Часть первая. Отель Джамаль.
Анна
Россия, Гатчина
Мне никогда не везло в лотереях. Ну, то есть, вообще никогда. Покупая в детстве билеты Спортлото и Лото-Миллион, я со всей девичьей страстью мечтала оный миллион выиграть. С отцом мы каждое утро вскакивали , садились у телевизора, включали розыгрыш и отмечали циферки под торжественные выкрики ведущего. Миллион, однако, нам так и не засветил.
Позже, кидая пятаки в игровые автоматы, я действовала, уже исходя из чисто академического интереса. Сколько же может длиться мое невезение? Ни разу я даже не вернула потраченные кровные рубли, а подходящая за мной к автомату бабуля могла сорвать куш с первой же попытки.
Даже в беспроигрышной лотерее я ухитрялась остаться с самым ненужным из всех призов – ну вы знаете эти детские расчесочки, которыми можно расчесать разве что лысого пупса, или страшненькие пластмассовые зеркала, с наклеенной вместо зеркала фольгой, в которых вместо себя ты видишь какого-то инопланетянина.
Лотереи, правда, были только частным случаем моего невезения. Если я собиралась на свидание, у меня рвались колготки, ломался каблук или начинался проливной дождь. Если я шла в ресторан, мне попадался самый медлительный, тупой или хамоватый официант, который ухитрялся перепутать половину заказа, а вторую половину подать уже после того, как мы собирались уходить.
Да и сами свидания были , честно говоря, унылы и беспросветны, - я просто диву давалась, как в стотысячном городке могло одновременно оказаться столько инфантильных мужчин, жаждущих найти жилетку женского полу с функциями секс-машины, глажки и стирки. В остальное время идеально было бы, чтобы подружка пряталась в шкаф и выныривала оттуда только по спецсигналу типа «жрать», «спать», «секс-пятиминутка».
Электрички и автобусы, на которые мне срочно нужно было попасть, всегда отправлялись за секунду до того, как я добегала до дверей, кофе в кофе-машинах заканчивалось именно на моей чашке. Мои резюме стабильно терялись кадровыми службами, а в детском саду, где я работала воспитателем, на мою долю выпадали все ЧП типа проглоченного ребенком жука, самые скандальные родители и самые плаксивые дети.
Хотя последнее может о себе сказать, вероятно, любой воспитатель детского сада в нашей стране.
Тем большим было мое изумление, когда, зайдя в магазин белья за парой носок, и попав на розыгрыш спецпризов, я выиграла новенький купальник, что уже было потрясением основ.
А впридачу к нему - поездку в Египет на две недели на двоих человек. И, надо сказать, это знаменательное событие прошло на редкость обыденно: после покупки мне предложили вытянуть купончик из большой стеклянной чаши. Что я и сделала , ожидая обнаружить там что-то «полезное» типа вешалки для чулок или замечательные носки ядовито-зеленого цвета. А в результате я вытащила мой суперприз!
Сказать, что я была потрясена – не сказать ничего. Я понимаю, что для пресытившихся жителей больших городов или каких-нибудь олигархов, поездка в Египет – это нечто скучное, избитое и не представляющее из себя ничего экстраординарного. Но для девушки из небольшого городка, которая море видела только в глубоком детстве, когда осколки коммунистических благ еще позволяли отправлять детей на оздоровление в пионер лагеря ( хотя уже не было ни пионеров, ни коммунизма) – так вот для меня это было равносильно тому, что разверзлись Небеса, и Глас Божий, указуя на меня Перстом Божьим, прогремел бы: Анна Каштанова, я вспомнил о тебе! Теперь начинается ТВОЯ новая жизнь!
Клянусь, я упала бы в обморок, если б поначалу просто не поверила бы в то, что мне втолковывает продавщица, а именно:что поездка через месяц, что мне нужно будет для получения приза принести загранпаспорт. Также мне предстояло поучаствовать в рекламной кампании магазина в стиле «Эта счастливица купила у нас носочки и теперь едет в рай! Купите и вы, и вам повезет так же!». Я не возражала, тем более что так все и вышло.
