Ей не было места в моей жизни, но на тот момент она меня слишком раздражала, чтобы просто проигнорировать этот язвительный комментарий. В мозгах крутились адские механизмы нового эксперимента. Так, стоп, никаких действий на эмоциях, оборвал я свои диалоги в голове, которые пронеслись у меня за считанные секунды.
- Вера, дорогая, ты как раз мне и нужна! – ответил я с наигранным драматизмом. – Мне не хватает твоих организационных талантов, чтобы спланировать настоящий суицид. Я понял далеко не сразу, в чём был мой промах, но сейчас я в грязь лицом не ударю, спланируем вместе, да, моя богиня порядка?
Она не ожидала подобного ответа, я никогда ей открыто не перечил, но я её и не боялся, и пока она пыталась проглотить мои слова и придумать достойный ответ, я в это время извинился и ответил на телефонный звонок. Но решение было принято, я возьмусь за неё в качестве подопытного кролика при первой же возможности. Я не пролил ни одной слезинки по своим жертвам, мир явно будет мне благодарен, если Вероника сгинет в потоке проклятых душ. Правда, я пока не знал, как мне осуществить свои задумки.
Стоит мне только что-то решить касаемо суицидальных целей, как мне предоставляют шанс скорее осуществить свои планы, это было удивительно и попахивало тем, что мною действительно руководили высшие силы. В тот же день нас вызвали на собрание. Вы не подумайте, оно не было связано с тем, чтобы объявить торжественно о моём уходе, чтобы все могли поплакать и отговорить меня уходить. Это было собрание по урезанию какого-то финансирования, что могло повлиять на наш бюджет, и вероятно, зарплаты. Мне было до лампады, я отрабатывал здесь последний месяц, все эти тревожные вести проходили мимо меня. И я спокойно разглядывал своих коллег, размышляя, с кем из них я бы пошёл в разведку и есть ли тут хоть кто-нибудь, с кем я буду поддерживать контакт. Было тут несколько ребят, с которыми я когда-то зажигал на корпоративах, мы прикрывали друг другу отгулы и помогали по работе. Была ещё Марфа, девочка из отдела маркетинга, которая ежедневно сочиняла новый слоган для наших реклам, которые фирма всегда отвергала. Мне она нравилась, несколько лет назад я даже подумывал о том, чтобы с ней встречаться. Только она была замужем, а у меня тогда была девушка. Но всё равно симпатия между нами была искренней, но мы были просто коллегами, даже не друзьями. Я разглядывал её и не мог поверить своим глазам, как у этой уверенной в себе и всегда улыбающейся девушки могла быть суицидальная метка?
Я пялился на Марфу, а рядом сидела эта расфуфыренная дива Вероника, почему не могло быть наоборот? Марфа была обречена, что бы я ни делал, она уже принадлежала смерти, абсолютно ничто не могло спасти её. Чувство несправедливости во мне бурлило всё собрание, почему именно Марфа, ну ёлки-палки, лес густой, кажется, мы действительно приближались к концу. А что если переместить её метку другому человеку? Ведь я трогал её, когда увидел впервые в жизни, теоретически это было возможно, так почему было не попробовать? А вдруг в таком случае умрёт только тот человек, к которому эта метка перейдёт? Но я пока не знал, смогу ли я это осуществить. И сработает ли это с человеком, который не склонен к депрессиям? Смогу ли я отдать метку Веронике? Настало время больших исследований, да и чего я терял, если попробую поиграть? Марфа всё равно обречена.
Мне нужно было, чтобы обе женщины находились какое-то время рядом, желательно без других свидетелей, чтобы я смог осуществить задуманное. Я понятия не имел, как и что мне делать, решив действовать интуитивно. У меня не было наставников, все знания я получал после тщательного анализа, и конечно же, от применения теории на практике. После пережитого за последний неполный год, меня уже ничего не пугало, а опростоволоситься или сойти за дурачка, ну что это изменит, в конце концов, если моё раздутое самомнение немного потерпит фиаско? Даже полезно будет, а то возомнил себя пожирателем душ, Мессия, который спасёт планету от проклятия, фу-ты ну-ты, хватит с меня этого пафоса. Этим успеха не добьёшься.
