Несколько самых сообразительных и ухватистых мужиков побежали с вёдрами к центральному колодцу, там их встретил Феликс. Он широко улыбнулся, и они встали как вкопанные. Один из мужчин выронил ведро, завороженно уставившись в жуткое лицо вампира: в ярких сполохах пламени нарисованная маска скелета будто плясала, рубиновые глаза и длинные клыки сверкали. В мгновение ока высший вампир Феликс оказался рядом с одним из бедолаг, в следующее мгновение артерия первой жертвы была пробита, а горло его соседа перерезано. Остальные мужики побросали ведра и рванули что было сил в сторону южных ворот.
Феликс с некоторым сожалением оторвался от шеи мужчины и устремился вдогонку. Мужики пробежали метров двадцать и замерли: ворота были завалены телегами и бочками, а перед ними над телами нескольких горожан стояла хрупкая девушка с такой же жуткой маской, только еще страшнее: она вцепилась и крепко держала крупного мужчину, в панике или конвульсиях сучившего ногами по земле, и с явным наслаждением пила его кровь. Красные глаза сверкнули двумя голодными звездами: Сильвия заметила мужчин. Она легко оттолкнула от себя тело и улыбнулась, поднимаясь с колена. Ее шею и белую рубаху покрывали яркие пятна крови. Она перехватила взгляд Феликса и он мысленно послал ей сообщение: Разберись с ними, я вернусь к колодцу и проверю, что там у отца.
Сестрица с величайшей готовностью кивнула и устремилась к мужчинам. Она спустила свой голод с поводка и теперь упивалась каждым мгновением, скользя между бегающими в панике горожанами.
Феликс делал то же самое, но, помня слова Сальватора, старался сдержать свое желание погрузиться в резню с головой, хотя вкус крови на губах пьянил его, обещая скорое утоление крайне обострившегося голода. И все же он ненадолго забылся, вновь поддавшись своему проклятию.
Он вернулся в центр городишки и огляделся. Увидел женщин, в панике выбегающих из горящих домов с детьми на руках и таких же стариков, мужчин, юнцов и девушек. Увидел вопящих, перемазанных слезами и соплями детишек. Кто-то причитал и выл над телами убитых родственников. Голод победил окончательно и Феликс вновь ощутил азарт охоты. Он довольно оскалился, показывая миру свое главное оружие - клыки. Стремительно и грациозно, как хищный зверь, он перемещался в паникующей толпе, убивая всех, кто подвернется. Жителей было несколько десятков, так что он позволял себе лишь снять пробу с каждого, чтобы поскорее перейти к следующей жертве. Своим смертоносным появлением он развернул часть бегущих к Сильвии, а другую часть погнал к северным воротам, где среди множества тел стоял Сальватор.
Феликс впервые увидел отца таким: обычно сдержанный и отстраненный сейчас он широко улыбался, а его глаза неистово сверкали в пламени. Он двигался быстро и танцевал с мечами в воротах так уверенно, будто не было восьми столетий светских интриг, торговли, балов и написания бесконечных писем за столом в кабинете. Не было бесед о высоком искусстве и государственном устройстве, сейчас он был пляшущей смертью. И каждое движение его обрывало очередную жизнь. Что могли противопоставить перепуганные жители захолустного городишки многовековому высшему вампиру, который часть своего времени с удовольствием провел на северной войне?
И все же некоторые отчаянно пытались: Феликс, немного утолив голод, будто очнулся от кровавого забытья и вовремя заметил, как какой-то особо храбрый юноша ринулся к Сальватору с вилами наперевес и попытался ударить ему в спину. Видимо, надеялся, что тот не успеет среагировать, занятый крепким мужчиной. Этот, похоже, был местным кузнецом, вооруженным ладными стальными топорами. И где только успел их достать в горящем городишке? Может прихватил в своей кузнице. Храбрый юнец, решивший прийти кузнецу на помощь, просчитался только в одном: Сальватор тоже не был один. Когда он покончил с кузнецом, то стремительно развернулся и взгляд его упал на юношу, уже стоящего на коленях. Каменной хваткой его держал Феликс, а вилы оказались заброшены в окно ближайшего пылающего дома.
