Старик молчал какое-то время, а потом все же рассказал об опасениях Лювира.
— Я же сказала, потому что боятся. Наш староста думает, что Леля обманула всех.
— Из-за… меня? — посетила мальчика неожиданная догадка.
Марен коротко кивнул, подтверждая его слова.
— Да, из-за тебя. Боялась за тебя, приблудыш, вот и обманывала всех кругом.
— Моя тетя…
— Не тетя она тебе, — оборвал его Марен и ткнул в него узловатым пальцем, — и скоро об этом все узнают.
Услыхав это, Риан затрясся. На глазах у него проступили предательские слезы. Он больше не мог держать в себе все страхи. И тихонько заплакал. Как же он хотел домой, к доброй тете Леле!
— Вы все врете, — сдавленным голосом проговорил несчастный мальчик.
Марен не пошевелился, так и остался сидеть напротив него и смотреть с сочувствием. Наверняка он знал больше, чем говорил. И знал куда больше остальных.
— Моя мама была сестрой тети Лели.
— Это Леля тебе так сказала. Ее сестра Эна ушла из родного дома задолго до того, как она встретила Барела. Тогда они с семьей жили в другой деревне. Но это ты, конечно, знаешь. Об этом Леля рассказывает без страха.
Риан вытер тыльной стороной ладони катившиеся по щекам слезы и зло посмотрел на лгавшего ему старика. Хотя он и не во всем лгал. Тетя Леля и правда была не из этой деревни, а из другой. Жила там со своими престарелыми родителями, старшей сестрой и братом. А когда вышла замуж за дядю Барела, переехала. Про свою сестру Эну, покинувшую родительский дом, она почти не вспоминала. Никто ее не видел, даже дядя Барел. Но тетя Леля рассказывала Риану, что незадолго до его рождения Эна объявилась на пороге родного дома и попросила о помощи. Тогда Леля никому ничего не сказала, приютила беременную сестру и прятала ее от посторонних глаз. А когда родился Риан, и его мать умерла, тетя Леля забрала новорожденного себе.
— Что, не веришь? Оно и не мудрено. Леля столько лет кормила тебя своей ложью. Она, должно быть, и сама уже уверовала в нее, — заключил Марен.
— Если моя мать не сестра тети Лели, тогда кто? — с вызовом спросил Риан, сейчас ему хотелось вывести на чистую воду старика.
Его тетя не лгала, а вот Марен — да. Мальчишка не сомневался в этом.
— Этого я не знаю, — пожал плечами старик.
— А мой отец?
— И это мне неизвестно.
— Вы сами лжете, — уверенно заявил Риан.
— Эй, Марен, — донеслось снаружи.
Старик медленно поднялся, поглядел на застывшего в тени мальчишку, покачал головой и ушел. А Риан снова остался один.
Зачем он туда возвращался? Что хотел там увидеть? Это было рискованно, и Ничтожество это понимал. Если те, другие, еще там, ему не спастись. Но он упрямо шел в ту пещеру, в которой остались разбойники. Шел, понимая, что сильно рискует. Но иначе не мог. Ничтожество просто хотел убедиться.
— Парнишке нужно было слушать Ничтожество, нужно было уходить, — напрасно увещевал он.
Поднимался в гору, к пещере, из которой сбежал, и повторял одно и то же.
Когда он разбудил Сквима и сказал ему бежать, парнишка не послушал его и сделал все по-своему. Разбудил Эварда и Хена. А перепуганный приближением других Ничтожество убежал. Не стал оставаться. Хотя ему и было жаль парнишку.
— Почему он не послушал Ничтожество? — с горечью повторял он, пока возвращался.
Зачем-то же он возвращался.
— Ничтожество надеется, что парнишка жив, — отвечал он сам себе и шел вперед.
Когда он убегал, он слышал в стороне стенания других. Они приближались. А еще слышал как ему кричал вдогонку рассвирепевший Хентор: «Трусливая псина! Свой камень ты не вернешь!»
