Возвращаться они не стали, что там восьмого апреля делать? Наудачу бегать местных жителей пытать, не видел ли кто где поблизости драчливого гасконца или красотку-блондинку в карете? Толку-то, время уже упущено.
За день ребята до Блуа, увы, не добрались.
Из Мен-сюр-Луар выехали после полудня. Мало того, что вопреки договоренности накануне трактирщик ощутимо поднял плату за ночлег, выяснилось, что одну из лошадей придется перековывать.
В Божанси гасконское чудо с крючковатым носом на мерине дикой расцветки у трактира «Meunier courtois» («Учтивый мельник») никто не заметил. Название «Мельник» вкупе с разнообразными прилагательными их не удивило, потому как водяных мельниц по дороге навидались уйму.
Переночевали они в Сюевре, где гасконец, в видавшем виды берете на старой оранжевой кляче, местным жителям также не попадался.
Отрицательный результат – тоже результат, что иногда бывает лучше положительного. Одно поражение учит большему, чем десять побед, и, чем оно сокрушительнее, тем ценнее опыт. Лучше попробовать и знать, что не получилось, чем сожалеть, что мог, но даже и не попытался. Это сужает круг поисков и приближает искомый ответ, который со всей очевидностью гласит: никакого гасконца в Менге в первый понедельник апреля не появилось.
Что это может означать?
Либо гасконский Дон-Кихот на дряхлой кляче там не проезжал, выбрав вместо маршрута через Бордо, Пуатье и Тур, далее по правому берегу Луары, другой путь на Париж – через Тулузу и Лимож. Этот маршрут выводит к Луаре у Орлеана.
Тарб находится примерно посередине между тех двух дорог, но первая – 652 км против 678-ми, получается короче. А хронология дюманская уверяет, что наоборот. Видать, в карту кривым глазом заглядывали.
Ну, изыскатели! Только и могут, что дезинформировать: «Блуа был последней ночевкой перед Менгом, где д`Артаньян планировал заночевать, чтобы к вечеру следующего дня быть в Орлеане, куда ехать от Менга 25 км». Да там меньше 18-ти.
А от Блуа до Орлеана – почти 60! За день гасконец их проехать, думаю, не мог. К тому же, Д`Артаньян-отец просил поберечь оранжевого мерина и воздерживаться от лишней спешки и понукательства.
В «20 лет спустя» Тот Дюма говорит, что обычный всадник преодолевал расстояние от Блуа до Парижа (около 175 км) за четыре дня, т.е. со скоростью – 44 км в день. Надо сказать, отменная резвость, учитывая, что в среднем лошадь покрывала в день не более 30 км…
«Расстояние от Орлеана до Парижа около 100 км»??? Да вы что, господа дюманы! Там - все 120, а то поболе, смотря, какой дорогой ехать.
«… плюс еще 50 км до Менга. Итого получается 150 км»?!! Надо же, а хрен редьки – не слаще: 120 с гаком плюс еще 20, выходит те же 150! Забавно!..
Нет, как ни крути, от Блуа до Орлеана гасконец должен был где-то заночевать, и тут, скорее, подойдет Божанси. Чем он куда Дюма не угодил? Вместо автора «Романа о Розе» можно было Столетнюю войну вместе с Жанной д’Арк помянуть, шато Дюнуа или старинный мост через Луару.
Получается, если протагонист «Мушкетеров», вообще, и появлялся в городишке, то - в другой день. А понедельник приплели, потому как традиционно начало недели почитается нелегким.
Еще в Библии отчётливо писано, что мир ведет свои истоки именно с понедельника. А как известно, самое сложное в работе — приступить к ней. Сколько раз люди собирались начать что-то именно в понедельник, но так и не совершали никаких действий.
Понедельник — день тяжелый, все только «раскачиваются». Во вторник — уже легче, полностью вливаешься в работу. В среду чувствуешь наибольшую подавленность - до выходных еще далеко, но усталость уже накопилась.
К тому же, господь Бог, сотворяя мир, в конце каждого из дней говорил: «Это хорошо». А, как раз, понедельник-то и пропустил! Именно самый первый день, когда свет был отделён от тьмы, не получил от Творца никакой оценки.
