И в самом деле, среди Трастамара были короли. Затем род долгое время считался угасшим, пока один из потомков, уже в XXI-м веке, не проследил всю генетическую цепочку от Изабеллы Кастильской и не восстановил фамилию.
Теперь династия вновь пребывала на грани забвения, ибо Корделия была последней. «Интересно, почему она не выйдет замуж? Ну или не закажет клона?» подумалось тогда Эдварду. «Кто-то же должен унаследовать этот холдинг!» Ответа на вопрос не нашлось, и говорить с ним на эту тему желающих также не оказалось. Среди журналистов, редакторов, ведущих, гримеров, секретарей, рекламщиков вообще не принято было сплетничать, что в первое время Эдварда очень удивляло. Они вообще там, на этом «GalaxiZwei», были какие-то… с принципами. И боссиха эта… Не знаешь, чего от нее ждать. Взгляд жесткий, как рентгеновское излучение.
— Так я задам вопрос? — кротко переспросила Корделия.
Эдвард кивнул. В горле пересохло.
— Скажите, молодой человек, вам не доводилось слышать о неком сэре Джоне Хоукинсе, английском адмирале, которого пожаловали в рыцарское достоинство за храбрость, проявленную в битве с Непобедимой Армадой?
Эдвард застыл. К чему это она? Что еще за адмирал? Не знает он никакого адмирала. И все остальные не знают. Вон как обалдело переглядываются. Даже этот бородатый Дымбовски.
— Так не слышали?
Эдвард отрицательно качнул головой. Рубашка на спине стала мокрой.
— Жаль, — вздохнула Корделия. — Примечательная была личность. Талантлив, предприимчив, отважен. В рыцарство в то время просто так не посвящали. Сама королева Елизавета пожаловала титул. Адмирал был безжалостен к врагам, но и милосердию не был чужд. Основал приют для ветеранов, приучил англичан курить табак и есть картофель. Это нам сейчас в двадцать втором веке смешно. Подумаешь, картофель. Эка невидаль. А в середине шестнадцатого века, когда не было ни синтезаторов, ни центаврианских «телят», вопрос был крайне актуален.
Эдвард все больше холодел. О чем это она? Какой еще картофель? Похоже, правду о ней говорят, чокнутая она.
— О чем это я? — невинно спохватилась Корделия. — Ах да, о сэре Джоне Хоукинсе, выдающемся негодяе. Да, да, ко всем своим неоспоримым достоинствам, подвигам и достижениям, он все-таки негодяй. А знаете, почему? Потому, что наряду со всеми своими патриотическими увлечениями, открытиями и победой над Армадой, он промышлял пиратством и работорговлей. Что, кстати, нисколько ее величеством Елизаветой не осуждалось, а скорее наоборот, поощрялось и вознаграждалось. Опять не поняли? — Корделия вздохнула. — Простите, я вам тут свою многоуровневую ассоциацию рассказываю, в наивной уверенности, что вам все станет ясно с первого же намека. Ну не буду никого утомлять. Так вот, «DEX-company» это и есть современный сэр Джон Хоукинс. Прогресс? Несомненно. Польза для Федерации? Да сколько угодно! Отчисления на благотворительность? Сироты и ветераны благословляют щедрого дарителя. Победа над Великой Армадой? И тут награды и почести. Одобрение правительства, льготы, преференции — это своего рода аналог рыцарства, возведение в некий священный ранг. И обратная сторона великолепного фасада — что?
— Что? — машинально повторил Эдвард.
— Работорговля. А рекламы работорговли на моем канале не будет.
Голос Корделии внезапно утратил обманчивую, едва ли не заискивающую мягкость. Она выпрямилась и взглянула на Эдварда в упор. Взгляд жесткий, как рентгеновское излучение.