— Ничтожеству нужно вернуть ценный камушек, — напомнил себе старик, — и Ничтожеству нужно убедиться. Ничтожество надеется, что парнишка жив.
Когда он наконец добрался до пещеры, его передернуло от увиденного у входа. Кровавые следы терялись на красной земле, но если присмотреться, можно было разглядеть запекшуюся кровь. И куски мяса.
Ничтожество всхлипнул. Обернулся и посмотрел нет ли поблизости других. Он испугался того, что они могут услышать его, оттого и закрыл рот рукой, а уже после двинулся вглубь пещеры. Он старался двигаться как можно тише, чтобы не привлекать ненужного к себе внимания. Прошел немного вперед и снова остановился. Зажмурился и затряс головой, продолжая удерживать ладонь у рта. Ему хотелось плакать. И слёзы катились по его обветренным щекам, но плакал Ничтожество бесшумно. Под ногами у него валялись оторванные пальцы, кисти рук, окровавленные куски ткани… Он не мог больше смотреть на это и заставил себя идти дальше. Под ногами у него хлюпало, хрустело, но он старался не обращать на это внимание и идти.
В пещере по-прежнему горел огонь, который они развели еще прошлым вечером. Волшебные камни давали яркое пламя. А вокруг этого пламени валялись части растерзанных тел. Больше не было ни Эварда, ни Хентора. Не было его мучителей, которые заставили его идти к Разлому. Не было и Сквима.
«Почему парнишка не послушал Ничтожество?!» — затрясся от новых рыданий старик. Он сполз на пол пещеры и обхватил голову обеими руками. И стал качаться взад-вперед, мысленно повторяя одно и то же: «Почему парнишка не послушал Ничтожество?»
Сколько он так просидел, трудно сказать. Но потом вспомнил ради чего вернулся сюда. Он ведь хотел убедиться. Он убедился. Вытер пыльным рукавом мокрые от горьких слез глаза и стал осматриваться. Он вернулся не только из-за парнишки. Ничтожество ведь ждала встреча с девочкой. И Ничтожество должен был помочь ей. А для этого ему нужен ценный камушек, который у него отобрал Хентор.
Старик попытался сосредоточиться и не пугаться от вида растерзанных тел. Он стал шарить по полу пещеры в поисках маленького белого камушка, который был очень важен ему. И когда наконец нашел камушек в оборванном куске одежды Хентора, немного обрадовался. Он не зря пришел. Он не смог помочь несчастному парнишке, но он поможет девочке, с которой скоро увидится.
Ничтожество поднялся на ноги, спрятал камушек в кармане потрепанной грязной одежды и подошел к разведенному на волшебных камнях костру. Их он тоже намеревался забрать. Они еще пригодятся ему, а потом пригодятся и девочке. И Ничтожество плюнул на камни. Огонь сразу потух, а камни так и остались холодными. Старик наклонился к ним, протянул руку и бережно собрал все. Спрятал, а потом стал собирать бурдюки с водой и засохшие лепешки. Еда больше не нужна разбойникам, а вот Ничтожеству необходима. Ему понадобится много сил, чтобы добраться до новой столицы. А пока он пойдет к Церве, давно разрушенному Первородным Светом городу. Городу дворцов. Там он будет искать новые волшебные камни и чем больше найдет, тем лучше. Он отдаст их все девочке. Она найдет им применение. И улыбнувшись собственным мыслям, Ничтожество отправился к Разлому. Ему нужно было перейти холмы, а за ними уже лежала Церва. Вернее то, что от нее осталось.
Некогда прекрасный цветущий город, город дворцов и садов, ныне был превращен в груду камней. Среди красной земли, на берегу Тирийского океана, от него остались только руины. Говорят, что когда Разлом достиг Цервы, из города спаслись всего несколько жителей. Те рыбаки, которые в тот день вышли в море. Когда началось землетрясение, и поднялись высокие волны, они отплыли на своих лодках на безопасное расстояние, а после пристали к берегу вдали от расколовшейся земли. Первородный Свет, который шел из Разлома, люди видели на далеком безопасном расстоянии. Они видели, как рушится их родной город, как земля поглощает дворцы, как над садами вздымаются горы пыли и камней, как их прекрасная богатая Церва погибает.
