Антонина
Я расположилась с книгой на диване, абсолютно не ощущая присутствия постороннего человека в своей квартире. Мне было вполне комфортно, несмотря на то, что я уже знала - находившаяся в соседней комнате почти незнакомая девушка, пусть и невольно, но нарушила хрупкое равновесие в нашей семье.
В девять вечера Вера вышла в гостиную из Анюткиной комнаты, где несколько часов просидела тихо, словно мышка. До сего момента из-за двери доносился приглушенный стук клавиатуры ноутбука, и время от времени - негромкий голос моей гостьи, общавшейся, видимо, с кем-то по телефону.
- Тоня, спасибо, что позволили воспользоваться компьютером, - улыбнулась Верочка, аккуратно кладя ноутбук на кофейный столик. - Удалось доделать большую часть переводов. Осталось немного, и я свободна. Могу уходить в отпуск досрочно.
- Куда планируете поехать? - я закрыла и отложила книгу. Похлопала по дивану рядом с собой: - Садитесь.
Вера размышляла секунду-две, скрестила руки под грудью и осторожно присела. Лицо ее чуть напряглось, пока она принимала удобную позу.
- Болит? Братец оставил указания принять обезболивающее, если будет беспокоить, - напомнила я.
- Ноет немного, но терпимо, - вежливо ответила Вера.- Я все указания выполнила, а таблетку выпью на ночь. - Интонация с заметной прохладцей ясно дала понять, что говорить на эту тему она больше не хочет.
- Так куда планируете отправиться отдыхать? - повторила я вопрос.
Вера ответила не сразу.
- Не знаю. Думаю, теперь планы могут измениться, - отозвалась уклончиво.
А дальше между нами завязался разговор. Сам собой, самым непринужденным образом, без всякой натужной отмашки невидимого режиссера, заставлявшего исполнять роли. Мы заговорили о детях, о работе, о всякой чепухе, вроде сериалов и кино. Вспомнили нашу встречу двадцатилетней "выдержки". Замечая, как в особо эмоциональные моменты разговора вдруг удивленно округляются Верины глаза, я все яснее видела в ней сходство с той маленькой, доверчивой девочкой, которой она когда-то была. И, наверное, все еще оставалась.
Разошлись по комнатам ближе к полуночи. Я ощущала что-то такое приятное, как бывает, когда тихонько погладишь настороженного, недоверчивого щенка, а он вдруг взглянет на тебя бесхитростными глазами, потянет чутким носом, раздумывая, враг ты или друг, и снисходительно лизнет в ладонь.
На следующее утро Вера уехала от меня неожиданно рано. Она выглядела спокойной, отдохнувшей и была так решительно настроена, что я едва уговорила ее выпить кофе. Затем мы обменялись номерами телефонов и душевно распрощались.
Пока я собиралась на работу, в голове каруселью крутились мысли, ставшие продолжением беспокойного сна, что снился мне минувшей ночью. В нем я водила странный хоровод, держа за руки незнакомцев. В веренице двигающихся в круге фигур различала Антона, и Лешку, и Надю, и Анечку. Была там и Вера, и, кажется, даже Егор. Брата я не видела уже больше шести лет и не знаю, как он сейчас выглядит. Но я помню, что он всегда был более уравновешенной, мудрой и утонченной версией Алешки.
Причесываясь, я одновременно закрепила на ухе гарнитуру. Вчера меня не тревожили с работы, зная, что если беру отгул, то побеспокоить меня можно только по четырем пунктам - пожар, тотальная поломка швейного оборудования, порча готовых изделий и кража нашей клиентской базы данных. Все остальные вопросы утрясала и разруливала моя заместитель.
Только прицепила приборчик и поправила волосы, как раздался первый вызов.
- Тонь, утро доброе.
Голос Лешки звучит хрипловато, словно он только проснулся или чуть простужен.
- Доброе, братец. И раннее.
- Разбудил?
- Нет, я на работу собираюсь. Ты меня практически на выходе поймал, - пока разговаривала, накладывала помаду, придирчиво оглядывая себя в зеркало, потом проверила содержимое сумки, ключи от машины.
