Эвлинн медленно пролистала всю тетрадь, не проронив ни слова. Добралась до последней страницы, затем вернулась к началу и остановилась.
- На первый взгляд все это выглядит… - она покрутила маленькой рукой, - сумбурным, но общая тематика прослеживается. Автору заметок интересны не все подряд мифы и легенды кельтов, не весь пантеон божеств и героев, а в основном то, что связано с реинкарнацией, гейсами. Триединая Морриган, история любви Диармайда и Грайне. Я не вчитывалась, но заметила много отсылок именно на эти темы.
- И фраза «Рожденный в истинном союзе душ и тел да избежит проклятия удел», - заметила я. - Не знаешь, откуда это?
- Не знаю, не слышала никогда. Похоже на какой-то заговор, заклинание или часть его, - Эвлинн казалась искренне заинтересованной содержимым тетрадки. – Но фраза перекликается со всем, что здесь собрано о бессмертии души, искуплении, борьбе с судьбой и предопределенностью. Чтобы разобраться или хотя бы попытаться понять, надо вдумчиво читать, а не просматривать. Попробовать поискать логическую связь всех заметок и рисунков.
- Если это вообще возможно, - пробормотала я.
- Думаю, возможно. Только нужно с чего-то начать. - Эвлинн наморщила лоб, что-то припоминая. - Крутится в голове какая-то мысль, не могу пока четко уловить.
- Джек говорил мне, что Маргарет... - начала я.
- Маргарет... да, точно, дочку Лиз звали Мэгги, я и забыла, - воскликнула Эвлинн и осеклась. - Прости, продолжай.
- Дед Кейрана говорил мне, будто Мэгги боялась какого-то проклятия, лежащего на их семье и... ее сыне. – К горлу подкатил комок, и я не сразу смогла продолжить. - Она запирала маленького Кейрана в крошечной комнатушке на втором этаже дома. Кей помнил об этом, хоть и был тогда совсем крохой. Со слов Джека дочь боялась, что ее сына похитят злые фейри.
Эвлинн слушала меня, прикрыв рукой рот.
- И я тебе уже сказала, что все стены в доме украшены вот таким же орнаментом, - я указала на свой амулет. - Что это? Причуда психически неуравновешенной девушки, смысла которой искать не стоит? Или же часть какого-то важного действа?
Собеседница задумалась, устремив взгляд поверх моего плеча.
- Ну, смотри, что я могу сказать обо всем этом. В записях много обрывочных заметок на тему символизма, - снова заговорила Эвлинн. - В рисунке «плетенки», придуманной Мэгги и нанесенной на амулет, использованы стилистические изображение вереска и дуба. Вереск - символ любви, наслаждения и зачатия, и соответствует дню летнего солнцестояния. Который, кстати, совсем скоро, - мимоходом заметила женщина. - А дуб у кельтов означает «дверь». Считалось, что дубовые двери надежно защищают от зла.
- Да, да… дверь в коттедже… - эхом повторила я.
- Судьба привела тебя в интересное место, - заключила женщина. - В тетради не раз упоминаются друиды, а их религия, множество обрядов тоже основаны на поклонении дубу.
- Да, я читала об этом еще подростком, - подхватила я, - когда увлекалась мифологией. Помню про кельтский лунный зодиак, в котором определенному растению соответствует временной период... А, вот, кстати! - осенило меня. - Где-то есть цитата... сейчас...
Я повернула к себе тетрадь и принялась торопливо листать.
- Вот! - ткнула пальцем и прочитала вслух: - «Есть люди-растения и люди-животные. Голодный одинокий волк найдет свою лозу, которая оплетется вокруг него, накормит и укроет от всех бед земных и запредельных». Дом, конечно, не волк, но когда я впервые приехала смотреть коттедж, он был увит лозой так, что ни стен, ни окон не было видно.
- Лозой? - переспросила Эвлинн. - Виноградом или плющом?
- Там и хмель, и плющ. Я не особенный знаток растений, могу что-то напутать.
- Интересно... - моя собеседница снова задумалась. - Плющ тоже символизирует бессмертие, в том числе любви. Его можно рассматривать как вечный аспект природы и человеческой души.
- В доме Уолшей долго никто не жил, - следом за Эвлинн погрузившись в задумчивость, отозвалась я, - и когда я в него въехала, участок вокруг был непроходимым лесом. Сейчас у меня такое ощущение, что я снова продираюсь сквозь заросли символических растений и узоров.