Много городов уничтожил Первородный Свет. А по ту сторону Разлома он уничтожил целые цивилизации. И одну из них, самую древнюю — процветающую Ликийскую империю. Но ликийцам удалось спастись, многие из них перешли Разлом вместе со своими вождями легурами и стали захватывать земли на восточном побережье Тирийского океана. Они подчинили несколько королевств, поработили множество народов и отстроили новую империю. Еще более обширную и могущественную. Ликийцев здешние народы ненавидели и боялись и называли не иначе как захватчиками. Но эти захватчики были единственными, кто не боялся Света. Не боялся его и Ничтожество. И это было удивительней всего! Первородный Свет не причинял несчастному старику никакого вреда. Если для простого человека он был губителен, то для Ничтожества — нет. Он без страха подходил к Разлому и глядел на белое сияние, что исходило от него. Это и был Первородный Свет. Легенды рассказывают, что именно в нем и появился Творец. Тот, кто сотворил мир и населил его живыми существами, созданными по образу и подобию Его. И чтобы всем живым существам, населявшим мир, было безопасно в нем жить, Творец поглотил в себя весь Первородный Свет. А теперь этот Свет вырвался наружу и уничтожал все живое. Гибли даже растения, поскольку земля умирала, теряла влагу и становилась красной. На такой земле не мог прижиться ни один цветок, ни одно дерево. На такой земле не мог жить и человек. Разлом постепенно расширялся. И он угрожал всему миру…
Смерть больше не угрожала ликийцу, он еще не приходил в сознание, но Яроха и Лия подмечали улучшения в его состоянии. И теперь они сменяли друг друга, поочередно присматривая за ним и меняя повязку с волшебными камнями. Те камни, которые утрачивали свою целебную силу, Лия, как и обещала духам, закапывала в землю. Уходила из деревни на болота и там, куда не ступала нога человека, закапывала камни. Молодая целительница заметила, что их жилы чернели после использования. Они всасывали в себя магическую отраву и таким образом очищали кровь ликийца.
— Скоро он очнется, — с улыбкой приговаривала Яроха, всякий раз склоняясь к его лицу и слушая его дыхание.
Поначалу оно было прерывистым и слабым. А потом равномерным, как у спящего человека. Это был добрый знак. К тому же кожа у раны на его боку вновь приобрела здоровый оттенок, чернота сошла. Да и сам ликиец, пока что еще не приходивший в сознание, выглядел лучше. Теперь казалось, что он просто погружен в глубокий сон, а не умирает.
— Вот очнется, снова встанет на ноги, и покинут нашу деревни эти ликийцы, — говорила бабушка, пока присматривала за раненным. И говорила об этом с явным облегчением.
И Лия с нетерпением ждала того дня. Ждала с волнением. И не могла в полной мере порадоваться тому, что это случиться. Не без содрогания она думала о том, что будет, когда этот ликиец откроет глаза и окажется не простым смертным, а тем, кого боялись по обе стороны Разлома.
Она еще помнила недавний разговор со старостой. И с каждым днем с тревогой вглядывалась в лицо ликийца и с замиранием сердца ожидала его пробуждения. Отчего-то она боялась того, что он окажется легуром, хотя это и не должно было ее волновать. В конце концов, легуры, ликийцы, носители рун и большая война — все это не имело к ней никакого отношения. Лия и остальные из племени нередь всегда жили обособленно ото всех. Вдали от всякой цивилизации. Окруженные непроходимыми болотами и старыми, как мир, лесами, люди из нереди жили своими законами, верованиями, традициями и обычаями. Они редко покидали родную деревню и еще реже привечали кого-то из чужаков. Само племя нередь не было враждебным и мирно жило не одно поколение на Нерейских болотах. А ныне от нереди только и осталась одна деревенька. Так что хоть большая война, хоть перемирие — нередь это не касалось. Они жили среди болот, пользовались дарами болот и поклонялись болотным богам. Так какое Лии дело до того, был ли этот ликиец легуром? Но ее это тревожило. Не давало покоя, и девушка самой себе не могла объяснить причины этих тревог.