И народ хохмит, что не стоит слишком гневаться на злосчастный понедельник. Не его вина, что он заступает на вахту сразу после выходных, на его месте мог бы быть любой другой день.
И когда порою просыпаешься утром в предвкушении чудного воскресного дня, оказывается, что проныра-понедельник опять влез без очереди.
А если в ночь на понедельник снится, что звонит будильник – это вещий сон.
Вот, как сегодня.
Черт, это - не будильник.
Николаша к себе приглашает.
И голос вкрадчивый. Прям, елейный!
Что стряслось-то?
- Пал Палыч, с чего бы Парижская Королевская библиотека нам сообщает, что никаких мемуаров графа де Ла Фер, под номером 4772, 4773 или еще каким, у них во веки веков не водилось?
- Это я запрашивал, Николай Антонович.
- Пуркуа?
- Я вам докладывал о донесениях Полонской.
- И потому у нас дипломники книжного гасконца разыскивают?
- Именно так, Николай Антонович.
- С этого места, пожалуйста, поподробней.
Обстоятельные доводы, со всеми за и против, шеф выслушал, не перебивая, иногда пошевеливая бровями в такт своим мыслям, а, взяв небольшую паузу по окончании доклада, огорошил:
- Если до сих пор никакие девицы у нас не терялись, то полагаю, в мою бытность подобное не произойдет, поскольку мною приняты серьезные профилактически-предупредительные меры.
Интересно, это какие же такие превентивные меры? Мог бы хоть намекнуть!
- Выходит, возможно, все еще впереди – так сказать, ПОСЛЕ НАС. Перехватив несостоявшуюся кандидатку в графини на месте ее пребывания в Прошлом, мы получим знания о нашем непосредственном Будущем. Дорогого стоит!
Бляха-муха, мне такое и в голову не пришло! Наверно, потому-то Николаша – и начальник, а я – только его зам, со всеми вытекающими.
- Где и когда можно попаданку обнаружить?
- Думаю, в Лилле, Николай Антонович. В Тамплемарском монастыре. Полагаю, где-то с середины 1619-го до июля 1620-го.
Начальник СпецОтдела хмыкнул:
- А я-то Главной землеройке премию пообещал, если идея с лилльским фабрикантом выгорит. Оказывается, вот, кому поощрение выписывать надо.
- Пусть ее.
- Лилль у нас доступен через Рубе, двенадцать километров к северо-востоку. В середине декабря 1619-го, или в начале июля 1620-го.
- Декабрь подойдет, Николай Антонович.
- Значит, в конце недели и отправятся: парень – за кучера, девушка – как гость. Пока он с каретой к Тамплемару смотается, с запиской для послушницы Анны де Бейль, она будет с хозяевами контакт налаживать. В Лилле, возле Мулена, где основные текстильные фабрики расположились, в районе Ботанического сада, накануне Дня Всех Святых пожар случился. Производство господина мануфактурщика могло и пострадать. Если так, набиться к нему в компаньоны с прицелом на будущее, будет, куда как проще.
- Послание в Тамплемар по-русски будет?
- А как же! Вдруг, имеющаяся в монастыре девица – не наша.
- А если она домой ни в какую не захочет? Ей, вообще-то, французский граф припендюрился.
- Так, и напишем! Дескать, твой де Ла Фер уже женат, на породистой невесте, ошибочка с июнем 1620-го вышла. А копия церковной выписки – у посланца нашего. Снабдим парня надежной липой, девка вперед него домой побежит. А если что, он справится: в карету ее – и до дому. А там и разберемся, как она в Прошлом очутилась, и что о Будущем поведать может.
Известие, что в Тамплемаре никогда не имелось божьей овцы по имени Анна де Бейль ни в каком виде: ни послушницей, монашкой или воспитанницей, Николаша пережил относительно спокойно. Лишь процедил в адрес французских романистов: «Шаромыжники долбаные!», хотя сам выход прошел, как нельзя, неудачно.