«И где-то там яблоки падают с ясеня», - добавила мысленно.
Однако озвучить это не решилась. Пока.
- И каждый узор что-то означает, - подхватила женщина-эльф, - куда-то ведет, рассказывает свою историю. - И если уж городить огород до конца, то в тетрадке упоминается еще и тростник.
- Тростник, да, - я посмотрела на тетрадку, лежащую на столе между нами. - Но в заметках речь шла не о растении, а о персонаже, которого называли Сильный Холод и Ветер, Высокий Тростник. Молчаливый и таинственный спутник богини войны и смерти Бадб.
За окном промелькнула тень, и я вздрогнула всем телом. Напряженно всматривалась сквозь шторы, пока не поняла, что это пролетевший мимо голубь. Выдохнула, расслабляясь, и поймала на себе недоуменный взгляд Эвлинн.
- У меня пунктик на воронах. Или вОронах, - пробормотала я, поясняя причину своего легкого припадка. - Мне кажется, что эти милые птички везде. Можешь счесть меня психопаткой, но я уверена, что они преследуют меня.
- И давно? - без улыбки спросила Эвлинн.
- Как вернулась в город и надумала продавать квартиру. Кстати… - я смешалась, - Мэгги тоже утверждала, что ее с сыном преследуют вороны. Похоже на сумасшествие, да?
- Сумасшествие было бы простым объяснением, - заметила Эвлинн, - но не всегда самое простое и есть верное.
- Мне не хочется ничего усложнять. Но... что, по-твоему, я должна еще думать об этом? - я указала взглядом на тетрадь. - И вообще, обо всем… Я еще далеко не все тебе рассказала.
- Расскажи все.
- Я бы очень хотела, но... Пока не готова.
Эвлинн долго и пристально смотрела на меня, и я начала ерзать на стуле.
- Знаешь, я совсем заморочила тебе голову, прости, - сказала, не выдержав. - У тебя и без меня хлопот хватает.
- Хлопот хватает, точно, - согласилась Эвлинн. - Но без хлопот я бы уже рухнула и отключилась, а так чувствую себя живой и нужной. Я хотела попросить тебя оставить мне тетрадь, чтобы просмотреть ее еще раз, внимательно и без спешки. - Сейчас моя собеседница казалась похожей на загадочного маленького эльфа больше, чем когда-либо. - Но это будет неправильно, надо разбираться вместе. Давай сделаем вот что; ты придешь ко мне снова, и мы посидим, почитаем и помыслим. Подключим современные технологии, я имею в виду Интернет. Может быть, там накопаем что-то.
- На чердаке коттеджа Уолшей стоит коробка, полная украшений авторства твоего дяди, - сообщила я. Наблюдая, как на лице Эвлинн удивление сменяется задумчивостью, добавила: - Джек сказал мне, что эти вещи нельзя выносить из дома. Может быть, ты придешь ко мне?
- Приду. Обязательно, - она ни секунды не колебалась.
- Завтра? Тебе будет удобно?
- Да, вполне. Я утром заскочу к дочери, она вот-вот должна родить, а потом сразу к тебе. Диктуй адрес, я запишу.
Я сама толком не понимала, что хочу узнать, но уходила от Эвлинн, воодушевленной, наполненной уверенностью, что почти отыскала в непрерывном путаном орнаменте отправную точку, и, если покрепче ухватить за бесконечную ниточку, не отпускать, следовать шаг за шагом, то удастся проникнуть в сокрытое.
Но… алгоритм постижения тайны запросто мог оказаться симптомом душевного расстройства
На прощанье Эвлинн снова поцеловала меня в щеку, а я обняла женщину, чувствуя искреннюю признательность, небывалое облегчение и прилив сил.
Вернувшись домой, я переодевалась в спальне на втором этаже и думала о сегодняшнем дне, о визите к Эвлинн, выстраивала мысленные конструкции из обрывков нашего разговора, цепляла догадки одну к другой и гоняла эти «паровозики» туда и обратно. Погруженная в размышления, сняла одежду, оставшись в трусиках и лифчике.
Не спеша натягивать домашние джинсы и футболку, остановилась, провела руками по телу. Я заметно похудела, наверное, подурнела, чувствовала себя усталой и уязвимой, но мне нравилось быть такой, потому что эти изменения во мне не лгали, они точно отражали мои ощущения.