Видеофон мелодично звякнул. Корделия с раздражением на него покосилась. Ну кто там еще? Она вернулась в свою квартиру на 7-й авеню всего полчаса назад. Эстелла, вокруг которой совершала свой годичный пробег Новая Москва, уже закатилась. Сутки на планете были на два часа длиннее земных, а следовательно, и рабочий день тоже. Корделия большую часть времени проводила либо на Земле, которая представлялась ей огромным офисом со множеством ячеек, терминалов, перегородок и начальственных кабинетов, либо на Геральдике, которая, напротив, ассоциировалась с необъятным шезлонгом на берегу моря. На первой — только работа, впрягайся и вези, а на второй — блаженное одиночество. Новая Москва нечто промежуточное. Из окна спальни хорошо просматривается центр города с возносящейся к небу штаб-квартирой, из окна кабинета — безбрежная степная пустошь в клубах бледно-лилового тумана. Такой странный окрас туману придавали спектральные игры Эстеллы. Глядя на этот туман, Корделия думала, что вот в таком художественном оформлении мог бы получиться неплохой триллер с нарастающим саспенсом. Но вряд ли у нее найдется время. Впрочем, если подбросить идею сценаристам…
Видеофон вторично напомнил о себе. Корделия заблокировала исходящий видеосигнал и приняла вызов. Скорей всего Дымбовски. Или Ордынцев. Номер личный, известен весьма ограниченному числу лиц. Вирт-окно развернулось, но представший ей персонаж оказался ни тем, ни другим. В раскрывшемся окне возник мужчина лет сорока, в очень дорогом деловом костюме. Глубоко посаженные темные глаза, квадратный подбородок, жесткая линия рта. Корделия его узнала. Ну вот и сэр Джон Хоукинс собственной персоной. Найджел Бозгурд, держатель контрольного пакета акции «DEX-company».
— Так нечестно, Корделия, ты меня видишь, а я тебя нет.
Он улыбнулся, демонстрируя голодное волчье дружелюбие. Корделия вздохнула.
— Чего тебе, Найджел?
— Да вот, соскучился. Повидаться бы.
— Зачем?
— Ну что ты так сразу! А поговорить?
— Нам не о чем говорить.
— Ты все еще злишься? Ну извини. Да я уже сотню раз извинялся. Ну что еще мне сделать?
— Ничего, Найджел, в буквальном смысле ничего. Когда ты ничего не делаешь, это наиболее желательный вариант твоего онтологического присутствия.
— Как ты любишь умные слова, Корделия. Пожалуй, ты единственная женщина, которая умеет правильно ими пользоваться.
— Так чего ты хочешь?
— Я же сказал — повидаться. Пригласить тебя в ресторан. Знаешь, тут в вашем новомосковском захолустье есть отличное местечко. «Дом с привидениями» называется. Там подают восхитительные ребрышки новорожденных степных косуль. У вас зверозащитники еще не зверствуют? — засмеялся он своему каламбуру. — Или подцепили уже заразу? Тебе не кажется, что человечество пошло куда-то не туда? Пытается противопоставить свои жалкие принципы законам природы. А они, эти законы, просты. И даже примитивны. День сменяется ночью, сильный пожирает слабого. Есть хищники, а есть — еда, и глупость непростительная этим законам противостоять. Все равно что через парламентскую резолюцию пытаться отменить первый закон термодинамики. Или формулу Эйнштейна.
Корделия поморщилась. Сейчас начнутся рассуждения о пищевой цепочке и о двуногом повелителе вселенной. Волки и овцы. Кролики и удавы. Ничего нового. Внезапно ее осенило.
— Слушай, а этот Сикорский не твой протеже?
Бозгурд изобразил работу мысли.
— Сикорский? Ах, этот… Ты его уволила?
— Еще нет. Он останется до конца испытательного срока.
— Какая же ты безжалостная, а еще женщина.
— Ну да, я такая. Для тебя это новость?
— Вопрос риторический. Так как насчет ресторана?
— Рекламы не будет, Найджел.
— Так ты еще условий не знаешь! Я тебе кое-что интересненькое расскажу. Тебе понравится. Сикорский мальчишка, не с того конца начал.
— А есть другой конец?
Бозгурд улыбнулся еще шире.
— Все-таки тебя этот конечный вопрос интересует, — заметил он. — А помнишь? Я предлагал.
— Давай без пошлостей. Что ты можешь рассказать мне такого, чего я еще не знаю?