Сальватор огляделся. Больше бегущих не было. Феликс и Сильвия славно потрудились, превратив тихий городок в братскую могилу всего за час. Младший вампир запрокинул голову своей жертвы, склонился к шее и устремил взгляд на старшего: Теперь можно утолить мой голод как положено, отец?
Сальватор удивленно посмотрел на Феликса. Он не ожидал, что тот сохранит ясность сознания. Он кивнул, убирая оружие:
- Когда закончишь, найди сестру - нужно убедиться, что никого не осталось.
Сильвия нашлась у южных ворот, она склонилась над телом девушки и не спеша утоляла свою жажду. Феликс дотронулся до ее плеча, и она, мгновенно оскалившись, вцепилась в его руку. Голод поглотил ее с головой и брату пришлось ворваться в ее сознание, чтобы помочь прийти в себя. Наконец она выпустила его руку, поднялась на ноги и потрясла головой, заметив, что отец внимательно наблюдает за ними. Он кивнул Феликсу и отдал распоряжение:
- Нужно поискать подвалы, там может найтись еще пара-тройка живых. - Затем он добавил. - Их можно будет выпить не спеша.
Когда пламя улеглось, вампиры внимательно осмотрели все здания в поисках входов в погреба, вытащили оттуда тех, кому не повезло не задохнуться. Они вывели нескольких сопротивляющихся и перепуганных людей к центральному колодцу и завершили дело. На этот раз торопиться было некуда, до рассвета было еще далеко.
Вскоре в городке стихли последние стоны и мольбы. Ни одна живая душа не выжила и не покинула городских стен в ту ночь. Сальватор не повторил ошибки своего собственного убийцы. Так закончилась, едва начавшись, полуторавековая история городка Штольпен, который отныне будет печально известен своей последней ночью и останется только в летописях. Трагедия Арронкаля повторилась через тысячу четыреста лет, сотворенная руками единственного выжившего.
Сальватор и его дети отмылись в реке от копоти и крови, смыли с лиц сажу и то, что осталось от грима, сожгли одежду и вернулись в подлесок. Телега выехала засветло и, попетляв немного по широкой просеке, двинулась обратно к столице, но уже другой дорогой.
День встречи с Верховной Жрицей Инаат выдался на редкость теплым и солнечным и прохожие удивленно поглядывали на Аланис, закутавшуюся в длинный серый плащ, несущую завернутый в холстину посох. Она не обращала на них внимания, сосредоточенно шагая к Обители лучей. Чернокнижница все последние ночи прошедшей недели провела вспоминая и оттачивая начертание кругов и заклинания сковывания и изгнания демонов и теперь она была готова к этой встрече, как никогда. Облаченная в темные одеяния Kael’fata, вооруженная посохом и знаниями своего ковена, она шла по улицам, молясь, чтобы ей достало сил низвергнуть архидемоницу, сидящую на троне Aethel’Nathim.
У главного входа она встретила двух младших жрецов, которые вежливо поздоровались и сообщили, что Светлейшая ожидает ее. Чернокнижница взглянула на них и скользнула в их разум, отдавая приказы. Она вошла в Обитель Лучей и околдованные жрецы, послушные ее воле, закрыли двери на замок и убрались подальше - ей не нужны были сопутствующие смерти, только одна.
Чернокнижница сняла и отбросила в сторону длинный плащ. Она медленно шла к трону по пустому залу, легко постукивая посохом о белый мраморный пол. Стук этот эхом разносился под высокими сводами. Остановившись перед троном, чернокнижница отпихнула древком в сторону расшитую золотом подушку для преклонения колен, а затем подняла глаза на Верховную жрицу, царственно восседающую на троне. Сегодня та была облачена в праздничные белые регалии Инаат. В воздухе повисло едва уловимое напряжение: жрица с любопытством осматривала облачение своей единственной посетительницы.
