Пролог

       Что скажешь мне ты перед смертью,
       Герой, познавший пустоту?
       Удары символичной плетью
       Покорно перенёс в аду?
       
       Гравюры разлагающейся плоти,
       Панно из выпотрошенных звёзд,
       Гниющие скульптуры ночи,
       Картины из кровавых слёз.
       
       Вся благостная человечность
       Попала в лапы кровопийц.
       Эмоциональная увечность -
       Удел проклятых самоубийц.
       
       Но под покровом грёз кошмарных
       Скрывает ночь дары страшнее.
       Ведь ждёт судьба неблагодарных,
       Кто так стремился стать мертвее.
       
       Освобождая пик презрения
       К уродливой душе своей,
       Узрел я в лике отражения
       Лишь инфернальный блеск теней.
       
       И в мясорубке душ проклятых,
       Перемоловших в пустоту.
       Среди казнённых и распятых
       Я потерял свою душу.
       1
       Всё началось банально и даже без веских причин, просто накопилось, и всё тут. Но моя неудавшаяся попытка самоубийства изменила в корне мою жизнь. Но не потому, что я получил какие-то откровения или начал ценить такое понятие как «жизнь». Я обрёл пугающий дар видеть таких же отчаявшихся, запутавшихся или зажравшихся слабаков, как я сам. И теперь я видел их помеченными знаком суицида. Это невозможно объяснить в двух словах, так что обо всём по порядку, ведь всё началось с банальной и эгоистичной попытки покончить с собой.
       Ах да, следует сначала представиться, как-то невежливо получается, я рассказываю свою историю, а вы даже не знаете моего имени. Что ж, простой парень из московской глубинки с редким именем Зиновий, 26 лет отроду перед вами. Что за имя такое редкое, в честь кого меня назвали, все только и спрашивают у меня. На самом деле имя Зиновий было вполне себе обычным, хотя семейные легенды гласили, что должна была родиться девочка, и назвать её хотели Зинаидой. Но родился мальчик, а от такого красивого (по мнению родителей) имени отказываться не хотелось, вот так они переделали Зинаиду в Зиновия. Вообще хорошее имя по всем параметрам, греческого происхождения, и переводится как «сила Зевса», а в оригинале звучит куда более гордо – Зенобиос! Но настрадался я вдоволь с этим именем, потому что как ни крути, а сокращённо меня хотели называть Зиной, Зиней, Зеней. Немного бесился в детстве, ну какая ж я Зина? Так что с младых лет настаивал – либо называйте меня полным именем, либо его греческим аналогом.
       Не могу сказать, что я был несчастным или что меня никто не понимал. Меня не унижали и не применяли ко мне физического или эмоционального насилия. Я не был супер талантливым, чтобы какой-то дар пожирал меня изнутри, как и не был я недотёпой, еле сумевшим окончить девять классов. У меня хорошая семья, у меня никогда не было крупных проблем в личной жизни, у меня даже всегда были друзья, какие-то хобби и интересы. Так в чём же дело, почему в один прекрасный момент я решил, что с меня хватит и меня не радует подобное существование?
       Вероятно, всё было слишком нормально, всюду вроде бы неплохо, и из-за этого мои эмоции были притуплены. Я был серым, блеклым и скучным, даже если другие этого не замечали. Во мне не было лёгкости и спонтанности, а чувство новизны было чем-то невообразимым. Никаких психологических травм в детстве я не получал, хотя подозреваю, что являясь в семье средним ребёнком (у меня два брата) всё же повлияло на мою психику, я был во всём всегда середнячок. Никогда – лучший, как и никогда – худший, то есть всегда посередине любых крайностей. Посередине в любой ситуации, всегда нейтральная сторона, если была возможность, а если и приходилось принимать какую-либо сторону, то только сторону победителей, где я оставался далеко от лидерских позиций. Но это не потому, что я был стеснительным или не имел лидерских навыков, нет уж, когда мне надо, я всегда мог временно подстроиться под любую роль. Складывается впечатление, что я просто хотел всегда быть невидимкой, и чтобы все оставили меня в покое. Может быть и так, ведь я никогда не был против добровольного одиночества, но я и не тянулся к нему, я одинаково комфортно себя ощущаю практически в любом обществе.
