— Знаешь, Юль. А что было бы, если бы этот придурок и вправду на твои прелести покусился? Ты бы его, наверное, до смерти отпинала... — тоскливо вздохнула Катя. — Вот потому мы с тобой такие несчастные, и мужиков у нас нет. Мы просто не научились себя любить и ценить, — потянуло ее на философию.
— Тебе легко говорить, — сквозь зубы процедила я, — ты не похожа на тумбу с ногами.
— А кто тебе сказал, что ты похожа? — округлила глаза подруга. — Ты же красавица, и волосы у тебя шикарные, и грудь роскошная. И меня вспомни, как в школе обзывали, — ударилась в воспоминания Катерина, — жердью, шваброй.
— И что? Меня боксеркой величали, — вздохнула я снова.
— Я вот тут недавно видела объявление, — шепнула заговорщически подружка, — общество анонимных толстяков, может, тебе туда наведаться? Поймешь хоть, что ты не толстая и жирная, а вполне аппетитная дама.
— И для этого ты мне предлагаешь семь кругов ада пройти и позора? — вызверилась я на подругу.
И вдруг вспомнила, что меня дома ждет Завьялов, мысли о котором почему-то совсем выветрились из моей легкомысленной головушки. Катька трусливо вжала голову в плечи, но все равно сунула мне в руки рекламную листовку, на которой тетка, съевшая, по всей видимости, и корову, и быка, и кривого мясника, счастливо скалилась, словно говоря — я толстая, но мне плевать. «Жиру нет!» — кричал слоган. Я бездумно сунула рекламку в карман.
— До завтра, — пискнула Катерина, а я смерила ее тяжелым взглядом и зашла в свой подъезд.
— Ты куда бугра дела? — прозвучал из темноты зверский голос.
От неожиданности я вспомнила свое школьное прошлое и выкинула кулак с зажатыми в нем ключами в сторону источника агрессивного звука.
— Ну ты, блин даешь, — захрипели из полумрака, и я поняла, что удар достиг цели. — Я ей пижамку даже не пожалел презентовать. А она драться.
Черт, Сева. Потерял начальника и почему-то решил его искать у меня. Конечно, где ж еще? Только этого не хватало.
— Ты какого хрена творишь? — прорычала я, когда увидела, наконец, нерадивого телохранителя, выступившего из темноты.
Сева зажал рукой глаз и был сейчас похож на летучего голландца из мультика про шарахнутую добрую губку и морскую звезду, облаченную почему-то в трусы. Господи, опять меня не туда заносит. Причем тут эти несчастные мультяшки?
— Так ты знаешь, где босс? — озадаченно спросил шкафообразный бодигард.
— Понятия не имею. Вообще не понимаю, почему ты сюда приехал? — ощерилась я, лихорадочно соображая, как сбить со следа этого непомерно любопытного парня, похожего сейчас на охотничьего сеттера. — Я что, похожа на няньку для зажравшихся нуворишей?
— Да нет, я, если честно, просто мимо ехал. И тебя увидеть захотел, — замялся Сева и стал похож на селедку под шубой. Вот реально, на его лице сквозь мертвенную бледность пятнами проступила свекольная краснота. — Дай, думаю, загляну на огонек.
Ни фига себе поворот! У меня челюсть отпала почти до пола, когда я старалась переварить свалившуюся на меня информацию. Надо же, мастер пикапа, блин.
— У тебя, может быть, шефа пытают, или убили уже, — завращала я глазами, наблюдая, как Сева снова меняет цвет на молочно-снежный, и вкрадчиво продолжила, — а может, режут сейчас на куски Завьялова.
— Блин, вот чего делать? — заистерил Сева. — Так хорошо мне работалось у хозяина мясокомбината, пока его не шлепнули. И окорок бесплатно, и мясцо парное. А с этого — все бумажки какие-то. Одни проблемы. Не начальник, а наказание. Куда хрен, туда и ноги, — схватился он за голову.
— Ты прям неизвестный герой, — захохотала я и, поняв, что легко собью дурака со следа, продекламировала: — «Знак ГТО на груди у него, больше не знают о нем ничего».