— Что-то последние дни ты какая-то смурная, — подмечала перемены в ее настроении бабушка Яроха, — радоваться бы должна, что спасла этого несчастного из лап смерти. Ведь это только твоя заслуга, дитятко.
И Лия слабо улыбалась ей в ответ.
— Я рада, бабушка. Правда! А смурная, наверное, оттого, что устала.
— Так пойди, отдохни. Приляг у меня в доме. Там всяко спокойней, чем у тебя.
И она указывала головой на дверь Лииной избы. Теперь товарищ этого ликийца ходил проведывать его постоянно, чем страшно отвлекал и раздражал Яроху, но она не подавала виду. Все же с ликийцами местные жители хоть и были гостеприимны, но вели себя осторожно. Так сказал староста, а его слушали. Он и Лии сказал о том же.
— Когда этот ликиец очнется, будь с ним осторожна, — предупредил он, с беспокойством оглядывая ее.
— Буду, староста, — обещала она, — не тревожьтесь обо мне.
Но когда настал тот день, Лия все равно оказалась не готова. Ликиец открыл глаза, как раз в тот момент, когда она меняла повязку. Забрала использованный камень и уже собиралась заменить на новый, как ее неожиданно схватил за руку очнувшийся ликиец.
— Что ты делаешь? — спросил он.
Говорил с трудом и вдобавок хмурился. С враждебностью всматривался в лицо своей спасительницы. Но ведь он не знал, что это она спасла его.
От неожиданности Лия вскрикнула и выронила из рук целебный камень, который подарили ей духи Илиши.
— Кто ты? — снова задал вопрос ликиец.
Он был слаб и едва держал руку Лии. Она не на шутку перепугалась, но все же собралась и ответила ему.
— Ты у нереди, господин. Я целительница, и ты в моем доме. В безопасности, — добавила она и ободряюще улыбнулась ему.
Ликиец едва заметно кивнул, попытался приподняться и оглядеться кругом, но силы покинули его и он повалился на постель. Скривился от боли, а потом прохрипел:
— Воды.
Лия кивнула, кинулась к столу, на котором стоял кувшин с прохладной водой, налила в глиняный стакан и поднесла ликийцу. Одной рукой приподняла его голову, а второй поднесла к его губам стакан с водой.
— Пей осторожно, — сказала она, придерживая стакан, — не торопись.
Потом отнесла стакан и помогла ему удобно лечь. Вспомнила про камень, который так и остался на полу, подняла и обтерла юбкой своего льняного сарафана.
— Где Леандр? — спросил у нее ликиец.
И Лия сразу поняла, что спрашивал он про товарища.
— Я позову его, господин, но прежде поменяю тебе повязку, — она старалась говорить спокойным ровным голосом, хотя и очень волновалась. Увидев в руках девушки исцеляющий камень, ликиец нахмурился и задал ей очередной вопрос:
— Откуда у тебя дары Лахасса?
— Ты задаешь много вопросов, господин, — она старалась быть терпеливой, — но ты еще очень слаб и тебе нужно беречь силы. Поэтому пока оставь вопросы и отдыхай. А я позову Леандра.
Она поменяла повязку, а использованный камень сжала в руке. Сдержанно улыбнулась не сводившему с нее глаз ликийцу и вышла на двор. Заприметила Леандра, вожака ликийских всадников, и позвала его.
— Он очнулся, господин, и зовет тебя, — сообщила радостную весть Лия.
Теперь можно было выдохнуть свободно. «Скоро они покинут нашу деревню, и все станет как прежде», — с улыбкой подумала она.
Прославленного хоругва Энге Янвора Риан видел впервые. Великий воин и талантливый полководец, который спас свободные королевства от захватчиков ликийцев и положил конец кровопролитию. Это он убил наместника и последнего могущественного легура. Рисковал жизнью, но спас все народы по эту сторону Разлома.
