Она ответила движением бровей и прошла дальше под несмолкаемое щебетанье сопровождающей. Прошло еще несколько дней, и, наконец, поутру, в любезно предоставленной карете, им удалось покинуть гостеприимный дом. Остававшиеся до Анжера два десятка лье проделали в молчании – Анна-Шарлотта не выказывала готовности к разговорам. Под вечер показались башни замка, она велела кучеру остановиться. Выпорхнув с его помощью наружу, жена направилась к большому собору, не взяв Дидье с собой. Он ждал довольно долго – шла вечерняя служба. По окончании девушка вышла из церкви с дамой среднего возраста приятной наружности и с мальчиком лет двенадцати. Глаза Анны-Шарлотты были еще влажны, что можно было списать на благотворное влияние святого слова, хотя, как он успел заметить, девушка особой набожностью не отличалась. Кучер последовал за экипажем новой знакомой, подвезя к самому замку. Во дворе было полно военных, но попадались хорошо одетые дамы, зачастую куда-то спешащие, масса слуг в ливреях и без, неслышно скользивших по широкому коридору. Стараясь не отставать, он плохо воспринимал происходящее, не в силах сосредоточиться. Дойдя до дверей, у которых торчала пара охранников, дамы вошли внутрь, предоставив следовать за ними. Размещенный в комнатке для прислуги, парень смирно ждал разговора с женой, начиная привыкать к своему теперешнему положению. Да что я могу? Ничего, кроме, как не мешать! Прошедшие несколько дней ясности не добавили: о нем, если не забыли, то отодвинули далеко и надолго, пока однажды не велели быть в полной готовности к дороге. Анна-Шарлотта разместилась в карете вместе с новой знакомой и ее сыном, Дидье выделили лошадь. Куда мы? Бог весть! О том, что едут в Париж, прозналось случайно. Что там будем делать? На что жить? На эти вопросы не было ответов, а задавать их было некому: жена по-прежнему находилась в недосягаемости, и он оставил беспокойство при себе - до приезда на место.
В столичном доме мадам де Бутийе – так звали даму из Анжера, его поместили на половине для прислуги, озаботив мелкими поручениями, и вновь предоставили самому себе - стиснув зубы, ожидать разговора с женой, не привлекая к ней внимания попытками свидеться. В один из дней, откуда-то вернувшись с хозяйкой дома, Анна-Шарлотта выглядела заплаканной и растерянной, но, улучив момент, незаметно подмигнула, давая понять, что не стоит беспокоиться, и он вооружился дальнейшим терпением. Все началось еще до возвращения хозяина дома из Рима, когда важный гость в фиолетовой сутане стал засиживаться с Анной-Шарлоттой за чудной игрой под названием шахматы. Дидье по обыкновению торчал в углу гостиной на предмет подай-принеси, когда его преосвященство сделал ему знак подойти.
- Ты предан госпоже де Бюэй? – раздался неожиданный вопрос.
Парень бросил косой взгляд на жену и молча склонил голову.
- Твоя семья в Перонне?
Отнюдь не кривя душой, он кивнул еще раз.
Следующий вопрос епископа застал врасплох:
- Откуда родом твоя жена?
- Из Ли…- Дидье вовремя спохватился, не хватало вспыть лансской истории, и успел прибавить другое окончание: - она, монсиньор.
- Ты оставил ее у лионской родни?
Он опять со всем почтением кивнул в ответ. Вопросы сыпались один за другим, не оставляя времени для раздумья, Дидье боялся попасть впросак и подвести Анну-Шарлотту.
- О каких видах охоты ты имеешь представление?
- Псовая, монсиньор.
- А соколиная?
- Меньше, чем хотелось бы, но достаточно, чтобы поохотиться, монсиньор.
- Чего бы ты хотел в жизни?
- Выучиться читать и писать, монсиньор.
Этот ответ произвел впечатление настолько, что епископ задал следующий вопрос, несколько помедлив:
- Зачем это тебе?
