Из-за увечий меня невозможно было продать как раба, но капитан судна — человек суровый, немолодой и строгий почему-то пожалел меня, начал обучать всему, что знал, а когда его не стало, я сумел скопить достаточно денег, чтобы выкупить его старый корабль, отремонтировать его и переименовать в Харди.
— Безжалостный.
— Вообще-то смысл был в другом значении этого слова. Когда-то меня так называли. Я, как раб, решил забыть свое прежнее имя, и как свободный, взять новое.
— А Хегай?
— Ублюдок помог мне стать не просто пиратом, каких множество в этих местах, он помог приобрести статус и право самому решать, на кого нападать, кому подчиняться и иметь возможность без последствий отпускать пленных людей.
— Не бесплатно, конечно.
— Конечно, — хмыкнул Харди. — В обмен я три года поставлял ему полукровок с разных концов земли.
— Почему меня не отдал?
— Не знаю. Наверное, потому же, почему капитан, спасший меня, не выкинул меня раненного и беспомощного на корм рыбам. В тебе есть что-то. Не заставляй меня объяснять. Я просто не смог, и все.
— И я благодарен тебе за это, — впервые Семар назвал капитана-пирата на ты, а тот лишь кивнул и слабо улыбнулся.
— Мальчишку только придется оставить. Он нужен мне. С ним я становлюсь чуть более живым.
— Я понимаю. Олли это умеет, — усмехнулся Семар. Он и его заставлял с надеждой смотреть в будущее.
Той же ночью Семар ушел, и очень вовремя. Потому что на следующий день Хегай с раннего утра пришел к Харди почти умолять того продать полукровку. И капитан с затаенным удовлетворением сообщил, что отправил раба на корабль готовиться к отплытию.
— Но как же так? Ты еле ходишь, — ахнул предводитель наемников.
— Я живучий, разве ты не знал? Да и делать мне тут особо нечего. Свой долг перед тобой я искупил, или нет?
Харди видел, что тот хотел сказать, но то ли не решился, то ли не счел нужным отвечать.
— Я с вами поплыву? — спросил Олли, узнав, что капитан Харди уезжает.
— Не в этот раз, — покачал головой мужчина. Ему предстояло сложное и опасное путешествие, в котором не было место маленькому тринадцатилетнему, пусть и очень смышленому, мальчонке. Он отправлялся на остальные острова, чтобы найти союзников против Наместника и опасного предводителя гильдии наемников, а заодно выяснить, насколько лояльны режиму остальные гильдии. Он знал, что гильдия убийц уже давно конфликтует с гильдией наемников за сферы влияния, и если их подтолкнуть, предложить сотрудничество, быть может, очень скоро власть на острове, ставшим ему домом, изменится, как и жизнь, к лучшему.
* * *
Коронация принца Кирана была обставлена со всей возможной помпезностью. Еще накануне людям было объявлено о появлении последней супруги короля — Солнечной королевы. В тавернах, на улицах, в кругу семей, все обсуждали эту трагичную и печальную историю, даже во дворце все от слуг, до знати шептались об этом, служанки едва ли не рыдали в присутствии Мэл и все, все до единого, ей сочувствовали. Она ненавидела это, но друзья были непреклонны. Так миру будет легче принять ее и полюбить. Мэл смирилась, не сразу, но окончательно приняла это, когда, наконец, встретилась с подругами.
— Значит, Солнечная королева? — хмыкнула Марисса, с недоверием глядя на нее. Рея же подпала под всеобщее сочувствие и смотрела с жалостью и болью.
— Виновна, — призналась Мэл, поморщившись от взгляда Реи. – О, Пресветлая! Да не смотрите же на меня так!
— А как мы должны смотреть?
— Как раньше. Ведь ничего не изменилось. Я все та же.
— Та, да не та, — не согласилась Марисса. — Мы думали, ты одна из нас, а ты…
— А я всего лишь девушка из захолустья, влюбившаяся в бесстрашного капитана, который вдруг оказался королем.
— То есть ты не знала, кто он? — выдохнула Рея.