— Я в игры не играю, — гордо сказал Сева, — Г.Т.А там всякие не про меня. Хозяйственный я очень. Так что, Юлек, может, встретимся, сходим куда? — совсем забыв, что минуту назад страдал о потере работодателя, распушил он хвост, уставившись на меня синими, чистыми, похожими на пуговицы глазами.
— Согласна, — смалодушничала я, желая побыстрее избавиться от глупца, который не слышал виршей Маршака в детстве, не говоря уж о том, что кратковременная память у него, как у рыбки.
Котенок под пальто требовательно мяукнул.
— Завтра заеду, — расцвел Сева и сделал попытку меня приобнять, и — о ужас! — поцеловать в щечку. Пришлось вытерпеть, иначе он бы не свалил. — Все, Юльчик, со мной не пропадешь, — пообещал парень.
— Точно, но горя хватишь, — шепнула я, удостоверившись, что он все же отправился на поиски начальника, томящегося в моем шкафу. А с другой стороны — нормальный мужчина, сильный, а что глуповат — так это хорошо. Умными трудно управлять, а тут сто кило подчинения и покорности при правильном подходе. Да и по Сеньке шапка, как говорится. «Решено, встречусь с Севой. Пусть Завьялов знает», — убедила себя в правильности рассуждений.
Занятая этими мыслями, я поползла по заплеванной лестничной площадке в поисках ключей, выпавших из моей руки в разгар удара...
…В квартире, вопреки ожиданиям, было тихо, только Марусин скулеж давал понять, что она нервничает, а это случается крайне редко. Нервная система у моей собаки — каменюка. Убивать будут, она не чухнется. Разве только если будут совершать данное действо, забивая до смерти мешком с вкуснючим печеньем.
Маня сидела возле шкафа, не сводя взгляда шоколадных, вечно голодных — таких же, как у меня — глаз с двери. Я повернула ключ в замке, приготовившись к шквалу огненного напалма, которым Захар меня испепелит. Он спал. Сладко, подложив под голову мой любимый голубой лифчик, который сбился, и теперь был накинут одной чашечкой на голову моего Босса, как шапка. Вместо матраса наглец использовал шубу, купленную мне отцом и страстно мною ненавидимую. Ну да, мне жалко несчастных норок, с которых заживо содрали блестящую шкурку ради того, чтобы согреть мое необъятное тело. «Надо же, в самую пору, или у меня титьки огромные, или у Завьялова маленькая голова», — успела поразиться я, прежде чем он открыл глаза и уставился на меня полным праведного гнева и ярости взглядом.
— Симпатичненько, — хрюкнула я, — жалко, что у вас сиамского близнеца нет.
Завьялов вздрогнул, схватился за голову, и мне показалось, его разорвет. Глаза-омуты метали ошеломительные молнии, увидев которые Никола Тесла удавился бы от зависти. Блин, я неряха, конечно, и почему у меня белье всегда по полу валяется?
— Какого черта вы делали так долго? — прорычал Захар. — И бога ради, освободите меня от этого адова изобретения!
Только сейчас я заметила, что начальник пытается собрать мой бюстгальтер, но застежка зацепилась крючком за свитер на его спине и при каждом рывке украшала его новыми зацепками.
— Тут вы правы, — не стала спорить. — Знаете, когда я чувствую себя счастливой? — спросила и, не дожидаясь ответа, сама же и ответила: — Когда снимаю каблуки и лифчик.
Боже, что я несу? Смотрит на меня, как на умалишенную
— Не дергайте, ну, — приказала и сделала шаг вперед.
И откуда здесь взялись мои стринги, которые я купила в пароксизме безумного шоппинга? Блин, он их видел, хотя, наверное, вряд ли смог опознать в метровом куске колючего кружева эротичные трусишки. Подумал, небось, что это оружие массового поражения по типу пращи. Несчастный, столько потрясений за день.
— Как вы еще живы до сих пор при таком умении влипать в неприятности? — недовольно Завьялов. Понятно, с чего бы ему радоваться, я ж ему ногу оттоптала. — И уберите вашу чертову собаку, она мне все брюки обслюнявила.
