— Так что ты хочешь рассказать? — спросила расположившись в кресле.
— Не все так просто, — заговорил бывший любовник. Все такой же скользкий, изворотливый и алчный.
— А, понимаю, ты хочешь денег. Но я не готова платить за пустоту.
— Мне и не нужны деньги, — удивил ее Кроули и снова его взгляд стал отстраненным и полубезумным. — Я принес кое-что. Я нес это очень долго, берег, как мог.
Он подал ей какой-то сверток, но Ровенна побрезговала прикасаться к нему, тогда он сам его развернул и то, что она увидела перевернуло в ней все.
— Откуда? Откуда ты это взял? — вскрикнула она, схватила его за ворот рубашки и затрясла так, что ему силой пришлось отдирать ее от себя. — Что это за глупые шутки?
— Это не шутки, — проговорил Кроули, потирая шею. — Он жив, твой король жив.
— Этого не может быть! — вскричала Ровенна, полностью утратив над собой контроль.
— Я сам видел его. Я говорил с ним.
— Ты лжешь!
— Нет. Его нашли в море, спасли, но он….
— Что? Что? Говори?
— Он ничего не помнит.
— Не помнит?
— Не помнит, как его зовут, что он король, что у него есть дети, жена и ты.
Она долго молчала, пытаясь понять, осмыслить, а после, осознав, приняв и начав соображать, спросила:
— Чего ты хочешь?
— Самую малость. Помнишь целебную магию, что спасала королеву Глорис? Платок?
Ровенна несколько секунд непонимающе смотрела на него. Она совершенно забыла о тех временах и о глупой маленькой королеве тем более. Но магию она помнила и вдруг поняла, что встречала ту же магию совсем недавно.
— А! Вспомнила! Вспомнила! — как ненормальный завопил Кроули. — Я знал, что ты помнишь, знал!
— И что с того?
— Я знаю, ты сохранила что-то еще. Платок, был ведь не один. Ты запрятала его от меня, чтобы использовать самой. Оставила ведь?
Он почти кричал на нее, обвинял и вел себя как безумный. Конечно, у нее ничего не осталось, да и как? Друзья девчонки забрали все. Но он-то об этом не знает. И она решила на этом сыграть.
— Да, ты прав. Я оставила кое-что.
— Покажи, покажи мне, — нетерпеливо потребовал он, и Ровенна, было, пошла к дверям, но на полпути остановилась.
— Нет. Пока ты не расскажешь мне все.
— Так не пойдет. Мне нужен, нужен платок.
— И я отдам его тебе. Мне он без надобности, поверь. А вот ты… можешь от меня что-то скрыть. Как я узнаю, что ты говоришь правду?
«Кроули видимо совсем растерял мозги, если поверил мне» — подумала Ровенна, когда он согласился и принялся рассказывать о своих пьянках и проигрышах, о похищении, о каком-то уродливом Харди — злобном капитане-чудовище, о бое с другим кораблем, и, наконец, о Семаре — полукровке, не помнящем даже своего имени, но как две капли воды похожем на короля.
— А потом они высадили нас на материке и уплыли, — со вздохом заключил Кроули и замолчал.
— И ты больше ничего не знаешь? Ни их планов, ни дальнейшего пути?
— Нет. Я рассказал все. А теперь ты отдашь мне платок?
— Конечно, — на автомате ответила Ровенна и ушла наверх в свои покои. Ей нужно было подумать, осмыслить все услышанное. Ведь чем больше этот безумец говорил, тем больше она верила.
— Он жив… Жив!
И только она одна об этом знает. Пока. Свидетель. Нет, она не оставит свидетеля, который может доложить девчонке, что он жив. Нет, она не позволит ему. Не позволит никому больше встать у нее на пути. Пусть другая забрала корону, но она… она получит нечто куда более ценное.
Ровенна перестала мерить шагами комнату и начала действовать. Для начала нужно собрать вещи, драгоценности? Нет, их надо оставить, чтобы все поверили… Забрать только кошелек с золотом и серебром, пару платьев. Все это она покидала в небольшой саквояж, и вдруг подумала о «подарке», который оставила во дворце. Они скоро придут за ней, а если не найдут, то начнут искать, мешаться под ногами. Нет, они должны быть уверены, что она исчезла, а еще лучше умерла. Ну, конечно! Она умрет, чтобы возродиться в новой роли, рядом с любимым.