       Наверное, дело было в том, что я довёл своё депрессивное состояние до финиша? Но нет же, я не был депрессивным, никогда не романтизировал смерть, никогда даже не задумывался о том, что ждёт человека после смерти, никогда не изнывал по каким-то проблемам и не плакался из-за несправедливости этого мира. Я спокойно переживал разрывы с людьми, я не доводил себя до эмоционального выгорания из-за конфликтов или провокаций, я умел прощать и умел отпускать. Меня никогда не прельщала готическая муть, преувеличенная мистика или попытки раскрыть свои тёмные стороны, я даже избежал этого периода в подростковом возрасте. Я никогда не зарывался в религиозные догмы в поисках смысла жизни, мне никогда не был нужен Бог, чтобы справиться со своими проблемами – мои проблемы были исключительно моими, и я справлялся с ними собственными силами. Я не любил насилие, я не понимал удовольствия получать боль, я отказывался верить в теории, что страдания необходимы ради развития, поэтому в моей жизни их и не было. Во всяком случае не того уровня, чтобы навеять мысли о самоубийстве. Так что пока мои сверстники философствовали о смысле бытия, о несправедливости мира сего и килограммах страданий, что они пережили и о тоннах, что им ещё предстоит пережить, я в это время просто жил. Дышал, ел, учился, гулял, смеялся, бегал, читал, болтал, играл, и даже любил. В чём же была моя проблема? Была ли она?
       Может быть, я ощущал, что меня никто не понимает, что мой внутренний мир так сильно отличался от окружения, что я не мог пережить это? Нет, в том-то и дело, не было во мне чего-то особенного и экстраординарного. Не то чтобы я умышленно подстраивался под стандартное поведение человеческих особей (ради лёгкости бытия), но я и не выделялся. Наверное, мне особо и нечем-то было выделяться. Я был обычным человеком, таких, как я – миллионы и миллионы. Я многим поверхностно интересовался и по-настоящему интересовался, так что не мог бы назвать себя слишком апатичным или безучастным. Я был крайне лоялен ко всем возможным меньшинствам хотя бы потому, что восхищался теми, кто так рьяно доказывает, что он понимает себя, и поэтому всё окружение обязано принять их такими, какие они есть. Да уж, как тут не позавидуешь, если человек готов страдать и получать шквал осуждения ради собственных принципов, это о многом говорило. Эти люди имели своё место в этом мире, свою позицию, своё представление о том, кто они такие. Они не боялись отстаивать своё мнение, потому что этим они сохраняли своё собственное видение о себе, ломая стереотипы и банальные попытки всех людей уравнять. И дело тут даже не в последствии влияния философии Советского союза на разумы народа русского, ведь во всём мире люди пытаются всё упростить, в том числе и людей. Дело было скорее в первобытных инстинктах, ведь в кланах безопаснее, в кланах выгоднее, в кланах ты будешь принят. Так что я и сам застрял где-то между первобытными инстинктами и желанием сбросить все рамки и оковы. Проблема была лишь в том, что я не чувствовал себя расслабленно ни в кланах, ни в попытках самоутвердиться как что-то не вписывающееся ни в один клан. И что самое интересное, многие мне завидовали, мол, как классно, тебя не колбасит – всегда такой уравновешенный, всегда выпутаешься из любой ситуации, не замечая, что это лишь потому, что я был пресным и серым внутри. Короче, в видимую группу факторов риска я не попадал, да и покопавшись глубже, ничего такого не находил.
