Феликс раздраженно поджал губы, но согласно кивнул. Кузен был в своем репертуаре: только вышел из дверей, как опять по-хозяйски начал распоряжаться, еще и сбагрил ему старушку.
Гости прибыли около семи часов вечера. Когда карета подъехала ко входу, Феликс широко улыбнулся и учтиво помог леди Иоланте спуститься на землю, подав руку.
- Добро пожаловать, ваша светлость! - Мужчина склонился перед высокой женщиной, не потерявшей с годами ни красоты, ни величия.
Она благосклонно кивнула головой и спросила:
- Вы, вероятно, виконт Феликс? Я получила письмо от вашего батюшки, что он задерживается в столице и не поспеет приехать сюда к нашему визиту. Какая жалость! Я знаю Франсуа-Клода с самого детства и хотела бы его повидать. А это кто с вами? - Она внимательно оглядела юношу, стоящего за спиной Феликса. - Вижу Латуровскую породу.
Анри-Симон с вежливой улыбкой подошел и помог выбраться из кареты герцогской дочери.
Он уважительно склонился перед герцогиней, а Феликс сказал:
- Позвольте представить вам моего кузена, Анри-Симона де Латур. Этот без сомнения талантливый молодой человек весьма дорог нашему батюшке. Он прибыл вместе со мной из столицы пару недель назад и помогает с делами. Даже не знаю, как бы мы без его помощи управились с имением.
Анри-Симон, в полной мере уловивший сарказм, улыбнулся и посмотрел на Феликса таким взглядом, что мужчина понял: после этого вечера кузен придумает еще что-нибудь, чтобы ему досадить. Пусть сверкает глазами, подумал Феликс, сегодня у него будет достаточно возможностей подначить странного родственничка и он намеревался отыграться за кошмарную поездку по полной. В присутствии герцогини Анри-Симон не осмелится завести свою обычную шарманку.
Мужчина подставил локоть герцогине и пригласил всех пройти в столовую, в которой расторопные слуги уже все приготовили к появлению гостей.
За ужином Феликс отдал место во главе стола герцогине, а сам сел по правую руку и был сама любезность. Если какое искусство он и освоил в совершенстве за свою жизнь, так это очаровывать дам разных возрастов. Он участливо осведомился о семье леди Клермон и ознакомил ее со всеми столичными сплетнями, шутил сам и смеялся над шутками высокородной гостьи. Но без подобострастия, это мало кто любит. Женщина оказалась умна и дивно остра на язык, и Феликс нашел общение с ней весьма приятным.
Он без устали разговаривал с леди Иолантой весь вечер, стараясь не бросать взглядов в сторону леди Эми. Та, хоть и выглядела свежей и румяной как наливное яблочко, но просидела весь вечер вяло ковыряясь в тарелке, и Феликс ее понимал как никто. Анри-Симон, сидевший рядом с бедняжкой, за весь вечер сказал ей едва ли пару фраз и мог своим чопорным видом отбить аппетит у кого угодно.
Наконец щеки герцогини порозовели от вина и Феликс решил затронуть интересующий их семью вопрос о винокурнях, но эта женщина была кремень. Она, мило улыбаясь, наотрез отказалась им помочь, сославшись на то, что в их землях происходит то же самое и винокурни они предоставить ну совершенно никак не могут.
Анри-Симон, внимательно наблюдавший за безуспешными попытками Феликса, внезапно подал голос:
- Многоуважаемый кузен, вы не хотели бы немного пройтись по замку после этого чудесного ужина и показать леди Эми коллекцию полотен и акварелей, которую мы привезли из столицы? Леди Эми сообщила, что ей не чужда живопись. Возможно, она найдет нашу скромную коллекцию занимательной.
Девица кивнула и посмотрела прямо на Феликса. В первый раз за весь вечер в ее глазах появился какой-то интерес, и она смущенно улыбнулась.
Тот удивился и заметил:
- Как могу я оставить леди Иоланту? Это было бы совершенно невежливо с моей стороны. Ваша светлость, быть может, вы тоже хотите взглянуть?