— Встретимся в ресторане.
Корделия задумалась.
— Да ты меня никак боишься! — с пафосным негодованием воскликнул Бозгурд.
— Если бы я боялась таких, как ты, Найджел, я бы работала в библиотеке.
— Позвони своему майору, пусть висит на хвосте.
— Он уже в курсе.
— Настороже, как всегда. С таким майором и киборг не нужен, — хохотнул Бозгурд.
— Ладно, черт с тобой, где и когда?
— Я скину тебе адрес и… буду ждать.
Последние слова он протянул с нарочитой томностью, но Корделия и бровью не повела. Они оба знали, что эта взаимная фамильярность не более чем игра, особый этикет двух равных по силе хищников.
— Ордынцев, слышал? — спросила она, когда Бозгурд отключился.
— Да. Поедешь?
— Ты будешь отговаривать, я знаю.
— Буду. Он опасен, Корделия.
— Я тоже, — вздохнула она. — И кто из нас опасней, вопрос спорный. Он — пират, а я — Летучий Голландец. Ну или подводный риф.
Начальник службы безопасности помолчал, затем спросил:
— Тебя сопровождать?
— Как хочешь. Ты бы поспал лучше. Или напился. Водка есть?
— Иди к черту.
— А я, по твоему, куда собираюсь?
Ресторан «Дом с привидениями» как фасадом, так и внутренним интерьером вполне соответствовал своей вывеске. Выстроенный в давно забытом готическом стиле, со множеством каменных кровососущих монстров на крыше, плотно увитый генномодифицированным плющом, ресторан находился в пригороде Мэрии, на болотистой косе, где, как и предписывалось выбранным для оформления жанром черно-белых ужасов Хичкока, каждые шесть часов, после прилива, оказывался отрезанным от суши и погружался в мерцающий лиловый туман. Этот туман поглощал все огни и звуки, ввергая островок в мистическое оцепенение. Внутренняя отделка также отличалась сумрачной элегантностью. Темные деревянные панели, рога новоэдемского оленя, разверстая пасть камина и тяжелая бронзовая люстра со множеством мелких светильников. На самом деле эта нависающая дамокловым мечом люстра весила ничтожно мало и, сорвись она с толстенной бронзовой цепи на головы посетителей, никакого вреда бы не причинила, но об этом никто не знал. Иллюзия была качественной. Официанты так же носили соответствующее облачение и макияж — напоминали выпитых досуха жертв графа Дракулы.
— Ну как? — осведомился Бозгурд, провожая Корделию к заказанному столику.
Сразу после разговора с Ордынцевым она успела переодеться в темно-синее платье изысканного покроя. Платье плотно облегало фигуру, подчеркивая привлекательность, но не избавляло свою владелицу от строгой надменности, как бы намекая — смотреть смотри, но трогать не вздумай. Единственным украшением, которое Корделия себе позволила, было ассиметричное колье, напоминавшее аксельбант.
— Как всегда неотразима! — констатировал владелец «DEX-company», галантно отодвигая для своей дамы стул с высокой, резной спинкой.
Корделия сразу открыла меню, выбрала блюдо наугад — «отварная форель со спаржей» — и взглянула на собеседника.
— Итак, что тебе нужно?
— Ну зачем так сразу? Вечер только начинается. Сейчас подадут аперитив. Ты что предпочитаешь? Амонтильядо или кампари? Выпьем вина. Попробуем здешних устриц. Ты же знаешь, что здесь самые натуральные выловленные в море устрицы.
— Это не устрицы.
— Да какая разница! Главное, что похожи. Конгруэнтны формой с земными двустворчатыми моллюсками. Вот их и прозвали устрицами. На Земле такого изыска уже и не помнят, — с деланным сожалением вздохнул он. — Все искусственное, генномодифицированное, а то и вовсе синтетическое.
— Найджел, не тяни.
Он изобразил печаль.
— Вот как с тобой быть? Как ухаживать за такой женщиной?
