Ольга в своей борьбе за жизнь еще несколько раз оказывалась на грани смерти. После выписки Александр продолжал жить в больнице. Он сидел около Ольги или дремал в больничных креслах и отлучался лишь на час-другой – чтобы привести себя в порядок.
Никогда бы не подумала, что Александр способен на такую преданность. Но меня это не радовало. Я была оскорблена. Для меня он бы никогда не пожертвовал своим комфортом. Он бы звонил по телефону, и хорошо, если бы приходил раз в неделю.
- Я кое-что понял, – заявил Андрей, сообщив мне о подвигах Александра.
- И что же ты понял?
- Ольга ушла от меня, чтобы освободить меня для тебя.
- Несколько эгоцентрическая версия, ты не находишь?
- И у тебя та же история. Матильда мне говорила, что у нас с тобой будет вторая попытка.
- Я не верю во вторые попытки, извини.
- У нас и первой-то не было.
- Хватит об этом, Андрей.
- Тебе до сих пор больно, да, подруга? Представь себе, что мне больно с тех пор и до сих пор. Что же ты делаешь со мной?
- Прости меня, Андрей.
- Легко тебе говорить «прости»!
- Мне нечего тебе больше сказать.
Андрей накричал на меня и ушел. Счастливым свойством его характера была отходчивость, сердился он недолго, главное – пережить (для некоторых оппонентов в буквальном смысле) вспышку его гнева. Вероятно, эта отходчивость и позволяло ему прощать мне все и продолжать со мной общаться. Какое-то время Андрей не приходил, а потом вновь появлялся и вел себя как ни в чем не бывало. Открывая однажды утром на звонок дверь, я была уверена, что увижу на пороге Андрея.
Но это оказался Александр. Я решила, что он пришел просить развод. Я пригласила его в гостиную, предложила чай. Моим спасением была работа, но в те часы, что я проводила одна, не имея возможности, в силу позднего времени и состояния здоровья, работать, меня истязали горечь и боль, породил которые он, Александр. Мне пришлось сделать дополнительное усилие, чтобы овладеть собой.
- Как у тебя дела? – начал Александр.
- Хорошо, спасибо.
- Выглядишь изумительно.
- Да, изумительно, что я так выгляжу, – меня подмывало прибавить: «Ты пришел посмотреть, как я выгляжу, после того что сделал со мной?» – но я подавила этот порыв.
Александр продолжал вести светскую беседу, губы его произносили слова, но думал он явно о другом. Его глаза блуждали, он был напряжен, нервозен и выглядел потерянным.
- Если не возражаешь, я бы хотела перейти к делу. У меня много занятий сегодня, я не располагаю большим запасом времени.
- Конечно, конечно. Я уже ухожу, – Александр встал. И опять сел. – Я тебя не задержу. Рита, я причинил тебе сильную боль. Насколько сильную, я понял лишь недавно.
- От тебя ушла Ольга?
- Нет. Но может уйти. Я понял… Я должен… Рита, прости меня!
Я подошла к бару и взяла бутылку коньяку. Как ни боялась воздействия спиртного на свой поврежденный мозг, я решила выпить, и все равно, что будет потом. Я налила и Александру тоже: ему явно было трудно.
Выпив, я сказала:
- Я не могу тебя простить. Я бы хотела, но не могу. Понять могу, почему ты ушел. Но у меня в голове не укладывается, почему это нужно было сделать так жестоко. Ты мог хотя бы поставить меня в известность.
Я выпила еще одну рюмку. Александр не пил.
- Ты права! Я виноват во всем! Прости меня, Рита!
- Я не могу тебя простить! Все эти годы!.. Я ждала, что ты придешь, все объяснишь и попросишь прощения. И мне станет легче. Ты пришел… Но мне не стало легче! Нет, я не могу тебя простить. У меня был инсульт. Я потеряла ребенка. Со мной все это случилось потому, что ты ничего не сказал и сбежал. Я думала, что Андрей убил тебя! У меня инсульт, у меня выкидыш – а ты в это время в своем тайном доме… занимаешься сексом!