Я организовал прощальный ужин, зарезервировав на вечер столики в самом ГУМе, и выбор мой пал на икорный бар Beluga, где лаконичное меню предлагало богатый выбор икры и водки. Что ещё русскому человеку нужно для счастья? Рюмка водки, блюдце с икрой и элитное место, а ещё и на халяву! Пришлось раскошелиться, но это того стоило, при каких ещё обстоятельствах мне удастся усадить Марфу и Веронику за один стол, чтобы обе были расслабленными? Я понимал, Марфе не до вечеринок, она замышляла самоубийство, но она так глубоко скрывала свои невзгоды, что никто об этом не догадывался.
Посиделка была шумной, эмоциональной и фамильярной, я пригласил тех коллег, с которыми всегда чувствовал себя свободно, исключением была Вероника. Конечно, она пыталась приковать к себе внимание и держать авторитет, но сегодня можно было стоять на голове, рыгать и орать частушки о директрисе. Совсем не те светские беседы, к которым она привыкла, и как я и рассчитывал, она заглушала свою неуверенность водкой и пьянела прямо на глазах. А мне было весело, сожалений, что это в последний раз я так сижу с этими людьми, у меня не было, но по правде говоря, я бы не хотел вычёркивать все эти годы из своей жизни. И хотя я не понимал до конца, что такое счастье, мои годы здесь были безбедными. Правда, почему в таком случае я решил покончить с собой, если всё было так безбедно? Да уж, скоро будет год, как я пытался отбросить коньки, а причин своего поступка я до сих пор не нащупал.
Ностальгические беседы так и изрыгались из наших пьяных уст, стеснительность и скованность заменяли дерзость и вульгарность, всё шло гладко и непринуждённо:
- А помнишь, как та девяностолетняя немка вломилась к нам в офис и настучала тебе по голове своей тростью за то, что ты забронировал ей номер в отеле без придверного коврика?
- Ты прикинь, на дне рождения Сани два года назад он был настолько в зюзю, что перепутал жирного охранника с директрисой и полез целоваться!
Примерно такие у нас уже беседы пошли, и хотя я не воздерживался от алкоголя, моё потребление водки в этот вечер было дозированным. Потому что у меня была важная цель, чем трезвее буду, тем больше вероятности не упустить шанс. И я им сразу же воспользовался, когда Вероника, уже вовсю участвующая в похабных воспоминаниях, пытаясь прокричать очередной тост, чуть не грохнулась. Вот это мне и было нужно, сейчас я с Марфой помогу ей добраться до уборной, а там как-нибудь найду момент, чтобы переместить метку.
Туалеты в ГУМе, построенные по историческим чертежам ничем не уступают богатому интерьеру универмага. Мне было пофиг, что я захожу в женскую уборную, контролёр пропустил меня, так как видел, что Веронике нужна помощь. У неё сильно страдала координация после выпивки, так что всё шло по плану. И когда мы втроём стояли в этих шикарных «апартаментах», я пытался прочувствовать метку Марфы. Как и у большинства людей, в ней доминировали серый и чёрный цвет, но блики ярких и тёплых тонов периодически вспыхивали в виде молний, явно указывая на страстные, негативные переживания.
- Девочки, подождите немного, у меня для вас кое-что есть, - сказал я игриво, делая вид, что копаюсь одной рукой в заднем кармане брюк. Думаю, обе мои бывшие коллеги подумали о наркотиках. Пока Вероника разглядывала меня, пытаясь сдержать истеричный смешок, Марфа в нетерпении мысленно задавала мне вопросы, какого хрена ты тут устроил?
И тут второй рукой я погладил Марфу по волосам, всё выше поднимая руку, пока не наткнулся на биополе пульсирующего знака скорой смерти. Нимб был обжигающим и увиливал от моего уверенного прикосновения, а сам я себя ощущал так, как будто топтал ауру святого человека, я был таким грязным, таким порочным в этот момент, что заслуживал умереть в этот же миг. Мне хотелось прямо на месте залезть себе в глаза и выдавить их, просунуть пальцы в нос так глубоко, чтобы достичь мозга. И тут перед глазами у меня появились все меченые, которых я спас от проклятия, все те, кто питал меня и направлял на цель, они встали на мою защиту и не позволили метке поглотить мой разум. Огромным усилием воли я вырвал из биополя Марфы этот проклятый режущий глаза сгусток энергии и кинул его со всей дури в Веронику. Это заняло всего несколько секунд, но я весь взмок от пота, нос мой кровоточил, а голова готова была взорваться на тысячи осколков.
