На своём горьком опыте убедилась и настрадалась. Даровитых не любят – их изводят, завидуя, и по этой причине пакостят. Только из этих соображений предупреждаю и, как друг, советую.
– Хорошо, мисс Марго, никому ничего не скажу, – присела я в книксене. – А о чём говорить? – я так и не поняла, что произошло. Тогда, в свои одиннадцать лет, я не знала, что такая наука существует.
После того случая мадам Дюрэ приглашала меня к себе в кабинет, угощала конфетами и пирожными с чаем и занималась со мной индивидуально, в тайне от всех. Иногда Марго её заменяла. Как потом объяснила наставница, мои магические способности заключались не только в манипуляциях с водной стихией, они распространялись и на зрение. Мои глаза умели приказывать и давать наставления предметам, растворам, вареву, как снадобьям, так и зелью. Стоило мне посмотреть на какую-то склянку на полке, как тут же цвет жидкости менялся до неузнаваемости, и она, танцуя и переливаясь, как стёклышки в калейдоскопе, создавала удивительные живописные картины. Помимо этого, в тактильных рецепторах тоже заключался мой дар. А это означало, что подушечками пальцев, легко касаясь любого предмета, я могла видеть объекты, вещи, скрытые от глаз обычных людей. То, что никто не в состоянии был различить и разглядеть. Легко давала поручения-приказы неодушевлённым предметам, при этом не открывая рта и не издавая ни единого звука.
После очередного успешно выполненного задания мадам Дюрэ заулыбалась, показав ряд белоснежных зубов, и восторженно проговорила:
– Можешь называть меня по имени – Эмилия. Отныне – ты моя вторая помощница и лучшая ученица!
Так мы сдружились и постепенно стали родными людьми.
Бесценные знания
На индивидуальных занятиях я получала знания, отличные от тех, которые входили в программу обучения пансиона и которые были доступны другим воспитанницам. То, что изучала я, неоднократно превышало уровень знаний моих соучениц. Таково было решение мадам Дюрэ. Ученицы и представить себе не могли, что оставалось за дверями апартаментов владелицы пансиона. Там шла своя жизнь, и в неё впускали считанных. Тайна, покрытая мраком, неведомая и непостижимая. Эмилия всегда любила повторять:
– Таланты даются избранным. Не мы выбираем – нас выбирают. Стало быть, и бесценные знания получают только те, кому они предназначены. А как даровитые люди потом распорядятся этими сокровищами, будет зависеть только от них.
Мадам Дюрэ старалась вести занятия так, чтобы привить мне любовь к природе и правильное отношение к богатству, оставленному нам в наследство. Дары растительного мира она особенно почитала. А ведь всё это предстояло поставить на службу людям, которые страдали разными заболеваниями, и в дальнейшем мне приходилось избавлять их от мук.
На одном из занятий наставница открыла передо мной загадочную карту. Никогда такой не видела. На ней крупно были изображены всевозможные растения, от каждого из них тянулся тонкий зигзагообразный ручеёк, а тот, в свою очередь, приводил к перечню болезней, которые исцелялись с помощью того или иного стебелька, головки, цветка, луковички, волосиков или листка.
– Слушай и запоминай. Всё надо держать в голове. Чертополох, видишь, какой он. Не пугайся, у него колючек много.
А у нас в арсенале имеются заклинания и команды, с помощью которых ты никогда не поранишься. Сейчас ты узнаешь его целебные свойства. Потом дам рецептуру. Мой незабвенный учитель Портье был магом высочайшего класса в фармацевтике. Умнейший и гениальнейший! Он говорил:
«Маг обязан прочувствовать внутренний мир растений, предназначенных для исцеления, и только потом приниматься за работу».
– Я его слова заучила и скрупулёзно следую заветам Мастера. Узнаешь внутренний мир растения – с лёгкостью победишь любую хворь.