— Я же сказала, потому что боятся. Наш староста думает, что Леля обманула всех.
— Из-за… меня? — посетила мальчика неожиданная догадка.
Марен коротко кивнул, подтверждая его слова.
— Да, из-за тебя. Боялась за тебя, приблудыш, вот и обманывала всех кругом.
— Моя тетя…
— Не тетя она тебе, — оборвал его Марен и ткнул в него узловатым пальцем, — и скоро об этом все узнают.
Услыхав это, Риан затрясся. На глазах у него проступили предательские слезы. Он больше не мог держать в себе все страхи. И тихонько заплакал. Как же он хотел домой, к доброй тете Леле!
— Вы все врете, — сдавленным голосом проговорил несчастный мальчик.
Марен не пошевелился, так и остался сидеть напротив него и смотреть с сочувствием. Наверняка он знал больше, чем говорил. И знал куда больше остальных.
— Моя мама была сестрой тети Лели.
— Это Леля тебе так сказала. Ее сестра Эна ушла из родного дома задолго до того, как она встретила Барела. Тогда они с семьей жили в другой деревне. Но это ты, конечно, знаешь. Об этом Леля рассказывает без страха.
Риан вытер тыльной стороной ладони катившиеся по щекам слезы и зло посмотрел на лгавшего ему старика. Хотя он и не во всем лгал. Тетя Леля и правда была не из этой деревни, а из другой. Жила там со своими престарелыми родителями, старшей сестрой и братом. А когда вышла замуж за дядю Барела, переехала. Про свою сестру Эну, покинувшую родительский дом, она почти не вспоминала. Никто ее не видел, даже дядя Барел. Но тетя Леля рассказывала Риану, что незадолго до его рождения Эна объявилась на пороге родного дома и попросила о помощи. Тогда Леля никому ничего не сказала, приютила беременную сестру и прятала ее от посторонних глаз. А когда родился Риан, и его мать умерла, тетя Леля забрала новорожденного себе.
— Что, не веришь? Оно и не мудрено. Леля столько лет кормила тебя своей ложью. Она, должно быть, и сама уже уверовала в нее, — заключил Марен.
— Если моя мать не сестра тети Лели, тогда кто? — с вызовом спросил Риан, сейчас ему хотелось вывести на чистую воду старика.
Его тетя не лгала, а вот Марен — да. Мальчишка не сомневался в этом.
— Этого я не знаю, — пожал плечами старик.
— А мой отец?
— И это мне неизвестно.
— Вы сами лжете, — уверенно заявил Риан.
— Эй, Марен, — донеслось снаружи.
Старик медленно поднялся, поглядел на застывшего в тени мальчишку, покачал головой и ушел. А Риан снова остался один.
Глава VIII (Ничтожество).
Зачем он туда возвращался? Что хотел там увидеть? Это было рискованно, и Ничтожество это понимал. Если те, другие, еще там, ему не спастись. Но он упрямо шел в ту пещеру, в которой остались разбойники. Шел, понимая, что сильно рискует. Но иначе не мог. Ничтожество просто хотел убедиться.
— Парнишке нужно было слушать Ничтожество, нужно было уходить, — напрасно увещевал он.
Поднимался в гору, к пещере, из которой сбежал, и повторял одно и то же.
Когда он разбудил Сквима и сказал ему бежать, парнишка не послушал его и сделал все по-своему. Разбудил Эварда и Хена. А перепуганный приближением других Ничтожество убежал. Не стал оставаться. Хотя ему и было жаль парнишку.
— Почему он не послушал Ничтожество? — с горечью повторял он, пока возвращался.
Зачем-то же он возвращался.
— Ничтожество надеется, что парнишка жив, — отвечал он сам себе и шел вперед.
Когда он убегал, он слышал в стороне стенания других. Они приближались. А еще слышал как ему кричал вдогонку рассвирепевший Хентор: «Трусливая псина! Свой камень ты не вернешь!»
— Ничтожеству нужно вернуть ценный камушек, — напомнил себе старик, — и Ничтожеству нужно убедиться. Ничтожество надеется, что парнишка жив.