Все было настоящим: моя любовь к Кейрану, тоска и отчаянное нежелание мириться с потерей. Одно наполняло меня силой, другое лишало желания вставать утром с кровати, третье будило во мне нечто непонятное, чего я сама пока не понимала.
Опустив взгляд, я посмотрела на свой живот – он стал совсем плоским, даже немного ввалился. Я могла бы носить ребенка Кейрана, но этому не суждено было случиться.
Где-то с самого краешка толпящихся в голове мыслей настойчиво и тревожно билась одна, смысл которой я не улавливала, пока не заметила, что на мне нет амулета. Когда я уходила от Эвлинн, он был на мне, а теперь исчез.
Решив, что случайно сняла его, когда раздевалась, я перетряхнула свои вещи, сумку и заглянула под кровать. Ничего не обнаружив, поспешно натянула домашнюю одежду и побежала вниз, по пути внимательно осматривая пол.
В машине, возле нее, на дорожке, ведущей к дому, и в самом доме амулет не обнаружился. Значит, я обронила его у Эвлинн, хотя точно помню, что садилась в машину, придерживая подвеску и думая о ней.
Я бросилась к телефону, но позвонить не успела - помешал входящий вызов.
- Ваш сердечный друг подчищает за собой, - сообщил инспектор Миган.
- Что? - рассеянно отозвалась я.
- Уолш удалил свой сайт.
- Э…что?
- Вы меня вообще слушаете, мисс Макмэй? - вскинулся служитель закона.
Нетерпение и раздражение в его голосе резанули слух, выдернув меня из задумчивости.
- Я слушаю вас. Вы сказали, что Кейран удалил сайт. А почему вы решили, что это сделал он?
- Ничего я не решил, просто сообщил вам новость. Если вы, конечно, об этом еще не знали.
- Не знала...
Чуть раньше я подумала, что Кейран словно исчезал из этой реальности. Похоже, так оно и было. Теперь еще я потеряла амулет. Осталась без щита и не сберегла то, что предназначалось мне не просто так, а с какой-то целью.
До рассвета я просидела на кухне за лэптопом, вбивая в поисковик «друиды», «гейс», «вереск», «тростник», «символы», «Бадб» и тому подобное. Я открывала сайт за сайтом, страницу за страницей, читала все подряд, не понимая толком, что ищу. Верных ответов на неправильно заданные вопросы получить невозможно. А именно с этим у меня и была основная проблема - я не знала, какой вопрос задать.
То есть, у меня имелся вопрос, звучавший четко и однозначно: «Как найти Кейрана Уолша?» Но ответом не будет статья в Википедии.
И я продолжила искать неизвестно что, изучая все подряд.
Читала материалы по мифологии, символике, истории, искусству кельтов. Мимоходом выуживая из потока информации данные, лишь спустя время начала понимать, что они отрывочно задерживаются в сознании и потихоньку обретают более или менее конкретный смысл. Фрагментов набралось так много, что они стали походить на кусочки мозаики, из которой требовалось сложить цельную картину, и я принялась делать записи. Но, пробегая их глазами, разочарованно констатировала, что «из-под пера» выходит беспорядочная белиберда. Похоже, я создавала еще одну вариацию дневника мамы Кейрана.
Единственное, на что Всемирная Сеть дала мне вполне ясный ответ, так это на запрос «Кейран Уолш». Ни одной ссылки, ни единой фотографии, ни мимолетного упоминания о том Кейране, который был нужен мне, только о неизвестных мне его тезках. Мой же Кейран словно и не рождался, не жил больше тридцати лет, не был довольно известным и успешным фотографом. Он будто вообще не существовал.
Невидимые, таинственные волны вымывали Кея из реальности, уничтожая все следы его пребывания.
Я закрыла крышку лэптопа. Экран погас, и кухня погрузилась в полумрак, созданный проникавшим через окна бледным светом короткой летней ночи.
Бездумно взяв со стола блокнот с записями, я завернулась в плед, и вышла на крыльцо, где в созерцательном оцепенении встретила рассвет. Одуревшая от недостатка сна, продрогшая от ночной прохлады, я смотрела, как туман пробирается на мой участок со всех сторон. Он просачивался, наползал, стелился, клубился, поглощая пространство двора. Налетевший предрассветный ветерок взметал мглу рваными клочьями, которые, оседая, распадались на волокна и таяли в первых лучах солнца.