Когда я пришёл в себя после этого непередаваемого энергетического взрыва, Марфа смотрела на меня какими-то дикими глазами, а Вероника символически проблевалась. Но дело было сделано, я отдал метку Марфы Вере, и я просто не мог поверить, что это возможно! Да, это требовало усилий, но всё это было такими пустяками по сравнению с тем, на что я был способен! Правда, я понятия не имел, не исчезнет ли у Вероники метка и самое главное, будет ли спасена Марфа? Не вернётся ли эта метка назад? И что в таком случае с Вероникой, получила ли она через этот насильственный акт свою дозу проклятия? Время покажет.
Уходил я из ГУМа в обнимку с Марфой, она чувствовала себя так легко, так правильно, как будто кто-то починил все её сбои, и она снова была тем человеком, которые и должны заселять нашу планету, а не искажённым призраком, запрограммированным на самоуничтожение. Но самое странное было то, что после того как я вторгся в её биополе, я скачал всю информацию об её последних днях. Я знал теперь о её мотивах и о том, как тяжела в последнее время была её жизнь. Её муж набрал долгов, и им уже много месяцев угрожают коллекторы, которые уже один раз избили её мужа до полусмерти. Они вот-вот должны были лишиться квартиры, но она знала, что это не остановит кредиторов, настоящую организованную банду отморозков, которые любыми методами добивались возврата денег. Последней каплей стало её известие о беременности, которая была так некстати. Она поздно о ней узнала, и в итоге аборт делала на пятимесячном сроке, естественно, нелегально. И не без вреда здоровью, теперь она была бесплодной. После этого она как будто бы сдалась, прекратила бороться, позволила себе быть слабой, жажда жизни куда-то испарилась. Я был поражён тому, насколько она скрывала свою боль. Но она была из тех людей, кто никогда не желал быть кому-либо обузой – слишком самостоятельная, слишком гордая, слишком думающая о других. И теперь она получила иррациональное освобождение.
Мы шли с ней и смеялись всю дорогу ко мне домой, мне не было весело от всей этой истории и от её временного освобождения, но я был вдохновлён её побегом из ада. Только мне было гадко от этого вторжения в её душу, как будто я насильно её вынудил поделиться своей болью, что она так тщательно скрывала. Но поскольку она не знала этого, то не могла прочувствовать искажения, которым я был пропитан до такой степени, что меня тошнило от самого себя. А она этот момент лёгкости восприняла как что-то личное, и хотя в этом была доля правды, ведь именно я дал ей иллюзорное освобождение, всё же я никак не заслуживал этого слепого обожания, вторгшись в обитель её души, что было позволено лишь создателю.
Когда мы с ней занимались любовью в моей постели в той самой комнате, где в мир иной ушли две проклятых души, я глядел на окно, где в своё время висел, мечтая о пустоте. И ощущал только какую-то опустошающую горечь. Я до конца не понимал, зачем я вмешиваюсь в судьбы людей и меняю их, но знал точно, что не могу остановиться. В конце концов, разве мне не была дана свобода действий, как именно выбирать себе жертвы? Лидер секты указывал на это, и сам я понимал, не просто же так мне дано это, я действительно мог безнаказанно прибирать к рукам не только меченых людей. Теперь же мне оставалось наблюдать за тем, к какому трагическому концу приведёт мой последний эксперимент.
32
Конечно, я не планировал крутить роман с Марфой, особенно если учесть, насколько в ней сейчас нуждался её непутёвый супруг. Но мне было лень её отталкивать, её магнитом тянуло ко мне, и ничего нельзя было с этим поделать. Её подсознательная благодарность и душевная нагота передо мной не давали ей шансов противиться своим новым чувствам. Её жажда жизни была просто улётной, и для меня это также стало глотком свежего воздуха после жизни под землёй с депрессивными и обречёнными неудачниками. Я давно уже плюнул на свои старые принципы – не кадрить замужних, и просто наслаждался передышкой перед своими новыми экспериментами.
Мне было интересно, как дела у Вероники – задержится ли у неё метка, как будет влиять на её жизнь, сможет ли она преодолеть проклятие. Благо, после этого случая и её тянуло ко мне, так что впервые в жизни я был рад нашим встречам, которые нам организовывала Марфа. У них была одна метка на двоих, я был посредником, но все мы были ячейкой моей адской шутки, как бы в одном биополе, от того нас всех тянуло друг к другу. Я больше не работал в туристическом агентстве, но через Марфу я был в курсе новостей, что же творилось в жизни Вероники.
