- А вы? – спросил он, вставая. Подошел, обнял – и сжался. Она была напряженной, твердой как камень.
- А я буду с вами, - ответила северянка и добавила укоризненно: - Я же уже говорила об этом. Вам нужно повторять, чтобы вы верили, да?
Игорь поцеловал ее в шею, жадно, почти больно. Сжал сильно, как хотел, зашарил руками по платью, поднимая его.
Оттолкни меня, оттолкни. Ты не можешь принимать меня такого, после такого. И словно в ответ на его рваные мысли она повернулась к нему лицом, спокойно глядя в наливающиеся злым желанием глаза. И отчеканила почти по слогам:
- Я принимаю вас с вашей виной и вашей любовью, Игорь Иванович. Но вы помните, о чем мы договаривались, когда вы просили меня полететь с вами в Бермонт? Найти постоянную любовницу, посещать специалиста, принимать терапию. Пока, - она усмехнулась, - вы исполнили только один пункт.
- Потом, - прорычал он, садясь на корточки и стаскивая с нее белье. – Потом! – подсадил ее на стол, вжался губами в губы, пытаясь расстегнуть штаны. – Таким вы хотите меня, Люджина? Любите меня, помнящего другую?
Он почти кричал ей в лицо, а капитан легко гладила его по плечам, словно не замечая его судорожных движений – и не закрывая глаза. Не морщась – а он делал больно. Руками, губами, словами. Прижалась, обняла, заполнила его всепоглощающей нежностью – и он затих на полуслове, сжал в кулаки ткань ее платья за спиной, опустился на колени, и позорно, сдавленно завыл ей в живот, уткнувшись в него лбом и задыхаясь от боли.
В спальню они вернулись поздно. Игорь до этого молчаливо очищал с противня сгоревшие пирожки и думал, как же она должна сейчас презирать его. А на Люджину напал зверский аппетит и она ела и ела, пила молоко, чай – а когда полковник оглянулся в очередной раз, увидел ее уже мирно спящей на столе. Отставил испорченный напрочь противень, подхватил ее на руки и понес в кровать. Поколебался – стоит ли оставаться здесь после того, что ухитрился наговорить – и натворить – и все же аккуратно лег с краю.
Ночью капитан проснулась – и он проснулся ,словно все это время во сне слушал ее. Она пошарила рукой по тумбочке, вздохнула тяжело.
- Люджина? – виновато позвал он.
- Пить хочу, умираю, Игорь Иванович, - сонно объяснила она. – И вставать неохота.
И он почти радостно сбегал на кухню, принес ей воды – и лежал на спине на самом краю, и слушал в сумраке, как она пьет. Капитан поставила стакан, зашевелилась, подползла к нему, тихо обняла – и заснула.
А он не сразу заснул. Все прислушивался к ее дыханию, гладил ей живот и удивлялся – как, как же ему могло так повезти?
Люк, понедельник
Несколько часов после возвращения в замок Вейн и разговора с Леймином его светлость провел в кабинете, категорически запретив кому-либо заходить. Люк думал – и в раздражении отбрасывал одно решение за другим.
Проигнорировать требование Луциуса? Он выполнит свою угрозу не моргнув и глазом. И Марина действительно сорвется сюда с требованием жениться – но в ее памяти муж навсегда останется слабаком, который позволил сделать ей больно. Не защитил. И если уж он сам так отреагировал на факт слежки, то в какое же неистовство придет Марина? И обвинит его, обязательно. Да он и правда виноват – расслабился, не приказал проверить берег, не захотел, чтобы там присутствовала даже собственная охрана. Чтобы хоть кто-то, хоть краем глаза увидел его женщину.
Теперь вот расплачивайся, Кембритч.
Выкрасть Марину, доставить в часовню и поставить перед фактом? Она, конечно, упрется, разозлится и придется снова начинать тщательно выстраивать отношения.
Хорошо. А если не красть? Сделать все красиво. Позвать к себе – а он сумеет ее уговорить, - напоить вином, залюбить до отсутствия мыслей и предложить романтическую авантюру? Здесь вероятность согласия, конечно же, выше, но если откажется – останется только все же признаться во всем и жалко просить ее содействия. Разве может он себе это позволить?
