Завьялов за дверью громко и радостно хрюкнул, явно от сногсшибательной новости о Севиной измене, а мне захотелось прямо при Катьке войти в гардероб и дать ему по башке. Еле сдержалась. Сначала бы со своими обожульками разобрался. А то взял моду у меня в гардеробной отсиживаться. Нашел, тоже мне, убежище от апокалипсиса.
— Кто у тебя там? — буром поперла подруга, даже не испугавшись разборок. — Если это Сева, я вызову тебя на дуэль.
— Катя, ты совсем с ума сошла? Это соседи делают ремонт, иди домой, а! — зачастила я, подталкивая подругу в спину к входной двери, ещё не очень хорошо понимая, зачем я скрываю человека, которого Люся ласково зовёт дичью и делает все для того, чтобы заманить его в мои сети.
Вот он — тут, а я почему-то играю в шпиена и всячески покрывают его инкогнито. Может быть, потому что чувствую к нему совсем не то, что охотник чувствует к своей жертве? А что? Что я сейчас чувствую? Я замерла, как громом пораженная, и прислушалась к своим ощущениям.
— Юля, вы плакали? — Завьялов сидел напротив меня, обхватив пальцами чашку с обжигающе горячим кофе, и смотрел так, что, казалось, заглядывает мне прямо в душу.
— Не дождетесь, — вредно буркнула я. — И чего дальше собираетесь делать?
— Сначала мне нужно принять душ, — спокойно ответил Захар, — я надеюсь, вы предоставить мне такую возможность?
Я обалдело уставилась на него, лихорадочно вспоминая, когда в последний раз чистила ванную комнату. Вчера вроде, неудобно же, мужчина первый раз будет у меня мыться, а в раковине куча волос, например.
— И, Юля, мне нужно побриться. У вас есть бритвенные принадлежности?
— У меня есть женская бритва. Я ей ноги брею, — зачем-то пояснила, — и восковый эпилятор.
— Бритва сгодится, — весело хрюкнул Завьялов.
— Я сейчас, — вскочила с места и ломанулась в спальню, пытаясь унять дрожь в конечностях и разыгравшуюся фантазию, пока рылась в шкафу в поисках полотенца попушистее и поновее и моего банного халата, украшенного влюбленными лебедями.
Вообще-то он мне всегда очень нравился, а теперь показался пошлым. Нарисованные птицы вдруг показались страшным кичем и уродством.
— Спасибо, — сказал Захар, принимая из моих рук стопку белья.
Его пальцы случайно, очень легко коснулись моих, и мне показалось, что по ним прошли разряды высоковольтного тока. Я аж встряхнулась, честное слово. Да и Завьялов слишком поспешно от меня отпрянул. Только сверкнул своими колдовскими глазищами, и лицо его перекосила болезненная гримаса. Неужели я ему настолько неприятна, что он даже не пытается скрыть своих чувств? А тот поцелуй был просто прихотью богатенького придурка?
Завьялов, резко развернувшись, прогалопировал в мою девственную ванную, и я, как ни прислушивалась, так и не услышала звука закрывающегося замка. Не то чтобы у меня не было вообще мужчин. Были, но дальше поцелуев дело как-то не заходило. То ли кавалеры были настолько бесполезные, то ли я не подпускала их к своему телу из-за стеснительности и глупых комплексов. Я не знаю, скорее всего, прынцы пугались моей неземной красоты и сбегали, боясь не вывезти такого огромного счастья, как я. Короче, в итоге к двадцати пяти годам я имею то, что имею: собаку Марусю, полудурочного полукота и полное отсутствие сексуального опыта. О чем даже Катька не знает.
— Интересно, что там можно так долго мыть? — мучилась я, прислушиваясь к звуку льющейся воды и колоссальным усилием воли гоня от себя омерзительно-прекрасные фантазии.
Захар появился только спустя полчаса, трогательно залепив порезы на лице от моей тупой бритвы туалетной бумагой.
— Вам очень идёт мой халат, — хихикнула я, рассматривая торчащие из-под шлафрока стройные волосатые мужские ноги.