— Разумеется, нет. Если бы я знала, то может… — Мэл запнулась на полуслове и вдруг осознала, что знай она, чем обернется ее поспешный брак, то может…
— Ты что, жалеешь?
— Я любила Александра всем сердцем, но никогда не хотела такой жизни.
— Да брось, кто не мечтает стать королевой? — фыркнула Марисса.
— Я, я не мечтаю, — серьезно ответила Мэл. — И я бы променяла все это не задумываясь, если бы этим могла вернуть его. Наверное, если бы он был рядом, мне было бы легче принять…
— О, только не плачь, — взмолилась Рея и обняла ее. — А то я тоже расплачусь.
Но Мэл было важно мнение Мариссы, она не хотела, чтобы эта правда отдалила их, она не хотела ее потерять, как потеряла Мэдди и всех других своих друзей.
— Пожалуйста, простите меня за ложь.
— Конечно, уже простили, ведь правда? — Рея с намеком посмотрела на Мариссу, словно говоря: только посмей сказать «нет», и та неуверенно кивнула.
Увы, прежние отношения вернулись не сразу. Им еще многое предстояло обговорить, понять и принять, но Рея и Марисса остались с ней, были рядом во время коронации принца Кирана, во время объявления ее собственной коронации, во время принятия обязанностей регента и, конечно, во время завершающего бала. Они неизменно были рядом, поддерживали, оберегали и помогали во всем. И не только они, но и Феликс, начавший активный процесс по чистке кадров, Сорос, пожелавший сразу после коронации отправиться с принцем Дэйтоном в Илларию, Андре, также вознамерившийся покинуть ее на время, чтобы восстановить и возобновить дело короля по расширению флота. Ричард Колвейн, который все это время был учителем, отцом и другом для нее, леди Маргарет, заменившая мать и несравненная королева Юджиния, без которой ничего этого не было бы.
— Ну, что ж? Теперь мой внук в безопасности, — заметила ее величество после всех официальных церемоний.
— С ужасом думаю, что и вы покидаете меня, — призналась Мэл.
— Увы, но мне предстоит моя собственная борьба, — ответила королева и взяла Мэл под руку. — Ужасно, я приехала сюда с пятью чудесными фрейлинами, а уезжаю совсем одна.
— Как? Даже леди Берта не едет с вами?
— Похоже, и у нее нашлись свои сердечные привязанности, — с намеком сказала королева. Мэл удивленно перехватила ее взгляд, направленный на воркующих в сторонке леди Берту и…
— Андре? Не замечала.
Камер-фрейлина смеялась, краснела, пила шампанское и кокетничала, тогда как Андре был весьма доволен собой и все время улыбался.
— Похоже, эти двое нашли общий язык во время наших приключений, — хмыкнула королева, немного завидуя своей камер-фрейлине. Все-таки, господин Эдейр несмотря на свой довольно нестандартный вид, был довольно обаятельным мужчиной.
— Я всегда буду благодарна леди Берте за то, что она для нас сделала, — призналась Мэл. — И вам.
— Перестань. Ты для меня сделала не меньше. Я чувствую себя лет на тридцать моложе. Никаких хворей, болячек, да и выгляжу я…
— Если хотите, я могу…
— О, нет, нет. Я свою молодость прожила и весьма неплохо, скажу я тебе. Но, спасибо за предложение, моя дорогая. Кстати, а как им удалось убедить знать, не говорить о твоем маленьком секрете?
— Мы пообещали не преследовать тех, кто принял другую сторону. И все боятся моей магии. Они же не знают, что у меня за дар.
— И слава богам, моя дорогая. Только представь, что будет, если местные дамы узнают, что ты способна вернуть им вторую молодость. Да тебя растащат по кусочкам в тот же день.
— С ужасом думаю, что так оно и есть, — всерьез озаботилась Мэл.
— И все же твой дар — твое спасение. Он не даст тебе пропасть, что бы ни случилось в твоей жизни дальше.
— А также может послужить отличным рычагом убеждения тех, чьей поддержкой захочу поручиться. Знаете, губернатор Ардонский прислал мне удивительную по красоте диадему в благодарность.
— Как щедро с его стороны, — хмыкнула королева.