Конечно же, Вера изменилась, и хотя она старалась держаться достойно и не показывать слабости, внутри её тревожило что-то мрачное и необъяснимое, просто она явно не имела суицидальных наклонностей, от того и не могла принять в себе эти тёмные перемены. Проклятие работало, даже если она и не думала о самоубийстве, канал с желанием смерти работал через подсознание в полную мощь. Ещё я заметил, что странным образом к ней перешли переживания Марфы, которых та сейчас лишилась (несмотря на то, что её жизнь ни в грамм не изменилась, просто изменилось её восприятие). Какие-то навязчивые страхи, что она когда-то потеряла документы, и на её имя набрали кредитов, которые она никогда в жизни не сможет оплатить. Ей казалось, что за ней следят и хотят физически навредить, она теперь ходила по вечерам только в сопровождении мужа. Ну и последним совпадением было то, что она сейчас возобновила процедуры ЭКО, и я знал, что они пройдут неудачно, потому что энергия бесплодной Марфы и её греховный аборт не позволят произойти чуду. Вероника приняла эстафету проклятия, и никогда уже не сможет иметь детей.
Прошло три недели с прощальной посиделки в «Белуге», мы сидели втроём в маленьком бистро без названия на вокзале. Марфа цвела и пахла, а в моём присутствии прямо растекалась как речка-говнотечка, и это было так ненатурально. Я сломал этих женщин ради своих забав, и теперь они не знали, как переварить весь груз, который был возложен на них. Наше воркование и телячьи нежности задевали Веру, которая заедала своё недовольство подгоревшей пиццей. Для неё это были унизительные встречи, она не могла сформулировать свою потребность нас видеть, и мы не давали ей ничего, что могло бы ей помочь, но всё равно она чуть ли не сталкерила Марфу, пытаясь сделать её своей лучшей подругой. Марфе сейчас хватало любви на всех, тем более она всегда относилась хорошо к Веронике. Я же мог злорадствовать, правда, я давно уже перегорел, чтобы получать удовольствие от её мучений.
- Тебя не смущает, что у неё есть муж? – спросила вдруг она, стоило только Марфе отойти, чтобы ответить на телефонный звонок. В последнее время этих звонков у неё было море, и почти всегда с ужасными новостями.
- Вера, дорогая, ты как раз мне и нужна! – ответил я с наигранным драматизмом. – Мне не хватает твоих организационных талантов, чтобы спланировать настоящий суицид. Я понял далеко не сразу, в чём был мой промах, но сейчас я в грязь лицом не ударю, спланируем вместе, да, моя богиня порядка?
Она не ожидала подобного ответа, я никогда ей открыто не перечил, но я её и не боялся, и пока она пыталась проглотить мои слова и придумать достойный ответ, я в это время извинился и ответил на телефонный звонок. Но решение было принято, я возьмусь за неё в качестве подопытного кролика при первой же возможности. Я не пролил ни одной слезинки по своим жертвам, мир явно будет мне благодарен, если Вероника сгинет в потоке проклятых душ. Правда, я пока не знал, как мне осуществить свои задумки.
Стоит мне только что-то решить касаемо суицидальных целей, как мне предоставляют шанс скорее осуществить свои планы, это было удивительно и попахивало тем, что мною действительно руководили высшие силы. В тот же день нас вызвали на собрание. Вы не подумайте, оно не было связано с тем, чтобы объявить торжественно о моём уходе, чтобы все могли поплакать и отговорить меня уходить. Это было собрание по урезанию какого-то финансирования, что могло повлиять на наш бюджет, и вероятно, зарплаты. Мне было до лампады, я отрабатывал здесь последний месяц, все эти тревожные вести проходили мимо меня. И я спокойно разглядывал своих коллег, размышляя, с кем из них я бы пошёл в разведку и есть ли тут хоть кто-нибудь, с кем я буду поддерживать контакт. Было тут несколько ребят, с которыми я когда-то зажигал на корпоративах, мы прикрывали друг другу отгулы и помогали по работе. Была ещё Марфа, девочка из отдела маркетинга, которая ежедневно сочиняла новый слоган для наших реклам, которые фирма всегда отвергала. Мне она нравилась, несколько лет назад я даже подумывал о том, чтобы с ней встречаться. Только она была замужем, а у меня тогда была девушка. Но всё равно симпатия между нами была искренней, но мы были просто коллегами, даже не друзьями. Я разглядывал её и не мог поверить своим глазам, как у этой уверенной в себе и всегда улыбающейся девушки могла быть суицидальная метка?