Герцогиня отказалась и милостиво махнула рукой:
- Ступайте, я останусь здесь. Пьер, - она позвала своего слугу, который прибыл вместе с ними. - Пригляди за Эми, пожалуйста, и напомни ей через полчаса, что нам нужно выезжать обратно.
Она повернулась к Феликсу и пояснила:
- Моя дочь очень увлекающаяся натура, если ей не напомнить про время, она будет смотреть на эти ваши картинки до утра.
Виконт очаровательно улыбнулся, отложил салфетку и встал из-за стола:
- Не переживайте, ваша светлость, наша коллекция не так велика, чтобы можно было смотреть ее долго.
Леди Иоланта благосклонно кивнула и развернулась к кузену:
- Анри, вы не будете так добры, подать мне блюдо с сыром?
Выходя с Эми из зала, Феликс заметил, как Анри-Симон подносит блюдо герцогине держа его через салфетку. И как он садится рядом с ней, явно намереваясь что-то сказать.
“Ну все, теперь точно плакали винокурни Кадоннет,” подумал было мужчина, но затем внимание его переключилось на хорошенькую спутницу. Они поднялись на третий этаж, в галерею. Девушка оживилась при виде полотен, и по возвращении вниз она уже вовсю улыбалась, польщенная вниманием статного, имевшего столичный лоск, Феликса. Матушка почти никогда не отпускала ее от себя.
Когда они подошли к столовой, Феликс с замиранием сердца открывал двери, всерьез опасаясь, что Анри-Симон уже довел герцогиню до обморока, мигрени или бешенства. Однако, он обнаружил их мирно обсуждающими последний урожай.
Леди Иоланта, услышав шум открываемых дверей, величественно поднялась из-за стола и обернулась к Феликсу:
- Виконт, мы обсудили с вашим родичем урожай, и по здравом размышлении я пришла к выводу, что мы все же сможем помочь вам.
Мужчина на мгновение застыл и затем воскликнул:
- Ваша светлость, вы просто наша спасительница! Как рад будет отец, когда получит мою весточку с такими замечательными новостями!
Герцогиня неожиданно тепло улыбнулась:
- Ну как я могу не похлопотать за моего дорогого Франсуа перед мужем? Анри любезно напомнил мне, как дружны мы были в детстве. Эми, пойдем, время позднее, а нам еще ехать и ехать.
Феликс пристально посмотрел на кузена, но тот ответил ему непроницаемым взглядом темных глаз и самодовольной улыбкой.
На этом визит герцогини Клермон закончился, а размышления Феликса только начались. Распрощавшись во дворе с гостями, он отправился в библиотеку и провел там не менее четырех часов, меряя шагами комнату и хмурясь. Спать не хотелось совершенно, и беспокойство его нарастало. В какой-то момент мужчина метнулся к книжным стеллажам и стал быстро просматривать книги. Он вытаскивал их с полок одну за другой, но ни одной подходящей не нашлось. Он искал предания, сказки или притчи ларгонской долины, но ничего на эту тему не нашел. Память тоже не подсказывала ничего дельного. Он разбирался в вине, а не в слугах нергаловых.
Вздор, не может быть кузен вампиром. Это чудовища из детских сказочек, а Феликсу уже тридцать два года и поздновато верить в такую чепуху. ...и все же кузен ничего не съел за ужином. Впрочем, как и его соседка по столу. Но еще он очень странно держал серебряное блюдо, когда подносил герцогине сыр.
Мужчина присел на диван и стал припоминать все странности, что сопутствовали Анри-Симону и обнаружил, что их немало. Он никогда не видел, как кузен что-нибудь ест. Он пил вино и то совсем немного. К тому же Феликс стал припоминать дальше и понял, что никогда не видел кузена днем. Поездка исключительно ночью и мифическая “редкая врожденная болезнь” лишнее тому подтверждение.
