– А я так не могу! – Фазиль в сердцах ударил кулаком по гранитному парапету. В воду посыпались отколовшиеся каменные крошки. – Я не могу спокойно любоваться чайками, когда близкий мне человек находится в смертельной опасности! Мое место рядом с ним!
– Ты же прекрасно помнишь, что говорила Оксана, – Гриша покачал головой, и его напряженное лицо свидетельствовало, что внешняя невозмутимость дается ему не так уж и легко. – Сейчас наше место здесь. Если Арсений и его шайка одержат верх, то, опьяненные победой, они вполне могут решиться на дальнейшую зачистку своих оппонентов, невзирая на возраст и былые заслуги. Так что приключений вполне может хватить и на нашу долю.
Он обернулся, глядя на приближающегося к ним по набережной худощавого седого старика, который держал за руку что-то непрестанно лопочущую и подпрыгивающую на каждом шаге маленькую озорную девочку.
– Наше место здесь.
* * *
Сгустившийся туман висел в воздухе мелкой водяной пылью, от которой не было спасения. Отказываясь подчиняться силе тяготения, она лениво колыхалась в неподвижном вечернем воздухе, покрывая все поверхности матовым налетом крохотных капель. Козырек над балконом никак не защищал от нее, и морось беспрепятственно холодила лицо, просачивалась под платье и неприятно щекотала оголенную спину.
Воздух был напитан ароматом прелой листвы, смешанным с резким запахом свежей краски. Эдакое причудливое смешение атмосферы упадка и обновления. Угасание ощущалось и в еще различимых на фоне темнеющего неба силуэтах подрастерявших листву деревьев, и в непривычной тишине опустевших вольеров, и только свет, льющийся из окон первого этажа, давал понять, что в Вельярово умерли еще не все.
Оксана зябко поежилась и обхватила себя руками за плечи, но в дом не ушла, оставшись стоять в тени балкона, наблюдая за подъезжающими к подъезду машинами и выходящими из них людьми. Они о чем-то переговаривались, время от времени слышался смех, но не стоило обманываться этой внешней иллюзией благополучия. Любая разруха начинается в головах, и те, кто сейчас поднимался по лестнице на парадное крыльцо особняка, являлись по большому счету ее носителями и проповедниками.
Можно быть сто тысяч раз правым, абсолютно верно оценивать ситуацию и принимать единственно возможные решения, но все оказывается бесполезным, когда люди отказываются тебя слушать. Что бы ни определяло их неприятие – банальная рассеянность или агрессивное противодействие – результат один: поезд летит под откос, унося с собой в небытие и их самих, хотя понимание этого факта придет к ним, когда будет уже слишком поздно.
В то самое время, когда обстоятельства требовали объединить усилия, чтобы противостоять новой угрозе, представляющей серьезную опасность для всей Стаи, оппозиция увлеклась плетением интриг и подковерной возней. Вместо того чтобы сосредоточиться на борьбе с врагом, который не просто наступал им на пятки, но уже опережал на пару шагов, ее сородичи только и делали, что вставляли ей палки в колеса. И когда беда окажется на пороге их собственного дома, им некого будет в том винить, кроме самих себя, но, скорее всего, понять этого они уже не успеют.
Оксана чуть слышно вздохнула. Кто бы только знал, как ей хотелось забросить всю эту суету, это крючкотворство и махнуть куда-нибудь, где нет мелкого моросящего дождя и холода, где светит солнце, а ласковые волны шелестят по золотому песку. Кто бы только знал! Но возложенная на нее ответственность неизменно перевешивала свою чашу весов, заставляя следовать долгу.
