— Совсем немного, — нехотя отозвался Риан и украдкой посмотрел на терпеливо дожидавшегося ответа хоругва, — тетя не любила говорить про маму.
Энге Янвор понимающе кивнул.
— А тетя хоть раз вспоминала о твоем отце?
— Она говорила, что даже не знала его имени.
—Хмм…
— И вы думаете, что я этот… эскулат?
Хоругв улыбнулся ему и взглянул на его рыжие волосы.
— Может и так статься, а может, что нет. Уж больно много противоречий в рассказе вашего старосты.
— Вот мы и добрались до столицы, — сообщил Энге Янвор, когда их конный отряд выехал из пролеска на открытый участок.
Деревья расступились, открывая живописный вид на долину. Торговый тракт, по которому они ехали, уходил вниз, спускался по склону холма и вел прямиком в город. Хоругв потянул за поводья и остановил коня, и Риану, сидевшему впереди, предстало удивительной красоты зрелище. Они стояли на возвышенности, а внизу, в долине реки Этар, тянулся к небу громадный город-крепость. С восемью остроконечными башнями, носившими имена легендарных принцев династии Авиев, и неприступной крепостной стеной, на которой были развешаны черно-белые флаги королевства. К городу вела широкая дорога, запружённая телегами и повозками. Заканчивалась она у Восточных Торговых врат, которые вели в кварталы ремесленников и купцов.
— Это и есть Энрат, столица Западного Дарра, — сказал хоругв.
Восхищенный Риан не мог подобрать слов, чтобы описать то, что увидел. Он сидел на коне и молча взирал на открывшийся ему вид на долину и город. Энрат окружали золотые поля, пышно цветущие сады яблонь и слив и маленькие уютные деревеньки. На берегу реки было несколько рыбацких поселений. На дороге и близ нее сновали люди, проезжали всадники в блестящих доспехах, но больше всего было повозок с товаром, который везли на городской рынок торговцы из разных уголков королевства.
— Это не единственная дорога, которая ведет в Энрат, — рассказал мальчику хоругв, — с юга тянется Большой Торговый Тракт, по которому идут караваны из пустынного Ифара и Халезии. А с запада и севера — дороги из горных царств Малдуна и Гескарии. Оттуда везут превосходное оружие и драгоценности, металлы и самоцветы.
— Это самый прекрасный город на свете! — прошептал пораженный увиденным Риан.
Хоругв улыбнулся. Потом сделался серьезным и произнес:
— Ты еще не видел имперской столицы.
Риан нахмурился.
— Вы говорите про город, который отстроили ликийцы?
— Да. Говорят, что новая столица в точности повторяет ту, что была уничтожена Светом. Ликийцы воссоздали каждую улицу и дом. Отстроили новые дворцы и храмы. И даже воссоздали Сады Этолии. Я бывал там, но очень давно.
— Энрат все равно самый красивый город, — упрямо заявил Риан.
Да, он не видел других городов и крепостей, и уж точно не бывал в имперской столице, но Энрат, по мнению мальчика, все равно превосходил все другие города. Даже ликийскую столицу!
— Что ж, малец, — как-то странно произнес хоругв, — надеюсь, что Энрат тебя не разочарует.
— А вы часто бываете в столице? — спросил Риан, когда они проезжали высокие Восточные ворота.
— Не часто, — сознался Энге Янвор, — жизнь при дворе не по мне. Я предпочитаю проводить больше времени дома, в родной Ниннеи.
Об этих землях Риан также слышал от старосты Лювира. Ниннею окружали с запада и севера тысячелетние леса и Нерейские болота, а с юга — степи. Ниннеей правил совет знати, иначе хоругвов, полководцев-правителей, в подчинении которых были крепости и прилегавшие к ним земли. Энге Янвор входил в этот совет и управлял Ниннеей вместе с другими хоругвами. Когда-то эти земли принадлежали империи, но во время войны ниннейцы добились независимости, освободились от власти ликийцев, и Ниннея снова стала свободной. А Энге Янвор со временем превратился из воина и полководца в дипломата и посла.