– Непросто это, госпожа Дюрэ. Внутренний мир человека сложно познать, а растения – ещё затруднительнее, – рассуждала я.
– Согласна. Но если ты хочешь постичь науку – к этому придётся идти и докапываться до сути. Научиться разговаривать с растением на одном языке. Заставить его петь в твоих руках и подчиняться твоей воле. Вот тогда ты выиграешь любое сражение, – я слушала и замирала, с каким темпераментом и волей к победе моя наставница погружала меня в столь древний и бездонный мир волшебных знаний. Забегая вперёд, скажу – всё, чему я научилась у наставницы в пансионе, со временем помогало мне творить чудеса.
– К примеру, – продолжала Эмилия. – К тебе привели девушку. Её сглазили, опорочили, навели порчу… причин может быть очень много. Что ты делаешь в первую очередь? Вспоминаешь, кто у нас родоначальник в этой группе траволечения?
– Чертополох.
– Правильно. Ты достаёшь его из своего заветного мешочка, который, кстати, никто видеть не должен, кроме тебя, и руками касаться тоже. Нам не нужны следы чужих болезней и знаки искалеченных судеб.
Чертополох в этом деле стоит на первом месте. Памятуя о том, что он во главу угла своей задачи ставит разрушение всех колдовских знаков, изгоняя демонические силы в раненом ядовитой стрелой сердце. Сюда входят проклятия, наговоры, сглазы, порча. А затем чертополох восстанавливает целостность пробитого душевного ядра. Запомни, это самое главное! Почему? Чертополох, по кристалликам собрав воедино разбитую травмированную душу, залечив все ранки, даст твоему больному обрести: спокойствие, душевное равновесие, уверенность в себе и в том, что человеку по силам абсолютно всё, и с этого момента начнётся полное исцеление. Более того, человек настолько окрепнет духом, что в дальнейшем ни одна ядовитая стрела до него не долетит – сломается по пути. Само собой в его семье воцарится гармония. Понимаешь, как это важно?
– Да.
– А ещё чертополох хорошо брать с собой в дорогу, он послужит оберегом.
Я слушала, широко распахнув глаза, боясь пропустить даже махонький совет.
– Госпожа Дюрэ! Я готова трудиться днями и ночами, чтобы овладеть в полном объёме вашими знаниями. Вы – волшебница!
– Желание в нашем нелегком деле – основополагающее. Дерзай! Я в тебя верю.
Учёбу в пансионе я завершила со знаком отличницы и получением грамоты в раме с теснением из чистого золота. Теперь мне предстояло найти себя там, за порогом альма-матер. К тому времени мне минуло шестнадцать лет.
Замужество
Я вернулась домой. Отец мне был очень рад. И жизнь потекла, следуя правилам и законам, привычным для аристократов.
Молодые люди, претендовавшие на мои руку и сердце, не вызывали в душе отклика, а у отца – доверия. Чтобы обезопасить мою жизнь, отец принял решение – выдать меня замуж за самого лучшего своего друга и ближайшего соседа – лорда Даррена Вильяма Перси. Лично я не спешила замуж. Однако отец сумел меня убедить в целесообразности этого брака. И он не ошибся.
В лице супруга я нашла опору и верного друга. Лорд прекрасно относился ко мне, берёг и баловал. Он создал в доме такую атмосферу, в которой я себя чувствовала королевой: вольготно и легко. И, что удивительно, не ощущала между нами большой разницы в возрасте. Он стал моим сторонником, вдохновителем и хорошим другом. Мы прекрасно с ним проводили время. В свет выезжали довольно редко. Даррен знал, что я не стремлюсь появляться в высшем обществе, отнёсся с пониманием к моим чувствам и не настаивал. Старался создавать для меня уют и комфорт.