А в моем оцепенелом от перегруза мозгу крутилось бесконечное кино, сюжет которого я никак не могла уловить, хотя точно знала, что он есть.
С чего начать?
Ответ пришел сам собой. Или кто-то беззвучно шепнул мне его на ухо.
«Начни с самого начала. С рождения».
В лучах рассветного зарева листы блокнота отливали янтарем. Они светились, призывая обратить на себя внимание. `Я просматривала бегло сделанные заметки, и параллельно начала делать новые, из которых надеялась собрать подобие логической цепочки. Пусть корявой и непрочной, но хоть какой-то.
Кельтские друиды вообще ничего не записывали, опасаясь утечки сокровенных тайн. Они полагались только на свою память и передавали учения устно. Мне не у кого было спросить, и меня некому научить, приходилось прибегать к единственному доступному мне средству отыскать искру истины - включить интуицию и нащупывать каждый ход вслепую.
Что ж, поиграем в «горячо-холодно». Однажды у меня это уже получилось, когда орнамент на амулете привел меня в этот дом. Сейчас амулет исчез, и я могла утешить себя тем, что так и должно было случиться, ведь он выполнил свое предназначение.
Я сосредоточилась на заметках, местами с трудом разбирая собственный почерк.
Миган заявил, что на самом деле Кейран родился не первого февраля, а первого ноября. Значит, он на три месяца старше, чем я думала, и появился на свет в Самайн. День смерти лета, начало зимнего сева. Считалось, что в это время происходит встреча с предками, с тем, что давно отжило и ушло в небытие. В этот день открывается брешь в Потустороннее - скрытый от людей мир, в котором живут магия и легенды, где в безвременье обитают боги, герои и другие существа. Именно в Потустороннее отправлялись души умерших, чтобы переродиться. Живым людям вход туда обычно заказан, и лишь один раз в год, именно на Самайн живые и неживые могут свободно перемещаться между мирами.
Согласно кельтскому лунному зодиаку, дню рождения Кейрана соответствует тростник. Это растение с мощными древесными корнями и образующими густые заросли побегами считалось знаком королевской власти. Связанные с тростником кельтские символы соотносились с Преисподней, в которой располагалось духовное царство Аннун. В царстве этом творилась и изменялась земная жизнь, и звалось оно также «Великой бездной», что обозначало его прямую связь с морем.
Итак, тростник ассоциировали с морем, лесом, преисподней и безграничной властью, но символом месяца тростника была также и белая гончая. Для объяснения этого существовали расплывчатые отсылки на предания, созвучные с разными мифологиями.
Аннуном издревле правил Араун, а правителем Преисподней являлся Плутон. У них сложились доверительные отношения, но однажды править обоими царствами стал считавшийся спасителем человеческой расы кельтский Плутон.
Предания гласят, что Плутон повстречал Арауна на охоте, окруженного белыми призрачными псами. В греческих и египетских мифах собаки охраняли вход в таинственное царство. У кельтов белые призрачные гончие сторожили лунные тайны и Камень, символизирующий право королей и королев править своим народом.
- На первый взгляд все это выглядит… - она покрутила маленькой рукой, - сумбурным, но общая тематика прослеживается. Автору заметок интересны не все подряд мифы и легенды кельтов, не весь пантеон божеств и героев, а в основном то, что связано с реинкарнацией, гейсами. Триединая Морриган, история любви Диармайда и Грайне. Я не вчитывалась, но заметила много отсылок именно на эти темы.
- И фраза «Рожденный в истинном союзе душ и тел да избежит проклятия удел», - заметила я. - Не знаешь, откуда это?
- Не знаю, не слышала никогда. Похоже на какой-то заговор, заклинание или часть его, - Эвлинн казалась искренне заинтересованной содержимым тетрадки. – Но фраза перекликается со всем, что здесь собрано о бессмертии души, искуплении, борьбе с судьбой и предопределенностью. Чтобы разобраться или хотя бы попытаться понять, надо вдумчиво читать, а не просматривать. Попробовать поискать логическую связь всех заметок и рисунков.
- Если это вообще возможно, - пробормотала я.
- Думаю, возможно. Только нужно с чего-то начать. - Эвлинн наморщила лоб, что-то припоминая. - Крутится в голове какая-то мысль, не могу пока четко уловить.
- Джек говорил мне, что Маргарет... - начала я.