- Зацепить Луциуса… зацепить… - Люк в очередной раз матерно выругался в адрес короля, - чем зацепить-то?
Если даже угроза обнародования информации про королеву Магдалену и ее проклятые награды Инландера не испугала? Сказать ему, что о его шантаже узнает мать? Смешно. Его величество легко переступит и через любовницу, и через всех шесть богов, если они будут стоять на его пути.
Люк, как всегда при мысли об отношениях матери и короля поморщился и поспешно переключился на дальнейшие размышления. Касайся нынешняя проблема кого-либо другого, не Марины, он бы рискнул взяться любой из вариантов. Но с ней цена ошибки слишком велика. И герцог курил, и тщательно, слово за словом выстраивал планы, варианты отходов при неудаче, дублирующие действия… как военачальник перед сражением. Но ему было кисло, и никак не возгорался внутри привычный азарт из-за трудной задачи.
А еще его светлость окончательно убедился в том, что даже у него, видавшего все и циничного сверх меры, чувства глушат разум. И ехидничал по этому поводу сам с собой, и смирялся, признавая - да, так оно и есть. Казалось бы – чего такого - заставить третью Рудлог волей или неволей согласиться на срочный брак. Но Люку хотелось иного. Ему хотелось, чтобы состоялась свадьба, которая прогремит на всю Туру – и пусть все узнают и запомнят, что Марина принадлежит только ему.
Вечером, когда наконец-то в голове выкристализовался простой и четкий план, герцог вышел из кабинета и прошелся по замку. Чертыхаясь. Кто бы мог подумать, что здесь столько зеркал?
Вряд ли Луциус круглосуточно наблюдает за ним, но нужно было себя обезопасить.
Люк спустился в подвалы – туда, где содержались братья Дьерштелохты, и там уже, не выпуская из поля зрения дверь – чтобы никто не вошел, закурил и набрал на телефоне Марину. И постарался следить за дыханием, помня, что каким-то чудом она чует, когда он врет.
- Привет, - проговорила она в трубку почему-то шепотом.
- Привет, детка, - с удовольствием ответил он. – Занята?
- Мы в Бермонте у Полины, - так же тихо обьянила третья Рудлог. Люк прислушался – странные звуки на фоне оказались медвежьим порыкиванием. Оно отдалялось, что-то глухо похрустывало, и Марина уже громче сказала:
- Я отошла подальше, чтобы не пугать сестер непривычно широкой улыбкой. Они, боюсь, еще не готовы к моим нежностям.
- Зато я готов, - усмехнулся Дармоншир. – Заглянешь сегодня ко мне? Связывать и оставлять на ночь не буду, обещаю.
- Проголодались, ваша светлость? - коварно поинтересовалась Марина - и он прикрыл глаза от возбуждения и хрипло признался:
- Вот сейчас я ощутил дикий голод, детка.
Она тихо и дразняще рассмеялась.
- Придется потерпеть. У меня еще все болит, Люк. Знал бы ты, как трудно мне пришлось на работе.
- Черт, - нетерпеливо и жарко сказал он, уже совсем забыв обо всем, кроме нее, - я негодяй, Маришка, но это меня заводит еще больше. Приходи. Я сделаю тебе хорошо. И не больно. Тебе даже двигаться не придется.
- Заманчиво, - тяжело и горячо выдохнула она в трубку. – Но я не могу. Так как на выходных кто-то утащил меня предаваться греху на берегу океана, то вечером придется срочно подбирать наряд на завтрашнюю церемонию. У меня вечер расписан по минутам и никак не улизнуть. Так что завтра увидимся, ваша светлость. Не потерпишь?
- Да я и сегодня-то с трудом вытерпел, - честно признался Люк. – Но… возможно, мы завтра не увидимся.
- А что такое? – тут же насторожилась она.
- Скорее всего я буду сидеть в королевской тюрьме, детка.
- Так, - серьезно проговорила Марина и он снова ощутил во рту кислятину и поморщился сам от себя. – Что случилось?
Он хмыкнул. Насколько возможно небрежно.
- Не бери в голову, Маришка. Я справлюсь.
- Кембритч, - зло отчеканила принцесса, - немедленно скажи мне, в чем дело.