Одно плохо – любви я не знала, сравнивать с кем-либо не пыталась, не имея опыта в отношениях с другими мужчинами. Супруг был добр и ласков со мной. Но, к моему несчастью, довольно скоро муж умер, оставив мне большое состояние. Мы прожили вместе так мало – всего лишь год. Ничего меня не радовало. В семнадцать лет я овдовела и не знала, как мне жить дальше. Не представляла, чем себя занять, чтобы немного отойти от скорбных мыслей. Всё, что умела, в семейной жизни не пригодилось. Спасти мужа не удалось. Застаревшая болезнь была запущена настолько, что ничего не помогало. И что бы я ни делала, стараясь поднять его, ничего не получалось, словно утратила всё, чему меня учили в пансионе. Эмилия была в отъезде, а я так нуждалась в её совете.
Надо сказать, душа не мирилась со случившимся, я тяжело перенесла уход мужа и то обстоятельство, что не смогла справиться с его болезнью. Оно-то и загнало меня в тупик. Заставило задуматься и искать истинную причину своей неудачи. Я поняла, что короткий временной промежуток не сделал мою практику основательной для мага – опыта мне не хватило, чтобы победить.
И вот тут помог счастливый случай. Неожиданно на глаза мне попалось объявление в газете. Некая госпожа Корнелия Лонгман набирала девушек и женщин на сестринские курсы. Это был вызов мне, и я, выдержав вступительное собеседование, поступила, чтобы пополнить свои знания и доказать самой себе простую истину – если я одарённая, должна убедиться в этом на деле.
Однако на собеседовании госпожа Лонгман меня немало озадачила своим допросом. Она допытывалась с пристрастием:
– Миледи Перси-Ротшильд, вы так молоды, а уже замужем. Скажите откровенно, ваш супруг не станет возражать против нового занятия, которое как-никак сопряжено с практикой в клинике? Работа далеко не всегда чистая и приятная. Нельзя забывать, в нашем деле присутствует моральный аспект – в клинике бывают очень тяжёлые больные. Случается – умирают, – она посмотрела на меня изучающе. – В связи с этим у меня возник вопрос, не воспротивится ли лорд Перси, не станет ли возражать, чинить препятствия вашей работе?
– Миссис Лонгман, сожалею, некому возражать. Мой муж умер.
– О боже правый! – воскликнула она, собрав ладони в молитвенном жесте. – Простите меня, не знала. Поймите, я обязана предотвратить ненужную ситуацию. Мы лечим больных людей, поверьте некогда разрешать семейные конфликты.
– Я уже сказала. В моём случае вам не придётся отвлекаться от своих обязанностей. Я предоставлена сама себе. Дядюшка король поддерживает морально. Из родителей никого в живых не осталось.
– Как это грустно и печально, – произнесла она, сострадая. – Не расстраивайтесь. Вы так молоды, жизнь продолжается, всё наладится, уверяю вас.
Нет, к магии занятия на курсах отношения не имели. Но госпожа Лонгман была невероятно прозорливой женщиной. На одном из практических занятий она меня спросила:
– Миледи Перси-Ротшильд, вы владеете магией? – её взгляд пронзил меня насквозь.
– Почему вы так решили? – я опустила глаза и содрогнулась.
«Сейчас меня отчислят», – пронеслась в голове предательская мысль.
– По глазам вижу.
– В пансионе мадам Дюрэ изучала.
– И это прекрасно! На практике опробуете свои знания.
Я не стала ей говорить, что в данном случае полученные знания не оказали воздействия, и желаемый результат не наступил. Она бы не поняла и не разделила моего пессимизма. И словно прочитав мои мысли, заверила:
– У вас будет возможность убедиться в своей профессиональной состоятельности и правильной подготовке наряду с методами той медицины, которую практикую я и мои коллеги. Там и посмотрим, что работает безотказно.
Мне не хотелось экспериментировать, но перечить ей не стала. Воспитание держало меня в узде.