Когда он наконец добрался до пещеры, его передернуло от увиденного у входа. Кровавые следы терялись на красной земле, но если присмотреться, можно было разглядеть запекшуюся кровь. И куски мяса.
Ничтожество всхлипнул. Обернулся и посмотрел нет ли поблизости других. Он испугался того, что они могут услышать его, оттого и закрыл рот рукой, а уже после двинулся вглубь пещеры. Он старался двигаться как можно тише, чтобы не привлекать ненужного к себе внимания. Прошел немного вперед и снова остановился. Зажмурился и затряс головой, продолжая удерживать ладонь у рта. Ему хотелось плакать. И слёзы катились по его обветренным щекам, но плакал Ничтожество бесшумно. Под ногами у него валялись оторванные пальцы, кисти рук, окровавленные куски ткани… Он не мог больше смотреть на это и заставил себя идти дальше. Под ногами у него хлюпало, хрустело, но он старался не обращать на это внимание и идти.
В пещере по-прежнему горел огонь, который они развели еще прошлым вечером. Волшебные камни давали яркое пламя. А вокруг этого пламени валялись части растерзанных тел. Больше не было ни Эварда, ни Хентора. Не было его мучителей, которые заставили его идти к Разлому. Не было и Сквима.
«Почему парнишка не послушал Ничтожество?!» — затрясся от новых рыданий старик. Он сполз на пол пещеры и обхватил голову обеими руками. И стал качаться взад-вперед, мысленно повторяя одно и то же: «Почему парнишка не послушал Ничтожество?»
Сколько он так просидел, трудно сказать. Но потом вспомнил ради чего вернулся сюда. Он ведь хотел убедиться. Он убедился. Вытер пыльным рукавом мокрые от горьких слез глаза и стал осматриваться. Он вернулся не только из-за парнишки. Ничтожество ведь ждала встреча с девочкой. И Ничтожество должен был помочь ей. А для этого ему нужен ценный камушек, который у него отобрал Хентор.
Старик попытался сосредоточиться и не пугаться от вида растерзанных тел. Он стал шарить по полу пещеры в поисках маленького белого камушка, который был очень важен ему. И когда наконец нашел камушек в оборванном куске одежды Хентора, немного обрадовался. Он не зря пришел. Он не смог помочь несчастному парнишке, но он поможет девочке, с которой скоро увидится.
Ничтожество поднялся на ноги, спрятал камушек в кармане потрепанной грязной одежды и подошел к разведенному на волшебных камнях костру. Их он тоже намеревался забрать. Они еще пригодятся ему, а потом пригодятся и девочке. И Ничтожество плюнул на камни. Огонь сразу потух, а камни так и остались холодными. Старик наклонился к ним, протянул руку и бережно собрал все. Спрятал, а потом стал собирать бурдюки с водой и засохшие лепешки. Еда больше не нужна разбойникам, а вот Ничтожеству необходима. Ему понадобится много сил, чтобы добраться до новой столицы. А пока он пойдет к Церве, давно разрушенному Первородным Светом городу. Городу дворцов. Там он будет искать новые волшебные камни и чем больше найдет, тем лучше. Он отдаст их все девочке. Она найдет им применение. И улыбнувшись собственным мыслям, Ничтожество отправился к Разлому. Ему нужно было перейти холмы, а за ними уже лежала Церва. Вернее то, что от нее осталось.
Некогда прекрасный цветущий город, город дворцов и садов, ныне был превращен в груду камней. Среди красной земли, на берегу Тирийского океана, от него остались только руины. Говорят, что когда Разлом достиг Цервы, из города спаслись всего несколько жителей. Те рыбаки, которые в тот день вышли в море. Когда началось землетрясение, и поднялись высокие волны, они отплыли на своих лодках на безопасное расстояние, а после пристали к берегу вдали от расколовшейся земли. Первородный Свет, который шел из Разлома, люди видели на далеком безопасном расстоянии. Они видели, как рушится их родной город, как земля поглощает дворцы, как над садами вздымаются горы пыли и камней, как их прекрасная богатая Церва погибает.