Заполнив анкету, подписав все, что надо было подписать, сфотографировавшись с менеджером магазина и широкой улыбкой на фоне трусиков и бюстгалтеров, я наконец-то оказалась на улице под шикарным мартовским снегопадом, имея в сумочке ваучер на поездку и целый ворох мыслей, которые нужно было привести в порядок.
Первое радостное потрясение прошло, и вторым чувством оказалась подозрительность. Поэтому я, естественно, позвонила маме.
- Привет, мА. Я выиграла нам отпуск в Египте, представляешь? Зашла в магазин и выиграла путевку на двоих! Я в ужасе!
- Ну надо же, - флегматично сказала моя дражайшая мамочка,-как это ты ухитрилась. А в ужасе почему? Тебе пришлось делать что-то непотребное за эту путевку? Ну там кукарекать на потеху публике, чтобы магазин продал больше куриных окорочков?
Моя мать – вольная художница, и мысли у неё тоже вольные. Часто чересчур – мне не уследить за их полетами.
-Да откуда окорочков!- раздраженно заорала я в трубку. – Обычный магазин белья, еще и купальник выиграла!
-О, купальник – это дело, - оживилась мама. –Так что тебя беспокоит?
-Ма , я же в жизни ничего не выигрывала! Ну ты же знаешь мое невезение !
Мать на том конце мобильного провода понимающе что-то прохрюкала в трубку.
-Мама, вытащи кисть изо рта, опять ведь язык фиолетовый будет. Ну понимаешь, я боюсь, что поеду, и там меня обязательно похитят каннибалы, или мусульманские террористы, или революционеры, посадят в зиндан, гарем или караван-сарай, оденут в хинджаб с буркой….
-Синий, - сказала мама.
-Чего?
- Язык будет синий. Картина называется Синяя Заря над Парижем.
-Мама! Ты никогда не была в Париже!
- Ну ладно, - мама вернулась ко мне, - не думаю, что тебе нужно переживать. Может, тебе повезло за все твое невезение. Может, началась светлая полоса. Да и зачем ты каннибалам? У тебя мяса на один укус.
- Да нет в Египте каннибалов, мама. Хотя на меня могут и найтись.
- Доча, - строго сказала мама, - руку судьбы отталкивать нельзя. Лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть. Если б я думала по другому, то ты бы никогда не появилась на свет. Так что отставить панику – купи себе пару платьиц посимпатишнее, может соблазнишь там какого-нибудь шейха.
- Ага, - фыркнула я, - и принесу тебе в подоле симпатичных негритянских внуков.
- А какая разница? – невозмутимо ответствовала моя родительница. – Негритянские, китайские, индейские – все свои. А малыши все такие милые! Мы поведем его в парк, в Петергоф съездим, на пароме в Финляндию, кстати, на зиму скидки там….
Я застонала и повесила трубку. Мама перезвонила через пять минут.
-Кстати, - как нив чем не бывало, сказала она, - я с тобой не могу поехать. Николя приглашает меня в Дрезден, в галерею его приятельницы, заодно повыставляюсь, может вернусь великой художницей…
- Ты и есть великая художница, мама, - с теплотой сказала я. – Не можешь ты, позвоню Олеське. Она точно поедет.
- Она ж гребет под себя все, что движется, - с неодобрением высказалась мама.
- Да ладно, может мне кто и останется. Недогребленный. Жди дома с пирогами!
Марк
Франция, Прованс
По дороге через парк, окружавший частное владение поместья Де Бьюи, пронесся спортивный автомобиль и аккуратно затормозил у высокого крыльца парадного входа. Из автомобиля неспешно выбрался высокий молодой мужчина и довольно огляделся. Все вокруг свидетельствовало о респектабельности и той крайней степени достатка у хозяев, державшегося на протяжении многих поколений, которой не свойственна крикливость, присущая нуворишам новой волны.
Ноздри его затрепетали – был апрель и во Франции цвели индийские каштаны. Десять поколений его предков жили на этой земле и так же веснами вдыхали сладковатый каштановый запах. Он любил это поместье, как любой из нас любит теплый родительский дом, в котором ты вырос и знаешь все его тайны и закоулочки. И когда-нибудь поместье Де Бьюи станет его собственностью.