Как там говорится в легендах? Феликс напрягся, припоминая страшные истории, которые обожали рассказывать друг другу мальчишки в детстве. “Чудовище выглядит как человек, но не человек вовсе. Кожа его мертвецки бледна и холодна и зовет он в ночи гласом прекрасным. Упрашивает, ожидает позволения переступить порог. Переступить порога не дозволяй и в глаза не смотри. Единожды посмотрев - пропадешь.” Дальше было что-то еще, но Феликс не помнил. Помнил только, что воины Ордена носят серебряные мечи и что серебра слуги Нергала не переносят.
Но зачем Анри-Симону управление имением? Вампиры из сказок желали только одного, свежей человеческой крови и ничего другого. Мужчина уцепился на этот аргумент и почувствовал себя чуть ли не полным идиотом. Напридумывал себе глупостей... Графство де Латур под управлением кровопийцы, ха! Что сказал бы Рейно на это? Правильно. Что он упился до чертей и совсем одичал без компании.
За размышлениями вино закончилось и Феликс отправился наверх башни. У него в любом случае были вопросы из-за найденных документов, а заснуть не поговорив с кузеном он не сможет.
Постучав в массивную дверь, он хмыкнул про себя, что если он выдернет Анри из постели в такой час, чтобы спросить про бумажки, то будет выглядеть крайне глупо. Но дверь очень скоро со скрипом открылась. На пороге стоял Анри-Симон все в том же наряде, что и вечером. Он поднял бровь и улыбнулся:
- Ну чтож, Феликс, я вижу ты научился стучать. Слава Инаат, ты не совсем безнадежен. Зачем ты пришел в такой час?
- Можно войти?
Анри-Симон отошел от двери и пригласил кузена располагаться. Сам он сел за стол и устремил свои темные глаза на гостя безмолвно вопрошая.
Феликс немного помолчал, собираясь с мыслями, а затем осторожно спросил:
- Я просмотрел документы на этом самом столе и у меня есть вопрос. Чем ты здесь занимаешься, многоуважаемый кузен Анри-Симон? Будь так любезен, расскажи мне сам. В противном случае мне придется обратиться к моему отцу.
Вопрос отчего-то развеселил юношу и он тихо рассмеялся:
- Раз ты настаиваешь… Я, многоуважаемый виконт Феликс, веду все учетные книги и сделки семьи. Все. Даже те, что заключают твои отец и брат. Веду все дела, чтобы такие безответственные дети, как ты, могли тратить золото без счета и не разорив при этом дом де Латур. Забочусь, чтобы эта несчастная башня не рухнула, потому что, оставь я графство на такого как ты, она рухнет непременно.
К концу этой пламенной речи улыбка на лице кузена угасла, глаза сощурились, а на лице поступило нескрываемое презрение.
Мужчина вспыхнул:
- Оставь-ка пафос, кузен из Лорри. Я конечно знал, что у тебя с головой что-то не в порядке, но не ожидал, что ты будешь вещать будто сам Сальватор. Для справки, если ты не в курсе, тот самый, что эту башню построил тысячу лет назад. Мой прямой предок, между прочим.
Юноша наклонился вперед всем телом и процедил:
- Я, кажется, просил обращаться ко мне на вы.
И в тот момент, когда кузен наклонился, лицо его оказалось достаточно близко к свече, стоявшей на столе. И Феликс с ужасом заметил, что глаза кузена не темно-карие, как он раньше считал. В свете свечи они блеснули яркими сполохами граната.
Феликс моргнул, лицо его вытянулось. В памяти всплыла детская страшилка “...кожа его мертвецки бледна и холодна” и он опустил взгляд на бледные руки кузена. На пальце все также сверкал золотом гербовый перстень.
Мужчина поднял на собеседника свои голубые глаза и процедил:
- Я буду обращаться на вы, - он неожиданно схватил юношу за руку, - если ты расскажешь, кто ты на самом деле, “Анри-Симон”.
Лишь договорив это, он осознал, что пальцы "кузена" были ледяными, и он в ужасе отдернул руку.
Очнулся Феликс в незнакомом помещении.