— Ты за мной не ухаживаешь. Ты преследуешь свои финансовые интересы и пытаешься навязать мне сделку. Поиметь прибыль. Да, да, и меня поиметь. Но тебе не светит, и ты это знаешь.
— Откуда столько цинизма?
— Оттуда, откуда и у тебя, — отрезала Корделия. — Из морга, забитого свежими трупами. Говори, чего хочешь.
Подошел официант, бледный худой юноша с глазами, обведенными тушью, разлил по бокалам Шато-Ротшильд 2120 года. Бозгурд больше не улыбался. Его лицо подсохло и затвердело.
— У меня к тебе деловое предложение, — жестко сказал он.
— Рекламы не будет, Найджел, — устало повторила Корделия, отпив из бокала.
Официант подал закуски: замысловатой формы тартинки с наполнением из морепродуктов. К ним полагался острый соус с соком процыкулыра.
— Я еще ничего не сказал о рекламе, — сухо ответил Бозгурд, — и не озвучил свои условия.
— Хорошо, говори.
— Для начала я расскажу тебе одну историю. Это случилось лет семь назад на Хроносе. Слышала о такой планете?
— Да, там агрессивная атмосфера с преобладанием метана. Терраформации не подлежит, но предполагаются богатые залежи иридия. Дальше что?
— Ты права. Терраформация невозможна. Выживание людей сомнительно. Но пара научно-исследовательских станций там все-таки есть. А с ними и горнодобытчики. Геологоразведка, глубокое бурение. Работают вахтовым методом, по полгода. Но это неважно. Тогда, семь лет назад, на Хронос прибыла первая группа исследователей, без каких-либо конкретных данных, только с теоретическими выкладками. Даже не по государственной программе, а на свой страх и риск. Несколько романтически настроенных энтузиастов, решивших покорить Галактику. Ну или доказать папочке свою состоятельность. В компании этих идеалистов был некий Мартин Каленберг.
Бозгурд намеренно сделал паузу, и Корделия чуть вздрогнула. Мартин… Имя распространенное. Она слышит его довольно часто. Вот совсем недавно она читала резюме пилота по имени Мартин. Резюме ей понравилось, и голография самого заявителя так же произвела благоприятное впечатление. Честное открытое лицо. К сожалению, пришло резюме слишком поздно. Пилот на яхту был уже нанят. Почему же она снова вздрагивает? Столько лет прошло. В глазах Бозгурда мелькнула искра удовлетворения. Он добился того, чего желал. Она его услышала и теперь не сможет отвлечься.
— Что же дальше? — бесцветно поинтересовалась она.
Корделия не сомневалась, что Бозгурд хорошо подготовился к разговору и знает о своей vis-a-vis многое из того, что она сама хотела бы забыть. Но ей, даже при всех ее нынешних возможностях, подобное, увы, не под силу. Несчастья и катастрофы не удалить из пространственно-временного континуума, как устаревшие файлы с голо-кристалла. Если «хакер» обладает упорством и злой любознательностью, он эти события взломает и сделает копию. А Бозгурд был именно из таких, любознательных.
— Так вот, этот парень, Мартин, был единственным сыном безумно любящих его родителей. Поздний и долгожданный ребенок. Ты, возможно, слышала, что лет эдак тридцать тому назад была очень популярна одна актриса, Эмилия Валентайн.
Корделия кивнула. Эту актрису очень любила ее мать. Даже прически под нее делала.
— Эта актриса — мать этого мальчика. Она вышла замуж за профессора Каленберга, одного из неоспоримых авторитетов в геологии дальних планет. Он сам принял участие в десятке экспедиций, затем, получив научную степень, преподавал на Асцелле.
— Его я тоже знаю. Дальше.
— Он каким-то образом стал избранником этой актрисы, хотя ей прочили в мужья кого-то из аристократов с этой твоей Геральдики. Женился профессор по безумной любви. Она ради него отказалась от карьеры и славы. Детей долго не было. Они уже подумывали о клоне, как вдруг боги или кто там этими делами заведует, вняли их молитвам, и на свет появился мальчик, которого назвали Мартином, кажется, в честь прадедушки.
