-И в чем здесь сложность?
-Ха! Нырнешь чуть глубже – и уже не вынырнешь, затянет внутрь или приливные силы порвут. Чуть-чуть замешкаешься с обратным прыжком – впечатаешься в аккреционный диск. Неверно рассчитаешь точку входа – смотри предыдущий пункт. Спорт на грани самоубийства, как, впрочем, все экстремальные развлечения, - Слепнев покачал головой, - слыхал, на прошлой неделе сын Джерарда Кайонга погиб?
-А что с ним случилось?
-А Бог его знает. Может в диск впилися или в джет или еще куда-то. Нырнул и уже не вынырнул.
-И никаких обломков не нашли?
-Обломков!? Ха-ха! Ты что, совсем темный? Там такие поля, такой рентген шпарит, что защитный кокон даже не плавится, не успевает – он сразу испаряется. Хороший джет может запросто испепелить средних размеров планетную систему, а ты – обломки! Если что – от корабля даже пшика не останется.
-Психи, - резюмировал я.
-Это точно, - согласился со мной Слепнев, - так что видишь, даже не со всякой мертвой звезды скальп снять можно, не говоря уже о живой, а тут у вас такой удобный случай подвернулся! Чертовски необычный экземпляр!
-Что же в нем такого необычного?
-Ну, для ответа на твой вопрос мне придется углубиться в тонкости звездной эволюции, - профессор посмотрел на меня с некоторым сочувствием во взгляде, - а это достаточно обширная тема, на погружение в которую у нас нет времени.
-Вообще-то я в следующем году НГУ заканчиваю, - я даже немного оскорбился таким снисходительным отношением к моим умственным способностям, - так что о термоядерном синтезе имею некоторое представление, да и о диаграмме Как-Его-Там-Рассела наслышан.
-Герцшпрунга-Рассела, - новый взрыв смеха, - извини, у меня совсем из головы вылетело, что ты не из этих… - он кивнул куда-то за спину, а мне стало даже немного неловко.
-Я буду краток, - Слепнев покосился на экран, где продолжали бежать цифры, - шарик, вокруг которого мы сейчас болтаемся, является остывшим Белым Карликом – останками выгоревшей звезды наподобие Солнца. Такие звезды живут довольно долго, от десяти миллиардов лет и более. Белый Карлик, образовавшийся после их выгорания, первоначально имеет чрезвычайно высокую температуру, которая может составлять десятки тысяч градусов. Впоследствии он постепенно остывает и превращается в Черного Карлика. Этот процесс также занимает массу времени, никто даже приблизительно не знает, сколько именно. По некоторым оценкам, до той температуры, какую мы здесь и сейчас имеем, этот шарик остывал также никак не менее десяти миллиардов лет. Что мы получаем в итоге: сложив время жизни этой звезды со временем, потребовавшемся для остывания ее останков, мы получаем величину, которая заведомо превышает предполагаемый возраст Вселенной, что нелепо.
-Космологические теории сложно отнести к точным наукам, - осторожно заметил я, - неизбежны погрешности и неточности.
-Но не в таком объеме, - парировал Слепнев, - ты еще учти, что наша звезда сформировалась никак не раньше второго, а то и третьего поколения, так что накинь сверху еще пару-тройку миллиардов лет.
-Почему Вы так в этом уверены?
-Да потому, что первое поколение состояло сплошь из гигантов, и маленькие звезды тогда сформироваться не могли в принципе, а данная звезда определенно родилась сильно позже, когда вокруг болталось уже достаточно пыли, чтобы могла возникнуть и она сама и ее планетная система. В общем, полный абсурд получается.
-Планетная система!? – вытаращился я, - у нашей «Вишенки» есть спутники!?
-Не знал? Ха-ха! Надо почаще по сторонам смотреть, - профессор подтянул к себе планшет и пробежался по экрану пальцами, вызвав схему с несколькими концентрическими кольцами, - вот, гляди. К данному моменту в живых остались только внешние планеты. Те, что были ближе к звезде, разрушились при ее взрыве, только небольшой астероидный пояс остался. Да и с дальних основную часть атмосферы взрывом сдуло так, что от газовых гигантов только ядра уцелели.