Собрание Попечительского Совета нельзя проводить без его Председателя, а потому Оксана вернулась в дом и зашагала по темному коридору к ведущей вниз лестнице. Она старалась держаться прямо и уверенно, хотя ноша, возложенная отцом на ее плечи, так и норовила пригнуть ее к земле, повиснув на шее чугунной гирей. Будь на то ее воля, Оксана никогда в жизни не выбрала бы подобную долю, но не все повороты Судьбы определяются нашими желаниями. Иногда даже назначение на высший пост оказывается равноценно приговору. И от осознания невозможности что-то изменить, отказаться или свалить этот груз на кого-то другого, от понимания необходимости и неизбежности такого решения становится только горше.
В голове запертой птицей бился неотвязный вопрос: в какой степени нынешнее катастрофическое положение дел являлось следствием объективных причин, и насколько было вызвано ее собственными неосторожными или недостаточно продуманными действиями? Было ли последнее решение ее отца продиктовано отчаянием или же принималось с холодной головой. В любом случае, оно оказалось ошибочным. Да и она переоценила собственные силы. Теперь ей уже не удастся уйти так же изящно, как и он, придется принимать бой, шансов победить в котором у нее нет.
Оксана никак не могла отделаться от ощущения, что сама накинула себе на шею смертоносную удавку, которая с каждым шагом затягивалась все сильней.
Она остановилась на верхней ступеньке лестницы и прислушалась к доносящимся снизу голосам. Отсюда слов было не разобрать, но эмоции и настроение угадывались без особого труда. Тех, кто поджидал ее в зале, несомненно, одолевало возбуждение, азарт охотника, сидящего в засаде и слышащего, как приближается лай собак, гонящих на него дичь. Развязка уже предрешена, и предвкушение заслуженного удовольствия от удачной охоты будоражит разгоряченную кровь.
Девушка почувствовала, как ее кожа покрывается мурашками от крайне неприятного осознания того факта, что дичь – это она, и события последних недель последовательно гнали ее навстречу судьбе. А ей оставалось лишь реагировать на них, будучи не в силах что-либо изменить или хотя бы отсрочить неизбежное. Все было предопределено задолго до сегодняшнего дня, хотя и успешно маскировалось под случайную череду досадных неприятностей.
Оксана еще раз вздохнула и начала спускаться по лестнице, ступени которой напоминали ей стальные зубы гостеприимно распахнутого капкана.
– Дамочка с балкона ушла в дом, – доложил вынырнувший из темноты Егор. – Похоже, что все гости прибыли, и больше никого не ожидается. Дорога открыта, можно выдвигаться в любой момент. Нужен твой вердикт.
– Мой? – Сергей, словно очнувшись, посмотрел на Чегета. – Разве я должен давать сигнал к атаке?
– Нет, – спохватившись, тот откинул свои громоздкие очки наверх, – но мы должны быть абсолютно уверены, что нигде ничего не напутали. Я не хочу, чтобы пострадали посторонние люди.
– Да я и сам-то ни в чем не уверен. До сих пор как во сне нахожусь.
– А ну-ка, соберись! – Чегет взял Сергея за плечо и крепко встряхнул. – Сейчас не время раскисать!
Он подтолкнул к нему кофр с анализатором.
– Нам необходимо выяснить, не ошиблись ли мы адресом, и, в идеале, хотелось бы точно знать, с кем имеем дело. Сколько их, и есть ли среди них наши знакомые? Чтобы никого не упустить.
– Не волнуйся, я все помню.
Сергей подтянул чемодан и взялся за замки. Вот ведь ирония! Ведь с этого чертова ящика вся каша и заварилась, и теперь именно он должен был положить ей конец. Такой выверт мог бы показаться забавным, если бы только не человеческие жизни, которым он оплачен. Смерть стала началом истории, Смерть всю дорогу шла за их троицей по пятам, и Смерть же явилась к ее окончанию, чтобы дать финальный свисток.
Мысль выкинуть анализатор к чертовой матери посещала Сергея неоднократно, но это, увы, не помогло бы решить проблему, скорее наоборот. В идеале, разумеется, хотелось, чтобы прибор вовсе не появлялся на свет, но когда он пытался представить себе, как бы жил, даже не подозревая о целом мире, существующем параллельно с привычной реальностью, на душе становилось как-то неуютно. Кроме того, история, как известно, не терпит сослагательного наклонения, так что не стоило тратить время на пустые сожаления.