Я выпила следующую рюмку.
- Я не знал, Рита! Я не знал! Когда Андрей нас нашел, он ничего о тебе не говорил!
- Ты думаешь, мне приятно слышать, что ты ничего не знал о моей болезни?! «Прости» – слишком малая плата за то, что мне пришлось по твоей милости пережить. Я никогда не прощу тебя! – меня раздражало, что Андрей будто не слышал моих «прости», я устала извиняться перед ним, но теперь я его поняла. – Уходи, Александр.
Но он, вместо того чтобы уйти, сделал нечто такое, отчего у меня округлились глаза и я онемела. Александр встал передо мной на колени.
- Рита, прости меня, – тихо сказал он, и из его страдальческих серых глаз выкатились слезы.
И я дрогнула. Выдержав паузу, я сказала:
- Я постараюсь тебя простить, если ты вернешься домой.
- Да! Да! Я сделаю все как ты хочешь! Я больше не посмотрю ни на одну женщину! Я всегда буду любить только тебя!
- Мне не нужно слов. Мне нужны дела. Если я скажу, чтобы ты остался сегодня же, сейчас же…
- Я это сделаю!
И я, безудержно тая, но сохраняя суровость, проронила:
- Оставайся.
Я могла бы позвонить в издательство и сказать, чтобы главный редактор взял руководство на себя, и не ходить туда, но все-таки пошла. Мне нужно было привести свои мысли и чувства в порядок. На работе я сидела, но не работала, и не потому, что опьянела, коньяк меня не взял. Я думала о том, что новую жизнь надо писать с чистого листа. Но как избавиться от того воза обид, что я берегла, пополняла и волочила за собой три года? Только я собралась сделать усилие, чтобы оставить обиды в прошлом, как явился Андрей.
- Ольге будут вырезать гематому в голове. Она такого размера и в таком месте, что бедная девчонка, скорее всего, умрет. Ко мне твой урод приходил, прощения просил для себя и для нее. Еще просил, чтобы я к ней в больницу сходил и простил ее, хотя бы сделал вид, что простил, чтобы ей стало легче. Я сходил. Вид делать не пришлось, я ее давно простил. Я даже думаю: может, я во всем и виноват? Не женись я тогда на ней, а ты не выдь замуж за него, и они бы встретились. Точно, Маргаритка! Это мы во всем виноваты! Я должен был быть с тобой, а они друг с другом! Мы отняли у них их!
- Иные твои высказывания заставляют меня задаваться вопросом: в своем ли ты уме?
- Я-то в своем! А ты-то в чьем?! У тебя балду снесло десять лет назад! Чем ты все это время думаешь – загадка!
- Тебе пора. Ты мешаешь мне работать.
Когда Андрей сказал об Ольгиной операции, первой моей мыслью было: первостатейный эгоист Александр сбежал от больной женщины, ему надоело сидеть у ее кровати и в больничных креслах – наигрался. Но внутренний голос мне подсказывал, что это не так. Александр, очевидно, уже ни на что не надеялся и решил понадеяться на Бога: если он получит прощение у нас с Андреем, Тот спасет Ольгу. На моего супруга время от времени находили религиозные настроения. В религии, как и во всем другом, его привлекала внешняя эффектность, хотя и к ее философии он не был глух. Александр умолчал, что с Ольгой беда, поскольку боялся, что при таких условиях не получит у меня прощения. Перед моими глазами всплыла картина: Александр стоит на коленях, по щекам его катятся слезы. Я решила, все это для меня, а оказалось, он готов пойти на любые унижения и жертвы ради Ольги и плакал от ужаса, что я его не прощу и он ее потеряет.
Даже осознав это, я не могла, не хотела, отказывалась принять точку зрения Андрея. Их любовь настоящая? А наше с Александром чувство и любовью не было? Нет. Нет!
Я позвонила супругу и сказала:
- Убирайся из моего дома и из моей жизни, Александр. И никогда больше не беспокой меня.
