Собирался с силами. Затем медленно вскарабкался вверх по отвесной скале. Начиналась заря. Он медленно, слегка пошатываясь, брёл через поле, солнце слепило глаза. Болезненно щурясь, он прикрыл их рукой.
— Маргел, что с тобой случилось? — нежные руки Айрис мягко гладили его по лицу, плечам. Она прижалась к нему всем телом.
Он опустил на неё взгляд, жажда была нестерпимой. Ему хотелось вонзить зубы в нежное горло. Он вздрогнул и мягко отстранил жену дрожащими руками.
— Айрис, помоги мне, сними с меня это заклинание, — прохрипел он.
Она яростно кивнула и оглянулась на своих спутников, которые при виде Маргелиуса потеряли дар речи. Глаза мага горели ярким кровавым светом, сам он выглядел мощнее, клыки ещё больше выпирали из-под верхней губы. Длинные ногти превратились в острые лезвия когтей. В его внешности сквозило что-то свирепое и первородное.
— Серебро, мне нужно серебро: цепочки, браслеты, что угодно, — Айрис лихорадочно снимала с шеи серебряную цепочку и принимала украшения от озадаченных спутников.
Маргелиус только тут заметил, что рядом с Айрис стоят Нерри и Зейла. Только он собрался удивиться, как острая боль ожгла запястье. Айрис наматывала цепочку ему на руку. Он взвыл, от руки пошёл дым.
— Маргел, умоляю, терпи, — Айрис одела ему на другую руку браслет, который взяла у Нерри и быстро накинула на шею цепочку Зейлы.
Маргелиус согнулся. Серебро невыносимо жгло кожу. Солнце слепило глаза.
— Потерпи, боль сейчас уйдёт, — шептала Айрис, гладя его по волосам. На её лице отражалось отчаянное бессилие облегчить его страдания.
Нестерпимая боль отступила, только руки слегка саднило в тех местах, где кожа соприкасалась с серебром. Дым больше не шёл. Маргелиус поднялся, внимательно осмотрел свои руки. Чары спали.
— Кто с тобой это сделал? — вопрос прозвучал сверху, из уст Лютого.
— Я сам, — печально покачал головой герцог. — Неудачная трансформация.
— В монстра? — с интересом вылупился на Маргелиуса Тугодум.
— В странника хотел, — вздохнул маг.
— У тебя явно что-то пошло не так, — насмешливо протянул Нерри, предусмотрительно отходя подальше. — Да ты свою рожу если бы увидел, сам бы бежал со скоростью ветра. Получилось что-то между вампиром и демоном, на вид дольно отвратное.
— Маргел, ты главное, серебро не снимай, — предупредила Айрис.
— Да, понял я. Ты меня не расколдовала, а только ограничила видоизменение. Эти штуки не дают мне трансформироваться.
— Я пошлю братьев, они купят пару серебряных браслетов тебе на руки.
— А расколдовать?
— Сначала надо понять, что ты с собой сделал, — покачала головой Айрис.
Маргелиус стоял, глядел в глаза Зейле и решительно не знал, что сказать.
— Ты её похитил?! — бушевала Айрис.
— Угу, — более чем скромно отозвался Маргелиус, глядя в пол. Иногда рассматривать не слишком чистый каменный пол — очень даже увлекательное занятие.
— Ты не можешь похищать людей!
Маргелиус сделал задумчивое лицо, показывая, что он немного сомневается в словах жены.
— Лучше скажи, как она сюда попала?
— Зейла-то? Её нашёл Нерри. Она была напугана до полусмерти. Он не знал, что делать, и предложил отвезти её сюда. После тебя живой дракон уже её не пугал. Она согласилась принять у меня роды.
Маргелиус скептически хмыкнул.
— И тут заявился я, тот, от кого она и бежала.