Накинув сверху плащ-палатку, чтобы скрыть свет экрана и защитить прибор от мороси, Сергей открыл крышку. Мысли в голове так и норовили разбрестись в разные стороны, как оставленное без присмотра стадо, в то время как именно сейчас требовалась максимальная сосредоточенность и предельная концентрация внимания. Думать о деле, думать о деле!
– Сколько машин всего приехало? – он достал пакет с контейнерами для проб и ватными палочками.
– Семь, – задачей Егора как раз являлось наблюдение за подъездной дорогой и парадным входом.
– У каждой машины по четыре двери. С каждой дверной ручки надо взять пробу, чтобы понять, кто в ней находился, – детали операции они уже неоднократно обсуждали, но Сергей полагал, что проговорить все еще раз лишним не будет.
– Семь на четыре – это же двадцать восемь проб! – возмутился Чегет. – У меня на это не меньше получаса уйдет!
– Я облегчу твою задачу, – Егор приложил к глазам бинокль. – Внедорожник, который стоит слева, приехал первым, и из него вышел всего один человек. А на последней машине прибыло только двое, и оба сидели впереди. Так уже легче?
– Осталось двадцать три. Ха! Гораздо легче, – продолжал ворчать Чегет, засовывая за пазуху врученный Сергеем пакет. Задачи они распределили заранее, и он с самого начала не испытывал восторга от своей роли, но альтернатив не просматривалось, так что Чегет с ней смирился, хотя и не отказывал себе в удовольствии поворчать по этому поводу. – Думаешь, никто ничего не заметит, пока я буду там ползать у них под носом?
– Вся тусовка собралась в главном зале, и свет горит только там. На парковке сейчас темно, как у негра в…
– Везде-то ты побывал, – Чегет опустил очки на глаза, – все-то ты в этой жизни видел…
Он еще раз вздохнул для порядка и растворился в пелене тумана.
– А нам с тобой, Серега, досталась самая тяжелая часть работы, – Егор поерзал, пытаясь найти более удобное положение в ямке, выстланной ковром из мокрой травы и листьев, – ждать.
* * *
Оксана остановилась в дверях, рассматривая собравшуюся в зале пеструю компанию. Как ей и было обещано, на сегодняшний Совет прибыли исключительно представители оппозиции. Несомненно, Оксану в Стае уважали… и боялись, чего уж там, но, как ни крути, а депутатский мандат все же дает в руки куда больше рычагов для воздействия на людей. На неделе некоторые из членов Совета звонили Оксане и, стараясь ограничиться туманными намеками и общими рассуждениями, витиевато извинялись за то, что не смогут присутствовать на предстоящем собрании. А большинство просто промолчало, ожидая, чем все закончится, чтобы после примкнуть к победителю. Все их имена Оксана аккуратно разложила у себя в голове по полочкам. На будущее… если оно у нее будет.
Присутствующая публика представляла собой срез самых разных возрастов – от еще недавно зеленой молодежи до убеленных сединами опытных интриганов. Однако имелось и кое-что их объединяющее – довольно неформальный стиль их нарядов, без галстуков, запонок и прочей мишуры, мешающей быстро раздеться. Все-таки вынесенный на обсуждение вопрос предполагал весьма жаркое обсуждение. Всех их Оксана неплохо знала – бойцы по большей части никудышные. Реальную угрозу из них представлял только сам Арсений – он-то не отступит и будет биться до последнего, но вот остальные на его фоне выглядели какой-то манной кашей. Случись ей биться с двумя-тремя из них – вопросов бы даже не возникло, но противостоять целой дюжине… Тут бы и Гриша, пожалуй, не справился.
Главное – добраться до глотки Арсения, а дальше – будь, что будет.
