Из под двери кухни пробивался слабый свет. Она нашла Григора со стаканом крепкого эльфийского цесана в руке. Он сидел недвижимый и смотрел в пламя свечи. Девушка подвинула стул и села рядом.
- Я почему-то думала, что только мне положено волноваться перед вручением посоха.
Григор горько усмехнулся, залпом осушил стакан и налил еще.
- Боюсь, тебе не понять. Во мне никогда не было силы принять свою судьбу крепко стоя на ногах и глядя ей прямо в глаза. Я всю жизнь надеялся, что быть может то или это событие обойдет меня стороной, но... - Григор покачал головой. - Нергал всегда забирает свое. А ты... Ты - другое дело. Почти десять лет, Аланис, мы пробыли с тобой. Я забрал тебя тогда вместе со всеми твоими наивными представлениями о благородных рыцарях-паладинах и суеверными страхами из разряда не переступать порог при свете полной луны.
Он фыркнул, вспоминая, как пытался вытащить ее за дверь в полнолуние при ясной погоде, а она вопила на всю улицу, что не хочет обратиться в кошмарного волколака и порога не переступит. Григор опрокинул еще полстакана. Аланис терпеливо ждала продолжения.
- За эти годы ты избавилась от своих пустых мечтаний. Удивительно, когда тебе было четырнадцать ты решила взять книги и изучить их от корки до корки. Ты выполнила это, хотя любая страница из тех фолиантов заставила бы любую другую сельскую девку побежать и скорее сжечь богомерзкие книжки вместе со старухой, которая ей их дала. Но ты не побежала, нет. Ты изучила их. Позже ты согласилась начать обучение, хотя знала, что тебя ждёт. И ты прошла его. И вот теперь ты решила получить посох.
Григор мрачно смотрел в пламя свечи и вздохнул.
Аланис посмотрела на мужчину и побарабанила пальцами по столу:
- Я не хуже вас, учитель, знаю, какую цену мы платим за Искусство. Что за философское настроение на вас внезапно нашло?
Григор с горечью посмотрел на свою ученицу:
- Завтра ты посетишь Совет. Один ритуал и ты станешь одной из нас. Назад пути уже не будет.
Молодая женщина усмехнулась:
- О каком пути назад можно говорить, учитель? Нельзя единожды припасть к источнику Его силы и всю оставшуюся жизнь жить, как ни в чем не бывало. А если учесть, как именно это случилось для меня в первый раз... - Аланис спокойно улыбнулась и налила и себе цесана. - Я не вижу ничего страшного в том, чтобы принять мой заслуженный посох... и мою заслуженную кару.
- Приняв посох ты обретешь могущество сейчас, но заплатишь за это своим будущим. Я не раз пожалел, что получил свой. Поверь мне, я пытался, но, боюсь, все равно так и не смогу представить свою жизнь иной. - Григор тяжело вздохнул. - Как ты думаешь, почему мне пришлось взять тебя в ученики? Не легче ли было бы передавать такие знания по наследству?
Аланис лишь на мгновение задумалась:
- Но у вас нет детей.
- Как и у каждого чернокнижника или некроманта, которых я когда либо знал. - Григор снова уставился в пламя свечи, сложив руки на груди. - Инаат не прощает тех, кто отвернулся от нее, что бы там ни плела нам церковь про ее всепрощение. Богиня лишает нас самого дорогого её дара. Ты готова принести и эту жертву?
Аланис молча встала, допила свое вино одним глотком и положила руку на плечо мужчины:
- Не слишком ли поздно, учитель, задумываться над такими вопросами? Вы говорите о выборе, но выбора у меня уже давно нет. Инаат лишила меня всех своих даров в ту ночь, когда я убила собственную кузину. И, представьте себе, я не помню, как она выглядела при жизни - почти десять лет прошло. Зато прекрасно помню, как она выглядела после смерти. - Она тяжело вздохнула. - Честно говоря, я и отцовское-то лицо уже плохо припоминаю. Помню только голос. Я не знаю, что бы он сказал, узнай он сейчас, кто я. Всей горечи мира не хватило бы, чтобы передать его разочарование в его маленькой Ланни, всей душой преданной Инаат… Но и он мёртв.