Через два часа дебатов и прений о ценности человеческой жизни и неэтичности похищений, не важно по каким причинам, хрупкий мир был достигнут. Зейла решила остаться на острове, но Маргелиус полагал, что его заслуги в этом нет. Девушка с огромным интересом и восхищением поглядывала на Нерри из-под опущенных ресниц. Парень с драконом ей явно нравился. Маг ухмыльнулся, ну хоть в чём-то Нерри оказался полезен. Ради него девица готова поторчать на острове и оказать жизненно необходимую помощь его жене. Маргелиуса Зейла сторонилась: он пугал её, да и грубое похищение она ещё не простила. Тот, видя, что одним своим видом доводит девушку до обморока, старался рядом не околачиваться.
Маргелиус задумчиво провёл по гладким серебристым полоскам металла, опоясывающим его запястья. Да, некоторое время придётся поносить эти украшения на руках и серебряную цепочку на шее. Серебро больше не жгло, и если бы не эти украшения, то он благополучно позабыл бы о неудачном превращении в странника. Он вздохнул и занялся делами.
В это время трубадур Весёлый Пройдоха стоял на коленях, и к его горлу был прижат нож. Руки были крепко связаны. События прошедших недель в один миг пронеслись у него перед глазами.
Ясень, вольготно развалившись, ехал на плече трубадура Весёлого Пройдохи, лениво ковыряя травинкой в зубах и предаваясь философствованиям о родословной и происхождении Пройдохи, к вящему раздражению того. Иногда Ясень мог быть очень противным. Трубадур предпочитал не вспоминать то время, когда он решил отправиться с драконом спасать заточённого в саркофаг зловредного мага Маргелиуса Альгвардского. Что тот приходится ему отцом, а матерью — спятившая Великая Фея, которая оказалась совсем и не феей, а Айрис Альгвардской с Зандира, он любил вспоминать ещё меньше. Если бы не Ясень со своими подначками, то давно похоронил бы эти события в недрах памяти. Айрис писала ему несколько раз, и письма находили его в разных тавернах, но он молча отправлял их в огонь. Он не хотел иметь ничего общего со своими родителями.
Не то чтобы он винил их в том, что они не смогли его вырастить в силу сложившихся обстоятельств. Последнему он был скорее рад, подобная мысль вызывала только содрогание. Но он всю жизнь считал себя обычным человеком, не находил в себе решительно ничего магического. Принять действительность оказалось слишком тяжело. К тому же всё, что он читал о своем отце в книгах истории, не способствовало желанию познакомиться поближе. Быть сыном одного из самых презираемых и отверженных магов страшно не хотелось. Иногда Пройдоха задавался вопросом: что он такого совершил ужасного в своей жизни, чтобы оказаться сыном именно этого жуткого Бессмертного-изгоя.
Ясень — насмешник, длиной сантиметров семнадцать, похожий на ящерицу, только разумный, вообще-то довольно безобиден. Не считая мерзкого характера и любви к дурацким розыгрышам. Если устроить конкурс на противность среди всех жителей Мира Воителей, то насмешникам обеспечено если не первое, то второе место. Первое, возможно, всё же следует присудить эльфам.
— Ясень, — взмолился несчастный трубадур. — Если ты не заткнёшься, то дальнейший путь можешь проделать без меня, на своих двоих.
Ясень покрутил головой, пробуя на вкус предложение прогуляться. Идея ему крайне не понравилась, и он предпочёл на время поумерить пыл в испытании терпения своего друга.
Пройдоха вздохнул. Воронёная сталь холодила горло.
Пленение их с Ясенем на юге Гвилберда. Их захватили работорговцы. Отряд в тридцать вооружённых до зубов человек, которые вели с полсотни пленников разного возраста — неплохой улов. Работорговля была запрещена в Мире Воителей, но на дальних островах ещё сохранялись эти варварские обычаи.
А сейчас ему предстояло умереть. Он был слабым. Работорговцам нужны были сильные рабы. Через неделю плохого питания и дурного обращения он выбился из сил и идти дальше уже не мог. Ясеня работорговцы тоже прихватили — говорящая зелёная ящерица показалась им хорошей диковинкой, чтобы привезти её в дар их господину. И тот скорбно семенил лапками, связанный, рядом с трубадуром. За время похода Пройдоха подружился с парнем по имени Дрейн — тот был невысоким, юрким, сильным, и слегка виновато улыбался. Говорил он с мягким южным акцентом. Его работорговцы захватили, провернув старый трюк. Сначала с ним познакомились в трактире. Потом новые друзья опоили его, так что он не помнил конца вечерники. Утром проснулся уже пленником, крепко связанным и в караване.
