Вера с необъяснимым волнением смотрела на мастера, опущенного лица которого было не разглядеть. Одетый в просторные черные штаны, майку, и длинный фартук из какого-то плотного материала, он был полностью поглощен своим занятием.
В районе солнечного сплетения у Веры что-то щекотно шевельнулось, заставив затаить дыхание, когда кузнец заметил посетителей и повернул голову в их сторону, прерывая работу. Он пристроил деталь с краю горна, поближе к раскаленным углям, бросил молот и клещи на наковальню и медленно двинулся из мастерской.
Девушка ожидала увидеть знакомые прозрачные глаза на покрасневшем от работы лице, но увидела совершенно незнакомого мужчину средних лет.
- Вы по какому вопросу, люди добрые? - спросил он.
- Нам бы увидеть Алексея. Он должен был готовое изделие показать, - ответил Стас.
- А, сейчас позову его, - мужчина подмигнул таращившемуся на него Димке, развернулся и направился куда-то, неожиданно громко и басовито рявкнув на ходу, - Леха, к тебе посетители!
Вера вздрогнула, толком не поняв от чего больше - от неожиданно прогремевшего крика или когда увидела появившуюся в дверях одного из помещений крепкую мужскую фигуру. Фигура эта, вальяжно и неторопливо направилась к ним. Темно-серые потертые джинсы, серая майка, поверх которой накинута расстегнутая голубая рубашка. Голова, как и в прошлый раз, покрыта, но не банданой, а темно-синей вязаной шапочкой, надвинутой до светлых бровей.
Вера смотрела, узнавая и не узнавая в нем того самого немногословного краснолицего Зорро. И, может быть, еще кого-то.
Лицо у мастера сегодня совсем не красное, а вполне нормального цвета. Черты кажутся ничем особо не примечательными. Но, чуть приглядевшись, замечаешь высокие, выразительные скулы. Упрямый, твердый подбородок с легкой тенью светлой щетины. И конечно ясные, прозрачно-голубые глаза, которые смотрели сквозь чуть насмешливый прищур.
А цвет у них сегодня не как у морского мелководья. Таким бывает небосвод в ожидании бури, когда еще не набежали тучи, а небо уже застыло, побледнело, похолодело.
"Леха" скользнул взглядом по Димке, скривил рот то ли в улыбке, то ли просто в непроизвольной гримасе. Стасу протянул для рукопожатия руку, мимоходом кивнув Вере.
- Привет, - сказал он. Как и в прошлый раз, его негромкий голос звучал слегка простужено, сипловато. - Давайте пройдем на склад, я вам покажу.
Он качнул головой в направлении длинного помещения с такими же широкими, как в кузне дверями. Развернулся и пошел снова очень неторопливо, а семейство послушно двинулось за ним в том же неспешном темпе.
У Стаса на скулах заходили желваки, эта демонстративная вальяжность и небрежность в поведении мастера ему явно не по вкусу.
Алексей завел их на склад, заставленный готовыми изделиями.
- Сюда, - бросил он, махнув рукой налево от двери, - и осторожней, не заденьте чего.
Сказано было таким тоном, что и не поймешь - то ли он хотел предупредить возможную поломку товара неуклюжими посетителями, то ли позаботился о том, чтобы они сами не пострадали.
Он провел их мимо связанных вместе деталей какой-то кованой мебели, сложенных на полу светильников, двух столиков с завораживающе красивым и сложным узором ковки и остановился.
Вера замерла, во все глаза глядя на представший перед ней предмет.
Садовые качели. На устойчивом мощном каркасе, украшенном художественными коваными деталями. Деревянное сиденье, широкое и удобное, как диванчик. На спинке между деревянными планками искусно вставлен кованый орнамент, который Вера в прошлый раз придумала на ходу сама, совместив в раздражении два разных паттерна.
И сверху качелей - навес из аккуратных, плотно подогнанных, деревянных планок, закрепленных на металлическом каркасе, украшенном по периметру узорчатым карнизом.
- Дорогая, ну как? Мечте соответствует? - донесся до слуха голос мужа.