Наконец она прервала молчание:
- Я не была уверена, что это случится, и все же ты пришла, дитя. Я рада. Ты готова принять мое предложение? Стань моей правой рукой, и ты получишь прощение всех твоих грехов. Ни один человек в литуарии или даже Ордене не посмеет поднять на тебя не то что руку - даже глаз не посмеет поднять. Ну и, разумеется, жизнь здесь в центральных кварталах со всеми благами, что изволишь себе вообразить. Включая жертв для твоих очаровательных маленьких ритуалов. Вместе мы сможем править целую вечность, пока не надоест.
Верховная снисходительно смотрела в глаза Аланис, купаясь в лучах света. Она ждала единственно верный ответ.
- Сколь долго ты прожила, о, Мудрейшая… Наделенная таким несравненным талантом: заглядывать в людские души. - Аланис покачала головой. - Тем удивительнее, что ты не смогла понять, чего на самом деле так страстно желает моя душа. А желает она искупления.
Жрица усмехнулась, изящным жестом потирая подбородок:
- Моего опыта более чем десятитысячелетнего существования вполне хватает, чтобы видеть твою мечущуюся в тенях душу, как на ладони. Потому и предлагаю тебе искупление и очищение от всего того, что ты уже свершила, и от того, что тебе еще предстоит свершить... Так что ты ответишь, Ланни? Так ведь тебя звал отец в детстве? Зачем ты явилась сюда, если не заключить самый выгодный в твоей короткой жизни контракт?
Аланис скривила губы и смерила ее мрачным взглядом:
- Мое искупление можно заслужить только кровью. И к чему этот маскарад, Мудрейшая? - Чернокнижница едко усмехнулась, оглядывая белоснежные одеяния. - Решила до последнего пятнать веру жителей империи?
Прекрасный юный лик Верховной жрицы исказила гримаса презрения и она процедила:
- Тебе ль пристало это говорить, дщерь Нергала? Будь по твоему, подпишешь контракт кровью, когда я с тобой закончу. - Аурелия встала и взяла в руки прислоненный к трону белый посох. Она стукнула им об пол, и весь зал накрыл купол, поглощающий звуки. В Обители Лучей стало очень тихо: пропали звуки, доносившиеся с площади, пропало эхо, обычно гулявшее под сводами.
Верховная провозгласила:
- Возрадуйся, ибо твоих криков никто не услышит, дитя. И не беспокойся, все закончится быстро.
Верховная жрица расплылась в улыбке и посмотрела чернокнижнице в глаза и, как бы та ни готовилась, какую бы корону ни надела, архидемоница Тзар К’Хиви, королева пыток разума, владычица душ, в мгновение ока смела все ее ментальные барьеры.
Доля секунды и Аланис оказалась на храмовой кухне в Дарри не помня себя, ей снова было десять лет. Отец бранился на нее за разбитую кружку, а затем замахнулся и ударил. Аланис упала и расплакалась. Она хотела подавить слезы, но никак не могла, а отец свирепел все больше, кричал все громче. Наконец он швырнул в нее тарелку, она больно ударила девочку и, упав на пол, разбилась.
Отец вышел прочь, а она собрала и выбросила черепки. Но стоило ей взяться за поднос с посудой, который она собиралась отнести в столовую, еще одна кружка соскользнула на пол и разбилась. На звук пришел взбешенный отец и все началось по новой. Аланис скорчилась в углу и обняла колени.
- Как можно быть такой безрукой? - Кричал отец Этьен, потрясая осколком над ней.