- Марина, - сейчас он добавил в голос чуть насмешки и терпения, - во-первых, это не твоя проблема, а моя, и мне ее решать, а во-вторых – это совсем не телефонный разговор.
- Хватит вилять, - голос ее вибрировал от негодования. – Ты сам подарил мне этот телефон и нас никто не услышит. А я ушла уже далеко. Люк!
И герцог словно неохотно, тщательно мешая ложь и правду, произнес:
- Луциус очень рассчитывал на мой союз с твоей сестрой, Маришка. И когда брак сорвался, чему я несказанно рад, несколько… осерчал. Вытащил компромат на меня многолетней давности и пригрозил, что если я не решу проблему и срочно не женюсь на ком-то достойном, гнить мне в тюрьме. И сроку дал три дня.
- Почему так срочно? – резонно спросила она.
- Гневается, - легко объяснил герцог. – Сказал, что если дать больше времени, то я извернусь. И он прав, Марина. Так и было бы.
Принцесса молчала так долго, что он уже решил – раскусила его.
- Грязно играет, - наконец, проговорила она – и Люк едва не выдохнул от облегчения.
- Это же Луциус, - сказал он со смешком.
- Я понимаю, почему ты не хотел говорить мне.
- Это хорошо, Маришка.
- Я очень боюсь свадьбы, Люк. Мне нужно привыкнуть к мысли об этом. Я думала, полгода как раз хватит.
- Я знаю, - голос еще больше охрип, и ощущения стали совсем мерзостными. - Поэтому я предпочту тюрьму.
- Не надо тюрьмы, - расстроенно произнесла третья Рудлог. – Ты можешь решить этот вопрос?
- Я как раз над этим работаю, детка. Не волнуйся. До четверга еще есть время.
- Работай, - попросила она несчастным голосом. – Но если не получится, только посмей мне не сказать! Слышишь, Кембритч?
- И что? – спросил он, будто забавляясь. – Опять наплюем на все обещания и поженимся?
Она испуганно вздохнула. Но тон ее был твердым:
- Да. Какая, собственно, разница – сейчас или потом? Можно будет устроить тайную свадьбу, умаслить Луциуса, а через полгода провести нормальную церемонию.
- Отчаянно смелая принцесса, - это прозвучало очень искренне. – Решила спасти меня.
- Не смейся.
- Ни за что, Маришка. Я считал, что ты, только услышав это, убежишь в ужасе и видеть меня не захочешь.
- Я и сейчас в ужасе, Люк. И очень надеюсь, что у тебя получится решить это другим образом. Но если нет…
- Я постараюсь, Марина, - пообещал он чистую правду. - Я очень-очень постараюсь. Хотя, - он понизил голос, - искушение сделать тебя своей так скоро очень велико.
- Но ведь вы не будете обманывать меня, ваша светлость? – с нежностью поинтересовалась она, и он сжал в руках пачку сигарет, комкая ее.
- Нет, детка. Ни за что.
- Вот то-то же! – проговорила она строго.
Он улыбнулся.
- Утром в четверг я позвоню тебе. Надеюсь, с хорошими новостями.
- Да даже если с плохими, Люк, - мягко сказала принцесса. – Звони. И… мне жаль, что я не могу сейчас быть с тобой.
- Можешь, детка, - проговорил он требовательно, улыбаясь. – Помнишь? Тебе нужно будет только лежать. Остальное сделаю я сам.
- Нееет! – протянула она со смехом. – Не искушайте меня, ваша светлость. Мне пора.
Ему на самом деле тоже было пора. Именно поэтому он с сожалением произнес:
- Хорошей ночи, Марина.
- И тебе, Люк.
Его светлость вышел из подвала – чтобы наткнуться на якобы случайно встретившегося ему по лестнице Леймина.
- А, Жак, - сказал он мрачно. – Вы-то мне и нужны. Удалось выяснить, откуда слита информация?
Безопасник тяжело поднимался по ступенькам рядом с ним.
- Проверили все телефоны, милорд, - ответил он сквозь зубы, - у Майки нашли подсадку. Его разговоры писались, ваша светлость.