Ясень во время пути несколько раз ныл, предлагая трубадуру попробовать вызвать Маргелиуса.
— Я не маг, — раздражённо шипел трубадур. — Я не владею перемещениями и Магической передачей.
— Но должно же в тебе что-то быть от твоего отца! — раздражённо пискнул Ясень, уныло плетясь следом.
— О чём он говорит? — задал вопрос Дрейн, прислушиваясь к разговору своих собратьев по несчастью.
Пройдоха поморщился, вытирая связанными руками пот со лба.
— Ни о чём. Он сам не знает, что несёт, — ответил он — слишком поспешно, чтобы это укрылось от внимательных карих глаз паренька. Но только он хотел задать следующий вопрос, как надсмотрщик приблизился и хлестнул его по спине хлыстом.
— Разговоры! Не сметь трепать языком!
Через день Дрейн, лёжа ночью у костра, смог вернуться к этому разговору.
— Твой мелкий друг говорит о твоём отце так, будто тот, если узнает о твоих проблемах, способен помочь нам.
— Я не уверен, что ему вообще есть дело до меня. Я его видел один раз около года назад. До этого даже не подозревал, что у меня батя есть, — на этих словах Пойдоха досадливо поморщился. — Больше он ни разу не интересовался, где я. Не думаю, что он даже помнит обо мне. Наша встреча была мимолётной. Он преступник, сейчас вроде как реабилитированный. Но до меня доходили слухи о некоторых его подвигах. Не удивлюсь, если его снова засадят надолго. К тому же, я сказал правду, я не знаю, как с ним связаться. Магом был мой так называемый отец, не я.
Дрейн кивнул.
— Слабый раб — плохой раб, — процедил высокий загорелый человек с аккуратно подстриженной бородкой и усиками. Его звали Валедиан Жестокий. Он был из обедневших аристократов, вставших на скользкий путь работорговли и похищения людей. — На примере этого заморыша я покажу вам, жалкие черви, что ждёт каждого, кто заявляет, что у него нет сил идти, или что еда скудная, — высокопарно изрёк он, приглаживая свои пышные чёрные кудри. Он был привлекателен и знал это. Ему нравилось красоваться перед толпой, срывать восхищённые взгляды. Ещё больше он обожал, когда его боялись. И в жалких дрожащих пленниках, которых согнали на поляну, он чувствовал страх. — Сталь — слишком большая честь для этого презренного раба. Он недостоин даже удара. Принесите верёвку, — обратился он к своим помощникам. — Он будет повешен.
Валедиан чопорно улыбнулся, изящным жестом пригладил бородку, оглядел поляну. Взял предложенную верёвку и начал медленно делать петлю, но затем передумал.
— Я задушу его лично, — он скользнул холёными пальцами по плечу трубадура, тот поёжился. — Чтобы вы прониклись серьёзностью моих намерений.
— Маргелиус, тварь ты такая, твоего сына тут повесить хотят! — заорал, как очумелый, Ясень, но ему довольно быстро заткнули рот. Нападающему он до боли прокусил палец. Тот взвыл и стукнул Ясеня мечом плашмя по голове. Насмешник рухнул как подкошенный.
— Ясень! — заорал трубадур, рванувшись изо всех сил, но два приспешника работорговца в тяжёлой кольчуге навалились на него сверху, прижав к земле. Валедиан накинул удавку на шею трубадура и начал затягивать петлю. Тот, задыхаясь, пытался вырваться. Ярость от несправедливости ситуации душила его. Ясень — его лучший друг. Он не думал о себе, для него важна была только жизнь насмешника. Он должен попытаться что-то сделать в оставшиеся драгоценные несколько секунд. Он запрокинул голову, и из горла его вырвался слабый вскрик:
— Оте-е-ец! — он вложил в посыл всю мысленную мощь; мнемонический крик ударил ввысь, неслышимый для людей.