— И не говорите. А еще трогательное письмо с восхищениями.
— Не может простить себе, что не разгадал тебя?
— Скорее всего. Или он действительно благодарен.
— А об этой… ничего не слышно?
— Дэйтон ездил к ней за город, вернулся мрачный и несчастный. А у меня даже слов нет, чтобы его утешить.
— Стерва умеет отравлять жизнь.
— Да, и причинять боль. Сорос хочет забрать принца с собой в Илларию.
— Хорошая мысль, — заметила королева. — Быть может вдали он забудется.
— Я очень надеюсь на это.
Мэл было трудно прощаться с принцем, он столько сделал для нее, фактически спас, отказавшись от многого, но она… ничего не могла предложить взамен. Эти сожаления терзали, заставляя трусливо избегать его. Но на прощальном королевском балу у нее не осталось такого шанса.
Все было чудесно: официальная речь, музыка, закуски, танцы, наряды дам, не слишком фальшивые улыбки придворных. Девочки постарались на славу, и Мэл смогла насладиться обществом королевы, ее наставлениями, советами и пожеланием быть сильной. Однако неожиданно среди друзей, всей этой толпы она почувствовала себя страшно одинокой. И стало горько от того, что в свои двадцать с небольшим она обречена на вечное одиночество.
— Ваше величество…
Непривычное приветствие заставило поморщиться, но увидев того, кто ее окликнул, искренне улыбнулась.
— Ваше высочество… ужасно, я, наверное, никогда не привыкну к своему статусу.
— Уверен, что очень скоро вам даже понравится, — улыбнулся в ответ принц Дэйтон, по-новому как-то. Ей казалось, что будет тяжело говорить с ним, но нет, он был невозмутим, вежлив и… словно огромная глыба тяжести свалилась с его плеч.
— А вы изменились, — заметила она.
— Я перестал терзаться чувствами. Знаете, я уезжаю.
— Вы все-таки решились.
— О, неужели вы будете скучать по мне? — шутливо спросил он.
— Очень, — без иронии ответила Мэл. — Вы спасли меня, дважды. Принесли ради меня такую жертву, отказались от трона…
— Я никогда этого не хотел, — признался Дэйтон. — Я думал, что так добьюсь любви моей матери, но вовремя осознал, что нельзя заставить себя полюбить. Это либо есть, либо нет. К тому же, и я перестал терзаться виной, что так мало ее любил.
— И вас это успокоило?
— Примирило с самим собой скорее. Но, знаете, если бы трон позволил мне обрести вас, я никогда бы не отказался от него.
— Дэйтон…
— Нет, не надо меня перебивать, прошу. Я знаю, вы никогда меня не полюбите, я и не жду, но хочу сказать: всегда, где бы вы ни были, где бы ни был я, я приду вам на помощь, как друг, как брат, как сын своего отца, вашего мужа.
— Мы ведь не прощаемся с вами сейчас? — нервно улыбнулась она.
— Нет, — сказал он и посмотрел на нее так… не с просьбой, не с мольбой о взаимности, а со смирением, принятием, неизбежностью. Ей стало тоскливо и больно от этого понимания. Дэйтон заметил это, встрепенулся и заразительно рассмеялся. — Я буду писать вам обо всех наших приключениях в Илларии.
— А я буду ждать, — прошептала Мэл в тайне надеясь, что он не напишет ей ни одного письма, что встретит настоящую любовь в Илларии или где-то еще, что забудет о своей влюбленности в нее. Ведь так тяжело видеть, как близкий друг мучается, и причиной этих мучений являешься ты.
— Да, совсем забыл. Моя… леди Элиран передала вам это.
Мэл посмотрела на то, что достал из кармана принц, и удивилась:
— Мамин гребень? Откуда?
— Она нашла его на корабле. Я солгал тогда, сказал, что он принадлежит Мэдди. Возьмите. Я проверял, он не отравлен.
— Вы думаете, она смирилась?
— Не знаю. Но она показалась мне сломленной. Наверное, только сейчас она, наконец, начала осознавать, что его больше нет. Раньше ей мешала это сделать нескончаемая борьба за власть. Теперь же бороться больше не с кем.