Словно почувствовав на себе взгляд Оксаны, он, как всегда слегка франтоватый и развязный, поднял глаза и, наконец, заметил ее. Арсений умолк, и, подобно кругам на воде, волны молчания распространились от него по всему залу. Все остальные также прекратили разговоры и повернулись к дверям, в тени которых застыла девушка.
– Добрый вечер, дамы и господа, – поприветствовала она собравшихся, отметив и внезапно окаменевшие лица, и напряженные позы, и страх, промелькнувший в некоторых взглядах.
М-да, и вот с таким «войском» Арсений и его патрон собрались строить свою империю? Психологической подготовкой соратников они явно не заботились, рассчитывая на грубый численный перевес. Проиграть таким недотепам будет обидно вдвойне. Стоит попробовать поглубже вбить клин в открывшуюся брешь.
Оксана вдруг почувствовала удивительную легкость. Теперь и ее саму охватил охотничий азарт напавшей на след ищейки. Задача, казавшаяся ранее неразрешимой, начала распадаться на отдельные фрагменты, к каждому из которых вполне можно было подобрать свой ключик. Мы еще посмотрим, кто кого!
– Мы уж заждались! – Арсений выдавил из себя натянутую улыбку.
– Экие вы нетерпеливые! – Оксана, напротив, излучала расслабленную непринужденность, и, судя по дернувшейся щеке ее собеседника, его это заметно нервировало. Девушка улыбнулась еще шире. – Куда-то торопитесь?
Намек был более чем прозрачным, и она даже испытала некое садистское удовольствие, глядя на вытянувшиеся физиономии сородичей.
– Уволь! Серьезные вопросы не терпят суеты. Я бы предпочел, чтобы все формальности были соблюдены. Все чин по чину, как говорится.
– Ах, да, конечно же! Зачитать осужденному приговор, дать выкурить последнюю сигарету…
– Не ерничай, это тебе не идет, – Арсений недовольно поморщился. – В соответствии с Правилами, Вотум Недоверия следует должным образом обосновать, чтобы ни у кого не оставалось вопросов или недопонимания. Приступим?
– О как! О Правилах вдруг вспомнил! С чего вдруг?
– Твой сарказм представляется мне неуместным.
– Да ну?! – Оксана вытаращилась на Арсения в притворном изумлении. – Разве не ты утверждал, что они уже давно пропахли нафталином и вообще истлели, рассыпавшись в пыль?
– Не передергивай, – процедил он сквозь зубы. – Я никогда не был сторонником анархии и не утверждал, что от соблюдения Правил следует отказаться. Я выступал за их пересмотр с учетом современных реалий, не более того. Или с тем, что значительная их часть безнадежно устарела, ты тоже будешь спорить?
– Правильно ли я понимаю, что первым из реликтов, подлежащих решительному искоренению, стал запрет на употребление алкоголя? Ведь начал ты именно с него.
– Вот только не надо Вовкины косяки на меня перекладывать!
– Каин, Каин, где же твой брат?.. Недоглядел, да? – Оксана сделала паузу. – Или же сознательно позволил ему напиться?
Щека Арсения снова дернулась. Очень уж ловко его загнали в угол. Любой из вариантов ответа выставлял его перед Стаей в скверном свете, а попытка соскочить с темы однозначно была бы расценена как желание скрыть кой-какие неприглядные обстоятельства той драмы. Но, к счастью, одна из женщин, стоявших за его спиной, пришла на помощь.
– А твои собственные-то братья где? – дрожащим от напряжения голосом поинтересовалась она. – В соответствии с Правилами, убийство сородича – одно из самых тяжких преступлений. Но до сих пор никто так и не понес за него наказания.
– Какой позор! – Оксана согласно кивнула. – Вам должно быть стыдно! Ведь это обязанность каждого члена Стаи – не знать покоя, пока возмездие не настигнет убийцу! – она вперила вопрошающий взгляд в свою оппонентку, которая вдруг стушевалась и попыталась спрятаться за Арсением. – Что вы сделали для того, чтобы его отыскать? Вы ведь даже пальцем не пошевелили! Что там в Правилах на сей счет говорится?