Маргелиус подскочил. Отчаянный, безнадёжный крик ударил по ушам. В нём была дикая безысходность. Он вздрогнул и открыл разум. Глаза его расширились. Взгляд замер. Мысли проносились с огромной скоростью в голове.
— Укуси себя за руку до крови! — заорал он. — Я попробую открыть портал прямо к вам! Нужно привязать его к твоей крови, чтобы я мог переместиться! Мне надо несколько минут, постарайся продержаться!
Трубадур, задыхаясь, укусил себя за руку, потекла тёплая кровь. Было трудно дышать, в глазах помутнело.
Маргелиус выругался и начал рисовать на земле Врата своей кровью, связывая себя с Севером и кровью своего сына. На отчаяние не оставалось места: при той картине, что он увидел, у трубадура нет нескольких минут, которые нужны, чтобы создать портал. Через это время он будет уже трупом. Он полностью ушёл в работу, не давая себе ни секунды, чтобы соскользнуть в тяжкое безумие безысходности.
— По-последнее желание, — прохрипел трубадур.
— Чего? — высокомерно переспросил Валедиан, но перестал душить парня.
— Ты же всё равно меня убьешь, — с трудом выдохнул Пройдоха. — Я х-хотел бы перед смертью спеть для тебя, я трубадур.
— Если ты надеешься, что я изменю решение, то зря. Потом я тебя всё равно убью, — цинично скривил пухлые губы Валедиан Жестокий. — Пой, и покончим с этим.
Всё-таки маленькая развлекуха не помешает, а то быстро задушить парня — как-то уж больно заурядно.
Трубадур запел — о далёком крае, куда ушёл скиталец, о девушке, которая его ждала. К его облегчению, Ясень зашевелился. Но вот успеет ли Маргелиус прибыть вовремя — неизвестно. Если вообще сможет. Руку он держал над землёй, стараясь, чтобы как можно больше крови капало на землю.
Затем он попросил рассказать пару анекдотов, спеть песню для мамы, так что Валедиан в конце концов озверел.
— Кончай балаган! Время умирать, задохлик! — удавка, затягиваясь, снова упала ему на шею.
Дикий треск разорвал пространство. Маргелиус с перекошенном от ярости лицом выпал из нестабильного портала, из которого сыпались искры и дым. При перемещении ему срезало прядь волос и опалило кожу на плече, прожгло дырку в рубашке. Хорошо, не отрубило башку, что не добавило ему миролюбивого настроения. Он за микросекунду оценил стоящего на коленях связанного трубадура, Валедиана с помощниками, и, дико взревев, бросился на них. Острый взмах когтей распорол горло стоящему справа от Пройдохи человеку. Валедиан попытался вытащить меч, когда острые клыки впились ему в шею. Человеку, пытающемуся задушить его сына, Маргелиус предпочёл лично разорвать горло. Отшвырнул его тело. Трубадур побледнел.
Герцог быстро разрезал веревки на руках сына и стоящих рядом рабов, развернулся к компаньонам и помощникам работорговца, которые не собирались терять свою добычу из-за неожиданно свалившегося на их голову незваного мага. «Отряд», — оценил Маргелиус. Тем хуже для них. Он быстро снял с рук и шеи серебряные изделия и сунул в руки Пройдохе.
— Потом наденешь их на меня, когда я скажу, — он вдохнул полной грудью, начиная меняться, за спиной взметнулись чёрные крылья. Крылья? Нет времени разбираться. — Лучше закрой глаза, а то упадёшь ещё в обморок, — пробурчал он.
Солнце зашло за тучи. Тем лучше. Он прыгнул в толпу. Среди нападавших оказался маг, которого Маргелиус ловко заморозил. В новом облике Север ещё лучше отзывался на его посылы. Он с удовольствием впивался зубами в шеи и руки противников, орудовал когтями, вмораживал нападающих в кубы льда. Скорость в этом образе возросла. Он был как неуловимая смерть. В глазах его горел кровожадный огонь. Маг не слишком стремился убивать всех своих противников. Если они предпочитали разбежаться — он не преследовал. Но несколько человек, решивших храбро не выпускать добычу из своих рук до конца, всё же прикончил. Других способов увещевания зарвавшихся работорговцев он не знал.