Я пялился на Марфу, а рядом сидела эта расфуфыренная дива Вероника, почему не могло быть наоборот? Марфа была обречена, что бы я ни делал, она уже принадлежала смерти, абсолютно ничто не могло спасти её. Чувство несправедливости во мне бурлило всё собрание, почему именно Марфа, ну ёлки-палки, лес густой, кажется, мы действительно приближались к концу. А что если переместить её метку другому человеку? Ведь я трогал её, когда увидел впервые в жизни, теоретически это было возможно, так почему было не попробовать? А вдруг в таком случае умрёт только тот человек, к которому эта метка перейдёт? Но я пока не знал, смогу ли я это осуществить. И сработает ли это с человеком, который не склонен к депрессиям? Смогу ли я отдать метку Веронике? Настало время больших исследований, да и чего я терял, если попробую поиграть? Марфа всё равно обречена.
Мне нужно было, чтобы обе женщины находились какое-то время рядом, желательно без других свидетелей, чтобы я смог осуществить задуманное. Я понятия не имел, как и что мне делать, решив действовать интуитивно. У меня не было наставников, все знания я получал после тщательного анализа, и конечно же, от применения теории на практике. После пережитого за последний неполный год, меня уже ничего не пугало, а опростоволоситься или сойти за дурачка, ну что это изменит, в конце концов, если моё раздутое самомнение немного потерпит фиаско? Даже полезно будет, а то возомнил себя пожирателем душ, Мессия, который спасёт планету от проклятия, фу-ты ну-ты, хватит с меня этого пафоса. Этим успеха не добьёшься.
Я организовал прощальный ужин, зарезервировав на вечер столики в самом ГУМе, и выбор мой пал на икорный бар Beluga, где лаконичное меню предлагало богатый выбор икры и водки. Что ещё русскому человеку нужно для счастья? Рюмка водки, блюдце с икрой и элитное место, а ещё и на халяву! Пришлось раскошелиться, но это того стоило, при каких ещё обстоятельствах мне удастся усадить Марфу и Веронику за один стол, чтобы обе были расслабленными? Я понимал, Марфе не до вечеринок, она замышляла самоубийство, но она так глубоко скрывала свои невзгоды, что никто об этом не догадывался.
Посиделка была шумной, эмоциональной и фамильярной, я пригласил тех коллег, с которыми всегда чувствовал себя свободно, исключением была Вероника. Конечно, она пыталась приковать к себе внимание и держать авторитет, но сегодня можно было стоять на голове, рыгать и орать частушки о директрисе. Совсем не те светские беседы, к которым она привыкла, и как я и рассчитывал, она заглушала свою неуверенность водкой и пьянела прямо на глазах. А мне было весело, сожалений, что это в последний раз я так сижу с этими людьми, у меня не было, но по правде говоря, я бы не хотел вычёркивать все эти годы из своей жизни. И хотя я не понимал до конца, что такое счастье, мои годы здесь были безбедными. Правда, почему в таком случае я решил покончить с собой, если всё было так безбедно? Да уж, скоро будет год, как я пытался отбросить коньки, а причин своего поступка я до сих пор не нащупал.
Ностальгические беседы так и изрыгались из наших пьяных уст, стеснительность и скованность заменяли дерзость и вульгарность, всё шло гладко и непринуждённо:
- А помнишь, как та девяностолетняя немка вломилась к нам в офис и настучала тебе по голове своей тростью за то, что ты забронировал ей номер в отеле без придверного коврика?
- Ты прикинь, на дне рождения Сани два года назад он был настолько в зюзю, что перепутал жирного охранника с директрисой и полез целоваться!
Примерно такие у нас уже беседы пошли, и хотя я не воздерживался от алкоголя, моё потребление водки в этот вечер было дозированным. Потому что у меня была важная цель, чем трезвее буду, тем больше вероятности не упустить шанс. И я им сразу же воспользовался, когда Вероника, уже вовсю участвующая в похабных воспоминаниях, пытаясь прокричать очередной тост, чуть не грохнулась. Вот это мне и было нужно, сейчас я с Марфой помогу ей добраться до уборной, а там как-нибудь найду момент, чтобы переместить метку.