- В книгах есть то, что я хотел бы узнать, монсиньор.
- Про охоту?
- Сначала - про нее, потом много всего другого, монсиньор.
- Хочешь быть умнее?
- Голова богатеет, когда умнеет, монсиньор.
- А сердце становится богаче, когда отдает.
На это Дидье не нашел, что сказать, но, похоже, от него ответа и не ждали. Епископ рассматривал его в упор, чуть подняв брови над светло-карими глазами, обведенными желтоватой кожей, вызывая странное ощущение - как у кролика перед змеей, и продолжать расспросы не торопился. Этот взгляд будто проникал в самую суть души, выворачивая ее наизнанку, но, не заставляя закрыться. Напротив, хотелось пойти навстречу этому человеку, делая для него что-то очень значимое и ощутимо полезное.
- Госпожа де Бюэй покидает это гостеприимное семейство ради службы в другом доме. Ты готов ее сопровождать?
- Да, монсиньор.
- Тебе придется служить не ей, а хозяину дома.
- Как скажете, монсиньор.
- Но выполнять ее отдельные поручения.
- С радостью, монсиньор.
- За эту работу ты будешь получать дополнительное вознаграждение.
- Благодарю вас, монсиньор.
- Оплата будет зависеть от того, насколько ты будешь держать язык за зубами.
- Я понял, монсиньор.
- Что ж, к нашей беседе мы еще вернемся.
Невольно или нет, но епископ обманул: перемолвиться словом им больше не довелось. Позже Анна-Шарлотта вручила его подарок – книгу со вполне понятными картинками, и спустя самое непродолжительное время Дидье удалось самостоятельно, по складам и мучительно запинаясь, прочитать ее название – «Про охоту», и разобрать фамилию автора – Жак дю Фулью.
- У тебя цепкая память, - похвалила девушка, и он ответил счастливой улыбкой. Я еще не на то готов ради нее!
В особняк на улице Сен-Тома-дю-Лувр отправились порознь. Девушку по письму мадам де Бутийе приняли с испытательным сроком секретарем к доктору герцога де Люинь, а охотнику, чтобы попасть в дом, пришлось справляться самому. Дождавшись на заднем дворе служанку, имевшую дальнюю родню в Перонне, он выслушал ожидаемое: егерей держат в Дампьере, вызывая на охоту в Булонском лесу или Венсене по необходимости, и ему нужно проделать еще пару лье, чтобы попасть к главному егерю. Заговаривая девице зубы, Дидье зацепился взглядом за ухоженного охотничьего пса, которого выгуливал во дворе слуга, похоже, неравнодушный к его собеседнице - того и гляди вопьется в незнакомца, как клещ. Оставленная без присмотра собака, сделав несколько кругов по двору, неожиданно бросилась в сторону, схватив заторможенно выползшую на свет крысу, и парень понял, что вот он – его счастливый случай.
- Крыс давно потравили?
- Каждую неделю травим, расплодились окаянные, житья нет, - запричитала служанка.
- Соли неси, быстро!
Девушка опешила:
- Соль? Сколько?
- Пригоршню!
Завороженная его тоном, она кинулась к окну кухни, заколотив в раму и невразумительно завопив насчет соли. Бросив мешок со своими нехитрыми пожитками и завернутой в чистую рубашку дареной Книгой, Дидье, схватив за руку опешившего слугу, понесся к собаке, на ходу объясняя болвану, что да как. Из собачьего рта удалось выдернуть за хвост т половину тушки отравленного грызуна. Пока вникший в происходящее олух держал собаку, охотник выхватил из горсти подоспевшей служанки пару щепоток соли и насыпал, раскрыв собачью пасть, на корень языка. Не дождавшись рвоты, добавил еще. «Вот, вот так, парень», - удовлетворенно пробормотал он, когда останки крысы оказались на земле.
- Теперь ему надо нутро промыть!
Служанка кинулась за водой.
- Что здесь происходит?