На курсах нам прививали практические навыки совершенно другого направления и свойства. Я научилась выхаживать больных, в том числе послеоперационных. Терпеливо и сострадательно относиться к недугам людей. И, конечно, теперь я могла свободно определять, чем именно человек болен, и оказывать посильную помощь. Магия этой возможности мне не давала. Как правило, я лечила болезнь, о которой мне рассказывали родственники больного.
На курсах полностью утратила брезгливость: выносила судно с мочой и фекалиями, подмывала, перевязывала, кормила, давала лекарства, закапывала глаза, ставила клизмы. Это далеко не полный перечень того, что мне приходилось делать. А порой – утешала и успокаивала, внушая уверенность в скором выздоровлении.
Как-то утром госпожа Лонгман подошла ко мне в процедурной комнате, и сказала:
– Миледи Перси-Ротшильд, хотела бы попросить вас об одной услуге.
– Пожалуйста, я в вашем распоряжении, миссис Лонгман.
– Недели две тому назад к нам в клинику привезли больного, у которого незаживающие раны. Профессор предположил, что это гангрена. Мы провели больному сеанс под большим кварцевым рефлектором, с помощью которого на площадь поражения проецировались ультрафиолетовые лучи. Наш профессор успешно этим методом лечил раны любого генеза. Но вот на этого больного не подействовало лечение, и улучшение, которого мы так ожидали, не наступило. Что вы по этому поводу думаете? Магия может помочь в нашем деле? – госпожа Лонгман ожидала от меня отклика и практического решения. Я не смогла отказать ей в этом.
– Если вы позволите, я попробую провести магический сеанс с заклинанием. Хуже не будет. Гарантирую. Но и обещать улучшения в состоянии больного не имею права.
– Хуже точно не будет. Когда вы готовы приступить?
– Если позволите, я бы хотела взглянуть на раны больного.
– Да, конечно. Пойдёмте.
Она провела меня в палату. Передо мной лежал преждевременно состарившийся сморщенный человек.
Я тихо спросила:
– Подскажите возраст больного.
– Двадцать девять лет.
Ужаснулась в душе. На меня смотрели глаза старика-страдальца.
«Так, – мысленно приказала себе, – не отвлекаемся, эмоции в сторону, концентрируем внимание только на деле. – Как учила моя наставница…»
Я откинула одеяло, зажала сердце в кулак и принялась за работу.
Направив открытые ладони на область поражения, мысленно сказала:
«Силы небесные призываю вас! Силы великой магии, прошу вашего содействия! Помогите страдальцу, направьте магическую энергию на раненое тело. Дайте ему – молодому человеку – обрести радость жизни.
А вы, ткани, что смотрите? Рубцуйтесь, рубцуйтесь, вот так, хорошо. Приказываю вам, края раны, сдвигаемся к центру, соединяемся, переплетаемся ювелирно, прошивая рану магическими нитями. Вот так. Рубец не нужен. Выравниваем его. Серый цвет кожи меняется на розовый. Очень хорошо.
Силы добра, силы жизни, силы любви! Подарите больному новое дыхание, прошу вас!». – Я почувствовала, как мои ладони стали горячими, и в них закипела кровь. Провела ими по ранам страдальца и добавила: «Боль исчезает, исчезает, исчезает бесследно».
Прикрыла глаза и, как мантру, мысленно произнесла:
«Если сейчас у меня всё получится, много добрых дел смогу осуществить».
Какое-то время я стояла, не шевелясь. Моё молчание прервала госпожа Лонгман:
– Миледи Перси-Ротшильд, вы – волшебница?!
– Нет, обычный человек, – тихо ответила я.
– Взгляните на тело больного. После вашего сеанса и следа не осталось от ран. Кожа чистая, розовая, живая, эластичная. Даже шрамов и рубцов нет. Вы только поглядите на неё. Такой дар в себе носите и скрываете. Великолепная работа!
Я засмущалась.
– Спасибо за высокую оценку. Пойдёмте, не будем будоражить больного. Теперь, для закрепления эффекта, можете кварцевать его. Скоро он уедет домой. Простите, мне срочно нужно выйти.
