Он посмотрел на жену.
- У тебя вон, глаза все время красные, - ворчливо добавил Стас. - Сбавь обороты, отличница. В твоей конторе только ты так стараешься.
- Угу. Стараюсь. Расту над собой. Выхожу на новые горизонты, - пробормотала Вера, пожалев, что поделилась с мужем кусочком профессионального успеха, но тут же добавила. - Меня пригласили на мероприятие в один солидный институт в качестве аккредитованного переводчика.
Стас шумно проглотил кусок плохо прожеванного мяса, приправленный иронией в тоне жены, поморщился, сделал большой глоток вина из бокала.
- С чего вдруг такое предложение поступило? - спросил он. - От кого? Ты же не хотела заниматься устными переводами.
- Но это хорошее предложение и возможность попрактиковаться в живой устной речи непосредственно с носителями языка, - Вера коротко пожала плечами, стараясь сохранять невозмутимый вид.
Взгляд Стаса потяжелел, у рта обозначились жесткие складки.
Пытаясь уйти из зоны действия помех, которые отчетливо стали исходить от мужа, меняя картину его благодушного настроя, Вера принялась убирать со стола.
- Я вчера ездила к профессору консультанту, которого Олег с Наташкой нашли, - говорила она. - Он мне и предложил поучаствовать в мероприятии в их НИИ. На следующей неделе в пятницу. Там будет куча их партнеров из Перу, переводчиков не хватает. Я вот подвернулась удачно.
- Хорошо сказала - подвернулась, - отозвался муж голосом Робокопа. - И ты уже согласилась?
- Не-а, пока еще не дала окончательный ответ.
- И от чего он будет зависеть, твой ответ? - Стас отодвинулся от стола, сел, отклонившись назад и закинув руку за спинку стула. - Если предложение действительно стоящее, так еще и профессиональной пользы вагон, так чего тут долго думать - дерзай.
Вера не смотрела на мужа, укладывая тарелки в посудомойку и убирая остатки салата в холодильник. Закончив, взяла свой бокал с недопитым вином и встала у раковины. Отпила кисловатую жидкость, глядя на мужа поверх кромки бокала, будто прячась за хрупким стеклом.
Стас недоволен, и Вера знала, что так будет. Любые телодвижения жены, пытавшейся разнообразить область своих интересов, погружали его в состояние глубокого анализа, в процессе которого он мучительно пытался понять причины ее стремлений.
Ей чего-то не хватает? Она мало загружена? Заскучала? Или, как он выражался, просто «поперла в дурь»?
Он предпочитал все контролировать настолько, чтобы не задаваться лишними вопросами хотя бы о том, что окружало его в непосредственной близости. Жена и дети должны быть понятны, даже предсказуемы. Он отвечает за них, и удовлетворять их потребности - только его задача. А чтобы это делать достойно, он должен эти самые потребности знать досконально. Так же, как и природу их происхождения.
Иногда Вере казалось, что Стас похож на большого льва, который благодушно и сыто позволяет себе растянуться на отдых только тогда, когда все и всё находится в поле его зрения. Стасу нравилось, когда в нем нуждались. Нравилось быть «всему голова».
Возможно, здесь не последнюю роль играла разница в возрасте с женой. Почти четырнадцать лет. Для него она всегда желанная женщина-ребенок, нуждавшаяся в опеке.
Он консервативен настолько, что расстраивался, когда жена делала небольшую перестановку в комнатах или перекладывала белье в комоде или полотенца в шкафу в ванной. Или радикально меняла прическу, что вообще-то не случалось уже давно, с последнего памятного раза, когда после рождения Димки она коротко постриглась.
Тогда вид открытой беззащитной шеи юной жены, склонившейся к младенцу, вызывал у Стаса болезненно противоречивые чувства. Он вдруг стал заводной и дерганный.
Женщина-ребенок. Невинная и чистая. Мальчишеская стрижка, тонкая нежная шейка и соблазнительно зрелая, полная грудь кормящей матери.
Тогда ему впервые пришло в голову, что отныне она санкционировано должна будет заботиться о ком-то еще, кроме мужа, а ему придется делить ее внимание.