ОЛЬГА
Риту, до того как она пришла ко мне в больницу, я видела дважды. И всякий раз она была другой.
В первую нашу встречу мы и опомнится не успели, как она влепила Саше две пощечины. Я испугалась, что следующая я. Подумала тогда: одна из обиженных любовниц Саши. Когда он сказал мне, кто это, я не поверила, не могла поверить! Эта шикарная хулиганка, яркая и горячая, как огонь, та самая суперсдержанная Рита, на которую молился Андрей?! Саша тоже не верил тому, что видел. Он от изумления даже пощечин, кажется, не почувствовал! Я ему тогда сказала: «Она очень страдает!».
Вторая наша встреча состоялась в издательстве. Я специально ходила к ней туда. Я беспокоилась, как она. Рита меня не узнала, я тоже еле узнала ее. Саша называет это холодностью. Я ее боялась – такой она мне казалось строгой. Я потом Саше сказала: «Я ее очень боялась», а он мне: «Я ее до сих пор боюсь». Я ему: «Я ее боялась, боялась, а потом мне стало так с ней тепло! Как ты мог уйти от женщины, которая излучает такое тепло?!». Саша: «Против своей воли». Это он имел в виду, что любовь ко мне оказалась сильнее его воли.
Когда пришла к Рите и обнаружила, что она меня не помнит, я назвала свою девичью фамилию, чтобы она не связала меня с Андреем. Надеясь, что она не запомнила меня в ресторане (Рита тогда лишь мазнула по мне взглядом), я придумала легенду. Я принесла ей свою тетрадь с полудетскими стихами, якобы хочу опубликовать. Рита сказала, что она не специалист в поэзии, но полистала, почитала и попросила оставить ей тетрадь и записала мой телефон. Саша зовет ее Снежной Королевой. Она действительно королева, по манере держать себя; достоинство у нее в каждом жесте, воспитание, ухоженность – все в ней королевское. Даже Саше до нее еле дотягивает, а любит он меня, дворнягу. Да, Рита – королева. Но она не снежная! Обычно женщины, которые так великолепно выглядят, высокомерные злючки. Только не Рита! Ее внимание было полностью сосредоточено на мне, она не отдавала указаний, только попросила секретаршу принести кофе, не говорила по телефону, не отвлекалась на бумажки, она посвятила мне столько времени, сколько я сама захотела.
В третий раз мы встретились, когда она пришла ко мне в больницу перед операцией. Чувствовала я себя тогда очень плохо. Я была почти уверена, что умру. Андрей меня простил, но меня угнетало, что не простила Рита. И тут пришла она.
- Как вы себя чувствуете, Оля?
- Так себе.
- Я пришла вам сказать, что Александр был у меня и просил прощения. Его я не простила, но на вас я зла не держу. И никогда не держала. Поправляйтесь, пожалуйста.
- Спасибо, Рита.
- Поправляйтесь.
Она похлопала меня по руке и ушла.
МАРГАРИТА
Пришел Андрей и сказал, что Ольга умерла во время операции. Я почувствовала себя виноватой. Я не простила Александра, но ее я простила, специально ходила в больницу – чтобы ей об этом сказать! И вот… Ольга выглядела такой юной, болезнь совсем не портила ее, а наоборот, будто украшала.
Однажды, вскоре после того 1-го января, когда у меня случилась потеря памяти, ко мне пришла девушка с тетрадью своих стихов. Однако для автора, который хочет быть изданным, девушка вела себя странно. Казалось, ее больше интересовали я и мои дела, и этот интерес она неловко увязывала с изданием ее стихов. Девушка была очень милой, ее обаяние взяло меня без боя. Стихи оказались посредственными, но мне не хотелось ее огорчать, и я обещала ознакомиться с ними внимательнее. Александр мне потом сказал, что приходила ко мне Ольга. Если не считать 1 января, когда я ее видела, но не запомнила, это была первая встреча с женщиной, которая увела у меня супруга. И вот ее больше нет.
Когда стала мыслить спокойно, я, по-прежнему не разделяя умозрительных построений Андрея, смутно ощутила в них некую правоту.