— Маргел, что с тобой случилось? — нежные руки Айрис мягко гладили его по лицу, плечам. Она прижалась к нему всем телом.
Он опустил на неё взгляд, жажда была нестерпимой. Ему хотелось вонзить зубы в нежное горло. Он вздрогнул и мягко отстранил жену дрожащими руками.
— Айрис, помоги мне, сними с меня это заклинание, — прохрипел он.
Она яростно кивнула и оглянулась на своих спутников, которые при виде Маргелиуса потеряли дар речи. Глаза мага горели ярким кровавым светом, сам он выглядел мощнее, клыки ещё больше выпирали из-под верхней губы. Длинные ногти превратились в острые лезвия когтей. В его внешности сквозило что-то свирепое и первородное.
— Серебро, мне нужно серебро: цепочки, браслеты, что угодно, — Айрис лихорадочно снимала с шеи серебряную цепочку и принимала украшения от озадаченных спутников.
Маргелиус только тут заметил, что рядом с Айрис стоят Нерри и Зейла. Только он собрался удивиться, как острая боль ожгла запястье. Айрис наматывала цепочку ему на руку. Он взвыл, от руки пошёл дым.
— Маргел, умоляю, терпи, — Айрис одела ему на другую руку браслет, который взяла у Нерри и быстро накинула на шею цепочку Зейлы.
Маргелиус согнулся. Серебро невыносимо жгло кожу. Солнце слепило глаза.
— Потерпи, боль сейчас уйдёт, — шептала Айрис, гладя его по волосам. На её лице отражалось отчаянное бессилие облегчить его страдания.
Нестерпимая боль отступила, только руки слегка саднило в тех местах, где кожа соприкасалась с серебром. Дым больше не шёл. Маргелиус поднялся, внимательно осмотрел свои руки. Чары спали.
— Кто с тобой это сделал? — вопрос прозвучал сверху, из уст Лютого.
— Я сам, — печально покачал головой герцог. — Неудачная трансформация.
— В монстра? — с интересом вылупился на Маргелиуса Тугодум.
— В странника хотел, — вздохнул маг.
— У тебя явно что-то пошло не так, — насмешливо протянул Нерри, предусмотрительно отходя подальше. — Да ты свою рожу если бы увидел, сам бы бежал со скоростью ветра. Получилось что-то между вампиром и демоном, на вид дольно отвратное.
— Маргел, ты главное, серебро не снимай, — предупредила Айрис.
— Да, понял я. Ты меня не расколдовала, а только ограничила видоизменение. Эти штуки не дают мне трансформироваться.
— Я пошлю братьев, они купят пару серебряных браслетов тебе на руки.
— А расколдовать?
— Сначала надо понять, что ты с собой сделал, — покачала головой Айрис.
Маргелиус стоял, глядел в глаза Зейле и решительно не знал, что сказать.
— Ты её похитил?! — бушевала Айрис.
— Угу, — более чем скромно отозвался Маргелиус, глядя в пол. Иногда рассматривать не слишком чистый каменный пол — очень даже увлекательное занятие.
— Ты не можешь похищать людей!
Маргелиус сделал задумчивое лицо, показывая, что он немного сомневается в словах жены.
— Лучше скажи, как она сюда попала?
— Зейла-то? Её нашёл Нерри. Она была напугана до полусмерти. Он не знал, что делать, и предложил отвезти её сюда. После тебя живой дракон уже её не пугал. Она согласилась принять у меня роды.
Маргелиус скептически хмыкнул.
— И тут заявился я, тот, от кого она и бежала.
Через два часа дебатов и прений о ценности человеческой жизни и неэтичности похищений, не важно по каким причинам, хрупкий мир был достигнут. Зейла решила остаться на острове, но Маргелиус полагал, что его заслуги в этом нет. Девушка с огромным интересом и восхищением поглядывала на Нерри из-под опущенных ресниц. Парень с драконом ей явно нравился. Маг ухмыльнулся, ну хоть в чём-то Нерри оказался полезен. Ради него девица готова поторчать на острове и оказать жизненно необходимую помощь его жене. Маргелиуса Зейла сторонилась: он пугал её, да и грубое похищение она ещё не простила. Тот, видя, что одним своим видом доводит девушку до обморока, старался рядом не околачиваться.
