ГЛАВА 1
– Куды ж ты энтакую юбчонку напялила?! Весь срам застудишь!
– Ой, ба, отстань! Лето на дворе! – с досадой отмахнулась я.
– Ленто-не ленто – не в том суть! Раззи можно с голыми ляжками по улице ходить? Непотребство этакое!
– Да все в порядке, ба, ну мода сейчас такая.
– Кака-така мода? Что-то я не видела, чтобы другие девки так выряжались. Все ходють в длинных платьях, как и положено. Одна ты, словно ша...
– Ну, ба!!!
– Ты мне не бакай! Ну-ка живо переоделась! Давай-давай, нечего свои гляделки бесстыжие на меня пялить! А то не разрешу тебе в энту школу для магов ехать! Ишь, бесстыдница! Вырядится в энтакое непотребство, а потом удивляется, что козлоногие ей прохода не дають! Да для энтих сластолюбцев такие юбчонки что красная тряпка для быка!
Глубоко вдохнув и выдохнув, я сдержала рвущийся с губ резкий ответ и покорно пошла в свою комнату – переодеваться. И вовсе не потому что я такая послушная внучка. Просто завязки от денежного мешка держала именно бабуля. Деньги, оставшиеся мне после смерти родителей. Деньги, которые предназначались для моей учебы в столичной академии магии.
Да-да, у меня был магический дар, но кого этим сейчас удивишь?! Да почти все сейчас поголовно владеют какой-нибудь бытовой магической мелочевкой! Вот и мне досталось... умение. Я могла создавать так называемые смехотворные заклинания – заклинания, которые заставляют всех вокруг смеяться, когда кто-то произносит определенное слово или фразу. Ага, просто рехнуться от полезности сего дара можно! Но родители считали, что любой дар надо развивать и потому упорно копили деньги на мое поступление. А потом погибли – их убило молнией во время грозы, а я осталась вдвоем с бабулей, которая свято берегла собранные на мое обучение деньги. Которое мне было нужно примерно так же, как телеге пятое колесо. Ибо мечтала я отнюдь не о магии, тем более такой смехотворной во всех смыслах! Мечтой моей было попасть на конкурс красоты, который проводился в Редигоре каждые три года и курировался самим Луцианом Эллинделесским. И не просто попасть, но и занять там первое место, получить титул «Мисс Редигорского королевства» и покорить сердце моего кумира! Да-да, покорить! Если я стану «мисс Редигоры», у меня будет такая возможность! На балу, который устраивается для конкурсанток и на котором знаменитый кутюрье подарит танец победительнице конкурса! Подумать только, сам Луциан Эллинделесский... И может быть он захочет, чтобы королева красоты на балу была облачена в платье его работы... А еще, возможно, он...
Тут сладкая дрожь прошила мое тело, которое я облачала в скучный серо-буро-козявчатый балахон, который ба считала верхом приличия и целомудрия, и я прервала свои мечтания, не смея даже в мыслях представить себе то, что захочет сотворить для меня (и со мной) Луциан Эллинделесский, великий кутюрье, законодатель мод, высокородный эльф и ослепительный красавец.
И мечта моя была близка к осуществлению! В этом году мне как раз исполнилось восемнадцать лет – возраст, с которого начинают принимать в магические академии. И как раз в этом году в Редигоре – столице нашего королевства – будет проводиться очередной конкурс красоты! Не иначе как звезды сошлись над моей головой, прямо-таки сложились в жирный знак удачи! А пожитки мои моими же стараниями сложились в старый потрепанный саквояж полинявшего розового цвета, в который складывала свои вещи еще моя мама, пребывая в девичестве.
Осталось только умотать из нашего богами забытого городишки, притулившегося на самой окраине королевства Редигорского. Да, путь предстоял неблизкий, но это же был путь к Мечте! Бабуля пребывала в счастливом неведении относительно истинной цели моего отъезда, свято веря, что я еду поступать в столичную академию магических наук. И я, как любящая внучка, всеми силами поддерживала в ней эту уверенность, ведь я же не хотела, чтобы она слегла с сердечным приступом, обломав прутья о мой тощий зад. Нет, бабулино здоровье надо беречь, свои тылы, впрочем, тоже...