-Когда Вы все это выяснить успели?
-Так наша станция уже почти неделю у вас над головой болтается. Мы уже выяснили все, что хотели, нам осталось только вот эти заборы сделать и собрать зонды, которые по планетам разбрелись. И все, домой, разбираться со всей этой информацией.
-А что зонды на планетах ищут?
-Собирают образцы. Мы хотим собрать как можно больше данных, чтобы выяснить, что именно произошло с этой звездой, и почему она умерла так рано. Анализ скальных пород может сказать нам, какому облучению они подвергались, какова была его интенсивность и длительность, как давно произошел взрыв, и что ему предшествовало, и еще многое другое. Слишком уж серьезную брешь пробила ваша, как ее, «Вишенка» в общепризнанной теории эволюции звезд. Необходимо разобраться, а там, глядишь, и что-нибудь новое выплывет. И, быть может, мы станем лучше понимать свое собственное Солнце…
Рассказ Слепнева прервал писк вызывного зуммера. Я протянул руку и нажал кнопку ответа на интеркоме.
-Четвертый на связи!
-А где Гильгамеш? – немного сварливо осведомился капитан.
-На реакторном уровне.
-Понятно. Вам там долго еще?
-Около часа, - отозвался профессор.
-Не засиживайтесь особо. Я не хочу, чтобы мой юнга с голоду помер, он мне еще пригодится. Отбой.
-Тьфу ты! – вырвалось у меня невольно.
-В чем дело? – Слепнев вопросительно изогнул одну бровь.
-Обед… - я запнулся, соображая, не сболтнул ли лишнего, и запоздало добавил, - ну да ничего, потом себе разогрею.
-Нет-нет, так не пойдет! – он быстро потыкал пальцами в клавиши, останавливая работу портала, - нельзя нарушать режим питания, это же святое! Скажешь еще – разогреть!
Профессор вынырнул из-за терминала и подхватил свою сумку.
-Пошли!
-Но я… э-э-э… - его столь решительный подход к делу поверг меня в замешательство. Я чисто рефлекторно попытался перегородить Слепневу путь к выходу из комнаты, - не беспокойтесь, мне это не впервой. Ваша работа важнее моего пайка. Наблюдать за ней, во всяком случае, гораздо интересней, чем жевать консервированный картон с куриным вкусом. Да и для здоровья полезней, пожалуй.
-Консервированный картон? Ха-ха! - он подплыл ближе и почти по-отечески положил мне руку на плечо, - слушай, дорогой, кончай мне тут заливать. Думаешь, я не знаю, что стюардом у вас Женька Драгунов работает?
-Женька? – переспросил я, - Жан? Вы его знаете?
-Еще бы! Пропустить обед в его исполнении – самое настоящее преступление! А мы с тобой – законопослушные граждане, верно? – Слепнев мягко развернул меня лицом к двери и подтолкнул вперед, - так что давай, полетели!
Всю короткую дорогу до лифта я лихорадочно соображал, пытаясь найти приемлемый выход из сложившейся ситуации, но так ничего и не придумал. В голову лезли сплошь различные кары, которые обрушит на меня Борис, когда мы заявимся в столовую, да и Жан вряд ли обрадуется. Более того, прибыв к шахте, мы обнаружили, что лифт только-только отчалил от реакторного уровня и движется в нашем направлении. С Гильгамешем на борту, естественно. Передо мной вновь замаячила перспектива оказаться свидетелем кровавого побоища.
К счастью, обошлось, и до жилого уровня мы доехали без эксцессов. Наш техник, хоть и выглядел мрачнее тучи, но вспышками неконтролируемой ярости все же не страдал. Слепнев не преминул заметить, как ему понравилось работать на его буровом портале, и в сколь хорошем состоянии пребывает все оборудование, однако на Гильгамеша все эти комплименты произвели впечатления не больше, чем восторги туристов на египетские пирамиды.
В столовую я входил с тяжелым сердцем. Свое задание я провалил, и милости от капитана ждать не приходилось. Однако, Борис успел наградить меня лишь угрюмым взглядом из-под кустистых бровей, поскольку ввалившийся следом за мной Слепнев тут же замкнул все внимание на себя.