Андрей мне сообщил, что, когда врач сказал Александру о смерти Ольга, тот буквально обезумел и они вынуждены были вколоть ему успокоительное.
Через сутки я и мой самоназначенный помощник Андрей имели новые проблемы.
Открыв дверь квартиры своим ключом и войдя в дом, Александр поцеловал меня в щеку, как делал, когда мы жили вместе, и бодро приветствовал:
- Привет, Льдинка! Извини, что вчера не смог дойти до дома. Так устал, работая, что решил переночевать в студии.
Я была изумлена до безмолвия. Александр ходил по квартире, переодевался, заглядывал в кастрюли и сковородки так, будто и не уходил от меня, будто все это время жил со мной.
- Что ты так на меня смотришь? У меня что-то не в порядке с лицом? На мне помада? – прелестно усмехнувшись, спросил он.
Его такая знакомая тактика откровенности, чтобы скрыть блуд… Андрей мне сказал, что Александра отвезли домой, туда, где он жил, а он лжет, что ночевал в студии.
- Как ты себя чувствуешь?
- Хорошо, – выдавила я. – А ты как себя чувствуешь?
- Превосходно.
- Саша, что ты здесь делаешь?
- Смешно, но это как раз тот случай, когда весьма к месту фраза «Живу я тут».
- Ты уверен?
- Рита, ты меня пугаешь. Твое высокое давление может довести тебя до инсульта, а в предынсультном состоянии люди, бывает, теряют память.
- Я хорошо все помню. Ты…
- Что – я?
Он стоял вблизи от меня, и я вдруг увидела, как блестят его глаза. Что-то лихорадочное было в их блеске, а выражение его взгляда придавало лицу некую нездешность.
- Ничего, – ответила я, в кои-то веки прислушавшись к внутреннему голосу.
- Ты какая-то странная сегодня. Слушай, а что, у домработницы выходной? Я не вижу ничего съедобного для себя.
Андрей был изумлен не меньше меня. Но когда он пришел, я уже поговорила с Геной и узнала, что «у Александра, по-видимому, одно из расстройств памяти, вызванное, очевидно, травмой головы». Гена настойчиво рекомендовал мне показать Александра психиатру. Я не знала, как сказать Александру, что «у него едет крыша», по выражению Андрей. Но эта проблема разрешилась сама собой. Александр помнил, что побывал в аварии и что у него была травма головы, и мне без особых трудностей удалось уговорить его посетить психиатра, которого рекомендовал Гена.
- И что, будешь его лечить? – агрессивно поинтересовался Андрей.
- Буду.
- Ну не дура?! Его надо сдать в психушку!
- Он не сумасшедший.
Александр не помнил об Ольге ничего, будто ее никогда не существовало в его жизни. Он считал, что все, что случилось с ним и с ней, происходило с ним и со мной. Я была застигнута врасплох. Хотя, если бы мне и дали время подумать, я бы все равно играла по его правилам. Но это нелегко мне далось. Я забыла, что значит быть женой, как это – быть женой, и с удивлением осознала, что мне трудно с ним жить, пришлось многое поломать в моей несчастной, но устоявшейся жизни. И оказалось, не такая уж она несчастная. Порой человек, которого я так хотела вернуть, вернувшись, даже раздражал меня. Я стеснялась его. Последний раз секс у меня случился около трех лет назад, с Андреем, но о нем я ничего не помнила, а тот, о котором помнила, был с Александром, но забылись ощущения. Он же воспылал ко мне страстью. Когда я немного притерпелась, мы зажили как прежде. Почти как прежде. Травма половых органов, которую он получил во время аварии, сказалась на его функциональности, и теперь долгая прелюдия требовалась скорее ему, чем мне. Несмотря на это, второй медовый месяц вышел, пожалуй, лучше первого. Я ценила то, что не ценила тогда. Я ценила все. Свою половую недостаточность Александр восполнял пронзительной нежностью, а это для меня было дороже самого первоклассного секса.