Но сначала нужно все устроить. Ирма, они примерно одного возраста и комплекции, и волосы… похожи. Если ее принарядить, распустить волосы, то она вполне сойдет за…
Она позвала ее, была любезной, как никогда, настолько любезной, что Ирма начала что-то подозревать. Пришлось Ровенне спешно исправляться.
— Да что тебе непонятно, убогая? Я хочу, чтобы Кроули подумал, что я здесь, в доме, с ним. Хочу обмануть его, а сама уйду на время. Ясно тебе теперь? Ты походишь, помаячишь у него перед носом, он и успокоится. К тому же с той лошадиной дозой элитного пойла, что он выхлестал, очень скоро он и себя перестанет в зеркале узнавать.
Ирма поверила, и даже согласилась надеть самое лучшее платье Ровенны.
— Чулки надень, и драгоценности, на, кольца мои возьми, я знаю, ты давно на них заришься. Если сделаешь все, как я скажу, я тебе их подарю, — подначивала девушку Элиран. Знала, что та не по доброте душевной согласилась ей прислуживать. Надеялась поживиться, отхватить кусок. Вот теперь и отхватит.
Удовлетворившись видом служанки, Ровенна приступила к следующей части своего плана. Ее не мучила ни совесть, ни сожаление, когда она ударила девушку медной вазой по голове. Ее не мучила совесть, когда душила ее подушкой, когда затащила на кровать, когда вылила масло из лампы, и только легкая досада охватила ее, когда огонь сжигал платье, над которым трудились чуть ли не полсотни портних, платье, в котором она блистала, которое любила больше всех этих людишек, что окружали ее почти всю жизнь.
— Боги, ну что за руки у этой убогой. Я делаю одолжение миру, сжигая их, — хмыкнула она и пошла вниз за Кроули.
Идиот не ожидал подвоха и подумал, что она приглашает его в спальню для памятного рандеву. А его удивленная рожа при виде опаленного трупа на кровати, вызвала у нее истерический смех.
Но истинным наслаждением стали его расширившиеся, словно блюдца, глаза, когда всадила нож для писем ему в живот. Затем еще раз и еще. Убивать самой оказалось гораздо проще, чем она думала. И приятнее.
Когда Кроули перестал корчиться на полу, бывшая Первая леди Арвитана положила в его карманы пару своих колец, серьги, браслет, подаренный когда-то Александром. Вот о нем она сожалела, но не долго.
Она дождалась, когда займется кровать, взяла саквояж и в последний раз взглянула на дело своих рук.
— Как же хорошо все получилось, — усмехнулась своему отражению в зеркале. Идеальное преступление, идеальное убийство, для нее это пропуск в новую, счастливую жизнь, а другие… какое ей до них дело?
* * *
Бал был в самом разгаре, когда появился встревоженный Сорос, подошел к Солнечной королеве и прошептал на ухо:
— С принцем Кираном что-то не так.
Мэл бросилась в комнаты принца, боясь не успеть, опасаясь, что с ним будет так же, как с Дэйтоном и нисколько не сомневаясь, что это рук дело Элиран.
В покоях принца толпился народ, Эмиль — королевский доктор, был рядом, пытался помочь сереющему на глазах мальчику, Сорос быстро выгнал всех любопытных, нянек, стражей, слуг. Дэйтон поддерживал брата за плечи и с надеждой смотрел на нее.
Мальчик что-то шептал, пытался сказать, но вместо звуков из горла выходили одни хрипы. Мэл даже без осмотра поняла, что Киран умирает, что он уже во власти смерти, и спасти она его может только снова поспорив с ней. Она подошла, уже хотела начать и вдруг услышала: «Уилл».
— Что?
Поняла все без слов. Брат был с принцем, когда его отравили.
— Уилл, найдите его, немедленно!
Для нее эти секунды стали такими же страшными, как потеря Александра, все вернулось, то состояние вернулось, когда не можешь ничем помочь. И едва увидев его, бледного, на руках у Сороса, она уже знала, что он тоже отравлен.