Каменные стены с трех сторон стискивали небольшую узкую камеру без окон, в которой мужчина лежал на простой деревянной кровати. Четвертой стеной камере служила массивная железная решетка с дверью. Мужчина внимательно осмотрел и ощупал себя, но никаких ушибов или ран не нашел, только голова была тяжела, будто от похмелья. Странно. Он вчера столько не пил, а несколькими бокалами его было не пронять.
Мужчина сел на постели и, потирая виски, огляделся. Рядом обнаружился небольшой стол с тазом для умывания и стул. На этом скромное, но аккуратное убранство камеры заканчивалось.
Феликс встал и, покачиваясь, подошел к решетке, чтобы проверить дверь и посмотреть, что есть снаружи. Дверь, разумеется, была заперта. Он, почему-то в этом не сомневался, но все равно тряхнул ее. Раздался металлический грохот.
Новоявленный пленник замка Нид Ирондель чертыхнулся и посмотрел в коридор, ведущий к его камере. Перед ним были все те же каменные стены с ярко горящими факелами. Похоже, он оказался в замковых подземельях. Это было странно, ведь в детстве он излазил все подвальные помещения и погреба, но о наличии этих подземелий даже не подозревал. Феликс насчитал еще семь таких же темниц, как у него. Из его камеры было видно дубовую дверь, которой заканчивался коридор.
Он попробовал криком позвать кого-нибудь, но никто не отозвался. Феликс продолжал надрываться. Наконец из одной из камер выглянула худощавая и опрятно одетая женщина.
Она подошла к решетке, посмотрела на Феликса тоскливым взглядом и шикнула:
- Ш-ш… Не кричи, они все равно не явятся. Скоро придет старый Жак и принесет обед.
- Кто ты?
Женщина тоскливо улыбнулась:
- Теперь уже, видимо, никто.
- Что это за место?
- Спроси у них сам, когда они придут. А они непременно придут. - Она оглянулась куда-то назад и добавила. - Сегодня как раз обеденный день.
С этими таинственными словами она скрылась в своей камере и на все последовавшие вопросы Феликса отвечала упорным молчанием.
Сердце его сжалось в нехорошем предчувствии. Он сел на кровати и стал припоминать события прошлого вечера. После того, как он схватил “кузена” за руку и в изумлении и ужасе уставился на него, тот посмотрел Феликсу в глаза и на его требование рассказать, кто он на самом деле, сухо ответил: “Если ты так этого хочешь.”
Дальше Феликс ничего не помнил.
Он окинул решетку мрачным взглядом. Вскрыть замок он не смог бы, даже если бы у него было чем, а думать о том, чтобы высадить толстые железные прутья и думать нечего. Он горестно усмехнулся: визит герцогини Клермон окончился тем, что Феликс де Латур стал узником в собственном имении. И ему оставалось только ждать, когда “Анри-Симон”, или кто он там на самом деле, явится по его душу.
И он пришел, но не сразу.
Сначала пришел старый Жак и принес четыре подноса. Так Феликс понял, что узников здесь четверо. В тарелке лежала простая еда: тушеная говядина с турнепсом, морковью и луком, а в кувшине - вода, и мужчина поморщился. Впрочем, чего он ожидал? Он заставил себя немного поесть.
К моменту появления "кузена" Феликс уже тысячу раз проклял себя за свой глупый порыв, который заставил его пойти после визита герцогини в башню. Наконец в тишине скрипнула толстая дубовая дверь, зазвенели ключи. С тревогой мужчина наблюдал, как Анри-Симон не спеша идет мимо других клеток прямо к нему.
Он остановился перед его камерой и произнес:
- Добрый вечер, Феликс. Мне помнится, ты вчера непременно хотел узнать, кто я такой и чем здесь занимаюсь? - На его бледном лице не было улыбки. Он холодно смотрел на мужчину сверху вниз.
Пленник кивнул и встал перед решеткой, скрестив руки на груди.