Много городов уничтожил Первородный Свет. А по ту сторону Разлома он уничтожил целые цивилизации. И одну из них, самую древнюю — процветающую Ликийскую империю. Но ликийцам удалось спастись, многие из них перешли Разлом вместе со своими вождями легурами и стали захватывать земли на восточном побережье Тирийского океана. Они подчинили несколько королевств, поработили множество народов и отстроили новую империю. Еще более обширную и могущественную. Ликийцев здешние народы ненавидели и боялись и называли не иначе как захватчиками. Но эти захватчики были единственными, кто не боялся Света. Не боялся его и Ничтожество. И это было удивительней всего! Первородный Свет не причинял несчастному старику никакого вреда. Если для простого человека он был губителен, то для Ничтожества — нет. Он без страха подходил к Разлому и глядел на белое сияние, что исходило от него. Это и был Первородный Свет. Легенды рассказывают, что именно в нем и появился Творец. Тот, кто сотворил мир и населил его живыми существами, созданными по образу и подобию Его. И чтобы всем живым существам, населявшим мир, было безопасно в нем жить, Творец поглотил в себя весь Первородный Свет. А теперь этот Свет вырвался наружу и уничтожал все живое. Гибли даже растения, поскольку земля умирала, теряла влагу и становилась красной. На такой земле не мог прижиться ни один цветок, ни одно дерево. На такой земле не мог жить и человек. Разлом постепенно расширялся. И он угрожал всему миру…
Глава IX (Лия).
Смерть больше не угрожала ликийцу, он еще не приходил в сознание, но Яроха и Лия подмечали улучшения в его состоянии. И теперь они сменяли друг друга, поочередно присматривая за ним и меняя повязку с волшебными камнями. Те камни, которые утрачивали свою целебную силу, Лия, как и обещала духам, закапывала в землю. Уходила из деревни на болота и там, куда не ступала нога человека, закапывала камни. Молодая целительница заметила, что их жилы чернели после использования. Они всасывали в себя магическую отраву и таким образом очищали кровь ликийца.
— Скоро он очнется, — с улыбкой приговаривала Яроха, всякий раз склоняясь к его лицу и слушая его дыхание.
Поначалу оно было прерывистым и слабым. А потом равномерным, как у спящего человека. Это был добрый знак. К тому же кожа у раны на его боку вновь приобрела здоровый оттенок, чернота сошла. Да и сам ликиец, пока что еще не приходивший в сознание, выглядел лучше. Теперь казалось, что он просто погружен в глубокий сон, а не умирает.
— Вот очнется, снова встанет на ноги, и покинут нашу деревни эти ликийцы, — говорила бабушка, пока присматривала за раненным. И говорила об этом с явным облегчением.
И Лия с нетерпением ждала того дня. Ждала с волнением. И не могла в полной мере порадоваться тому, что это случиться. Не без содрогания она думала о том, что будет, когда этот ликиец откроет глаза и окажется не простым смертным, а тем, кого боялись по обе стороны Разлома.
Она еще помнила недавний разговор со старостой. И с каждым днем с тревогой вглядывалась в лицо ликийца и с замиранием сердца ожидала его пробуждения. Отчего-то она боялась того, что он окажется легуром, хотя это и не должно было ее волновать. В конце концов, легуры, ликийцы, носители рун и большая война — все это не имело к ней никакого отношения. Лия и остальные из племени нередь всегда жили обособленно ото всех. Вдали от всякой цивилизации. Окруженные непроходимыми болотами и старыми, как мир, лесами, люди из нереди жили своими законами, верованиями, традициями и обычаями. Они редко покидали родную деревню и еще реже привечали кого-то из чужаков. Само племя нередь не было враждебным и мирно жило не одно поколение на Нерейских болотах. А ныне от нереди только и осталась одна деревенька. Так что хоть большая война, хоть перемирие — нередь это не касалось. Они жили среди болот, пользовались дарами болот и поклонялись болотным богам. Так какое Лии дело до того, был ли этот ликиец легуром? Но ее это тревожило. Не давало покоя, и девушка самой себе не могла объяснить причины этих тревог.