Все реже он держал в руках оружие и все чаще прибегал к словам. Разъезжал по разным королевствам, вел переговоры с правителями и заключал союзы. Одним из первых союзов, который заключил Энге Янвор, был союз Ниннеи и Западного Дарра, самого могущественного из непокоренных ликийцами королевств. Люди говорили, что именно союз Энге Янвора и короля Теренаса и принес мир и ослабил завоевателей ликийцев. Но так ли это было на самом деле, теперь уже трудно сказать. Прошло много лет с последней войны. Экспансия ликийцев была остановлена, а некоторые захваченные ими земли освобождены. Безусловно, большой вклад в это внес Энге Янвор. Но первым освободителем себя называл Теренас Авий, который считал что его ждет великая судьба.
— А с королем я встречусь уже сегодня? — спросил Риан, когда они въехали в ремесленный квартал.
Мальчик задрал голову и с благоговейным трепетом и страхом взирал на возвышающий королевский замок. Он стоял на холме, и его хорошо было видно со всех концов города. Риан не знал, чего ожидать от этой встречи. И хоть Энге Янвор успокоил его и предупредил, что ничего плохого с ним не случится, внутренне мальчишка сильно переживал.
— С королем ты увидишься позже, — ответил хоругв, — и все будет зависеть от того, решит ли Его величество, что твое дело важнее остальных.
Больше мальчик не расспрашивал его про короля и предстоящую встречу. Он ехал молча и разглядывал встречавшихся на их пути прохожих. В этой части города в основном это были мастеровые люди. Ремесленники, а еще их покупатели. По обе стороны от дороги виднелись дома и лавки кузнецов и ткачей, гончаров и сапожников. Кое-кто торговал прямо на улице, выставляя товар на обозрение горожан и приезжих, а кто-то зазывал в свою лавку и обещал лучшее изделие или редкий товар.
Вверх по улице уходила мощеная дорога, она вела в квартал купцов, а оттуда выходила к центральной торговой площади, и вот там народу было столько, что хоругв и его люди вынуждены были спешиться и пробираться мимо зевак и покупателей.
Риан неотступно следовал за Энге Январом, попутно разглядывая пеструю толпу. Столько людей, собранных в одном месте он в жизни не видел! На глаза ему попались торговцы из освобожденного Ифара. Одеты они были в яркие желтые и оранжевые одежды, сшитые из легких тканей, на ногах у них были открытые сандалии, а их длинные блестящие черные волосы были собраны в причудливые прически и сплетены пестрыми лентами. Двое ифарцев о чем-то громко спорили на родном языке и при этом активно размахивали руками. Покупатели сторонились их, спешили пройти, а потом все равно с любопытством оглядывались и прислушивались к их разговору. Можно было подумать, что они что-то могли понять из спора иноземных купцов. Торговали ифарцы блестящей посудой, легкими летящими тканями, традиционными для их культуры сладостями и терпкими винами. Диковинными зверушками, заточенными в клетки с толстыми прутьями, и даже оружием.
Были здесь и низкорослые бородатые гескарийцы, крепкие и выносливые, талантливые мастера кузнечного и оружейного дела. Все одетые в простые серые одежды, они торговали оружием и доспехами высокого качества. Предлагали купить ножи и кинжалы, мечи и топоры, копья и щиты.
— Если однажды захочешь купить себе меч, малец, — указал на них Энге Янвор, — покупай у гескарийцев.
И он похлопал рукой по поясу с ножнами, в которых виднелась рукоять меча.
— Свой меч я купил у лучшего мастера из Гескарии — Трана Идулни, — и он усмехнулся, вспоминая историю из далекого прошлого, — и у большого хитреца и торгаша! Тран запросил у меня двойную цену. И что ты думаешь? Я заплатил. А все потому, что был молод и честолюбив. Тран сказал, что гадалка, увидавшая этот меч, предсказала великую судьбу его владельцу, и я купился на эти слова.