Вновь появился официант и подал отварную полосатую форель, редкий вид, встречающийся в высокогорных озерах.
Теперь династия вновь пребывала на грани забвения, ибо Корделия была последней. «Интересно, почему она не выйдет замуж? Ну или не закажет клона?» подумалось тогда Эдварду. «Кто-то же должен унаследовать этот холдинг!» Ответа на вопрос не нашлось, и говорить с ним на эту тему желающих также не оказалось. Среди журналистов, редакторов, ведущих, гримеров, секретарей, рекламщиков вообще не принято было сплетничать, что в первое время Эдварда очень удивляло. Они вообще там, на этом «GalaxiZwei», были какие-то… с принципами. И боссиха эта… Не знаешь, чего от нее ждать. Взгляд жесткий, как рентгеновское излучение.
— Так я задам вопрос? — кротко переспросила Корделия.
Эдвард кивнул. В горле пересохло.
— Скажите, молодой человек, вам не доводилось слышать о неком сэре Джоне Хоукинсе, английском адмирале, которого пожаловали в рыцарское достоинство за храбрость, проявленную в битве с Непобедимой Армадой?
Эдвард застыл. К чему это она? Что еще за адмирал? Не знает он никакого адмирала. И все остальные не знают. Вон как обалдело переглядываются. Даже этот бородатый Дымбовски.
— Так не слышали?
Эдвард отрицательно качнул головой. Рубашка на спине стала мокрой.
— Жаль, — вздохнула Корделия. — Примечательная была личность. Талантлив, предприимчив, отважен. В рыцарство в то время просто так не посвящали. Сама королева Елизавета пожаловала титул. Адмирал был безжалостен к врагам, но и милосердию не был чужд. Основал приют для ветеранов, приучил англичан курить табак и есть картофель. Это нам сейчас в двадцать втором веке смешно. Подумаешь, картофель. Эка невидаль. А в середине шестнадцатого века, когда не было ни синтезаторов, ни центаврианских «телят», вопрос был крайне актуален.
Эдвард все больше холодел. О чем это она? Какой еще картофель? Похоже, правду о ней говорят, чокнутая она.
— О чем это я? — невинно спохватилась Корделия. — Ах да, о сэре Джоне Хоукинсе, выдающемся негодяе. Да, да, ко всем своим неоспоримым достоинствам, подвигам и достижениям, он все-таки негодяй. А знаете, почему? Потому, что наряду со всеми своими патриотическими увлечениями, открытиями и победой над Армадой, он промышлял пиратством и работорговлей. Что, кстати, нисколько ее величеством Елизаветой не осуждалось, а скорее наоборот, поощрялось и вознаграждалось. Опять не поняли? — Корделия вздохнула. — Простите, я вам тут свою многоуровневую ассоциацию рассказываю, в наивной уверенности, что вам все станет ясно с первого же намека. Ну не буду никого утомлять. Так вот, «DEX-company» это и есть современный сэр Джон Хоукинс. Прогресс? Несомненно. Польза для Федерации? Да сколько угодно! Отчисления на благотворительность? Сироты и ветераны благословляют щедрого дарителя. Победа над Великой Армадой? И тут награды и почести. Одобрение правительства, льготы, преференции — это своего рода аналог рыцарства, возведение в некий священный ранг. И обратная сторона великолепного фасада — что?
— Что? — машинально повторил Эдвард.
— Работорговля. А рекламы работорговли на моем канале не будет.
Голос Корделии внезапно утратил обманчивую, едва ли не заискивающую мягкость. Она выпрямилась и взглянула на Эдварда в упор. Взгляд жесткий, как рентгеновское излучение.