-Привет честной компании…! Ба! Кого я вижу! - он весьма убедительно изобразил удивление, словно не ожидал встретить здесь Жана, - Женька! Ты ли это!? Сколько лет, сколько зим!
В ответ Жан, взглянув на капитана, лишь беспомощно развел руками, словно говоря: «я же предупреждал».
-Как у вас тут все солидно обставлено, - продолжал тем временем Слепнев, по-хозяйски усевшись за стол, - тарелочки, салфеточки… все дела! Чем потчевать-то нас будешь сегодня? У вас тут после его кормежки проблем с пищеварением не случается, а? – он окинул нас быстрым взглядом, - а что вы такие хмурые? Или не знали? Женька как-то раз у нас в РАН кучу академиков потравил. Ну, прям как Сальери Моцартов, честное слово. Ха-ха! Мне-то не досталось, а вот прочий народ там с такими зелеными лицами ходил – вылитые огурцы с ножками! Тоже зеленые и прыщавые.
Слепнев протянул руку к Жану, но тот поспешно увернулся.
-Признавайся, что ты там в суп подмешал? Некоторым, как мне кажется, не помешала бы вторая порция.
-Тебя я могу обслужить персонально, - процедил повар, выразительно покачивая половником.
-Ха-ха! Почту за честь! – наш неугомонный гость словно не заметил сарказма, - как говорится, если уж попадать под машину, то под «Роллс-Ройс», если уж тонуть, то в ванне с «Дом Периньон», а если отравиться, то твоей стряпней. Ну, что у тебя сегодня на обед?
-Суп, - ответ Жана едва не потонул в скрежете его зубов.
-Просто суп? Ха-ха! Скромность украшает человека, это факт, - Слепнев запустил руку в сумку, - а я тут вам, кстати, еще одно украшеньице для стола припас.
Он извлек из глубин сумки увесистый сверток, театральным жестом сорвал с него бумажную обертку и водрузил на стол бутылку золотистого вина.
-Вот. «Токай-Асу», четыре путтони. Лично из Будапешта привез, специально для вас, - профессор снова посмотрел на Жана, выражение лица которого претерпевало в данный момент весьма непростые трансформации, - ну как, найдется у тебя достойная оправа для этого самоцвета?
Повар аж красными пятнами пошел от напряжения. Бушующая в нем внутренняя борьба с самим собой без труда читалась по его физиономии. Борис тем временем, буркнув «Хм», взял бутылку в руки и придирчиво ее осмотрел.
-Ну что, Жан, - произнес он, рассматривая искрящееся вино на просвет, - удиви нас чем-нибудь.
-Да чтоб вас всех! – выдохнул тот, крякнул и поковылял к буфету с посудой, откуда вернулся, держа в руках несколько изящных бокалов, невесть откуда взявшихся за двести световых лет от Земли, - с потрохами за бутылку продаться готовы!
-За такую - да, - заметил капитан, вкручивая штопор в пробку, - но ты, если не согласен, можешь не участвовать.
-Вот еще! – фыркнул Жан, - не дождетесь!
При этих словах Слепнев снова громогласно расхохотался, хлопая себя по коленям и утирая слезы…
В конце концов, предложенная профессором взятка возымела действие, и мы пусть и не воспылали к нему жаркой любовью, но, по крайней мере, согласились его терпеть. Он все так же без умолку тараторил, а все остальные попросту не обращали на него внимания. Я, правда, не особо большой ценитель вин, поскольку в студенческой среде более популярны иные, менее изысканные и утонченные напитки, но, тем не менее, мне понравилось.
Ароматное, сладкое и, кажется, даже густое как сироп, вино неспешно стекало вниз по горлу, собираясь в желудке в теплый комочек, от которого волны приятного умиротворения разбегались по всему телу. После двух недель сухого закона один-единственный бокал выпитого натощак вина был способен творить чудеса. Я откровенно «поплыл», рассеянно слушая треп профессора и клюя носом.