— Вам покажется, что я сошла с ума, но мне жаль ее. Наверное, она очень любила короля.
— Не знаю. Я думал, любила. Даже винил его в какой-то мере, но сейчас, я понимаю, что любить, значит, желать счастья, от всего сердца, пусть даже не со мной.
— Мама когда-то говорила, что полукровки, как и дэйвы, любят лишь однажды. Но, мама во многом ошибалась. Она всю жизнь так боялась короля, так боялась, что Александр погубит меня, а вышло так, что именно я стала причиной его гибели. Кто знает, может, и в этом она ошибалась.
— Не знаю, то ли мне этого желать, то ли нет, — усмехнулся Дэйтон, переводя печальный разговор в шутливый. — Я скажу вам, лет эдак через пять.
— О, я буду ждать с нетерпением, — ответила Мэл в той же шутливой манере.
* * *
Ровенна сидела на коленях у камина и жгла письма. Свои к королю, его к ней, его бумаги, записки, дневники. Она бы весь замок сожгла, в котором он прожил большую часть жизни, спасаясь от интриг двора, если бы ей было куда идти. Конечно, за годы у власти, она стала чуть ли не самой богатой женщиной Арвитана, а вот своим домом так и не обзавелась, точнее не так, ее домом всегда был дворец, который сейчас заняла другая.
Она чувствовала себя несчастной и разбитой, и даже последний подарок, который приготовила для всей этой мерзкой шайки, не радовал. Все было кончено, и с осознанием этого пришло другое осознание — его больше нет. Вдруг она почувствовала там, где билось сердце, жгучую, невыносимую боль, и завыла, как раненая волчица.
Кто-то постучал в дверь. Ровенна обернулась, вытерла слезы и жестко посмотрела на Ирму, верную служанку, единственную из всех, кто пожелал остаться с ней, впрочем, леди Элиран никогда не умела быть по-настоящему благодарной и сейчас, ее появление не вызвало ничего, кроме глухого раздражения.
— Я же просила меня не беспокоить! Что непонятного было в моих словах?
— Миледи, к вам пришли, — невозмутимо ответила женщина, прекрасно зная характер своей госпожи. Ее давно уже не пугали крики синьоры, по большей части они были пустыми и не несли никакой угрозы.
— Кто? Стража? Они, наконец, поняли, что леди Ровенна Элиран, дочь графа Мартона никогда не сдается? Ну, что же ты? Зови, зови этих ублюдков сюда.
— Миледи, это мужчина, — все также невозмутимо отозвалась Ирма.
— Всего один? Или это предатель Вернер решил еще что-то с меня поиметь, тогда гоните его в шею.
Подонок предал ее, как только запахло жареным, один из многих, переметнувшихся на сторону девчонки.
— Нет, это не господин Вернер.
— Да что ты мямлишь, убогая? Бездна, даже сейчас меня окружают идиоты.
Ровенна разозлилась, поднялась, оттолкнула компаньонку и пошла в холл, где ее ожидал таинственный визитер. Но каково же было ее удивление, когда она увидела своего старого знакомого из прошлого.
— Кроули? Ты?
Ее поразил его вид. Полубезумный взгляд, лохмотья вместо одежды, да она с трудом узнавала в этом худющем старике своего давнего любовника.
— Что с тобой случилось?
— Жизнь потрепала, — криво усмехнулся он.
— Что ты делаешь здесь?
— Я искал тебя.
— Зачем?
— У меня есть кое-что для тебя, информация, за которую можно отдать очень много, целое состояние.
— Что ты можешь мне такого предложить? — скривилась Элиран.
— Для начала… я бы выпил.
Она не поверила ему, но была заинтригована. Велела Ирме отвести его в комнаты для гостей, приготовить ванну, накормить, побрить, привести в божеский вид. Да и сама хотела привести себя в порядок. В последний раз принять ароматную ванну, одеть роскошное платье, налить в бокал самого лучшего вина, сесть у камина, насладиться вечером, а затем выпить одно из зелий из коробки девчонки.