Голос Аланис стал тихим:
- У меня уже давно никого и ничего нет. Нет семьи, нет будущего, и даже после смерти мне уготовано вечность скитаться у подножия ледяного трона… Скажи мне. учитель, какими лишениями ты пытаешься меня напугать?
Она невесело рассмеялась.
Вместо ответа Григор встал и крепко обнял ее:
- Я не хотел бы такой доли для моей дочери, - он поцеловал ее в макушку и зарылся в ее рыжие волосы носом. - но у меня есть ученица, которой я горжусь. Гордился с самых первых минут, как ты взялась за мои книги. Ты - единственное дитя, которое у меня когда-либо будет. - Он поправил ей прядь волос, отпустил ее и сел в кресло перед камином. - Хочешь знать правду, как мы ищем учеников? Как я нашёл тебя?
Аланис изумленно смотрела на учителя - за почти десять лет он ни разу не выказал ей сколь-нибудь тёплых чувств: поначалу он только подгонял, рявкал, отчитывал и заставлял корпеть над бесконечными книгами и заклинаниями. Тогда она часто недовольно ворчала себе под нос, передразнивая манеру речи учителя и строила ему рожи за спиной. Так было, пока не начались практические занятия.
С того момента боль стала ее постоянным спутником. С Аланис не сходили синяки, её тело ломило, бросало в жар и холод, и она часто ночами изгибалась и кричала в бессильной агонии. Месяцами ей было больно спать и невыносимо дышать. Страдала от ран, пока боль не стала ей привычна и она не научилась черпать из нее силы для смертоносных заклятий.
Учитель заставлял ее мучить и убивать несчастных живых созданий, пока ее сердце не огрубело ровно настолько, чтобы не терзаться всеми этими ужасами по ночам и не кусать до крови губы во сне, но и не потерять чувствительность к страданиям, иначе у нее не получилось бы зачерпнуть и малой толики силы Нергала.
Её, больную, хромую или испытывающую такую боль в каждой косточке тела, будто они все из расплавленного металла, Григор неумолимо гнал неделя за неделей в залы Каменных Людей, постигать новые заклятия и отрабатывать старые до совершенства. Ее состояние, как ей казалось, было для него безразлично. Но Аланис однажды узнала, что это было не так.
Однажды она почти отчаялась и хотела убежать, но он выследил и вернул ее. Она ожидала суровой кары, но учитель не стал наказывать ее ни лишением пищи, ни телесными наказаниями, ни как либо иначе. Он лишь втолкнул её в комнату со словами: "Нергалу нужно, чтобы ты стала одной из нас. Ты станешь." Он вышел и запер её на ключ. Со следующего дня занятия продолжились как обычно. Григор не сказал ни слова. Он продолжил методично и хладнокровно обучать ее, исходя из своих планов и расчетов.
Ему не нужно было причинять ей боль только потому, что он того хотел или так было положено за провинность. Аланис сознавала это, но порой она готова была дрогнуть и снова попытаться удрать. Временами ей казалось, что жизнь в сточных каналах с крысами и нищими под городом лучше, чем ее жизнь в ухоженном тёплом доме. Но так было лишь поначалу, пока она не овладела силой, что давала ей тьма и кровь.
Аланис оправилась наконец от изумления и ответила:
- Разумеется. Все эти годы ты оставлял мои вопросы без ответов. Надеюсь ты теперь расскажешь, какого черта именно я?
Григор разлил вино по бокалам и принялся за рассказ:
Однажды Архея призвала меня к себе...
Григор получил записку от босого оборванца в замызганных штанах, прогуливаясь по рынку. Мальчонка сунул ему в руку пергамент и был таков. Чернокнижник развернул скомканный листок с одной всего лишь фразой: Архея требовала его к себе немедленно.