- Маргарет... да, точно, дочку Лиз звали Мэгги, я и забыла, - воскликнула Эвлинн и осеклась. - Прости, продолжай.
- Дед Кейрана говорил мне, будто Мэгги боялась какого-то проклятия, лежащего на их семье и... ее сыне. – К горлу подкатил комок, и я не сразу смогла продолжить. - Она запирала маленького Кейрана в крошечной комнатушке на втором этаже дома. Кей помнил об этом, хоть и был тогда совсем крохой. Со слов Джека дочь боялась, что ее сына похитят злые фейри.
Эвлинн слушала меня, прикрыв рукой рот.
- И я тебе уже сказала, что все стены в доме украшены вот таким же орнаментом, - я указала на свой амулет. - Что это? Причуда психически неуравновешенной девушки, смысла которой искать не стоит? Или же часть какого-то важного действа?
Собеседница задумалась, устремив взгляд поверх моего плеча.
- Ну, смотри, что я могу сказать обо всем этом. В записях много обрывочных заметок на тему символизма, - снова заговорила Эвлинн. - В рисунке «плетенки», придуманной Мэгги и нанесенной на амулет, использованы стилистические изображение вереска и дуба. Вереск - символ любви, наслаждения и зачатия, и соответствует дню летнего солнцестояния. Который, кстати, совсем скоро, - мимоходом заметила женщина. - А дуб у кельтов означает «дверь». Считалось, что дубовые двери надежно защищают от зла.
- Да, да… дверь в коттедже… - эхом повторила я.
- Судьба привела тебя в интересное место, - заключила женщина. - В тетради не раз упоминаются друиды, а их религия, множество обрядов тоже основаны на поклонении дубу.
- Да, я читала об этом еще подростком, - подхватила я, - когда увлекалась мифологией. Помню про кельтский лунный зодиак, в котором определенному растению соответствует временной период... А, вот, кстати! - осенило меня. - Где-то есть цитата... сейчас...
Я повернула к себе тетрадь и принялась торопливо листать.
- Вот! - ткнула пальцем и прочитала вслух: - «Есть люди-растения и люди-животные. Голодный одинокий волк найдет свою лозу, которая оплетется вокруг него, накормит и укроет от всех бед земных и запредельных». Дом, конечно, не волк, но когда я впервые приехала смотреть коттедж, он был увит лозой так, что ни стен, ни окон не было видно.
- Лозой? - переспросила Эвлинн. - Виноградом или плющом?
- Там и хмель, и плющ. Я не особенный знаток растений, могу что-то напутать.
- Интересно... - моя собеседница снова задумалась. - Плющ тоже символизирует бессмертие, в том числе любви. Его можно рассматривать как вечный аспект природы и человеческой души.
- В доме Уолшей долго никто не жил, - следом за Эвлинн погрузившись в задумчивость, отозвалась я, - и когда я в него въехала, участок вокруг был непроходимым лесом. Сейчас у меня такое ощущение, что я снова продираюсь сквозь заросли символических растений и узоров.
«И где-то там яблоки падают с ясеня», - добавила мысленно.
Однако озвучить это не решилась. Пока.
- И каждый узор что-то означает, - подхватила женщина-эльф, - куда-то ведет, рассказывает свою историю. - И если уж городить огород до конца, то в тетрадке упоминается еще и тростник.
- Тростник, да, - я посмотрела на тетрадку, лежащую на столе между нами. - Но в заметках речь шла не о растении, а о персонаже, которого называли Сильный Холод и Ветер, Высокий Тростник. Молчаливый и таинственный спутник богини войны и смерти Бадб.
За окном промелькнула тень, и я вздрогнула всем телом. Напряженно всматривалась сквозь шторы, пока не поняла, что это пролетевший мимо голубь. Выдохнула, расслабляясь, и поймала на себе недоуменный взгляд Эвлинн.
- У меня пунктик на воронах. Или вОронах, - пробормотала я, поясняя причину своего легкого припадка. - Мне кажется, что эти милые птички везде. Можешь счесть меня психопаткой, но я уверена, что они преследуют меня.
- И давно? - без улыбки спросила Эвлинн.
- Как вернулась в город и надумала продавать квартиру. Кстати… - я смешалась, - Мэгги тоже утверждала, что ее с сыном преследуют вороны. Похоже на сумасшествие, да?
- Сумасшествие было бы простым объяснением, - заметила Эвлинн, - но не всегда самое простое и есть верное.