Я посмотрела вниз на вцепившуюся своими кривыми зубами в дорогую ткань Марусю и приказала.
— Фу! Порядочные собаки не тащат в пасть, что ни попадя. И почему вы не позвонили никому? Мобильники никто еще не отменял. Давно бы уже вышли на свободу, — ехидно поинтересовалась, с удовольствием отметив, что начальник сморщил лоб, явно не зная, что ответить. — Я, честно говоря, думала, что застану здесь руины, ну или, по крайней мере, сломанную дверь.
— Не думаю, что вас бы это обрадовало, — пробубнил Завьялов, отстраняясь от меня. Я едва не взвыла от разочарования. — И потом, ваша собака так смотрела на меня, когда я пришел, что я просто испугался, что она меня сожрет. И телефон я забыл дома, — нехотя буркнул он.
Надо же, сам башка дырявая, а виновата я.
— Жаль, я бы с удовольствием посмотрела на ваши обглоданные косточки, — кровожадно оскалилась.
Моя злость легко объяснима: только сейчас я заметила, что все мои вещи, ранее валявшиеся в творческом беспорядке, теперь висят на плечиках ровными рядами, как солдаты на плацу. И даже ворох белья, состоящий из моих пионерских трусов, сложен аккуратными стопками, а не рассыпан по небольшому, стоящему внутри гардеробной комоду.
— И кто, позвольте узнать, позволил вам рыться в моих вещах?! — взревела я, заливаясь пунцовой красотой.
Боже мой, боже мой, он видел мои трусы! Ооо, и, наверное, даже те, что я не успела зашить, с дыркой на попе, мои любимые. Какая я дура! Нужно было выкинуть его в окно, тогда бы отсидела лет десять и вышла на свободу, по крайней мере, не зная позора. А что, крутой бы стала, сквозь зубы сплевывала, выучила бы феню и думать забыла об этом красивом чертяке. Тьфу ты, опять мысль не в ту степь пошла.
— Вас только это беспокоит? — удивленно приподнял бровь Захар. — А то, что я пропустил важную встречу по вашей милости, и, между прочим, не успел встретить свою невесту? Она, наверное, сходит с ума. Специально приехала, чтобы познакомиться с моей тетушкой, а я тут трусами вашими любуюсь. Они, кстати, у вас не фонтан! — разозлился начальник.
— Так и валите к невесте своей! И Сева ваш, задрав хвост, рыщет по городу, тетушке вашей плешь проел, — мстительно захохотала.
Главное, чтоб он не заметил горького разочарования, написанного на моем лице. У него есть невеста. Страшно захотелось нажраться эклеров. Набить в себя полных кремом профитрольчиков по самую маковку, включить «До встречи с тобой» и рыдать до соплей, сожалея о своей злой одинокой судьбине.
Завьялов посмотрел на мою растерянность, как мне показалось с брезгливостью, и твердым шагом направился к двери, не обращая внимания на повисшую на его брючине Маруську.
— Завтра чтоб были на работе. И больше не ждите к себе особенного отношения, — выплюнул он, прежде чем скрыться за дверью, даже не повернув в мою сторону головы.
Включил начальника, блин. Ох, какой! Просто альфа самец! Как говорит моя мама: «Перевоспитывать и перевоспитывать». Услышав хлопок входной двери, я съехала спиной по стене и уселась на полу, обхватив колени. Сейчас я сожалела, что не бросила ему вслед тяжелую вазу, стоящую на этажерке. Наглец, надо еще проверить, все ли мои трусишки на месте. С него станется, с этого извращенца.
Я полезла в карман за носовым платком и, нащупав глянцевую бумажку, вытащила ее на свет божий. А что, может, и правда сходить в это общество? Как похудею, как увидит меня этот придурок — локти сгрызет до мослов без помощи моей собаки.