- Знаешь, в чем ирония, мой недальновидный потомок? Ты сам назвал вчера мое имя. - Он усмехнулся. - Сальватор де Латур.
Гости прибыли около семи часов вечера. Когда карета подъехала ко входу, Феликс широко улыбнулся и учтиво помог леди Иоланте спуститься на землю, подав руку.
- Добро пожаловать, ваша светлость! - Мужчина склонился перед высокой женщиной, не потерявшей с годами ни красоты, ни величия.
Она благосклонно кивнула головой и спросила:
- Вы, вероятно, виконт Феликс? Я получила письмо от вашего батюшки, что он задерживается в столице и не поспеет приехать сюда к нашему визиту. Какая жалость! Я знаю Франсуа-Клода с самого детства и хотела бы его повидать. А это кто с вами? - Она внимательно оглядела юношу, стоящего за спиной Феликса. - Вижу Латуровскую породу.
Анри-Симон с вежливой улыбкой подошел и помог выбраться из кареты герцогской дочери.
Он уважительно склонился перед герцогиней, а Феликс сказал:
- Позвольте представить вам моего кузена, Анри-Симона де Латур. Этот без сомнения талантливый молодой человек весьма дорог нашему батюшке. Он прибыл вместе со мной из столицы пару недель назад и помогает с делами. Даже не знаю, как бы мы без его помощи управились с имением.
Анри-Симон, в полной мере уловивший сарказм, улыбнулся и посмотрел на Феликса таким взглядом, что мужчина понял: после этого вечера кузен придумает еще что-нибудь, чтобы ему досадить. Пусть сверкает глазами, подумал Феликс, сегодня у него будет достаточно возможностей подначить странного родственничка и он намеревался отыграться за кошмарную поездку по полной. В присутствии герцогини Анри-Симон не осмелится завести свою обычную шарманку.
Мужчина подставил локоть герцогине и пригласил всех пройти в столовую, в которой расторопные слуги уже все приготовили к появлению гостей.
За ужином Феликс отдал место во главе стола герцогине, а сам сел по правую руку и был сама любезность. Если какое искусство он и освоил в совершенстве за свою жизнь, так это очаровывать дам разных возрастов. Он участливо осведомился о семье леди Клермон и ознакомил ее со всеми столичными сплетнями, шутил сам и смеялся над шутками высокородной гостьи. Но без подобострастия, это мало кто любит. Женщина оказалась умна и дивно остра на язык, и Феликс нашел общение с ней весьма приятным.
Он без устали разговаривал с леди Иолантой весь вечер, стараясь не бросать взглядов в сторону леди Эми. Та, хоть и выглядела свежей и румяной как наливное яблочко, но просидела весь вечер вяло ковыряясь в тарелке, и Феликс ее понимал как никто. Анри-Симон, сидевший рядом с бедняжкой, за весь вечер сказал ей едва ли пару фраз и мог своим чопорным видом отбить аппетит у кого угодно.
Наконец щеки герцогини порозовели от вина и Феликс решил затронуть интересующий их семью вопрос о винокурнях, но эта женщина была кремень. Она, мило улыбаясь, наотрез отказалась им помочь, сославшись на то, что в их землях происходит то же самое и винокурни они предоставить ну совершенно никак не могут.
Анри-Симон, внимательно наблюдавший за безуспешными попытками Феликса, внезапно подал голос:
- Многоуважаемый кузен, вы не хотели бы немного пройтись по замку после этого чудесного ужина и показать леди Эми коллекцию полотен и акварелей, которую мы привезли из столицы? Леди Эми сообщила, что ей не чужда живопись. Возможно, она найдет нашу скромную коллекцию занимательной.
Девица кивнула и посмотрела прямо на Феликса. В первый раз за весь вечер в ее глазах появился какой-то интерес, и она смущенно улыбнулась.
Тот удивился и заметил:
- Как могу я оставить леди Иоланту? Это было бы совершенно невежливо с моей стороны. Ваша светлость, быть может, вы тоже хотите взглянуть?