Стас, помимо своей воли и вопреки здравому смыслу, извелся настолько, что капризно обвинил Веру в том, что она нарочно дразнит его и попросил, чтобы кормила сына «не на виду».
Стас был заботливым и внимательным отцом. Охотно занимался малышом, проявляя живейший интерес ко всем нюансам его состояния, принимал участие во всех процессах, включая смену подгузников и бдения по ночам.
И при этом постоянно пребывал в тонусе, натянутый, как струна, а спать уходил на диван.
Когда миновал послеродовой период, во время которого близость была невозможна, Стас оторвался на полную. Долгое воздержание вылилось в приступы неистового вожделения, во время которых налитые груди жены с яркими, постоянно напряженными сосками он ласкал так, словно вступил с собственным новорожденным сыном в спор за эксклюзивное обладание.
Он не требовал ничего невозможного. Хотел только одного - чтобы Вера всецело принадлежала ему. Ну, теперь еще и Димке, конечно.
Но временами Стасу все сильнее казалось, что жена скрывается от него в какие-то невидимые пределы, куда ему доступа нет. Словно восходила вдруг на пятую ступень раджа-йоги, отрешенная от каких-либо чувств, проявления которых он ждал от нее в свой адрес.
…Стараясь не накалять обстановку, он снова глубоко вдохнул и выдохнул.
Вера заметила попытки мужа совладать со своим недовольством, напряглась. Она старательно избегала встретиться с ним прямым взглядом, а ему всего-то и необходимо было увидеть ее глаза, и в них узнать то, в чем так нуждался - ответную любовь, желание и потребность принадлежать только ему.
Ведь он все делает ради этого.
- Сомневаюсь, что один раз устной практики тебе много даст. Если уж на то пошло, то практиковаться надо постоянно, - заметил Стас. – А это так, баловство.
Помолчал, ожидая от жены ответной реакции, и когда ее не последовало, продолжил.
- И потом, подобные мероприятия всегда заканчиваются банкетами. Ты и туда собираешься? Или будешь присутствовать только на официальной части? Это же все тоже надо четко обговаривать, чтобы избежать недоразумений.
Он встал со стула, медленно подошел к жене, не сводя с нее колючего взгляда.
Вере стало приблизительно понятно, что чувствует букашка под нацеленной на нее булавкой.
- Что-то странно мне, что серьезный дядечка профессор, испытывая острую нужду в персональном переводчике, не поручил решить этот вопрос заранее и по всем правилам. Положился на счастливый случай? - Стас смотрел на жену, замечая, как ее лицо принимает выражение упрямого недовольства.
Нежные губы напряженно поджались. Она молчала, крутя в руке бокал с остатками вина.
- Принесло оказией симпатичную бабенку. И надо же, какое приятное совпадение - как раз со знанием нужного языка! - с недоброй иронией говорил Стас. - Очнешься утром в номере какого-нибудь гостя из солнечного Перу. Как презент в знак закрепления договора о плодотворном сотрудничестве между научными братствами. Или научный муж тебя для себя приглядел?
Вера отставила бокал, звякнув о столешницу кухонной тумбы.
- Господи, Стас, во всем ты вечно видишь коварный подвох, - поморщилась она. - И напоминаю, на всякий случай, что этого профессора мне Олег порекомендовал. Научный муж - пожилой человек и не производит впечатление какого-то... озабоченного.
- Непременно поинтересуюсь у Олега, что там за похотливый ученый старичок, - сварливо отозвался муж.
Вера тихо вздохнула, заправила за ухо прядь распущенных волос. Стас жадно проследил взглядом за ее жестом.
- К слову о банкетах-фуршетах и прочем баловстве, - сказал спокойно. - Ты не забывай, что мы планируем на ту субботу. Как раз на следующий день после твоего мероприятия.
- Не забыла и не забуду.