— А разве та гадалка ошиблась? — спросил Риан.
Энге Янвор не ответил ему.
— Что же ты наделал?! — в отчаянии закричала Лия.
Трясущимися руками она указала на обагренные кровью духов мечи. А ликийцы, которые держали их, стояли с невозмутимым видом, а некоторые из них и вовсе глядели на Лию так, будто спрашивали в своем ли уме эта девушка?
— Что ты наделал? — повторила она срывающимся голосом. — Зачем последовал за мной? Зачем убил наших богов?
Она повторяла это, как заговоренная, не в силах оторвать глаз от оружия, что принесло гибель духам болот.
— Ваших богов?! — ликиец чуть не выплюнул эти слова, подошел к Лии ближе и, схватив ее за руку, легонько встряхнул.
Это привело ее в чувство. Она перестала смотреть на мечи убийц, и обратила полный ужаса взор на ликийца. Он стоял совсем рядом и странно смотрел на нее. В его глазах угадывались злость и непонимание. Еще бы, трудно ему было понять такую преданность духам болот.
— То были не боги, Лия, — сказал он, продолжая удерживать ее близ себя, — а жалкие твари, питавшиеся чужой кровью.
Но его слова не напугали ее, лишь пробудили в молодой целительнице праведный гнев из-за того, что в устоявшийся порядок вмешался чужеземец.
— Потому что таков был наш уговор! — ответила ему Лия, дернулась в его крепкой хватке, попыталась вырваться и отойти, но он удержал. И не отпускал все то время, пока они говорили: — Они помогали спасать жизни, а я платила им своей кровью.
— А знаешь почему? — ликиец склонился к ее лицу и зло процедил. — Потому что только так они и питаются. Это паразиты, живущие за счет чужих жизней.
Лия снова дернулась, попыталась освободиться, не хотела слушать, что он говорил. А между тем, вокруг них собралась вся деревня. Еще не до конца понявшие, что случилось, жители с испугом наблюдали за ссорой Лии и ликийца. Они переводили обеспокоенные взгляды с этих двоих на стоявшего в стороне и хмурившегося старосту и на остальных ликийцев с оружием.
— Ты сам не знаешь, что говоришь, — прошептала ему Лия.
Подняла к нему лицо и взглянула в синие глаза. Сейчас они казались темными, едва не черными. И она снова вспомнила, о чем спрашивали ее духи. Неспроста волновались они из-за этого ликийца. И хотели, чтобы поскорее он и его люди убрались из деревни и никогда не приходили к Илише. Видимо, чувствовали для себя угрозу. Но что теперь вспоминать о том. Дело сделано, и Лия способствовала страшному злодеянию, пусть и не хотела этого.
— Как раз я знаю, — ответил ликиец и посмотрел поверх ее головы на стоявшего в стороне старосту, усмехнулся ему и спросил, да так, что все собравшиеся услышали его, — а ты, мудрый старик, отчего же не предупредил и не спас от тварей невинную девушку? Позволял веренам пить ее кровь? И позволял им жить на ваших болотах?
Жители, кажется, начали догадываться, что с их богами произошло что-то страшное и непоправимое, посмотрели на старосту. А тот стоял и молчал, будто язык проглотил и утратил дар речи.
— Довольно! — воскликнула Лия и предприняла последнюю попытку вырваться из его хватки, он наконец отпустил, и она отошла от него на безопасное расстояние. — Ты достаточно наговорил!
— Ты еще и половины не знаешь, — ответил ликиец, не было похоже по его голосу и словам, что он пытается оправдаться и добиться прощения.
— Это ты ничего не знаешь о наших богах, — упрямо заявила Лия, чтобы он не говорил, как бы не пытался убедить ее, она не слушала и стояла на своем.
— Те, кого вы называли богами, всегда жили в Ликии, по ту сторону Разлома. Низшие твари, что питались кровью других и таким образом выживали. Они перебрались в эти земли, когда Свет стал уничтожить нашу родину.
— Они спасали жизни!