После такого замечательного обеда вставать из-за стола совершенно не хотелось, но рабочий график был неумолим, и мы со Слепневым вновь отправились на причальный уровень, чтобы закончить работу. Наша беседа, посвященная вопросам космологии и звездной эволюции, также продолжилась, плавно перетекая с одной темы на другую по мере того, как заборный портал углублялся в недра «Вишенки».
-М-да, неплохой участочек вы себе застолбили, - заключил Слепнев, поглядывая на данные спектроанализатора, - вряд ли где на Земле отыщется угольный пласт в сотню километров толщиной. Да и чистота-то какая! Это даже не антрацит, не кокс, а самый натуральный, рафинированный углерод в первозданном виде. Неудивительно, что к вам такая очередь клиентов выстроилась. Если из производственного цикла по изготовлению строительных конструкций выкинуть этапы, связанные с добычей метана, его транспортировкой, хранением и пиролизом для получения чистого углерода, то экономия выходит сумасшедшая. Недостатка в заказчиках у вас точно не будет. Да и наши блудные космические братья наверняка заинтересуются.
-Вы о никарах, что ли? – сообразил я.
-О них, родимых. Так что ждите, они наверняка скоро постучатся в вашу дверь.
-Так они это… уже, - пожал я плечами, - их лихтер был у нас первым.
-Да ну!? – удивился Слепнев, - какие шустрые! Но оно и понятно, изголодались, небось. У них же там наверняка со стройматериалами туго, равно как и со всем прочим. Солнца нет, жрать нечего, каждый киловатт электроэнергии на учете – не позавидуешь. Болтаются в своей пустоте, тощие и бледные, что твои привидения. Да так им и надо - за что боролись, на то и напоролись, меньше будут независимых из себя корчить.
-Ну, я бы не сказал, что они очень уж бледные, - с сомнением заметил я, - да и какой-то особой худобой также не отличаются. Так что не думаю, что у них там, на «Ньютоне» все так уж плохо, как Вы нарисовали.
-На «Ньютоне»? - профессор недоверчиво нахмурился, - а откуда ты знаешь? Гостил у них, что ли?
-Увы, нет. Меня приглашали, но пока возможности не представилось.
-Приглашали!? Тебя!? Кто!?
-Да забегала к нам в гости одни никарочка, пока лихтер под погрузкой стоял, и мы пообщались немного. Она мне даже свой адресок оставила на тот случай, если я захочу нанести ей ответный визит, но я еще не решил, принимать ли ее приглашение…
Да, да, знаю, я совсем позабыл об осторожности. Алкоголь вообще делает меня болтливым, а тут мне представилась редкая возможность блеснуть перед Слепневым, который до сих пор сам слепил меня своим авторитетом, и я не удержался. Надо сказать, что вид его потрясенной физиономии стоил многого. Возможно, даже всех тех последствий, которые повлекла в дальнейшем моя несдержанная болтовня.
Но тогда я ни о чем таком не задумывался, а просто наслаждался произведенным эффектом.
Мне казалось, что такое только в кино бывает, но Слепнев меня переубедил. Он вытаращился на меня и где-то с минуту молча двигал губами вперед-назад, словно лишился дара речи или просто позабыл все слова.
-К… к вам на драгу… на борт поднимался кто-то из этих бродяг!? Ты часом не заливаешь?
-Ну, Вы же понимаете, что никаких официальных документов я предоставить не в состоянии, - миг триумфа опьянил меня даже сильнее, чем вино, - хотя, если обещаете не болтать, могу показать пару фотографий.
-Разумеется!
Я выудил из-за пазухи свой планшет и вывел на экран несколько кадров из записи, оставшейся после нашей с Кадестой экскурсии. Профессор буквально вырвал его у меня из рук и впился глазами в изображение, как голодный вампир в девичью шею. Но он удивительно быстро обуздал свое возбуждение, переключившись на всесторонний анализ новой информации, причем выводы, последовавшие почти мгновенно, оказались на удивление точными.
-Хм, хм, - Слепнев приблизил картинку, повертел ее так и эдак, - теперь понятно, откуда «StarSuit» черпает идеи при создании своих скафандров.