- Лето на носу, дачу надо до ума доводить, - будто не слыша ее ответа, продолжил излагать он. - Димке лучше там сидеть безвылазно. Просто напоминаю, что откладывать больше нельзя. Надо бы в эти выходные уже вплотную заняться делом, но нет возможности. Остаются следующие суббота и воскресенье. Уж изволь, жена, быть в форме.
Он сделал еще шаг, подходя вплотную.
Вера вскинула взгляд. Муж возвышался над ней, крупный, сильный. Как скала или сторожевая башня. Весь состоящий из жестких убеждений и нерушимых принципов.
Готов беречь и защищать, и делать это так, как умел только он. Ревностно, всеобъемлюще, непрерывно.
Если бы мог, он бы, наверное, держался возле жены постоянно, не спуская с неё темно голубых глаз под тяжеловатыми веками.
Вера смотрела на него, скользя невесомым взглядом по знакомым чертам. Короткие русые волосы, тронутые сединой на висках, крупный нос с небольшой горбинкой, широкий рот. Губы очерчены нечетко, немного бесформенные, но чувственные. Они могут быть мягкими. Могут быть требовательными. Могут быть беспощадными.
Стас внешне несомненно очень интересный мужчина. Прибавьте сюда интеллект, высокий рост, приличный, стабильный доход. И не угасающее либидо. Но только по отношению к своей жене.
Многие женщины, знакомые и случайные, с интересом смотрели на него. К счастью или к сожалению, но Веру это почти не трогало, а Стас все равно замечал только свою жену.
Вера увидела недвусмысленный зов в глазах мужа. Голубизна радужки наливалась мутноватой дымкой желания, когда он глядел на нее и знал, что в данный момент она полностью доступна.
Не утихающая с годами страсть к собственной жене. Не это ли мечтают получить от избранников женщины, вступая в брак? Каждая считает себя достойной подобных чувств.
Но Вера не каждая. Она из тех редких дур, кто не способен оценить данность и довольствоваться ею. Зато осознает это и умеет наказать себя, испытывая чувство вины.
Стас потянулся к жене, обнял, привлек к себе. Не дав опомниться, прижался ртом к ее сжатым губам. Горячий язык властно прошелся по их гладкости, раздвигая, проникая внутрь. Рука Стаса требовательно легла ей на грудь. Жест короля, напоминавший вассалу о том, кто здесь повелитель и о необходимости хранить верность.
Вера узнавала каждый движение, каждое прикосновение мужа. Его запах - неизменный Fahrenheit на протяжении многих лет. Менялась лишь версия, но не сам аромат, уже не волновавший, как когда-то, а ставший инстинктивной привязкой к узнаванию того, кто находился с ней рядом.
Он целовал её, не требуя отклика, но желая его. Он брал и отдавал, надеясь, что пусть она и не ответит равноценной взаимностью, но беспрекословно примет то, что предлагает он.
Пробуждающееся желание боролось в Вере с инстинктивным сопротивлением напору мужа. Тело напрягалось и вздрагивало в его руках, но Стас по-своему растолковал этот трепет.
Не переставая целовать жену, подхватил ее под бедра, приподнял и понес в спальню.
Опустился вместе с ней на кровать, продолжая губами сминать ее рот, лихорадочно задирал на ней футболку, жадно водил руками по подрагивающему телу, проникая под пояс трикотажных брюк.
Она извивалась под ним, не то он желания вырваться, не то от нетерпения получить что-то большее. В горле ее зародился тихий стон. И опять он не смог понять, был ли это звук желания, или отчаянная жалоба.
- Стас... дверь... - выдохнула Вера, с усилием отстраняясь от поглощавших ее ненасытных губ.
- Закрою. Закрою сейчас, не дергайся... - тяжело дыша, проговорил муж. Он рывком поднялся, одарив притихшую женщину лихорадочным взглядом.
- Проверь Димку заодно, - сказала она, возвращая задранную до горла футболку на место.
- Вер, ты зануда страшная, - глухо рыкнул Стас, стремительно выходя из комнаты.
Шарахнул бы дверью, но сына будь не хотел.
Как только Стас исчез в темноте дверного проема, Вера пружиной вскочила на ноги, вытащила из ящика комода пижаму и метнулась в ванную.