Парень поднял глаза: перед ним в одной рубашке, в туфлях на босу ногу высился разгневанный господин.
- Ваша светлость, - залепетал слуга, - какое несчастье…
- Ты куда смотрел, мерзавец? – взбешенно заорал герцог, тыкая пальцем в собачью рвоту с останками крысы.
- Я… это… - слуга бухнулся на колени.
Его блеяние прервал удар ногой по лицу, потом другой, третий. Не обращая внимание на изливавшего гнев герцога, гладя по холке вяло сопротивляющегося пса, Дидье с помощью подоспевшей служанки потихоньку вливал в собачью пасть воду из узкого горлышка кувшина.
- Еще воды!
Давно промокли насквозь штаны и башмаки, куртка и плащ покрылись пятнами, отброшена сползшая на нос шляпа, но не отходя от изрыгающего жидкость с остатками пищи пса, то нажимая ему на брюхо, то гладя по спине, охотник промыл внутренности несчастного животного несколькими пинтами воды, которую все подносили с кухни. Сидя прямо в луже, положив себе на колени морду обессилевшей, дрожащей всем телом собаки, он медленно гладил ее между ушей, тихонько приговаривая:
- Вот, и все, мальчик, вот, и молодец, вот, и умница…
- Жив будет? – услышал он негромко заданный вопрос герцога.
Подняв голову, ответил:
- Надо выпаивать отваром семени льна или овсяным. Бог даст, все обойдется. Его бы укутать!
- Неси в дом!
Дидье сгреб в охапку тяжеленного мокрого пса, и, не обращая внимания на вскочившего с колен слугу, двинулся за взявшимся самолично указывать дорогу герцогом. Мотнул головой служанке в сторону своего брошенного мешка. Подобрав его вещи, она последовала за ними, держась на приличном расстоянии.
День и ночь не отходил от больного животного, отпаивая доставляемым с кухни чуть теплым отваром, время от времени меняя мокрые, пахнущие собачьей мочой одеяла. Ему приносили переодеться и самому. Натягивая чужую одежду, не морщась, гнал от себя мысли о будущем, полностью зависевшем от жизни или смерти пса. Герцог заглядывал по нескольку раз в день, требовательно вопрошая:
- Ну?
Парень поднимал глаза к потолку, намекая, что уповает на Господа, и продолжал заниматься своим делом. Дня через три стало ясно, что псина спасена. Толком не смыкавший глаз охотник, сидя, прикорнул возле спавшей на подстилке собаки и открыл глаза, только почувствовав, что он не один в комнате. Его сиятельство герцог де Люинь, расставив ноги и заложив руки за спину, внимательно рассматривал нежданного спасителя любимого пса:
- Из Перонны, значит?
- Охотник, ваша светлость.
- Собак знаешь.
Поскольку это был уже не вопрос, слуга только молча склонил голову, не поднимаясь с пола.
- Остаешься.
Пол-дела сделано! Несколько дней, прошедших до того, как он услыхал родной голос, показались ему вечностью. Жена подошла к нему во время прогулки с собакой:
- Ты, что ли Дидье?
- Ну, я.
- Меня зовут Анна, я - секретарь лекаря его светлости.
- Дидье Дюма.
- У собаки сынишки доктора который день понос.
- Чем кормите?
- Мясом. На кухне дают. Собаку герцог подарил, так что, стараются.
- Потроха дают?
- Случается.
- Говядину, свинину, курицу?
- Разное.
- Кости?
- Нечасто.
- Я могу зайти к вечеру.
- А раньше?
- Раньше никак.
- Скажу хозяйке.
Свободное время у него было, только когда отводил собаку к герцогу, оставив ему пса в кабинете.
Дидье торопливо пересек двор и постучал в дверь флигеля, в котором проживал доктор с семьей. Пес, недавно вышедший из щенячьего возраста, обессиленно лежал на подстилке, закрыв глаза и часто дыша, по морде текли слюни. Рядом сидел заплаканный мальчик лет семи, миска с уже начавшим заветриваться мясом стояла нетронутой. Охотник поднес к собачьей пасти плошку с водой, приоткрыв глаза, животное начало вяло лакать.