– Хорошо, мисс Марго, никому ничего не скажу, – присела я в книксене. – А о чём говорить? – я так и не поняла, что произошло. Тогда, в свои одиннадцать лет, я не знала, что такая наука существует.
После того случая мадам Дюрэ приглашала меня к себе в кабинет, угощала конфетами и пирожными с чаем и занималась со мной индивидуально, в тайне от всех. Иногда Марго её заменяла. Как потом объяснила наставница, мои магические способности заключались не только в манипуляциях с водной стихией, они распространялись и на зрение. Мои глаза умели приказывать и давать наставления предметам, растворам, вареву, как снадобьям, так и зелью. Стоило мне посмотреть на какую-то склянку на полке, как тут же цвет жидкости менялся до неузнаваемости, и она, танцуя и переливаясь, как стёклышки в калейдоскопе, создавала удивительные живописные картины. Помимо этого, в тактильных рецепторах тоже заключался мой дар. А это означало, что подушечками пальцев, легко касаясь любого предмета, я могла видеть объекты, вещи, скрытые от глаз обычных людей. То, что никто не в состоянии был различить и разглядеть. Легко давала поручения-приказы неодушевлённым предметам, при этом не открывая рта и не издавая ни единого звука.
После очередного успешно выполненного задания мадам Дюрэ заулыбалась, показав ряд белоснежных зубов, и восторженно проговорила:
– Можешь называть меня по имени – Эмилия. Отныне – ты моя вторая помощница и лучшая ученица!
Так мы сдружились и постепенно стали родными людьми.
Бесценные знания
На индивидуальных занятиях я получала знания, отличные от тех, которые входили в программу обучения пансиона и которые были доступны другим воспитанницам. То, что изучала я, неоднократно превышало уровень знаний моих соучениц. Таково было решение мадам Дюрэ. Ученицы и представить себе не могли, что оставалось за дверями апартаментов владелицы пансиона. Там шла своя жизнь, и в неё впускали считанных. Тайна, покрытая мраком, неведомая и непостижимая. Эмилия всегда любила повторять:
– Таланты даются избранным. Не мы выбираем – нас выбирают. Стало быть, и бесценные знания получают только те, кому они предназначены. А как даровитые люди потом распорядятся этими сокровищами, будет зависеть только от них.
Мадам Дюрэ старалась вести занятия так, чтобы привить мне любовь к природе и правильное отношение к богатству, оставленному нам в наследство. Дары растительного мира она особенно почитала. А ведь всё это предстояло поставить на службу людям, которые страдали разными заболеваниями, и в дальнейшем мне приходилось избавлять их от мук.
На одном из занятий наставница открыла передо мной загадочную карту. Никогда такой не видела. На ней крупно были изображены всевозможные растения, от каждого из них тянулся тонкий зигзагообразный ручеёк, а тот, в свою очередь, приводил к перечню болезней, которые исцелялись с помощью того или иного стебелька, головки, цветка, луковички, волосиков или листка.
– Слушай и запоминай. Всё надо держать в голове. Чертополох, видишь, какой он. Не пугайся, у него колючек много.
А у нас в арсенале имеются заклинания и команды, с помощью которых ты никогда не поранишься. Сейчас ты узнаешь его целебные свойства. Потом дам рецептуру. Мой незабвенный учитель Портье был магом высочайшего класса в фармацевтике. Умнейший и гениальнейший! Он говорил:
«Маг обязан прочувствовать внутренний мир растений, предназначенных для исцеления, и только потом приниматься за работу».
– Я его слова заучила и скрупулёзно следую заветам Мастера. Узнаешь внутренний мир растения – с лёгкостью победишь любую хворь.
– Непросто это, госпожа Дюрэ. Внутренний мир человека сложно познать, а растения – ещё затруднительнее, – рассуждала я.