– Ты же прекрасно помнишь, что говорила Оксана, – Гриша покачал головой, и его напряженное лицо свидетельствовало, что внешняя невозмутимость дается ему не так уж и легко. – Сейчас наше место здесь. Если Арсений и его шайка одержат верх, то, опьяненные победой, они вполне могут решиться на дальнейшую зачистку своих оппонентов, невзирая на возраст и былые заслуги. Так что приключений вполне может хватить и на нашу долю.
Он обернулся, глядя на приближающегося к ним по набережной худощавого седого старика, который держал за руку что-то непрестанно лопочущую и подпрыгивающую на каждом шаге маленькую озорную девочку.
– Наше место здесь.
* * *
Сгустившийся туман висел в воздухе мелкой водяной пылью, от которой не было спасения. Отказываясь подчиняться силе тяготения, она лениво колыхалась в неподвижном вечернем воздухе, покрывая все поверхности матовым налетом крохотных капель. Козырек над балконом никак не защищал от нее, и морось беспрепятственно холодила лицо, просачивалась под платье и неприятно щекотала оголенную спину.
Воздух был напитан ароматом прелой листвы, смешанным с резким запахом свежей краски. Эдакое причудливое смешение атмосферы упадка и обновления. Угасание ощущалось и в еще различимых на фоне темнеющего неба силуэтах подрастерявших листву деревьев, и в непривычной тишине опустевших вольеров, и только свет, льющийся из окон первого этажа, давал понять, что в Вельярово умерли еще не все.
Оксана зябко поежилась и обхватила себя руками за плечи, но в дом не ушла, оставшись стоять в тени балкона, наблюдая за подъезжающими к подъезду машинами и выходящими из них людьми. Они о чем-то переговаривались, время от времени слышался смех, но не стоило обманываться этой внешней иллюзией благополучия. Любая разруха начинается в головах, и те, кто сейчас поднимался по лестнице на парадное крыльцо особняка, являлись по большому счету ее носителями и проповедниками.
Можно быть сто тысяч раз правым, абсолютно верно оценивать ситуацию и принимать единственно возможные решения, но все оказывается бесполезным, когда люди отказываются тебя слушать. Что бы ни определяло их неприятие – банальная рассеянность или агрессивное противодействие – результат один: поезд летит под откос, унося с собой в небытие и их самих, хотя понимание этого факта придет к ним, когда будет уже слишком поздно.
В то самое время, когда обстоятельства требовали объединить усилия, чтобы противостоять новой угрозе, представляющей серьезную опасность для всей Стаи, оппозиция увлеклась плетением интриг и подковерной возней. Вместо того чтобы сосредоточиться на борьбе с врагом, который не просто наступал им на пятки, но уже опережал на пару шагов, ее сородичи только и делали, что вставляли ей палки в колеса. И когда беда окажется на пороге их собственного дома, им некого будет в том винить, кроме самих себя, но, скорее всего, понять этого они уже не успеют.
Оксана чуть слышно вздохнула. Кто бы только знал, как ей хотелось забросить всю эту суету, это крючкотворство и махнуть куда-нибудь, где нет мелкого моросящего дождя и холода, где светит солнце, а ласковые волны шелестят по золотому песку. Кто бы только знал! Но возложенная на нее ответственность неизменно перевешивала свою чашу весов, заставляя следовать долгу.
Собрание Попечительского Совета нельзя проводить без его Председателя, а потому Оксана вернулась в дом и зашагала по темному коридору к ведущей вниз лестнице. Она старалась держаться прямо и уверенно, хотя ноша, возложенная отцом на ее плечи, так и норовила пригнуть ее к земле, повиснув на шее чугунной гирей. Будь на то ее воля, Оксана никогда в жизни не выбрала бы подобную долю, но не все повороты Судьбы определяются нашими желаниями. Иногда даже назначение на высший пост оказывается равноценно приговору. И от осознания невозможности что-то изменить, отказаться или свалить этот груз на кого-то другого, от понимания необходимости и неизбежности такого решения становится только горше.