- Сегодня ничем не кормите, только воду давайте.
- А если он не захочет пить? – встревожился мальчишка.
- Все равно поите, как можно больше.
- Он не умрет?
- Не должен. Он съел что-то, выйти должно. Я зайду завтра.
Мальчик всхлипнул:
- Мне его светлость собаку подарил, нельзя, чтобы…
- Думаю, обойдется.
Глаза парнишки блеснули надеждой. Жена с улыбкой проводила Дидье до двери, шепнув на прощанье: «До завтра». На следующий день ему удалось увидеть ее еще до обеда. Собака выглядела получше, мальчишка повеселее, Анна-Шарлотта - удовлетворенной. Повторив, что собаку не кормить, а только поить, пообещал зайти еще раз. Выбраться удалось через день. Пес встретил его вилянием хвоста, хозяин - радостной улыбкой:
- Ему уже можно есть?
- Кашу, лучше овсяную, немного, сегодня на воде, а с завтрашнего дня на бульоне.
- Я скажу на кухне, - вступила в разговор Анна-Шарлотта.
- Больше ему пока ничего нельзя. А как выздоровеет, следите, какое мясо дают. Лучше говядину, от свинины понос может быть. Потроха не надо, подвернется селезенка или печень, заболеет.
- А курицу?
- Можно, только смотрите, чтоб кости не попались. Погрызть ему лучше говяжьи, мозговые, куриные не годятся, проглотит – нутро поранить может.
- Я прослежу, - обязалась девушка.
- Загляну через пару дней, проверю, как он.
- Будем ждать, - ответ в один голос обнадежил. Все идет, как надо!
Едва он показался в докторском флигеле еще раз, послышался шелест платья. Темноволосая женщина, лет двадцати пяти - двадцати шести, с голубыми, слегка водянистыми глазами, чуть вздернутым и широковатым в спинке носом, с кожей, кое-где тронутой небольшими оспинками, возникла в дверях, широко улыбаясь собачьему спасителю. Ее белые руки несколько портили грубоватые кисти, наполовину спрятанные кружевом манжет, а закрытое до ушей платье на фоне белоснежного воротника казалось слишком темным, какого-то невнятного цвета.
- Мадам Дюшан, - представила хозяйку дома Анна-Шарлотта, и Дидье со всем мыслимым изяществом поклонился, расплываясь в улыбке, шире некуда.
Его угостили вином с печеньем, и время визита пролетело незаметно, заходящим солнцем дав понять, что пора заканчивать. Сдержав желание показаться в доме уже назавтра, Дидье выждал пару дней. Оправившаяся собака приветливо махала хвостом, мальчик забросал вопросами по поводу своего питомца, хозяйка была еще радушней, Анна-Шарлотта выглядела довольной. Дождавшись, пока мадам усядется на диван, она опустилась на стул, рядом с мальчиком, на мгновенье показав кончик туфельки. Парень осторожно перевел взгляд на юбку докторши, надежно укрывавшую ступни женщины. Похоже, хозяйке ног особо хвалиться нечем.
Продолжая гнуть свою линию, охотник давал ценные советы по дрессировке выздоровевшей собаки, настоятельно советуя перенести их на воздух – благо, погода стоит чудесная, что было встречено мальчиком с большим энтузиазмом и без возражений со стороны его матери. К его утренним прогулкам теперь присоединились трое – как Дидье и рассчитывал, приглядеть за сыном отправили Анну-Шарлотту. Пес герцога снисходительно принял в свою компанию питомца мальчика, не замечавшего никого, кроме резвящихся животных, и отныне поболтать с женой не составляло труда.
