Скривившись, Гена покачал головой.
– Хм-хм-хм.
– Эй, что значит «хм-хм-хм»?
Он поднял на меня карие глаза. Даже после перевоплощения мы были с ним примерно одного роста.
– Просто любопытно, как же это произошло. Конечно, это самая невинная странность за сегодня, ну ладно, за вчера-сегодня, и всё же я хотел бы знать, что случилось с этой девушкой. В Ирландии же нет змей.
«Моя челюсть поприветствовала пол». Милли Фрост. Цитата.
– Как это – нет? – растерялась я.
– По легенде святой Патрик изгнал из Ирландии змей, избавив христиан от этих ползучих гадов. На самом деле их там и не было, потому что раньше, на месте этой земли был ледник, за тысячелетия он становился всё более и более пригодным для жизни, но змеи и родственные им теплолюбивые твари не спешили туда на ПМЖ. Я читал об этом.
Аж голова кругом идёт от всей этой информации. То ли Эрскин снова ввёл меня в заблуждение, то ли на меня, несчастную, свалилась ещё одна тайна.
Но сначала надо разобраться с неправильным подростком, который много читает и не снимает каждый свой шаг на камеру смартфона.
Я открыла хлипкое окно. С рамы посыпалась старая краска.
– Значит так. Я спущу тебя вниз, а потом вернусь и разберусь с призраком.
– Как?
– Я сильная и летать умею. Чур не брыкаться, когда возьму тебя на руки.
Гена отошёл от меня подальше.
– Да не выпендривайся, – рассердилась я.
– Ничего я не выпендриваюсь. Просто я не думаю, что нас так легко выпустят.
– Да ладно тебе.
Я вытянула руку, и моя ладонь уперлась во что-то плотное. Я надавила, пытаясь разорвать невидимую плёнку, и в следующее же мгновение меня откинуло назад. Пролетев через всю комнату, я врезалась в стену. Хорошо хоть не больно, быть баньши иногда неплохо.
Перепуганный Гена подбежал ко мне.
– Лиза!
– Я в порядке, – я села и откинула за спину волосы. – А ты был прав, через окно уйти не получится. Тогда придётся мне заняться укрощением нечисти прямо сейчас. А ты…
– Не мешай?
– И это тоже. Главное, не бойся, если увидишь что-то странное.
Я прошлась по комнате, собираясь с мыслями, и приложила ладони к сырой стене. Надо залезть в воспоминания мёртвого, это я умею.
В голове зашумело. Как звук, когда прикладываешь к уху морскую раковину, только усиленный в несколько раз. Перед глазами замелькали образы людей и старинной мебели. Кутающаяся в шаль женщина с грустными глазами… Пианино со стопкой задрипанных нотных наборов… Ветки сирени в хрустальной вазе… Маленькая девочка с тонкой косичкой, раскладывающая на диване тряпичных и фарфоровых кукол… Большой мужчина, уже седеющий, зато с пышными усами… Самовар, окружённый тарелочками с пирогами, вареньем и кусочками сахара…
Вся моя ментальная сущность взбрыкнула от ужаса, стоило уютным домашним картинам смениться на труп молоденькой девушки. Её глаза застыли, словно стеклянные, из шеи торчали ножницы, стёкшая по фартуку кровь подсохла жуткими тёмными пятнами.
– Она спрятала Лизоньку! Она спрятала Лизоньку! Она спрятала Лизоньку!!!
С каждым разом девичий вопль звенел всё истеричней, постепенно переходя в нечеловеческий рёв.
От нахлынувшего отвращения меня выбило в реальность. Это же был голос того призрака!
Я уже хотела поделиться со своим напарником поневоле тем, что увидела в воспоминаниях призрака, но просто остолбенела: по стенам текла кровь, у плинтусов собирались бордовые лужи. Съежившись, Гена лежал на боку. Я моментально склонилась над ним.
– Что с тобой? Ты жив?
– Нормально, – не открывая глаз, прошептал он посиневшими губами. – Просто я не переношу вида крови… Особенность такая гадская.
«Свезло» парню.
– Она ненастоящая, – сказала я, поглаживая его по голове.
– Всё равно… не могу смотреть. Лучше скажи, узнала что-нибудь? Хотя бы отвлечёшь.
Стараясь не упустить ни одной детали, я изложила всё, что успела увидеть. К концу рассказа Гена сел и уткнулся в меня лбом. Борьба с «гадской особенностью» давалась парнишке нелегко, а стены всё продолжали истекать фантомной кровью.