— Что-то последние дни ты какая-то смурная, — подмечала перемены в ее настроении бабушка Яроха, — радоваться бы должна, что спасла этого несчастного из лап смерти. Ведь это только твоя заслуга, дитятко.
И Лия слабо улыбалась ей в ответ.
— Я рада, бабушка. Правда! А смурная, наверное, оттого, что устала.
— Так пойди, отдохни. Приляг у меня в доме. Там всяко спокойней, чем у тебя.
И она указывала головой на дверь Лииной избы. Теперь товарищ этого ликийца ходил проведывать его постоянно, чем страшно отвлекал и раздражал Яроху, но она не подавала виду. Все же с ликийцами местные жители хоть и были гостеприимны, но вели себя осторожно. Так сказал староста, а его слушали. Он и Лии сказал о том же.
— Когда этот ликиец очнется, будь с ним осторожна, — предупредил он, с беспокойством оглядывая ее.
— Буду, староста, — обещала она, — не тревожьтесь обо мне.
Но когда настал тот день, Лия все равно оказалась не готова. Ликиец открыл глаза, как раз в тот момент, когда она меняла повязку. Забрала использованный камень и уже собиралась заменить на новый, как ее неожиданно схватил за руку очнувшийся ликиец.
— Что ты делаешь? — спросил он.
Говорил с трудом и вдобавок хмурился. С враждебностью всматривался в лицо своей спасительницы. Но ведь он не знал, что это она спасла его.
От неожиданности Лия вскрикнула и выронила из рук целебный камень, который подарили ей духи Илиши.
— Кто ты? — снова задал вопрос ликиец.
Он был слаб и едва держал руку Лии. Она не на шутку перепугалась, но все же собралась и ответила ему.
— Ты у нереди, господин. Я целительница, и ты в моем доме. В безопасности, — добавила она и ободряюще улыбнулась ему.
Ликиец едва заметно кивнул, попытался приподняться и оглядеться кругом, но силы покинули его и он повалился на постель. Скривился от боли, а потом прохрипел:
— Воды.
Лия кивнула, кинулась к столу, на котором стоял кувшин с прохладной водой, налила в глиняный стакан и поднесла ликийцу. Одной рукой приподняла его голову, а второй поднесла к его губам стакан с водой.
— Пей осторожно, — сказала она, придерживая стакан, — не торопись.
Потом отнесла стакан и помогла ему удобно лечь. Вспомнила про камень, который так и остался на полу, подняла и обтерла юбкой своего льняного сарафана.
— Где Леандр? — спросил у нее ликиец.
И Лия сразу поняла, что спрашивал он про товарища.
— Я позову его, господин, но прежде поменяю тебе повязку, — она старалась говорить спокойным ровным голосом, хотя и очень волновалась. Увидев в руках девушки исцеляющий камень, ликиец нахмурился и задал ей очередной вопрос:
— Откуда у тебя дары Лахасса?
— Ты задаешь много вопросов, господин, — она старалась быть терпеливой, — но ты еще очень слаб и тебе нужно беречь силы. Поэтому пока оставь вопросы и отдыхай. А я позову Леандра.
Она поменяла повязку, а использованный камень сжала в руке. Сдержанно улыбнулась не сводившему с нее глаз ликийцу и вышла на двор. Заприметила Леандра, вожака ликийских всадников, и позвала его.
— Он очнулся, господин, и зовет тебя, — сообщила радостную весть Лия.
Теперь можно было выдохнуть свободно. «Скоро они покинут нашу деревню, и все станет как прежде», — с улыбкой подумала она.
Глава X (Риан).
Прославленного хоругва Энге Янвора Риан видел впервые. Великий воин и талантливый полководец, который спас свободные королевства от захватчиков ликийцев и положил конец кровопролитию. Это он убил наместника и последнего могущественного легура. Рисковал жизнью, но спас все народы по эту сторону Разлома.