- Плохо, Леймин, - сдержанно укорил его Люк. – А где сам Доулсон-младший? Он вернулся, кстати?
- Вернулся, - буркнул Леймин. – Прячется от вас. Боится вашего гнева.
- Вот и пусть прячется. Еще недельку минимум. Скажите, что я очень, очень зол, Леймин, - попросил Люк. – Но как же вы так пропустили?
- Виноват, ваша светлость. Буквально неделю назад проверяли – не было. Хотя, что оправдываться? Не гожусь я, видимо, уже для этой работы, милорд.
- Ну-ну, - сухо сказал Люк. – Я не знаю никого, кто более бы годился, Жак. Вы мне жизнь спасли, помните? Просто учтите повышенный… интерес его величества к моей жизни.
- Уже все перелопатили, милорд, - отозвался Леймин недовольно. – Остальное все чисто. Виноват, виноват.
- Исправим, - успокоил его герцог. – Вот что, Жак. Достаньте мне как можно скорее набор отмычек, в том числе электронную для сейфов. Камуфляж. И все, что нужно, чтобы там, куда я пойду, не осталось ни следа моего, ни запаха.
Старый безопасник остановился, покачал головой.
- Не сидится вам спокойно, ваша светлость. То по ночам… летаете, то под арест себя подводите. Ложились бы вы спать. А то, что вы задумали – что бы там ни было – это дело моих ребят.
- Увы, - со вселенской печалью отозвался Люк и хлопнул ворчуна по плечу, - с тем, что я задумал, никто больше не справится. Жду, Жак. Если получится сегодня – превосходно.
- Сегодня я вам только фуфло достану, - буркнул безопасник. – Завтра, ваша светлость.
Кембритч скрипнул зубами – терять время не хотелось. Но и срываться без подготовки тоже.
- Завтра так завтра, Жак, - сказал он. – Но чтобы самое лучшее.
Его величество Луциус появился у леди Шарлотты к вечеру. Графиня, уже приученная к ненормированному графику короля – мог он вдруг заявиться и днем, и жадно завалить ее в постель, или не прийти вовсе – всю свою жизнь организовала так, чтобы обезопасить себя от болтовни слуг. Выезжала она теперь только по утрам – когда Луциус точно был занят своими королевскими делами, а к обеду отпускала прислугу и ждала.
Нелегкое это дело и нервное – быть королевской фавориткой.
Леди Лотта сердилась. Язвительно выговаривала его величеству, что чувствует себя менее свободной, чем в браке с Кембритчем. Пыталась действовать лаской и хитростью – и он делал вид, что поддается – но все начиналось заново. Холодно приказывала не приходить больше – о, он прощал ей и тон и недовольство, и только усмехался, сжимая ее и сдирая с плеч одежду. Хмурилась. Сжимала губы и отворачивалась от поцелуев. Кричала «убирайся» и в сердцах швыряла на пол его подарки – бесценные украшения. Уезжала в свое графство, в имение Мелисент-хаус – но стоило услышать сдержанный голос по телефону, услышать его «Я жду, ты нужна мне, Лотти» - и она возвращалась через телепорт обратно и покорно ложилась с ним в кровать. И слушала его, и обсуждала государственные дела, будто всю жизнь проработала министром – он иногда иронизировал, но не перебивал. Или рассказывала про дела своего графства, или после просьб любовника - о детстве Люка, много, улыбаясь, и чувствуя парадоксальную слабость к мужчине, который стал причиной стольких лет горечи – и на чьем плече она сейчас лежала.
За эти несколько недель леди Шарлотта получила столько эмоций и столько счастья, сколько испытывала только в далекой юности. С ним же. И все прошедшие тридцать шесть лет казались покрытыми серой патиной. Только дети и оставались яркими цветами в этой бессмысленной серости.
И она сейчас ждала его появлений, его звонков – и жутко мучилась из-за этого. И не могла не ждать.
Нелегкое это дело – любить такого, как Инландер.
Вот и сейчас леди Лотта, одетая в очень приличное длинное платье, как девчонка, поджав под себя ноги в кресле и надев на нос очки, зачитывалась новым романом, когда зеркало в ее гостиной помутнело и оттуда вышел Луциус. В рубашке с расстегнутым воротом, расслабленный и чем-то очень довольный.