Дидье был сердит: с женой не удалось перемолвиться и словом - к мальчишке присоединилась мать. Принесло ее с утра пораньше! Мадам вязалась с бестолковыми вопросами по поводу собаки, бесконечно мусолила его ответы, переливая из пустого в порожнее, то и дело, начиная чесать языком по новому кругу. Анне-Шарлотте пришлось помалкивать, с уважительной гримаской на личике, да осторожно поглядывать, когда липучая зануда отворачивалась к сыну. Прогулка кончилась быстро, и предоставленный Дидье долгожданный отдых – сегодня герцог берет собаку с собой, был сведен болтливой бабой на нет еще до начала. Вручив пса хозяину, охотник занялся собой: помылся, побрился, выстирал рубашку и с удовольствием достал бережно хранимую в сундуке дареную Книгу. В прошлый раз он остановился на главе, посвященной норным собакам, и, найдя заложенную страницу, только собрался приступить к чтению, как дверь распахнулась, впуская похрамывавшего герцогского пса с опухающей мордой, а за ним - служанку с вытаращенными глазами. Охи да ахи, проклятия на голову того дурня, что отмахнулся от шершня, сбив на лету и растоптав. Не чаял, как кончится?
В столичном доме мадам де Бутийе – так звали даму из Анжера, его поместили на половине для прислуги, озаботив мелкими поручениями, и вновь предоставили самому себе - стиснув зубы, ожидать разговора с женой, не привлекая к ней внимания попытками свидеться. В один из дней, откуда-то вернувшись с хозяйкой дома, Анна-Шарлотта выглядела заплаканной и растерянной, но, улучив момент, незаметно подмигнула, давая понять, что не стоит беспокоиться, и он вооружился дальнейшим терпением. Все началось еще до возвращения хозяина дома из Рима, когда важный гость в фиолетовой сутане стал засиживаться с Анной-Шарлоттой за чудной игрой под названием шахматы. Дидье по обыкновению торчал в углу гостиной на предмет подай-принеси, когда его преосвященство сделал ему знак подойти.
- Ты предан госпоже де Бюэй? – раздался неожиданный вопрос.
Парень бросил косой взгляд на жену и молча склонил голову.
- Твоя семья в Перонне?
Отнюдь не кривя душой, он кивнул еще раз.
Следующий вопрос епископа застал врасплох:
- Откуда родом твоя жена?
- Из Ли…- Дидье вовремя спохватился, не хватало вспыть лансской истории, и успел прибавить другое окончание: - она, монсиньор.
- Ты оставил ее у лионской родни?
Он опять со всем почтением кивнул в ответ. Вопросы сыпались один за другим, не оставляя времени для раздумья, Дидье боялся попасть впросак и подвести Анну-Шарлотту.
- О каких видах охоты ты имеешь представление?
- Псовая, монсиньор.
- А соколиная?
- Меньше, чем хотелось бы, но достаточно, чтобы поохотиться, монсиньор.
- Чего бы ты хотел в жизни?
- Выучиться читать и писать, монсиньор.
Этот ответ произвел впечатление настолько, что епископ задал следующий вопрос, несколько помедлив:
- Зачем это тебе?
- В книгах есть то, что я хотел бы узнать, монсиньор.
- Про охоту?
- Сначала - про нее, потом много всего другого, монсиньор.
- Хочешь быть умнее?
- Голова богатеет, когда умнеет, монсиньор.
- А сердце становится богаче, когда отдает.
На это Дидье не нашел, что сказать, но, похоже, от него ответа и не ждали. Епископ рассматривал его в упор, чуть подняв брови над светло-карими глазами, обведенными желтоватой кожей, вызывая странное ощущение - как у кролика перед змеей, и продолжать расспросы не торопился. Этот взгляд будто проникал в самую суть души, выворачивая ее наизнанку, но, не заставляя закрыться. Напротив, хотелось пойти навстречу этому человеку, делая для него что-то очень значимое и ощутимо полезное.
- Госпожа де Бюэй покидает это гостеприимное семейство ради службы в другом доме. Ты готов ее сопровождать?
- Да, монсиньор.
- Тебе придется служить не ей, а хозяину дома.
- Как скажете, монсиньор.