Выше взгляд я подняла с трудом и тут же поняла, что совершила огромную ошибку, и мой мир больше никогда не будет прежним. Халат почему-то был Завьялову мал, обтягивал узкие бедра, как резиновый, а на груди не сходился, открывая моему взгляду широкую спортивную грудь, покрытую темными курчавыми волосками, и часть мускулистого живота, будя совершенно пошлые мысли в моей голове. Сглотнув липкую слюну, я с трудом пробормотала.
— Мне надо выпить… И поесть. Точно, надо поесть, — сама себе сказала и пошла к холодильнику, как сомнамбула.
— Я бы тоже не отказался, — слишком весело и непринужденно, как мне показалось, пробормотал Захар, глядя, как я достаю из холодильника бадью с оливье и бутылку бюджетного шампанского, завалявшуюся там с незапамятных времен. Яне очень люблю шипучку, но сейчас чертовски захотелось именно шипучки, может, ее волшебные пузырьки вернут мне способность здраво мыслить. — Со вчерашнего дня не ел. Юля, вы меня угостите?
— Знаешь, что я думаю. После того как ты лишил девственности мою ванную, мы просто обязаны перейти на «ты», — буркнула я, прямо из горлышка делая большой глоток шампанского, которое тут же пошло у меня носом.
— Когда ты так командуешь, я весь дрожу, — хохотнул Захар и вдруг подошел ко мне со спины и приобнял за плечи, обдав запахом моего геля для душа с ароматом бубль гум. Он пах плохим мальчиком, таким плохим, что у меня аж свело спину от напряжения, и горло сжалось. И вообще, если бы он не прижал меня к столешнице своим телом, я бы позорно обрушилась на пол, не успев прожевать оливье, которым закусывала шампанское. — Прости, не удержался, — шепнул он мне в ухо, опалив дыханием, — ты просто притягиваешь меня, как магнит. Но это будет нечестно по отношению к тебе. Я уйду сейчас.
— Нет, — выдохнула я. В конце концов, я взрослая женщина, и в состоянии отвечать за свои поступки. И сейчас я хотела этого мужчину до одури, понимая, что совершаю, может быть, самую большую ошибку в своей глупой жизни. Но и отказываться от кусочка счастья, плывущего в мои руки, я не собиралась. Хотя, скорее всего, это начало свое действие дурацкое шампанское, и вместо того чтобы привести меня в сознание, наоборот, отобрало у меня возможность соображать вообще. — Нет, останься, — тихо, но твердо прохрипела я, сдирая к чертовой матери с него мой чертов халат и задыхаясь от райского восторга, смешанного со страхом, и сахарно-липким возбуждением, свившимся в тугой комок внизу моего живота.
— Ты уверена?
— Более чем, — ответила я, растворяясь в его горячих прикосновениях без остатка, исчезая с этой земли, чтобы потом снова и снова сгореть, как феникс.
Это ли не счастье?
— Юля, почему ты мне не сказала, что у тебя еще никогда не было мужчины? — спросил Завьялов, повернувшись лицом и с интересом меня рассматривая, будто ощупывая взглядом.
А зачем? Что бы это изменило? По крайней мере, для меня. Потому что ничего лучшего в этой жизни со мной ещё не случалось. И этот мужчина, лежащий в моей кровати и едва прикрывший свою хм... мужественность простыней — самый настоящий приз за годы моих идиотских мытарств.
— Это неважно, — тихо сказала я, удивляясь, что мне настолько легко с ним, что даже все мои комплексы отошли куда-то на задний план.
И я не стесняюсь своего огромного тела рядом с ним, и вообще, ощущение, что я лечу в самолете. Чувство свободы и захватывающей дух радости.
— Да уж, — невесело хмыкнул Завьялов, — только вот я теперь чувствую себя вдвойне подлещом, воспользовавшимся твоей невинностью и изменившим беременной невесте. Как в плохой мелодраме, блин. И самое плохое, что мне совсем не стыдно от этого. И знаешь, что, мне кажется, я влюбился, чего не позволял себе очень и очень давно.
— Слушай, не казни себя, — кривой улыбнулась я и протянулась к нему, — нам же хорошо.
— Даже чересчур, — он вскочил с кровати, и я невольно залюбовалась грацией идеально скроенного мужского тела, с ужасом осознав, что сама-то я, скорее всего, сейчас похожа на расплывшееся по простые мороженое, белое и бесформенное. — Где моя одежда?