Туалеты в ГУМе, построенные по историческим чертежам ничем не уступают богатому интерьеру универмага. Мне было пофиг, что я захожу в женскую уборную, контролёр пропустил меня, так как видел, что Веронике нужна помощь. У неё сильно страдала координация после выпивки, так что всё шло по плану. И когда мы втроём стояли в этих шикарных «апартаментах», я пытался прочувствовать метку Марфы. Как и у большинства людей, в ней доминировали серый и чёрный цвет, но блики ярких и тёплых тонов периодически вспыхивали в виде молний, явно указывая на страстные, негативные переживания.
- Девочки, подождите немного, у меня для вас кое-что есть, - сказал я игриво, делая вид, что копаюсь одной рукой в заднем кармане брюк. Думаю, обе мои бывшие коллеги подумали о наркотиках. Пока Вероника разглядывала меня, пытаясь сдержать истеричный смешок, Марфа в нетерпении мысленно задавала мне вопросы, какого хрена ты тут устроил?
И тут второй рукой я погладил Марфу по волосам, всё выше поднимая руку, пока не наткнулся на биополе пульсирующего знака скорой смерти. Нимб был обжигающим и увиливал от моего уверенного прикосновения, а сам я себя ощущал так, как будто топтал ауру святого человека, я был таким грязным, таким порочным в этот момент, что заслуживал умереть в этот же миг. Мне хотелось прямо на месте залезть себе в глаза и выдавить их, просунуть пальцы в нос так глубоко, чтобы достичь мозга. И тут перед глазами у меня появились все меченые, которых я спас от проклятия, все те, кто питал меня и направлял на цель, они встали на мою защиту и не позволили метке поглотить мой разум. Огромным усилием воли я вырвал из биополя Марфы этот проклятый режущий глаза сгусток энергии и кинул его со всей дури в Веронику. Это заняло всего несколько секунд, но я весь взмок от пота, нос мой кровоточил, а голова готова была взорваться на тысячи осколков.
Когда я пришёл в себя после этого непередаваемого энергетического взрыва, Марфа смотрела на меня какими-то дикими глазами, а Вероника символически проблевалась. Но дело было сделано, я отдал метку Марфы Вере, и я просто не мог поверить, что это возможно! Да, это требовало усилий, но всё это было такими пустяками по сравнению с тем, на что я был способен! Правда, я понятия не имел, не исчезнет ли у Вероники метка и самое главное, будет ли спасена Марфа? Не вернётся ли эта метка назад? И что в таком случае с Вероникой, получила ли она через этот насильственный акт свою дозу проклятия? Время покажет.
Уходил я из ГУМа в обнимку с Марфой, она чувствовала себя так легко, так правильно, как будто кто-то починил все её сбои, и она снова была тем человеком, которые и должны заселять нашу планету, а не искажённым призраком, запрограммированным на самоуничтожение. Но самое странное было то, что после того как я вторгся в её биополе, я скачал всю информацию об её последних днях. Я знал теперь о её мотивах и о том, как тяжела в последнее время была её жизнь. Её муж набрал долгов, и им уже много месяцев угрожают коллекторы, которые уже один раз избили её мужа до полусмерти. Они вот-вот должны были лишиться квартиры, но она знала, что это не остановит кредиторов, настоящую организованную банду отморозков, которые любыми методами добивались возврата денег. Последней каплей стало её известие о беременности, которая была так некстати. Она поздно о ней узнала, и в итоге аборт делала на пятимесячном сроке, естественно, нелегально. И не без вреда здоровью, теперь она была бесплодной. После этого она как будто бы сдалась, прекратила бороться, позволила себе быть слабой, жажда жизни куда-то испарилась. Я был поражён тому, насколько она скрывала свою боль. Но она была из тех людей, кто никогда не желал быть кому-либо обузой – слишком самостоятельная, слишком гордая, слишком думающая о других. И теперь она получила иррациональное освобождение.
Мы шли с ней и смеялись всю дорогу ко мне домой, мне не было весело от всей этой истории и от её временного освобождения, но я был вдохновлён её побегом из ада. Только мне было гадко от этого вторжения в её душу, как будто я насильно её вынудил поделиться своей болью, что она так тщательно скрывала. Но поскольку она не знала этого, то не могла прочувствовать искажения, которым я был пропитан до такой степени, что меня тошнило от самого себя. А она этот момент лёгкости восприняла как что-то личное, и хотя в этом была доля правды, ведь именно я дал ей иллюзорное освобождение, всё же я никак не заслуживал этого слепого обожания, вторгшись в обитель её души, что было позволено лишь создателю.