Он еще раз оглядел парк и вошел в дом.
Мужчину звали Марк де Бьюи и он был внуком нынешнего владельца поместья. Дед жил, точнее царствовал тут один, среди многочисленной прислуги и пары престарелых тетушек, живущих на иждивении. Частенько в поместье наведывались и проживали здесь многочисленные двоюродные и троюродные родственнички, и тогда дом напоминал птичий рынок. «Впрочем, дед всегда умел навести порядок среди своего потомства», - улыбаясь, подумал Марк, вспоминая, как они с кузенами прятались от праведного гнева на кухне.
Навстречу ему уже спешил секретарь деда, Оливье Миро. Вид он имел несуразный – невысокий, не выше ста шестидесяти сантиметров, кругленький, с видом вечно озабоченного проблемами уровня по крайней мере выживания цивилизации. Ему не было и тридцати пяти, но из-з вечно напряженного взгляда и морщин сосредоточения, он казался гораздо старше. Однако, как помощник он был незаменим.
- Привет, Марк. Твоя комната готова. Обед в 15 часов, но мсье де Бьюи хотел бы поговорить с тобой до обеда.
Марк посмотрел на часы. К чему такая спешка?
- Добрый день, Оливье, рад видеть. О чем пойдет речь, не в курсе?
Ему показалось, что маленький человечек немного смутился.
- Нет, ты же знаешь Жан-Жака. Он обожает скрытничать.
- Да ладно, не верю, что ты не посвящен в его планы, - усмехнулся Марк. Секретарь насупился и по его виду стало понятно, что из него не вытянуть ни слова. – Ну хорошо, хорошо. Сейчас я отнесу вещи в комнату, и поищу деда.
- Он в библиотеке, - с облегчением сказал Оливье. – Можешь пройти прямо сейчас, я уже попросил Клемента отогнать твою машину и отнести вещи в твою комнату.
- Идеальный Оливье, - пробормотал Марк.-Иду!
Библиотека находилась на втором этаже Каштанового Дома, вопреки обычаю, который требовал размещать библиотеки снизу – чтобы гости в ожидании хозяина могли посидеть там и почитать. Дед любил читать и библиотеку считал своим личным пространством, кабинетом уединения. А в свое личное пространство он пускал лишь избранных. В детстве он часто читал Марку вслух. Читал то, что читал сам.
- Наконец-то пожаловал, внучок!
Он сидел в кресле у окна, удобно вытянув ноги. На подлокотнике, как всегда, стояла большая чашка крепко заваренного черного чая. «Два кусочка сахара и долька лимона» - вспомнил Марк и улыбнулся – привычки деда не менялись с возрастом.
-Ага. Вот и я, - сообщил он, обходя деда справа, чтоб не задеть кружку, и бережно целуя его в щеку. Марк расселся в соседнем кресле, мимоходом отметив, что дед читает Жюля Верна, Путешествие вокруг света за 80 дней.
Жан-Жак, а именно так звали деда, в свои 70 лет был сух, бодр, здоров и держал спину прямо, как в стальном воротничке. Сейчас такой осанки уже не увидать. Он чем-то неуловимо был похож на Жан Ива кусто, вероятно породистым узким лицом и длинным горбатым носом, который придавал всему облику завершенность. В этом человеке не было ничего мягкого или округлого – прямые плечи, выпирающие ключицы, острый кадык, длинные кисти и пальцы, длинные ноги.
Чем старше он становился, тем прямее он держался, хотя это стоило ему немалых усилий. Но такова была порода Де Бьюи – не показывать, что тебе больно и трудно, никому и никогда.
Марк пошел в деда, взяв от материнской линии только карие глаза и смуглый цвет кожи – мать была испанкой. Они были похожи и не похожи – дед, прямой и сильный, как стальной рельс, всю жизнь живший в самодисиплине и подчинявший своей дисциплине других, и Марк – живущий сегодняшним днем, прожигающий жизнь в тусовках французского света и ездящий от одного курорта на другой, благо , доходы семьи позволяли это и еще очень-очень многое.