— Я не смогу, — ее била дрожь, все внутри сковало льдом, хотелось сбежать, исчезнуть, испариться. — Я не смогу излечить двоих.
— Мой шнурок, — предложил Дэйтон.
— Он не поможет, уже нет.
— Мэл…
— Нет. Это мой брат, моя единственная семья. Она заставила меня выбирать, я… я…
Каждая секунда промедления приближала детей к грани смерти, а у нее не осталось времени на страх и раздумья. Тварь заставила ее выбирать, расколоть свое собственное сердце на тысячи кусочков и выбрать того, кто нужен был больше этому миру.
Пока она лечила Кирана, слезы струились по щекам, вытекали, как и остатки магических сил.
— Я никогда ей этого не прощу, никогда. Тварь! Мерзкая гадина, ненавижу. Ненавижу!
И все же, она пыталась спасти и Уилла. Волосы совсем поседели, ее била крупная дрожь, но она все равно пыталась, а ее друзья просто стояли, не в силах ничем помочь.
Когда магии совсем не осталось, она обняла любимого брата и тихо плакала, страшась, что новый его вздох станет последним. Друзья ушли, не смогли смотреть. Леди Маргарет нуждалась в успокоительной настойке. Ей тоже было тяжело.
А Мэл подумала о могиле родителей. Именно там она хотела бы похоронить Уилла. Она вернется туда, когда шумиха утихнет, когда Киран поправится. Вернется домой, сложит с себя обязанности регента. Ричард прекрасно справится со всем без нее. Вернется к доктору Харрису, возможно, откроет свою больницу и посадит на могиле брата ирисы.
Когда он появился, Уилл почти не дышал. Ему осталось несколько минут. Если бы у нее было хотя бы немного силы, она бы использовала ее, отдала бы все, даже свою жизнь. Но резерв был пуст, в тот момент она и себя излечить не могла. И вдруг дэйв, что недавно помогал Ровенне разоблачить ее на судилище, подошел к кушетке, где лежал Уилл, наклонился и прикоснулся к ее руке.
Мгновение ничего не происходило, а затем сила хлынула в нее мощным потоком, она даже руку отдернула, такой горячей та была, но этого хватило, чтобы излечить брата, да что брата, с магией, что бурлила внутри, она могла излечить весь дворец.
Когда Уилл сделал тихий вздох и открыл глаза, Мэл уже знала, что все будет хорошо.
— Спасибо вам, — прошептала, крепко обнимая брата.
— Не за что, песчинка Дома Ибиса, — также равнодушно, как тогда в зале Совета, ответил дэйв.
— Почему вы так меня зовете? Песчинка Дома Ибиса.
— Потому что в вас течет наша кровь, но вы не дэйва и не полукровка, как ваш супруг, вы лишь ничтожная, давно потерянная песчинка.
— А вы из какого Дома?
— Из того же, что и вы. Ибисами звали черных пантер, что населяли наши горы.
— Получается, мы родственники?
— В каком-то смысле, — не стал скрывать спаситель. — Ваше счастье, что я был рядом, иначе бы ничего не вышло. Если бы я принадлежал другому Дому, то не смог бы помочь.
— Но почему вы помогли? Ведь не должны были.
— Не должен был, но у нашего повелителя на вас большие планы.
— Что это значит? — насторожилась Мэл.
— Узнаете, скоро, — туманно ответил дэйв и поднялся. — И да, сегодняшние события не пройдут даром ни для вас, ни для них.
— Это угроза? Вы хотите меня напугать?
— Нет. Просто вырывая кого-то из лап смерти, особенно если этот кто-то уже ей принадлежит, вы открываете в нем то, что было сокрыто до сей поры. Например, ваш брат, он ведь тоже наделен магией, как и вы.
— Он тоже целитель?
— Или кто-то другой. В Доме Ибиса, как нигде более, рождались особенные дети.
— А Киран?
— Он человек, но люди порой умеют нас удивлять. Прощайте или лучше… до скорой встречи.
И все же его слова не напугали ее так, как должны были. Она знала о последствиях, вот только не успела спросить о них для себя. Да и какая разница? Самое главное, что ей удалось спасти мальчиков от злых чар Элиран.