Вера приложила к груди руку, продолжая разглядывать чудо-качели. Муж хотел сделать сюрприз и ему это удалось. Качели под стать ему самому. Такие солидные, надежные, устойчивые. Внушительно красивые. На них особо не раскачаешься. Так только, отдохновенно, в устойчивом ритме и без фанатизма.
- Очень здорово. Такие красивые и мечте соответствует, - сказала Вера, и, конечно, не стала уточнять, чьей именно мечте.
Сама-то она мечтала о других. Дворовых качелях, проще, легче. Тех самых, что устанавливают на свободном, продуваемом ветрами месте. На них раскачиваешься, что есть сил, отталкиваясь ногами. Взлетаешь вверх и несешься вниз, наслаждаясь щекоткой в животе.
Вера почувствовала на себе взгляды, окруживших ее мужчин. Один чужой взгляд был особенно внимательным.
- Я хочу на них посидеть! - выпалил Димка и рванул к качелям.
- Эй, друг, не буйствуй, - Алексей ловко перехватил мальчика, останавливая его. - Качели эти, по сути, в разобранном виде, у них детали не закреплены. Сядешь, и вся конструкция рухнет. Потерпи, вот привезут их вам, установят и качайся себе на здоровье.
Димка мгновенно вывернулся из рук мастера, зыркнул на него сердито и прижался к матери. Вере вдруг стало ужасно неуютно и захотелось поскорее уйти отсюда. Она крепче обняла сына, поглаживая хрупкие плечики и почти физически ощущая на себе прозрачный колкий взгляд, окинувший ее с головы до ног.
Она невольно передернула плечами, ощущая, словно ей ледышку за шиворот засунули.
- Стас, спасибо, - Вера прочувствованно улыбнулась мужу. - Мне очень нравится. А когда их привезут нам? - бодро обратилась она к Алексею.
- На той неделе, - коротко ответил он.
- Ой, а как же их грузить будут? Они же такие ... огромные! И тяжеленные, наверное, - сказала Вера, чтобы что-то сказать, пряча непонятную неловкость.
- Качели разберут для доставки. Это их сейчас так сложили, чтобы тебе показать, - ответил Стас, довольный, что его сюрприз удался. - Еще раз с днем рождения тебя, дорогая. Я хотел, чтобы ты увидела их сегодня. Рад, что все понравилось, - и муж поцеловал ее, чуть приобняв за плечи.
Вера заметила краем глаза гримасу на лице Алексея. Он поморщился, будто что-то вызвало у него жуткую оскомину.
Алексей
Этот заказчик со своей просьбой "собрать качели, чтобы их можно было показать жене" отнял время, которое было бы потрачено куда более продуктивно. Например, на отдых. А пришлось заново ворочать тяжеленные детали. Соберите, потом разберите.
- Леший, тебе вот не понять, а человек для жены старается, - в ответ на его нескрываемое недовольство сказал мастер. - Порадовать хочет сюрпризом. Заведешь свою самочку, может тогда чего поймешь.
- Так и радовал бы свою самочку, когда ему изделие домой доставят, - фыркнул Алексей.
- Доставка у них на той неделе, а ему надо именно сегодня.
Начальство продолжало настаивать, что капризы заказчика для них закон. И вообще клиент всегда, как известно, прав. И спорить с этим бессмысленно.
Алексей только все закончил и успел переодеться, собираясь домой, когда явился тот хмырь со своим семейством. Почему хмырь? Да так просто. Потому что дотошный, въедливый. Разговаривает так, словно привык читать нравоучения и приказы раздавать.
А жена похожа на его воспитанницу. Выглядит совсем молоденькой. Тихая, серьезная, настороженная. Но есть в ней что-то такое, отчего ее хотелось все время разглядывать.
Фигурка немного чересчур округла в некоторых местах на его привычный вкус. Узкие джинсы прекрасно подтвердили бы его наблюдение, не надень она к ним тунику с завышенной талией, а сверху короткую курточку. Так что оценить достоверно можно было только ножки. Далеко не модельной длины, но хорошей формы.
Лицо приятное. Не красивое, а именно приятное. Про таких говорят - милая.