Закончив одеваться, я покрутилась перед зеркалом, фыркнула – ну у меня и видок, Кай обхохочется, – и, показавшись ба, дабы она могла убедиться, что я отнеслась серьезно к ее настойчивому предложению переодеться, чуть ли не вприпрыжку поскакала к реке.
А там, под склонившимися к самой воде ивами меня уже ждал Каинас. При виде меня глаза его радостно и насмешливо блеснули.
– Прелесть моя, ну наконец-то! Ты так долго копалась в своих тряпках, что откопала этот раритет, явно доставшийся тебе от прабабушки? А как же твои чудесные ножки, на которые я так люблю смотреть?
Я фыркнула и опустилась на траву рядом с ним.
– Долго, потому что пришлось вступить в схватку с бабулей, – отмахнулась я.
– И как всегда проиграть.
– Д-да, пришлось напялить этот балахон, – я провела рукой по груди, разглаживая складки, и Кай устремил жадный взгляд на упомянутую мной часть тела. Я же лукаво улыбнулась и кокетливо взметнула ресницами ветерок – несмотря на то, что Кай был моим другом, поддразнить его я очень любила. Или как раз таки благодаря тому, что он был моим другом?
А-а, не знаю, никогда не утруждала себя размышлениями на тему наших взаимоотношений. Главное, что с Каем мне было легко и интересно, а то, что он так не по-дружески на меня реагирует, объяснялось тем, что Каинас – фавн. А повышенная сексуальность, легковозбудимость и падкость на женские прелести заложены в них самой природой, и просить Кая не раздевать меня взглядом было все равно, что просить огонь не гореть, а воду – не литься. Дружбе нашей это нисколько не мешало, напротив, добавляло ей некоторую пикантность и изюминку, и признаться, очень нравилось мне. Нравилось чувствовать себя желанной, нравилось ощущать будто бы нечаянные прикосновения его рук к своей груди или бедрам, нравились пламенные взгляды, которыми он меня окидывал.
И нравилось, что ничего, кроме этого он себе не позволял – границы дозволенного были установлены прочно и незыблемо еще на заре наших отношений, когда Кай пытался сделать из меня не только друга. Кай мне нравился, но вступать в любовные отношения с фавном... слишком ненадежно, кратковременно, да и слишком уж мы были разными в физическом плане, хотя многие девушки просто млели от фавнов. И не мудрено – они были прирожденными соблазнителями и мне самой, несмотря на всю мою высокую романтическую влюбленность в недостижимого кумира, порой было трудно держать себя в руках и держать Кая в рамках приличий. Хотелось прижиматься к нему всем телом, тереться и орать, словно загулявшая кошка, требуя мужской ласки и внимания.
– Я послезавтра уезжаю.
Кай, зачарованно пялившийся на мои голые коленки, обнажившиеся из-под будто бы случайно задранного прабабушкиного наследства, резко вскинул голову.
– Уезжаешь?
– Да, в Редигору.
– В магическую академию? – в голосе его прозвучали надежда и сомнение.
– Нет, конечно! – фыркнула я. – Пусть бабуля сама едет в эту академию, если хочет! А я еду на конкурс красоты и на бал!
Кай со странным выражением молча смотрел на меня.
– Вот, значит, как... – протянул он мрачно и тут же обаятельно улыбнулся. – Значит, все же решила покорить столицу?
– Ага, – беспечно улыбнулась я в ответ – о прекрасном эльфе, ради которого я и затеяла всю эту суету, я благоразумно молчала. Пусть лучше думает, что я еду покорять Редигору, ибо, если узнает, что тут замешан мужчина... бр-р... собственнические замашки – это единственное, что категорически не нравилось мне в его отношении ко мне!
– Ну что ж, удачи тебе, Эмилия. Буду с нетерпением ждать твоего возвращения.
Я почувствовала легчайший укол совести.
Возвращения? Бедный Кай! Если все пойдет по плану, то в наш Усть-Рогач я уже не вернусь. Я останусь в Редигоре, с Луцианом Эллинделесским! Буду нежиться в его объятиях и в лучах славы, танцевать на балах, участвовать в модных показах, сама стану законодательницей мод, моими портретами будут пестреть все журналы, меня покажут по кристалловизору, а все кутюрье будут биться за честь и счастье создать наряд, достойный моей красоты... Ах, мечты!