— Верены не способны спасти чью-то жизнь, — сообщил ликиец горькую правду, — они не обладают ни знаниями, ни магией.
— Но как же? — подала голос пораженная Яроха. — Ведь ты и сам, господин…
Ликиец с жалостью поглядел на старуху, которая, как и другие в племени нередь, верила в распространяющему ложь.
— Меня исцелили дары Лахасса, — и видя непонимание в ее глазах и глазах Лии, пояснил, — вы называете их волшебными камнями. И я догадываюсь, кто дал вам их, — он выразительно посмотрел на смутившуюся Лию.
В этом ликиец был прав. Не силами болотных духов, а магией камней исцеляла Лия. Просто камни эти были у обитателей Илиши. Его слова заставили ее усомниться. Надломили в ней веру в болотных богов, которых она и другие считали могущественными.
— А догадывался ли ты, староста, кто обитает на ваших болотах? — прямо спросил у старика ликиец.
Тот обескураженно мотнул головой. Потом поднял глаза на собравшихся жителей деревни и приказал им расходиться по домам. Он еще не готов был говорить об открывшейся правде с людьми.
— Нечего толпиться, — твердым голос произнес староста, — ступайте по своим делам. Ну, же!
А сам прошел к своей покосившейся избе. И шел, опираясь на свой длинных прочный посох, склонив к земле голову и пряча глаза. Он шел и бормотал, не обращая ни на кого внимания.
И Лия, никогда не видевшая его таким, почувствовала жалость. Кинулась за стариком, игнорируя ликийца.
Прошла в его дом и в нерешительности остановилась на пороге. Замерла, оглядывая скудное убранство старостиной избы. И наконец отыскав его в дальнем темном углу, нерешительно прошла к нему и села перед ним на колени.
— Староста, — мягко позвала Лия.
Старик поднял на нее полные боли и сожаления глаза. Он все также опирался на посох, который по привычке держал двумя руками. И смотрел на Лию, как оступившийся родитель глядит на пострадавшее дитя.
— Прости меня, Лия, — слезно промолвил старик.
Он винил себя, хотя его вины и не было. Не знал он правды, которую открыл сегодня ликиец.
— Прости, что не защитил.
Лия сама чуть не плакала. Ей было больно видеть старика таким. Сейчас он выглядел потерянным и одновременно виноватым. Его мир пошатнулся. А его вера оказалась ложью, что несла угрозу людям, которых он обещал защищать. Он просто не знал, что делать. Не находил в себе сил, чтобы выйти к людям и все им объяснить. Да и что объяснять? Что все это время их боги были ложными.
— Я так виноват.
— Нет, — затрясла головой Лия, — вашей вины нет. Все, что вы делали, вы всегда делали во благо своих людей.
— Но я ошибался, — произнес несчастный, как же сильно он страдал в тот миг.
Его боль, кажется, передалась и Лии. Но она не плакала и не горевала. Эта боль пробудила в ней злость и праведное негодование. Виновником страданий она видела ликийца, которого, по иронии судьбы, спасла от неминуемой смерти.
— Это все ликийцы! — воскликнула она, поднимаясь на ноги. Ее лицо пылало, глаза сверкали, и если бы в тот миг к старосте явился тот ликиец, она бы высказала ему. — Они чувствуют себя в своем праве! Попали в чужой дом и делают, что им заблагорассудится! Как же так, староста?!
Старик не сразу ответил негодовавшей девушке. Да, он был опечален и потерян, но все же старался сдерживать себя и быть осторожным в словах и в поступках. Он прекрасно понимал, что у его слов и действий могут быть последствия. В их деревне находились вооруженные чужеземцы, превосходные воины, закаленные в боях. Расправиться с крестьянами и болотниками, которые никогда не держали в руках ничего, кроме охотничьего ножа, им не составит труда. А староста в первую очередь должен был думать о жителях своей деревни. Поэтому он и предостерёг рассердившуюся Лию.
— Я прошу тебя, Лия, не говори так и впредь будь осторожна в своих словах, — был ответ старика, — особенно с ним! Ведь непростого ликийца ты спасла.