- А я буду с вами, - ответила северянка и добавила укоризненно: - Я же уже говорила об этом. Вам нужно повторять, чтобы вы верили, да?
Игорь поцеловал ее в шею, жадно, почти больно. Сжал сильно, как хотел, зашарил руками по платью, поднимая его.
Оттолкни меня, оттолкни. Ты не можешь принимать меня такого, после такого. И словно в ответ на его рваные мысли она повернулась к нему лицом, спокойно глядя в наливающиеся злым желанием глаза. И отчеканила почти по слогам:
- Я принимаю вас с вашей виной и вашей любовью, Игорь Иванович. Но вы помните, о чем мы договаривались, когда вы просили меня полететь с вами в Бермонт? Найти постоянную любовницу, посещать специалиста, принимать терапию. Пока, - она усмехнулась, - вы исполнили только один пункт.
- Потом, - прорычал он, садясь на корточки и стаскивая с нее белье. – Потом! – подсадил ее на стол, вжался губами в губы, пытаясь расстегнуть штаны. – Таким вы хотите меня, Люджина? Любите меня, помнящего другую?
Он почти кричал ей в лицо, а капитан легко гладила его по плечам, словно не замечая его судорожных движений – и не закрывая глаза. Не морщась – а он делал больно. Руками, губами, словами. Прижалась, обняла, заполнила его всепоглощающей нежностью – и он затих на полуслове, сжал в кулаки ткань ее платья за спиной, опустился на колени, и позорно, сдавленно завыл ей в живот, уткнувшись в него лбом и задыхаясь от боли.
В спальню они вернулись поздно. Игорь до этого молчаливо очищал с противня сгоревшие пирожки и думал, как же она должна сейчас презирать его. А на Люджину напал зверский аппетит и она ела и ела, пила молоко, чай – а когда полковник оглянулся в очередной раз, увидел ее уже мирно спящей на столе. Отставил испорченный напрочь противень, подхватил ее на руки и понес в кровать. Поколебался – стоит ли оставаться здесь после того, что ухитрился наговорить – и натворить – и все же аккуратно лег с краю.
Ночью капитан проснулась – и он проснулся ,словно все это время во сне слушал ее. Она пошарила рукой по тумбочке, вздохнула тяжело.
- Люджина? – виновато позвал он.
- Пить хочу, умираю, Игорь Иванович, - сонно объяснила она. – И вставать неохота.
И он почти радостно сбегал на кухню, принес ей воды – и лежал на спине на самом краю, и слушал в сумраке, как она пьет. Капитан поставила стакан, зашевелилась, подползла к нему, тихо обняла – и заснула.
А он не сразу заснул. Все прислушивался к ее дыханию, гладил ей живот и удивлялся – как, как же ему могло так повезти?
Люк, понедельник
Несколько часов после возвращения в замок Вейн и разговора с Леймином его светлость провел в кабинете, категорически запретив кому-либо заходить. Люк думал – и в раздражении отбрасывал одно решение за другим.
Проигнорировать требование Луциуса? Он выполнит свою угрозу не моргнув и глазом. И Марина действительно сорвется сюда с требованием жениться – но в ее памяти муж навсегда останется слабаком, который позволил сделать ей больно. Не защитил. И если уж он сам так отреагировал на факт слежки, то в какое же неистовство придет Марина? И обвинит его, обязательно. Да он и правда виноват – расслабился, не приказал проверить берег, не захотел, чтобы там присутствовала даже собственная охрана. Чтобы хоть кто-то, хоть краем глаза увидел его женщину.
Теперь вот расплачивайся, Кембритч.
Выкрасть Марину, доставить в часовню и поставить перед фактом? Она, конечно, упрется, разозлится и придется снова начинать тщательно выстраивать отношения.
Хорошо. А если не красть? Сделать все красиво. Позвать к себе – а он сумеет ее уговорить, - напоить вином, залюбить до отсутствия мыслей и предложить романтическую авантюру? Здесь вероятность согласия, конечно же, выше, но если откажется – останется только все же признаться во всем и жалко просить ее содействия. Разве может он себе это позволить?