Глава 3. Сэр Джон Хоукинс
Видеофон мелодично звякнул. Корделия с раздражением на него покосилась. Ну кто там еще? Она вернулась в свою квартиру на 7-й авеню всего полчаса назад. Эстелла, вокруг которой совершала свой годичный пробег Новая Москва, уже закатилась. Сутки на планете были на два часа длиннее земных, а следовательно, и рабочий день тоже. Корделия большую часть времени проводила либо на Земле, которая представлялась ей огромным офисом со множеством ячеек, терминалов, перегородок и начальственных кабинетов, либо на Геральдике, которая, напротив, ассоциировалась с необъятным шезлонгом на берегу моря. На первой — только работа, впрягайся и вези, а на второй — блаженное одиночество. Новая Москва нечто промежуточное. Из окна спальни хорошо просматривается центр города с возносящейся к небу штаб-квартирой, из окна кабинета — безбрежная степная пустошь в клубах бледно-лилового тумана. Такой странный окрас туману придавали спектральные игры Эстеллы. Глядя на этот туман, Корделия думала, что вот в таком художественном оформлении мог бы получиться неплохой триллер с нарастающим саспенсом. Но вряд ли у нее найдется время. Впрочем, если подбросить идею сценаристам…
Видеофон вторично напомнил о себе. Корделия заблокировала исходящий видеосигнал и приняла вызов. Скорей всего Дымбовски. Или Ордынцев. Номер личный, известен весьма ограниченному числу лиц. Вирт-окно развернулось, но представший ей персонаж оказался ни тем, ни другим. В раскрывшемся окне возник мужчина лет сорока, в очень дорогом деловом костюме. Глубоко посаженные темные глаза, квадратный подбородок, жесткая линия рта. Корделия его узнала. Ну вот и сэр Джон Хоукинс собственной персоной. Найджел Бозгурд, держатель контрольного пакета акции «DEX-company».
— Так нечестно, Корделия, ты меня видишь, а я тебя нет.
Он улыбнулся, демонстрируя голодное волчье дружелюбие. Корделия вздохнула.
— Чего тебе, Найджел?
— Да вот, соскучился. Повидаться бы.
— Зачем?
— Ну что ты так сразу! А поговорить?
— Нам не о чем говорить.
— Ты все еще злишься? Ну извини. Да я уже сотню раз извинялся. Ну что еще мне сделать?
— Ничего, Найджел, в буквальном смысле ничего. Когда ты ничего не делаешь, это наиболее желательный вариант твоего онтологического присутствия.
— Как ты любишь умные слова, Корделия. Пожалуй, ты единственная женщина, которая умеет правильно ими пользоваться.
— Так чего ты хочешь?
— Я же сказал — повидаться. Пригласить тебя в ресторан. Знаешь, тут в вашем новомосковском захолустье есть отличное местечко. «Дом с привидениями» называется. Там подают восхитительные ребрышки новорожденных степных косуль. У вас зверозащитники еще не зверствуют? — засмеялся он своему каламбуру. — Или подцепили уже заразу? Тебе не кажется, что человечество пошло куда-то не туда? Пытается противопоставить свои жалкие принципы законам природы. А они, эти законы, просты. И даже примитивны. День сменяется ночью, сильный пожирает слабого. Есть хищники, а есть — еда, и глупость непростительная этим законам противостоять. Все равно что через парламентскую резолюцию пытаться отменить первый закон термодинамики. Или формулу Эйнштейна.
Корделия поморщилась. Сейчас начнутся рассуждения о пищевой цепочке и о двуногом повелителе вселенной. Волки и овцы. Кролики и удавы. Ничего нового. Внезапно ее осенило.
— Слушай, а этот Сикорский не твой протеже?
Бозгурд изобразил работу мысли.
— Сикорский? Ах, этот… Ты его уволила?
— Еще нет. Он останется до конца испытательного срока.
— Какая же ты безжалостная, а еще женщина.
— Ну да, я такая. Для тебя это новость?
— Вопрос риторический. Так как насчет ресторана?
— Рекламы не будет, Найджел.
— Так ты еще условий не знаешь! Я тебе кое-что интересненькое расскажу. Тебе понравится. Сикорский мальчишка, не с того конца начал.
— А есть другой конец?
Бозгурд улыбнулся еще шире.
— Все-таки тебя этот конечный вопрос интересует, — заметил он. — А помнишь? Я предлагал.
— Давай без пошлостей. Что ты можешь рассказать мне такого, чего я еще не знаю?
— Встретимся в ресторане.
Корделия задумалась.