Герцогиня отказалась и милостиво махнула рукой:
- Ступайте, я останусь здесь. Пьер, - она позвала своего слугу, который прибыл вместе с ними. - Пригляди за Эми, пожалуйста, и напомни ей через полчаса, что нам нужно выезжать обратно.
Она повернулась к Феликсу и пояснила:
- Моя дочь очень увлекающаяся натура, если ей не напомнить про время, она будет смотреть на эти ваши картинки до утра.
Виконт очаровательно улыбнулся, отложил салфетку и встал из-за стола:
- Не переживайте, ваша светлость, наша коллекция не так велика, чтобы можно было смотреть ее долго.
Леди Иоланта благосклонно кивнула и развернулась к кузену:
- Анри, вы не будете так добры, подать мне блюдо с сыром?
Выходя с Эми из зала, Феликс заметил, как Анри-Симон подносит блюдо герцогине держа его через салфетку. И как он садится рядом с ней, явно намереваясь что-то сказать.
“Ну все, теперь точно плакали винокурни Кадоннет,” подумал было мужчина, но затем внимание его переключилось на хорошенькую спутницу. Они поднялись на третий этаж, в галерею. Девушка оживилась при виде полотен, и по возвращении вниз она уже вовсю улыбалась, польщенная вниманием статного, имевшего столичный лоск, Феликса. Матушка почти никогда не отпускала ее от себя.
Когда они подошли к столовой, Феликс с замиранием сердца открывал двери, всерьез опасаясь, что Анри-Симон уже довел герцогиню до обморока, мигрени или бешенства. Однако, он обнаружил их мирно обсуждающими последний урожай.
Леди Иоланта, услышав шум открываемых дверей, величественно поднялась из-за стола и обернулась к Феликсу:
- Виконт, мы обсудили с вашим родичем урожай, и по здравом размышлении я пришла к выводу, что мы все же сможем помочь вам.
Мужчина на мгновение застыл и затем воскликнул:
- Ваша светлость, вы просто наша спасительница! Как рад будет отец, когда получит мою весточку с такими замечательными новостями!
Герцогиня неожиданно тепло улыбнулась:
- Ну как я могу не похлопотать за моего дорогого Франсуа перед мужем? Анри любезно напомнил мне, как дружны мы были в детстве. Эми, пойдем, время позднее, а нам еще ехать и ехать.
Феликс пристально посмотрел на кузена, но тот ответил ему непроницаемым взглядом темных глаз и самодовольной улыбкой.
На этом визит герцогини Клермон закончился, а размышления Феликса только начались. Распрощавшись во дворе с гостями, он отправился в библиотеку и провел там не менее четырех часов, меряя шагами комнату и хмурясь. Спать не хотелось совершенно, и беспокойство его нарастало. В какой-то момент мужчина метнулся к книжным стеллажам и стал быстро просматривать книги. Он вытаскивал их с полок одну за другой, но ни одной подходящей не нашлось. Он искал предания, сказки или притчи ларгонской долины, но ничего на эту тему не нашел. Память тоже не подсказывала ничего дельного. Он разбирался в вине, а не в слугах нергаловых.
Вздор, не может быть кузен вампиром. Это чудовища из детских сказочек, а Феликсу уже тридцать два года и поздновато верить в такую чепуху. ...и все же кузен ничего не съел за ужином. Впрочем, как и его соседка по столу. Но еще он очень странно держал серебряное блюдо, когда подносил герцогине сыр.
Мужчина присел на диван и стал припоминать все странности, что сопутствовали Анри-Симону и обнаружил, что их немало. Он никогда не видел, как кузен что-нибудь ест. Он пил вино и то совсем немного. К тому же Феликс стал припоминать дальше и понял, что никогда не видел кузена днем. Поездка исключительно ночью и мифическая “редкая врожденная болезнь” лишнее тому подтверждение.