– Согласна. Но если ты хочешь постичь науку – к этому придётся идти и докапываться до сути. Научиться разговаривать с растением на одном языке. Заставить его петь в твоих руках и подчиняться твоей воле. Вот тогда ты выиграешь любое сражение, – я слушала и замирала, с каким темпераментом и волей к победе моя наставница погружала меня в столь древний и бездонный мир волшебных знаний. Забегая вперёд, скажу – всё, чему я научилась у наставницы в пансионе, со временем помогало мне творить чудеса.
– К примеру, – продолжала Эмилия. – К тебе привели девушку. Её сглазили, опорочили, навели порчу… причин может быть очень много. Что ты делаешь в первую очередь? Вспоминаешь, кто у нас родоначальник в этой группе траволечения?
– Чертополох.
– Правильно. Ты достаёшь его из своего заветного мешочка, который, кстати, никто видеть не должен, кроме тебя, и руками касаться тоже. Нам не нужны следы чужих болезней и знаки искалеченных судеб.
Чертополох в этом деле стоит на первом месте. Памятуя о том, что он во главу угла своей задачи ставит разрушение всех колдовских знаков, изгоняя демонические силы в раненом ядовитой стрелой сердце. Сюда входят проклятия, наговоры, сглазы, порча. А затем чертополох восстанавливает целостность пробитого душевного ядра. Запомни, это самое главное! Почему? Чертополох, по кристалликам собрав воедино разбитую травмированную душу, залечив все ранки, даст твоему больному обрести: спокойствие, душевное равновесие, уверенность в себе и в том, что человеку по силам абсолютно всё, и с этого момента начнётся полное исцеление. Более того, человек настолько окрепнет духом, что в дальнейшем ни одна ядовитая стрела до него не долетит – сломается по пути. Само собой в его семье воцарится гармония. Понимаешь, как это важно?
– Да.
– А ещё чертополох хорошо брать с собой в дорогу, он послужит оберегом.
Я слушала, широко распахнув глаза, боясь пропустить даже махонький совет.
– Госпожа Дюрэ! Я готова трудиться днями и ночами, чтобы овладеть в полном объёме вашими знаниями. Вы – волшебница!
– Желание в нашем нелегком деле – основополагающее. Дерзай! Я в тебя верю.
Учёбу в пансионе я завершила со знаком отличницы и получением грамоты в раме с теснением из чистого золота. Теперь мне предстояло найти себя там, за порогом альма-матер. К тому времени мне минуло шестнадцать лет.
Замужество
Я вернулась домой. Отец мне был очень рад. И жизнь потекла, следуя правилам и законам, привычным для аристократов.
Молодые люди, претендовавшие на мои руку и сердце, не вызывали в душе отклика, а у отца – доверия. Чтобы обезопасить мою жизнь, отец принял решение – выдать меня замуж за самого лучшего своего друга и ближайшего соседа – лорда Даррена Вильяма Перси. Лично я не спешила замуж. Однако отец сумел меня убедить в целесообразности этого брака. И он не ошибся.
В лице супруга я нашла опору и верного друга. Лорд прекрасно относился ко мне, берёг и баловал. Он создал в доме такую атмосферу, в которой я себя чувствовала королевой: вольготно и легко. И, что удивительно, не ощущала между нами большой разницы в возрасте. Он стал моим сторонником, вдохновителем и хорошим другом. Мы прекрасно с ним проводили время. В свет выезжали довольно редко. Даррен знал, что я не стремлюсь появляться в высшем обществе, отнёсся с пониманием к моим чувствам и не настаивал. Старался создавать для меня уют и комфорт.