Но самое занятное в ней - это цвета и оттенки. Природа "выполнила" девчонку всю сплошь в теплом спектре. Кожа нежного абрикосового оттенка. Волосы на солнце отливают темной позолотой. Глаза большие, тепло-коричневые, как шоколадные конфеты.
Алексею еще в первый раз почудилось, что он ощутил сладость от ее взгляда. Все равно, что теплый мед лизнуть. Вкус на языке не задержится, растает и стечет по горлу, растворяясь внутри. И останется узнаваемое послевкусие, которое не забудешь.
И вот казалось ему, что он уже видел эти глаза, только никак не мог вспомнить, где и когда.
Пацан у них забавный. Похож больше на мать, тоже глазастый, но смотрит недоверчиво, как отец.
Алексей отвел их на склад и дальше просто наблюдал. Парочка эта так мило старалась друг другу угодить. Хмырь пыжился, гордясь своим "сюрпризом", а жена изображала восторг. Только в восторг этот верилось с трудом. Она была удивлена, но уж никак не восторгалась. Наверное, не того ждала.
Ну, да какое ему-то дело. Он свою работу выполняет и все.
И все-таки муж этот ему не понравился. Так демонстративно поцеловал девчонку, как печать поставил.
Когда они уходили, Алексей попрощался с каждым по отдельности. И каждому пожал руку. Хмырю крепко. Мальчишке тоже этак по-мужски.
А дальше сидящий в нем Леший покуражился немного.
И ей досталось рукопожатие. Быстрое, сопровождаемое легким учтивым поклоном. Только Алексей умудрился провести указательным пальцем по ребру теплой мягкой ладошки, чуть коснувшись запястья.
Довольный собой, наблюдал, как коротко полыхнул удивленно-возмущенный взгляд девушки и ощутил под своей рукой её ответную дрожь.
Вера
- Верунчик, красавица наша! - Наталья наградила именинницу крепчайшими объятиями, восторженной белозубой улыбкой, и многострочными поздравлениями и пожеланиями, высказанными в художественной форме.
То есть не какие-то там банальные "Поздравляем-желаем", а хорошо подготовленный текст, непременно с изюминкой. Послушаешь такое посвящение и уж точно не забудешь.
А еще Наталья и Олег никогда не приезжали в гости с пустыми руками. За что их до благоговейной дрожи обожал Димка. Даже рядовой визит семейства Полексиных не обходился без церемонии вручения игрушек, сувениров, красивых и полезных в хозяйстве вещиц или просто чего-то забавного и занятного. Чего уж говорить про дни рождения.
Олег и Наталья, явившись на дачу к Землякам, прихватили с собой вагон закусок и выпивки, годовой запас одноразовой посуды и салфеток, мелкие подарки всем и каждому. А имениннице торжественно вручили изящные наручные часы и косметичку - все от DKNY.
...Родители Веры засобирались в Москву, как только начало темнеть. Папа, Юрий Николаевич, убежденный трезвенник, и для него не было никаких проблем, чтобы сесть за руль и спокойно двинуться домой.
- Мы поедем, Веруша, - сказал он, целуя дочь, - давайте, веселитесь тут. Только не переусердствуйте. С похмелья будет нелегко рулить. А задержитесь, застрянете в пробке.
- Угу, пап, я знаю, - Вера крепко обняла отца, поцеловала в колючую щеку (он снова отпускал бородку). - Но чего вы вдруг засобирались? Мы все можем здесь прекрасно разместиться. У вас будет отдельный закуток на втором этаже.
- Нет, лапочка, мы поедем, - поддержала мужа Марина Михайловна, мама Веры, - а то мне твой папуля всю маковку проклюет - то ему жарко, то холодно, то подушка неудобная, то спина ноет. Он же нигде, кроме собственной кроватки уснуть не может. Все равно ведь не отдохнем, так зачем мучиться. Мы, правда, поедем. А вы тут веселитесь. С уборкой, думаю, справитесь без нас.
- Конечно, справимся. Спасибо вам за все, - Вера еще раз обняла родителей. - Позвоните, как доедете, обязательно.
Отец направился к машине, а мама задержалась. Ласково заправила дочери выбившуюся прядку каштановых волос за ушко.