— Да ты меня никак боишься! — с пафосным негодованием воскликнул Бозгурд.
— Если бы я боялась таких, как ты, Найджел, я бы работала в библиотеке.
— Позвони своему майору, пусть висит на хвосте.
— Он уже в курсе.
— Настороже, как всегда. С таким майором и киборг не нужен, — хохотнул Бозгурд.
— Ладно, черт с тобой, где и когда?
— Я скину тебе адрес и… буду ждать.
Последние слова он протянул с нарочитой томностью, но Корделия и бровью не повела. Они оба знали, что эта взаимная фамильярность не более чем игра, особый этикет двух равных по силе хищников.
— Ордынцев, слышал? — спросила она, когда Бозгурд отключился.
— Да. Поедешь?
— Ты будешь отговаривать, я знаю.
— Буду. Он опасен, Корделия.
— Я тоже, — вздохнула она. — И кто из нас опасней, вопрос спорный. Он — пират, а я — Летучий Голландец. Ну или подводный риф.
Начальник службы безопасности помолчал, затем спросил:
— Тебя сопровождать?
— Как хочешь. Ты бы поспал лучше. Или напился. Водка есть?
— Иди к черту.
— А я, по твоему, куда собираюсь?
Глава 4. «Дом с привидениями»
Ресторан «Дом с привидениями» как фасадом, так и внутренним интерьером вполне соответствовал своей вывеске. Выстроенный в давно забытом готическом стиле, со множеством каменных кровососущих монстров на крыше, плотно увитый генномодифицированным плющом, ресторан находился в пригороде Мэрии, на болотистой косе, где, как и предписывалось выбранным для оформления жанром черно-белых ужасов Хичкока, каждые шесть часов, после прилива, оказывался отрезанным от суши и погружался в мерцающий лиловый туман. Этот туман поглощал все огни и звуки, ввергая островок в мистическое оцепенение. Внутренняя отделка также отличалась сумрачной элегантностью. Темные деревянные панели, рога новоэдемского оленя, разверстая пасть камина и тяжелая бронзовая люстра со множеством мелких светильников. На самом деле эта нависающая дамокловым мечом люстра весила ничтожно мало и, сорвись она с толстенной бронзовой цепи на головы посетителей, никакого вреда бы не причинила, но об этом никто не знал. Иллюзия была качественной. Официанты так же носили соответствующее облачение и макияж — напоминали выпитых досуха жертв графа Дракулы.
— Ну как? — осведомился Бозгурд, провожая Корделию к заказанному столику.
Сразу после разговора с Ордынцевым она успела переодеться в темно-синее платье изысканного покроя. Платье плотно облегало фигуру, подчеркивая привлекательность, но не избавляло свою владелицу от строгой надменности, как бы намекая — смотреть смотри, но трогать не вздумай. Единственным украшением, которое Корделия себе позволила, было ассиметричное колье, напоминавшее аксельбант.
— Как всегда неотразима! — констатировал владелец «DEX-company», галантно отодвигая для своей дамы стул с высокой, резной спинкой.
Корделия сразу открыла меню, выбрала блюдо наугад — «отварная форель со спаржей» — и взглянула на собеседника.
— Итак, что тебе нужно?
— Ну зачем так сразу? Вечер только начинается. Сейчас подадут аперитив. Ты что предпочитаешь? Амонтильядо или кампари? Выпьем вина. Попробуем здешних устриц. Ты же знаешь, что здесь самые натуральные выловленные в море устрицы.
— Это не устрицы.
— Да какая разница! Главное, что похожи. Конгруэнтны формой с земными двустворчатыми моллюсками. Вот их и прозвали устрицами. На Земле такого изыска уже и не помнят, — с деланным сожалением вздохнул он. — Все искусственное, генномодифицированное, а то и вовсе синтетическое.
— Найджел, не тяни.
Он изобразил печаль.
— Вот как с тобой быть? Как ухаживать за такой женщиной?
— Ты за мной не ухаживаешь. Ты преследуешь свои финансовые интересы и пытаешься навязать мне сделку. Поиметь прибыль. Да, да, и меня поиметь. Но тебе не светит, и ты это знаешь.