Уткнувшись носом в простой белый фартук она сосредоточилась, пытаясь вспомнить что-то очень важное. Важнее даже разбитой посуды…
- Лучше бы у меня никогда не было дочери, чем такая бесполезная как ты!
Она сжала зубы и чудовищным усилием воли осознала, что ей уже давным-давно не десять лет и она никак не может быть на кухне в Дарри. Она вскочила на ноги, схватила поднос и швырнула в “отца”. Он замолк на мгновение и с хохотом растворился черным пламенем. Следом растворились кухня и храмовая пристройка.
Теперь Аланис оказалась в маленькой комнатушке с умирающей Роззи. Душу юной чернокнижницы наполнил ужас, она панически дергала ручку двери. Заперто. Больная закричала в агонии и Григор, сидящий у изголовья, мрачно ухмыльнулся:
- Ну что же ты медлишь? Давай, убей девочку. Иначе ты отсюда все равно не выберешься.
Аланис прислонилась лбом к двери, душа ее наполнилась горечью и осознанием неотвратимости собственного грехопадения. Она начертила знак порчи и крики Роззи наконец-то прекратились. Но облегчения за этим не последовало, вокруг все также колыхались липкая агония и страх: после смерти девочки они никуда не делись. Юная чернокнижница так и стояла спиной к Григору, глядя себе под ноги, когда девочка снова начала кричать. Аланис в ужасе обернулась, в комнатке сидел ее учитель Григор, а в постели металась светловолосая девчушка с родинкой над правой бровью.
- Скоро она начнет кричать очень громко, ей осталось несколько часов. - Равнодушно заметил Григор, но глаза его блеснули алчным огоньком.
Аланис закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на чем-то, что ускользало, но при этом витало в воздухе. Роззи завыла нечеловеческим голосом, отчего у чернокнижницы все внутри похолодело, а по сердцу будто провели тупым ножом. Она снова отвернулась к двери и лихорадочно подергала латунную красивую ручку.
Почему ручка латунная? В лазарете были ручки грубого железа… Аланис будто очнулась ото сна и, повернувшись к Григору, бросила на него сосредоточенный взгляд вместе со смертельным проклятием. Демон расхохотался, и с криком:
- Неплохо, смертная! - Он растворился черным пламенем, а вместе с ним и лазарет при сиротском приюте.
Аланис крикнула:
- Сколько можно играть? Покажись!
- О, дитя, я могу играть с тобою хоть целую вечность. У меня она есть, а что есть у тебя? Ты же все потеряла… - Шипящий змеиный голос Тзар К’Хиви шел из ниоткуда и у чернокнижницы волосы начали вставать дыбом.
В ту же минуту она казалась в центре зала Каменных Людей. Перед ней на тронах сидели шесть членов Северного Совета Теней, а на столике у их ног лежал черный, инкрустированный изумрудами, посох.
Архея, отвратительная старуха, встала и каркнула:
- Ведите мальчишку.
Аланис в панике оглянулась. В центр зала вели Рела, одурманенного, беззащитного, в одной белой сорочке. Он слепо шел, ступая босыми ногами по ледяному каменному полу. Она сжала в руке кинжал и сердце ее разбилось на тысячу частей, вместе с сердцем Рела, пронзенным ее же рукой. Мальчик, умирая, упал на пол, осуждающе глядя на нее своими огромными голубыми глазами. Она рухнула рядом с ним на колени и разрыдалась, закрывая ему глаза в последний раз. Наконец она собралась с силами и поднялась. Едва она подошла к столу с посохом и протянула руку, чтобы взять его, как Архея усмехнулась и сказала:
- Не так быстро, Аланис из Дарри. Ведите мальчишку!
Молодая чернокнижница снова оказалась в центре круга. Она в ужасе обернулась и увидела, что к ней ведут ее единственного друга на всем белом свете. И снова она взялась за кинжал, чтобы разбить себе сердце.