— Ты уходишь? — разочарованно всхлипнула я.
— Я вернусь. Просто надо расставить все точки над и, — твёрдо ответил Захар, играя желваками. — Так, по крайней мере, будет честно. Юля, тебе очень идёт это имя Юлька — юла.
Он вдруг порывисто развернулся, подошёл ко мне вплотную и припал своими губами к моим. Целовал так жадно, словно пытаясь вобрать в себя, запомнить. И я поняла, что именно сейчас возможно теряю его. Ведь выбор-то у него невелик. И, скорее всего, он остановит его на ребенке, своей родной кровиночке.
Я даже не сразу поняла, что слышу дверной звонок. Только когда вынырнула из сладкого забытья Завьяловского поцелуя.
— Нужно открыть, — словно извиняясь, сказала я. — Это Лелик, наверное, пришёл за деньгами. — Ну конечно, а кто ж ещё? У мамы есть ключ, Люся с Катькой давно бы вынесли дверь к чертям собачьим, а больше никто ко мне не заходит. — Я быстро, — пообещала я и с сожалением оторвалась от раскинувшегося на кровати Захара. — У бедолаги, наверное, трубы горят страшно, раз пришёл. И мне его всегда очень жаль.
— Юля, ты странная. И твоя собака такая же странная, почему-то нервничает, — показал он глазами на вздрагивающую Марусю, яростно скребущую лапой прикроватный коврик. — И мне совсем не хочется выпускать тебя из своих объятий даже на минуту, — жарко шепнул Захар, и я с трудом двинула в прихожую.
Ну почему я не осталась в кровати? И почему не обратила внимания на странное поведение Маруси? И еще тысяча «почему», на которые у меня никогда нет ответа.
За дверью, которую я распахнула, держа в руке «писярик», не удосужившись глянуть в глазок, стоял никакой не пьяный Лелик, к моему великому сожалению.
— Здравствуй, Юленька, — устало сказала тетя Аида, за спиной которой маячила похожая на фурию и как всегда холеная Марта, покачиваясь на своих бесконечных каблучищах. — Ты прости, что мы тебя побеспокоили. Просто Марте почему-то втемяшилось в голову, что Захара мы найдем именно у тебя. А я не могу с ней спорить. Девочке нельзя нервничать.
— Хватит тут церемонии китайские разводить! — зло выплюнула Марта и, нахально отодвинув меня плечом, вошла в квартиру.
Я поправила на груди халат, все еще хранящий аромат Захара, и глупо уставилась на нахалку, просто не зная, что предпринять. Нет, обычно-то я боевая, но тут просто ошалела от наглости. Ну и не драться же мне с ней, в конце концов, тем более при тете Аиде это будет совсем не комильфо, и она сразу настучит на меня матери. И тогда точно спокойной жизни не жди.
— Где он?! — взвизгнула Марта, мечась по моей жилплощади и принюхиваясь, словно охотничий сеттер.
Я молча бегала за ней и теткой Аидой. Вообще, сейчас мы были похожи на детсадовок, играющих в паровозик.
— Юль, у тебя все в порядке? Я успел соскучиться, — Захар появился в дверях, обернув свои идеальные бедра простыней, и этим еще более усилив свое сходство с олимпийским божеством. А я едва не взвыла — ну надо же ему было появиться именно сейчас!
— Прэлестно. Просто прэлестно, — зашипела его невеста, окатив меня взглядом сузившихся змеиных глаз. — Смотри, Аида, какая Юлечка хорошая девочка. Шлюха!
Резкий удар обжег мою щеку, и я почувствовала, как слезы заливают мое лицо.
— Марта, прекрати сейчас же! — голос Захара резанул воздух, он перехватил тонкую руку Марты, занесенную для нового удара.