Глава 23. Встреча со старыми друзьями
Маргелиус задумчиво провёл по гладким серебристым полоскам металла, опоясывающим его запястья. Да, некоторое время придётся поносить эти украшения на руках и серебряную цепочку на шее. Серебро больше не жгло, и если бы не эти украшения, то он благополучно позабыл бы о неудачном превращении в странника. Он вздохнул и занялся делами.
В это время трубадур Весёлый Пройдоха стоял на коленях, и к его горлу был прижат нож. Руки были крепко связаны. События прошедших недель в один миг пронеслись у него перед глазами.
Ясень, вольготно развалившись, ехал на плече трубадура Весёлого Пройдохи, лениво ковыряя травинкой в зубах и предаваясь философствованиям о родословной и происхождении Пройдохи, к вящему раздражению того. Иногда Ясень мог быть очень противным. Трубадур предпочитал не вспоминать то время, когда он решил отправиться с драконом спасать заточённого в саркофаг зловредного мага Маргелиуса Альгвардского. Что тот приходится ему отцом, а матерью — спятившая Великая Фея, которая оказалась совсем и не феей, а Айрис Альгвардской с Зандира, он любил вспоминать ещё меньше. Если бы не Ясень со своими подначками, то давно похоронил бы эти события в недрах памяти. Айрис писала ему несколько раз, и письма находили его в разных тавернах, но он молча отправлял их в огонь. Он не хотел иметь ничего общего со своими родителями.
Не то чтобы он винил их в том, что они не смогли его вырастить в силу сложившихся обстоятельств. Последнему он был скорее рад, подобная мысль вызывала только содрогание. Но он всю жизнь считал себя обычным человеком, не находил в себе решительно ничего магического. Принять действительность оказалось слишком тяжело. К тому же всё, что он читал о своем отце в книгах истории, не способствовало желанию познакомиться поближе. Быть сыном одного из самых презираемых и отверженных магов страшно не хотелось. Иногда Пройдоха задавался вопросом: что он такого совершил ужасного в своей жизни, чтобы оказаться сыном именно этого жуткого Бессмертного-изгоя.
Ясень — насмешник, длиной сантиметров семнадцать, похожий на ящерицу, только разумный, вообще-то довольно безобиден. Не считая мерзкого характера и любви к дурацким розыгрышам. Если устроить конкурс на противность среди всех жителей Мира Воителей, то насмешникам обеспечено если не первое, то второе место. Первое, возможно, всё же следует присудить эльфам.
— Ясень, — взмолился несчастный трубадур. — Если ты не заткнёшься, то дальнейший путь можешь проделать без меня, на своих двоих.
Ясень покрутил головой, пробуя на вкус предложение прогуляться. Идея ему крайне не понравилась, и он предпочёл на время поумерить пыл в испытании терпения своего друга.
Пройдоха вздохнул. Воронёная сталь холодила горло.
Пленение их с Ясенем на юге Гвилберда. Их захватили работорговцы. Отряд в тридцать вооружённых до зубов человек, которые вели с полсотни пленников разного возраста — неплохой улов. Работорговля была запрещена в Мире Воителей, но на дальних островах ещё сохранялись эти варварские обычаи.
А сейчас ему предстояло умереть. Он был слабым. Работорговцам нужны были сильные рабы. Через неделю плохого питания и дурного обращения он выбился из сил и идти дальше уже не мог. Ясеня работорговцы тоже прихватили — говорящая зелёная ящерица показалась им хорошей диковинкой, чтобы привезти её в дар их господину. И тот скорбно семенил лапками, связанный, рядом с трубадуром. За время похода Пройдоха подружился с парнем по имени Дрейн — тот был невысоким, юрким, сильным, и слегка виновато улыбался. Говорил он с мягким южным акцентом. Его работорговцы захватили, провернув старый трюк. Сначала с ним познакомились в трактире. Потом новые друзья опоили его, так что он не помнил конца вечерники. Утром проснулся уже пленником, крепко связанным и в караване.