-Ха! Нырнешь чуть глубже – и уже не вынырнешь, затянет внутрь или приливные силы порвут. Чуть-чуть замешкаешься с обратным прыжком – впечатаешься в аккреционный диск. Неверно рассчитаешь точку входа – смотри предыдущий пункт. Спорт на грани самоубийства, как, впрочем, все экстремальные развлечения, - Слепнев покачал головой, - слыхал, на прошлой неделе сын Джерарда Кайонга погиб?
-А что с ним случилось?
-А Бог его знает. Может в диск впилися или в джет или еще куда-то. Нырнул и уже не вынырнул.
-И никаких обломков не нашли?
-Обломков!? Ха-ха! Ты что, совсем темный? Там такие поля, такой рентген шпарит, что защитный кокон даже не плавится, не успевает – он сразу испаряется. Хороший джет может запросто испепелить средних размеров планетную систему, а ты – обломки! Если что – от корабля даже пшика не останется.
-Психи, - резюмировал я.
-Это точно, - согласился со мной Слепнев, - так что видишь, даже не со всякой мертвой звезды скальп снять можно, не говоря уже о живой, а тут у вас такой удобный случай подвернулся! Чертовски необычный экземпляр!
-Что же в нем такого необычного?
-Ну, для ответа на твой вопрос мне придется углубиться в тонкости звездной эволюции, - профессор посмотрел на меня с некоторым сочувствием во взгляде, - а это достаточно обширная тема, на погружение в которую у нас нет времени.
-Вообще-то я в следующем году НГУ заканчиваю, - я даже немного оскорбился таким снисходительным отношением к моим умственным способностям, - так что о термоядерном синтезе имею некоторое представление, да и о диаграмме Как-Его-Там-Рассела наслышан.
-Герцшпрунга-Рассела, - новый взрыв смеха, - извини, у меня совсем из головы вылетело, что ты не из этих… - он кивнул куда-то за спину, а мне стало даже немного неловко.
-Я буду краток, - Слепнев покосился на экран, где продолжали бежать цифры, - шарик, вокруг которого мы сейчас болтаемся, является остывшим Белым Карликом – останками выгоревшей звезды наподобие Солнца. Такие звезды живут довольно долго, от десяти миллиардов лет и более. Белый Карлик, образовавшийся после их выгорания, первоначально имеет чрезвычайно высокую температуру, которая может составлять десятки тысяч градусов. Впоследствии он постепенно остывает и превращается в Черного Карлика. Этот процесс также занимает массу времени, никто даже приблизительно не знает, сколько именно. По некоторым оценкам, до той температуры, какую мы здесь и сейчас имеем, этот шарик остывал также никак не менее десяти миллиардов лет. Что мы получаем в итоге: сложив время жизни этой звезды со временем, потребовавшемся для остывания ее останков, мы получаем величину, которая заведомо превышает предполагаемый возраст Вселенной, что нелепо.
-Космологические теории сложно отнести к точным наукам, - осторожно заметил я, - неизбежны погрешности и неточности.
-Но не в таком объеме, - парировал Слепнев, - ты еще учти, что наша звезда сформировалась никак не раньше второго, а то и третьего поколения, так что накинь сверху еще пару-тройку миллиардов лет.
-Почему Вы так в этом уверены?
-Да потому, что первое поколение состояло сплошь из гигантов, и маленькие звезды тогда сформироваться не могли в принципе, а данная звезда определенно родилась сильно позже, когда вокруг болталось уже достаточно пыли, чтобы могла возникнуть и она сама и ее планетная система. В общем, полный абсурд получается.
-Планетная система!? – вытаращился я, - у нашей «Вишенки» есть спутники!?
-Не знал? Ха-ха! Надо почаще по сторонам смотреть, - профессор подтянул к себе планшет и пробежался по экрану пальцами, вызвав схему с несколькими концентрическими кольцами, - вот, гляди. К данному моменту в живых остались только внешние планеты. Те, что были ближе к звезде, разрушились при ее взрыве, только небольшой астероидный пояс остался. Да и с дальних основную часть атмосферы взрывом сдуло так, что от газовых гигантов только ядра уцелели.