- Мне не хочется ничего усложнять. Но... что, по-твоему, я должна еще думать об этом? - я указала взглядом на тетрадь. - И вообще, обо всем… Я еще далеко не все тебе рассказала.
- Расскажи все.
- Я бы очень хотела, но... Пока не готова.
Эвлинн долго и пристально смотрела на меня, и я начала ерзать на стуле.
- Знаешь, я совсем заморочила тебе голову, прости, - сказала, не выдержав. - У тебя и без меня хлопот хватает.
- Хлопот хватает, точно, - согласилась Эвлинн. - Но без хлопот я бы уже рухнула и отключилась, а так чувствую себя живой и нужной. Я хотела попросить тебя оставить мне тетрадь, чтобы просмотреть ее еще раз, внимательно и без спешки. - Сейчас моя собеседница казалась похожей на загадочного маленького эльфа больше, чем когда-либо. - Но это будет неправильно, надо разбираться вместе. Давай сделаем вот что; ты придешь ко мне снова, и мы посидим, почитаем и помыслим. Подключим современные технологии, я имею в виду Интернет. Может быть, там накопаем что-то.
- На чердаке коттеджа Уолшей стоит коробка, полная украшений авторства твоего дяди, - сообщила я. Наблюдая, как на лице Эвлинн удивление сменяется задумчивостью, добавила: - Джек сказал мне, что эти вещи нельзя выносить из дома. Может быть, ты придешь ко мне?
- Приду. Обязательно, - она ни секунды не колебалась.
- Завтра? Тебе будет удобно?
- Да, вполне. Я утром заскочу к дочери, она вот-вот должна родить, а потом сразу к тебе. Диктуй адрес, я запишу.
Я сама толком не понимала, что хочу узнать, но уходила от Эвлинн, воодушевленной, наполненной уверенностью, что почти отыскала в непрерывном путаном орнаменте отправную точку, и, если покрепче ухватить за бесконечную ниточку, не отпускать, следовать шаг за шагом, то удастся проникнуть в сокрытое.
Но… алгоритм постижения тайны запросто мог оказаться симптомом душевного расстройства
На прощанье Эвлинн снова поцеловала меня в щеку, а я обняла женщину, чувствуя искреннюю признательность, небывалое облегчение и прилив сил.
Вернувшись домой, я переодевалась в спальне на втором этаже и думала о сегодняшнем дне, о визите к Эвлинн, выстраивала мысленные конструкции из обрывков нашего разговора, цепляла догадки одну к другой и гоняла эти «паровозики» туда и обратно. Погруженная в размышления, сняла одежду, оставшись в трусиках и лифчике.
Не спеша натягивать домашние джинсы и футболку, остановилась, провела руками по телу. Я заметно похудела, наверное, подурнела, чувствовала себя усталой и уязвимой, но мне нравилось быть такой, потому что эти изменения во мне не лгали, они точно отражали мои ощущения.
Все было настоящим: моя любовь к Кейрану, тоска и отчаянное нежелание мириться с потерей. Одно наполняло меня силой, другое лишало желания вставать утром с кровати, третье будило во мне нечто непонятное, чего я сама пока не понимала.
Опустив взгляд, я посмотрела на свой живот – он стал совсем плоским, даже немного ввалился. Я могла бы носить ребенка Кейрана, но этому не суждено было случиться.
Где-то с самого краешка толпящихся в голове мыслей настойчиво и тревожно билась одна, смысл которой я не улавливала, пока не заметила, что на мне нет амулета. Когда я уходила от Эвлинн, он был на мне, а теперь исчез.
Решив, что случайно сняла его, когда раздевалась, я перетряхнула свои вещи, сумку и заглянула под кровать. Ничего не обнаружив, поспешно натянула домашнюю одежду и побежала вниз, по пути внимательно осматривая пол.
В машине, возле нее, на дорожке, ведущей к дому, и в самом доме амулет не обнаружился. Значит, я обронила его у Эвлинн, хотя точно помню, что садилась в машину, придерживая подвеску и думая о ней.
Я бросилась к телефону, но позвонить не успела - помешал входящий вызов.
- Ваш сердечный друг подчищает за собой, - сообщил инспектор Миган.
- Что? - рассеянно отозвалась я.
- Уолш удалил свой сайт.
- Э…что?
- Вы меня вообще слушаете, мисс Макмэй? - вскинулся служитель закона.