- Веруш, давно мы с тобой не общались. У тебя все нормально? - Марина Михайловна понизила голос, хотя они стояли в отдалении от гостей. А за музыкой и воплями носившихся по участку детей - семилетней Ленки, дочки Полексиных и Димки - их бы все равно никто не услышал.
- Конечно, мам. Все хорошо. А чего ты вдруг спрашиваешь?
Ну, этот вопрос можно было и не задавать. Ответ на него очевиден. Мама так хорошо знала собственную дочь, что всегда безошибочно замечала малейшие перемены в ее состоянии.
- Да мне показалась глаза у тебя неспокойные. Озадачена ты чем-то.
- Устала. Работы хватает, стройка эта, - пожала плечами Вера. - А так все хорошо, мам, не волнуйся.
- Ладно, поверю. А мужчины твои хорошо себя ведут?
Вера наморщила нос, небрежно махнула рукой.
- Мои мужчины ведут себя, как всегда, - отозвалась она. - Ничего нового в их поведении не замечено. Я справляюсь.
И больше ничего не добавила, а мама все и без того поняла.
- Верочка, ты не забывай, что мы с папой волнуемся за вас с Димкой. Поэтому звони почаще. И заезжай при случае, - Марина Михайловна погладила дочку по плечу. - Так, и насчет планов. У нас все в силе остается? Мы внука забираем на следующей неделе?
- Да, да все в силе, - Вера обрадовалась смене темы разговора. - В среду у Димки утренник и со следующего дня он уже не в садике. Так что готовьтесь работать бабушкой и дедом по полной программе. До моего отпуска вам придется внука карнавалить.
- А отпуск у тебя..?
- Официально - с десятого июня. Но, если успею доделать все переводы, которые на мне числятся, уйду раньше. - Вера обняла маму, прильнула к ней и замерла в теплых, уютных объятиях. - Не волнуйся, мамуль. Если даже чего нас и озадачивает, мы справляемся.
- Михална! Мне тебя долго ждать? - раздался голос отца, стоящего возле машины. - Отстань от ребенка, поехали. Пусть молодежь гуляет.
Марина Михайловна вздохнула, расцеловала дочь и, махнув на прощание рукой, направилась к пребывавшему в нетерпении мужу.
- Минуту не дашь с ребенком поговорить наедине. Все тебе невтерпеж, - ворчала она на ходу.
Вера вздохнула с облегчением, когда машина родителей скрылась за поворотом. Мать многое замечала, конечно. Взгляды Стаса, которые он бросал на жену. Уж он умел смотреть, как прокурор, который готовится снимать показания, предварительно доводя объект допроса до нужной кондиции.
...Всю дорогу из кузнечной мастерской муж молчал, был мрачно задумчив, не сводил хмурого взгляда с дороги и время от времени глубоко и тяжко вздыхал.
Эта его игра в напряженную молчанку очень действовала на нервы. Не то чтобы это была большая редкость. Стасу по жизни свойственно вдруг озадачиваться чем-то, понятным только ему. Думать, переваривать, нагнетать, а потом выдавать в виде чего-нибудь, смущающего покой.
Вера подумала, было, что виновата ее недостаточно убедительная реакция на "подарок". Но тут Стас не выдержал и внес ясность. Покосился на развалившегося в своем детском автокресле Димку и вполголоса сказал:
- Вер, ты чего вдруг решила всем подряд мужикам глазки строить? - говорил спокойно, даже вроде бы с юмором. Но голос его сменил тональность и дрогнул в середине фразы. - Давно не оттачивала навыки флирта?
- Какого флирта, Стас? - Вера тоже покосилась на сына и понизила голос.- Какие глазки я строю? Кому? Ты, вообще, о чем?
- Этот мужик в кузне, Леха, или как его там. Елозил по тебе глазами. Не заметила, душа моя? - муж не просто говорил, он наступал, напирал.
- "Елозил"? Удивительной гнусности словечко. Но, нет. Не заметила, - отрезала Вера. - И хватит уже, Стас.
- А чего вдруг так оживилась? Ресничками захлопала, грудь выпятила, ручкаться с ним полезла.
- Мне что, следует оправдываться, почему я ему руку пожала? Из вежливости, наверное. Нет? - холодно произнесла Вера. - Он со всеми рукопожатиями обменялся. И ничего я не выпячивала.
