с кем не встречаешься? Я в твоём возрасте уже по уши была влюблена в папу. Не хочешь присмотреться к тому высокому однокласснику?"
Она и запомнить-то не могла, что он Герасимов, а всё равно повсюду его пихала, точно единственную особь мужского пола во всем районе.
В общем, пришлось залезть на страницу в ВК к Сёминой, правда, на фотке была не сама Настя, а Мэй из "Иной" - девочка, прячущая под черной повязкой свой искусственный кукольный глаз, которым она может видеть мёртвых.
Я написала ей сообщение: "Привет. Я получила письмо Кристины Ворожцовой. Что это?"
Затем нашла страницу Маркова и отправила ему точно такое же сообщение.
Раньше, из-за одной дурацкой истории, произошедшей в седьмом классе, я на дух не переносила Маркова, в моих глазах он был главным школьным злодеем, с вредным ботанским доставучим характером, но потом, после того, как я решила не беспокоиться по всяким пустякам, Марков превратился просто в Маркова.
В квартире уже почти совсем стемнело, а на улице, из-за горящих фонарей и сверкающего в их свете снега, было ещё довольно светло. В доме напротив окна мигали разноцветными лампочками ёлок.
Третье января, кругом веселье и движуха. А у меня - тишина и белое мерцание монитора. Я встала и побежала включать везде свет. Надо же, чуть было не провалилась в кромешную темень и не впустила своих ночных призраков.
Попробовала вспомнить всё, что знала о Кристине Ворожцовой.
Мы познакомились с ней ещё в началке, ходили в студию бальных танцев, какие обычно бывают при школах. Её водила бабушка, а меня, как всегда, Оксана - моя няня. Именно по бабушке я и запомнила Кристину.