Оказывается, фабрикант лилльский помре о прошлом годе, оставив жену с ребенком, еще несмышленышем, почти без средств. И в городе на тот момент их не оказалось. Отбыли в Туркуэн, где во время их прошлого визита и приказал долго жить отец семейства. Чтоб вместе с туркуэнской родней отметить День Всех верных усопших, а после еще погостить, но к концу Адвента вдова вернуться обещала. Сама она с сыном постоянно проживают в Круа, что в полулье от Рубе, где у них собственный домик. Вот, знать бы!
Хорошо, что в самом Лилле сыскался брат той вдовицы, понаехавший в свое время в город из Турне. Он и поделился с оперативницей этими сведениями, но пока ее напарник в монастырь за Дёль таскался, в Мулене очередной пожар случился.
Парня по дороге обратно ограбили и карету отняли – паникеры распоясались, пожар-то вовсю разгорался. Пришлось ему пешком к напарнице добираться. Ей, поди, небо с овчинку показалось, пока его дожидалась, но, молодец, с места не двинулась. Кругом, уж, горело все. Пришлось незаметно эвакуироваться. Бегом в Фив, там – до Эллема, а уже оттуда перенестись в Рубе, и домой.
Прям, не везет с розыскными мероприятиями по Нюрке! В Париже дипломники тоже нарвались. Пьянчуга один бдительный пристал: кто вы, да что, и как в соседней квартире оказались. Еле успели до прихода полиции ноги унести, теперь долго там не покажешься.
Последняя надежда попаданку найти – на Реймс осталась. Раскачались-таки кураторы, на днях в аббатство Сен-Пьер д’Овиллер кого-то шлют. На обратном пути обещали про графа все разузнать. Хорошо бы!..
Едрит-Мадрид, как сглазил кто! Или опять понедельник виноват? Хоть отменяй выходы в первый день недели! Из Шампани командировочные вернулись, злые, как черти.
Вопреки легенде, лангедокец понаехал не в Овиллер, а в соседнее аббатство в Шалоне, которому лишь подарил идею разливать вино в бутылки из темного стекла. Они взрывались реже обычных, создавая меньший беспорядок в винных подвалах. В уцелевших бутылках вино содержало пузырьки, что лангедокский винодел почитал большим недостатком, и от которого настойчиво пытался избавить свою продукцию, поскольку покупатели того времени предпочитали тусклые и неигристые вина.
В Реймсе же могилы старого графа не оказалось. А Шато в Кореле, в котором после пожара давно никто не жил, принадлежало одному реймскому богатому горожанину.
Николаша повторно послал оперативника - раньше конца июля 1620-го не получилось, в лилльский госпиталь, над которым, как раз, и шефствует тамплемарский монастырь - чтоб до конца определиться, не объявлялась ли там в обозримом времени некая Анна де Бейль.
Со слов патронессы Дома Графини: не было такой никогда. А, уж, она-то, казалось бы, должна знать, коли в сюжете Инны Павловны фигурирует.
И там же, в госпитале, парень монашку отловил, что проживает в обители с самого своего детства. Девица уверяла, что о сестре Анне с фамилией де Бейль ни разу не слыхала. Так что, все мимо!
А вдруг, монастырский период в биографии Анны де Бейль был выдуман Нашим Дюма для пущего наворота сюжета? Надо же было объявить оба брака Миледи недействительными?
Тогда Инна Павловна или Анонимус – кто их разберет, пошли на поводу у Другого Саныча, тупо списавшего про Тамплемар: списывать, так уж все подряд? Ведь под Лиллем у Них такого монастыря, отродясь, не имелось.
Или, может, дело-то еще в какой обители было? И по каким-то своим резонам Наш Саныч действие под Лилль перенес? Вот, и вышел у нас облом, как с тем же Менгом?..
Раздраженно покрутив головой, Николаша заявил, что вопрос о попаданке должен быть как можно скорее закрыт, а то он скоро по ночам спать перестанет.
Хе-хе, я давно уже ночью глаз не смыкаю, где треклятого графа, а заодно беглянку, если таковая все же имелась, еще поискать?
По идее, юный аристократ к своим двадцати - двадцати одному, то бишь, на момент женитьбы, какое-никакое образование, а получить должен был бы.