       В итоге я так и не нашёл истинных причин своего поступка – недостаток эмоций, притуплённое восприятие жизни, вечная середина во всём, неспособность самореализоваться, банальность существования, может быть, какие-то детские травмы, психологические зажатости и отсутствие веры сделали своё дело. Но после того как во мне открылся странный дар, я начал понимать себя лучше. Но путь мой был долгим и полным неожиданных откровений, который был разделён на несколько фаз, прежде чем я дошёл до самого пика понимания.
       Поскольку я не был склонен к депрессии, никогда не был пойман в употреблении запрещённых препаратов, не стоял ни на одном учёте и ни разу в жизни даже не посещал психолога, для моих родных и близких моя провальная попытка покинуть этот мир была полной неожиданностью. Не могу сказать, что и для меня не была, и хотя я не назвал бы её спонтанностью и мимолётным порывом, всё же я планировал это событие совсем недолго. И без эмоций. Просто очередное дело, которое я должен сделать. Выбросить мусор, потому что завелись мошки. Сдать проект на работе, который уже просрочил на неделю. Купить новую зубную щётку, потому что сломал последнюю. Покончить с собой. Тупо список дел, которые нужно выполнить – без лишних эмоций, без сожалений и без посторонней помощи, все эти дела у меня стояли на одной шкале важности, так что тут и ежу понятно, что моя смерть меня мало волновала. Как впрочем, и жизнь. Так почему было не продолжить жить в том же режиме? Всё-таки был какой-то кризисный толчок, что подтолкнул меня на этот решительный шаг. Но ответов я не имел, просто почему-то в этот период суицид у меня был запланирован в списке еженедельных дел.
       2
       Пришлось поломать голову, каким методом лучше будет это сделать. Я не был сторонником длительных мук, но понимал, что безболезненных методов покончить с собой не существует, та или иная доза страданий идёт бонусом к каждому из них. Я не люблю кровь, так что застрелиться и зарезать себя я изначально не рассматривал, к тому же я не умел стрелять, да и мясник из меня всегда был довольно слабый. Так что я исключил огнестрельное и холодное оружие из своего списка. Метод самосожжения я тоже не рассматривал, не любитель я был жареного. И все варианты, где могут быть задействованы другие люди, тоже меня не интересовали (особенно, если это могло потенциально кому-либо навредить, хотя бы морально).
       И я размышлял над четырьмя вариантами – утопиться, спрыгнуть с высотки, устроить передозировку лекарственными препаратами вперемешку с наркотиками или повеситься.
       Для первого варианта я подыскал редко посещаемое озеро в одной деревушке неподалёку от Москвы. Но я боялся, что инстинкт самосохранения и мои таланты пловца не позволят довести дело до конца. Да и осень радовала жаркой погодой, и мне пришлось бы ждать ночи, если я хотел дождаться полного одиночества.
       В качестве места для прыжка смерти я выбрал неохраняемую заброшку высотой в девять этажей, что посещалась крайне скудно, в основном молодёжью и неформалами. Конечно, был риск столкнуться с ними именно в этот день, но это-то ладно, меня скорее пугала перспектива выжить после падения и остаться инвалидом. Страхов во мне как таковых не было, но нежелание быть кому-либо обузой (да хотя бы государству) было достаточно ярко выраженным.
       Я тщательно исследовал дозировки крепких транквилизаторов, изучал, как они действуют вместе с тем или иным наркотиком, и вскоре в моей тетрадке были расписаны идеальные формулы, как приготовить коктейль смерти. Можно было ещё воспользоваться ядом, но яд не сулил эффекта расслабления, что меня-таки прельщал в медикаментозном методе. Но после того как я по глупости пригласил к себе в гости друзей, отпраздновать своё повышение на работе (да, да, я же простой человек, праздники отмечаю, на работу хожу), мой тайник был каким-то образом обнаружен. И естественно, в нём после обнаружения не хватало важных ингредиентов для идеальных формул смертельных коктейлей. Заново всё это скупать на чёрном рынке мне не хотелось, это был большой труд, а результат того не стоил.