Через час она встретила Кроули в своем лучшем платье, готовая выслушать и прогнать, чтобы не мешал наслаждаться последним днем в этом проклятом, несправедливом мире, где она никогда по-настоящему не была счастлива.
— Безжалостный.
— Вообще-то смысл был в другом значении этого слова. Когда-то меня так называли. Я, как раб, решил забыть свое прежнее имя, и как свободный, взять новое.
— А Хегай?
— Ублюдок помог мне стать не просто пиратом, каких множество в этих местах, он помог приобрести статус и право самому решать, на кого нападать, кому подчиняться и иметь возможность без последствий отпускать пленных людей.
— Не бесплатно, конечно.
— Конечно, — хмыкнул Харди. — В обмен я три года поставлял ему полукровок с разных концов земли.
— Почему меня не отдал?
— Не знаю. Наверное, потому же, почему капитан, спасший меня, не выкинул меня раненного и беспомощного на корм рыбам. В тебе есть что-то. Не заставляй меня объяснять. Я просто не смог, и все.
— И я благодарен тебе за это, — впервые Семар назвал капитана-пирата на ты, а тот лишь кивнул и слабо улыбнулся.
— Мальчишку только придется оставить. Он нужен мне. С ним я становлюсь чуть более живым.
— Я понимаю. Олли это умеет, — усмехнулся Семар. Он и его заставлял с надеждой смотреть в будущее.
Той же ночью Семар ушел, и очень вовремя. Потому что на следующий день Хегай с раннего утра пришел к Харди почти умолять того продать полукровку. И капитан с затаенным удовлетворением сообщил, что отправил раба на корабль готовиться к отплытию.
— Но как же так? Ты еле ходишь, — ахнул предводитель наемников.
— Я живучий, разве ты не знал? Да и делать мне тут особо нечего. Свой долг перед тобой я искупил, или нет?
Харди видел, что тот хотел сказать, но то ли не решился, то ли не счел нужным отвечать.
— Я с вами поплыву? — спросил Олли, узнав, что капитан Харди уезжает.
— Не в этот раз, — покачал головой мужчина. Ему предстояло сложное и опасное путешествие, в котором не было место маленькому тринадцатилетнему, пусть и очень смышленому, мальчонке. Он отправлялся на остальные острова, чтобы найти союзников против Наместника и опасного предводителя гильдии наемников, а заодно выяснить, насколько лояльны режиму остальные гильдии. Он знал, что гильдия убийц уже давно конфликтует с гильдией наемников за сферы влияния, и если их подтолкнуть, предложить сотрудничество, быть может, очень скоро власть на острове, ставшим ему домом, изменится, как и жизнь, к лучшему.
* * *
Коронация принца Кирана была обставлена со всей возможной помпезностью. Еще накануне людям было объявлено о появлении последней супруги короля — Солнечной королевы. В тавернах, на улицах, в кругу семей, все обсуждали эту трагичную и печальную историю, даже во дворце все от слуг, до знати шептались об этом, служанки едва ли не рыдали в присутствии Мэл и все, все до единого, ей сочувствовали. Она ненавидела это, но друзья были непреклонны. Так миру будет легче принять ее и полюбить. Мэл смирилась, не сразу, но окончательно приняла это, когда, наконец, встретилась с подругами.
— Значит, Солнечная королева? — хмыкнула Марисса, с недоверием глядя на нее. Рея же подпала под всеобщее сочувствие и смотрела с жалостью и болью.
— Виновна, — призналась Мэл, поморщившись от взгляда Реи. – О, Пресветлая! Да не смотрите же на меня так!
— А как мы должны смотреть?
— Как раньше. Ведь ничего не изменилось. Я все та же.
— Та, да не та, — не согласилась Марисса. — Мы думали, ты одна из нас, а ты…
— А я всего лишь девушка из захолустья, влюбившаяся в бесстрашного капитана, который вдруг оказался королем.
— То есть ты не знала, кто он? — выдохнула Рея.
— Разумеется, нет. Если бы я знала, то может… — Мэл запнулась на полуслове и вдруг осознала, что знай она, чем обернется ее поспешный брак, то может…
— Ты что, жалеешь?