Энге Янвор понимающе кивнул.
— А тетя хоть раз вспоминала о твоем отце?
— Она говорила, что даже не знала его имени.
—Хмм…
— И вы думаете, что я этот… эскулат?
Хоругв улыбнулся ему и взглянул на его рыжие волосы.
— Может и так статься, а может, что нет. Уж больно много противоречий в рассказе вашего старосты.
Глава XIV (Риан).
— Вот мы и добрались до столицы, — сообщил Энге Янвор, когда их конный отряд выехал из пролеска на открытый участок.
Деревья расступились, открывая живописный вид на долину. Торговый тракт, по которому они ехали, уходил вниз, спускался по склону холма и вел прямиком в город. Хоругв потянул за поводья и остановил коня, и Риану, сидевшему впереди, предстало удивительной красоты зрелище. Они стояли на возвышенности, а внизу, в долине реки Этар, тянулся к небу громадный город-крепость. С восемью остроконечными башнями, носившими имена легендарных принцев династии Авиев, и неприступной крепостной стеной, на которой были развешаны черно-белые флаги королевства. К городу вела широкая дорога, запружённая телегами и повозками. Заканчивалась она у Восточных Торговых врат, которые вели в кварталы ремесленников и купцов.
— Это и есть Энрат, столица Западного Дарра, — сказал хоругв.
Восхищенный Риан не мог подобрать слов, чтобы описать то, что увидел. Он сидел на коне и молча взирал на открывшийся ему вид на долину и город. Энрат окружали золотые поля, пышно цветущие сады яблонь и слив и маленькие уютные деревеньки. На берегу реки было несколько рыбацких поселений. На дороге и близ нее сновали люди, проезжали всадники в блестящих доспехах, но больше всего было повозок с товаром, который везли на городской рынок торговцы из разных уголков королевства.
— Это не единственная дорога, которая ведет в Энрат, — рассказал мальчику хоругв, — с юга тянется Большой Торговый Тракт, по которому идут караваны из пустынного Ифара и Халезии. А с запада и севера — дороги из горных царств Малдуна и Гескарии. Оттуда везут превосходное оружие и драгоценности, металлы и самоцветы.
— Это самый прекрасный город на свете! — прошептал пораженный увиденным Риан.
Хоругв улыбнулся. Потом сделался серьезным и произнес:
— Ты еще не видел имперской столицы.
Риан нахмурился.
— Вы говорите про город, который отстроили ликийцы?
— Да. Говорят, что новая столица в точности повторяет ту, что была уничтожена Светом. Ликийцы воссоздали каждую улицу и дом. Отстроили новые дворцы и храмы. И даже воссоздали Сады Этолии. Я бывал там, но очень давно.
— Энрат все равно самый красивый город, — упрямо заявил Риан.
Да, он не видел других городов и крепостей, и уж точно не бывал в имперской столице, но Энрат, по мнению мальчика, все равно превосходил все другие города. Даже ликийскую столицу!
— Что ж, малец, — как-то странно произнес хоругв, — надеюсь, что Энрат тебя не разочарует.
— А вы часто бываете в столице? — спросил Риан, когда они проезжали высокие Восточные ворота.
— Не часто, — сознался Энге Янвор, — жизнь при дворе не по мне. Я предпочитаю проводить больше времени дома, в родной Ниннеи.
Об этих землях Риан также слышал от старосты Лювира. Ниннею окружали с запада и севера тысячелетние леса и Нерейские болота, а с юга — степи. Ниннеей правил совет знати, иначе хоругвов, полководцев-правителей, в подчинении которых были крепости и прилегавшие к ним земли. Энге Янвор входил в этот совет и управлял Ниннеей вместе с другими хоругвами. Когда-то эти земли принадлежали империи, но во время войны ниннейцы добились независимости, освободились от власти ликийцев, и Ниннея снова стала свободной. А Энге Янвор со временем превратился из воина и полководца в дипломата и посла.