- Угу, - он сделал паузу, заставив меня прислушиваться к тишине в трубке. - Я вообще-то тоже еду на работу, сегодня мне с обеда. Хотел заскочить к тебе перед отъездом, потому и звоню так рано.
Показалось, что голос брата вдруг лишился привычной чуть небрежной интонации, и вместе с хрипотцой приобрел нотки настороженности.
- Случилось что-то? - я засунула одну ногу в туфлю на десятисантиметровом каблуке и остановилась. - С тобой все хорошо?
- Да хорошо со мной все, мать Тереза, - нетерпеливо проворчал он. - Гостья твоя у меня в машине кое-что забыла, хотел заехать, отдать.
- Что забыла? - машинально спросила я. Вторая нога никак не хотела попадать в повалившуюся на бок туфлю.
- Снимок рентгеновский, - небрежно бросил Лешка.
- А зачем он ей? Вроде бы у нее все в порядке, только ушиб, - я, наконец, скользнула ступней в серебристое нутро лодочки и выпрямилась, притоптывая ногами.
- Мало ли, пригодится, - нехотя проворчал брат. - Заеду, отдам снимок, - упрямо повторил он. - Я уже близко, минут через пять буду.
- Да нет здесь уже моей гостьи. Она уехала с полчаса назад, - отозвалась я, пристально разглядывая носки серо-стальных лодочек на предмет отсутствия царапин и прочих, не красящих дорогую обувь, изъянов. - Думаю, и снимок ей не так уж и нужен.
- Думай себе на здоровье. Ушиб же откуда-то взялся у нее, и синяки с засосами. Вдруг надо будет подтвердить, что она обращалась за медицинской помощью, - невозмутимо проговорил Лешка и тут же добавил своим обычным, нагловатым и уверенным тоном: - Вы же наверняка телефонами обменялись. Дай мне её номер.
- Зачем это?! - невольно вырвалось у меня.
Правый каблук вдруг подвернулся, и я припала на ногу, громко ойкнув.
- Ты дал ей свой номер. Если Вере что-то понадобится, она тебе позвонит, - сказала я.
- Ну, а что случится, если я ей позвоню? - не сдавался брат. - Её телефон не засекречен ведь. Ты его знаешь. Отец.
- Леш, не глупи, а? - я сердилась, но старалась говорить спокойно. - Не знаю и знать не хочу, зачем тебе на самом деле это понадобилось. Только прошу - не глупи. Остынь и поезжай себе спокойно на работу.
Было слышно, как брат раздраженно выдохнул, затем откашлялся, чуть отдалившись от телефона.
- Для папеньки девочку бережешь? - вдруг спросил он нахально, с вызовом. - Боишься, и эту уведу?
- Дуралей ты, Лешка, - устало отозвалась я. - Девочка замужем, папенька твой на нее никаких видов не имеет. И никакой надобности нет её откуда-то там уводить. Во всяком случае, точно не твоими хлопотами и не твоим интересом.
- Да откуда ж тебе всё знать, Антонина? Я, кстати, не твоего мнения спрашиваю, а номер телефона,- Алексей говорил все так же дерзко, но уже без прежнего наглого цинизма. И добавил с пугающей серьезностью. - Она мне понравилась, понятно? Еще тогда, в мастерской. И плевать мне, честно говоря, и на папеньку и на то, что она замужем.
- Понятно, понравилась. Девочка интересная, не спорю. И я, конечно, мало что знаю, но не для тебя она, Леш. - Оставаться внешне невозмутимой было все трудней. - И как же твой принцип - не связываться с замужними?
- Её муж - му**к. Я его видел и кое о чем могу судить. И видел её и тоже сделал свои выводы, - заявил Алексей. - И ты её видела.
Подростком и в юности брат был довольно скрытным, но потом в нем что-то словно перемкнуло, и с годами он вдруг стал обезоруживающе прямолинейным. Складывалось впечатление, что у него, как у пьяного - что на уме, то и на языке. Иногда его откровенность обескураживала, а порой разила наповал.
Сердиться на Лешку, выказывать ему свое недовольство - бесполезная трата времени. Он в совершенстве освоил этакое психологическое айкидо, в котором стал непревзойденным мастером. Брат искусно перенаправлял обратно негатив, нацеленный на него.