- Но выполнять ее отдельные поручения.
- С радостью, монсиньор.
- За эту работу ты будешь получать дополнительное вознаграждение.
- Благодарю вас, монсиньор.
- Оплата будет зависеть от того, насколько ты будешь держать язык за зубами.
- Я понял, монсиньор.
- Что ж, к нашей беседе мы еще вернемся.
Невольно или нет, но епископ обманул: перемолвиться словом им больше не довелось. Позже Анна-Шарлотта вручила его подарок – книгу со вполне понятными картинками, и спустя самое непродолжительное время Дидье удалось самостоятельно, по складам и мучительно запинаясь, прочитать ее название – «Про охоту», и разобрать фамилию автора – Жак дю Фулью.
- У тебя цепкая память, - похвалила девушка, и он ответил счастливой улыбкой. Я еще не на то готов ради нее!
В особняк на улице Сен-Тома-дю-Лувр отправились порознь. Девушку по письму мадам де Бутийе приняли с испытательным сроком секретарем к доктору герцога де Люинь, а охотнику, чтобы попасть в дом, пришлось справляться самому. Дождавшись на заднем дворе служанку, имевшую дальнюю родню в Перонне, он выслушал ожидаемое: егерей держат в Дампьере, вызывая на охоту в Булонском лесу или Венсене по необходимости, и ему нужно проделать еще пару лье, чтобы попасть к главному егерю. Заговаривая девице зубы, Дидье зацепился взглядом за ухоженного охотничьего пса, которого выгуливал во дворе слуга, похоже, неравнодушный к его собеседнице - того и гляди вопьется в незнакомца, как клещ. Оставленная без присмотра собака, сделав несколько кругов по двору, неожиданно бросилась в сторону, схватив заторможенно выползшую на свет крысу, и парень понял, что вот он – его счастливый случай.
- Крыс давно потравили?
- Каждую неделю травим, расплодились окаянные, житья нет, - запричитала служанка.
- Соли неси, быстро!
Девушка опешила:
- Соль? Сколько?
- Пригоршню!
Завороженная его тоном, она кинулась к окну кухни, заколотив в раму и невразумительно завопив насчет соли. Бросив мешок со своими нехитрыми пожитками и завернутой в чистую рубашку дареной Книгой, Дидье, схватив за руку опешившего слугу, понесся к собаке, на ходу объясняя болвану, что да как. Из собачьего рта удалось выдернуть за хвост т половину тушки отравленного грызуна. Пока вникший в происходящее олух держал собаку, охотник выхватил из горсти подоспевшей служанки пару щепоток соли и насыпал, раскрыв собачью пасть, на корень языка. Не дождавшись рвоты, добавил еще. «Вот, вот так, парень», - удовлетворенно пробормотал он, когда останки крысы оказались на земле.
- Теперь ему надо нутро промыть!
Служанка кинулась за водой.
- Что здесь происходит?
Парень поднял глаза: перед ним в одной рубашке, в туфлях на босу ногу высился разгневанный господин.
- Ваша светлость, - залепетал слуга, - какое несчастье…
- Ты куда смотрел, мерзавец? – взбешенно заорал герцог, тыкая пальцем в собачью рвоту с останками крысы.
- Я… это… - слуга бухнулся на колени.
Его блеяние прервал удар ногой по лицу, потом другой, третий. Не обращая внимание на изливавшего гнев герцога, гладя по холке вяло сопротивляющегося пса, Дидье с помощью подоспевшей служанки потихоньку вливал в собачью пасть воду из узкого горлышка кувшина.
- Еще воды!
Давно промокли насквозь штаны и башмаки, куртка и плащ покрылись пятнами, отброшена сползшая на нос шляпа, но не отходя от изрыгающего жидкость с остатками пищи пса, то нажимая ему на брюхо, то гладя по спине, охотник промыл внутренности несчастного животного несколькими пинтами воды, которую все подносили с кухни. Сидя прямо в луже, положив себе на колени морду обессилевшей, дрожащей всем телом собаки, он медленно гладил ее между ушей, тихонько приговаривая:
- Вот, и все, мальчик, вот, и молодец, вот, и умница…
- Жив будет? – услышал он негромко заданный вопрос герцога.