Все реже он держал в руках оружие и все чаще прибегал к словам. Разъезжал по разным королевствам, вел переговоры с правителями и заключал союзы. Одним из первых союзов, который заключил Энге Янвор, был союз Ниннеи и Западного Дарра, самого могущественного из непокоренных ликийцами королевств. Люди говорили, что именно союз Энге Янвора и короля Теренаса и принес мир и ослабил завоевателей ликийцев. Но так ли это было на самом деле, теперь уже трудно сказать. Прошло много лет с последней войны. Экспансия ликийцев была остановлена, а некоторые захваченные ими земли освобождены. Безусловно, большой вклад в это внес Энге Янвор. Но первым освободителем себя называл Теренас Авий, который считал что его ждет великая судьба.
— А с королем я встречусь уже сегодня? — спросил Риан, когда они въехали в ремесленный квартал.
Мальчик задрал голову и с благоговейным трепетом и страхом взирал на возвышающий королевский замок. Он стоял на холме, и его хорошо было видно со всех концов города. Риан не знал, чего ожидать от этой встречи. И хоть Энге Янвор успокоил его и предупредил, что ничего плохого с ним не случится, внутренне мальчишка сильно переживал.
— С королем ты увидишься позже, — ответил хоругв, — и все будет зависеть от того, решит ли Его величество, что твое дело важнее остальных.
Больше мальчик не расспрашивал его про короля и предстоящую встречу. Он ехал молча и разглядывал встречавшихся на их пути прохожих. В этой части города в основном это были мастеровые люди. Ремесленники, а еще их покупатели. По обе стороны от дороги виднелись дома и лавки кузнецов и ткачей, гончаров и сапожников. Кое-кто торговал прямо на улице, выставляя товар на обозрение горожан и приезжих, а кто-то зазывал в свою лавку и обещал лучшее изделие или редкий товар.
Вверх по улице уходила мощеная дорога, она вела в квартал купцов, а оттуда выходила к центральной торговой площади, и вот там народу было столько, что хоругв и его люди вынуждены были спешиться и пробираться мимо зевак и покупателей.
Риан неотступно следовал за Энге Январом, попутно разглядывая пеструю толпу. Столько людей, собранных в одном месте он в жизни не видел! На глаза ему попались торговцы из освобожденного Ифара. Одеты они были в яркие желтые и оранжевые одежды, сшитые из легких тканей, на ногах у них были открытые сандалии, а их длинные блестящие черные волосы были собраны в причудливые прически и сплетены пестрыми лентами. Двое ифарцев о чем-то громко спорили на родном языке и при этом активно размахивали руками. Покупатели сторонились их, спешили пройти, а потом все равно с любопытством оглядывались и прислушивались к их разговору. Можно было подумать, что они что-то могли понять из спора иноземных купцов. Торговали ифарцы блестящей посудой, легкими летящими тканями, традиционными для их культуры сладостями и терпкими винами. Диковинными зверушками, заточенными в клетки с толстыми прутьями, и даже оружием.
Были здесь и низкорослые бородатые гескарийцы, крепкие и выносливые, талантливые мастера кузнечного и оружейного дела. Все одетые в простые серые одежды, они торговали оружием и доспехами высокого качества. Предлагали купить ножи и кинжалы, мечи и топоры, копья и щиты.
— Если однажды захочешь купить себе меч, малец, — указал на них Энге Янвор, — покупай у гескарийцев.
И он похлопал рукой по поясу с ножнами, в которых виднелась рукоять меча.
— Свой меч я купил у лучшего мастера из Гескарии — Трана Идулни, — и он усмехнулся, вспоминая историю из далекого прошлого, — и у большого хитреца и торгаша! Тран запросил у меня двойную цену. И что ты думаешь? Я заплатил. А все потому, что был молод и честолюбив. Тран сказал, что гадалка, увидавшая этот меч, предсказала великую судьбу его владельцу, и я купился на эти слова.
— А разве та гадалка ошиблась? — спросил Риан.
Энге Янвор не ответил ему.