– Я понял. Кажется, наша тайна раскрыта. Дома я поизучал те ксерокопии… Это призрак Евдокии.
– Кого-кого?
– Это одна из дочерей Самохвалова. О ней известно только, что она была умственно отсталой и рано умерла. Не удивлюсь, если Лизанькой была какая-нибудь кукла, которую она потеряла. А убитая, возможно, гувернантка или кто-то из прислуги, поэтому дело замяли.
По версии Гены, история получалась поистине жуткой. Сумасшедшая, которая убила человека из-за игрушки… А я ещё Эрскина психом называю!
Лужицы крови стекались в лужи побольше и постепенно расползались по полу, неумолимо приближаясь к нам.
– Но почему он белый… – произнесла я вслух.
– Что?
– Злые духи тёмные, некоторые даже источают миазмы, а этот призрак показывался в виде белоснежных струй дыма. Я бы попробовала поймать эту гадину, но ловить хорошие души запрещено, за это Эрскина накажут.
– Что хорошего в душе, которая мало того, что когда-то кого-то убила, так ещё держит в заложниках ни в чём не повинного школьника?
В словах Гены был резон, однако я по-прежнему сомневалась.
– Посиди тут тихо, ни в чём не повинный мой, только глаза не открывай. А я посмотрю более прицельно.
Оставив его сидеть на полу, я снова подошла к той стене. Мои ноги вляпались во вполне реальную кровь, и, чувствуя нарастающее отвращение, я выбрала более или менее чистый участок и вновь коснулась холодной стены.
Ты Евдокия? Это ты убила девушку в фартуке? Кто такая Лизонька, чёрт тебя дери?!
Новое видение немедленно ворвалось в мою голову.
…Я стою перед окном и прикладываю короткие пальцы с обкусанными ногтями к стеклу. Смотрю, как мужчины на улице о чём-то переговариваются. Их не слышно, сплошной бубнёж. Рядом, в телеге, большой свёрток…
– Лиза! Лиза!!!
Пришлось прервать «увлекательный» просмотр. Кровь с потолка успела натечь на мои руки. Я резко развернулась.
– Гена!
Стоящего на четвереньках подростка окружали белые невесомые щупальца. Они бесцеремонно трогали его лицо, залезали в нос и рот, вызывая кашель, лохматили волосы и пытались проникнуть под одежду.
Только бы не задеть его, только бы не задеть…
– ПРОЧЬ!
Тая в воздухе, щупальца отлетели от Гены, как подхваченная ветром паутина. Однако спустя всего мгновение из стен робко показались кончики новых призрачных лап. Точнее рук! Эти длинные макаронины имели форму гротескно худых рук с корявыми пальцами! И вопреки народному стишку, это не глюки!
Я лихорадочно соображала, как поступить дальше. Если буду разбираться с призраком, он сможет навредить Гене, пока я в трансе, а если буду защищать мальчика, то мы навсегда останемся в ловушке.
Но не могу же я разорваться на двух баньши!
Послышался грохот. Наполовину сорванная дверь жалко покосилась.
Не раздумывая, я встала между Геной и вошедшей. Это была баньши в красном платье, из-за спутанных каштановых волос, похожая на ведьму.
Мэри-Энн обвела меня презрительным взглядом.
– Здесь всего один призрак, а ты не можешь с ним справиться?
Чувствуя липкую кровь, я стиснула кулаки.
– Нечего издеваться! Забирай его сама! Я на этого призрака не претендую, мне надо ребёнка спасти!
– Эй, – подал голос Гена, цепляясь за мой подол. – Я не ребёнок!
– Финн велел мне проверить, что здесь происходит, – сказала баньши, не обращая внимания на Гену.
Я покосилась на плавающие у стен призрачные руки.
– Мы в ловушке. Мы не можем выйти ни через дверь, ни через окно.
Проследив за моим взглядом, Мэри-Энн довольно спокойно выдала:
– Призрак сильный, но не непобедимый. Если бы ты всё делала правильно, давно бы освободила мальчика.
Лишь бы не сорваться на ругань, я прикусила губу. Естественно, я всё делаю неправильно, я же самоучка, которая добивается результатов путём проб и ошибок. Учитель из Эрскина неважный, мягко говоря.
– Лизонька! Лизонька! – заголосил беспокойный дух дребезжащим эхо. – Отдай Лизоньку! Верни Лизоньку!