Подняв голову, ответил:
- Надо выпаивать отваром семени льна или овсяным. Бог даст, все обойдется. Его бы укутать!
- Неси в дом!
Дидье сгреб в охапку тяжеленного мокрого пса, и, не обращая внимания на вскочившего с колен слугу, двинулся за взявшимся самолично указывать дорогу герцогом. Мотнул головой служанке в сторону своего брошенного мешка. Подобрав его вещи, она последовала за ними, держась на приличном расстоянии.
День и ночь не отходил от больного животного, отпаивая доставляемым с кухни чуть теплым отваром, время от времени меняя мокрые, пахнущие собачьей мочой одеяла. Ему приносили переодеться и самому. Натягивая чужую одежду, не морщась, гнал от себя мысли о будущем, полностью зависевшем от жизни или смерти пса. Герцог заглядывал по нескольку раз в день, требовательно вопрошая:
- Ну?
Парень поднимал глаза к потолку, намекая, что уповает на Господа, и продолжал заниматься своим делом. Дня через три стало ясно, что псина спасена. Толком не смыкавший глаз охотник, сидя, прикорнул возле спавшей на подстилке собаки и открыл глаза, только почувствовав, что он не один в комнате. Его сиятельство герцог де Люинь, расставив ноги и заложив руки за спину, внимательно рассматривал нежданного спасителя любимого пса:
- Из Перонны, значит?
- Охотник, ваша светлость.
- Собак знаешь.
Поскольку это был уже не вопрос, слуга только молча склонил голову, не поднимаясь с пола.
- Остаешься.
Пол-дела сделано! Несколько дней, прошедших до того, как он услыхал родной голос, показались ему вечностью. Жена подошла к нему во время прогулки с собакой:
- Ты, что ли Дидье?
- Ну, я.
- Меня зовут Анна, я - секретарь лекаря его светлости.
- Дидье Дюма.
- У собаки сынишки доктора который день понос.
- Чем кормите?
- Мясом. На кухне дают. Собаку герцог подарил, так что, стараются.
- Потроха дают?
- Случается.
- Говядину, свинину, курицу?
- Разное.
- Кости?
- Нечасто.
- Я могу зайти к вечеру.
- А раньше?
- Раньше никак.
- Скажу хозяйке.
Свободное время у него было, только когда отводил собаку к герцогу, оставив ему пса в кабинете.
Дидье торопливо пересек двор и постучал в дверь флигеля, в котором проживал доктор с семьей. Пес, недавно вышедший из щенячьего возраста, обессиленно лежал на подстилке, закрыв глаза и часто дыша, по морде текли слюни. Рядом сидел заплаканный мальчик лет семи, миска с уже начавшим заветриваться мясом стояла нетронутой. Охотник поднес к собачьей пасти плошку с водой, приоткрыв глаза, животное начало вяло лакать.
- Сегодня ничем не кормите, только воду давайте.
- А если он не захочет пить? – встревожился мальчишка.
- Все равно поите, как можно больше.
- Он не умрет?
- Не должен. Он съел что-то, выйти должно. Я зайду завтра.
Мальчик всхлипнул:
- Мне его светлость собаку подарил, нельзя, чтобы…
- Думаю, обойдется.
Глаза парнишки блеснули надеждой. Жена с улыбкой проводила Дидье до двери, шепнув на прощанье: «До завтра». На следующий день ему удалось увидеть ее еще до обеда. Собака выглядела получше, мальчишка повеселее, Анна-Шарлотта - удовлетворенной. Повторив, что собаку не кормить, а только поить, пообещал зайти еще раз. Выбраться удалось через день. Пес встретил его вилянием хвоста, хозяин - радостной улыбкой:
- Ему уже можно есть?