В районе солнечного сплетения у Веры что-то щекотно шевельнулось, заставив затаить дыхание, когда кузнец заметил посетителей и повернул голову в их сторону, прерывая работу. Он пристроил деталь с краю горна, поближе к раскаленным углям, бросил молот и клещи на наковальню и медленно двинулся из мастерской.
Девушка ожидала увидеть знакомые прозрачные глаза на покрасневшем от работы лице, но увидела совершенно незнакомого мужчину средних лет.
- Вы по какому вопросу, люди добрые? - спросил он.
- Нам бы увидеть Алексея. Он должен был готовое изделие показать, - ответил Стас.
- А, сейчас позову его, - мужчина подмигнул таращившемуся на него Димке, развернулся и направился куда-то, неожиданно громко и басовито рявкнув на ходу, - Леха, к тебе посетители!
Вера вздрогнула, толком не поняв от чего больше - от неожиданно прогремевшего крика или когда увидела появившуюся в дверях одного из помещений крепкую мужскую фигуру. Фигура эта, вальяжно и неторопливо направилась к ним. Темно-серые потертые джинсы, серая майка, поверх которой накинута расстегнутая голубая рубашка. Голова, как и в прошлый раз, покрыта, но не банданой, а темно-синей вязаной шапочкой, надвинутой до светлых бровей.
Вера смотрела, узнавая и не узнавая в нем того самого немногословного краснолицего Зорро. И, может быть, еще кого-то.
Лицо у мастера сегодня совсем не красное, а вполне нормального цвета. Черты кажутся ничем особо не примечательными. Но, чуть приглядевшись, замечаешь высокие, выразительные скулы. Упрямый, твердый подбородок с легкой тенью светлой щетины. И конечно ясные, прозрачно-голубые глаза, которые смотрели сквозь чуть насмешливый прищур.
А цвет у них сегодня не как у морского мелководья. Таким бывает небосвод в ожидании бури, когда еще не набежали тучи, а небо уже застыло, побледнело, похолодело.
"Леха" скользнул взглядом по Димке, скривил рот то ли в улыбке, то ли просто в непроизвольной гримасе. Стасу протянул для рукопожатия руку, мимоходом кивнув Вере.
- Привет, - сказал он. Как и в прошлый раз, его негромкий голос звучал слегка простужено, сипловато. - Давайте пройдем на склад, я вам покажу.
Он качнул головой в направлении длинного помещения с такими же широкими, как в кузне дверями. Развернулся и пошел снова очень неторопливо, а семейство послушно двинулось за ним в том же неспешном темпе.
У Стаса на скулах заходили желваки, эта демонстративная вальяжность и небрежность в поведении мастера ему явно не по вкусу.
Алексей завел их на склад, заставленный готовыми изделиями.
- Сюда, - бросил он, махнув рукой налево от двери, - и осторожней, не заденьте чего.
Сказано было таким тоном, что и не поймешь - то ли он хотел предупредить возможную поломку товара неуклюжими посетителями, то ли позаботился о том, чтобы они сами не пострадали.
Он провел их мимо связанных вместе деталей какой-то кованой мебели, сложенных на полу светильников, двух столиков с завораживающе красивым и сложным узором ковки и остановился.
Вера замерла, во все глаза глядя на представший перед ней предмет.
Садовые качели. На устойчивом мощном каркасе, украшенном художественными коваными деталями. Деревянное сиденье, широкое и удобное, как диванчик. На спинке между деревянными планками искусно вставлен кованый орнамент, который Вера в прошлый раз придумала на ходу сама, совместив в раздражении два разных паттерна.
И сверху качелей - навес из аккуратных, плотно подогнанных, деревянных планок, закрепленных на металлическом каркасе, украшенном по периметру узорчатым карнизом.
- Дорогая, ну как? Мечте соответствует? - донесся до слуха голос мужа.
Вера приложила к груди руку, продолжая разглядывать чудо-качели. Муж хотел сделать сюрприз и ему это удалось. Качели под стать ему самому. Такие солидные, надежные, устойчивые. Внушительно красивые. На них особо не раскачаешься. Так только, отдохновенно, в устойчивом ритме и без фанатизма.