-Когда Вы все это выяснить успели?
-Так наша станция уже почти неделю у вас над головой болтается. Мы уже выяснили все, что хотели, нам осталось только вот эти заборы сделать и собрать зонды, которые по планетам разбрелись. И все, домой, разбираться со всей этой информацией.
-А что зонды на планетах ищут?
-Собирают образцы. Мы хотим собрать как можно больше данных, чтобы выяснить, что именно произошло с этой звездой, и почему она умерла так рано. Анализ скальных пород может сказать нам, какому облучению они подвергались, какова была его интенсивность и длительность, как давно произошел взрыв, и что ему предшествовало, и еще многое другое. Слишком уж серьезную брешь пробила ваша, как ее, «Вишенка» в общепризнанной теории эволюции звезд. Необходимо разобраться, а там, глядишь, и что-нибудь новое выплывет. И, быть может, мы станем лучше понимать свое собственное Солнце…
Рассказ Слепнева прервал писк вызывного зуммера. Я протянул руку и нажал кнопку ответа на интеркоме.
-Четвертый на связи!
-А где Гильгамеш? – немного сварливо осведомился капитан.
-На реакторном уровне.
-Понятно. Вам там долго еще?
-Около часа, - отозвался профессор.
-Не засиживайтесь особо. Я не хочу, чтобы мой юнга с голоду помер, он мне еще пригодится. Отбой.
-Тьфу ты! – вырвалось у меня невольно.
-В чем дело? – Слепнев вопросительно изогнул одну бровь.
-Обед… - я запнулся, соображая, не сболтнул ли лишнего, и запоздало добавил, - ну да ничего, потом себе разогрею.
-Нет-нет, так не пойдет! – он быстро потыкал пальцами в клавиши, останавливая работу портала, - нельзя нарушать режим питания, это же святое! Скажешь еще – разогреть!
Профессор вынырнул из-за терминала и подхватил свою сумку.
-Пошли!
-Но я… э-э-э… - его столь решительный подход к делу поверг меня в замешательство. Я чисто рефлекторно попытался перегородить Слепневу путь к выходу из комнаты, - не беспокойтесь, мне это не впервой. Ваша работа важнее моего пайка. Наблюдать за ней, во всяком случае, гораздо интересней, чем жевать консервированный картон с куриным вкусом. Да и для здоровья полезней, пожалуй.
-Консервированный картон? Ха-ха! - он подплыл ближе и почти по-отечески положил мне руку на плечо, - слушай, дорогой, кончай мне тут заливать. Думаешь, я не знаю, что стюардом у вас Женька Драгунов работает?
-Женька? – переспросил я, - Жан? Вы его знаете?
-Еще бы! Пропустить обед в его исполнении – самое настоящее преступление! А мы с тобой – законопослушные граждане, верно? – Слепнев мягко развернул меня лицом к двери и подтолкнул вперед, - так что давай, полетели!
Всю короткую дорогу до лифта я лихорадочно соображал, пытаясь найти приемлемый выход из сложившейся ситуации, но так ничего и не придумал. В голову лезли сплошь различные кары, которые обрушит на меня Борис, когда мы заявимся в столовую, да и Жан вряд ли обрадуется. Более того, прибыв к шахте, мы обнаружили, что лифт только-только отчалил от реакторного уровня и движется в нашем направлении. С Гильгамешем на борту, естественно. Передо мной вновь замаячила перспектива оказаться свидетелем кровавого побоища.
К счастью, обошлось, и до жилого уровня мы доехали без эксцессов. Наш техник, хоть и выглядел мрачнее тучи, но вспышками неконтролируемой ярости все же не страдал. Слепнев не преминул заметить, как ему понравилось работать на его буровом портале, и в сколь хорошем состоянии пребывает все оборудование, однако на Гильгамеша все эти комплименты произвели впечатления не больше, чем восторги туристов на египетские пирамиды.
В столовую я входил с тяжелым сердцем. Свое задание я провалил, и милости от капитана ждать не приходилось. Однако, Борис успел наградить меня лишь угрюмым взглядом из-под кустистых бровей, поскольку ввалившийся следом за мной Слепнев тут же замкнул все внимание на себя.