- Кашу, лучше овсяную, немного, сегодня на воде, а с завтрашнего дня на бульоне.
- Я скажу на кухне, - вступила в разговор Анна-Шарлотта.
- Больше ему пока ничего нельзя. А как выздоровеет, следите, какое мясо дают. Лучше говядину, от свинины понос может быть. Потроха не надо, подвернется селезенка или печень, заболеет.
- А курицу?
- Можно, только смотрите, чтоб кости не попались. Погрызть ему лучше говяжьи, мозговые, куриные не годятся, проглотит – нутро поранить может.
- Я прослежу, - обязалась девушка.
- Загляну через пару дней, проверю, как он.
- Будем ждать, - ответ в один голос обнадежил. Все идет, как надо!
Едва он показался в докторском флигеле еще раз, послышался шелест платья. Темноволосая женщина, лет двадцати пяти - двадцати шести, с голубыми, слегка водянистыми глазами, чуть вздернутым и широковатым в спинке носом, с кожей, кое-где тронутой небольшими оспинками, возникла в дверях, широко улыбаясь собачьему спасителю. Ее белые руки несколько портили грубоватые кисти, наполовину спрятанные кружевом манжет, а закрытое до ушей платье на фоне белоснежного воротника казалось слишком темным, какого-то невнятного цвета.
- Мадам Дюшан, - представила хозяйку дома Анна-Шарлотта, и Дидье со всем мыслимым изяществом поклонился, расплываясь в улыбке, шире некуда.
Его угостили вином с печеньем, и время визита пролетело незаметно, заходящим солнцем дав понять, что пора заканчивать. Сдержав желание показаться в доме уже назавтра, Дидье выждал пару дней. Оправившаяся собака приветливо махала хвостом, мальчик забросал вопросами по поводу своего питомца, хозяйка была еще радушней, Анна-Шарлотта выглядела довольной. Дождавшись, пока мадам усядется на диван, она опустилась на стул, рядом с мальчиком, на мгновенье показав кончик туфельки. Парень осторожно перевел взгляд на юбку докторши, надежно укрывавшую ступни женщины. Похоже, хозяйке ног особо хвалиться нечем.
Продолжая гнуть свою линию, охотник давал ценные советы по дрессировке выздоровевшей собаки, настоятельно советуя перенести их на воздух – благо, погода стоит чудесная, что было встречено мальчиком с большим энтузиазмом и без возражений со стороны его матери. К его утренним прогулкам теперь присоединились трое – как Дидье и рассчитывал, приглядеть за сыном отправили Анну-Шарлотту. Пес герцога снисходительно принял в свою компанию питомца мальчика, не замечавшего никого, кроме резвящихся животных, и отныне поболтать с женой не составляло труда.
Глава 30. Собачий слуга.
Дидье был сердит: с женой не удалось перемолвиться и словом - к мальчишке присоединилась мать. Принесло ее с утра пораньше! Мадам вязалась с бестолковыми вопросами по поводу собаки, бесконечно мусолила его ответы, переливая из пустого в порожнее, то и дело, начиная чесать языком по новому кругу. Анне-Шарлотте пришлось помалкивать, с уважительной гримаской на личике, да осторожно поглядывать, когда липучая зануда отворачивалась к сыну. Прогулка кончилась быстро, и предоставленный Дидье долгожданный отдых – сегодня герцог берет собаку с собой, был сведен болтливой бабой на нет еще до начала. Вручив пса хозяину, охотник занялся собой: помылся, побрился, выстирал рубашку и с удовольствием достал бережно хранимую в сундуке дареную Книгу. В прошлый раз он остановился на главе, посвященной норным собакам, и, найдя заложенную страницу, только собрался приступить к чтению, как дверь распахнулась, впуская похрамывавшего герцогского пса с опухающей мордой, а за ним - служанку с вытаращенными глазами. Охи да ахи, проклятия на голову того дурня, что отмахнулся от шершня, сбив на лету и растоптав. Не чаял, как кончится?