- Очень здорово. Такие красивые и мечте соответствует, - сказала Вера, и, конечно, не стала уточнять, чьей именно мечте.
Сама-то она мечтала о других. Дворовых качелях, проще, легче. Тех самых, что устанавливают на свободном, продуваемом ветрами месте. На них раскачиваешься, что есть сил, отталкиваясь ногами. Взлетаешь вверх и несешься вниз, наслаждаясь щекоткой в животе.
Вера почувствовала на себе взгляды, окруживших ее мужчин. Один чужой взгляд был особенно внимательным.
- Я хочу на них посидеть! - выпалил Димка и рванул к качелям.
- Эй, друг, не буйствуй, - Алексей ловко перехватил мальчика, останавливая его. - Качели эти, по сути, в разобранном виде, у них детали не закреплены. Сядешь, и вся конструкция рухнет. Потерпи, вот привезут их вам, установят и качайся себе на здоровье.
Димка мгновенно вывернулся из рук мастера, зыркнул на него сердито и прижался к матери. Вере вдруг стало ужасно неуютно и захотелось поскорее уйти отсюда. Она крепче обняла сына, поглаживая хрупкие плечики и почти физически ощущая на себе прозрачный колкий взгляд, окинувший ее с головы до ног.
Она невольно передернула плечами, ощущая, словно ей ледышку за шиворот засунули.
- Стас, спасибо, - Вера прочувствованно улыбнулась мужу. - Мне очень нравится. А когда их привезут нам? - бодро обратилась она к Алексею.
- На той неделе, - коротко ответил он.
- Ой, а как же их грузить будут? Они же такие ... огромные! И тяжеленные, наверное, - сказала Вера, чтобы что-то сказать, пряча непонятную неловкость.
- Качели разберут для доставки. Это их сейчас так сложили, чтобы тебе показать, - ответил Стас, довольный, что его сюрприз удался. - Еще раз с днем рождения тебя, дорогая. Я хотел, чтобы ты увидела их сегодня. Рад, что все понравилось, - и муж поцеловал ее, чуть приобняв за плечи.
Вера заметила краем глаза гримасу на лице Алексея. Он поморщился, будто что-то вызвало у него жуткую оскомину.
Алексей
Этот заказчик со своей просьбой "собрать качели, чтобы их можно было показать жене" отнял время, которое было бы потрачено куда более продуктивно. Например, на отдых. А пришлось заново ворочать тяжеленные детали. Соберите, потом разберите.
- Леший, тебе вот не понять, а человек для жены старается, - в ответ на его нескрываемое недовольство сказал мастер. - Порадовать хочет сюрпризом. Заведешь свою самочку, может тогда чего поймешь.
- Так и радовал бы свою самочку, когда ему изделие домой доставят, - фыркнул Алексей.
- Доставка у них на той неделе, а ему надо именно сегодня.
Начальство продолжало настаивать, что капризы заказчика для них закон. И вообще клиент всегда, как известно, прав. И спорить с этим бессмысленно.
Алексей только все закончил и успел переодеться, собираясь домой, когда явился тот хмырь со своим семейством. Почему хмырь? Да так просто. Потому что дотошный, въедливый. Разговаривает так, словно привык читать нравоучения и приказы раздавать.
А жена похожа на его воспитанницу. Выглядит совсем молоденькой. Тихая, серьезная, настороженная. Но есть в ней что-то такое, отчего ее хотелось все время разглядывать.
Фигурка немного чересчур округла в некоторых местах на его привычный вкус. Узкие джинсы прекрасно подтвердили бы его наблюдение, не надень она к ним тунику с завышенной талией, а сверху короткую курточку. Так что оценить достоверно можно было только ножки. Далеко не модельной длины, но хорошей формы.
Лицо приятное. Не красивое, а именно приятное. Про таких говорят - милая.
Но самое занятное в ней - это цвета и оттенки. Природа "выполнила" девчонку всю сплошь в теплом спектре. Кожа нежного абрикосового оттенка. Волосы на солнце отливают темной позолотой. Глаза большие, тепло-коричневые, как шоколадные конфеты.