– Ты его разозлила. Это всё усложняет, – без удовольствия отметила Мэри-Энн.
– Чего тут сложного? – воскликнул Гена. – Вас двое, неужели не сможете работать в команде? Одна в мозгах у призрака ковыряется, другая по рукам ему даёт, чтобы первую не прибил.
Я уже мысленно приготовилась к тому, что моего друга по несчастью оскорбят и вообще запретят открывать рот в присутствии фей смерти, однако баньши Финна была настроена дипломатично.
– Я не работаю с другими баньши в команде, но сейчас нам надо спасти живую душу. Если ты сможешь узнать причину безумия призрака, из этого выйдет толк.
– Почти узнала, осталось только кое-что проверить, – заверила я её и, подлетев к красной от крови стене, принялась за дело.
Гена в относительной безопасности, я могу снова сосредоточиться на проклятой Лизоньке.
Лизонька, кто ты? Что ты? Евдокия, ты же знаешь ответ…
…Передо мной стоит девушка. Рослая, с большой грудью, а лицо такое круглое, как блин, детское. Глаза большие, немного мечтательные. Губы пухлые, приоткрытые.
Она тянет ко мне руки, и они упираются в невидимую стену, как будто в стекло.
– Лизонька, дружочек мой. Как тебе спалось? Что видела во сне?
Евдокия, а это она и есть, опять тянется ко мне, её губы сплющиваются об то же невидимое препятствие.
– Мы с маменькой сегодня пойдём на базар. Что тебе купить? Серьги? Платочек?
Я пытаюсь напомнить себе, что я Лиза Морозова, что я не часть этих воспоминаний, и от осознания собственной сущности, меня выталкивает из них. Держаться и думать о своей цели тяжело.
Не похоже, чтобы Евдокия разговаривала с куклой. Были бы другие ощущения.
Тем временем девушка надевает на себя большие красные бусы.
– Какая ты сегодня красивая! – восклицает она. – Как тебе идут эти бусики!
Бусики… Ну конечно!
Без сожаления я резко вернулась в реальность.
– Я знаю, кто такая Лизонька!
Стараниями Мэри-Энн из комнаты пропала фантомная кровь, а количество белых рук значительно уменьшилось. Гена без поддержки стоял на ногах.
– Это ведь кукла? Я угадал?
– Нет, – борясь с волнением, я откинула назад непривычно длинные волосы. – Лизонька – воображаемый друг Евдокии. Всего лишь отражение! Служанка убрала зеркало, то ли потому что родителям девушки это всё не нравилось, то ли по собственному усмотрению, за что и поплатилась.
– Зеркало. Друг, – пробормотала Мэри-Энн. – Теперь я знаю, как можно его успокоить. Смотри и учись.
Она запрокинула голову, закрыла глаза, и у меня всё внутри сжалось от предвкушения чудовищного концерта. Вопли баньши – это вам не услада для ушей.
И всё же она снова удивила меня. Она вдруг запела. Запела без слов, легко вытягивая гласные, без фальши переходя из одной тональности в другую.
Это было прекрасно. Пение было настолько красивым, что мои любимые эстрадные любимцы показались мне жалкой кучкой безголосых бездарностей.
И это было одновременно кошмарно. Меня накрыла необъяснимая тоска, захотелось упасть на колени и дико завыть, чтобы выпустить наружу терзающую изнутри боль.
Но я баньши. Это моя стихия. А вот Гене пришлось ещё хуже. Мальчик стоял неподвижно, как статуя, из его глаз текли слёзы, и он их не убирал. Вряд ли не стыдился. Скорее всего, просто не замечал, погружённый в свои печальные мысли. Я встала позади него и прижала к себе.
Призрачные руки растворились, будто их и не было. Даже воздух стал свежее, насколько это возможно в сыром доме.
– Теперь призрак успокоился. Не знаю, надолго ли, – слова лохматой баньши вывели нас обоих из оцепенения. – Если его не трогать, возможно, он перестанет горевать о своей утрате и уйдёт туда, куда следует. С душевнобольными всегда непросто. Они не хорошие, но и не плохие, чтобы применять к ним стандартные приёмы.
Я скинула облик баньши. Хватит с меня всего этого.
– Спасибо тебе за помощь. И за науку тоже.
– А меня поблагодарить, красавица?
Прислонившись к дверному косяку, на меня смотрел Финн. Его лицо, как всегда, светилось насмешливой доброжелательностью.
Надеюсь, не придётся ожидать подвоха.