— Я любила Александра всем сердцем, но никогда не хотела такой жизни.
— Да брось, кто не мечтает стать королевой? — фыркнула Марисса.
— Я, я не мечтаю, — серьезно ответила Мэл. — И я бы променяла все это не задумываясь, если бы этим могла вернуть его. Наверное, если бы он был рядом, мне было бы легче принять…
— О, только не плачь, — взмолилась Рея и обняла ее. — А то я тоже расплачусь.
Но Мэл было важно мнение Мариссы, она не хотела, чтобы эта правда отдалила их, она не хотела ее потерять, как потеряла Мэдди и всех других своих друзей.
— Пожалуйста, простите меня за ложь.
— Конечно, уже простили, ведь правда? — Рея с намеком посмотрела на Мариссу, словно говоря: только посмей сказать «нет», и та неуверенно кивнула.
Увы, прежние отношения вернулись не сразу. Им еще многое предстояло обговорить, понять и принять, но Рея и Марисса остались с ней, были рядом во время коронации принца Кирана, во время объявления ее собственной коронации, во время принятия обязанностей регента и, конечно, во время завершающего бала. Они неизменно были рядом, поддерживали, оберегали и помогали во всем. И не только они, но и Феликс, начавший активный процесс по чистке кадров, Сорос, пожелавший сразу после коронации отправиться с принцем Дэйтоном в Илларию, Андре, также вознамерившийся покинуть ее на время, чтобы восстановить и возобновить дело короля по расширению флота. Ричард Колвейн, который все это время был учителем, отцом и другом для нее, леди Маргарет, заменившая мать и несравненная королева Юджиния, без которой ничего этого не было бы.
— Ну, что ж? Теперь мой внук в безопасности, — заметила ее величество после всех официальных церемоний.
— С ужасом думаю, что и вы покидаете меня, — призналась Мэл.
— Увы, но мне предстоит моя собственная борьба, — ответила королева и взяла Мэл под руку. — Ужасно, я приехала сюда с пятью чудесными фрейлинами, а уезжаю совсем одна.
— Как? Даже леди Берта не едет с вами?
— Похоже, и у нее нашлись свои сердечные привязанности, — с намеком сказала королева. Мэл удивленно перехватила ее взгляд, направленный на воркующих в сторонке леди Берту и…
— Андре? Не замечала.
Камер-фрейлина смеялась, краснела, пила шампанское и кокетничала, тогда как Андре был весьма доволен собой и все время улыбался.
— Похоже, эти двое нашли общий язык во время наших приключений, — хмыкнула королева, немного завидуя своей камер-фрейлине. Все-таки, господин Эдейр несмотря на свой довольно нестандартный вид, был довольно обаятельным мужчиной.
— Я всегда буду благодарна леди Берте за то, что она для нас сделала, — призналась Мэл. — И вам.
— Перестань. Ты для меня сделала не меньше. Я чувствую себя лет на тридцать моложе. Никаких хворей, болячек, да и выгляжу я…
— Если хотите, я могу…
— О, нет, нет. Я свою молодость прожила и весьма неплохо, скажу я тебе. Но, спасибо за предложение, моя дорогая. Кстати, а как им удалось убедить знать, не говорить о твоем маленьком секрете?
— Мы пообещали не преследовать тех, кто принял другую сторону. И все боятся моей магии. Они же не знают, что у меня за дар.
— И слава богам, моя дорогая. Только представь, что будет, если местные дамы узнают, что ты способна вернуть им вторую молодость. Да тебя растащат по кусочкам в тот же день.
— С ужасом думаю, что так оно и есть, — всерьез озаботилась Мэл.
— И все же твой дар — твое спасение. Он не даст тебе пропасть, что бы ни случилось в твоей жизни дальше.
— А также может послужить отличным рычагом убеждения тех, чьей поддержкой захочу поручиться. Знаете, губернатор Ардонский прислал мне удивительную по красоте диадему в благодарность.
— Как щедро с его стороны, — хмыкнула королева.
— И не говорите. А еще трогательное письмо с восхищениями.
— Не может простить себе, что не разгадал тебя?
— Скорее всего. Или он действительно благодарен.