То, что это был не яд, она поняла почти сразу. Слишком непривычными были ощущения, когда лечила Кирана, и все же чем-то знакомые. Они были похожи на те, что Мэл испытала в лесу: гниль, отвращение, и страх. Она даже знала, откуда исходила эта злая магия — цветок, что стоял на окне.
И ведь она даже не представляла, как давно он там стоял. Не один день точно. Слишком быстро это зло распространилось по комнате мальчика. Ах, если бы она раньше здесь побывала, то непременно бы почувствовала. Но Киран весь последний месяц жил в крыле, занятом королевой Юджинией. Там было и спокойнее, и безопаснее, и близко к друзьям. А теперь, вернувшись в свои привычные покои, действие зла возобновилось и задело Уилла.
— Мэл, милая… — леди Маргарет вошла в комнату и расплакалась, увидев живого, почти здорового и улыбающегося Уилла. А когда на громкие всхлипывания появились Андре, Сорос, Феликс и Первый министр, только тогда Мэл смогла счастливо улыбнуться.
Ей пришлось рассказать друзьям о помощи дэйва и о его предупреждении тоже. Впрочем, их больше заботила в ту минуту Элиран, которую все они хотели видеть за решеткой. И убедившись, что с детьми теперь все будет хорошо, Феликс, Андре, Сорос и принц Дэйтон отправились в загородный замок короля, где обосновалась бывшая Первая леди Арвитана.
А Мэл еще немного побыла с братом и принцем Кираном, убедилась, что им больше ничего не угрожает, поблагодарила леди Маргарет за готовность побыть с мальчиками и занялась опасным цветком. Осторожно взяла его с подоконника и унесла прочь из комнаты.
В коридоре дежурил новый ведущий отряда полукровок. Сорос называл его имя, но Мэл не запомнила.
— Вы…
— Айар, ваше величество, — представился полукровка. Всего пару дней, как она стала королевой, и это обращение… слишком рано, чтобы привыкнуть.
— Скажите, Айар, вы чувствуете что-нибудь от этого цветка?
Мужчина если и удивился ее вопросу, то виду не подал. Бережно взял растение, осмотрел со всех сторон, но ничего необычного не почувствовал.
— И почему эта мерзость действует только на людей? Вы совсем-совсем ничего не чувствуете? Никакой магии?
— Нет, ваше величество.
— А от меня?
— От вас?
— Да. Мою магию вы чувствуете?
— Да, ваше величество.
Мэл снова поморщилась, теперь уже от немногословности своего собеседника. Хотя, наверное, они все такие. Онор тоже разговорчивостью не отличался и лишь однажды решился на откровение.
— Цветок нужно изолировать так, чтобы никто из людей с ним не соприкасался. Это можно сделать?
— Да, ваше величество, во дворце несколько закрытых лабораторий. Лекарь Первой леди проводил там свои эксперименты.
— Это надежное место? — засомневалась Мэл. Все, что было связано с Элиран с недавних пор не вызывало в ней доверия. Айар заверил, влияние цветка там никого не коснется. Она поверила, отдала цветок, попросила охранника предупредить, когда кто-то из ее друзей вернется, и отправилась смывать с себя страхи этой бесконечно длинной ночи.
* * *
— Как это чудовищно.
Не прошло и часа, как ей сообщили, что принц вернулся. Один. Мэл никогда никого не ненавидела, даже графа Айвана с его безумной одержимостью ей было искренне жаль, но Элиран… Эта женщина вызывала в ней самые темные, злые чувства. Она впервые желала кому-то зла. Прочувствовать все то, что она сделала с Кираном, Уиллом, Дэйтоном.
— Она мертва.
Принц был уничтожен. Стоял у окна, смотрел на светлеющее небо, на город, но не видел ни того, ни другого.
— Мне очень жаль, — прошептала она. Но не ее. Эта гадина даже умерев причинила боль.
Дэйтон вздрогнул, когда она коснулась его плеча. Повернулся, взглянул в любимые, полные боли глаза и не сдержался. Постыдно расплакался, как мальчишка, а она обняла. Гладила по голове, шептала что-то утешающее. Все еще с седыми волосами, но еще более прекрасная и хрупкая, желанная.