Проблем мой супруг создавал множество. Действительность Александра не сочеталась, а иногда и противоречила действительности окружающих, и они могли натолкнуть его на мысль, что что-то не так.
Никогда бы не подумала, что Александр способен на такую преданность. Но меня это не радовало. Я была оскорблена. Для меня он бы никогда не пожертвовал своим комфортом. Он бы звонил по телефону, и хорошо, если бы приходил раз в неделю.
- Я кое-что понял, – заявил Андрей, сообщив мне о подвигах Александра.
- И что же ты понял?
- Ольга ушла от меня, чтобы освободить меня для тебя.
- Несколько эгоцентрическая версия, ты не находишь?
- И у тебя та же история. Матильда мне говорила, что у нас с тобой будет вторая попытка.
- Я не верю во вторые попытки, извини.
- У нас и первой-то не было.
- Хватит об этом, Андрей.
- Тебе до сих пор больно, да, подруга? Представь себе, что мне больно с тех пор и до сих пор. Что же ты делаешь со мной?
- Прости меня, Андрей.
- Легко тебе говорить «прости»!
- Мне нечего тебе больше сказать.
Андрей накричал на меня и ушел. Счастливым свойством его характера была отходчивость, сердился он недолго, главное – пережить (для некоторых оппонентов в буквальном смысле) вспышку его гнева. Вероятно, эта отходчивость и позволяло ему прощать мне все и продолжать со мной общаться. Какое-то время Андрей не приходил, а потом вновь появлялся и вел себя как ни в чем не бывало. Открывая однажды утром на звонок дверь, я была уверена, что увижу на пороге Андрея.
Но это оказался Александр. Я решила, что он пришел просить развод. Я пригласила его в гостиную, предложила чай. Моим спасением была работа, но в те часы, что я проводила одна, не имея возможности, в силу позднего времени и состояния здоровья, работать, меня истязали горечь и боль, породил которые он, Александр. Мне пришлось сделать дополнительное усилие, чтобы овладеть собой.
- Как у тебя дела? – начал Александр.
- Хорошо, спасибо.
- Выглядишь изумительно.
- Да, изумительно, что я так выгляжу, – меня подмывало прибавить: «Ты пришел посмотреть, как я выгляжу, после того что сделал со мной?» – но я подавила этот порыв.
Александр продолжал вести светскую беседу, губы его произносили слова, но думал он явно о другом. Его глаза блуждали, он был напряжен, нервозен и выглядел потерянным.
- Если не возражаешь, я бы хотела перейти к делу. У меня много занятий сегодня, я не располагаю большим запасом времени.
- Конечно, конечно. Я уже ухожу, – Александр встал. И опять сел. – Я тебя не задержу. Рита, я причинил тебе сильную боль. Насколько сильную, я понял лишь недавно.
- От тебя ушла Ольга?
- Нет. Но может уйти. Я понял… Я должен… Рита, прости меня!
Я подошла к бару и взяла бутылку коньяку. Как ни боялась воздействия спиртного на свой поврежденный мозг, я решила выпить, и все равно, что будет потом. Я налила и Александру тоже: ему явно было трудно.
Выпив, я сказала:
- Я не могу тебя простить. Я бы хотела, но не могу. Понять могу, почему ты ушел. Но у меня в голове не укладывается, почему это нужно было сделать так жестоко. Ты мог хотя бы поставить меня в известность.
Я выпила еще одну рюмку. Александр не пил.
- Ты права! Я виноват во всем! Прости меня, Рита!
- Я не могу тебя простить! Все эти годы!.. Я ждала, что ты придешь, все объяснишь и попросишь прощения. И мне станет легче. Ты пришел… Но мне не стало легче! Нет, я не могу тебя простить. У меня был инсульт. Я потеряла ребенка. Со мной все это случилось потому, что ты ничего не сказал и сбежал. Я думала, что Андрей убил тебя! У меня инсульт, у меня выкидыш – а ты в это время в своем тайном доме… занимаешься сексом!
Я выпила следующую рюмку.
- Я не знал, Рита! Я не знал! Когда Андрей нас нашел, он ничего о тебе не говорил!