Скидка 50% до конца недели
– Хм-хм-хм.
– Эй, что значит «хм-хм-хм»?
Он поднял на меня карие глаза. Даже после перевоплощения мы были с ним примерно одного роста.
– Просто любопытно, как же это произошло. Конечно, это самая невинная странность за сегодня, ну ладно, за вчера-сегодня, и всё же я хотел бы знать, что случилось с этой девушкой. В Ирландии же нет змей.
«Моя челюсть поприветствовала пол». Милли Фрост. Цитата.
– Как это – нет? – растерялась я.
– По легенде святой Патрик изгнал из Ирландии змей, избавив христиан от этих ползучих гадов. На самом деле их там и не было, потому что раньше, на месте этой земли был ледник, за тысячелетия он становился всё более и более пригодным для жизни, но змеи и родственные им теплолюбивые твари не спешили туда на ПМЖ. Я читал об этом.
Аж голова кругом идёт от всей этой информации. То ли Эрскин снова ввёл меня в заблуждение, то ли на меня, несчастную, свалилась ещё одна тайна.
Но сначала надо разобраться с неправильным подростком, который много читает и не снимает каждый свой шаг на камеру смартфона.
Я открыла хлипкое окно. С рамы посыпалась старая краска.
– Значит так. Я спущу тебя вниз, а потом вернусь и разберусь с призраком.
– Как?
– Я сильная и летать умею. Чур не брыкаться, когда возьму тебя на руки.
Гена отошёл от меня подальше.
– Да не выпендривайся, – рассердилась я.
– Ничего я не выпендриваюсь. Просто я не думаю, что нас так легко выпустят.
– Да ладно тебе.
Я вытянула руку, и моя ладонь уперлась во что-то плотное. Я надавила, пытаясь разорвать невидимую плёнку, и в следующее же мгновение меня откинуло назад. Пролетев через всю комнату, я врезалась в стену. Хорошо хоть не больно, быть баньши иногда неплохо.
Перепуганный Гена подбежал ко мне.
– Лиза!
– Я в порядке, – я села и откинула за спину волосы. – А ты был прав, через окно уйти не получится. Тогда придётся мне заняться укрощением нечисти прямо сейчас. А ты…
– Не мешай?
– И это тоже. Главное, не бойся, если увидишь что-то странное.
Я прошлась по комнате, собираясь с мыслями, и приложила ладони к сырой стене. Надо залезть в воспоминания мёртвого, это я умею.
В голове зашумело. Как звук, когда прикладываешь к уху морскую раковину, только усиленный в несколько раз. Перед глазами замелькали образы людей и старинной мебели. Кутающаяся в шаль женщина с грустными глазами… Пианино со стопкой задрипанных нотных наборов… Ветки сирени в хрустальной вазе… Маленькая девочка с тонкой косичкой, раскладывающая на диване тряпичных и фарфоровых кукол… Большой мужчина, уже седеющий, зато с пышными усами… Самовар, окружённый тарелочками с пирогами, вареньем и кусочками сахара…
Вся моя ментальная сущность взбрыкнула от ужаса, стоило уютным домашним картинам смениться на труп молоденькой девушки. Её глаза застыли, словно стеклянные, из шеи торчали ножницы, стёкшая по фартуку кровь подсохла жуткими тёмными пятнами.
– Она спрятала Лизоньку! Она спрятала Лизоньку! Она спрятала Лизоньку!!!
С каждым разом девичий вопль звенел всё истеричней, постепенно переходя в нечеловеческий рёв.
От нахлынувшего отвращения меня выбило в реальность. Это же был голос того призрака!
Я уже хотела поделиться со своим напарником поневоле тем, что увидела в воспоминаниях призрака, но просто остолбенела: по стенам текла кровь, у плинтусов собирались бордовые лужи. Съежившись, Гена лежал на боку. Я моментально склонилась над ним.
– Что с тобой? Ты жив?
– Нормально, – не открывая глаз, прошептал он посиневшими губами. – Просто я не переношу вида крови… Особенность такая гадская.
«Свезло» парню.
– Она ненастоящая, – сказала я, поглаживая его по голове.
– Всё равно… не могу смотреть. Лучше скажи, узнала что-нибудь? Хотя бы отвлечёшь.
Стараясь не упустить ни одной детали, я изложила всё, что успела увидеть. К концу рассказа Гена сел и уткнулся в меня лбом. Борьба с «гадской особенностью» давалась парнишке нелегко, а стены всё продолжали истекать фантомной кровью.