Когда Григор появился на пороге её рабочего кабинета, Владыка Архея стояла у окна и смотрела на безбрежное синее небо и кружащих над городом птиц. Она, как всегда, обдумывала что-то, перебирая серебряную цепочку на шее бледными пальцами. Одетая по своему обыкновению в закрытое строгое черное платье с высоким воротом, она была похожа на черную змею, готовую к броску. Черные волосы с белой прядью у правого виска, собранные в пучок, добавляли суровости ее и без того острым чертам северянки.
Григору поначалу было непонятно, носила ли она траур по своему второму мужу или просто всегда предпочитала строгость роскоши, в которой она могла бы купаться, судя по ее пожертвованиям сиротскому приюту. Однако потом он понял, что она просто следует заповедям совета и живёт так, чтобы не выделяться ничем. Ни одеждой, ни поступками. Она годами хранила свой образ строгой вдовы, дело, доставшееся от мужа, и северный Совет Теней.
Не отворачиваясь от окна она молвила:
- Григор. Сколько лет прошло с твоей последней попытки найти себе ученика?
- Четыре года, Владыка Архея.
Она царственно повернулась и холодно воззрилась на него своими тёмно-серыми глазами. В них читалось тяжелое неодобрение.
- Настала пора найти себе преемника, Григор. Тебе уже более тридцати. На обучение уходит порою пятнадцать лет - ты рискуешь не успеть доучить, если будешь медлить дальше. Собирай вещи, тебе пора выдвигаться в путь.
- Но Владыка, зачем мне ехать далеко? Я мог бы начать поиски с севера...
- Нет. - отрезала Архея. Она бросила быстрый взгляд на бумаги, лежащие на ее столе. - Север прочёсан Советом вдоль и поперек, способных здесь нет. Езжай на юг - в земли южнее Эшхольма. - Она достала из стола потрепанные тома. - Возьми эти книги, окропи их своей кровью и кто бы ни колдовал по ним - ты узнаешь.
Григор с опаской взял фолианты и спрятал их в котомку:
- Магия крови... Тонкая работа. Придётся подготовиться. Откуда мне следует начать поиски?
- У тебя нет времени. Приготовлениями займешься в пути. Начни со Дольского сторожевого кантона. Я надеюсь, судьба наконец то улыбнется тебе, и ты получишь способного ученика. - Она села в кресло и взяла перо. - Нергал набирает силу. Мы все это чувствуем, не так ли Григор?
Колдун мрачно кивнул.
- Но так ли это хорошо для нас? Мы черпаем его мощь через страдания и боль, но не служим ему бездумно, подобно некромантам или другим тварям. То, что он набирает силу может значить, что Церковь теряет влияние или в мире появились способные. И, конечно же, повылезает всякая мелкая дрянь вроде упырей или варгов - по их появлению Орден поймёт, что здесь что-то не так. Начнутся чистки. - Архея наконец подняла голову от бумаг. - Григор, ты знаешь о маятнике?
Колдун отрицательно покачал головой.
- Маятником называют времена, когда преимущество переходит то на сторону церкви, то на нашу. Усиливается одна и вскоре все переворачивается... Мы жили в равновесии несколько веков. Но, боюсь чаша качнулась - пока что в нашу пользу. Но совсем скоро все может перемениться... Езжай немедля, пока Церковь не опомнилась. Полагаю, тебе не нужно объяснять, что не стоит привлекать внимание. - Она махнула рукой, отпуская его.
В тот же вечер Григор собрал свои вещи, закрыл лавчонку и выехал по дороге на Эшхольм.
Все были в сборе.
Григор серьезно подготовился к этому дню. На несколько месяцев он отложил в сторону свой драгоценный фолиант и создавал посох для своей ученицы. Также он заказал для Аланис новое черное платье и она ,одетая сегодня в него, шагнула в залы Каменных Людей. Они на долю секунды показались ей незнакомыми.