- Ты думаешь, мне приятно слышать, что ты ничего не знал о моей болезни?! «Прости» – слишком малая плата за то, что мне пришлось по твоей милости пережить. Я никогда не прощу тебя! – меня раздражало, что Андрей будто не слышал моих «прости», я устала извиняться перед ним, но теперь я его поняла. – Уходи, Александр.
Но он, вместо того чтобы уйти, сделал нечто такое, отчего у меня округлились глаза и я онемела. Александр встал передо мной на колени.
- Рита, прости меня, – тихо сказал он, и из его страдальческих серых глаз выкатились слезы.
И я дрогнула. Выдержав паузу, я сказала:
- Я постараюсь тебя простить, если ты вернешься домой.
- Да! Да! Я сделаю все как ты хочешь! Я больше не посмотрю ни на одну женщину! Я всегда буду любить только тебя!
- Мне не нужно слов. Мне нужны дела. Если я скажу, чтобы ты остался сегодня же, сейчас же…
- Я это сделаю!
И я, безудержно тая, но сохраняя суровость, проронила:
- Оставайся.
Я могла бы позвонить в издательство и сказать, чтобы главный редактор взял руководство на себя, и не ходить туда, но все-таки пошла. Мне нужно было привести свои мысли и чувства в порядок. На работе я сидела, но не работала, и не потому, что опьянела, коньяк меня не взял. Я думала о том, что новую жизнь надо писать с чистого листа. Но как избавиться от того воза обид, что я берегла, пополняла и волочила за собой три года? Только я собралась сделать усилие, чтобы оставить обиды в прошлом, как явился Андрей.
- Ольге будут вырезать гематому в голове. Она такого размера и в таком месте, что бедная девчонка, скорее всего, умрет. Ко мне твой урод приходил, прощения просил для себя и для нее. Еще просил, чтобы я к ней в больницу сходил и простил ее, хотя бы сделал вид, что простил, чтобы ей стало легче. Я сходил. Вид делать не пришлось, я ее давно простил. Я даже думаю: может, я во всем и виноват? Не женись я тогда на ней, а ты не выдь замуж за него, и они бы встретились. Точно, Маргаритка! Это мы во всем виноваты! Я должен был быть с тобой, а они друг с другом! Мы отняли у них их!
- Иные твои высказывания заставляют меня задаваться вопросом: в своем ли ты уме?
- Я-то в своем! А ты-то в чьем?! У тебя балду снесло десять лет назад! Чем ты все это время думаешь – загадка!
- Тебе пора. Ты мешаешь мне работать.
Когда Андрей сказал об Ольгиной операции, первой моей мыслью было: первостатейный эгоист Александр сбежал от больной женщины, ему надоело сидеть у ее кровати и в больничных креслах – наигрался. Но внутренний голос мне подсказывал, что это не так. Александр, очевидно, уже ни на что не надеялся и решил понадеяться на Бога: если он получит прощение у нас с Андреем, Тот спасет Ольгу. На моего супруга время от времени находили религиозные настроения. В религии, как и во всем другом, его привлекала внешняя эффектность, хотя и к ее философии он не был глух. Александр умолчал, что с Ольгой беда, поскольку боялся, что при таких условиях не получит у меня прощения. Перед моими глазами всплыла картина: Александр стоит на коленях, по щекам его катятся слезы. Я решила, все это для меня, а оказалось, он готов пойти на любые унижения и жертвы ради Ольги и плакал от ужаса, что я его не прощу и он ее потеряет.
Даже осознав это, я не могла, не хотела, отказывалась принять точку зрения Андрея. Их любовь настоящая? А наше с Александром чувство и любовью не было? Нет. Нет!
Я позвонила супругу и сказала:
- Убирайся из моего дома и из моей жизни, Александр. И никогда больше не беспокой меня.
ОЛЬГА
Риту, до того как она пришла ко мне в больницу, я видела дважды. И всякий раз она была другой.