Алексею еще в первый раз почудилось, что он ощутил сладость от ее взгляда. Все равно, что теплый мед лизнуть. Вкус на языке не задержится, растает и стечет по горлу, растворяясь внутри. И останется узнаваемое послевкусие, которое не забудешь.
И вот казалось ему, что он уже видел эти глаза, только никак не мог вспомнить, где и когда.
Пацан у них забавный. Похож больше на мать, тоже глазастый, но смотрит недоверчиво, как отец.
Алексей отвел их на склад и дальше просто наблюдал. Парочка эта так мило старалась друг другу угодить. Хмырь пыжился, гордясь своим "сюрпризом", а жена изображала восторг. Только в восторг этот верилось с трудом. Она была удивлена, но уж никак не восторгалась. Наверное, не того ждала.
Ну, да какое ему-то дело. Он свою работу выполняет и все.
И все-таки муж этот ему не понравился. Так демонстративно поцеловал девчонку, как печать поставил.
Когда они уходили, Алексей попрощался с каждым по отдельности. И каждому пожал руку. Хмырю крепко. Мальчишке тоже этак по-мужски.
А дальше сидящий в нем Леший покуражился немного.
И ей досталось рукопожатие. Быстрое, сопровождаемое легким учтивым поклоном. Только Алексей умудрился провести указательным пальцем по ребру теплой мягкой ладошки, чуть коснувшись запястья.
Довольный собой, наблюдал, как коротко полыхнул удивленно-возмущенный взгляд девушки и ощутил под своей рукой её ответную дрожь.
Глава 7
Вера
- Верунчик, красавица наша! - Наталья наградила именинницу крепчайшими объятиями, восторженной белозубой улыбкой, и многострочными поздравлениями и пожеланиями, высказанными в художественной форме.
То есть не какие-то там банальные "Поздравляем-желаем", а хорошо подготовленный текст, непременно с изюминкой. Послушаешь такое посвящение и уж точно не забудешь.
А еще Наталья и Олег никогда не приезжали в гости с пустыми руками. За что их до благоговейной дрожи обожал Димка. Даже рядовой визит семейства Полексиных не обходился без церемонии вручения игрушек, сувениров, красивых и полезных в хозяйстве вещиц или просто чего-то забавного и занятного. Чего уж говорить про дни рождения.
Олег и Наталья, явившись на дачу к Землякам, прихватили с собой вагон закусок и выпивки, годовой запас одноразовой посуды и салфеток, мелкие подарки всем и каждому. А имениннице торжественно вручили изящные наручные часы и косметичку - все от DKNY.
...Родители Веры засобирались в Москву, как только начало темнеть. Папа, Юрий Николаевич, убежденный трезвенник, и для него не было никаких проблем, чтобы сесть за руль и спокойно двинуться домой.
- Мы поедем, Веруша, - сказал он, целуя дочь, - давайте, веселитесь тут. Только не переусердствуйте. С похмелья будет нелегко рулить. А задержитесь, застрянете в пробке.
- Угу, пап, я знаю, - Вера крепко обняла отца, поцеловала в колючую щеку (он снова отпускал бородку). - Но чего вы вдруг засобирались? Мы все можем здесь прекрасно разместиться. У вас будет отдельный закуток на втором этаже.
- Нет, лапочка, мы поедем, - поддержала мужа Марина Михайловна, мама Веры, - а то мне твой папуля всю маковку проклюет - то ему жарко, то холодно, то подушка неудобная, то спина ноет. Он же нигде, кроме собственной кроватки уснуть не может. Все равно ведь не отдохнем, так зачем мучиться. Мы, правда, поедем. А вы тут веселитесь. С уборкой, думаю, справитесь без нас.
- Конечно, справимся. Спасибо вам за все, - Вера еще раз обняла родителей. - Позвоните, как доедете, обязательно.
Отец направился к машине, а мама задержалась. Ласково заправила дочери выбившуюся прядку каштановых волос за ушко.
- Веруш, давно мы с тобой не общались. У тебя все нормально? - Марина Михайловна понизила голос, хотя они стояли в отдалении от гостей. А за музыкой и воплями носившихся по участку детей - семилетней Ленки, дочки Полексиных и Димки - их бы все равно никто не услышал.