-Привет честной компании…! Ба! Кого я вижу! - он весьма убедительно изобразил удивление, словно не ожидал встретить здесь Жана, - Женька! Ты ли это!? Сколько лет, сколько зим!
В ответ Жан, взглянув на капитана, лишь беспомощно развел руками, словно говоря: «я же предупреждал».
-Как у вас тут все солидно обставлено, - продолжал тем временем Слепнев, по-хозяйски усевшись за стол, - тарелочки, салфеточки… все дела! Чем потчевать-то нас будешь сегодня? У вас тут после его кормежки проблем с пищеварением не случается, а? – он окинул нас быстрым взглядом, - а что вы такие хмурые? Или не знали? Женька как-то раз у нас в РАН кучу академиков потравил. Ну, прям как Сальери Моцартов, честное слово. Ха-ха! Мне-то не досталось, а вот прочий народ там с такими зелеными лицами ходил – вылитые огурцы с ножками! Тоже зеленые и прыщавые.
Слепнев протянул руку к Жану, но тот поспешно увернулся.
-Признавайся, что ты там в суп подмешал? Некоторым, как мне кажется, не помешала бы вторая порция.
-Тебя я могу обслужить персонально, - процедил повар, выразительно покачивая половником.
-Ха-ха! Почту за честь! – наш неугомонный гость словно не заметил сарказма, - как говорится, если уж попадать под машину, то под «Роллс-Ройс», если уж тонуть, то в ванне с «Дом Периньон», а если отравиться, то твоей стряпней. Ну, что у тебя сегодня на обед?
-Суп, - ответ Жана едва не потонул в скрежете его зубов.
-Просто суп? Ха-ха! Скромность украшает человека, это факт, - Слепнев запустил руку в сумку, - а я тут вам, кстати, еще одно украшеньице для стола припас.
Он извлек из глубин сумки увесистый сверток, театральным жестом сорвал с него бумажную обертку и водрузил на стол бутылку золотистого вина.
-Вот. «Токай-Асу», четыре путтони. Лично из Будапешта привез, специально для вас, - профессор снова посмотрел на Жана, выражение лица которого претерпевало в данный момент весьма непростые трансформации, - ну как, найдется у тебя достойная оправа для этого самоцвета?
Повар аж красными пятнами пошел от напряжения. Бушующая в нем внутренняя борьба с самим собой без труда читалась по его физиономии. Борис тем временем, буркнув «Хм», взял бутылку в руки и придирчиво ее осмотрел.
-Ну что, Жан, - произнес он, рассматривая искрящееся вино на просвет, - удиви нас чем-нибудь.
-Да чтоб вас всех! – выдохнул тот, крякнул и поковылял к буфету с посудой, откуда вернулся, держа в руках несколько изящных бокалов, невесть откуда взявшихся за двести световых лет от Земли, - с потрохами за бутылку продаться готовы!
-За такую - да, - заметил капитан, вкручивая штопор в пробку, - но ты, если не согласен, можешь не участвовать.
-Вот еще! – фыркнул Жан, - не дождетесь!
При этих словах Слепнев снова громогласно расхохотался, хлопая себя по коленям и утирая слезы…
В конце концов, предложенная профессором взятка возымела действие, и мы пусть и не воспылали к нему жаркой любовью, но, по крайней мере, согласились его терпеть. Он все так же без умолку тараторил, а все остальные попросту не обращали на него внимания. Я, правда, не особо большой ценитель вин, поскольку в студенческой среде более популярны иные, менее изысканные и утонченные напитки, но, тем не менее, мне понравилось.
Ароматное, сладкое и, кажется, даже густое как сироп, вино неспешно стекало вниз по горлу, собираясь в желудке в теплый комочек, от которого волны приятного умиротворения разбегались по всему телу. После двух недель сухого закона один-единственный бокал выпитого натощак вина был способен творить чудеса. Я откровенно «поплыл», рассеянно слушая треп профессора и клюя носом.