В первую нашу встречу мы и опомнится не успели, как она влепила Саше две пощечины. Я испугалась, что следующая я. Подумала тогда: одна из обиженных любовниц Саши. Когда он сказал мне, кто это, я не поверила, не могла поверить! Эта шикарная хулиганка, яркая и горячая, как огонь, та самая суперсдержанная Рита, на которую молился Андрей?! Саша тоже не верил тому, что видел. Он от изумления даже пощечин, кажется, не почувствовал! Я ему тогда сказала: «Она очень страдает!».
Вторая наша встреча состоялась в издательстве. Я специально ходила к ней туда. Я беспокоилась, как она. Рита меня не узнала, я тоже еле узнала ее. Саша называет это холодностью. Я ее боялась – такой она мне казалось строгой. Я потом Саше сказала: «Я ее очень боялась», а он мне: «Я ее до сих пор боюсь». Я ему: «Я ее боялась, боялась, а потом мне стало так с ней тепло! Как ты мог уйти от женщины, которая излучает такое тепло?!». Саша: «Против своей воли». Это он имел в виду, что любовь ко мне оказалась сильнее его воли.
Когда пришла к Рите и обнаружила, что она меня не помнит, я назвала свою девичью фамилию, чтобы она не связала меня с Андреем. Надеясь, что она не запомнила меня в ресторане (Рита тогда лишь мазнула по мне взглядом), я придумала легенду. Я принесла ей свою тетрадь с полудетскими стихами, якобы хочу опубликовать. Рита сказала, что она не специалист в поэзии, но полистала, почитала и попросила оставить ей тетрадь и записала мой телефон. Саша зовет ее Снежной Королевой. Она действительно королева, по манере держать себя; достоинство у нее в каждом жесте, воспитание, ухоженность – все в ней королевское. Даже Саше до нее еле дотягивает, а любит он меня, дворнягу. Да, Рита – королева. Но она не снежная! Обычно женщины, которые так великолепно выглядят, высокомерные злючки. Только не Рита! Ее внимание было полностью сосредоточено на мне, она не отдавала указаний, только попросила секретаршу принести кофе, не говорила по телефону, не отвлекалась на бумажки, она посвятила мне столько времени, сколько я сама захотела.
В третий раз мы встретились, когда она пришла ко мне в больницу перед операцией. Чувствовала я себя тогда очень плохо. Я была почти уверена, что умру. Андрей меня простил, но меня угнетало, что не простила Рита. И тут пришла она.
- Как вы себя чувствуете, Оля?
- Так себе.
- Я пришла вам сказать, что Александр был у меня и просил прощения. Его я не простила, но на вас я зла не держу. И никогда не держала. Поправляйтесь, пожалуйста.
- Спасибо, Рита.
- Поправляйтесь.
Она похлопала меня по руке и ушла.
МАРГАРИТА
Пришел Андрей и сказал, что Ольга умерла во время операции. Я почувствовала себя виноватой. Я не простила Александра, но ее я простила, специально ходила в больницу – чтобы ей об этом сказать! И вот… Ольга выглядела такой юной, болезнь совсем не портила ее, а наоборот, будто украшала.
Однажды, вскоре после того 1-го января, когда у меня случилась потеря памяти, ко мне пришла девушка с тетрадью своих стихов. Однако для автора, который хочет быть изданным, девушка вела себя странно. Казалось, ее больше интересовали я и мои дела, и этот интерес она неловко увязывала с изданием ее стихов. Девушка была очень милой, ее обаяние взяло меня без боя. Стихи оказались посредственными, но мне не хотелось ее огорчать, и я обещала ознакомиться с ними внимательнее. Александр мне потом сказал, что приходила ко мне Ольга. Если не считать 1 января, когда я ее видела, но не запомнила, это была первая встреча с женщиной, которая увела у меня супруга. И вот ее больше нет.
Когда стала мыслить спокойно, я, по-прежнему не разделяя умозрительных построений Андрея, смутно ощутила в них некую правоту.
Андрей мне сообщил, что, когда врач сказал Александру о смерти Ольга, тот буквально обезумел и они вынуждены были вколоть ему успокоительное.