Обычно во время тренировок Григор зажигал всего пару жаровен, чтобы разогнать мрак, вечно царивший под этими сводами, но сегодня зажжена была вся пара десятков, что здесь были. И те, что в центре, и те что по периметру зала. Сполохи яркими вспышками метались по каменным стенам и монументальным колоннам, придавая пещере вид величавый и устрашающий.
Сегодня в зале собрались все чернокнижники севера и даже пара некромантов прибыла из Дол-Граата. Все без исключения держали в руках черные посохи. Многие негромко переговаривались: они давно не видели друг друга и искренне радовались возможности обменяться новостями или парой слов. Последний ритуал состоялся более пятнадцати лет назад.
Вокруг круга в центре были расставлены стулья и на них сидели пять членов Северного Совета Теней. Кларис все еще была с поручением в окрестностях Дануолла.
Наконец Архея поднялась со своего скромного трона и громко стукнула посохом. Воцарилось молчание. Григор кивнул Аланис подойти к членам совета и отошел в толпу. Юная чернокнижница медленно и торжественно вышла в центр круга и встала перед Археей. Она едко улыбнулась и сделала изящный реверанс не сводя глаз со старухи. Один ритуал и она в жизни больше не увидит этого тяжелого взгляда, этой мерзкой улыбки, этих презрительно изогнутых старческих губ.
Архея хмыкнула и приказала:
- Ведите мальчишку.
Из темноты показалась сначала белая сорочка, а затем свет упал на лицо мальчика. Улыбка сползла с лица Аланис. Она целую вечность смотрела в одурманенные глаза ребенка, медленно шагающего к ней. С каждым его шагом в сердце Аланис разливалась горечь. Наконец она оторвала взгляд от Рела и посмотрела в лица Археи и Кодеры. Обе расплылись в улыбке, а Архея ласково спросила:
- Что такое, моя дорогая? Тебе вдруг стало нехорошо?
Аланис выдавила из себя:
- Нет, я прекрасно себя чувствую.
И вот Рел уже стоит перед ней, глядя прямо перед собой, но не видя ничего. Одурманенный и ослепленный заклинанием.
“Нергалу обещана душа и он ее получит. Кто это будет, чернокнижник или его жертва - не столь важно. В конце концов если претендент не нашел в себе сил вверить себя Нергалу, то ему все равно не жить.” Аланис смотрела вниз, в глаза мальчика, скованная, раздавленная, этим чудовищным выбором, что ей предоставили старухи.
На мгновение в голове Аланис пронеслось: “Быть может так будет легче. Он не узнает, кто его убил.” Слабое утешение, в пропасти ее горечи. Аланис не глядя протянула руку в сторону и ей подали кинжал. Она мельком взглянула на лезвие. Острый, это хорошо.
Глубокий вдох. Удар. Прямо в сердце, как она делала это раньше с маленькими ягнятами и собаками. Но внезапно дурманящее заклятие спало, мальчик поднял голову и непонимающе посмотрел в лицо Аланис, уже падая к ее ногам. У юной чернокнижницы перехватило дыхание. Она предала его, обещала спасти от этой участи и своей же рукой убила. Ей казалось, что она не могла стать еще хуже, чем убийца семьи, убийца невинного дитя. Оказывается, могла. Кто она теперь? Такая же как они?
Она подняла глаза на Архею, та все еще улыбалась, впиваясь глазами в лицо молодой колдуньи. В её тёмно-серых глазах плескалось удовлетворение и триумф. Старуха явно наслаждалась происходящим, и даже не пыталась этого скрыть.
В душе Аланис начала подниматься удушающая волна ненависти. Губы Аланис скривились, а глаза нехорошо прищурились. Она сотрёт улыбки с лиц этих старух. Не завтра, не через год, не потом. Прямо сейчас.
Молодая чернокнижница переступила через бездыханное тело мальчика. Она еще оплачет его потом. А сейчас она сделала несколько шагов, медленно протянула руку и взяла посох с постамента, что установили здесь сегодня специально для ритуала.