— Не все так просто, — заговорил бывший любовник. Все такой же скользкий, изворотливый и алчный.
— А, понимаю, ты хочешь денег. Но я не готова платить за пустоту.
— Мне и не нужны деньги, — удивил ее Кроули и снова его взгляд стал отстраненным и полубезумным. — Я принес кое-что. Я нес это очень долго, берег, как мог.
Он подал ей какой-то сверток, но Ровенна побрезговала прикасаться к нему, тогда он сам его развернул и то, что она увидела перевернуло в ней все.
— Откуда? Откуда ты это взял? — вскрикнула она, схватила его за ворот рубашки и затрясла так, что ему силой пришлось отдирать ее от себя. — Что это за глупые шутки?
— Это не шутки, — проговорил Кроули, потирая шею. — Он жив, твой король жив.
— Этого не может быть! — вскричала Ровенна, полностью утратив над собой контроль.
— Я сам видел его. Я говорил с ним.
— Ты лжешь!
— Нет. Его нашли в море, спасли, но он….
— Что? Что? Говори?
— Он ничего не помнит.
— Не помнит?
— Не помнит, как его зовут, что он король, что у него есть дети, жена и ты.
Она долго молчала, пытаясь понять, осмыслить, а после, осознав, приняв и начав соображать, спросила:
— Чего ты хочешь?
— Самую малость. Помнишь целебную магию, что спасала королеву Глорис? Платок?
Ровенна несколько секунд непонимающе смотрела на него. Она совершенно забыла о тех временах и о глупой маленькой королеве тем более. Но магию она помнила и вдруг поняла, что встречала ту же магию совсем недавно.
— А! Вспомнила! Вспомнила! — как ненормальный завопил Кроули. — Я знал, что ты помнишь, знал!
— И что с того?
— Я знаю, ты сохранила что-то еще. Платок, был ведь не один. Ты запрятала его от меня, чтобы использовать самой. Оставила ведь?
Он почти кричал на нее, обвинял и вел себя как безумный. Конечно, у нее ничего не осталось, да и как? Друзья девчонки забрали все. Но он-то об этом не знает. И она решила на этом сыграть.
— Да, ты прав. Я оставила кое-что.
— Покажи, покажи мне, — нетерпеливо потребовал он, и Ровенна, было, пошла к дверям, но на полпути остановилась.
— Нет. Пока ты не расскажешь мне все.
— Так не пойдет. Мне нужен, нужен платок.
— И я отдам его тебе. Мне он без надобности, поверь. А вот ты… можешь от меня что-то скрыть. Как я узнаю, что ты говоришь правду?
«Кроули видимо совсем растерял мозги, если поверил мне» — подумала Ровенна, когда он согласился и принялся рассказывать о своих пьянках и проигрышах, о похищении, о каком-то уродливом Харди — злобном капитане-чудовище, о бое с другим кораблем, и, наконец, о Семаре — полукровке, не помнящем даже своего имени, но как две капли воды похожем на короля.
— А потом они высадили нас на материке и уплыли, — со вздохом заключил Кроули и замолчал.
— И ты больше ничего не знаешь? Ни их планов, ни дальнейшего пути?
— Нет. Я рассказал все. А теперь ты отдашь мне платок?
— Конечно, — на автомате ответила Ровенна и ушла наверх в свои покои. Ей нужно было подумать, осмыслить все услышанное. Ведь чем больше этот безумец говорил, тем больше она верила.
— Он жив… Жив!
И только она одна об этом знает. Пока. Свидетель. Нет, она не оставит свидетеля, который может доложить девчонке, что он жив. Нет, она не позволит ему. Не позволит никому больше встать у нее на пути. Пусть другая забрала корону, но она… она получит нечто куда более ценное.
Ровенна перестала мерить шагами комнату и начала действовать. Для начала нужно собрать вещи, драгоценности? Нет, их надо оставить, чтобы все поверили… Забрать только кошелек с золотом и серебром, пару платьев. Все это она покидала в небольшой саквояж, и вдруг подумала о «подарке», который оставила во дворце. Они скоро придут за ней, а если не найдут, то начнут искать, мешаться под ногами. Нет, они должны быть уверены, что она исчезла, а еще лучше умерла. Ну, конечно! Она умрет, чтобы возродиться в новой роли, рядом с любимым.