На работу я, конечно, опоздала. Ввалилась в офис растрепанная и злая, как стая дворовых псов. А как иначе? Трудно быть доброй, если первую часть ночи кровать мне казалась жертвенным алтарем, раскаленным добела садюгой палачом, а вторую часть ночи я таращилась в потолок, а точнее — пересчитывала вечно падающие висюльки на идиотской люстре, которую я не помню, как купила, ослепленная блеском фальшивого хрусталя. Словно бог разума лишил. В конечном итоге я просто моргнула в шесть утра, а время, зараза, сделало часовой скачок вперед. Может, конечно, меня инопланетяне похитили. Они обычно мутят с пропажей часов. А что, с них станется. А потом решили, что не вывезут сто кило красоты, и позорно вернули мое бесчувственное тело. От греха подальше. Куда им, доходягам зеленым, столько счастья? Короче, в издательство я ввалилась взмыленная, как абиссинский скакун, и застала картину, достойную кисти великого Репина под названием «Совет в Филях».
В роли Барклая де Толля выступала, яростно жестикулирующая, секретарша Леночка, собравшая вокруг себя всю женскую часть коллектива, внимавшую ей с открытыми ртами. Даже баба Дуся, наша уборщица, которая, по моим подсчетам, мыла туалеты еще в царском дворце во времена самодержавного, и активно скрывающаяся от разыскивающих ее на том свете с фонарями озадаченных чертей.
— И, короче, заходит такая фря, — задохнулась Ленуська, с торжеством обведя взглядом замершие ряды восхищенных слушательниц, — ресницы по метру, ногти — ну чисто сабли, титьки — во! — раскинула она руки так, словно хотела обнять бочонок с вином. Я сразу представила себе сисястую Годзиллу, моргающую метровыми метелками, расхаживающую по нашему зданию, и поежилась.
— Да неужели ж такие? — вякнула Клавдия Егоровна, затюканная мужем, серая мышь, работающая бухгалтером. В ее представлении такой груди просто не могло существовать в природе, по аналогии с прыщами, торчащими из ее цыплячьей грудной клетки.
Леночка испепелила несчастную, посмевшую ее перебить.
— Кого обсуждаете? — бодро спросила я, прекрасно зная, кому моют кости кумушки.
— Босс наш новый невесту свою явил коллективу, — хмыкнула Катерина, хлебнув кофе из моей любимой чашки, которую я, кстати, как зеницу ока берегу и даже себе позволяю ее трогать только по праздникам.
Вот хищница, руки загребущие! Ну ничего, я ей чуть позже объясню, что чужое нехорошо брать. Катька, видимо, что-то почувствовала, а может, испугалась, увидев, как ходят мои ноздри, как у быка на корриде, и, покраснев лицом, закашлялась. Видно, поперек горла ей кофий встал.
— Ага-ага, — как китайский болванчик закивала головой Ленуська и снова раскинула руки, затрясла пальцами, пытаясь показать, насколько прекрасна обоже босса, подкрепляя хаотичные жесты нечленораздельным мычанием. — А еще ее зовут Марта, — забила последний гвоздь в крышку гроба противная Ленка.
Тут же повеяло хрустальной весной, тонким ароматом подснежников и свежестью. Везет же кому-то с именем, не то что я — Юлька-писюлька, как меня дразнили в школе.
— Ну все, теперь заживем, — кликушески вздохнула Клавдия Егоровна, — по струнке будем кандылять, помяните мое слово.
— А какого хрена краса ненаглядная в офисе забыла? Пусть и милуются дома, — спросила я, чувствуя, как кипит мой возмущенный наглостью нахала и долгим созерцанием псевдо хрустальных висюлек мозг. — Мне, видимо, придется ему объяснить, что нельзя путать личную шерсть с государственной.
Я подскочила на месте, готовясь принять низкий старт, и уже почти добежала до двери, когда услышала оклик Катьки.
— Юль, она приехала проводить с нами тренинги, тимбилдинг и все такое. Так что придется терпеть. Новые технологии, мать их за ногу.
— Если это больно, тимблядинг этот, уволюсь к чертовой бабушке. Новую работу найти — раз плюнуть, — заорала баба Дуся, в силу преклонного возраста слегка глуховатая на оба уха. Да что там — она глуха, как сыч, но странным образом слышит все, что не предназначено для ее ушей, — и пусть только попробует до моего инвентаря дотронуться, — оскалилась она, показав миру одиноко торчащий из десны зуб, — не погляжу, что с начальником чпокается, враз все космы повыдеру.