В голове запертой птицей бился неотвязный вопрос: в какой степени нынешнее катастрофическое положение дел являлось следствием объективных причин, и насколько было вызвано ее собственными неосторожными или недостаточно продуманными действиями? Было ли последнее решение ее отца продиктовано отчаянием или же принималось с холодной головой. В любом случае, оно оказалось ошибочным. Да и она переоценила собственные силы. Теперь ей уже не удастся уйти так же изящно, как и он, придется принимать бой, шансов победить в котором у нее нет.
Оксана никак не могла отделаться от ощущения, что сама накинула себе на шею смертоносную удавку, которая с каждым шагом затягивалась все сильней.
Она остановилась на верхней ступеньке лестницы и прислушалась к доносящимся снизу голосам. Отсюда слов было не разобрать, но эмоции и настроение угадывались без особого труда. Тех, кто поджидал ее в зале, несомненно, одолевало возбуждение, азарт охотника, сидящего в засаде и слышащего, как приближается лай собак, гонящих на него дичь. Развязка уже предрешена, и предвкушение заслуженного удовольствия от удачной охоты будоражит разгоряченную кровь.
Девушка почувствовала, как ее кожа покрывается мурашками от крайне неприятного осознания того факта, что дичь – это она, и события последних недель последовательно гнали ее навстречу судьбе. А ей оставалось лишь реагировать на них, будучи не в силах что-либо изменить или хотя бы отсрочить неизбежное. Все было предопределено задолго до сегодняшнего дня, хотя и успешно маскировалось под случайную череду досадных неприятностей.
Оксана еще раз вздохнула и начала спускаться по лестнице, ступени которой напоминали ей стальные зубы гостеприимно распахнутого капкана.
Глава 20
– Дамочка с балкона ушла в дом, – доложил вынырнувший из темноты Егор. – Похоже, что все гости прибыли, и больше никого не ожидается. Дорога открыта, можно выдвигаться в любой момент. Нужен твой вердикт.
– Мой? – Сергей, словно очнувшись, посмотрел на Чегета. – Разве я должен давать сигнал к атаке?
– Нет, – спохватившись, тот откинул свои громоздкие очки наверх, – но мы должны быть абсолютно уверены, что нигде ничего не напутали. Я не хочу, чтобы пострадали посторонние люди.
– Да я и сам-то ни в чем не уверен. До сих пор как во сне нахожусь.
– А ну-ка, соберись! – Чегет взял Сергея за плечо и крепко встряхнул. – Сейчас не время раскисать!
Он подтолкнул к нему кофр с анализатором.
– Нам необходимо выяснить, не ошиблись ли мы адресом, и, в идеале, хотелось бы точно знать, с кем имеем дело. Сколько их, и есть ли среди них наши знакомые? Чтобы никого не упустить.
– Не волнуйся, я все помню.
Сергей подтянул чемодан и взялся за замки. Вот ведь ирония! Ведь с этого чертова ящика вся каша и заварилась, и теперь именно он должен был положить ей конец. Такой выверт мог бы показаться забавным, если бы только не человеческие жизни, которым он оплачен. Смерть стала началом истории, Смерть всю дорогу шла за их троицей по пятам, и Смерть же явилась к ее окончанию, чтобы дать финальный свисток.
Мысль выкинуть анализатор к чертовой матери посещала Сергея неоднократно, но это, увы, не помогло бы решить проблему, скорее наоборот. В идеале, разумеется, хотелось, чтобы прибор вовсе не появлялся на свет, но когда он пытался представить себе, как бы жил, даже не подозревая о целом мире, существующем параллельно с привычной реальностью, на душе становилось как-то неуютно. Кроме того, история, как известно, не терпит сослагательного наклонения, так что не стоило тратить время на пустые сожаления.