Аланис медленно провела рукой по древку, скользнула тонкими белыми пальцами по вороньим черепам и сверкающим изумрудам, с трудом сдерживая гнев.
- Я почему-то думала, что только мне положено волноваться перед вручением посоха.
Григор горько усмехнулся, залпом осушил стакан и налил еще.
- Боюсь, тебе не понять. Во мне никогда не было силы принять свою судьбу крепко стоя на ногах и глядя ей прямо в глаза. Я всю жизнь надеялся, что быть может то или это событие обойдет меня стороной, но... - Григор покачал головой. - Нергал всегда забирает свое. А ты... Ты - другое дело. Почти десять лет, Аланис, мы пробыли с тобой. Я забрал тебя тогда вместе со всеми твоими наивными представлениями о благородных рыцарях-паладинах и суеверными страхами из разряда не переступать порог при свете полной луны.
Он фыркнул, вспоминая, как пытался вытащить ее за дверь в полнолуние при ясной погоде, а она вопила на всю улицу, что не хочет обратиться в кошмарного волколака и порога не переступит. Григор опрокинул еще полстакана. Аланис терпеливо ждала продолжения.
- За эти годы ты избавилась от своих пустых мечтаний. Удивительно, когда тебе было четырнадцать ты решила взять книги и изучить их от корки до корки. Ты выполнила это, хотя любая страница из тех фолиантов заставила бы любую другую сельскую девку побежать и скорее сжечь богомерзкие книжки вместе со старухой, которая ей их дала. Но ты не побежала, нет. Ты изучила их. Позже ты согласилась начать обучение, хотя знала, что тебя ждёт. И ты прошла его. И вот теперь ты решила получить посох.
Григор мрачно смотрел в пламя свечи и вздохнул.
Аланис посмотрела на мужчину и побарабанила пальцами по столу:
- Я не хуже вас, учитель, знаю, какую цену мы платим за Искусство. Что за философское настроение на вас внезапно нашло?
Григор с горечью посмотрел на свою ученицу:
- Завтра ты посетишь Совет. Один ритуал и ты станешь одной из нас. Назад пути уже не будет.
Молодая женщина усмехнулась:
- О каком пути назад можно говорить, учитель? Нельзя единожды припасть к источнику Его силы и всю оставшуюся жизнь жить, как ни в чем не бывало. А если учесть, как именно это случилось для меня в первый раз... - Аланис спокойно улыбнулась и налила и себе цесана. - Я не вижу ничего страшного в том, чтобы принять мой заслуженный посох... и мою заслуженную кару.
- Приняв посох ты обретешь могущество сейчас, но заплатишь за это своим будущим. Я не раз пожалел, что получил свой. Поверь мне, я пытался, но, боюсь, все равно так и не смогу представить свою жизнь иной. - Григор тяжело вздохнул. - Как ты думаешь, почему мне пришлось взять тебя в ученики? Не легче ли было бы передавать такие знания по наследству?
Аланис лишь на мгновение задумалась:
- Но у вас нет детей.
- Как и у каждого чернокнижника или некроманта, которых я когда либо знал. - Григор снова уставился в пламя свечи, сложив руки на груди. - Инаат не прощает тех, кто отвернулся от нее, что бы там ни плела нам церковь про ее всепрощение. Богиня лишает нас самого дорогого её дара. Ты готова принести и эту жертву?
Аланис молча встала, допила свое вино одним глотком и положила руку на плечо мужчины:
- Не слишком ли поздно, учитель, задумываться над такими вопросами? Вы говорите о выборе, но выбора у меня уже давно нет. Инаат лишила меня всех своих даров в ту ночь, когда я убила собственную кузину. И, представьте себе, я не помню, как она выглядела при жизни - почти десять лет прошло. Зато прекрасно помню, как она выглядела после смерти. - Она тяжело вздохнула. - Честно говоря, я и отцовское-то лицо уже плохо припоминаю. Помню только голос. Я не знаю, что бы он сказал, узнай он сейчас, кто я. Всей горечи мира не хватило бы, чтобы передать его разочарование в его маленькой Ланни, всей душой преданной Инаат… Но и он мёртв.