Но сначала нужно все устроить. Ирма, они примерно одного возраста и комплекции, и волосы… похожи. Если ее принарядить, распустить волосы, то она вполне сойдет за…
Она позвала ее, была любезной, как никогда, настолько любезной, что Ирма начала что-то подозревать. Пришлось Ровенне спешно исправляться.
— Да что тебе непонятно, убогая? Я хочу, чтобы Кроули подумал, что я здесь, в доме, с ним. Хочу обмануть его, а сама уйду на время. Ясно тебе теперь? Ты походишь, помаячишь у него перед носом, он и успокоится. К тому же с той лошадиной дозой элитного пойла, что он выхлестал, очень скоро он и себя перестанет в зеркале узнавать.
Ирма поверила, и даже согласилась надеть самое лучшее платье Ровенны.
— Чулки надень, и драгоценности, на, кольца мои возьми, я знаю, ты давно на них заришься. Если сделаешь все, как я скажу, я тебе их подарю, — подначивала девушку Элиран. Знала, что та не по доброте душевной согласилась ей прислуживать. Надеялась поживиться, отхватить кусок. Вот теперь и отхватит.
Удовлетворившись видом служанки, Ровенна приступила к следующей части своего плана. Ее не мучила ни совесть, ни сожаление, когда она ударила девушку медной вазой по голове. Ее не мучила совесть, когда душила ее подушкой, когда затащила на кровать, когда вылила масло из лампы, и только легкая досада охватила ее, когда огонь сжигал платье, над которым трудились чуть ли не полсотни портних, платье, в котором она блистала, которое любила больше всех этих людишек, что окружали ее почти всю жизнь.
— Боги, ну что за руки у этой убогой. Я делаю одолжение миру, сжигая их, — хмыкнула она и пошла вниз за Кроули.
Идиот не ожидал подвоха и подумал, что она приглашает его в спальню для памятного рандеву. А его удивленная рожа при виде опаленного трупа на кровати, вызвала у нее истерический смех.
Но истинным наслаждением стали его расширившиеся, словно блюдца, глаза, когда всадила нож для писем ему в живот. Затем еще раз и еще. Убивать самой оказалось гораздо проще, чем она думала. И приятнее.
Когда Кроули перестал корчиться на полу, бывшая Первая леди Арвитана положила в его карманы пару своих колец, серьги, браслет, подаренный когда-то Александром. Вот о нем она сожалела, но не долго.
Она дождалась, когда займется кровать, взяла саквояж и в последний раз взглянула на дело своих рук.
— Как же хорошо все получилось, — усмехнулась своему отражению в зеркале. Идеальное преступление, идеальное убийство, для нее это пропуск в новую, счастливую жизнь, а другие… какое ей до них дело?
* * *
Бал был в самом разгаре, когда появился встревоженный Сорос, подошел к Солнечной королеве и прошептал на ухо:
— С принцем Кираном что-то не так.
Мэл бросилась в комнаты принца, боясь не успеть, опасаясь, что с ним будет так же, как с Дэйтоном и нисколько не сомневаясь, что это рук дело Элиран.
В покоях принца толпился народ, Эмиль — королевский доктор, был рядом, пытался помочь сереющему на глазах мальчику, Сорос быстро выгнал всех любопытных, нянек, стражей, слуг. Дэйтон поддерживал брата за плечи и с надеждой смотрел на нее.
Мальчик что-то шептал, пытался сказать, но вместо звуков из горла выходили одни хрипы. Мэл даже без осмотра поняла, что Киран умирает, что он уже во власти смерти, и спасти она его может только снова поспорив с ней. Она подошла, уже хотела начать и вдруг услышала: «Уилл».
— Что?
Поняла все без слов. Брат был с принцем, когда его отравили.
— Уилл, найдите его, немедленно!
Для нее эти секунды стали такими же страшными, как потеря Александра, все вернулось, то состояние вернулось, когда не можешь ничем помочь. И едва увидев его, бледного, на руках у Сороса, она уже знала, что он тоже отравлен.