Когда, неторопливо приняв душ и почистив зубы, она вернулась в спальню, Стас лежал на кровати, вытянувшись во весь рост и устремив глаза в потолок.
- А ты явно не спешила. Тщательно готовилась к исполнению супружеских обязанностей? - зло проговорил он, не глядя на жену. - Это для тебя прямо повинность какая-то. Изволишь теперь принять позу бревна.
- Стас, не надо... Не заводись, на ночь глядя... - она сглотнула подкативший в горлу тошнотный комок.
- Как скажешь. Заведусь с утра, - желчно отрезал муж. - А сейчас мне что делать? Лопнуть? Или уйти в сортир, подрочить? Забавная мысль при наличие живой и здоровой жены под боком.
Вера бесшумно приблизилась, присела на краешек кровати рядом с мужем. Он не шелохнулся, не подвинулся, чтобы дать ей больше места. Она робко протянула руку, хотела положить похолодевшую ладошку на его вздымавшуюся грудь.
- Не надо, - одернул ее Стас. - Одолжений не надо, Вер.
- Какое еще одолжение, не плети ерунды, - отозвалась с упреком, но руку убрала.
- А что тогда? Неистовая страсть? - Стас повернул к ней голову. - Ты сама-то не замечаешь, что в последнее время первая меня ни разу не поцеловала по - настоящему. Клюешь в щечку, как покойничка. Хорошо хоть не в лобик. А я вообще-то живой мужик пока. Ты хоть помнишь, когда прикасалась ко мне по своему желанию?
Он схватил ее руку, сдавил, чтоб не вырвалась, потянул к себе и решительно прижал к своему паху. Внушительный член мужа был напряжен, и Вера невольно поморщилась, прекрасно понимая, что такая эрекция может быть весьма... болезненной.
- Мне перед тобой что, каждый раз ниц падать? Или брать тебя, как варвар свою походную жену? - прохрипел Стас.
В голове Веры кто-то развернул и пронес транспарант с надписью: «А какая-нибудь женщина захлебнулась бы от восторга, если бы ее муж проявлял к ней такой интерес».
- У нас с тобой, наверное... темпераменты немного разные...- прошелестела неохотно.
- Скажи еще, биоритмы не совпадают, - подхватил Стас. - Ты по зимнему времени, я - по летнему. Вер, может тебе к доктору сходить?
Он бросил ее руку, привстал, опираясь на локоть, и повернулся к жене.
- К доктору? - автоматически переспросила она. - За..зачем?
- Провериться. Я же тебя давно уже расшевелить не могу. Какая нормальная баба секса не хочет неделями, месяцами? А тебе, похоже, до лампады. Может, с тобой что не так?
Слова Стаса падали на нее, как липкие капли смолы.
Теперь обваляйте ее в перьях и пустите по улицам.
Вот она идет, ненормальная баба, которая мужа своего терзает, до белого каления доводит, а потом сама же обижается, когда он взрывается.
И как он вообще ее терпит.
«А может быть, я просто не твоя женщина, Стас? Я, в самом деле, заставляю тебя переживать что-то неправильное. Из-за меня ты становишься злым и недовольным...»
Она наклонилась и поцеловала его. Сначала в щеку, потом скользнула теплыми губами к приоткрытому рту мужа.
- Разве покойничка так целуют? - прошептала она примирительно. - А так?..
Лизнула его нижнюю губу, прихватила зубами, языком нырнyла внутрь нетерпеливого рта, ловя его прерывистое дыхание, отдающее вином и немного базиликом.
- Верка, ты меня точно в гроб вгонишь, паразитка... - прохрипел Стас, сгребая жену в объятия и подминая ее под себя.
И ей захотелось одновременно захохотать во все горло и зарыдать, чтобы в груди жгло...
Такая вот живет на свете женщина с глазами цвета коньяка и густыми каштановыми волосами. Выглядит моложе своих лет и порой ей это изрядно мешает. Говорит немного и негромко. Иногда заметно смущается и становится неловкой. Она улыбчивая и обаятельная, мягкая и нежная.