- Зацепить Луциуса… зацепить… - Люк в очередной раз матерно выругался в адрес короля, - чем зацепить-то?
Если даже угроза обнародования информации про королеву Магдалену и ее проклятые награды Инландера не испугала? Сказать ему, что о его шантаже узнает мать? Смешно. Его величество легко переступит и через любовницу, и через всех шесть богов, если они будут стоять на его пути.
Люк, как всегда при мысли об отношениях матери и короля поморщился и поспешно переключился на дальнейшие размышления. Касайся нынешняя проблема кого-либо другого, не Марины, он бы рискнул взяться любой из вариантов. Но с ней цена ошибки слишком велика. И герцог курил, и тщательно, слово за словом выстраивал планы, варианты отходов при неудаче, дублирующие действия… как военачальник перед сражением. Но ему было кисло, и никак не возгорался внутри привычный азарт из-за трудной задачи.
А еще его светлость окончательно убедился в том, что даже у него, видавшего все и циничного сверх меры, чувства глушат разум. И ехидничал по этому поводу сам с собой, и смирялся, признавая - да, так оно и есть. Казалось бы – чего такого - заставить третью Рудлог волей или неволей согласиться на срочный брак. Но Люку хотелось иного. Ему хотелось, чтобы состоялась свадьба, которая прогремит на всю Туру – и пусть все узнают и запомнят, что Марина принадлежит только ему.
Вечером, когда наконец-то в голове выкристализовался простой и четкий план, герцог вышел из кабинета и прошелся по замку. Чертыхаясь. Кто бы мог подумать, что здесь столько зеркал?
Вряд ли Луциус круглосуточно наблюдает за ним, но нужно было себя обезопасить.
Люк спустился в подвалы – туда, где содержались братья Дьерштелохты, и там уже, не выпуская из поля зрения дверь – чтобы никто не вошел, закурил и набрал на телефоне Марину. И постарался следить за дыханием, помня, что каким-то чудом она чует, когда он врет.
- Привет, - проговорила она в трубку почему-то шепотом.
- Привет, детка, - с удовольствием ответил он. – Занята?
- Мы в Бермонте у Полины, - так же тихо обьянила третья Рудлог. Люк прислушался – странные звуки на фоне оказались медвежьим порыкиванием. Оно отдалялось, что-то глухо похрустывало, и Марина уже громче сказала:
- Я отошла подальше, чтобы не пугать сестер непривычно широкой улыбкой. Они, боюсь, еще не готовы к моим нежностям.
- Зато я готов, - усмехнулся Дармоншир. – Заглянешь сегодня ко мне? Связывать и оставлять на ночь не буду, обещаю.
- Проголодались, ваша светлость? - коварно поинтересовалась Марина - и он прикрыл глаза от возбуждения и хрипло признался:
- Вот сейчас я ощутил дикий голод, детка.
Она тихо и дразняще рассмеялась.
- Придется потерпеть. У меня еще все болит, Люк. Знал бы ты, как трудно мне пришлось на работе.
- Черт, - нетерпеливо и жарко сказал он, уже совсем забыв обо всем, кроме нее, - я негодяй, Маришка, но это меня заводит еще больше. Приходи. Я сделаю тебе хорошо. И не больно. Тебе даже двигаться не придется.
- Заманчиво, - тяжело и горячо выдохнула она в трубку. – Но я не могу. Так как на выходных кто-то утащил меня предаваться греху на берегу океана, то вечером придется срочно подбирать наряд на завтрашнюю церемонию. У меня вечер расписан по минутам и никак не улизнуть. Так что завтра увидимся, ваша светлость. Не потерпишь?
- Да я и сегодня-то с трудом вытерпел, - честно признался Люк. – Но… возможно, мы завтра не увидимся.
- А что такое? – тут же насторожилась она.
- Скорее всего я буду сидеть в королевской тюрьме, детка.
- Так, - серьезно проговорила Марина и он снова ощутил во рту кислятину и поморщился сам от себя. – Что случилось?
Он хмыкнул. Насколько возможно небрежно.
- Не бери в голову, Маришка. Я справлюсь.
- Кембритч, - зло отчеканила принцесса, - немедленно скажи мне, в чем дело.