— Я не смогу, — ее била дрожь, все внутри сковало льдом, хотелось сбежать, исчезнуть, испариться. — Я не смогу излечить двоих.
— Мой шнурок, — предложил Дэйтон.
— Он не поможет, уже нет.
— Мэл…
— Нет. Это мой брат, моя единственная семья. Она заставила меня выбирать, я… я…
Каждая секунда промедления приближала детей к грани смерти, а у нее не осталось времени на страх и раздумья. Тварь заставила ее выбирать, расколоть свое собственное сердце на тысячи кусочков и выбрать того, кто нужен был больше этому миру.
Пока она лечила Кирана, слезы струились по щекам, вытекали, как и остатки магических сил.
— Я никогда ей этого не прощу, никогда. Тварь! Мерзкая гадина, ненавижу. Ненавижу!
И все же, она пыталась спасти и Уилла. Волосы совсем поседели, ее била крупная дрожь, но она все равно пыталась, а ее друзья просто стояли, не в силах ничем помочь.
Когда магии совсем не осталось, она обняла любимого брата и тихо плакала, страшась, что новый его вздох станет последним. Друзья ушли, не смогли смотреть. Леди Маргарет нуждалась в успокоительной настойке. Ей тоже было тяжело.
А Мэл подумала о могиле родителей. Именно там она хотела бы похоронить Уилла. Она вернется туда, когда шумиха утихнет, когда Киран поправится. Вернется домой, сложит с себя обязанности регента. Ричард прекрасно справится со всем без нее. Вернется к доктору Харрису, возможно, откроет свою больницу и посадит на могиле брата ирисы.
Когда он появился, Уилл почти не дышал. Ему осталось несколько минут. Если бы у нее было хотя бы немного силы, она бы использовала ее, отдала бы все, даже свою жизнь. Но резерв был пуст, в тот момент она и себя излечить не могла. И вдруг дэйв, что недавно помогал Ровенне разоблачить ее на судилище, подошел к кушетке, где лежал Уилл, наклонился и прикоснулся к ее руке.
Мгновение ничего не происходило, а затем сила хлынула в нее мощным потоком, она даже руку отдернула, такой горячей та была, но этого хватило, чтобы излечить брата, да что брата, с магией, что бурлила внутри, она могла излечить весь дворец.
Когда Уилл сделал тихий вздох и открыл глаза, Мэл уже знала, что все будет хорошо.
— Спасибо вам, — прошептала, крепко обнимая брата.
— Не за что, песчинка Дома Ибиса, — также равнодушно, как тогда в зале Совета, ответил дэйв.
— Почему вы так меня зовете? Песчинка Дома Ибиса.
— Потому что в вас течет наша кровь, но вы не дэйва и не полукровка, как ваш супруг, вы лишь ничтожная, давно потерянная песчинка.
— А вы из какого Дома?
— Из того же, что и вы. Ибисами звали черных пантер, что населяли наши горы.
— Получается, мы родственники?
— В каком-то смысле, — не стал скрывать спаситель. — Ваше счастье, что я был рядом, иначе бы ничего не вышло. Если бы я принадлежал другому Дому, то не смог бы помочь.
— Но почему вы помогли? Ведь не должны были.
— Не должен был, но у нашего повелителя на вас большие планы.
— Что это значит? — насторожилась Мэл.
— Узнаете, скоро, — туманно ответил дэйв и поднялся. — И да, сегодняшние события не пройдут даром ни для вас, ни для них.
— Это угроза? Вы хотите меня напугать?
— Нет. Просто вырывая кого-то из лап смерти, особенно если этот кто-то уже ей принадлежит, вы открываете в нем то, что было сокрыто до сей поры. Например, ваш брат, он ведь тоже наделен магией, как и вы.
— Он тоже целитель?
— Или кто-то другой. В Доме Ибиса, как нигде более, рождались особенные дети.
— А Киран?
— Он человек, но люди порой умеют нас удивлять. Прощайте или лучше… до скорой встречи.
И все же его слова не напугали ее так, как должны были. Она знала о последствиях, вот только не успела спросить о них для себя. Да и какая разница? Самое главное, что ей удалось спасти мальчиков от злых чар Элиран.