— Что, убьешь меня, как когда-то свою беременную невесту? — безумно захохотала Марта. — Ты же поэтому так не любишь ездить к своей тетушке, да, дорогой? Думал, похоронил прошлое? А вот хрен тебе, котеночек! Что смотришь? — хмыкнула разошедшаяся фурия, обращаясь ко мне. — У тебя тоже, поди, рыльце в пушку? Ты знал, Захар, как наша жирная красотка тебя ласково называет, в разговорах с идиотками-подружками? О, это крайне интересно! Она тебя «дичью» зовет. На тебя открыли охоту, Завьялов! И повод-то пустяковый — наша мясистая фея обиделась на тебя за какую-то глупость и решила отомстить. Да, дорогуша? И чего ты молчишь? А знаешь, кто мне все рассказал? Твой дурачок шофер. Я всего лишь припугнула глупого Севу увольнением, и он все мне выложил. Только умолял работу ему сохранить, ему же мать кормить надо и братца маленького. Один он у них добытчик. Классная мотивация, правда?
Захар молчал, просто закаменев, стоял на одном месте, с болью глядя в пространство. Верно говорят, словами можно ранить. И в его жизни было что-то такое, что сейчас совсем сломило этого сильного мужчину, и мое глупое предательство только усиливало эту его боль — я поняла это по глазам, полным боли, глядящим сквозь меня. Аида, прикрыв рот ладошкой, тихо плакала. А я до боли сжала челюсти, рискуя в пыль скрошить зубы. Надо же, гадина какая, и как только земля таких носит? Знает, на чем сыграть можно. И на Севу я не злилась, мне даже жаль стало честного парня.
— Это правда? — спросил Захар и горько ухмыльнулся. — Значит, это все простой фарс? Просто реванш обиженной женщины? Что ж, тебе удалось заманить дичь в свои силки. Радуйся. За что только, мне непонятно, ты так на меня озлилась?
— Захар, это глупости все, — вякнула я, но он уже пошел к выходу, и я поняла бесполезность своих объяснений.
Такие, как он, не прощают оскорблений, а я своими действиями не просто его оскорбила. Унизила. Боже, какая я дура! Завьялов, не оборачиваясь, пошел к выходу, не заботясь о том, что из одежды на нем только моя простыня и дурацкие шлепанцы в цветочек, невесть как оказавшиеся в моей прихожей. Наверное, мама забыла. Господи, какие глупые мысли! Мне бы нужно бежать за ним и умолять о прощении, а я думаю о дурацких тапках! Из ступора меня вывел визг Маруси. Собачка плакала, вертясь на одном месте, пытаясь увернуться от остроносой туфли Марты. Бедная мопсиха, ее не били никогда, это все равно что ударить младенца.
— Убери эту тварь! — брезгливо выплюнула злюка, со всей силы пиная собачку в толстый бочок.
— Сама ты тварь! — выдохнула я, чувствуя, как на глаза мне падает красная пелена, и испугалась.
В таком состоянии я обычно наворачиваю такого, что потом с трудом перелезаю. Помню только уже, как держу эту гадину за шиворот и волоку ее по прихожей под стенания и увещевания тетки Аиды. Может, мне показалось, что в ее уговорах мелькали нотки радостного согласия с моими действиями?
Захлопнув дверь, я сползла по стене, не в силах справиться с бетонной плитой отчаяния, обрушившейся мне на плечи. Он не простит меня, он гордый и он настоящий мужчина. Я и сама не могла простить себя, и Люсю с ее дурными идеями, и даже Катьку. Что ж, не жили богато, не фиг начинать. Он женится на Марте, она родит ему наследника, и все забудется. И что за чушь она несла, что Захар кого-то убил?
Я упала на пол у двери, свернулась в клубочек, прижала к себе все еще плачущую Марусю и закрыла глаза. Жить не хотелось совсем, а вот поесть — очень даже. Да и холодно стало — из-под двери дуло. И в халате крайне неудобно лежать на пороге, и вообще надо что-то просто делать, иначе можно сойти с ума, а это в мои ближайшие планы не входило. Зрелище-то плачевное будет. Толстая сумасшедшая тетка.
— И чего ты ревешь теперь? — спросила меня Люся, прихлебывая выдохшееся шампанское прямо из горлышка бутылки. — Главное, что жертва уже побывала в твоих цепких ручонках. Теперь у нас сто способов заставить его стать шелковым.