- Марина, - сейчас он добавил в голос чуть насмешки и терпения, - во-первых, это не твоя проблема, а моя, и мне ее решать, а во-вторых – это совсем не телефонный разговор.
- Хватит вилять, - голос ее вибрировал от негодования. – Ты сам подарил мне этот телефон и нас никто не услышит. А я ушла уже далеко. Люк!
И герцог словно неохотно, тщательно мешая ложь и правду, произнес:
- Луциус очень рассчитывал на мой союз с твоей сестрой, Маришка. И когда брак сорвался, чему я несказанно рад, несколько… осерчал. Вытащил компромат на меня многолетней давности и пригрозил, что если я не решу проблему и срочно не женюсь на ком-то достойном, гнить мне в тюрьме. И сроку дал три дня.
- Почему так срочно? – резонно спросила она.
- Гневается, - легко объяснил герцог. – Сказал, что если дать больше времени, то я извернусь. И он прав, Марина. Так и было бы.
Принцесса молчала так долго, что он уже решил – раскусила его.
- Грязно играет, - наконец, проговорила она – и Люк едва не выдохнул от облегчения.
- Это же Луциус, - сказал он со смешком.
- Я понимаю, почему ты не хотел говорить мне.
- Это хорошо, Маришка.
- Я очень боюсь свадьбы, Люк. Мне нужно привыкнуть к мысли об этом. Я думала, полгода как раз хватит.
- Я знаю, - голос еще больше охрип, и ощущения стали совсем мерзостными. - Поэтому я предпочту тюрьму.
- Не надо тюрьмы, - расстроенно произнесла третья Рудлог. – Ты можешь решить этот вопрос?
- Я как раз над этим работаю, детка. Не волнуйся. До четверга еще есть время.
- Работай, - попросила она несчастным голосом. – Но если не получится, только посмей мне не сказать! Слышишь, Кембритч?
- И что? – спросил он, будто забавляясь. – Опять наплюем на все обещания и поженимся?
Она испуганно вздохнула. Но тон ее был твердым:
- Да. Какая, собственно, разница – сейчас или потом? Можно будет устроить тайную свадьбу, умаслить Луциуса, а через полгода провести нормальную церемонию.
- Отчаянно смелая принцесса, - это прозвучало очень искренне. – Решила спасти меня.
- Не смейся.
- Ни за что, Маришка. Я считал, что ты, только услышав это, убежишь в ужасе и видеть меня не захочешь.
- Я и сейчас в ужасе, Люк. И очень надеюсь, что у тебя получится решить это другим образом. Но если нет…
- Я постараюсь, Марина, - пообещал он чистую правду. - Я очень-очень постараюсь. Хотя, - он понизил голос, - искушение сделать тебя своей так скоро очень велико.
- Но ведь вы не будете обманывать меня, ваша светлость? – с нежностью поинтересовалась она, и он сжал в руках пачку сигарет, комкая ее.
- Нет, детка. Ни за что.
- Вот то-то же! – проговорила она строго.
Он улыбнулся.
- Утром в четверг я позвоню тебе. Надеюсь, с хорошими новостями.
- Да даже если с плохими, Люк, - мягко сказала принцесса. – Звони. И… мне жаль, что я не могу сейчас быть с тобой.
- Можешь, детка, - проговорил он требовательно, улыбаясь. – Помнишь? Тебе нужно будет только лежать. Остальное сделаю я сам.
- Нееет! – протянула она со смехом. – Не искушайте меня, ваша светлость. Мне пора.
Ему на самом деле тоже было пора. Именно поэтому он с сожалением произнес:
- Хорошей ночи, Марина.
- И тебе, Люк.
Его светлость вышел из подвала – чтобы наткнуться на якобы случайно встретившегося ему по лестнице Леймина.
- А, Жак, - сказал он мрачно. – Вы-то мне и нужны. Удалось выяснить, откуда слита информация?
Безопасник тяжело поднимался по ступенькам рядом с ним.
- Проверили все телефоны, милорд, - ответил он сквозь зубы, - у Майки нашли подсадку. Его разговоры писались, ваша светлость.
- Плохо, Леймин, - сдержанно укорил его Люк. – А где сам Доулсон-младший? Он вернулся, кстати?