Накинув сверху плащ-палатку, чтобы скрыть свет экрана и защитить прибор от мороси, Сергей открыл крышку. Мысли в голове так и норовили разбрестись в разные стороны, как оставленное без присмотра стадо, в то время как именно сейчас требовалась максимальная сосредоточенность и предельная концентрация внимания. Думать о деле, думать о деле!
– Сколько машин всего приехало? – он достал пакет с контейнерами для проб и ватными палочками.
– Семь, – задачей Егора как раз являлось наблюдение за подъездной дорогой и парадным входом.
– У каждой машины по четыре двери. С каждой дверной ручки надо взять пробу, чтобы понять, кто в ней находился, – детали операции они уже неоднократно обсуждали, но Сергей полагал, что проговорить все еще раз лишним не будет.
– Семь на четыре – это же двадцать восемь проб! – возмутился Чегет. – У меня на это не меньше получаса уйдет!
– Я облегчу твою задачу, – Егор приложил к глазам бинокль. – Внедорожник, который стоит слева, приехал первым, и из него вышел всего один человек. А на последней машине прибыло только двое, и оба сидели впереди. Так уже легче?
– Осталось двадцать три. Ха! Гораздо легче, – продолжал ворчать Чегет, засовывая за пазуху врученный Сергеем пакет. Задачи они распределили заранее, и он с самого начала не испытывал восторга от своей роли, но альтернатив не просматривалось, так что Чегет с ней смирился, хотя и не отказывал себе в удовольствии поворчать по этому поводу. – Думаешь, никто ничего не заметит, пока я буду там ползать у них под носом?
– Вся тусовка собралась в главном зале, и свет горит только там. На парковке сейчас темно, как у негра в…
– Везде-то ты побывал, – Чегет опустил очки на глаза, – все-то ты в этой жизни видел…
Он еще раз вздохнул для порядка и растворился в пелене тумана.
– А нам с тобой, Серега, досталась самая тяжелая часть работы, – Егор поерзал, пытаясь найти более удобное положение в ямке, выстланной ковром из мокрой травы и листьев, – ждать.
* * *
Оксана остановилась в дверях, рассматривая собравшуюся в зале пеструю компанию. Как ей и было обещано, на сегодняшний Совет прибыли исключительно представители оппозиции. Несомненно, Оксану в Стае уважали… и боялись, чего уж там, но, как ни крути, а депутатский мандат все же дает в руки куда больше рычагов для воздействия на людей. На неделе некоторые из членов Совета звонили Оксане и, стараясь ограничиться туманными намеками и общими рассуждениями, витиевато извинялись за то, что не смогут присутствовать на предстоящем собрании. А большинство просто промолчало, ожидая, чем все закончится, чтобы после примкнуть к победителю. Все их имена Оксана аккуратно разложила у себя в голове по полочкам. На будущее… если оно у нее будет.
Присутствующая публика представляла собой срез самых разных возрастов – от еще недавно зеленой молодежи до убеленных сединами опытных интриганов. Однако имелось и кое-что их объединяющее – довольно неформальный стиль их нарядов, без галстуков, запонок и прочей мишуры, мешающей быстро раздеться. Все-таки вынесенный на обсуждение вопрос предполагал весьма жаркое обсуждение. Всех их Оксана неплохо знала – бойцы по большей части никудышные. Реальную угрозу из них представлял только сам Арсений – он-то не отступит и будет биться до последнего, но вот остальные на его фоне выглядели какой-то манной кашей. Случись ей биться с двумя-тремя из них – вопросов бы даже не возникло, но противостоять целой дюжине… Тут бы и Гриша, пожалуй, не справился.
Главное – добраться до глотки Арсения, а дальше – будь, что будет.
Словно почувствовав на себе взгляд Оксаны, он, как всегда слегка франтоватый и развязный, поднял глаза и, наконец, заметил ее. Арсений умолк, и, подобно кругам на воде, волны молчания распространились от него по всему залу. Все остальные также прекратили разговоры и повернулись к дверям, в тени которых застыла девушка.