Одно плохо – любви я не знала, сравнивать с кем-либо не пыталась, не имея опыта в отношениях с другими мужчинами. Супруг был добр и ласков со мной. Но, к моему несчастью, довольно скоро муж умер, оставив мне большое состояние. Мы прожили вместе так мало – всего лишь год. Ничего меня не радовало. В семнадцать лет я овдовела и не знала, как мне жить дальше. Не представляла, чем себя занять, чтобы немного отойти от скорбных мыслей. Всё, что умела, в семейной жизни не пригодилось. Спасти мужа не удалось. Застаревшая болезнь была запущена настолько, что ничего не помогало. И что бы я ни делала, стараясь поднять его, ничего не получалось, словно утратила всё, чему меня учили в пансионе. Эмилия была в отъезде, а я так нуждалась в её совете.
Надо сказать, душа не мирилась со случившимся, я тяжело перенесла уход мужа и то обстоятельство, что не смогла справиться с его болезнью. Оно-то и загнало меня в тупик. Заставило задуматься и искать истинную причину своей неудачи. Я поняла, что короткий временной промежуток не сделал мою практику основательной для мага – опыта мне не хватило, чтобы победить.
И вот тут помог счастливый случай. Неожиданно на глаза мне попалось объявление в газете. Некая госпожа Корнелия Лонгман набирала девушек и женщин на сестринские курсы. Это был вызов мне, и я, выдержав вступительное собеседование, поступила, чтобы пополнить свои знания и доказать самой себе простую истину – если я одарённая, должна убедиться в этом на деле.
Однако на собеседовании госпожа Лонгман меня немало озадачила своим допросом. Она допытывалась с пристрастием:
– Миледи Перси-Ротшильд, вы так молоды, а уже замужем. Скажите откровенно, ваш супруг не станет возражать против нового занятия, которое как-никак сопряжено с практикой в клинике? Работа далеко не всегда чистая и приятная. Нельзя забывать, в нашем деле присутствует моральный аспект – в клинике бывают очень тяжёлые больные. Случается – умирают, – она посмотрела на меня изучающе. – В связи с этим у меня возник вопрос, не воспротивится ли лорд Перси, не станет ли возражать, чинить препятствия вашей работе?
– Миссис Лонгман, сожалею, некому возражать. Мой муж умер.
– О боже правый! – воскликнула она, собрав ладони в молитвенном жесте. – Простите меня, не знала. Поймите, я обязана предотвратить ненужную ситуацию. Мы лечим больных людей, поверьте некогда разрешать семейные конфликты.
– Я уже сказала. В моём случае вам не придётся отвлекаться от своих обязанностей. Я предоставлена сама себе. Дядюшка король поддерживает морально. Из родителей никого в живых не осталось.
– Как это грустно и печально, – произнесла она, сострадая. – Не расстраивайтесь. Вы так молоды, жизнь продолжается, всё наладится, уверяю вас.
Нет, к магии занятия на курсах отношения не имели. Но госпожа Лонгман была невероятно прозорливой женщиной. На одном из практических занятий она меня спросила:
– Миледи Перси-Ротшильд, вы владеете магией? – её взгляд пронзил меня насквозь.
– Почему вы так решили? – я опустила глаза и содрогнулась.
«Сейчас меня отчислят», – пронеслась в голове предательская мысль.
– По глазам вижу.
– В пансионе мадам Дюрэ изучала.
– И это прекрасно! На практике опробуете свои знания.
Я не стала ей говорить, что в данном случае полученные знания не оказали воздействия, и желаемый результат не наступил. Она бы не поняла и не разделила моего пессимизма. И словно прочитав мои мысли, заверила:
– У вас будет возможность убедиться в своей профессиональной состоятельности и правильной подготовке наряду с методами той медицины, которую практикую я и мои коллеги. Там и посмотрим, что работает безотказно.
Мне не хотелось экспериментировать, но перечить ей не стала. Воспитание держало меня в узде.
На курсах нам прививали практические навыки совершенно другого направления и свойства. Я научилась выхаживать больных, в том числе послеоперационных. Терпеливо и сострадательно относиться к недугам людей. И, конечно, теперь я могла свободно определять, чем именно человек болен, и оказывать посильную помощь. Магия этой возможности мне не давала. Как правило, я лечила болезнь, о которой мне рассказывали родственники больного.