– Я понял. Кажется, наша тайна раскрыта. Дома я поизучал те ксерокопии… Это призрак Евдокии.
– Кого-кого?
– Это одна из дочерей Самохвалова. О ней известно только, что она была умственно отсталой и рано умерла. Не удивлюсь, если Лизанькой была какая-нибудь кукла, которую она потеряла. А убитая, возможно, гувернантка или кто-то из прислуги, поэтому дело замяли.
По версии Гены, история получалась поистине жуткой. Сумасшедшая, которая убила человека из-за игрушки… А я ещё Эрскина психом называю!
Лужицы крови стекались в лужи побольше и постепенно расползались по полу, неумолимо приближаясь к нам.
– Но почему он белый… – произнесла я вслух.
– Что?
– Злые духи тёмные, некоторые даже источают миазмы, а этот призрак показывался в виде белоснежных струй дыма. Я бы попробовала поймать эту гадину, но ловить хорошие души запрещено, за это Эрскина накажут.
– Что хорошего в душе, которая мало того, что когда-то кого-то убила, так ещё держит в заложниках ни в чём не повинного школьника?
В словах Гены был резон, однако я по-прежнему сомневалась.
– Посиди тут тихо, ни в чём не повинный мой, только глаза не открывай. А я посмотрю более прицельно.
Оставив его сидеть на полу, я снова подошла к той стене. Мои ноги вляпались во вполне реальную кровь, и, чувствуя нарастающее отвращение, я выбрала более или менее чистый участок и вновь коснулась холодной стены.
Ты Евдокия? Это ты убила девушку в фартуке? Кто такая Лизонька, чёрт тебя дери?!
Новое видение немедленно ворвалось в мою голову.
…Я стою перед окном и прикладываю короткие пальцы с обкусанными ногтями к стеклу. Смотрю, как мужчины на улице о чём-то переговариваются. Их не слышно, сплошной бубнёж. Рядом, в телеге, большой свёрток…
– Лиза! Лиза!!!
Пришлось прервать «увлекательный» просмотр. Кровь с потолка успела натечь на мои руки. Я резко развернулась.
– Гена!
Стоящего на четвереньках подростка окружали белые невесомые щупальца. Они бесцеремонно трогали его лицо, залезали в нос и рот, вызывая кашель, лохматили волосы и пытались проникнуть под одежду.
Только бы не задеть его, только бы не задеть…
– ПРОЧЬ!
Тая в воздухе, щупальца отлетели от Гены, как подхваченная ветром паутина. Однако спустя всего мгновение из стен робко показались кончики новых призрачных лап. Точнее рук! Эти длинные макаронины имели форму гротескно худых рук с корявыми пальцами! И вопреки народному стишку, это не глюки!
Я лихорадочно соображала, как поступить дальше. Если буду разбираться с призраком, он сможет навредить Гене, пока я в трансе, а если буду защищать мальчика, то мы навсегда останемся в ловушке.
Но не могу же я разорваться на двух баньши!
Послышался грохот. Наполовину сорванная дверь жалко покосилась.
Не раздумывая, я встала между Геной и вошедшей. Это была баньши в красном платье, из-за спутанных каштановых волос, похожая на ведьму.
Мэри-Энн обвела меня презрительным взглядом.
– Здесь всего один призрак, а ты не можешь с ним справиться?
Чувствуя липкую кровь, я стиснула кулаки.
– Нечего издеваться! Забирай его сама! Я на этого призрака не претендую, мне надо ребёнка спасти!
– Эй, – подал голос Гена, цепляясь за мой подол. – Я не ребёнок!
– Финн велел мне проверить, что здесь происходит, – сказала баньши, не обращая внимания на Гену.
Я покосилась на плавающие у стен призрачные руки.
– Мы в ловушке. Мы не можем выйти ни через дверь, ни через окно.
Проследив за моим взглядом, Мэри-Энн довольно спокойно выдала:
– Призрак сильный, но не непобедимый. Если бы ты всё делала правильно, давно бы освободила мальчика.
Лишь бы не сорваться на ругань, я прикусила губу. Естественно, я всё делаю неправильно, я же самоучка, которая добивается результатов путём проб и ошибок. Учитель из Эрскина неважный, мягко говоря.
– Лизонька! Лизонька! – заголосил беспокойный дух дребезжащим эхо. – Отдай Лизоньку! Верни Лизоньку!
– Ты его разозлила. Это всё усложняет, – без удовольствия отметила Мэри-Энн.