– Добрый вечер, дамы и господа, – поприветствовала она собравшихся, отметив и внезапно окаменевшие лица, и напряженные позы, и страх, промелькнувший в некоторых взглядах.
М-да, и вот с таким «войском» Арсений и его патрон собрались строить свою империю? Психологической подготовкой соратников они явно не заботились, рассчитывая на грубый численный перевес. Проиграть таким недотепам будет обидно вдвойне. Стоит попробовать поглубже вбить клин в открывшуюся брешь.
Оксана вдруг почувствовала удивительную легкость. Теперь и ее саму охватил охотничий азарт напавшей на след ищейки. Задача, казавшаяся ранее неразрешимой, начала распадаться на отдельные фрагменты, к каждому из которых вполне можно было подобрать свой ключик. Мы еще посмотрим, кто кого!
– Мы уж заждались! – Арсений выдавил из себя натянутую улыбку.
– Экие вы нетерпеливые! – Оксана, напротив, излучала расслабленную непринужденность, и, судя по дернувшейся щеке ее собеседника, его это заметно нервировало. Девушка улыбнулась еще шире. – Куда-то торопитесь?
Намек был более чем прозрачным, и она даже испытала некое садистское удовольствие, глядя на вытянувшиеся физиономии сородичей.
– Уволь! Серьезные вопросы не терпят суеты. Я бы предпочел, чтобы все формальности были соблюдены. Все чин по чину, как говорится.
– Ах, да, конечно же! Зачитать осужденному приговор, дать выкурить последнюю сигарету…
– Не ерничай, это тебе не идет, – Арсений недовольно поморщился. – В соответствии с Правилами, Вотум Недоверия следует должным образом обосновать, чтобы ни у кого не оставалось вопросов или недопонимания. Приступим?
– О как! О Правилах вдруг вспомнил! С чего вдруг?
– Твой сарказм представляется мне неуместным.
– Да ну?! – Оксана вытаращилась на Арсения в притворном изумлении. – Разве не ты утверждал, что они уже давно пропахли нафталином и вообще истлели, рассыпавшись в пыль?
– Не передергивай, – процедил он сквозь зубы. – Я никогда не был сторонником анархии и не утверждал, что от соблюдения Правил следует отказаться. Я выступал за их пересмотр с учетом современных реалий, не более того. Или с тем, что значительная их часть безнадежно устарела, ты тоже будешь спорить?
– Правильно ли я понимаю, что первым из реликтов, подлежащих решительному искоренению, стал запрет на употребление алкоголя? Ведь начал ты именно с него.
– Вот только не надо Вовкины косяки на меня перекладывать!
– Каин, Каин, где же твой брат?.. Недоглядел, да? – Оксана сделала паузу. – Или же сознательно позволил ему напиться?
Щека Арсения снова дернулась. Очень уж ловко его загнали в угол. Любой из вариантов ответа выставлял его перед Стаей в скверном свете, а попытка соскочить с темы однозначно была бы расценена как желание скрыть кой-какие неприглядные обстоятельства той драмы. Но, к счастью, одна из женщин, стоявших за его спиной, пришла на помощь.
– А твои собственные-то братья где? – дрожащим от напряжения голосом поинтересовалась она. – В соответствии с Правилами, убийство сородича – одно из самых тяжких преступлений. Но до сих пор никто так и не понес за него наказания.
– Какой позор! – Оксана согласно кивнула. – Вам должно быть стыдно! Ведь это обязанность каждого члена Стаи – не знать покоя, пока возмездие не настигнет убийцу! – она вперила вопрошающий взгляд в свою оппонентку, которая вдруг стушевалась и попыталась спрятаться за Арсением. – Что вы сделали для того, чтобы его отыскать? Вы ведь даже пальцем не пошевелили! Что там в Правилах на сей счет говорится?