- У тебя вон, глаза все время красные, - ворчливо добавил Стас. - Сбавь обороты, отличница. В твоей конторе только ты так стараешься.
- Угу. Стараюсь. Расту над собой. Выхожу на новые горизонты, - пробормотала Вера, пожалев, что поделилась с мужем кусочком профессионального успеха, но тут же добавила. - Меня пригласили на мероприятие в один солидный институт в качестве аккредитованного переводчика.
Стас шумно проглотил кусок плохо прожеванного мяса, приправленный иронией в тоне жены, поморщился, сделал большой глоток вина из бокала.
- С чего вдруг такое предложение поступило? - спросил он. - От кого? Ты же не хотела заниматься устными переводами.
- Но это хорошее предложение и возможность попрактиковаться в живой устной речи непосредственно с носителями языка, - Вера коротко пожала плечами, стараясь сохранять невозмутимый вид.
Взгляд Стаса потяжелел, у рта обозначились жесткие складки.
Пытаясь уйти из зоны действия помех, которые отчетливо стали исходить от мужа, меняя картину его благодушного настроя, Вера принялась убирать со стола.
- Я вчера ездила к профессору консультанту, которого Олег с Наташкой нашли, - говорила она. - Он мне и предложил поучаствовать в мероприятии в их НИИ. На следующей неделе в пятницу. Там будет куча их партнеров из Перу, переводчиков не хватает. Я вот подвернулась удачно.
- Хорошо сказала - подвернулась, - отозвался муж голосом Робокопа. - И ты уже согласилась?
- Не-а, пока еще не дала окончательный ответ.
- И от чего он будет зависеть, твой ответ? - Стас отодвинулся от стола, сел, отклонившись назад и закинув руку за спинку стула. - Если предложение действительно стоящее, так еще и профессиональной пользы вагон, так чего тут долго думать - дерзай.
Вера не смотрела на мужа, укладывая тарелки в посудомойку и убирая остатки салата в холодильник. Закончив, взяла свой бокал с недопитым вином и встала у раковины. Отпила кисловатую жидкость, глядя на мужа поверх кромки бокала, будто прячась за хрупким стеклом.
Стас недоволен, и Вера знала, что так будет. Любые телодвижения жены, пытавшейся разнообразить область своих интересов, погружали его в состояние глубокого анализа, в процессе которого он мучительно пытался понять причины ее стремлений.
Ей чего-то не хватает? Она мало загружена? Заскучала? Или, как он выражался, просто «поперла в дурь»?
Он предпочитал все контролировать настолько, чтобы не задаваться лишними вопросами хотя бы о том, что окружало его в непосредственной близости. Жена и дети должны быть понятны, даже предсказуемы. Он отвечает за них, и удовлетворять их потребности - только его задача. А чтобы это делать достойно, он должен эти самые потребности знать досконально. Так же, как и природу их происхождения.
Иногда Вере казалось, что Стас похож на большого льва, который благодушно и сыто позволяет себе растянуться на отдых только тогда, когда все и всё находится в поле его зрения. Стасу нравилось, когда в нем нуждались. Нравилось быть «всему голова».
Возможно, здесь не последнюю роль играла разница в возрасте с женой. Почти четырнадцать лет. Для него она всегда желанная женщина-ребенок, нуждавшаяся в опеке.
Он консервативен настолько, что расстраивался, когда жена делала небольшую перестановку в комнатах или перекладывала белье в комоде или полотенца в шкафу в ванной. Или радикально меняла прическу, что вообще-то не случалось уже давно, с последнего памятного раза, когда после рождения Димки она коротко постриглась.
Тогда вид открытой беззащитной шеи юной жены, склонившейся к младенцу, вызывал у Стаса болезненно противоречивые чувства. Он вдруг стал заводной и дерганный.
Женщина-ребенок. Невинная и чистая. Мальчишеская стрижка, тонкая нежная шейка и соблазнительно зрелая, полная грудь кормящей матери.
Тогда ему впервые пришло в голову, что отныне она санкционировано должна будет заботиться о ком-то еще, кроме мужа, а ему придется делить ее внимание.