- Конечно, мам. Все хорошо. А чего ты вдруг спрашиваешь?
Ну, этот вопрос можно было и не задавать. Ответ на него очевиден. Мама так хорошо знала собственную дочь, что всегда безошибочно замечала малейшие перемены в ее состоянии.
- Да мне показалась глаза у тебя неспокойные. Озадачена ты чем-то.
- Устала. Работы хватает, стройка эта, - пожала плечами Вера. - А так все хорошо, мам, не волнуйся.
- Ладно, поверю. А мужчины твои хорошо себя ведут?
Вера наморщила нос, небрежно махнула рукой.
- Мои мужчины ведут себя, как всегда, - отозвалась она. - Ничего нового в их поведении не замечено. Я справляюсь.
И больше ничего не добавила, а мама все и без того поняла.
- Верочка, ты не забывай, что мы с папой волнуемся за вас с Димкой. Поэтому звони почаще. И заезжай при случае, - Марина Михайловна погладила дочку по плечу. - Так, и насчет планов. У нас все в силе остается? Мы внука забираем на следующей неделе?
- Да, да все в силе, - Вера обрадовалась смене темы разговора. - В среду у Димки утренник и со следующего дня он уже не в садике. Так что готовьтесь работать бабушкой и дедом по полной программе. До моего отпуска вам придется внука карнавалить.
- А отпуск у тебя..?
- Официально - с десятого июня. Но, если успею доделать все переводы, которые на мне числятся, уйду раньше. - Вера обняла маму, прильнула к ней и замерла в теплых, уютных объятиях. - Не волнуйся, мамуль. Если даже чего нас и озадачивает, мы справляемся.
- Михална! Мне тебя долго ждать? - раздался голос отца, стоящего возле машины. - Отстань от ребенка, поехали. Пусть молодежь гуляет.
Марина Михайловна вздохнула, расцеловала дочь и, махнув на прощание рукой, направилась к пребывавшему в нетерпении мужу.
- Минуту не дашь с ребенком поговорить наедине. Все тебе невтерпеж, - ворчала она на ходу.
Вера вздохнула с облегчением, когда машина родителей скрылась за поворотом. Мать многое замечала, конечно. Взгляды Стаса, которые он бросал на жену. Уж он умел смотреть, как прокурор, который готовится снимать показания, предварительно доводя объект допроса до нужной кондиции.
...Всю дорогу из кузнечной мастерской муж молчал, был мрачно задумчив, не сводил хмурого взгляда с дороги и время от времени глубоко и тяжко вздыхал.
Эта его игра в напряженную молчанку очень действовала на нервы. Не то чтобы это была большая редкость. Стасу по жизни свойственно вдруг озадачиваться чем-то, понятным только ему. Думать, переваривать, нагнетать, а потом выдавать в виде чего-нибудь, смущающего покой.
Вера подумала, было, что виновата ее недостаточно убедительная реакция на "подарок". Но тут Стас не выдержал и внес ясность. Покосился на развалившегося в своем детском автокресле Димку и вполголоса сказал:
- Вер, ты чего вдруг решила всем подряд мужикам глазки строить? - говорил спокойно, даже вроде бы с юмором. Но голос его сменил тональность и дрогнул в середине фразы. - Давно не оттачивала навыки флирта?
- Какого флирта, Стас? - Вера тоже покосилась на сына и понизила голос.- Какие глазки я строю? Кому? Ты, вообще, о чем?
- Этот мужик в кузне, Леха, или как его там. Елозил по тебе глазами. Не заметила, душа моя? - муж не просто говорил, он наступал, напирал.
- "Елозил"? Удивительной гнусности словечко. Но, нет. Не заметила, - отрезала Вера. - И хватит уже, Стас.
- А чего вдруг так оживилась? Ресничками захлопала, грудь выпятила, ручкаться с ним полезла.
- Мне что, следует оправдываться, почему я ему руку пожала? Из вежливости, наверное. Нет? - холодно произнесла Вера. - Он со всеми рукопожатиями обменялся. И ничего я не выпячивала.