В списках французских студентов за тот период графушка нигде не числится, но тут ключевое слово «имеющихся». Может, он где в заграницах гранит науки грыз? Но все тогдашние европейские ВУЗы перевернуть немыслимо!..
Ебушки-воробушки, а что, если таки еще раз попробовать поверить французским россказням?
Если тот де Ла Фер - граф таки беррийский, так и учиться там же мог, или где-то поблизости!
На буржский или орлеанский университет на то время кураторов больше не уговоришь, а как насчет Пуатье? Он у нас доступен по весне 1617-го из Ла-Герш-сюр-л’Обуа, что поблизости от Санкуэна. Вдруг, кто из студиозов Пуату что и слыхал о титулованном беррийце? Они ж, как блохи, из одного вуза в другой, скакали!
Так, кто из маститых личностей в Орлеане до 1620-го обретался?
Бэкон… Дю Белле… Бриссон… Виет… Рабле… эти господа еще слишком рано…
Декарт - всего на три года старше де Ла Фера! Мог знаком быть или иметь сведения о наследнике графства от своего тогдашнего окружения.
Кто там в университетских приятелях у Рене числился?..
Ну, эти все по мелочи, а, вот, племянник барона де Шовиньи, пожалуй, годится. Семье его дядюшки до 1623-го принадлежал город Шатору в бывшем герцогстве Беррийском!
Еще как годится! Кураторы должны клюнуть на незаконченную в университетский период работу Декарта об эмоциях раннего Нового времени, которую он частично использовал в первом разделе своего трактата «Страстей души».
Вот, пускай и пошлют кого побашковитей пообщаться с тем, кто впоследствии во всеуслышанье выдаст: «cogito, ergo sum» («Я мыслю, следовательно, я существую»). Пускай обсудят это самое «cogito» на французский манер: «Je pense, donc je suis» …
Ну, слав те яйца, наконец-то!
Мало того, что ребята с Декартом накоротке пообщались, они выудили у будущего светила философии письмецо к Шовиньи, сообщив, что отбывают в Санкуэн, а, стало быть, через Шатору проследуют. Племянник-то баронский на неопределенное время подался из храма науки до дому до хаты, где наши молодцы рассчитывали о Ла Ферах разузнать.
Надо же, не было гроша, да вдруг алтын! Старый граф вместе с наследником-виконтом в гости к Шовиньи пожаловали. На ежегодный весенний бал провинции Берри, о как!
Обоих голубчиков ребята и запечатлели. Виконт Оливье – точно наш граф будущий, только моложе, чем на своем портрете лет на двадцать. КрасавЕц! Есть на что глянуть! Порода так и прет! Таких на племя держать надо!
Скажите, пожалуйста, нашли-таки, Нюркиного обожэ, и, как раз, там, где он и должен обретаться – в Берри! Замок графский - неподалеку от Буржа, оказывается!
Осталось убедиться, что эмигрантка в прошлое, действительно, существует и с больной головы в беррийские графини намылилась.
Николаша прямо воодушевился: «Найти, изловить и допросить, шельму!»
Ага, размечтался! Порталы, доступные до 13 июля 1620-го, в таких дальних ебенях расположены, что поспеть до той охоты и вовремя обратно вернуться никак не получится. А других подходящих портальных мест пока что не предвидится.
Нет, я не проглядел, что с ранья 10-го июля эндрский Исудён наметился. Но в Бурж, туда-обратно - как минимум восемь часов. В Витри тоже время надо, хоть час, а портал едва на десять открывается. Не успеют, будут почти полгода в прошлом куковать, а там с хронавтами случиться всякое может.
Захотят, успеют?
А карету в Ла-Герш-сюр-л’Обуа найти? Кто там дожидается кого в Бурж везти?
Денег побольше дать? Если проблему можно решить деньгами, то это не проблема, а расходы?
Совсем Николаша раздухарился, бухгалтерия ему не указ! До чего неймется ему Нюрку повязать! И впрямь на сведения о будущем губы раскатал? Вон, как глазами сверкает, джентельмен удачи! Ей-ей, раньше повальной склонности к авантюрам за ним не наблюдалось! А тут, прет, как танк, напролом через бурелом. Ну-и-ну!