Как там говорится в легендах? Феликс напрягся, припоминая страшные истории, которые обожали рассказывать друг другу мальчишки в детстве. “Чудовище выглядит как человек, но не человек вовсе. Кожа его мертвецки бледна и холодна и зовет он в ночи гласом прекрасным. Упрашивает, ожидает позволения переступить порог. Переступить порога не дозволяй и в глаза не смотри. Единожды посмотрев - пропадешь.” Дальше было что-то еще, но Феликс не помнил. Помнил только, что воины Ордена носят серебряные мечи и что серебра слуги Нергала не переносят.
Но зачем Анри-Симону управление имением? Вампиры из сказок желали только одного, свежей человеческой крови и ничего другого. Мужчина уцепился на этот аргумент и почувствовал себя чуть ли не полным идиотом. Напридумывал себе глупостей... Графство де Латур под управлением кровопийцы, ха! Что сказал бы Рейно на это? Правильно. Что он упился до чертей и совсем одичал без компании.
За размышлениями вино закончилось и Феликс отправился наверх башни. У него в любом случае были вопросы из-за найденных документов, а заснуть не поговорив с кузеном он не сможет.
Постучав в массивную дверь, он хмыкнул про себя, что если он выдернет Анри из постели в такой час, чтобы спросить про бумажки, то будет выглядеть крайне глупо. Но дверь очень скоро со скрипом открылась. На пороге стоял Анри-Симон все в том же наряде, что и вечером. Он поднял бровь и улыбнулся:
- Ну чтож, Феликс, я вижу ты научился стучать. Слава Инаат, ты не совсем безнадежен. Зачем ты пришел в такой час?
- Можно войти?
Анри-Симон отошел от двери и пригласил кузена располагаться. Сам он сел за стол и устремил свои темные глаза на гостя безмолвно вопрошая.
Феликс немного помолчал, собираясь с мыслями, а затем осторожно спросил:
- Я просмотрел документы на этом самом столе и у меня есть вопрос. Чем ты здесь занимаешься, многоуважаемый кузен Анри-Симон? Будь так любезен, расскажи мне сам. В противном случае мне придется обратиться к моему отцу.
Вопрос отчего-то развеселил юношу и он тихо рассмеялся:
- Раз ты настаиваешь… Я, многоуважаемый виконт Феликс, веду все учетные книги и сделки семьи. Все. Даже те, что заключают твои отец и брат. Веду все дела, чтобы такие безответственные дети, как ты, могли тратить золото без счета и не разорив при этом дом де Латур. Забочусь, чтобы эта несчастная башня не рухнула, потому что, оставь я графство на такого как ты, она рухнет непременно.
К концу этой пламенной речи улыбка на лице кузена угасла, глаза сощурились, а на лице поступило нескрываемое презрение.
Мужчина вспыхнул:
- Оставь-ка пафос, кузен из Лорри. Я конечно знал, что у тебя с головой что-то не в порядке, но не ожидал, что ты будешь вещать будто сам Сальватор. Для справки, если ты не в курсе, тот самый, что эту башню построил тысячу лет назад. Мой прямой предок, между прочим.
Юноша наклонился вперед всем телом и процедил:
- Я, кажется, просил обращаться ко мне на вы.
И в тот момент, когда кузен наклонился, лицо его оказалось достаточно близко к свече, стоявшей на столе. И Феликс с ужасом заметил, что глаза кузена не темно-карие, как он раньше считал. В свете свечи они блеснули яркими сполохами граната.
Феликс моргнул, лицо его вытянулось. В памяти всплыла детская страшилка “...кожа его мертвецки бледна и холодна” и он опустил взгляд на бледные руки кузена. На пальце все также сверкал золотом гербовый перстень.
Мужчина поднял на собеседника свои голубые глаза и процедил:
- Я буду обращаться на вы, - он неожиданно схватил юношу за руку, - если ты расскажешь, кто ты на самом деле, “Анри-Симон”.
Лишь договорив это, он осознал, что пальцы "кузена" были ледяными, и он в ужасе отдернул руку.
Глава пятая Семья
Очнулся Феликс в незнакомом помещении.