— Ага, и в швабру свою лысую вставишь, а то скоро дерявяхой по паркету шкрябать начнешь.
— Тебе легко говорить, — сквозь зубы процедила я, — ты не похожа на тумбу с ногами.
— А кто тебе сказал, что ты похожа? — округлила глаза подруга. — Ты же красавица, и волосы у тебя шикарные, и грудь роскошная. И меня вспомни, как в школе обзывали, — ударилась в воспоминания Катерина, — жердью, шваброй.
— И что? Меня боксеркой величали, — вздохнула я снова.
— Я вот тут недавно видела объявление, — шепнула заговорщически подружка, — общество анонимных толстяков, может, тебе туда наведаться? Поймешь хоть, что ты не толстая и жирная, а вполне аппетитная дама.
— И для этого ты мне предлагаешь семь кругов ада пройти и позора? — вызверилась я на подругу.
И вдруг вспомнила, что меня дома ждет Завьялов, мысли о котором почему-то совсем выветрились из моей легкомысленной головушки. Катька трусливо вжала голову в плечи, но все равно сунула мне в руки рекламную листовку, на которой тетка, съевшая, по всей видимости, и корову, и быка, и кривого мясника, счастливо скалилась, словно говоря — я толстая, но мне плевать. «Жиру нет!» — кричал слоган. Я бездумно сунула рекламку в карман.
— До завтра, — пискнула Катерина, а я смерила ее тяжелым взглядом и зашла в свой подъезд.
— Ты куда бугра дела? — прозвучал из темноты зверский голос.
От неожиданности я вспомнила свое школьное прошлое и выкинула кулак с зажатыми в нем ключами в сторону источника агрессивного звука.
— Ну ты, блин даешь, — захрипели из полумрака, и я поняла, что удар достиг цели. — Я ей пижамку даже не пожалел презентовать. А она драться.
Черт, Сева. Потерял начальника и почему-то решил его искать у меня. Конечно, где ж еще? Только этого не хватало.
— Ты какого хрена творишь? — прорычала я, когда увидела, наконец, нерадивого телохранителя, выступившего из темноты.
Сева зажал рукой глаз и был сейчас похож на летучего голландца из мультика про шарахнутую добрую губку и морскую звезду, облаченную почему-то в трусы. Господи, опять меня не туда заносит. Причем тут эти несчастные мультяшки?
— Так ты знаешь, где босс? — озадаченно спросил шкафообразный бодигард.
— Понятия не имею. Вообще не понимаю, почему ты сюда приехал? — ощерилась я, лихорадочно соображая, как сбить со следа этого непомерно любопытного парня, похожего сейчас на охотничьего сеттера. — Я что, похожа на няньку для зажравшихся нуворишей?
— Да нет, я, если честно, просто мимо ехал. И тебя увидеть захотел, — замялся Сева и стал похож на селедку под шубой. Вот реально, на его лице сквозь мертвенную бледность пятнами проступила свекольная краснота. — Дай, думаю, загляну на огонек.
Ни фига себе поворот! У меня челюсть отпала почти до пола, когда я старалась переварить свалившуюся на меня информацию. Надо же, мастер пикапа, блин.
— У тебя, может быть, шефа пытают, или убили уже, — завращала я глазами, наблюдая, как Сева снова меняет цвет на молочно-снежный, и вкрадчиво продолжила, — а может, режут сейчас на куски Завьялова.
— Блин, вот чего делать? — заистерил Сева. — Так хорошо мне работалось у хозяина мясокомбината, пока его не шлепнули. И окорок бесплатно, и мясцо парное. А с этого — все бумажки какие-то. Одни проблемы. Не начальник, а наказание. Куда хрен, туда и ноги, — схватился он за голову.
— Ты прям неизвестный герой, — захохотала я и, поняв, что легко собью дурака со следа, продекламировала: — «Знак ГТО на груди у него, больше не знают о нем ничего».
— Я в игры не играю, — гордо сказал Сева, — Г.Т.А там всякие не про меня. Хозяйственный я очень. Так что, Юлек, может, встретимся, сходим куда? — совсем забыв, что минуту назад страдал о потере работодателя, распушил он хвост, уставившись на меня синими, чистыми, похожими на пуговицы глазами.