За день ребята до Блуа, увы, не добрались.
Из Мен-сюр-Луар выехали после полудня. Мало того, что вопреки договоренности накануне трактирщик ощутимо поднял плату за ночлег, выяснилось, что одну из лошадей придется перековывать.
В Божанси гасконское чудо с крючковатым носом на мерине дикой расцветки у трактира «Meunier courtois» («Учтивый мельник») никто не заметил. Название «Мельник» вкупе с разнообразными прилагательными их не удивило, потому как водяных мельниц по дороге навидались уйму.
Переночевали они в Сюевре, где гасконец, в видавшем виды берете на старой оранжевой кляче, местным жителям также не попадался.
Отрицательный результат – тоже результат, что иногда бывает лучше положительного. Одно поражение учит большему, чем десять побед, и, чем оно сокрушительнее, тем ценнее опыт. Лучше попробовать и знать, что не получилось, чем сожалеть, что мог, но даже и не попытался. Это сужает круг поисков и приближает искомый ответ, который со всей очевидностью гласит: никакого гасконца в Менге в первый понедельник апреля не появилось.
Что это может означать?
Либо гасконский Дон-Кихот на дряхлой кляче там не проезжал, выбрав вместо маршрута через Бордо, Пуатье и Тур, далее по правому берегу Луары, другой путь на Париж – через Тулузу и Лимож. Этот маршрут выводит к Луаре у Орлеана.
Тарб находится примерно посередине между тех двух дорог, но первая – 652 км против 678-ми, получается короче. А хронология дюманская уверяет, что наоборот. Видать, в карту кривым глазом заглядывали.
Ну, изыскатели! Только и могут, что дезинформировать: «Блуа был последней ночевкой перед Менгом, где д`Артаньян планировал заночевать, чтобы к вечеру следующего дня быть в Орлеане, куда ехать от Менга 25 км». Да там меньше 18-ти.
А от Блуа до Орлеана – почти 60! За день гасконец их проехать, думаю, не мог. К тому же, Д`Артаньян-отец просил поберечь оранжевого мерина и воздерживаться от лишней спешки и понукательства.
В «20 лет спустя» Тот Дюма говорит, что обычный всадник преодолевал расстояние от Блуа до Парижа (около 175 км) за четыре дня, т.е. со скоростью – 44 км в день. Надо сказать, отменная резвость, учитывая, что в среднем лошадь покрывала в день не более 30 км…
«Расстояние от Орлеана до Парижа около 100 км»??? Да вы что, господа дюманы! Там - все 120, а то поболе, смотря, какой дорогой ехать.
«… плюс еще 50 км до Менга. Итого получается 150 км»?!! Надо же, а хрен редьки – не слаще: 120 с гаком плюс еще 20, выходит те же 150! Забавно!..
Нет, как ни крути, от Блуа до Орлеана гасконец должен был где-то заночевать, и тут, скорее, подойдет Божанси. Чем он куда Дюма не угодил? Вместо автора «Романа о Розе» можно было Столетнюю войну вместе с Жанной д’Арк помянуть, шато Дюнуа или старинный мост через Луару.
Получается, если протагонист «Мушкетеров», вообще, и появлялся в городишке, то - в другой день. А понедельник приплели, потому как традиционно начало недели почитается нелегким.
Еще в Библии отчётливо писано, что мир ведет свои истоки именно с понедельника. А как известно, самое сложное в работе — приступить к ней. Сколько раз люди собирались начать что-то именно в понедельник, но так и не совершали никаких действий.
Понедельник — день тяжелый, все только «раскачиваются». Во вторник — уже легче, полностью вливаешься в работу. В среду чувствуешь наибольшую подавленность - до выходных еще далеко, но усталость уже накопилась.
К тому же, господь Бог, сотворяя мир, в конце каждого из дней говорил: «Это хорошо». А, как раз, понедельник-то и пропустил! Именно самый первый день, когда свет был отделён от тьмы, не получил от Творца никакой оценки.