Каменные стены с трех сторон стискивали небольшую узкую камеру без окон, в которой мужчина лежал на простой деревянной кровати. Четвертой стеной камере служила массивная железная решетка с дверью. Мужчина внимательно осмотрел и ощупал себя, но никаких ушибов или ран не нашел, только голова была тяжела, будто от похмелья. Странно. Он вчера столько не пил, а несколькими бокалами его было не пронять.
Мужчина сел на постели и, потирая виски, огляделся. Рядом обнаружился небольшой стол с тазом для умывания и стул. На этом скромное, но аккуратное убранство камеры заканчивалось.
Феликс встал и, покачиваясь, подошел к решетке, чтобы проверить дверь и посмотреть, что есть снаружи. Дверь, разумеется, была заперта. Он, почему-то в этом не сомневался, но все равно тряхнул ее. Раздался металлический грохот.
Новоявленный пленник замка Нид Ирондель чертыхнулся и посмотрел в коридор, ведущий к его камере. Перед ним были все те же каменные стены с ярко горящими факелами. Похоже, он оказался в замковых подземельях. Это было странно, ведь в детстве он излазил все подвальные помещения и погреба, но о наличии этих подземелий даже не подозревал. Феликс насчитал еще семь таких же темниц, как у него. Из его камеры было видно дубовую дверь, которой заканчивался коридор.
Он попробовал криком позвать кого-нибудь, но никто не отозвался. Феликс продолжал надрываться. Наконец из одной из камер выглянула худощавая и опрятно одетая женщина.
Она подошла к решетке, посмотрела на Феликса тоскливым взглядом и шикнула:
- Ш-ш… Не кричи, они все равно не явятся. Скоро придет старый Жак и принесет обед.
- Кто ты?
Женщина тоскливо улыбнулась:
- Теперь уже, видимо, никто.
- Что это за место?
- Спроси у них сам, когда они придут. А они непременно придут. - Она оглянулась куда-то назад и добавила. - Сегодня как раз обеденный день.
С этими таинственными словами она скрылась в своей камере и на все последовавшие вопросы Феликса отвечала упорным молчанием.
Сердце его сжалось в нехорошем предчувствии. Он сел на кровати и стал припоминать события прошлого вечера. После того, как он схватил “кузена” за руку и в изумлении и ужасе уставился на него, тот посмотрел Феликсу в глаза и на его требование рассказать, кто он на самом деле, сухо ответил: “Если ты так этого хочешь.”
Дальше Феликс ничего не помнил.
Он окинул решетку мрачным взглядом. Вскрыть замок он не смог бы, даже если бы у него было чем, а думать о том, чтобы высадить толстые железные прутья и думать нечего. Он горестно усмехнулся: визит герцогини Клермон окончился тем, что Феликс де Латур стал узником в собственном имении. И ему оставалось только ждать, когда “Анри-Симон”, или кто он там на самом деле, явится по его душу.
И он пришел, но не сразу.
Сначала пришел старый Жак и принес четыре подноса. Так Феликс понял, что узников здесь четверо. В тарелке лежала простая еда: тушеная говядина с турнепсом, морковью и луком, а в кувшине - вода, и мужчина поморщился. Впрочем, чего он ожидал? Он заставил себя немного поесть.
К моменту появления "кузена" Феликс уже тысячу раз проклял себя за свой глупый порыв, который заставил его пойти после визита герцогини в башню. Наконец в тишине скрипнула толстая дубовая дверь, зазвенели ключи. С тревогой мужчина наблюдал, как Анри-Симон не спеша идет мимо других клеток прямо к нему.
Он остановился перед его камерой и произнес:
- Добрый вечер, Феликс. Мне помнится, ты вчера непременно хотел узнать, кто я такой и чем здесь занимаюсь? - На его бледном лице не было улыбки. Он холодно смотрел на мужчину сверху вниз.
Пленник кивнул и встал перед решеткой, скрестив руки на груди.
- Знаешь, в чем ирония, мой недальновидный потомок? Ты сам назвал вчера мое имя. - Он усмехнулся. - Сальватор де Латур.