— Согласна, — смалодушничала я, желая побыстрее избавиться от глупца, который не слышал виршей Маршака в детстве, не говоря уж о том, что кратковременная память у него, как у рыбки.
Котенок под пальто требовательно мяукнул.
— Завтра заеду, — расцвел Сева и сделал попытку меня приобнять, и — о ужас! — поцеловать в щечку. Пришлось вытерпеть, иначе он бы не свалил. — Все, Юльчик, со мной не пропадешь, — пообещал парень.
— Точно, но горя хватишь, — шепнула я, удостоверившись, что он все же отправился на поиски начальника, томящегося в моем шкафу. А с другой стороны — нормальный мужчина, сильный, а что глуповат — так это хорошо. Умными трудно управлять, а тут сто кило подчинения и покорности при правильном подходе. Да и по Сеньке шапка, как говорится. «Решено, встречусь с Севой. Пусть Завьялов знает», — убедила себя в правильности рассуждений.
Занятая этими мыслями, я поползла по заплеванной лестничной площадке в поисках ключей, выпавших из моей руки в разгар удара...
…В квартире, вопреки ожиданиям, было тихо, только Марусин скулеж давал понять, что она нервничает, а это случается крайне редко. Нервная система у моей собаки — каменюка. Убивать будут, она не чухнется. Разве только если будут совершать данное действо, забивая до смерти мешком с вкуснючим печеньем.
Маня сидела возле шкафа, не сводя взгляда шоколадных, вечно голодных — таких же, как у меня — глаз с двери. Я повернула ключ в замке, приготовившись к шквалу огненного напалма, которым Захар меня испепелит. Он спал. Сладко, подложив под голову мой любимый голубой лифчик, который сбился, и теперь был накинут одной чашечкой на голову моего Босса, как шапка. Вместо матраса наглец использовал шубу, купленную мне отцом и страстно мною ненавидимую. Ну да, мне жалко несчастных норок, с которых заживо содрали блестящую шкурку ради того, чтобы согреть мое необъятное тело. «Надо же, в самую пору, или у меня титьки огромные, или у Завьялова маленькая голова», — успела поразиться я, прежде чем он открыл глаза и уставился на меня полным праведного гнева и ярости взглядом.
— Симпатичненько, — хрюкнула я, — жалко, что у вас сиамского близнеца нет.
Завьялов вздрогнул, схватился за голову, и мне показалось, его разорвет. Глаза-омуты метали ошеломительные молнии, увидев которые Никола Тесла удавился бы от зависти. Блин, я неряха, конечно, и почему у меня белье всегда по полу валяется?
— Какого черта вы делали так долго? — прорычал Захар. — И бога ради, освободите меня от этого адова изобретения!
Только сейчас я заметила, что начальник пытается собрать мой бюстгальтер, но застежка зацепилась крючком за свитер на его спине и при каждом рывке украшала его новыми зацепками.
— Тут вы правы, — не стала спорить. — Знаете, когда я чувствую себя счастливой? — спросила и, не дожидаясь ответа, сама же и ответила: — Когда снимаю каблуки и лифчик.
Боже, что я несу? Смотрит на меня, как на умалишенную
— Не дергайте, ну, — приказала и сделала шаг вперед.
И откуда здесь взялись мои стринги, которые я купила в пароксизме безумного шоппинга? Блин, он их видел, хотя, наверное, вряд ли смог опознать в метровом куске колючего кружева эротичные трусишки. Подумал, небось, что это оружие массового поражения по типу пращи. Несчастный, столько потрясений за день.
Глава 14
— Как вы еще живы до сих пор при таком умении влипать в неприятности? — недовольно Завьялов. Понятно, с чего бы ему радоваться, я ж ему ногу оттоптала. — И уберите вашу чертову собаку, она мне все брюки обслюнявила.
Я посмотрела вниз на вцепившуюся своими кривыми зубами в дорогую ткань Марусю и приказала.