Голос Аланис стал тихим:
- У меня уже давно никого и ничего нет. Нет семьи, нет будущего, и даже после смерти мне уготовано вечность скитаться у подножия ледяного трона… Скажи мне. учитель, какими лишениями ты пытаешься меня напугать?
Она невесело рассмеялась.
Вместо ответа Григор встал и крепко обнял ее:
- Я не хотел бы такой доли для моей дочери, - он поцеловал ее в макушку и зарылся в ее рыжие волосы носом. - но у меня есть ученица, которой я горжусь. Гордился с самых первых минут, как ты взялась за мои книги. Ты - единственное дитя, которое у меня когда-либо будет. - Он поправил ей прядь волос, отпустил ее и сел в кресло перед камином. - Хочешь знать правду, как мы ищем учеников? Как я нашёл тебя?
Аланис изумленно смотрела на учителя - за почти десять лет он ни разу не выказал ей сколь-нибудь тёплых чувств: поначалу он только подгонял, рявкал, отчитывал и заставлял корпеть над бесконечными книгами и заклинаниями. Тогда она часто недовольно ворчала себе под нос, передразнивая манеру речи учителя и строила ему рожи за спиной. Так было, пока не начались практические занятия.
С того момента боль стала ее постоянным спутником. С Аланис не сходили синяки, её тело ломило, бросало в жар и холод, и она часто ночами изгибалась и кричала в бессильной агонии. Месяцами ей было больно спать и невыносимо дышать. Страдала от ран, пока боль не стала ей привычна и она не научилась черпать из нее силы для смертоносных заклятий.
Учитель заставлял ее мучить и убивать несчастных живых созданий, пока ее сердце не огрубело ровно настолько, чтобы не терзаться всеми этими ужасами по ночам и не кусать до крови губы во сне, но и не потерять чувствительность к страданиям, иначе у нее не получилось бы зачерпнуть и малой толики силы Нергала.
Её, больную, хромую или испытывающую такую боль в каждой косточке тела, будто они все из расплавленного металла, Григор неумолимо гнал неделя за неделей в залы Каменных Людей, постигать новые заклятия и отрабатывать старые до совершенства. Ее состояние, как ей казалось, было для него безразлично. Но Аланис однажды узнала, что это было не так.
Однажды она почти отчаялась и хотела убежать, но он выследил и вернул ее. Она ожидала суровой кары, но учитель не стал наказывать ее ни лишением пищи, ни телесными наказаниями, ни как либо иначе. Он лишь втолкнул её в комнату со словами: "Нергалу нужно, чтобы ты стала одной из нас. Ты станешь." Он вышел и запер её на ключ. Со следующего дня занятия продолжились как обычно. Григор не сказал ни слова. Он продолжил методично и хладнокровно обучать ее, исходя из своих планов и расчетов.
Ему не нужно было причинять ей боль только потому, что он того хотел или так было положено за провинность. Аланис сознавала это, но порой она готова была дрогнуть и снова попытаться удрать. Временами ей казалось, что жизнь в сточных каналах с крысами и нищими под городом лучше, чем ее жизнь в ухоженном тёплом доме. Но так было лишь поначалу, пока она не овладела силой, что давала ей тьма и кровь.
Аланис оправилась наконец от изумления и ответила:
- Разумеется. Все эти годы ты оставлял мои вопросы без ответов. Надеюсь ты теперь расскажешь, какого черта именно я?
Григор разлил вино по бокалам и принялся за рассказ:
Однажды Архея призвала меня к себе...
***
Григор получил записку от босого оборванца в замызганных штанах, прогуливаясь по рынку. Мальчонка сунул ему в руку пергамент и был таков. Чернокнижник развернул скомканный листок с одной всего лишь фразой: Архея требовала его к себе немедленно.