— Люся, я никого не собираюсь заставлять, и бога ради, не зови его жертвой, и дичью тоже не надо, — тихо сказала я, кутаясь во все еще пахнущий терпким мужским ароматом халат. — Он ушел, понимаешь? И больше не вернео-о-отся! — уже не сдерживаясь зарыдала я.
— Кто у тебя там? — буром поперла подруга, даже не испугавшись разборок. — Если это Сева, я вызову тебя на дуэль.
— Катя, ты совсем с ума сошла? Это соседи делают ремонт, иди домой, а! — зачастила я, подталкивая подругу в спину к входной двери, ещё не очень хорошо понимая, зачем я скрываю человека, которого Люся ласково зовёт дичью и делает все для того, чтобы заманить его в мои сети.
Вот он — тут, а я почему-то играю в шпиена и всячески покрывают его инкогнито. Может быть, потому что чувствую к нему совсем не то, что охотник чувствует к своей жертве? А что? Что я сейчас чувствую? Я замерла, как громом пораженная, и прислушалась к своим ощущениям.
Глава 36
— Юля, вы плакали? — Завьялов сидел напротив меня, обхватив пальцами чашку с обжигающе горячим кофе, и смотрел так, что, казалось, заглядывает мне прямо в душу.
— Не дождетесь, — вредно буркнула я. — И чего дальше собираетесь делать?
— Сначала мне нужно принять душ, — спокойно ответил Захар, — я надеюсь, вы предоставить мне такую возможность?
Я обалдело уставилась на него, лихорадочно вспоминая, когда в последний раз чистила ванную комнату. Вчера вроде, неудобно же, мужчина первый раз будет у меня мыться, а в раковине куча волос, например.
— И, Юля, мне нужно побриться. У вас есть бритвенные принадлежности?
— У меня есть женская бритва. Я ей ноги брею, — зачем-то пояснила, — и восковый эпилятор.
— Бритва сгодится, — весело хрюкнул Завьялов.
— Я сейчас, — вскочила с места и ломанулась в спальню, пытаясь унять дрожь в конечностях и разыгравшуюся фантазию, пока рылась в шкафу в поисках полотенца попушистее и поновее и моего банного халата, украшенного влюбленными лебедями.
Вообще-то он мне всегда очень нравился, а теперь показался пошлым. Нарисованные птицы вдруг показались страшным кичем и уродством.
— Спасибо, — сказал Захар, принимая из моих рук стопку белья.
Его пальцы случайно, очень легко коснулись моих, и мне показалось, что по ним прошли разряды высоковольтного тока. Я аж встряхнулась, честное слово. Да и Завьялов слишком поспешно от меня отпрянул. Только сверкнул своими колдовскими глазищами, и лицо его перекосила болезненная гримаса. Неужели я ему настолько неприятна, что он даже не пытается скрыть своих чувств? А тот поцелуй был просто прихотью богатенького придурка?
Завьялов, резко развернувшись, прогалопировал в мою девственную ванную, и я, как ни прислушивалась, так и не услышала звука закрывающегося замка. Не то чтобы у меня не было вообще мужчин. Были, но дальше поцелуев дело как-то не заходило. То ли кавалеры были настолько бесполезные, то ли я не подпускала их к своему телу из-за стеснительности и глупых комплексов. Я не знаю, скорее всего, прынцы пугались моей неземной красоты и сбегали, боясь не вывезти такого огромного счастья, как я. Короче, в итоге к двадцати пяти годам я имею то, что имею: собаку Марусю, полудурочного полукота и полное отсутствие сексуального опыта. О чем даже Катька не знает.
— Интересно, что там можно так долго мыть? — мучилась я, прислушиваясь к звуку льющейся воды и колоссальным усилием воли гоня от себя омерзительно-прекрасные фантазии.
Захар появился только спустя полчаса, трогательно залепив порезы на лице от моей тупой бритвы туалетной бумагой.
— Вам очень идёт мой халат, — хихикнула я, рассматривая торчащие из-под шлафрока стройные волосатые мужские ноги.
Выше взгляд я подняла с трудом и тут же поняла, что совершила огромную ошибку, и мой мир больше никогда не будет прежним. Халат почему-то был Завьялову мал, обтягивал узкие бедра, как резиновый, а на груди не сходился, открывая моему взгляду широкую спортивную грудь, покрытую темными курчавыми волосками, и часть мускулистого живота, будя совершенно пошлые мысли в моей голове. Сглотнув липкую слюну, я с трудом пробормотала.