И народ хохмит, что не стоит слишком гневаться на злосчастный понедельник. Не его вина, что он заступает на вахту сразу после выходных, на его месте мог бы быть любой другой день.
И когда порою просыпаешься утром в предвкушении чудного воскресного дня, оказывается, что проныра-понедельник опять влез без очереди.
А если в ночь на понедельник снится, что звонит будильник – это вещий сон.
Вот, как сегодня.
Черт, это - не будильник.
Николаша к себе приглашает.
И голос вкрадчивый. Прям, елейный!
Что стряслось-то?
- Пал Палыч, с чего бы Парижская Королевская библиотека нам сообщает, что никаких мемуаров графа де Ла Фер, под номером 4772, 4773 или еще каким, у них во веки веков не водилось?
- Это я запрашивал, Николай Антонович.
- Пуркуа?
- Я вам докладывал о донесениях Полонской.
- И потому у нас дипломники книжного гасконца разыскивают?
- Именно так, Николай Антонович.
- С этого места, пожалуйста, поподробней.
Обстоятельные доводы, со всеми за и против, шеф выслушал, не перебивая, иногда пошевеливая бровями в такт своим мыслям, а, взяв небольшую паузу по окончании доклада, огорошил:
- Если до сих пор никакие девицы у нас не терялись, то полагаю, в мою бытность подобное не произойдет, поскольку мною приняты серьезные профилактически-предупредительные меры.
Интересно, это какие же такие превентивные меры? Мог бы хоть намекнуть!
- Выходит, возможно, все еще впереди – так сказать, ПОСЛЕ НАС. Перехватив несостоявшуюся кандидатку в графини на месте ее пребывания в Прошлом, мы получим знания о нашем непосредственном Будущем. Дорогого стоит!
Бляха-муха, мне такое и в голову не пришло! Наверно, потому-то Николаша – и начальник, а я – только его зам, со всеми вытекающими.
- Где и когда можно попаданку обнаружить?
- Думаю, в Лилле, Николай Антонович. В Тамплемарском монастыре. Полагаю, где-то с середины 1619-го до июля 1620-го.
Начальник СпецОтдела хмыкнул:
- А я-то Главной землеройке премию пообещал, если идея с лилльским фабрикантом выгорит. Оказывается, вот, кому поощрение выписывать надо.
- Пусть ее.
- Лилль у нас доступен через Рубе, двенадцать километров к северо-востоку. В середине декабря 1619-го, или в начале июля 1620-го.
- Декабрь подойдет, Николай Антонович.
- Значит, в конце недели и отправятся: парень – за кучера, девушка – как гость. Пока он с каретой к Тамплемару смотается, с запиской для послушницы Анны де Бейль, она будет с хозяевами контакт налаживать. В Лилле, возле Мулена, где основные текстильные фабрики расположились, в районе Ботанического сада, накануне Дня Всех Святых пожар случился. Производство господина мануфактурщика могло и пострадать. Если так, набиться к нему в компаньоны с прицелом на будущее, будет, куда как проще.
- Послание в Тамплемар по-русски будет?
- А как же! Вдруг, имеющаяся в монастыре девица – не наша.
- А если она домой ни в какую не захочет? Ей, вообще-то, французский граф припендюрился.
- Так, и напишем! Дескать, твой де Ла Фер уже женат, на породистой невесте, ошибочка с июнем 1620-го вышла. А копия церковной выписки – у посланца нашего. Снабдим парня надежной липой, девка вперед него домой побежит. А если что, он справится: в карету ее – и до дому. А там и разберемся, как она в Прошлом очутилась, и что о Будущем поведать может.
Известие, что в Тамплемаре никогда не имелось божьей овцы по имени Анна де Бейль ни в каком виде: ни послушницей, монашкой или воспитанницей, Николаша пережил относительно спокойно. Лишь процедил в адрес французских романистов: «Шаромыжники долбаные!», хотя сам выход прошел, как нельзя, неудачно.