       В итоге я остановился на самом простом и чистом способе – повешение. Ну, тут уже не должно быть никаких подводных камней. Всё, что мне нужно, так это выбрать крепкую верёвку, привязать её к прочно держащемуся сооружению и вуаля! И это спокойно можно сделать в домашних условиях. Даже если по каким-то причинам верёвка порвётся или крепление не выдержит моего веса, я всегда смогу пробовать заново, пока не получится. Тихо, без грязи, без свидетелей, почти безболезненно.
       Я был не шибко активным в интернете, да и в реальном времени старался умеренно вести социальную жизнь. Да, я гулял с друзьями, посещал мероприятия (кино, концерты, бары), ходил на работу, баловался спортзалом, шастал по магазинам, выходил в свет со своей девушкой. Обычный человек, говорил же, ничего особого, но это я пишу к тому, что пару дней у меня стабильно было в запасе, чтобы пропасть, прежде чем кто-нибудь забьёт тревогу, что я никому не отвечаю. В качестве своего судного дня я выбрал пятницу, когда впереди два выходных. Я наплёл всем, кто имел на меня планы тусоваться, что мне нездоровится, и я хочу провести выходные в постельном режиме, чтобы восстановить силы перед новой рабочей неделей. Ещё именно на эти выходные моя девушка уезжала в другой город на бьюти тренинг (она работала косметологом-эстетистом), ведь обычно выходные мы с ней проводили вместе. Так что девятое сентября было идеальным днём, чтобы спокойно и без лишнего шума покинуть этот бренный мир навстречу…неизвестному. Вернее, навстречу пустоте, потому что не верил я ни в какие жизни после смерти, да и я именно этого и хотел – быть никем и ничем, что у меня практически получалось и при жизни. Теперь настало время исправить эту погрешность в реальности, а не только символически. И ирония в том, что я решился на этот шаг за день до значимой даты, ведь десятое сентября – всемирный день по предотвращению самоубийств!
       Я был предусмотрителен – в этот день ничего не ел, и вернувшись домой после работы, сделал клизму, тщательно вымылся, надел чистую одежду, причесался, побрился, всё ради того, чтобы сотрудникам похоронного бюро было меньше работы. Частое явление, между прочим, некое извинение за сей поступок перед теми, кто будет разгребать последствия твоей смерти. Я задёрнул все шторы, закрыл окна, отключил звук на всех гаджетах и посмотрел внимательно в последний раз на своё отражение в зеркале. Что ж прощай, серый ты человек, возвращайся в свою стихию – пустоту, мысленно говорил я своему отражению, понимая, что надежды не оправдались, я не начал испытывать эмоций. Я думал, что в момент, когда мне действительно надо будет это сделать, на меня нахлынут сожаления и появится куча мелочей, которые я ещё не успел сделать, и я стану за них цепляться, и они вытащат меня из этой бездны. Нет, всё тот же пустой взгляд в зеркале, всё те же практичные мысли о смазанной верёвке, о вымытых клизмах и о том, что я даже ничего не накопил в качестве наследства. И никаких предсмертных записок. Потому что нечего мне было в ней писать, я и сам не знал причин, почему я это делаю. Я не чувствовал вины ни перед кем, это была моя жизнь, и не перед кем мне было извиняться или оправдываться, даже перед самим собой.
       Я заранее провёл эксперимент, повесив на прочный потолочный карниз ремень с привязанным мешком с камнями, которые превышали мой вес. Они спокойно висели целую ночь, и я заключил, что эта конструкция выдержит и меня. Я изучил видео, как правильно делать петлю, выбрав в качестве орудия смерти свой фирменный кожаный ремень. Я рассчитал до сантиметра все углы и градусы, и даже провёл генеральную репетицию со стулом. И когда механизм был не просто понят, но и отработан, я осознал, медлить нет причин.