— Откуда столько цинизма?
— Оттуда, откуда и у тебя, — отрезала Корделия. — Из морга, забитого свежими трупами. Говори, чего хочешь.
Подошел официант, бледный худой юноша с глазами, обведенными тушью, разлил по бокалам Шато-Ротшильд 2120 года. Бозгурд больше не улыбался. Его лицо подсохло и затвердело.
— У меня к тебе деловое предложение, — жестко сказал он.
— Рекламы не будет, Найджел, — устало повторила Корделия, отпив из бокала.
Официант подал закуски: замысловатой формы тартинки с наполнением из морепродуктов. К ним полагался острый соус с соком процыкулыра.
— Я еще ничего не сказал о рекламе, — сухо ответил Бозгурд, — и не озвучил свои условия.
— Хорошо, говори.
— Для начала я расскажу тебе одну историю. Это случилось лет семь назад на Хроносе. Слышала о такой планете?
— Да, там агрессивная атмосфера с преобладанием метана. Терраформации не подлежит, но предполагаются богатые залежи иридия. Дальше что?
— Ты права. Терраформация невозможна. Выживание людей сомнительно. Но пара научно-исследовательских станций там все-таки есть. А с ними и горнодобытчики. Геологоразведка, глубокое бурение. Работают вахтовым методом, по полгода. Но это неважно. Тогда, семь лет назад, на Хронос прибыла первая группа исследователей, без каких-либо конкретных данных, только с теоретическими выкладками. Даже не по государственной программе, а на свой страх и риск. Несколько романтически настроенных энтузиастов, решивших покорить Галактику. Ну или доказать папочке свою состоятельность. В компании этих идеалистов был некий Мартин Каленберг.
Бозгурд намеренно сделал паузу, и Корделия чуть вздрогнула. Мартин… Имя распространенное. Она слышит его довольно часто. Вот совсем недавно она читала резюме пилота по имени Мартин. Резюме ей понравилось, и голография самого заявителя так же произвела благоприятное впечатление. Честное открытое лицо. К сожалению, пришло резюме слишком поздно. Пилот на яхту был уже нанят. Почему же она снова вздрагивает? Столько лет прошло. В глазах Бозгурда мелькнула искра удовлетворения. Он добился того, чего желал. Она его услышала и теперь не сможет отвлечься.
— Что же дальше? — бесцветно поинтересовалась она.
Корделия не сомневалась, что Бозгурд хорошо подготовился к разговору и знает о своей vis-a-vis многое из того, что она сама хотела бы забыть. Но ей, даже при всех ее нынешних возможностях, подобное, увы, не под силу. Несчастья и катастрофы не удалить из пространственно-временного континуума, как устаревшие файлы с голо-кристалла. Если «хакер» обладает упорством и злой любознательностью, он эти события взломает и сделает копию. А Бозгурд был именно из таких, любознательных.
— Так вот, этот парень, Мартин, был единственным сыном безумно любящих его родителей. Поздний и долгожданный ребенок. Ты, возможно, слышала, что лет эдак тридцать тому назад была очень популярна одна актриса, Эмилия Валентайн.
Корделия кивнула. Эту актрису очень любила ее мать. Даже прически под нее делала.
— Эта актриса — мать этого мальчика. Она вышла замуж за профессора Каленберга, одного из неоспоримых авторитетов в геологии дальних планет. Он сам принял участие в десятке экспедиций, затем, получив научную степень, преподавал на Асцелле.
— Его я тоже знаю. Дальше.
— Он каким-то образом стал избранником этой актрисы, хотя ей прочили в мужья кого-то из аристократов с этой твоей Геральдики. Женился профессор по безумной любви. Она ради него отказалась от карьеры и славы. Детей долго не было. Они уже подумывали о клоне, как вдруг боги или кто там этими делами заведует, вняли их молитвам, и на свет появился мальчик, которого назвали Мартином, кажется, в честь прадедушки.
Вновь появился официант и подал отварную полосатую форель, редкий вид, встречающийся в высокогорных озерах.