— Фу! Порядочные собаки не тащат в пасть, что ни попадя. И почему вы не позвонили никому? Мобильники никто еще не отменял. Давно бы уже вышли на свободу, — ехидно поинтересовалась, с удовольствием отметив, что начальник сморщил лоб, явно не зная, что ответить. — Я, честно говоря, думала, что застану здесь руины, ну или, по крайней мере, сломанную дверь.
— Не думаю, что вас бы это обрадовало, — пробубнил Завьялов, отстраняясь от меня. Я едва не взвыла от разочарования. — И потом, ваша собака так смотрела на меня, когда я пришел, что я просто испугался, что она меня сожрет. И телефон я забыл дома, — нехотя буркнул он.
Надо же, сам башка дырявая, а виновата я.
— Жаль, я бы с удовольствием посмотрела на ваши обглоданные косточки, — кровожадно оскалилась.
Моя злость легко объяснима: только сейчас я заметила, что все мои вещи, ранее валявшиеся в творческом беспорядке, теперь висят на плечиках ровными рядами, как солдаты на плацу. И даже ворох белья, состоящий из моих пионерских трусов, сложен аккуратными стопками, а не рассыпан по небольшому, стоящему внутри гардеробной комоду.
— И кто, позвольте узнать, позволил вам рыться в моих вещах?! — взревела я, заливаясь пунцовой красотой.
Боже мой, боже мой, он видел мои трусы! Ооо, и, наверное, даже те, что я не успела зашить, с дыркой на попе, мои любимые. Какая я дура! Нужно было выкинуть его в окно, тогда бы отсидела лет десять и вышла на свободу, по крайней мере, не зная позора. А что, крутой бы стала, сквозь зубы сплевывала, выучила бы феню и думать забыла об этом красивом чертяке. Тьфу ты, опять мысль не в ту степь пошла.
— Вас только это беспокоит? — удивленно приподнял бровь Захар. — А то, что я пропустил важную встречу по вашей милости, и, между прочим, не успел встретить свою невесту? Она, наверное, сходит с ума. Специально приехала, чтобы познакомиться с моей тетушкой, а я тут трусами вашими любуюсь. Они, кстати, у вас не фонтан! — разозлился начальник.
— Так и валите к невесте своей! И Сева ваш, задрав хвост, рыщет по городу, тетушке вашей плешь проел, — мстительно захохотала.
Главное, чтоб он не заметил горького разочарования, написанного на моем лице. У него есть невеста. Страшно захотелось нажраться эклеров. Набить в себя полных кремом профитрольчиков по самую маковку, включить «До встречи с тобой» и рыдать до соплей, сожалея о своей злой одинокой судьбине.
Завьялов посмотрел на мою растерянность, как мне показалось с брезгливостью, и твердым шагом направился к двери, не обращая внимания на повисшую на его брючине Маруську.
— Завтра чтоб были на работе. И больше не ждите к себе особенного отношения, — выплюнул он, прежде чем скрыться за дверью, даже не повернув в мою сторону головы.
Включил начальника, блин. Ох, какой! Просто альфа самец! Как говорит моя мама: «Перевоспитывать и перевоспитывать». Услышав хлопок входной двери, я съехала спиной по стене и уселась на полу, обхватив колени. Сейчас я сожалела, что не бросила ему вслед тяжелую вазу, стоящую на этажерке. Наглец, надо еще проверить, все ли мои трусишки на месте. С него станется, с этого извращенца.
Я полезла в карман за носовым платком и, нащупав глянцевую бумажку, вытащила ее на свет божий. А что, может, и правда сходить в это общество? Как похудею, как увидит меня этот придурок — локти сгрызет до мослов без помощи моей собаки.
Глава 15. День четвертый
На работу я, конечно, опоздала. Ввалилась в офис растрепанная и злая, как стая дворовых псов. А как иначе? Трудно быть доброй, если первую часть ночи кровать мне казалась жертвенным алтарем, раскаленным добела садюгой палачом, а вторую часть ночи я таращилась в потолок, а точнее — пересчитывала вечно падающие висюльки на идиотской люстре, которую я не помню, как купила, ослепленная блеском фальшивого хрусталя. Словно бог разума лишил. В конечном итоге я просто моргнула в шесть утра, а время, зараза, сделало часовой скачок вперед. Может, конечно, меня инопланетяне похитили. Они обычно мутят с пропажей часов. А что, с них станется. А потом решили, что не вывезут сто кило красоты, и позорно вернули мое бесчувственное тело. От греха подальше. Куда им, доходягам зеленым, столько счастья? Короче, в издательство я ввалилась взмыленная, как абиссинский скакун, и застала картину, достойную кисти великого Репина под названием «Совет в Филях».