Он не имел долгих и сильных привязанностей, кроме, наверное, старого дома и старого Деда, он не имел стремления к какому-либо виду занятий, хватаясь то за одно то за другое. Он пробовал заниматься юриспруденцией, медициной, скалолазаньем, яхтингом и дайвингом, живописью и даже открыл свой ночной клуб, однако, вскоре потерял к нему интерес и продал за бесценок другу. Занимался благотворительностью, но без сердечного участия, а как дань памяти матери и отца, основавших фонд «Милосердие» незадолго до катастрофы.
Вся его жизнь была не как жадно потребляемая пища знающего ей цену трудяги, а как надкусанный пирог для пресытившегося еще в детстве богача. Ни одно начинание он еще не довел до конца. И цели в жизни у него не было. Если б кто-то спросил Марка, как он видит себя в будущем, то он бы представил себя сидящим на месте деда с чашкой чая и книжкой. Или с ноутбуком, копающемся в соцсети. Никаких жен и наследников. Нет, он предполагал, что когда-нибудь женится, чтобы было кому оставить Каштановый Дом, но и жена и дети воспринимались лишь как картинки долженствующего почетного землевладельца статуса, а не как мечта о теплой и крепкой семье.
Тем удивительней было их внешнее сходство – горбатый волевой нос, узкое лицо, твердый острый подбородок. Только глаза различались. У деда, несмотря на возраст, они блестели интересом к миру и интеллектом. У его внука взгляд был рассеян и ленив и часто задерживался на каких-нибудь милых деталях, типа красочной обложки или лозы дикого винограда, оплетавшего решетки на окнах библиотеки.
Они любили друг друга как два самых родных человека, сильно сблизившись 15 лет назад после гибели родителей Марка в авиакатастрофе. Дед был его поверенным во всех юношеских метаниях и страданиях, терпеливо сносил все попытки внука найти место в жизни и всегда был готов помочь. Однако это не избавляло Марка от внушений, на которые Жан-Жак не скупился; впрочем, это не мешало их привязанности и никогда не становилось предметом для ссоры. Дед вещал, Марк смиренно слушал и делал по-своему. Видимо, сейчас планировалось очередное внушение. Но дед неожиданно спросил:
- Какие планы у тебя на Мишель?
Мишель Лардук была знаменитым на всю Европу пилотом легких двухместных самолетов, выиграла несчетное количество конкурсов и фестивалей. Они познакомились около полугода назад и много времени проводили вместе. Мишель была старше его, потрясающе эрудированна. И секс у них потрясающий, это да.
- Нам…хорошо вместе, - подумав, ответил он.
- Хорошо? – нетерпеливо перебил его дед. – Я спрашиваю собираешься ли ты жениться на ней и сделать ей штук пять детей, а мне правнуков.
- Я не думал об этом, дед, - спокойно ответил Марк.
Конечно, он думал об этом. Но они с Мишель были безопасны друг для друга. Она была замужем за самолетами, а он был слишком ленив, чтобы конкурировать с железяками. Для этого нужно было наполнить её жизнь другим смыслом. А он не знал, как это сделать. Да и не хотел напрягаться. Все было так хорошо, так спокойно. Чего это придумал старый тиран?
- Не думал?- Жан Жак де Бьюи стукнул кружкой по столу. – Марк, тебе тридцать лет…
- Слушай, дед, - перебил его Марк, - ты что – меня позвал поговорить о женитьбе? Так я тебе ничего нового не скажу, ты же знаешь.
- Знаю, - неожиданно покладисто уступил дед. – Нет, конечно, но попробовать надо было. Я позвал тебя из-за Джамаля. Что-то управляющий дурит, надо бы тебе поехать проверить.
- В смысле дурит? Подселяет левых гостей или продает алкоголь по двойной цене?
- Да если б я знал, я бы тебя не посылал, - проворчал старик.- не в левом алкоголе дело и не в неучтенных туристах.