— Мне надо выпить… И поесть. Точно, надо поесть, — сама себе сказала и пошла к холодильнику, как сомнамбула.
— Я бы тоже не отказался, — слишком весело и непринужденно, как мне показалось, пробормотал Захар, глядя, как я достаю из холодильника бадью с оливье и бутылку бюджетного шампанского, завалявшуюся там с незапамятных времен. Яне очень люблю шипучку, но сейчас чертовски захотелось именно шипучки, может, ее волшебные пузырьки вернут мне способность здраво мыслить. — Со вчерашнего дня не ел. Юля, вы меня угостите?
— Знаешь, что я думаю. После того как ты лишил девственности мою ванную, мы просто обязаны перейти на «ты», — буркнула я, прямо из горлышка делая большой глоток шампанского, которое тут же пошло у меня носом.
— Когда ты так командуешь, я весь дрожу, — хохотнул Захар и вдруг подошел ко мне со спины и приобнял за плечи, обдав запахом моего геля для душа с ароматом бубль гум. Он пах плохим мальчиком, таким плохим, что у меня аж свело спину от напряжения, и горло сжалось. И вообще, если бы он не прижал меня к столешнице своим телом, я бы позорно обрушилась на пол, не успев прожевать оливье, которым закусывала шампанское. — Прости, не удержался, — шепнул он мне в ухо, опалив дыханием, — ты просто притягиваешь меня, как магнит. Но это будет нечестно по отношению к тебе. Я уйду сейчас.
— Нет, — выдохнула я. В конце концов, я взрослая женщина, и в состоянии отвечать за свои поступки. И сейчас я хотела этого мужчину до одури, понимая, что совершаю, может быть, самую большую ошибку в своей глупой жизни. Но и отказываться от кусочка счастья, плывущего в мои руки, я не собиралась. Хотя, скорее всего, это начало свое действие дурацкое шампанское, и вместо того чтобы привести меня в сознание, наоборот, отобрало у меня возможность соображать вообще. — Нет, останься, — тихо, но твердо прохрипела я, сдирая к чертовой матери с него мой чертов халат и задыхаясь от райского восторга, смешанного со страхом, и сахарно-липким возбуждением, свившимся в тугой комок внизу моего живота.
— Ты уверена?
— Более чем, — ответила я, растворяясь в его горячих прикосновениях без остатка, исчезая с этой земли, чтобы потом снова и снова сгореть, как феникс.
Это ли не счастье?
Глава 37
— Юля, почему ты мне не сказала, что у тебя еще никогда не было мужчины? — спросил Завьялов, повернувшись лицом и с интересом меня рассматривая, будто ощупывая взглядом.
А зачем? Что бы это изменило? По крайней мере, для меня. Потому что ничего лучшего в этой жизни со мной ещё не случалось. И этот мужчина, лежащий в моей кровати и едва прикрывший свою хм... мужественность простыней — самый настоящий приз за годы моих идиотских мытарств.
— Это неважно, — тихо сказала я, удивляясь, что мне настолько легко с ним, что даже все мои комплексы отошли куда-то на задний план.
И я не стесняюсь своего огромного тела рядом с ним, и вообще, ощущение, что я лечу в самолете. Чувство свободы и захватывающей дух радости.
— Да уж, — невесело хмыкнул Завьялов, — только вот я теперь чувствую себя вдвойне подлещом, воспользовавшимся твоей невинностью и изменившим беременной невесте. Как в плохой мелодраме, блин. И самое плохое, что мне совсем не стыдно от этого. И знаешь, что, мне кажется, я влюбился, чего не позволял себе очень и очень давно.
— Слушай, не казни себя, — кривой улыбнулась я и протянулась к нему, — нам же хорошо.
— Даже чересчур, — он вскочил с кровати, и я невольно залюбовалась грацией идеально скроенного мужского тела, с ужасом осознав, что сама-то я, скорее всего, сейчас похожа на расплывшееся по простые мороженое, белое и бесформенное. — Где моя одежда?
— Ты уходишь? — разочарованно всхлипнула я.