Когда мы с ней занимались любовью в моей постели в той самой комнате, где в мир иной ушли две проклятых души, я глядел на окно, где в своё время висел, мечтая о пустоте. И ощущал только какую-то опустошающую горечь. Я до конца не понимал, зачем я вмешиваюсь в судьбы людей и меняю их, но знал точно, что не могу остановиться. В конце концов, разве мне не была дана свобода действий, как именно выбирать себе жертвы? Лидер секты указывал на это, и сам я понимал, не просто же так мне дано это, я действительно мог безнаказанно прибирать к рукам не только меченых людей. Теперь же мне оставалось наблюдать за тем, к какому трагическому концу приведёт мой последний эксперимент.
32
Конечно, я не планировал крутить роман с Марфой, особенно если учесть, насколько в ней сейчас нуждался её непутёвый супруг. Но мне было лень её отталкивать, её магнитом тянуло ко мне, и ничего нельзя было с этим поделать. Её подсознательная благодарность и душевная нагота передо мной не давали ей шансов противиться своим новым чувствам. Её жажда жизни была просто улётной, и для меня это также стало глотком свежего воздуха после жизни под землёй с депрессивными и обречёнными неудачниками. Я давно уже плюнул на свои старые принципы – не кадрить замужних, и просто наслаждался передышкой перед своими новыми экспериментами.
Мне было интересно, как дела у Вероники – задержится ли у неё метка, как будет влиять на её жизнь, сможет ли она преодолеть проклятие. Благо, после этого случая и её тянуло ко мне, так что впервые в жизни я был рад нашим встречам, которые нам организовывала Марфа. У них была одна метка на двоих, я был посредником, но все мы были ячейкой моей адской шутки, как бы в одном биополе, от того нас всех тянуло друг к другу. Я больше не работал в туристическом агентстве, но через Марфу я был в курсе новостей, что же творилось в жизни Вероники.
Конечно же, Вера изменилась, и хотя она старалась держаться достойно и не показывать слабости, внутри её тревожило что-то мрачное и необъяснимое, просто она явно не имела суицидальных наклонностей, от того и не могла принять в себе эти тёмные перемены. Проклятие работало, даже если она и не думала о самоубийстве, канал с желанием смерти работал через подсознание в полную мощь. Ещё я заметил, что странным образом к ней перешли переживания Марфы, которых та сейчас лишилась (несмотря на то, что её жизнь ни в грамм не изменилась, просто изменилось её восприятие). Какие-то навязчивые страхи, что она когда-то потеряла документы, и на её имя набрали кредитов, которые она никогда в жизни не сможет оплатить. Ей казалось, что за ней следят и хотят физически навредить, она теперь ходила по вечерам только в сопровождении мужа. Ну и последним совпадением было то, что она сейчас возобновила процедуры ЭКО, и я знал, что они пройдут неудачно, потому что энергия бесплодной Марфы и её греховный аборт не позволят произойти чуду. Вероника приняла эстафету проклятия, и никогда уже не сможет иметь детей.
Прошло три недели с прощальной посиделки в «Белуге», мы сидели втроём в маленьком бистро без названия на вокзале. Марфа цвела и пахла, а в моём присутствии прямо растекалась как речка-говнотечка, и это было так ненатурально. Я сломал этих женщин ради своих забав, и теперь они не знали, как переварить весь груз, который был возложен на них. Наше воркование и телячьи нежности задевали Веру, которая заедала своё недовольство подгоревшей пиццей. Для неё это были унизительные встречи, она не могла сформулировать свою потребность нас видеть, и мы не давали ей ничего, что могло бы ей помочь, но всё равно она чуть ли не сталкерила Марфу, пытаясь сделать её своей лучшей подругой. Марфе сейчас хватало любви на всех, тем более она всегда относилась хорошо к Веронике. Я же мог злорадствовать, правда, я давно уже перегорел, чтобы получать удовольствие от её мучений.
- Тебя не смущает, что у неё есть муж? – спросила вдруг она, стоило только Марфе отойти, чтобы ответить на телефонный звонок. В последнее время этих звонков у неё было море, и почти всегда с ужасными новостями.