– Эмилия?
Ой!
– Не знаю, вернусь ли я, – промямлила я, грубо выдернутая из своих радужных мечт. – Если с конкурсом не выгорит, придется поступать в академию, иначе как я объясню бабуле свое возвращение?
– А если выгорит, не придется разве? Твоя бабушка ведь не должна узнать, что в столицу ты поехала отнюдь не магии учиться?
– Придется, – упавшим голосом согласилась я – о том, как мне объясняться с бабулей, если мои мечты станут реальностью, я еще не думала. И сейчас не собиралась. Как-нибудь в другой раз. – В общем, вернусь я в любом случае нескоро.
– Что ж, давай тогда попрощаемся как следует – ведь нам предстоит такая долгая разлука.
– Давай... А как следует – это как?
– А вот как, – жарко шепнул фавн мне на ухо и опрокинул на траву, навалившись сверху и жадно целуя. Темная жаркая волна накрыла меня с головой. Бабкин балахон, каким-то непостижимым образом сдернутый с моего тела, полетел в сторону, как и килт Кая и я, практически обнаженная, оказалась прижата к его совершенно голому телу – волосатой груди, покрытым шерстью ногами и... боги, что это упирается мне в живот?!
– Не-не-не-не-не!!! – завопила я не своим голосом. – Ты что это творишь?! Пусти!!!
И Кай покорно откатился в сторону: невозможность овладеть девушкой против ее воли – еще одна характерная черта фавнов, не слишком впрочем, им мешающая, ибо строптивицы, осчастливленные вниманием фавна, очень быстро сдавались на милость неотразимого соблазнителя. Ибо фавны, несмотря на свою специфическую наружность, обладали каким-то особым магнетизмом и мощным животным обаянием, которому очень трудно сопротивляться. Не знаю, устояла бы я сама, если бы не моя влюбленность в прекрасного эльфа, которого я видела только по кристалловизору и на страницах журналов светской хроники.
Я вскочила с примятой травы, дрожащими руками натянула свое допотопное платье и возмущенно уставилась на Кая. Фавн, как ни в чем не бывало, лежал на травке, закинув руки за голову, его покрытые шерстью и увенчанные копытами кривые ноги были скрещены в лодыжках, а между ног... между ног...
Я судорожно сглотнула и отвела взгляд.
– Прикройся! – хрипло прокаркала я и швырнула ему килт – нечто вроде клетчатой юбки до колен. Это была обычная и единственная одежда фавнов, которую они признавали и надо сказать, ничего иного я и представить на них не могла. Штаны бы выглядели нелепо, да и рубашки как-то... не знаю.
Каинас фыркнул, легко поднялся с земли и облачился в килт. Я с облегчением вздохнула.
– Что на тебя нашло?! – я со злостью смотрела на друга. – Мы же просто друзья! Совсем с катушек сорвался?
– Не совсем, моя прелесть, – пожал плечами Кай. – Просто подумал, как будет здорово перевести наши отношения в горизонтальную плоскость. Ты меня не поддержала. Все, проехали, вертикаль рулит. Друзья? – он обезоруживающе улыбнулся и боднул меня в плечо своими рожками, торчащими из густой темной шевелюры.
– Друзья, – все еще сердясь, но уже улыбаясь – долго сердиться на Кая было совершенно невозможно – ответила я.
ГЛАВА 2
– Так и не уломал девку? – хрипло рассмеялась фея, закашлялась – эх, надо бросать курить – и промочила горло крепким портвейном.
– Не уломал, – с досадой бросил Каинас.
– Тоже мне, фавн, – глумливо усмехнулась фея. – А еще говорят...
– Так поможешь или нет? – нетерпеливо перебил ее разглагольствования Кай.
– А что мне за это будет? – фея грохнула пустой кружкой об стол и прищурилась на фавна.
– Долг жизни будет заплачен! – рявкнул потерявший терпение Каинас. – Забыла, мамаша Скаравак, как я тебя из пожара спас, который ты сама же и устроила, бросив непотушенный окурок?