Так продолжалось столько раз, что Аланис сбилась со счета. Она тонула в боли и горечи, тонула в неотвратимости, которую нес в себе тяжелый взгляд Археи. Она снова и снова падала на колени над телом Рела, заливаясь слезами, пока он, мертвый, внезапно не открыл глаза ставшие непроглядно черными и не посмотрел прямо на нее.
Феликс с некоторым сожалением оторвался от шеи мужчины и устремился вдогонку. Мужики пробежали метров двадцать и замерли: ворота были завалены телегами и бочками, а перед ними над телами нескольких горожан стояла хрупкая девушка с такой же жуткой маской, только еще страшнее: она вцепилась и крепко держала крупного мужчину, в панике или конвульсиях сучившего ногами по земле, и с явным наслаждением пила его кровь. Красные глаза сверкнули двумя голодными звездами: Сильвия заметила мужчин. Она легко оттолкнула от себя тело и улыбнулась, поднимаясь с колена. Ее шею и белую рубаху покрывали яркие пятна крови. Она перехватила взгляд Феликса и он мысленно послал ей сообщение: Разберись с ними, я вернусь к колодцу и проверю, что там у отца.
Сестрица с величайшей готовностью кивнула и устремилась к мужчинам. Она спустила свой голод с поводка и теперь упивалась каждым мгновением, скользя между бегающими в панике горожанами.
Феликс делал то же самое, но, помня слова Сальватора, старался сдержать свое желание погрузиться в резню с головой, хотя вкус крови на губах пьянил его, обещая скорое утоление крайне обострившегося голода. И все же он ненадолго забылся, вновь поддавшись своему проклятию.
Он вернулся в центр городишки и огляделся. Увидел женщин, в панике выбегающих из горящих домов с детьми на руках и таких же стариков, мужчин, юнцов и девушек. Увидел вопящих, перемазанных слезами и соплями детишек. Кто-то причитал и выл над телами убитых родственников. Голод победил окончательно и Феликс вновь ощутил азарт охоты. Он довольно оскалился, показывая миру свое главное оружие - клыки. Стремительно и грациозно, как хищный зверь, он перемещался в паникующей толпе, убивая всех, кто подвернется. Жителей было несколько десятков, так что он позволял себе лишь снять пробу с каждого, чтобы поскорее перейти к следующей жертве. Своим смертоносным появлением он развернул часть бегущих к Сильвии, а другую часть погнал к северным воротам, где среди множества тел стоял Сальватор.
Феликс впервые увидел отца таким: обычно сдержанный и отстраненный сейчас он широко улыбался, а его глаза неистово сверкали в пламени. Он двигался быстро и танцевал с мечами в воротах так уверенно, будто не было восьми столетий светских интриг, торговли, балов и написания бесконечных писем за столом в кабинете. Не было бесед о высоком искусстве и государственном устройстве, сейчас он был пляшущей смертью. И каждое движение его обрывало очередную жизнь. Что могли противопоставить перепуганные жители захолустного городишки многовековому высшему вампиру, который часть своего времени с удовольствием провел на северной войне?
И все же некоторые отчаянно пытались: Феликс, немного утолив голод, будто очнулся от кровавого забытья и вовремя заметил, как какой-то особо храбрый юноша ринулся к Сальватору с вилами наперевес и попытался ударить ему в спину. Видимо, надеялся, что тот не успеет среагировать, занятый крепким мужчиной. Этот, похоже, был местным кузнецом, вооруженным ладными стальными топорами. И где только успел их достать в горящем городишке? Может прихватил в своей кузнице. Храбрый юнец, решивший прийти кузнецу на помощь, просчитался только в одном: Сальватор тоже не был один. Когда он покончил с кузнецом, то стремительно развернулся и взгляд его упал на юношу, уже стоящего на коленях. Каменной хваткой его держал Феликс, а вилы оказались заброшены в окно ближайшего пылающего дома.