После такого замечательного обеда вставать из-за стола совершенно не хотелось, но рабочий график был неумолим, и мы со Слепневым вновь отправились на причальный уровень, чтобы закончить работу. Наша беседа, посвященная вопросам космологии и звездной эволюции, также продолжилась, плавно перетекая с одной темы на другую по мере того, как заборный портал углублялся в недра «Вишенки».
-М-да, неплохой участочек вы себе застолбили, - заключил Слепнев, поглядывая на данные спектроанализатора, - вряд ли где на Земле отыщется угольный пласт в сотню километров толщиной. Да и чистота-то какая! Это даже не антрацит, не кокс, а самый натуральный, рафинированный углерод в первозданном виде. Неудивительно, что к вам такая очередь клиентов выстроилась. Если из производственного цикла по изготовлению строительных конструкций выкинуть этапы, связанные с добычей метана, его транспортировкой, хранением и пиролизом для получения чистого углерода, то экономия выходит сумасшедшая. Недостатка в заказчиках у вас точно не будет. Да и наши блудные космические братья наверняка заинтересуются.
-Вы о никарах, что ли? – сообразил я.
-О них, родимых. Так что ждите, они наверняка скоро постучатся в вашу дверь.
-Так они это… уже, - пожал я плечами, - их лихтер был у нас первым.
-Да ну!? – удивился Слепнев, - какие шустрые! Но оно и понятно, изголодались, небось. У них же там наверняка со стройматериалами туго, равно как и со всем прочим. Солнца нет, жрать нечего, каждый киловатт электроэнергии на учете – не позавидуешь. Болтаются в своей пустоте, тощие и бледные, что твои привидения. Да так им и надо - за что боролись, на то и напоролись, меньше будут независимых из себя корчить.
-Ну, я бы не сказал, что они очень уж бледные, - с сомнением заметил я, - да и какой-то особой худобой также не отличаются. Так что не думаю, что у них там, на «Ньютоне» все так уж плохо, как Вы нарисовали.
-На «Ньютоне»? - профессор недоверчиво нахмурился, - а откуда ты знаешь? Гостил у них, что ли?
-Увы, нет. Меня приглашали, но пока возможности не представилось.
-Приглашали!? Тебя!? Кто!?
-Да забегала к нам в гости одни никарочка, пока лихтер под погрузкой стоял, и мы пообщались немного. Она мне даже свой адресок оставила на тот случай, если я захочу нанести ей ответный визит, но я еще не решил, принимать ли ее приглашение…
Да, да, знаю, я совсем позабыл об осторожности. Алкоголь вообще делает меня болтливым, а тут мне представилась редкая возможность блеснуть перед Слепневым, который до сих пор сам слепил меня своим авторитетом, и я не удержался. Надо сказать, что вид его потрясенной физиономии стоил многого. Возможно, даже всех тех последствий, которые повлекла в дальнейшем моя несдержанная болтовня.
Но тогда я ни о чем таком не задумывался, а просто наслаждался произведенным эффектом.
Мне казалось, что такое только в кино бывает, но Слепнев меня переубедил. Он вытаращился на меня и где-то с минуту молча двигал губами вперед-назад, словно лишился дара речи или просто позабыл все слова.
-К… к вам на драгу… на борт поднимался кто-то из этих бродяг!? Ты часом не заливаешь?
-Ну, Вы же понимаете, что никаких официальных документов я предоставить не в состоянии, - миг триумфа опьянил меня даже сильнее, чем вино, - хотя, если обещаете не болтать, могу показать пару фотографий.
-Разумеется!
Я выудил из-за пазухи свой планшет и вывел на экран несколько кадров из записи, оставшейся после нашей с Кадестой экскурсии. Профессор буквально вырвал его у меня из рук и впился глазами в изображение, как голодный вампир в девичью шею. Но он удивительно быстро обуздал свое возбуждение, переключившись на всесторонний анализ новой информации, причем выводы, последовавшие почти мгновенно, оказались на удивление точными.
-Хм, хм, - Слепнев приблизил картинку, повертел ее так и эдак, - теперь понятно, откуда «StarSuit» черпает идеи при создании своих скафандров.