Ясень во время пути несколько раз ныл, предлагая трубадуру попробовать вызвать Маргелиуса.
— Я не маг, — раздражённо шипел трубадур. — Я не владею перемещениями и Магической передачей.
— Но должно же в тебе что-то быть от твоего отца! — раздражённо пискнул Ясень, уныло плетясь следом.
— О чём он говорит? — задал вопрос Дрейн, прислушиваясь к разговору своих собратьев по несчастью.
Пройдоха поморщился, вытирая связанными руками пот со лба.
— Ни о чём. Он сам не знает, что несёт, — ответил он — слишком поспешно, чтобы это укрылось от внимательных карих глаз паренька. Но только он хотел задать следующий вопрос, как надсмотрщик приблизился и хлестнул его по спине хлыстом.
— Разговоры! Не сметь трепать языком!
Через день Дрейн, лёжа ночью у костра, смог вернуться к этому разговору.
— Твой мелкий друг говорит о твоём отце так, будто тот, если узнает о твоих проблемах, способен помочь нам.
— Я не уверен, что ему вообще есть дело до меня. Я его видел один раз около года назад. До этого даже не подозревал, что у меня батя есть, — на этих словах Пойдоха досадливо поморщился. — Больше он ни разу не интересовался, где я. Не думаю, что он даже помнит обо мне. Наша встреча была мимолётной. Он преступник, сейчас вроде как реабилитированный. Но до меня доходили слухи о некоторых его подвигах. Не удивлюсь, если его снова засадят надолго. К тому же, я сказал правду, я не знаю, как с ним связаться. Магом был мой так называемый отец, не я.
Дрейн кивнул.
— Слабый раб — плохой раб, — процедил высокий загорелый человек с аккуратно подстриженной бородкой и усиками. Его звали Валедиан Жестокий. Он был из обедневших аристократов, вставших на скользкий путь работорговли и похищения людей. — На примере этого заморыша я покажу вам, жалкие черви, что ждёт каждого, кто заявляет, что у него нет сил идти, или что еда скудная, — высокопарно изрёк он, приглаживая свои пышные чёрные кудри. Он был привлекателен и знал это. Ему нравилось красоваться перед толпой, срывать восхищённые взгляды. Ещё больше он обожал, когда его боялись. И в жалких дрожащих пленниках, которых согнали на поляну, он чувствовал страх. — Сталь — слишком большая честь для этого презренного раба. Он недостоин даже удара. Принесите верёвку, — обратился он к своим помощникам. — Он будет повешен.
Валедиан чопорно улыбнулся, изящным жестом пригладил бородку, оглядел поляну. Взял предложенную верёвку и начал медленно делать петлю, но затем передумал.
— Я задушу его лично, — он скользнул холёными пальцами по плечу трубадура, тот поёжился. — Чтобы вы прониклись серьёзностью моих намерений.
— Маргелиус, тварь ты такая, твоего сына тут повесить хотят! — заорал, как очумелый, Ясень, но ему довольно быстро заткнули рот. Нападающему он до боли прокусил палец. Тот взвыл и стукнул Ясеня мечом плашмя по голове. Насмешник рухнул как подкошенный.
— Ясень! — заорал трубадур, рванувшись изо всех сил, но два приспешника работорговца в тяжёлой кольчуге навалились на него сверху, прижав к земле. Валедиан накинул удавку на шею трубадура и начал затягивать петлю. Тот, задыхаясь, пытался вырваться. Ярость от несправедливости ситуации душила его. Ясень — его лучший друг. Он не думал о себе, для него важна была только жизнь насмешника. Он должен попытаться что-то сделать в оставшиеся драгоценные несколько секунд. Он запрокинул голову, и из горла его вырвался слабый вскрик:
— Оте-е-ец! — он вложил в посыл всю мысленную мощь; мнемонический крик ударил ввысь, неслышимый для людей.
Маргелиус подскочил. Отчаянный, безнадёжный крик ударил по ушам. В нём была дикая безысходность. Он вздрогнул и открыл разум. Глаза его расширились. Взгляд замер. Мысли проносились с огромной скоростью в голове.