Через сутки я и мой самоназначенный помощник Андрей имели новые проблемы.
Открыв дверь квартиры своим ключом и войдя в дом, Александр поцеловал меня в щеку, как делал, когда мы жили вместе, и бодро приветствовал:
- Привет, Льдинка! Извини, что вчера не смог дойти до дома. Так устал, работая, что решил переночевать в студии.
Я была изумлена до безмолвия. Александр ходил по квартире, переодевался, заглядывал в кастрюли и сковородки так, будто и не уходил от меня, будто все это время жил со мной.
- Что ты так на меня смотришь? У меня что-то не в порядке с лицом? На мне помада? – прелестно усмехнувшись, спросил он.
Его такая знакомая тактика откровенности, чтобы скрыть блуд… Андрей мне сказал, что Александра отвезли домой, туда, где он жил, а он лжет, что ночевал в студии.
- Как ты себя чувствуешь?
- Хорошо, – выдавила я. – А ты как себя чувствуешь?
- Превосходно.
- Саша, что ты здесь делаешь?
- Смешно, но это как раз тот случай, когда весьма к месту фраза «Живу я тут».
- Ты уверен?
- Рита, ты меня пугаешь. Твое высокое давление может довести тебя до инсульта, а в предынсультном состоянии люди, бывает, теряют память.
- Я хорошо все помню. Ты…
- Что – я?
Он стоял вблизи от меня, и я вдруг увидела, как блестят его глаза. Что-то лихорадочное было в их блеске, а выражение его взгляда придавало лицу некую нездешность.
- Ничего, – ответила я, в кои-то веки прислушавшись к внутреннему голосу.
- Ты какая-то странная сегодня. Слушай, а что, у домработницы выходной? Я не вижу ничего съедобного для себя.
Андрей был изумлен не меньше меня. Но когда он пришел, я уже поговорила с Геной и узнала, что «у Александра, по-видимому, одно из расстройств памяти, вызванное, очевидно, травмой головы». Гена настойчиво рекомендовал мне показать Александра психиатру. Я не знала, как сказать Александру, что «у него едет крыша», по выражению Андрей. Но эта проблема разрешилась сама собой. Александр помнил, что побывал в аварии и что у него была травма головы, и мне без особых трудностей удалось уговорить его посетить психиатра, которого рекомендовал Гена.
- И что, будешь его лечить? – агрессивно поинтересовался Андрей.
- Буду.
- Ну не дура?! Его надо сдать в психушку!
- Он не сумасшедший.
Александр не помнил об Ольге ничего, будто ее никогда не существовало в его жизни. Он считал, что все, что случилось с ним и с ней, происходило с ним и со мной. Я была застигнута врасплох. Хотя, если бы мне и дали время подумать, я бы все равно играла по его правилам. Но это нелегко мне далось. Я забыла, что значит быть женой, как это – быть женой, и с удивлением осознала, что мне трудно с ним жить, пришлось многое поломать в моей несчастной, но устоявшейся жизни. И оказалось, не такая уж она несчастная. Порой человек, которого я так хотела вернуть, вернувшись, даже раздражал меня. Я стеснялась его. Последний раз секс у меня случился около трех лет назад, с Андреем, но о нем я ничего не помнила, а тот, о котором помнила, был с Александром, но забылись ощущения. Он же воспылал ко мне страстью. Когда я немного притерпелась, мы зажили как прежде. Почти как прежде. Травма половых органов, которую он получил во время аварии, сказалась на его функциональности, и теперь долгая прелюдия требовалась скорее ему, чем мне. Несмотря на это, второй медовый месяц вышел, пожалуй, лучше первого. Я ценила то, что не ценила тогда. Я ценила все. Свою половую недостаточность Александр восполнял пронзительной нежностью, а это для меня было дороже самого первоклассного секса.
Проблем мой супруг создавал множество. Действительность Александра не сочеталась, а иногда и противоречила действительности окружающих, и они могли натолкнуть его на мысль, что что-то не так.