В роли Барклая де Толля выступала, яростно жестикулирующая, секретарша Леночка, собравшая вокруг себя всю женскую часть коллектива, внимавшую ей с открытыми ртами. Даже баба Дуся, наша уборщица, которая, по моим подсчетам, мыла туалеты еще в царском дворце во времена самодержавного, и активно скрывающаяся от разыскивающих ее на том свете с фонарями озадаченных чертей.
— И, короче, заходит такая фря, — задохнулась Ленуська, с торжеством обведя взглядом замершие ряды восхищенных слушательниц, — ресницы по метру, ногти — ну чисто сабли, титьки — во! — раскинула она руки так, словно хотела обнять бочонок с вином. Я сразу представила себе сисястую Годзиллу, моргающую метровыми метелками, расхаживающую по нашему зданию, и поежилась.
— Да неужели ж такие? — вякнула Клавдия Егоровна, затюканная мужем, серая мышь, работающая бухгалтером. В ее представлении такой груди просто не могло существовать в природе, по аналогии с прыщами, торчащими из ее цыплячьей грудной клетки.
Леночка испепелила несчастную, посмевшую ее перебить.
— Кого обсуждаете? — бодро спросила я, прекрасно зная, кому моют кости кумушки.
— Босс наш новый невесту свою явил коллективу, — хмыкнула Катерина, хлебнув кофе из моей любимой чашки, которую я, кстати, как зеницу ока берегу и даже себе позволяю ее трогать только по праздникам.
Вот хищница, руки загребущие! Ну ничего, я ей чуть позже объясню, что чужое нехорошо брать. Катька, видимо, что-то почувствовала, а может, испугалась, увидев, как ходят мои ноздри, как у быка на корриде, и, покраснев лицом, закашлялась. Видно, поперек горла ей кофий встал.
— Ага-ага, — как китайский болванчик закивала головой Ленуська и снова раскинула руки, затрясла пальцами, пытаясь показать, насколько прекрасна обоже босса, подкрепляя хаотичные жесты нечленораздельным мычанием. — А еще ее зовут Марта, — забила последний гвоздь в крышку гроба противная Ленка.
Тут же повеяло хрустальной весной, тонким ароматом подснежников и свежестью. Везет же кому-то с именем, не то что я — Юлька-писюлька, как меня дразнили в школе.
— Ну все, теперь заживем, — кликушески вздохнула Клавдия Егоровна, — по струнке будем кандылять, помяните мое слово.
— А какого хрена краса ненаглядная в офисе забыла? Пусть и милуются дома, — спросила я, чувствуя, как кипит мой возмущенный наглостью нахала и долгим созерцанием псевдо хрустальных висюлек мозг. — Мне, видимо, придется ему объяснить, что нельзя путать личную шерсть с государственной.
Я подскочила на месте, готовясь принять низкий старт, и уже почти добежала до двери, когда услышала оклик Катьки.
— Юль, она приехала проводить с нами тренинги, тимбилдинг и все такое. Так что придется терпеть. Новые технологии, мать их за ногу.
— Если это больно, тимблядинг этот, уволюсь к чертовой бабушке. Новую работу найти — раз плюнуть, — заорала баба Дуся, в силу преклонного возраста слегка глуховатая на оба уха. Да что там — она глуха, как сыч, но странным образом слышит все, что не предназначено для ее ушей, — и пусть только попробует до моего инвентаря дотронуться, — оскалилась она, показав миру одиноко торчащий из десны зуб, — не погляжу, что с начальником чпокается, враз все космы повыдеру.
— Ага, и в швабру свою лысую вставишь, а то скоро дерявяхой по паркету шкрябать начнешь.