Сальватор огляделся. Больше бегущих не было. Феликс и Сильвия славно потрудились, превратив тихий городок в братскую могилу всего за час. Младший вампир запрокинул голову своей жертвы, склонился к шее и устремил взгляд на старшего: Теперь можно утолить мой голод как положено, отец?
Сальватор удивленно посмотрел на Феликса. Он не ожидал, что тот сохранит ясность сознания. Он кивнул, убирая оружие:
- Когда закончишь, найди сестру - нужно убедиться, что никого не осталось.
Сильвия нашлась у южных ворот, она склонилась над телом девушки и не спеша утоляла свою жажду. Феликс дотронулся до ее плеча, и она, мгновенно оскалившись, вцепилась в его руку. Голод поглотил ее с головой и брату пришлось ворваться в ее сознание, чтобы помочь прийти в себя. Наконец она выпустила его руку, поднялась на ноги и потрясла головой, заметив, что отец внимательно наблюдает за ними. Он кивнул Феликсу и отдал распоряжение:
- Нужно поискать подвалы, там может найтись еще пара-тройка живых. - Затем он добавил. - Их можно будет выпить не спеша.
Когда пламя улеглось, вампиры внимательно осмотрели все здания в поисках входов в погреба, вытащили оттуда тех, кому не повезло не задохнуться. Они вывели нескольких сопротивляющихся и перепуганных людей к центральному колодцу и завершили дело. На этот раз торопиться было некуда, до рассвета было еще далеко.
Вскоре в городке стихли последние стоны и мольбы. Ни одна живая душа не выжила и не покинула городских стен в ту ночь. Сальватор не повторил ошибки своего собственного убийцы. Так закончилась, едва начавшись, полуторавековая история городка Штольпен, который отныне будет печально известен своей последней ночью и останется только в летописях. Трагедия Арронкаля повторилась через тысячу четыреста лет, сотворенная руками единственного выжившего.
Сальватор и его дети отмылись в реке от копоти и крови, смыли с лиц сажу и то, что осталось от грима, сожгли одежду и вернулись в подлесок. Телега выехала засветло и, попетляв немного по широкой просеке, двинулась обратно к столице, но уже другой дорогой.
***
День встречи с Верховной Жрицей Инаат выдался на редкость теплым и солнечным и прохожие удивленно поглядывали на Аланис, закутавшуюся в длинный серый плащ, несущую завернутый в холстину посох. Она не обращала на них внимания, сосредоточенно шагая к Обители лучей. Чернокнижница все последние ночи прошедшей недели провела вспоминая и оттачивая начертание кругов и заклинания сковывания и изгнания демонов и теперь она была готова к этой встрече, как никогда. Облаченная в темные одеяния Kael’fata, вооруженная посохом и знаниями своего ковена, она шла по улицам, молясь, чтобы ей достало сил низвергнуть архидемоницу, сидящую на троне Aethel’Nathim.
У главного входа она встретила двух младших жрецов, которые вежливо поздоровались и сообщили, что Светлейшая ожидает ее. Чернокнижница взглянула на них и скользнула в их разум, отдавая приказы. Она вошла в Обитель Лучей и околдованные жрецы, послушные ее воле, закрыли двери на замок и убрались подальше - ей не нужны были сопутствующие смерти, только одна.
Чернокнижница сняла и отбросила в сторону длинный плащ. Она медленно шла к трону по пустому залу, легко постукивая посохом о белый мраморный пол. Стук этот эхом разносился под высокими сводами. Остановившись перед троном, чернокнижница отпихнула древком в сторону расшитую золотом подушку для преклонения колен, а затем подняла глаза на Верховную жрицу, царственно восседающую на троне. Сегодня та была облачена в праздничные белые регалии Инаат. В воздухе повисло едва уловимое напряжение: жрица с любопытством осматривала облачение своей единственной посетительницы.