— Я вернусь. Просто надо расставить все точки над и, — твёрдо ответил Захар, играя желваками. — Так, по крайней мере, будет честно. Юля, тебе очень идёт это имя Юлька — юла.
Он вдруг порывисто развернулся, подошёл ко мне вплотную и припал своими губами к моим. Целовал так жадно, словно пытаясь вобрать в себя, запомнить. И я поняла, что именно сейчас возможно теряю его. Ведь выбор-то у него невелик. И, скорее всего, он остановит его на ребенке, своей родной кровиночке.
Я даже не сразу поняла, что слышу дверной звонок. Только когда вынырнула из сладкого забытья Завьяловского поцелуя.
— Нужно открыть, — словно извиняясь, сказала я. — Это Лелик, наверное, пришёл за деньгами. — Ну конечно, а кто ж ещё? У мамы есть ключ, Люся с Катькой давно бы вынесли дверь к чертям собачьим, а больше никто ко мне не заходит. — Я быстро, — пообещала я и с сожалением оторвалась от раскинувшегося на кровати Захара. — У бедолаги, наверное, трубы горят страшно, раз пришёл. И мне его всегда очень жаль.
— Юля, ты странная. И твоя собака такая же странная, почему-то нервничает, — показал он глазами на вздрагивающую Марусю, яростно скребущую лапой прикроватный коврик. — И мне совсем не хочется выпускать тебя из своих объятий даже на минуту, — жарко шепнул Захар, и я с трудом двинула в прихожую.
Ну почему я не осталась в кровати? И почему не обратила внимания на странное поведение Маруси? И еще тысяча «почему», на которые у меня никогда нет ответа.
За дверью, которую я распахнула, держа в руке «писярик», не удосужившись глянуть в глазок, стоял никакой не пьяный Лелик, к моему великому сожалению.
— Здравствуй, Юленька, — устало сказала тетя Аида, за спиной которой маячила похожая на фурию и как всегда холеная Марта, покачиваясь на своих бесконечных каблучищах. — Ты прости, что мы тебя побеспокоили. Просто Марте почему-то втемяшилось в голову, что Захара мы найдем именно у тебя. А я не могу с ней спорить. Девочке нельзя нервничать.
— Хватит тут церемонии китайские разводить! — зло выплюнула Марта и, нахально отодвинув меня плечом, вошла в квартиру.
Я поправила на груди халат, все еще хранящий аромат Захара, и глупо уставилась на нахалку, просто не зная, что предпринять. Нет, обычно-то я боевая, но тут просто ошалела от наглости. Ну и не драться же мне с ней, в конце концов, тем более при тете Аиде это будет совсем не комильфо, и она сразу настучит на меня матери. И тогда точно спокойной жизни не жди.
— Где он?! — взвизгнула Марта, мечась по моей жилплощади и принюхиваясь, словно охотничий сеттер.
Я молча бегала за ней и теткой Аидой. Вообще, сейчас мы были похожи на детсадовок, играющих в паровозик.
— Юль, у тебя все в порядке? Я успел соскучиться, — Захар появился в дверях, обернув свои идеальные бедра простыней, и этим еще более усилив свое сходство с олимпийским божеством. А я едва не взвыла — ну надо же ему было появиться именно сейчас!
— Прэлестно. Просто прэлестно, — зашипела его невеста, окатив меня взглядом сузившихся змеиных глаз. — Смотри, Аида, какая Юлечка хорошая девочка. Шлюха!
Резкий удар обжег мою щеку, и я почувствовала, как слезы заливают мое лицо.
— Марта, прекрати сейчас же! — голос Захара резанул воздух, он перехватил тонкую руку Марты, занесенную для нового удара.
— Что, убьешь меня, как когда-то свою беременную невесту? — безумно захохотала Марта. — Ты же поэтому так не любишь ездить к своей тетушке, да, дорогой? Думал, похоронил прошлое? А вот хрен тебе, котеночек! Что смотришь? — хмыкнула разошедшаяся фурия, обращаясь ко мне. — У тебя тоже, поди, рыльце в пушку? Ты знал, Захар, как наша жирная красотка тебя ласково называет, в разговорах с идиотками-подружками? О, это крайне интересно! Она тебя «дичью» зовет. На тебя открыли охоту, Завьялов! И повод-то пустяковый — наша мясистая фея обиделась на тебя за какую-то глупость и решила отомстить. Да, дорогуша? И чего ты молчишь? А знаешь, кто мне все рассказал? Твой дурачок шофер. Я всего лишь припугнула глупого Севу увольнением, и он все мне выложил. Только умолял работу ему сохранить, ему же мать кормить надо и братца маленького. Один он у них добытчик. Классная мотивация, правда?