Глава XV (Лия).
— Что же ты наделал?! — в отчаянии закричала Лия.
Трясущимися руками она указала на обагренные кровью духов мечи. А ликийцы, которые держали их, стояли с невозмутимым видом, а некоторые из них и вовсе глядели на Лию так, будто спрашивали в своем ли уме эта девушка?
— Что ты наделал? — повторила она срывающимся голосом. — Зачем последовал за мной? Зачем убил наших богов?
Она повторяла это, как заговоренная, не в силах оторвать глаз от оружия, что принесло гибель духам болот.
— Ваших богов?! — ликиец чуть не выплюнул эти слова, подошел к Лии ближе и, схватив ее за руку, легонько встряхнул.
Это привело ее в чувство. Она перестала смотреть на мечи убийц, и обратила полный ужаса взор на ликийца. Он стоял совсем рядом и странно смотрел на нее. В его глазах угадывались злость и непонимание. Еще бы, трудно ему было понять такую преданность духам болот.
— То были не боги, Лия, — сказал он, продолжая удерживать ее близ себя, — а жалкие твари, питавшиеся чужой кровью.
Но его слова не напугали ее, лишь пробудили в молодой целительнице праведный гнев из-за того, что в устоявшийся порядок вмешался чужеземец.
— Потому что таков был наш уговор! — ответила ему Лия, дернулась в его крепкой хватке, попыталась вырваться и отойти, но он удержал. И не отпускал все то время, пока они говорили: — Они помогали спасать жизни, а я платила им своей кровью.
— А знаешь почему? — ликиец склонился к ее лицу и зло процедил. — Потому что только так они и питаются. Это паразиты, живущие за счет чужих жизней.
Лия снова дернулась, попыталась освободиться, не хотела слушать, что он говорил. А между тем, вокруг них собралась вся деревня. Еще не до конца понявшие, что случилось, жители с испугом наблюдали за ссорой Лии и ликийца. Они переводили обеспокоенные взгляды с этих двоих на стоявшего в стороне и хмурившегося старосту и на остальных ликийцев с оружием.
— Ты сам не знаешь, что говоришь, — прошептала ему Лия.
Подняла к нему лицо и взглянула в синие глаза. Сейчас они казались темными, едва не черными. И она снова вспомнила, о чем спрашивали ее духи. Неспроста волновались они из-за этого ликийца. И хотели, чтобы поскорее он и его люди убрались из деревни и никогда не приходили к Илише. Видимо, чувствовали для себя угрозу. Но что теперь вспоминать о том. Дело сделано, и Лия способствовала страшному злодеянию, пусть и не хотела этого.
— Как раз я знаю, — ответил ликиец и посмотрел поверх ее головы на стоявшего в стороне старосту, усмехнулся ему и спросил, да так, что все собравшиеся услышали его, — а ты, мудрый старик, отчего же не предупредил и не спас от тварей невинную девушку? Позволял веренам пить ее кровь? И позволял им жить на ваших болотах?
Жители, кажется, начали догадываться, что с их богами произошло что-то страшное и непоправимое, посмотрели на старосту. А тот стоял и молчал, будто язык проглотил и утратил дар речи.
— Довольно! — воскликнула Лия и предприняла последнюю попытку вырваться из его хватки, он наконец отпустил, и она отошла от него на безопасное расстояние. — Ты достаточно наговорил!
— Ты еще и половины не знаешь, — ответил ликиец, не было похоже по его голосу и словам, что он пытается оправдаться и добиться прощения.
— Это ты ничего не знаешь о наших богах, — упрямо заявила Лия, чтобы он не говорил, как бы не пытался убедить ее, она не слушала и стояла на своем.
— Те, кого вы называли богами, всегда жили в Ликии, по ту сторону Разлома. Низшие твари, что питались кровью других и таким образом выживали. Они перебрались в эти земли, когда Свет стал уничтожить нашу родину.
— Они спасали жизни!
— Верены не способны спасти чью-то жизнь, — сообщил ликиец горькую правду, — они не обладают ни знаниями, ни магией.