Стас, помимо своей воли и вопреки здравому смыслу, извелся настолько, что капризно обвинил Веру в том, что она нарочно дразнит его и попросил, чтобы кормила сына «не на виду».
Стас был заботливым и внимательным отцом. Охотно занимался малышом, проявляя живейший интерес ко всем нюансам его состояния, принимал участие во всех процессах, включая смену подгузников и бдения по ночам.
И при этом постоянно пребывал в тонусе, натянутый, как струна, а спать уходил на диван.
Когда миновал послеродовой период, во время которого близость была невозможна, Стас оторвался на полную. Долгое воздержание вылилось в приступы неистового вожделения, во время которых налитые груди жены с яркими, постоянно напряженными сосками он ласкал так, словно вступил с собственным новорожденным сыном в спор за эксклюзивное обладание.
Он не требовал ничего невозможного. Хотел только одного - чтобы Вера всецело принадлежала ему. Ну, теперь еще и Димке, конечно.
Но временами Стасу все сильнее казалось, что жена скрывается от него в какие-то невидимые пределы, куда ему доступа нет. Словно восходила вдруг на пятую ступень раджа-йоги, отрешенная от каких-либо чувств, проявления которых он ждал от нее в свой адрес.
…Стараясь не накалять обстановку, он снова глубоко вдохнул и выдохнул.
Вера заметила попытки мужа совладать со своим недовольством, напряглась. Она старательно избегала встретиться с ним прямым взглядом, а ему всего-то и необходимо было увидеть ее глаза, и в них узнать то, в чем так нуждался - ответную любовь, желание и потребность принадлежать только ему.
Ведь он все делает ради этого.
- Сомневаюсь, что один раз устной практики тебе много даст. Если уж на то пошло, то практиковаться надо постоянно, - заметил Стас. – А это так, баловство.
Помолчал, ожидая от жены ответной реакции, и когда ее не последовало, продолжил.
- И потом, подобные мероприятия всегда заканчиваются банкетами. Ты и туда собираешься? Или будешь присутствовать только на официальной части? Это же все тоже надо четко обговаривать, чтобы избежать недоразумений.
Он встал со стула, медленно подошел к жене, не сводя с нее колючего взгляда.
Вере стало приблизительно понятно, что чувствует букашка под нацеленной на нее булавкой.
- Что-то странно мне, что серьезный дядечка профессор, испытывая острую нужду в персональном переводчике, не поручил решить этот вопрос заранее и по всем правилам. Положился на счастливый случай? - Стас смотрел на жену, замечая, как ее лицо принимает выражение упрямого недовольства.
Нежные губы напряженно поджались. Она молчала, крутя в руке бокал с остатками вина.
- Принесло оказией симпатичную бабенку. И надо же, какое приятное совпадение - как раз со знанием нужного языка! - с недоброй иронией говорил Стас. - Очнешься утром в номере какого-нибудь гостя из солнечного Перу. Как презент в знак закрепления договора о плодотворном сотрудничестве между научными братствами. Или научный муж тебя для себя приглядел?
Вера отставила бокал, звякнув о столешницу кухонной тумбы.
- Господи, Стас, во всем ты вечно видишь коварный подвох, - поморщилась она. - И напоминаю, на всякий случай, что этого профессора мне Олег порекомендовал. Научный муж - пожилой человек и не производит впечатление какого-то... озабоченного.
- Непременно поинтересуюсь у Олега, что там за похотливый ученый старичок, - сварливо отозвался муж.
Вера тихо вздохнула, заправила за ухо прядь распущенных волос. Стас жадно проследил взглядом за ее жестом.
- К слову о банкетах-фуршетах и прочем баловстве, - сказал спокойно. - Ты не забывай, что мы планируем на ту субботу. Как раз на следующий день после твоего мероприятия.
- Не забыла и не забуду.
- Лето на носу, дачу надо до ума доводить, - будто не слыша ее ответа, продолжил излагать он. - Димке лучше там сидеть безвылазно. Просто напоминаю, что откладывать больше нельзя. Надо бы в эти выходные уже вплотную заняться делом, но нет возможности. Остаются следующие суббота и воскресенье. Уж изволь, жена, быть в форме.