– Да помню я все, – буркнула присмиревшая фея. – Я же не отказываюсь. Пойдем. Подмогу, чем смогу.
И фея с фавном, покинув трактир, двинулись к лесу, где обитал чудный народец. Кстати, Кай до сих пор считал, что название это в корне неверное – народец был отнюдь не чудный, а скорее чудной.
Фея летела впереди, и с трепещущих крыльев ее сыпался пепел от недокуренной трубки, которую мамаша Скаравак не выпускала изо рта даже во время полета.
Каинас фыркнул.
Тоже мне, фея! С фей волшебной пыльце положено осыпаться, а пить они должны нектар, ну или сок какой на худой конец, но уж никак не портвейн и не «кровавую Мэри» Забавное и нелепое существо! Впрочем, дело свое фейское мамаша Скаравак знала твердо, а что чудит, так то ее дело.
И Кай, поправив чуть перекрутившийся на бегу килт, прибавил шагу – крошечная фея летела так быстро, что он за ней еле поспевал. В лесу стало полегче – мамаше Скаравак пришлось сбавить скорость, чтобы не поцеловаться с каким-нибудь деревом.
– А вот и мой новый дом, красавчик, – прокуренным голосом возвестила фея, сложила прозрачные крылышки и тяжело плюхнулась на ветку старого дуба. – Взамен того, в сгоревшей сосне, из которой ты меня вытащил. Садись сюда, сейчас притащу все, что нам понадобится. А может, еще передумаешь, а?
– Не передумаю, – буркнул фавн, нетерпеливо притопнув копытом, и сел на пенек. – Тащи уже свое фейское барахло!
– Ну как скажешь! – глухо донеслось до него из дупла, в которое нырнула мамаша Скаравак. – Тебе плохо будет, не мне.
В дупле что-то загремело, зазвенело, и вскоре из него вывалилась фея, нагруженная склянками в прозрачной авоське.
– Задницу с пня убрал, быстро! – грозно скомандовала она, и фавн поспешно вскочил на ноги.
Мамаша Скаравак же принялась расставлять на пеньке свои пузырьки и склянки с разноцветными жидкостями и порошками, что-то бормоча себе под нос.
– Значит так, – с расстановкой деловито заговорила она своим хриплым, грубым от частого курения голосом, – ты хочешь, чтобы я превратила тебя в человека, а именно в аппетитную, прелестную девушку на неопределенный срок с возможностью вернуть свой облик в любой момент. Все правильно?
– Правильно, мамаша Скаравак, – бодро отрапортовал Каинас.
– Ох и дурень! – покачала головой фея, с отвращением глядя на фавна. – Из-за какой-то вертихвостки на такое идти. Неужели уж такая любовь у тебя случилась?
– Не твоего ума дело, – отрезал Каинас.
– Фу ты, ну ты! – презрительно фыркнула фея и пыхнула трубкой в сторону фавна. Кай поморщился – он терпеть не мог въедливый запах табака, а уж у мамаши Скаравак он такой ядреный! – Ладно, некогда мне тут с тобой лясы точить – своих дел хватает! Щас как нафеячим! – фея хрипло хохотнула и взмахнула пухлой ручкой с пожелтевшими от никотина пальцами.
И все флакончики и склянки, стоявшие на пне, дружно дзынькнули и закружились в хороводе, да так быстро, что все слилось в единый разноцветный вихрь, а когда вихрь замедлился и остановился, на пеньке осталось всего два пузырька, один – с розовой жидкостью, другой – с голубым порошком.
– Выпьешь это, – фея потрясла перед носом Каинаса флаконом с розовой жидкостью, – девахой станешь, посыплешь голову этим, – пришел черед голубого порошка, – вернешься в свой облик.
– Спасибо, мамаша Скаравак! – от души поблагодарил прокуренную фею фавн. – С этих пор долг жизни тобою уплачен и ничего мы друг другу не должны, – и схватив флаконы, фавн вприпрыжку помчался домой.
Фея посмотрела вслед его развевающемуся на бегу килту и покрутила грязным пальцем у виска.