Оказывается, фабрикант лилльский помре о прошлом годе, оставив жену с ребенком, еще несмышленышем, почти без средств. И в городе на тот момент их не оказалось. Отбыли в Туркуэн, где во время их прошлого визита и приказал долго жить отец семейства. Чтоб вместе с туркуэнской родней отметить День Всех верных усопших, а после еще погостить, но к концу Адвента вдова вернуться обещала. Сама она с сыном постоянно проживают в Круа, что в полулье от Рубе, где у них собственный домик. Вот, знать бы!
Хорошо, что в самом Лилле сыскался брат той вдовицы, понаехавший в свое время в город из Турне. Он и поделился с оперативницей этими сведениями, но пока ее напарник в монастырь за Дёль таскался, в Мулене очередной пожар случился.
Парня по дороге обратно ограбили и карету отняли – паникеры распоясались, пожар-то вовсю разгорался. Пришлось ему пешком к напарнице добираться. Ей, поди, небо с овчинку показалось, пока его дожидалась, но, молодец, с места не двинулась. Кругом, уж, горело все. Пришлось незаметно эвакуироваться. Бегом в Фив, там – до Эллема, а уже оттуда перенестись в Рубе, и домой.
Прям, не везет с розыскными мероприятиями по Нюрке! В Париже дипломники тоже нарвались. Пьянчуга один бдительный пристал: кто вы, да что, и как в соседней квартире оказались. Еле успели до прихода полиции ноги унести, теперь долго там не покажешься.
Последняя надежда попаданку найти – на Реймс осталась. Раскачались-таки кураторы, на днях в аббатство Сен-Пьер д’Овиллер кого-то шлют. На обратном пути обещали про графа все разузнать. Хорошо бы!..
Едрит-Мадрид, как сглазил кто! Или опять понедельник виноват? Хоть отменяй выходы в первый день недели! Из Шампани командировочные вернулись, злые, как черти.
Вопреки легенде, лангедокец понаехал не в Овиллер, а в соседнее аббатство в Шалоне, которому лишь подарил идею разливать вино в бутылки из темного стекла. Они взрывались реже обычных, создавая меньший беспорядок в винных подвалах. В уцелевших бутылках вино содержало пузырьки, что лангедокский винодел почитал большим недостатком, и от которого настойчиво пытался избавить свою продукцию, поскольку покупатели того времени предпочитали тусклые и неигристые вина.
В Реймсе же могилы старого графа не оказалось. А Шато в Кореле, в котором после пожара давно никто не жил, принадлежало одному реймскому богатому горожанину.
Николаша повторно послал оперативника - раньше конца июля 1620-го не получилось, в лилльский госпиталь, над которым, как раз, и шефствует тамплемарский монастырь - чтоб до конца определиться, не объявлялась ли там в обозримом времени некая Анна де Бейль.
Со слов патронессы Дома Графини: не было такой никогда. А, уж, она-то, казалось бы, должна знать, коли в сюжете Инны Павловны фигурирует.
И там же, в госпитале, парень монашку отловил, что проживает в обители с самого своего детства. Девица уверяла, что о сестре Анне с фамилией де Бейль ни разу не слыхала. Так что, все мимо!
А вдруг, монастырский период в биографии Анны де Бейль был выдуман Нашим Дюма для пущего наворота сюжета? Надо же было объявить оба брака Миледи недействительными?
Тогда Инна Павловна или Анонимус – кто их разберет, пошли на поводу у Другого Саныча, тупо списавшего про Тамплемар: списывать, так уж все подряд? Ведь под Лиллем у Них такого монастыря, отродясь, не имелось.
Или, может, дело-то еще в какой обители было? И по каким-то своим резонам Наш Саныч действие под Лилль перенес? Вот, и вышел у нас облом, как с тем же Менгом?..
Раздраженно покрутив головой, Николаша заявил, что вопрос о попаданке должен быть как можно скорее закрыт, а то он скоро по ночам спать перестанет.
Хе-хе, я давно уже ночью глаз не смыкаю, где треклятого графа, а заодно беглянку, если таковая все же имелась, еще поискать?
По идее, юный аристократ к своим двадцати - двадцати одному, то бишь, на момент женитьбы, какое-никакое образование, а получить должен был бы.