Когда Григор появился на пороге её рабочего кабинета, Владыка Архея стояла у окна и смотрела на безбрежное синее небо и кружащих над городом птиц. Она, как всегда, обдумывала что-то, перебирая серебряную цепочку на шее бледными пальцами. Одетая по своему обыкновению в закрытое строгое черное платье с высоким воротом, она была похожа на черную змею, готовую к броску. Черные волосы с белой прядью у правого виска, собранные в пучок, добавляли суровости ее и без того острым чертам северянки.
Григору поначалу было непонятно, носила ли она траур по своему второму мужу или просто всегда предпочитала строгость роскоши, в которой она могла бы купаться, судя по ее пожертвованиям сиротскому приюту. Однако потом он понял, что она просто следует заповедям совета и живёт так, чтобы не выделяться ничем. Ни одеждой, ни поступками. Она годами хранила свой образ строгой вдовы, дело, доставшееся от мужа, и северный Совет Теней.
Не отворачиваясь от окна она молвила:
- Григор. Сколько лет прошло с твоей последней попытки найти себе ученика?
- Четыре года, Владыка Архея.
Она царственно повернулась и холодно воззрилась на него своими тёмно-серыми глазами. В них читалось тяжелое неодобрение.
- Настала пора найти себе преемника, Григор. Тебе уже более тридцати. На обучение уходит порою пятнадцать лет - ты рискуешь не успеть доучить, если будешь медлить дальше. Собирай вещи, тебе пора выдвигаться в путь.
- Но Владыка, зачем мне ехать далеко? Я мог бы начать поиски с севера...
- Нет. - отрезала Архея. Она бросила быстрый взгляд на бумаги, лежащие на ее столе. - Север прочёсан Советом вдоль и поперек, способных здесь нет. Езжай на юг - в земли южнее Эшхольма. - Она достала из стола потрепанные тома. - Возьми эти книги, окропи их своей кровью и кто бы ни колдовал по ним - ты узнаешь.
Григор с опаской взял фолианты и спрятал их в котомку:
- Магия крови... Тонкая работа. Придётся подготовиться. Откуда мне следует начать поиски?
- У тебя нет времени. Приготовлениями займешься в пути. Начни со Дольского сторожевого кантона. Я надеюсь, судьба наконец то улыбнется тебе, и ты получишь способного ученика. - Она села в кресло и взяла перо. - Нергал набирает силу. Мы все это чувствуем, не так ли Григор?
Колдун мрачно кивнул.
- Но так ли это хорошо для нас? Мы черпаем его мощь через страдания и боль, но не служим ему бездумно, подобно некромантам или другим тварям. То, что он набирает силу может значить, что Церковь теряет влияние или в мире появились способные. И, конечно же, повылезает всякая мелкая дрянь вроде упырей или варгов - по их появлению Орден поймёт, что здесь что-то не так. Начнутся чистки. - Архея наконец подняла голову от бумаг. - Григор, ты знаешь о маятнике?
Колдун отрицательно покачал головой.
- Маятником называют времена, когда преимущество переходит то на сторону церкви, то на нашу. Усиливается одна и вскоре все переворачивается... Мы жили в равновесии несколько веков. Но, боюсь чаша качнулась - пока что в нашу пользу. Но совсем скоро все может перемениться... Езжай немедля, пока Церковь не опомнилась. Полагаю, тебе не нужно объяснять, что не стоит привлекать внимание. - Она махнула рукой, отпуская его.
В тот же вечер Григор собрал свои вещи, закрыл лавчонку и выехал по дороге на Эшхольм.
***
Все были в сборе.
Григор серьезно подготовился к этому дню. На несколько месяцев он отложил в сторону свой драгоценный фолиант и создавал посох для своей ученицы. Также он заказал для Аланис новое черное платье и она ,одетая сегодня в него, шагнула в залы Каменных Людей. Они на долю секунды показались ей незнакомыми.
Обычно во время тренировок Григор зажигал всего пару жаровен, чтобы разогнать мрак, вечно царивший под этими сводами, но сегодня зажжена была вся пара десятков, что здесь были. И те, что в центре, и те что по периметру зала. Сполохи яркими вспышками метались по каменным стенам и монументальным колоннам, придавая пещере вид величавый и устрашающий.