Подозреваю, что и на самые лучшие проявления человеческих эмоций и чувств он был способен отвечать с той же энергией. Только поводов в этом убедиться на практике в его жизни, к сожалению, почти не было.
- Принцип остается нерушим, - брат снова хмыкнул. - С замужними не связываюсь. Но ведь состояние замужества не группа крови, всегда может что-то измениться.- Он говорил с такой уверенностью, что стало ясно, насколько бессмысленны сейчас любые мои доводы и возражения. Пусть лучше перебесится на расстоянии.
- И потом, Вера ведь моя заказчица, так что имеется повод для чисто делового общения, - выдал тем временем братец.
- Вот и посмотри в бланках заказа контактные телефоны... заказчицы, там они наверняка есть, - ответила я и нажала отбой.
После разговора с братом меня бросило в жар. Противостоять его напору лично мне несложно. Мы были близки, я неплохо разбиралась в особенностях характера Алешки, давно привыкла к ним и научилась правильно воспринимать. Но именно поэтому такое беспокойство вызвала прямота, с которой он высказался. Для Алексея это означало то же, что для снайпера занять позицию и держать цель.
Настойчивость, упрямство, въедливость - фирменные черты характера представителей мужской половины нашей семьи. До сих пор помню, с каким упорством и дотошностью дед выстраивал на доске шахматные партии, которые печатали в газете. И как терпеливо, напористо искал возможные пути выигрыша, даже там, где ситуация с расстановкой фигур была близка к патовой.
С одной стороны Лешка прав. Вере могли понадобиться доказательства того, что она обращалась за медицинской помощью. Хотя, насколько мне известно, ни синяки, ни прочее официально не зафиксировано, а рентген показывал отсутствие серьезных повреждений. И все же...
Накидывая плащ, я решила, что сама позвоню Вере и спрошу, нужен ли ей забытый снимок.
Наверное, все семейство Прокофьевых связано друг с другом тончайшими, сверхчувствительными, сложно переплетенными нитями. Дернешь за одну, на другом конце обязательно кто-то отзовется. Театр марионеток, где мы все в одной связке танцуем диковатый канкан. А дергает за все ниточки сама жизнь.
Я размышляла об этом, пока закрывала квартиру, спускалась в лифте, садилась в машину и пыталась настроиться на деловой ритм предстоящего долгого рабочего дня.
Ключ уже был в зажигании, когда позвонил дядька.
- Тоша, доброе утро.
Ну, вот. Сегодня я Тоша. Так меня называли бабушка и Антон, пока мне не исполнилось пятнадцать. Дядька и теперь величал меня Тошей. Очень редко, когда был чем-то сильно озадачен.
- Дядюшка, - я невольно насторожилась.
- Ты сегодня на работу?
- Да, уже в дороге.
- Ну, а как вообще дела? - Антон спокоен и сдержан. - Как там Вера?
- Дела нормальные. Вера уже уехала.
- Вот как? Уже? Так рано, - он явно удивлен. - Она что-то сказала? Куда собирается?
- Подозреваю, что наша подопечная вернулась в свою жизнь, дядюшка. В привычную среду обитания, - спокойно пояснила я, выезжая со двора и встраиваясь в поток машин на улице.
- Я все-таки думал, она у тебя задержится еще на день-другой, - пробормотал Антон. - Но, раз твердо решила... Надеюсь, девочка не доставила тебе хлопот?
Как же захотелось сказать, что не девочка мне хлопоты доставляет, а эта петушиная возня, что намеревались развернуть вокруг нее некоторые представители семейства Прокофьевых.
- Никаких хлопот. Вера - само обаяние и хорошее воспитание. Деликатная тихоня.
- А у вас там ничего не случилось? Все было тихо? - продолжал расспрашивать он.
- А что могло случиться? Вчера мы пили чай, ужинали. Она взяла мой ноутбук, сидела, почти весь вечер работала, строчила свои переводы. Потом мы поболтали и разошлись спать. Утром гостья почти на ходу выпила голый кофе и побежала по своим делам.
- И всё? - с нажимом уточнил Антон.