Захар молчал, просто закаменев, стоял на одном месте, с болью глядя в пространство. Верно говорят, словами можно ранить. И в его жизни было что-то такое, что сейчас совсем сломило этого сильного мужчину, и мое глупое предательство только усиливало эту его боль — я поняла это по глазам, полным боли, глядящим сквозь меня. Аида, прикрыв рот ладошкой, тихо плакала. А я до боли сжала челюсти, рискуя в пыль скрошить зубы. Надо же, гадина какая, и как только земля таких носит? Знает, на чем сыграть можно. И на Севу я не злилась, мне даже жаль стало честного парня.
— Это правда? — спросил Захар и горько ухмыльнулся. — Значит, это все простой фарс? Просто реванш обиженной женщины? Что ж, тебе удалось заманить дичь в свои силки. Радуйся. За что только, мне непонятно, ты так на меня озлилась?
— Захар, это глупости все, — вякнула я, но он уже пошел к выходу, и я поняла бесполезность своих объяснений.
Такие, как он, не прощают оскорблений, а я своими действиями не просто его оскорбила. Унизила. Боже, какая я дура! Завьялов, не оборачиваясь, пошел к выходу, не заботясь о том, что из одежды на нем только моя простыня и дурацкие шлепанцы в цветочек, невесть как оказавшиеся в моей прихожей. Наверное, мама забыла. Господи, какие глупые мысли! Мне бы нужно бежать за ним и умолять о прощении, а я думаю о дурацких тапках! Из ступора меня вывел визг Маруси. Собачка плакала, вертясь на одном месте, пытаясь увернуться от остроносой туфли Марты. Бедная мопсиха, ее не били никогда, это все равно что ударить младенца.
— Убери эту тварь! — брезгливо выплюнула злюка, со всей силы пиная собачку в толстый бочок.
— Сама ты тварь! — выдохнула я, чувствуя, как на глаза мне падает красная пелена, и испугалась.
В таком состоянии я обычно наворачиваю такого, что потом с трудом перелезаю. Помню только уже, как держу эту гадину за шиворот и волоку ее по прихожей под стенания и увещевания тетки Аиды. Может, мне показалось, что в ее уговорах мелькали нотки радостного согласия с моими действиями?
Захлопнув дверь, я сползла по стене, не в силах справиться с бетонной плитой отчаяния, обрушившейся мне на плечи. Он не простит меня, он гордый и он настоящий мужчина. Я и сама не могла простить себя, и Люсю с ее дурными идеями, и даже Катьку. Что ж, не жили богато, не фиг начинать. Он женится на Марте, она родит ему наследника, и все забудется. И что за чушь она несла, что Захар кого-то убил?
Я упала на пол у двери, свернулась в клубочек, прижала к себе все еще плачущую Марусю и закрыла глаза. Жить не хотелось совсем, а вот поесть — очень даже. Да и холодно стало — из-под двери дуло. И в халате крайне неудобно лежать на пороге, и вообще надо что-то просто делать, иначе можно сойти с ума, а это в мои ближайшие планы не входило. Зрелище-то плачевное будет. Толстая сумасшедшая тетка.
Глава 38
— И чего ты ревешь теперь? — спросила меня Люся, прихлебывая выдохшееся шампанское прямо из горлышка бутылки. — Главное, что жертва уже побывала в твоих цепких ручонках. Теперь у нас сто способов заставить его стать шелковым.
— Люся, я никого не собираюсь заставлять, и бога ради, не зови его жертвой, и дичью тоже не надо, — тихо сказала я, кутаясь во все еще пахнущий терпким мужским ароматом халат. — Он ушел, понимаешь? И больше не вернео-о-отся! — уже не сдерживаясь зарыдала я.