— Но как же? — подала голос пораженная Яроха. — Ведь ты и сам, господин…
Ликиец с жалостью поглядел на старуху, которая, как и другие в племени нередь, верила в распространяющему ложь.
— Меня исцелили дары Лахасса, — и видя непонимание в ее глазах и глазах Лии, пояснил, — вы называете их волшебными камнями. И я догадываюсь, кто дал вам их, — он выразительно посмотрел на смутившуюся Лию.
В этом ликиец был прав. Не силами болотных духов, а магией камней исцеляла Лия. Просто камни эти были у обитателей Илиши. Его слова заставили ее усомниться. Надломили в ней веру в болотных богов, которых она и другие считали могущественными.
— А догадывался ли ты, староста, кто обитает на ваших болотах? — прямо спросил у старика ликиец.
Тот обескураженно мотнул головой. Потом поднял глаза на собравшихся жителей деревни и приказал им расходиться по домам. Он еще не готов был говорить об открывшейся правде с людьми.
— Нечего толпиться, — твердым голос произнес староста, — ступайте по своим делам. Ну, же!
А сам прошел к своей покосившейся избе. И шел, опираясь на свой длинных прочный посох, склонив к земле голову и пряча глаза. Он шел и бормотал, не обращая ни на кого внимания.
И Лия, никогда не видевшая его таким, почувствовала жалость. Кинулась за стариком, игнорируя ликийца.
Прошла в его дом и в нерешительности остановилась на пороге. Замерла, оглядывая скудное убранство старостиной избы. И наконец отыскав его в дальнем темном углу, нерешительно прошла к нему и села перед ним на колени.
— Староста, — мягко позвала Лия.
Старик поднял на нее полные боли и сожаления глаза. Он все также опирался на посох, который по привычке держал двумя руками. И смотрел на Лию, как оступившийся родитель глядит на пострадавшее дитя.
— Прости меня, Лия, — слезно промолвил старик.
Он винил себя, хотя его вины и не было. Не знал он правды, которую открыл сегодня ликиец.
— Прости, что не защитил.
Лия сама чуть не плакала. Ей было больно видеть старика таким. Сейчас он выглядел потерянным и одновременно виноватым. Его мир пошатнулся. А его вера оказалась ложью, что несла угрозу людям, которых он обещал защищать. Он просто не знал, что делать. Не находил в себе сил, чтобы выйти к людям и все им объяснить. Да и что объяснять? Что все это время их боги были ложными.
— Я так виноват.
— Нет, — затрясла головой Лия, — вашей вины нет. Все, что вы делали, вы всегда делали во благо своих людей.
— Но я ошибался, — произнес несчастный, как же сильно он страдал в тот миг.
Его боль, кажется, передалась и Лии. Но она не плакала и не горевала. Эта боль пробудила в ней злость и праведное негодование. Виновником страданий она видела ликийца, которого, по иронии судьбы, спасла от неминуемой смерти.
— Это все ликийцы! — воскликнула она, поднимаясь на ноги. Ее лицо пылало, глаза сверкали, и если бы в тот миг к старосте явился тот ликиец, она бы высказала ему. — Они чувствуют себя в своем праве! Попали в чужой дом и делают, что им заблагорассудится! Как же так, староста?!
Старик не сразу ответил негодовавшей девушке. Да, он был опечален и потерян, но все же старался сдерживать себя и быть осторожным в словах и в поступках. Он прекрасно понимал, что у его слов и действий могут быть последствия. В их деревне находились вооруженные чужеземцы, превосходные воины, закаленные в боях. Расправиться с крестьянами и болотниками, которые никогда не держали в руках ничего, кроме охотничьего ножа, им не составит труда. А староста в первую очередь должен был думать о жителях своей деревни. Поэтому он и предостерёг рассердившуюся Лию.
— Я прошу тебя, Лия, не говори так и впредь будь осторожна в своих словах, — был ответ старика, — особенно с ним! Ведь непростого ликийца ты спасла.