Наконец она прервала молчание:
- Я не была уверена, что это случится, и все же ты пришла, дитя. Я рада. Ты готова принять мое предложение? Стань моей правой рукой, и ты получишь прощение всех твоих грехов. Ни один человек в литуарии или даже Ордене не посмеет поднять на тебя не то что руку - даже глаз не посмеет поднять. Ну и, разумеется, жизнь здесь в центральных кварталах со всеми благами, что изволишь себе вообразить. Включая жертв для твоих очаровательных маленьких ритуалов. Вместе мы сможем править целую вечность, пока не надоест.
Верховная снисходительно смотрела в глаза Аланис, купаясь в лучах света. Она ждала единственно верный ответ.
- Сколь долго ты прожила, о, Мудрейшая… Наделенная таким несравненным талантом: заглядывать в людские души. - Аланис покачала головой. - Тем удивительнее, что ты не смогла понять, чего на самом деле так страстно желает моя душа. А желает она искупления.
Жрица усмехнулась, изящным жестом потирая подбородок:
- Моего опыта более чем десятитысячелетнего существования вполне хватает, чтобы видеть твою мечущуюся в тенях душу, как на ладони. Потому и предлагаю тебе искупление и очищение от всего того, что ты уже свершила, и от того, что тебе еще предстоит свершить... Так что ты ответишь, Ланни? Так ведь тебя звал отец в детстве? Зачем ты явилась сюда, если не заключить самый выгодный в твоей короткой жизни контракт?
Аланис скривила губы и смерила ее мрачным взглядом:
- Мое искупление можно заслужить только кровью. И к чему этот маскарад, Мудрейшая? - Чернокнижница едко усмехнулась, оглядывая белоснежные одеяния. - Решила до последнего пятнать веру жителей империи?
Прекрасный юный лик Верховной жрицы исказила гримаса презрения и она процедила:
- Тебе ль пристало это говорить, дщерь Нергала? Будь по твоему, подпишешь контракт кровью, когда я с тобой закончу. - Аурелия встала и взяла в руки прислоненный к трону белый посох. Она стукнула им об пол, и весь зал накрыл купол, поглощающий звуки. В Обители Лучей стало очень тихо: пропали звуки, доносившиеся с площади, пропало эхо, обычно гулявшее под сводами.
Верховная провозгласила:
- Возрадуйся, ибо твоих криков никто не услышит, дитя. И не беспокойся, все закончится быстро.
Верховная жрица расплылась в улыбке и посмотрела чернокнижнице в глаза и, как бы та ни готовилась, какую бы корону ни надела, архидемоница Тзар К’Хиви, королева пыток разума, владычица душ, в мгновение ока смела все ее ментальные барьеры.
Доля секунды и Аланис оказалась на храмовой кухне в Дарри не помня себя, ей снова было десять лет. Отец бранился на нее за разбитую кружку, а затем замахнулся и ударил. Аланис упала и расплакалась. Она хотела подавить слезы, но никак не могла, а отец свирепел все больше, кричал все громче. Наконец он швырнул в нее тарелку, она больно ударила девочку и, упав на пол, разбилась.
Отец вышел прочь, а она собрала и выбросила черепки. Но стоило ей взяться за поднос с посудой, который она собиралась отнести в столовую, еще одна кружка соскользнула на пол и разбилась. На звук пришел взбешенный отец и все началось по новой. Аланис скорчилась в углу и обняла колени.
- Как можно быть такой безрукой? - Кричал отец Этьен, потрясая осколком над ней.
Уткнувшись носом в простой белый фартук она сосредоточилась, пытаясь вспомнить что-то очень важное. Важнее даже разбитой посуды…
- Лучше бы у меня никогда не было дочери, чем такая бесполезная как ты!