Он сделал еще шаг, подходя вплотную.
Вера вскинула взгляд. Муж возвышался над ней, крупный, сильный. Как скала или сторожевая башня. Весь состоящий из жестких убеждений и нерушимых принципов.
Готов беречь и защищать, и делать это так, как умел только он. Ревностно, всеобъемлюще, непрерывно.
Если бы мог, он бы, наверное, держался возле жены постоянно, не спуская с неё темно голубых глаз под тяжеловатыми веками.
Вера смотрела на него, скользя невесомым взглядом по знакомым чертам. Короткие русые волосы, тронутые сединой на висках, крупный нос с небольшой горбинкой, широкий рот. Губы очерчены нечетко, немного бесформенные, но чувственные. Они могут быть мягкими. Могут быть требовательными. Могут быть беспощадными.
Стас внешне несомненно очень интересный мужчина. Прибавьте сюда интеллект, высокий рост, приличный, стабильный доход. И не угасающее либидо. Но только по отношению к своей жене.
Многие женщины, знакомые и случайные, с интересом смотрели на него. К счастью или к сожалению, но Веру это почти не трогало, а Стас все равно замечал только свою жену.
Вера увидела недвусмысленный зов в глазах мужа. Голубизна радужки наливалась мутноватой дымкой желания, когда он глядел на нее и знал, что в данный момент она полностью доступна.
Не утихающая с годами страсть к собственной жене. Не это ли мечтают получить от избранников женщины, вступая в брак? Каждая считает себя достойной подобных чувств.
Но Вера не каждая. Она из тех редких дур, кто не способен оценить данность и довольствоваться ею. Зато осознает это и умеет наказать себя, испытывая чувство вины.
Стас потянулся к жене, обнял, привлек к себе. Не дав опомниться, прижался ртом к ее сжатым губам. Горячий язык властно прошелся по их гладкости, раздвигая, проникая внутрь. Рука Стаса требовательно легла ей на грудь. Жест короля, напоминавший вассалу о том, кто здесь повелитель и о необходимости хранить верность.
Вера узнавала каждый движение, каждое прикосновение мужа. Его запах - неизменный Fahrenheit на протяжении многих лет. Менялась лишь версия, но не сам аромат, уже не волновавший, как когда-то, а ставший инстинктивной привязкой к узнаванию того, кто находился с ней рядом.
Он целовал её, не требуя отклика, но желая его. Он брал и отдавал, надеясь, что пусть она и не ответит равноценной взаимностью, но беспрекословно примет то, что предлагает он.
Пробуждающееся желание боролось в Вере с инстинктивным сопротивлением напору мужа. Тело напрягалось и вздрагивало в его руках, но Стас по-своему растолковал этот трепет.
Не переставая целовать жену, подхватил ее под бедра, приподнял и понес в спальню.
Опустился вместе с ней на кровать, продолжая губами сминать ее рот, лихорадочно задирал на ней футболку, жадно водил руками по подрагивающему телу, проникая под пояс трикотажных брюк.
Она извивалась под ним, не то он желания вырваться, не то от нетерпения получить что-то большее. В горле ее зародился тихий стон. И опять он не смог понять, был ли это звук желания, или отчаянная жалоба.
- Стас... дверь... - выдохнула Вера, с усилием отстраняясь от поглощавших ее ненасытных губ.
- Закрою. Закрою сейчас, не дергайся... - тяжело дыша, проговорил муж. Он рывком поднялся, одарив притихшую женщину лихорадочным взглядом.
- Проверь Димку заодно, - сказала она, возвращая задранную до горла футболку на место.
- Вер, ты зануда страшная, - глухо рыкнул Стас, стремительно выходя из комнаты.
Шарахнул бы дверью, но сына будь не хотел.
Как только Стас исчез в темноте дверного проема, Вера пружиной вскочила на ноги, вытащила из ящика комода пижаму и метнулась в ванную.