– Чего тут сложного? – воскликнул Гена. – Вас двое, неужели не сможете работать в команде? Одна в мозгах у призрака ковыряется, другая по рукам ему даёт, чтобы первую не прибил.
Я уже мысленно приготовилась к тому, что моего друга по несчастью оскорбят и вообще запретят открывать рот в присутствии фей смерти, однако баньши Финна была настроена дипломатично.
– Я не работаю с другими баньши в команде, но сейчас нам надо спасти живую душу. Если ты сможешь узнать причину безумия призрака, из этого выйдет толк.
– Почти узнала, осталось только кое-что проверить, – заверила я её и, подлетев к красной от крови стене, принялась за дело.
Гена в относительной безопасности, я могу снова сосредоточиться на проклятой Лизоньке.
Лизонька, кто ты? Что ты? Евдокия, ты же знаешь ответ…
…Передо мной стоит девушка. Рослая, с большой грудью, а лицо такое круглое, как блин, детское. Глаза большие, немного мечтательные. Губы пухлые, приоткрытые.
Она тянет ко мне руки, и они упираются в невидимую стену, как будто в стекло.
– Лизонька, дружочек мой. Как тебе спалось? Что видела во сне?
Евдокия, а это она и есть, опять тянется ко мне, её губы сплющиваются об то же невидимое препятствие.
– Мы с маменькой сегодня пойдём на базар. Что тебе купить? Серьги? Платочек?
Я пытаюсь напомнить себе, что я Лиза Морозова, что я не часть этих воспоминаний, и от осознания собственной сущности, меня выталкивает из них. Держаться и думать о своей цели тяжело.
Не похоже, чтобы Евдокия разговаривала с куклой. Были бы другие ощущения.
Тем временем девушка надевает на себя большие красные бусы.
– Какая ты сегодня красивая! – восклицает она. – Как тебе идут эти бусики!
Бусики… Ну конечно!
Без сожаления я резко вернулась в реальность.
– Я знаю, кто такая Лизонька!
Стараниями Мэри-Энн из комнаты пропала фантомная кровь, а количество белых рук значительно уменьшилось. Гена без поддержки стоял на ногах.
– Это ведь кукла? Я угадал?
– Нет, – борясь с волнением, я откинула назад непривычно длинные волосы. – Лизонька – воображаемый друг Евдокии. Всего лишь отражение! Служанка убрала зеркало, то ли потому что родителям девушки это всё не нравилось, то ли по собственному усмотрению, за что и поплатилась.
– Зеркало. Друг, – пробормотала Мэри-Энн. – Теперь я знаю, как можно его успокоить. Смотри и учись.
Она запрокинула голову, закрыла глаза, и у меня всё внутри сжалось от предвкушения чудовищного концерта. Вопли баньши – это вам не услада для ушей.
И всё же она снова удивила меня. Она вдруг запела. Запела без слов, легко вытягивая гласные, без фальши переходя из одной тональности в другую.
Это было прекрасно. Пение было настолько красивым, что мои любимые эстрадные любимцы показались мне жалкой кучкой безголосых бездарностей.
И это было одновременно кошмарно. Меня накрыла необъяснимая тоска, захотелось упасть на колени и дико завыть, чтобы выпустить наружу терзающую изнутри боль.
Но я баньши. Это моя стихия. А вот Гене пришлось ещё хуже. Мальчик стоял неподвижно, как статуя, из его глаз текли слёзы, и он их не убирал. Вряд ли не стыдился. Скорее всего, просто не замечал, погружённый в свои печальные мысли. Я встала позади него и прижала к себе.
Призрачные руки растворились, будто их и не было. Даже воздух стал свежее, насколько это возможно в сыром доме.
– Теперь призрак успокоился. Не знаю, надолго ли, – слова лохматой баньши вывели нас обоих из оцепенения. – Если его не трогать, возможно, он перестанет горевать о своей утрате и уйдёт туда, куда следует. С душевнобольными всегда непросто. Они не хорошие, но и не плохие, чтобы применять к ним стандартные приёмы.
Я скинула облик баньши. Хватит с меня всего этого.
– Спасибо тебе за помощь. И за науку тоже.
– А меня поблагодарить, красавица?
Прислонившись к дверному косяку, на меня смотрел Финн. Его лицо, как всегда, светилось насмешливой доброжелательностью.
Надеюсь, не придётся ожидать подвоха.
Скидка 50% до конца недели