— А об этой… ничего не слышно?
— Дэйтон ездил к ней за город, вернулся мрачный и несчастный. А у меня даже слов нет, чтобы его утешить.
— Стерва умеет отравлять жизнь.
— Да, и причинять боль. Сорос хочет забрать принца с собой в Илларию.
— Хорошая мысль, — заметила королева. — Быть может вдали он забудется.
— Я очень надеюсь на это.
Мэл было трудно прощаться с принцем, он столько сделал для нее, фактически спас, отказавшись от многого, но она… ничего не могла предложить взамен. Эти сожаления терзали, заставляя трусливо избегать его. Но на прощальном королевском балу у нее не осталось такого шанса.
Все было чудесно: официальная речь, музыка, закуски, танцы, наряды дам, не слишком фальшивые улыбки придворных. Девочки постарались на славу, и Мэл смогла насладиться обществом королевы, ее наставлениями, советами и пожеланием быть сильной. Однако неожиданно среди друзей, всей этой толпы она почувствовала себя страшно одинокой. И стало горько от того, что в свои двадцать с небольшим она обречена на вечное одиночество.
— Ваше величество…
Непривычное приветствие заставило поморщиться, но увидев того, кто ее окликнул, искренне улыбнулась.
— Ваше высочество… ужасно, я, наверное, никогда не привыкну к своему статусу.
— Уверен, что очень скоро вам даже понравится, — улыбнулся в ответ принц Дэйтон, по-новому как-то. Ей казалось, что будет тяжело говорить с ним, но нет, он был невозмутим, вежлив и… словно огромная глыба тяжести свалилась с его плеч.
— А вы изменились, — заметила она.
— Я перестал терзаться чувствами. Знаете, я уезжаю.
— Вы все-таки решились.
— О, неужели вы будете скучать по мне? — шутливо спросил он.
— Очень, — без иронии ответила Мэл. — Вы спасли меня, дважды. Принесли ради меня такую жертву, отказались от трона…
— Я никогда этого не хотел, — признался Дэйтон. — Я думал, что так добьюсь любви моей матери, но вовремя осознал, что нельзя заставить себя полюбить. Это либо есть, либо нет. К тому же, и я перестал терзаться виной, что так мало ее любил.
— И вас это успокоило?
— Примирило с самим собой скорее. Но, знаете, если бы трон позволил мне обрести вас, я никогда бы не отказался от него.
— Дэйтон…
— Нет, не надо меня перебивать, прошу. Я знаю, вы никогда меня не полюбите, я и не жду, но хочу сказать: всегда, где бы вы ни были, где бы ни был я, я приду вам на помощь, как друг, как брат, как сын своего отца, вашего мужа.
— Мы ведь не прощаемся с вами сейчас? — нервно улыбнулась она.
— Нет, — сказал он и посмотрел на нее так… не с просьбой, не с мольбой о взаимности, а со смирением, принятием, неизбежностью. Ей стало тоскливо и больно от этого понимания. Дэйтон заметил это, встрепенулся и заразительно рассмеялся. — Я буду писать вам обо всех наших приключениях в Илларии.
— А я буду ждать, — прошептала Мэл в тайне надеясь, что он не напишет ей ни одного письма, что встретит настоящую любовь в Илларии или где-то еще, что забудет о своей влюбленности в нее. Ведь так тяжело видеть, как близкий друг мучается, и причиной этих мучений являешься ты.
— Да, совсем забыл. Моя… леди Элиран передала вам это.
Мэл посмотрела на то, что достал из кармана принц, и удивилась:
— Мамин гребень? Откуда?
— Она нашла его на корабле. Я солгал тогда, сказал, что он принадлежит Мэдди. Возьмите. Я проверял, он не отравлен.
— Вы думаете, она смирилась?
— Не знаю. Но она показалась мне сломленной. Наверное, только сейчас она, наконец, начала осознавать, что его больше нет. Раньше ей мешала это сделать нескончаемая борьба за власть. Теперь же бороться больше не с кем.
— Вам покажется, что я сошла с ума, но мне жаль ее. Наверное, она очень любила короля.