— Укуси себя за руку до крови! — заорал он. — Я попробую открыть портал прямо к вам! Нужно привязать его к твоей крови, чтобы я мог переместиться! Мне надо несколько минут, постарайся продержаться!
Трубадур, задыхаясь, укусил себя за руку, потекла тёплая кровь. Было трудно дышать, в глазах помутнело.
Маргелиус выругался и начал рисовать на земле Врата своей кровью, связывая себя с Севером и кровью своего сына. На отчаяние не оставалось места: при той картине, что он увидел, у трубадура нет нескольких минут, которые нужны, чтобы создать портал. Через это время он будет уже трупом. Он полностью ушёл в работу, не давая себе ни секунды, чтобы соскользнуть в тяжкое безумие безысходности.
— По-последнее желание, — прохрипел трубадур.
— Чего? — высокомерно переспросил Валедиан, но перестал душить парня.
— Ты же всё равно меня убьешь, — с трудом выдохнул Пройдоха. — Я х-хотел бы перед смертью спеть для тебя, я трубадур.
— Если ты надеешься, что я изменю решение, то зря. Потом я тебя всё равно убью, — цинично скривил пухлые губы Валедиан Жестокий. — Пой, и покончим с этим.
Всё-таки маленькая развлекуха не помешает, а то быстро задушить парня — как-то уж больно заурядно.
Трубадур запел — о далёком крае, куда ушёл скиталец, о девушке, которая его ждала. К его облегчению, Ясень зашевелился. Но вот успеет ли Маргелиус прибыть вовремя — неизвестно. Если вообще сможет. Руку он держал над землёй, стараясь, чтобы как можно больше крови капало на землю.
Затем он попросил рассказать пару анекдотов, спеть песню для мамы, так что Валедиан в конце концов озверел.
— Кончай балаган! Время умирать, задохлик! — удавка, затягиваясь, снова упала ему на шею.
Дикий треск разорвал пространство. Маргелиус с перекошенном от ярости лицом выпал из нестабильного портала, из которого сыпались искры и дым. При перемещении ему срезало прядь волос и опалило кожу на плече, прожгло дырку в рубашке. Хорошо, не отрубило башку, что не добавило ему миролюбивого настроения. Он за микросекунду оценил стоящего на коленях связанного трубадура, Валедиана с помощниками, и, дико взревев, бросился на них. Острый взмах когтей распорол горло стоящему справа от Пройдохи человеку. Валедиан попытался вытащить меч, когда острые клыки впились ему в шею. Человеку, пытающемуся задушить его сына, Маргелиус предпочёл лично разорвать горло. Отшвырнул его тело. Трубадур побледнел.
Герцог быстро разрезал веревки на руках сына и стоящих рядом рабов, развернулся к компаньонам и помощникам работорговца, которые не собирались терять свою добычу из-за неожиданно свалившегося на их голову незваного мага. «Отряд», — оценил Маргелиус. Тем хуже для них. Он быстро снял с рук и шеи серебряные изделия и сунул в руки Пройдохе.
— Потом наденешь их на меня, когда я скажу, — он вдохнул полной грудью, начиная меняться, за спиной взметнулись чёрные крылья. Крылья? Нет времени разбираться. — Лучше закрой глаза, а то упадёшь ещё в обморок, — пробурчал он.
Солнце зашло за тучи. Тем лучше. Он прыгнул в толпу. Среди нападавших оказался маг, которого Маргелиус ловко заморозил. В новом облике Север ещё лучше отзывался на его посылы. Он с удовольствием впивался зубами в шеи и руки противников, орудовал когтями, вмораживал нападающих в кубы льда. Скорость в этом образе возросла. Он был как неуловимая смерть. В глазах его горел кровожадный огонь. Маг не слишком стремился убивать всех своих противников. Если они предпочитали разбежаться — он не преследовал. Но несколько человек, решивших храбро не выпускать добычу из своих рук до конца, всё же прикончил. Других способов увещевания зарвавшихся работорговцев он не знал.