- Вернулся, - буркнул Леймин. – Прячется от вас. Боится вашего гнева.
- Вот и пусть прячется. Еще недельку минимум. Скажите, что я очень, очень зол, Леймин, - попросил Люк. – Но как же вы так пропустили?
- Виноват, ваша светлость. Буквально неделю назад проверяли – не было. Хотя, что оправдываться? Не гожусь я, видимо, уже для этой работы, милорд.
- Ну-ну, - сухо сказал Люк. – Я не знаю никого, кто более бы годился, Жак. Вы мне жизнь спасли, помните? Просто учтите повышенный… интерес его величества к моей жизни.
- Уже все перелопатили, милорд, - отозвался Леймин недовольно. – Остальное все чисто. Виноват, виноват.
- Исправим, - успокоил его герцог. – Вот что, Жак. Достаньте мне как можно скорее набор отмычек, в том числе электронную для сейфов. Камуфляж. И все, что нужно, чтобы там, куда я пойду, не осталось ни следа моего, ни запаха.
Старый безопасник остановился, покачал головой.
- Не сидится вам спокойно, ваша светлость. То по ночам… летаете, то под арест себя подводите. Ложились бы вы спать. А то, что вы задумали – что бы там ни было – это дело моих ребят.
- Увы, - со вселенской печалью отозвался Люк и хлопнул ворчуна по плечу, - с тем, что я задумал, никто больше не справится. Жду, Жак. Если получится сегодня – превосходно.
- Сегодня я вам только фуфло достану, - буркнул безопасник. – Завтра, ваша светлость.
Кембритч скрипнул зубами – терять время не хотелось. Но и срываться без подготовки тоже.
- Завтра так завтра, Жак, - сказал он. – Но чтобы самое лучшее.
Его величество Луциус появился у леди Шарлотты к вечеру. Графиня, уже приученная к ненормированному графику короля – мог он вдруг заявиться и днем, и жадно завалить ее в постель, или не прийти вовсе – всю свою жизнь организовала так, чтобы обезопасить себя от болтовни слуг. Выезжала она теперь только по утрам – когда Луциус точно был занят своими королевскими делами, а к обеду отпускала прислугу и ждала.
Нелегкое это дело и нервное – быть королевской фавориткой.
Леди Лотта сердилась. Язвительно выговаривала его величеству, что чувствует себя менее свободной, чем в браке с Кембритчем. Пыталась действовать лаской и хитростью – и он делал вид, что поддается – но все начиналось заново. Холодно приказывала не приходить больше – о, он прощал ей и тон и недовольство, и только усмехался, сжимая ее и сдирая с плеч одежду. Хмурилась. Сжимала губы и отворачивалась от поцелуев. Кричала «убирайся» и в сердцах швыряла на пол его подарки – бесценные украшения. Уезжала в свое графство, в имение Мелисент-хаус – но стоило услышать сдержанный голос по телефону, услышать его «Я жду, ты нужна мне, Лотти» - и она возвращалась через телепорт обратно и покорно ложилась с ним в кровать. И слушала его, и обсуждала государственные дела, будто всю жизнь проработала министром – он иногда иронизировал, но не перебивал. Или рассказывала про дела своего графства, или после просьб любовника - о детстве Люка, много, улыбаясь, и чувствуя парадоксальную слабость к мужчине, который стал причиной стольких лет горечи – и на чьем плече она сейчас лежала.
За эти несколько недель леди Шарлотта получила столько эмоций и столько счастья, сколько испытывала только в далекой юности. С ним же. И все прошедшие тридцать шесть лет казались покрытыми серой патиной. Только дети и оставались яркими цветами в этой бессмысленной серости.
И она сейчас ждала его появлений, его звонков – и жутко мучилась из-за этого. И не могла не ждать.
Нелегкое это дело – любить такого, как Инландер.
Вот и сейчас леди Лотта, одетая в очень приличное длинное платье, как девчонка, поджав под себя ноги в кресле и надев на нос очки, зачитывалась новым романом, когда зеркало в ее гостиной помутнело и оттуда вышел Луциус. В рубашке с расстегнутым воротом, расслабленный и чем-то очень довольный.