Когда, неторопливо приняв душ и почистив зубы, она вернулась в спальню, Стас лежал на кровати, вытянувшись во весь рост и устремив глаза в потолок.
- А ты явно не спешила. Тщательно готовилась к исполнению супружеских обязанностей? - зло проговорил он, не глядя на жену. - Это для тебя прямо повинность какая-то. Изволишь теперь принять позу бревна.
- Стас, не надо... Не заводись, на ночь глядя... - она сглотнула подкативший в горлу тошнотный комок.
- Как скажешь. Заведусь с утра, - желчно отрезал муж. - А сейчас мне что делать? Лопнуть? Или уйти в сортир, подрочить? Забавная мысль при наличие живой и здоровой жены под боком.
Вера бесшумно приблизилась, присела на краешек кровати рядом с мужем. Он не шелохнулся, не подвинулся, чтобы дать ей больше места. Она робко протянула руку, хотела положить похолодевшую ладошку на его вздымавшуюся грудь.
- Не надо, - одернул ее Стас. - Одолжений не надо, Вер.
- Какое еще одолжение, не плети ерунды, - отозвалась с упреком, но руку убрала.
- А что тогда? Неистовая страсть? - Стас повернул к ней голову. - Ты сама-то не замечаешь, что в последнее время первая меня ни разу не поцеловала по - настоящему. Клюешь в щечку, как покойничка. Хорошо хоть не в лобик. А я вообще-то живой мужик пока. Ты хоть помнишь, когда прикасалась ко мне по своему желанию?
Он схватил ее руку, сдавил, чтоб не вырвалась, потянул к себе и решительно прижал к своему паху. Внушительный член мужа был напряжен, и Вера невольно поморщилась, прекрасно понимая, что такая эрекция может быть весьма... болезненной.
- Мне перед тобой что, каждый раз ниц падать? Или брать тебя, как варвар свою походную жену? - прохрипел Стас.
В голове Веры кто-то развернул и пронес транспарант с надписью: «А какая-нибудь женщина захлебнулась бы от восторга, если бы ее муж проявлял к ней такой интерес».
- У нас с тобой, наверное... темпераменты немного разные...- прошелестела неохотно.
- Скажи еще, биоритмы не совпадают, - подхватил Стас. - Ты по зимнему времени, я - по летнему. Вер, может тебе к доктору сходить?
Он бросил ее руку, привстал, опираясь на локоть, и повернулся к жене.
- К доктору? - автоматически переспросила она. - За..зачем?
- Провериться. Я же тебя давно уже расшевелить не могу. Какая нормальная баба секса не хочет неделями, месяцами? А тебе, похоже, до лампады. Может, с тобой что не так?
Слова Стаса падали на нее, как липкие капли смолы.
Теперь обваляйте ее в перьях и пустите по улицам.
Вот она идет, ненормальная баба, которая мужа своего терзает, до белого каления доводит, а потом сама же обижается, когда он взрывается.
И как он вообще ее терпит.
«А может быть, я просто не твоя женщина, Стас? Я, в самом деле, заставляю тебя переживать что-то неправильное. Из-за меня ты становишься злым и недовольным...»
Она наклонилась и поцеловала его. Сначала в щеку, потом скользнула теплыми губами к приоткрытому рту мужа.
- Разве покойничка так целуют? - прошептала она примирительно. - А так?..
Лизнула его нижнюю губу, прихватила зубами, языком нырнyла внутрь нетерпеливого рта, ловя его прерывистое дыхание, отдающее вином и немного базиликом.
- Верка, ты меня точно в гроб вгонишь, паразитка... - прохрипел Стас, сгребая жену в объятия и подминая ее под себя.
И ей захотелось одновременно захохотать во все горло и зарыдать, чтобы в груди жгло...
***
Такая вот живет на свете женщина с глазами цвета коньяка и густыми каштановыми волосами. Выглядит моложе своих лет и порой ей это изрядно мешает. Говорит немного и негромко. Иногда заметно смущается и становится неловкой. Она улыбчивая и обаятельная, мягкая и нежная.