То, что это был не яд, она поняла почти сразу. Слишком непривычными были ощущения, когда лечила Кирана, и все же чем-то знакомые. Они были похожи на те, что Мэл испытала в лесу: гниль, отвращение, и страх. Она даже знала, откуда исходила эта злая магия — цветок, что стоял на окне.
И ведь она даже не представляла, как давно он там стоял. Не один день точно. Слишком быстро это зло распространилось по комнате мальчика. Ах, если бы она раньше здесь побывала, то непременно бы почувствовала. Но Киран весь последний месяц жил в крыле, занятом королевой Юджинией. Там было и спокойнее, и безопаснее, и близко к друзьям. А теперь, вернувшись в свои привычные покои, действие зла возобновилось и задело Уилла.
— Мэл, милая… — леди Маргарет вошла в комнату и расплакалась, увидев живого, почти здорового и улыбающегося Уилла. А когда на громкие всхлипывания появились Андре, Сорос, Феликс и Первый министр, только тогда Мэл смогла счастливо улыбнуться.
Ей пришлось рассказать друзьям о помощи дэйва и о его предупреждении тоже. Впрочем, их больше заботила в ту минуту Элиран, которую все они хотели видеть за решеткой. И убедившись, что с детьми теперь все будет хорошо, Феликс, Андре, Сорос и принц Дэйтон отправились в загородный замок короля, где обосновалась бывшая Первая леди Арвитана.
А Мэл еще немного побыла с братом и принцем Кираном, убедилась, что им больше ничего не угрожает, поблагодарила леди Маргарет за готовность побыть с мальчиками и занялась опасным цветком. Осторожно взяла его с подоконника и унесла прочь из комнаты.
В коридоре дежурил новый ведущий отряда полукровок. Сорос называл его имя, но Мэл не запомнила.
— Вы…
— Айар, ваше величество, — представился полукровка. Всего пару дней, как она стала королевой, и это обращение… слишком рано, чтобы привыкнуть.
— Скажите, Айар, вы чувствуете что-нибудь от этого цветка?
Мужчина если и удивился ее вопросу, то виду не подал. Бережно взял растение, осмотрел со всех сторон, но ничего необычного не почувствовал.
— И почему эта мерзость действует только на людей? Вы совсем-совсем ничего не чувствуете? Никакой магии?
— Нет, ваше величество.
— А от меня?
— От вас?
— Да. Мою магию вы чувствуете?
— Да, ваше величество.
Мэл снова поморщилась, теперь уже от немногословности своего собеседника. Хотя, наверное, они все такие. Онор тоже разговорчивостью не отличался и лишь однажды решился на откровение.
— Цветок нужно изолировать так, чтобы никто из людей с ним не соприкасался. Это можно сделать?
— Да, ваше величество, во дворце несколько закрытых лабораторий. Лекарь Первой леди проводил там свои эксперименты.
— Это надежное место? — засомневалась Мэл. Все, что было связано с Элиран с недавних пор не вызывало в ней доверия. Айар заверил, влияние цветка там никого не коснется. Она поверила, отдала цветок, попросила охранника предупредить, когда кто-то из ее друзей вернется, и отправилась смывать с себя страхи этой бесконечно длинной ночи.
* * *
— Как это чудовищно.
Не прошло и часа, как ей сообщили, что принц вернулся. Один. Мэл никогда никого не ненавидела, даже графа Айвана с его безумной одержимостью ей было искренне жаль, но Элиран… Эта женщина вызывала в ней самые темные, злые чувства. Она впервые желала кому-то зла. Прочувствовать все то, что она сделала с Кираном, Уиллом, Дэйтоном.
— Она мертва.
Принц был уничтожен. Стоял у окна, смотрел на светлеющее небо, на город, но не видел ни того, ни другого.
— Мне очень жаль, — прошептала она. Но не ее. Эта гадина даже умерев причинила боль.
Дэйтон вздрогнул, когда она коснулась его плеча. Повернулся, взглянул в любимые, полные боли глаза и не сдержался. Постыдно расплакался, как мальчишка, а она обняла. Гладила по голове, шептала что-то утешающее. Все еще с седыми волосами, но еще более прекрасная и хрупкая, желанная.