На курсах полностью утратила брезгливость: выносила судно с мочой и фекалиями, подмывала, перевязывала, кормила, давала лекарства, закапывала глаза, ставила клизмы. Это далеко не полный перечень того, что мне приходилось делать. А порой – утешала и успокаивала, внушая уверенность в скором выздоровлении.
Как-то утром госпожа Лонгман подошла ко мне в процедурной комнате, и сказала:
– Миледи Перси-Ротшильд, хотела бы попросить вас об одной услуге.
– Пожалуйста, я в вашем распоряжении, миссис Лонгман.
– Недели две тому назад к нам в клинику привезли больного, у которого незаживающие раны. Профессор предположил, что это гангрена. Мы провели больному сеанс под большим кварцевым рефлектором, с помощью которого на площадь поражения проецировались ультрафиолетовые лучи. Наш профессор успешно этим методом лечил раны любого генеза. Но вот на этого больного не подействовало лечение, и улучшение, которого мы так ожидали, не наступило. Что вы по этому поводу думаете? Магия может помочь в нашем деле? – госпожа Лонгман ожидала от меня отклика и практического решения. Я не смогла отказать ей в этом.
– Если вы позволите, я попробую провести магический сеанс с заклинанием. Хуже не будет. Гарантирую. Но и обещать улучшения в состоянии больного не имею права.
– Хуже точно не будет. Когда вы готовы приступить?
– Если позволите, я бы хотела взглянуть на раны больного.
– Да, конечно. Пойдёмте.
Она провела меня в палату. Передо мной лежал преждевременно состарившийся сморщенный человек.
Я тихо спросила:
– Подскажите возраст больного.
– Двадцать девять лет.
Ужаснулась в душе. На меня смотрели глаза старика-страдальца.
«Так, – мысленно приказала себе, – не отвлекаемся, эмоции в сторону, концентрируем внимание только на деле. – Как учила моя наставница…»
Я откинула одеяло, зажала сердце в кулак и принялась за работу.
Направив открытые ладони на область поражения, мысленно сказала:
«Силы небесные призываю вас! Силы великой магии, прошу вашего содействия! Помогите страдальцу, направьте магическую энергию на раненое тело. Дайте ему – молодому человеку – обрести радость жизни.
А вы, ткани, что смотрите? Рубцуйтесь, рубцуйтесь, вот так, хорошо. Приказываю вам, края раны, сдвигаемся к центру, соединяемся, переплетаемся ювелирно, прошивая рану магическими нитями. Вот так. Рубец не нужен. Выравниваем его. Серый цвет кожи меняется на розовый. Очень хорошо.
Силы добра, силы жизни, силы любви! Подарите больному новое дыхание, прошу вас!». – Я почувствовала, как мои ладони стали горячими, и в них закипела кровь. Провела ими по ранам страдальца и добавила: «Боль исчезает, исчезает, исчезает бесследно».
Прикрыла глаза и, как мантру, мысленно произнесла:
«Если сейчас у меня всё получится, много добрых дел смогу осуществить».
Какое-то время я стояла, не шевелясь. Моё молчание прервала госпожа Лонгман:
– Миледи Перси-Ротшильд, вы – волшебница?!
– Нет, обычный человек, – тихо ответила я.
– Взгляните на тело больного. После вашего сеанса и следа не осталось от ран. Кожа чистая, розовая, живая, эластичная. Даже шрамов и рубцов нет. Вы только поглядите на неё. Такой дар в себе носите и скрываете. Великолепная работа!
Я засмущалась.
– Спасибо за высокую оценку. Пойдёмте, не будем будоражить больного. Теперь, для закрепления эффекта, можете кварцевать его. Скоро он уедет домой. Простите, мне срочно нужно выйти.