В списках французских студентов за тот период графушка нигде не числится, но тут ключевое слово «имеющихся». Может, он где в заграницах гранит науки грыз? Но все тогдашние европейские ВУЗы перевернуть немыслимо!..
Ебушки-воробушки, а что, если таки еще раз попробовать поверить французским россказням?
Если тот де Ла Фер - граф таки беррийский, так и учиться там же мог, или где-то поблизости!
На буржский или орлеанский университет на то время кураторов больше не уговоришь, а как насчет Пуатье? Он у нас доступен по весне 1617-го из Ла-Герш-сюр-л’Обуа, что поблизости от Санкуэна. Вдруг, кто из студиозов Пуату что и слыхал о титулованном беррийце? Они ж, как блохи, из одного вуза в другой, скакали!
Так, кто из маститых личностей в Орлеане до 1620-го обретался?
Бэкон… Дю Белле… Бриссон… Виет… Рабле… эти господа еще слишком рано…
Декарт - всего на три года старше де Ла Фера! Мог знаком быть или иметь сведения о наследнике графства от своего тогдашнего окружения.
Кто там в университетских приятелях у Рене числился?..
Ну, эти все по мелочи, а, вот, племянник барона де Шовиньи, пожалуй, годится. Семье его дядюшки до 1623-го принадлежал город Шатору в бывшем герцогстве Беррийском!
Еще как годится! Кураторы должны клюнуть на незаконченную в университетский период работу Декарта об эмоциях раннего Нового времени, которую он частично использовал в первом разделе своего трактата «Страстей души».
Вот, пускай и пошлют кого побашковитей пообщаться с тем, кто впоследствии во всеуслышанье выдаст: «cogito, ergo sum» («Я мыслю, следовательно, я существую»). Пускай обсудят это самое «cogito» на французский манер: «Je pense, donc je suis» …
Ну, слав те яйца, наконец-то!
Мало того, что ребята с Декартом накоротке пообщались, они выудили у будущего светила философии письмецо к Шовиньи, сообщив, что отбывают в Санкуэн, а, стало быть, через Шатору проследуют. Племянник-то баронский на неопределенное время подался из храма науки до дому до хаты, где наши молодцы рассчитывали о Ла Ферах разузнать.
Надо же, не было гроша, да вдруг алтын! Старый граф вместе с наследником-виконтом в гости к Шовиньи пожаловали. На ежегодный весенний бал провинции Берри, о как!
Обоих голубчиков ребята и запечатлели. Виконт Оливье – точно наш граф будущий, только моложе, чем на своем портрете лет на двадцать. КрасавЕц! Есть на что глянуть! Порода так и прет! Таких на племя держать надо!
Скажите, пожалуйста, нашли-таки, Нюркиного обожэ, и, как раз, там, где он и должен обретаться – в Берри! Замок графский - неподалеку от Буржа, оказывается!
Осталось убедиться, что эмигрантка в прошлое, действительно, существует и с больной головы в беррийские графини намылилась.
Николаша прямо воодушевился: «Найти, изловить и допросить, шельму!»
Ага, размечтался! Порталы, доступные до 13 июля 1620-го, в таких дальних ебенях расположены, что поспеть до той охоты и вовремя обратно вернуться никак не получится. А других подходящих портальных мест пока что не предвидится.
Нет, я не проглядел, что с ранья 10-го июля эндрский Исудён наметился. Но в Бурж, туда-обратно - как минимум восемь часов. В Витри тоже время надо, хоть час, а портал едва на десять открывается. Не успеют, будут почти полгода в прошлом куковать, а там с хронавтами случиться всякое может.
Захотят, успеют?
А карету в Ла-Герш-сюр-л’Обуа найти? Кто там дожидается кого в Бурж везти?
Денег побольше дать? Если проблему можно решить деньгами, то это не проблема, а расходы?
Совсем Николаша раздухарился, бухгалтерия ему не указ! До чего неймется ему Нюрку повязать! И впрямь на сведения о будущем губы раскатал? Вон, как глазами сверкает, джентельмен удачи! Ей-ей, раньше повальной склонности к авантюрам за ним не наблюдалось! А тут, прет, как танк, напролом через бурелом. Ну-и-ну!