Сегодня в зале собрались все чернокнижники севера и даже пара некромантов прибыла из Дол-Граата. Все без исключения держали в руках черные посохи. Многие негромко переговаривались: они давно не видели друг друга и искренне радовались возможности обменяться новостями или парой слов. Последний ритуал состоялся более пятнадцати лет назад.
Вокруг круга в центре были расставлены стулья и на них сидели пять членов Северного Совета Теней. Кларис все еще была с поручением в окрестностях Дануолла.
Наконец Архея поднялась со своего скромного трона и громко стукнула посохом. Воцарилось молчание. Григор кивнул Аланис подойти к членам совета и отошел в толпу. Юная чернокнижница медленно и торжественно вышла в центр круга и встала перед Археей. Она едко улыбнулась и сделала изящный реверанс не сводя глаз со старухи. Один ритуал и она в жизни больше не увидит этого тяжелого взгляда, этой мерзкой улыбки, этих презрительно изогнутых старческих губ.
Архея хмыкнула и приказала:
- Ведите мальчишку.
Из темноты показалась сначала белая сорочка, а затем свет упал на лицо мальчика. Улыбка сползла с лица Аланис. Она целую вечность смотрела в одурманенные глаза ребенка, медленно шагающего к ней. С каждым его шагом в сердце Аланис разливалась горечь. Наконец она оторвала взгляд от Рела и посмотрела в лица Археи и Кодеры. Обе расплылись в улыбке, а Архея ласково спросила:
- Что такое, моя дорогая? Тебе вдруг стало нехорошо?
Аланис выдавила из себя:
- Нет, я прекрасно себя чувствую.
И вот Рел уже стоит перед ней, глядя прямо перед собой, но не видя ничего. Одурманенный и ослепленный заклинанием.
“Нергалу обещана душа и он ее получит. Кто это будет, чернокнижник или его жертва - не столь важно. В конце концов если претендент не нашел в себе сил вверить себя Нергалу, то ему все равно не жить.” Аланис смотрела вниз, в глаза мальчика, скованная, раздавленная, этим чудовищным выбором, что ей предоставили старухи.
На мгновение в голове Аланис пронеслось: “Быть может так будет легче. Он не узнает, кто его убил.” Слабое утешение, в пропасти ее горечи. Аланис не глядя протянула руку в сторону и ей подали кинжал. Она мельком взглянула на лезвие. Острый, это хорошо.
Глубокий вдох. Удар. Прямо в сердце, как она делала это раньше с маленькими ягнятами и собаками. Но внезапно дурманящее заклятие спало, мальчик поднял голову и непонимающе посмотрел в лицо Аланис, уже падая к ее ногам. У юной чернокнижницы перехватило дыхание. Она предала его, обещала спасти от этой участи и своей же рукой убила. Ей казалось, что она не могла стать еще хуже, чем убийца семьи, убийца невинного дитя. Оказывается, могла. Кто она теперь? Такая же как они?
Она подняла глаза на Архею, та все еще улыбалась, впиваясь глазами в лицо молодой колдуньи. В её тёмно-серых глазах плескалось удовлетворение и триумф. Старуха явно наслаждалась происходящим, и даже не пыталась этого скрыть.
В душе Аланис начала подниматься удушающая волна ненависти. Губы Аланис скривились, а глаза нехорошо прищурились. Она сотрёт улыбки с лиц этих старух. Не завтра, не через год, не потом. Прямо сейчас.
Молодая чернокнижница переступила через бездыханное тело мальчика. Она еще оплачет его потом. А сейчас она сделала несколько шагов, медленно протянула руку и взяла посох с постамента, что установили здесь сегодня специально для ритуала.
Аланис медленно провела рукой по древку, скользнула тонкими белыми пальцами по вороньим черепам и сверкающим изумрудам, с трудом сдерживая гнев.