До меня уже дошло, с чем связаны расспросы. Вера, наверное, общалась с дядькой и могла упомянуть об Алексее. Я взглянула в зеркало над лобовым стеклом, сама себе послала слегка раздосадованный взгляд и снова переключила внимание на дорогу.
- Ко мне вчера заезжал Алешка, - сообщила я.
- Могла и предупредить меня. Я бы не стал тащить Веру к тебе, - отозвался дядька таким тоном, словно уличил меня в нехорошем проступке.
- Брат заезжает ко мне каждый раз, когда бывает в Москве. С каких это пор я должна об этом предупреждать?
- Антонина, ни к чему стараться угодить всем и вся. Когда я звонил насчет Веры, надо было сказать, что именно сегодня гостя ждешь, я бы тебя не озадачивал. - А таким голосом Антон, наверное, читал лекции своим студентам.
Угодить? Так вот как видит Антон мои попытки не создавать новых острых углов и общаться с родней, как ни в чем не бывало.
- Мне несложно было принять Веру. И от визита брата я не видела оснований отказываться. И так уж вышло, дядюшка, что Лешкин визит пришелся весьма кстати. Может, и не следовало этого упоминать, но я не давала Вере никаких клятв хранить информацию о ее состоянии в секрете от тех, кто был в курсе ее обстоятельств. А моя гостья меня об этом и не просила. Возможно, она и сама что-то сказала Антону. Ведь про Лешку он откуда-то узнал.
- Он помог ей кое в чем, а потом сразу уехал.
- Помог? В чем помог? - требовательно вопрошал дядька.
Ясно, значит, не сказала. Ну, да ладно,
- Она плохо себя чувствовала, он отвозил ее в больницу.
- В больницу? И что с ней?
Я в двух словах пояснила причину Вериного визита в клинику.
- Дикость какая, - проговорил Антон ледяным голосом. - Я видел, что-то с ней не так, но и в голову не пришло, что... Думаешь, ее супруг имеет к этому какое-то отношение?
- Понятия не имею, - ответила я. - Вера не откровенничала и ясно дала понять, что вообще не желает об этом говорить.
Антон помолчал.
- Хорошо, Тоник. Я понял. Еще раз спасибо, что пошла навстречу.
- Только ради тебя, дядюшка.
- Не называй меня дядюшкой.
Я снова стала "Тоником", а он Антоном, любимым, неподражаемым и непредсказуемым дядькой.
На работе меня ждал полный порядок в делах и очередная неразбериха у родственников.
Днем позвонила Надежда.
- Эх, Тонь, мне бы уехать куда-нибудь. Очень надо обстановку сменить, пусть и не надолго. Ты только отцу и матери ничего не говори, - заговорила она как-то обреченно. - Хотя ты с матерью и так не общаешься. Но отцу не закладывай меня, ладно?
В прошлый раз Надя толком мне ничего не рассказала о том, что ее так напрягает, лишь сказала, что дело в каком-то мужчине. И что своего чувства к нему она боится, считая невозможными, недопустимыми. Первое, что мне пришло в голову - он женат.
Слушая звенящий волнением голос сестры, я привычно пыталась набросать стратегический план под девизом "чтобы всем было хорошо". Дядька назвал это "стремлением всем угодить". Понимаю, такое невозможно, но ведь попытаться никто не запрещал.
- Уехать? Хорошая идея, - отозвалась я. - Поедем в Черногорию. Ты, я, отец. Аня зовет в июне на новоселье.
- С отцом? Нет! У него глаз, как у орла, все замечает и спрашивать начнет. И ведь не отстанет, пока не вытрясет из меня все.
- Не станет он тебя трясти. Он на тебя дыхнуть боится. Ты только что разорвала отношения с четвертым женихом. Так что состояние твое выглядит вполне... адекватным ситуации, - решительно отозвалась я. - Подумай сама. Ехать куда-то в одиночестве - это прямая дорога еще глубже провалиться в черную меланхолию. В компании друзей и знакомых? У тебя есть такие, которые наверняка не начнут приставать с вопросами, любопытствовать? А свои не станут. Это я возьму на себя. Мы тебя трогать не будем. Поселишься в небольшом семейном отеле недалеко от Анюткиного нового дома. Выспишься, отвлечешься, на солнышке погреешься.