Она сжала зубы и чудовищным усилием воли осознала, что ей уже давным-давно не десять лет и она никак не может быть на кухне в Дарри. Она вскочила на ноги, схватила поднос и швырнула в “отца”. Он замолк на мгновение и с хохотом растворился черным пламенем. Следом растворились кухня и храмовая пристройка.
Теперь Аланис оказалась в маленькой комнатушке с умирающей Роззи. Душу юной чернокнижницы наполнил ужас, она панически дергала ручку двери. Заперто. Больная закричала в агонии и Григор, сидящий у изголовья, мрачно ухмыльнулся:
- Ну что же ты медлишь? Давай, убей девочку. Иначе ты отсюда все равно не выберешься.
Аланис прислонилась лбом к двери, душа ее наполнилась горечью и осознанием неотвратимости собственного грехопадения. Она начертила знак порчи и крики Роззи наконец-то прекратились. Но облегчения за этим не последовало, вокруг все также колыхались липкая агония и страх: после смерти девочки они никуда не делись. Юная чернокнижница так и стояла спиной к Григору, глядя себе под ноги, когда девочка снова начала кричать. Аланис в ужасе обернулась, в комнатке сидел ее учитель Григор, а в постели металась светловолосая девчушка с родинкой над правой бровью.
- Скоро она начнет кричать очень громко, ей осталось несколько часов. - Равнодушно заметил Григор, но глаза его блеснули алчным огоньком.
Аланис закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на чем-то, что ускользало, но при этом витало в воздухе. Роззи завыла нечеловеческим голосом, отчего у чернокнижницы все внутри похолодело, а по сердцу будто провели тупым ножом. Она снова отвернулась к двери и лихорадочно подергала латунную красивую ручку.
Почему ручка латунная? В лазарете были ручки грубого железа… Аланис будто очнулась ото сна и, повернувшись к Григору, бросила на него сосредоточенный взгляд вместе со смертельным проклятием. Демон расхохотался, и с криком:
- Неплохо, смертная! - Он растворился черным пламенем, а вместе с ним и лазарет при сиротском приюте.
Аланис крикнула:
- Сколько можно играть? Покажись!
- О, дитя, я могу играть с тобою хоть целую вечность. У меня она есть, а что есть у тебя? Ты же все потеряла… - Шипящий змеиный голос Тзар К’Хиви шел из ниоткуда и у чернокнижницы волосы начали вставать дыбом.
В ту же минуту она казалась в центре зала Каменных Людей. Перед ней на тронах сидели шесть членов Северного Совета Теней, а на столике у их ног лежал черный, инкрустированный изумрудами, посох.
Архея, отвратительная старуха, встала и каркнула:
- Ведите мальчишку.
Аланис в панике оглянулась. В центр зала вели Рела, одурманенного, беззащитного, в одной белой сорочке. Он слепо шел, ступая босыми ногами по ледяному каменному полу. Она сжала в руке кинжал и сердце ее разбилось на тысячу частей, вместе с сердцем Рела, пронзенным ее же рукой. Мальчик, умирая, упал на пол, осуждающе глядя на нее своими огромными голубыми глазами. Она рухнула рядом с ним на колени и разрыдалась, закрывая ему глаза в последний раз. Наконец она собралась с силами и поднялась. Едва она подошла к столу с посохом и протянула руку, чтобы взять его, как Архея усмехнулась и сказала:
- Не так быстро, Аланис из Дарри. Ведите мальчишку!
Молодая чернокнижница снова оказалась в центре круга. Она в ужасе обернулась и увидела, что к ней ведут ее единственного друга на всем белом свете. И снова она взялась за кинжал, чтобы разбить себе сердце.
Так продолжалось столько раз, что Аланис сбилась со счета. Она тонула в боли и горечи, тонула в неотвратимости, которую нес в себе тяжелый взгляд Археи. Она снова и снова падала на колени над телом Рела, заливаясь слезами, пока он, мертвый, внезапно не открыл глаза ставшие непроглядно черными и не посмотрел прямо на нее.