— Не знаю. Я думал, любила. Даже винил его в какой-то мере, но сейчас, я понимаю, что любить, значит, желать счастья, от всего сердца, пусть даже не со мной.
— Мама когда-то говорила, что полукровки, как и дэйвы, любят лишь однажды. Но, мама во многом ошибалась. Она всю жизнь так боялась короля, так боялась, что Александр погубит меня, а вышло так, что именно я стала причиной его гибели. Кто знает, может, и в этом она ошибалась.
— Не знаю, то ли мне этого желать, то ли нет, — усмехнулся Дэйтон, переводя печальный разговор в шутливый. — Я скажу вам, лет эдак через пять.
— О, я буду ждать с нетерпением, — ответила Мэл в той же шутливой манере.
* * *
Ровенна сидела на коленях у камина и жгла письма. Свои к королю, его к ней, его бумаги, записки, дневники. Она бы весь замок сожгла, в котором он прожил большую часть жизни, спасаясь от интриг двора, если бы ей было куда идти. Конечно, за годы у власти, она стала чуть ли не самой богатой женщиной Арвитана, а вот своим домом так и не обзавелась, точнее не так, ее домом всегда был дворец, который сейчас заняла другая.
Она чувствовала себя несчастной и разбитой, и даже последний подарок, который приготовила для всей этой мерзкой шайки, не радовал. Все было кончено, и с осознанием этого пришло другое осознание — его больше нет. Вдруг она почувствовала там, где билось сердце, жгучую, невыносимую боль, и завыла, как раненая волчица.
Кто-то постучал в дверь. Ровенна обернулась, вытерла слезы и жестко посмотрела на Ирму, верную служанку, единственную из всех, кто пожелал остаться с ней, впрочем, леди Элиран никогда не умела быть по-настоящему благодарной и сейчас, ее появление не вызвало ничего, кроме глухого раздражения.
— Я же просила меня не беспокоить! Что непонятного было в моих словах?
— Миледи, к вам пришли, — невозмутимо ответила женщина, прекрасно зная характер своей госпожи. Ее давно уже не пугали крики синьоры, по большей части они были пустыми и не несли никакой угрозы.
— Кто? Стража? Они, наконец, поняли, что леди Ровенна Элиран, дочь графа Мартона никогда не сдается? Ну, что же ты? Зови, зови этих ублюдков сюда.
— Миледи, это мужчина, — все также невозмутимо отозвалась Ирма.
— Всего один? Или это предатель Вернер решил еще что-то с меня поиметь, тогда гоните его в шею.
Подонок предал ее, как только запахло жареным, один из многих, переметнувшихся на сторону девчонки.
— Нет, это не господин Вернер.
— Да что ты мямлишь, убогая? Бездна, даже сейчас меня окружают идиоты.
Ровенна разозлилась, поднялась, оттолкнула компаньонку и пошла в холл, где ее ожидал таинственный визитер. Но каково же было ее удивление, когда она увидела своего старого знакомого из прошлого.
— Кроули? Ты?
Ее поразил его вид. Полубезумный взгляд, лохмотья вместо одежды, да она с трудом узнавала в этом худющем старике своего давнего любовника.
— Что с тобой случилось?
— Жизнь потрепала, — криво усмехнулся он.
— Что ты делаешь здесь?
— Я искал тебя.
— Зачем?
— У меня есть кое-что для тебя, информация, за которую можно отдать очень много, целое состояние.
— Что ты можешь мне такого предложить? — скривилась Элиран.
— Для начала… я бы выпил.
Она не поверила ему, но была заинтригована. Велела Ирме отвести его в комнаты для гостей, приготовить ванну, накормить, побрить, привести в божеский вид. Да и сама хотела привести себя в порядок. В последний раз принять ароматную ванну, одеть роскошное платье, налить в бокал самого лучшего вина, сесть у камина, насладиться вечером, а затем выпить одно из зелий из коробки девчонки.
Через час она встретила Кроули в своем лучшем платье, готовая выслушать и прогнать, чтобы не мешал наслаждаться последним днем в этом проклятом, несправедливом мире, где она никогда по-настоящему не была счастлива.