Нетерпение и раздражение в его голосе резанули слух, выдернув меня из задумчивости.
- Я слушаю вас. Вы сказали, что Кейран удалил сайт. А почему вы решили, что это сделал он?
- Ничего я не решил, просто сообщил вам новость. Если вы, конечно, об этом еще не знали.
- Не знала...
Чуть раньше я подумала, что Кейран словно исчезал из этой реальности. Похоже, так оно и было. Теперь еще я потеряла амулет. Осталась без щита и не сберегла то, что предназначалось мне не просто так, а с какой-то целью.
Глава 7
До рассвета я просидела на кухне за лэптопом, вбивая в поисковик «друиды», «гейс», «вереск», «тростник», «символы», «Бадб» и тому подобное. Я открывала сайт за сайтом, страницу за страницей, читала все подряд, не понимая толком, что ищу. Верных ответов на неправильно заданные вопросы получить невозможно. А именно с этим у меня и была основная проблема - я не знала, какой вопрос задать.
То есть, у меня имелся вопрос, звучавший четко и однозначно: «Как найти Кейрана Уолша?» Но ответом не будет статья в Википедии.
И я продолжила искать неизвестно что, изучая все подряд.
Читала материалы по мифологии, символике, истории, искусству кельтов. Мимоходом выуживая из потока информации данные, лишь спустя время начала понимать, что они отрывочно задерживаются в сознании и потихоньку обретают более или менее конкретный смысл. Фрагментов набралось так много, что они стали походить на кусочки мозаики, из которой требовалось сложить цельную картину, и я принялась делать записи. Но, пробегая их глазами, разочарованно констатировала, что «из-под пера» выходит беспорядочная белиберда. Похоже, я создавала еще одну вариацию дневника мамы Кейрана.
Единственное, на что Всемирная Сеть дала мне вполне ясный ответ, так это на запрос «Кейран Уолш». Ни одной ссылки, ни единой фотографии, ни мимолетного упоминания о том Кейране, который был нужен мне, только о неизвестных мне его тезках. Мой же Кейран словно и не рождался, не жил больше тридцати лет, не был довольно известным и успешным фотографом. Он будто вообще не существовал.
Невидимые, таинственные волны вымывали Кея из реальности, уничтожая все следы его пребывания.
Я закрыла крышку лэптопа. Экран погас, и кухня погрузилась в полумрак, созданный проникавшим через окна бледным светом короткой летней ночи.
Бездумно взяв со стола блокнот с записями, я завернулась в плед, и вышла на крыльцо, где в созерцательном оцепенении встретила рассвет. Одуревшая от недостатка сна, продрогшая от ночной прохлады, я смотрела, как туман пробирается на мой участок со всех сторон. Он просачивался, наползал, стелился, клубился, поглощая пространство двора. Налетевший предрассветный ветерок взметал мглу рваными клочьями, которые, оседая, распадались на волокна и таяли в первых лучах солнца.
А в моем оцепенелом от перегруза мозгу крутилось бесконечное кино, сюжет которого я никак не могла уловить, хотя точно знала, что он есть.
С чего начать?
Ответ пришел сам собой. Или кто-то беззвучно шепнул мне его на ухо.
«Начни с самого начала. С рождения».
В лучах рассветного зарева листы блокнота отливали янтарем. Они светились, призывая обратить на себя внимание. `Я просматривала бегло сделанные заметки, и параллельно начала делать новые, из которых надеялась собрать подобие логической цепочки. Пусть корявой и непрочной, но хоть какой-то.
Кельтские друиды вообще ничего не записывали, опасаясь утечки сокровенных тайн. Они полагались только на свою память и передавали учения устно. Мне не у кого было спросить, и меня некому научить, приходилось прибегать к единственному доступному мне средству отыскать искру истины - включить интуицию и нащупывать каждый ход вслепую.
Что ж, поиграем в «горячо-холодно». Однажды у меня это уже получилось, когда орнамент на амулете привел меня в этот дом. Сейчас амулет исчез, и я могла утешить себя тем, что так и должно было случиться, ведь он выполнил свое предназначение.
Я сосредоточилась на заметках, местами с трудом разбирая собственный почерк.
Миган заявил, что на самом деле Кейран родился не первого февраля, а первого ноября. Значит, он на три месяца старше, чем я думала, и появился на свет в Самайн. День смерти лета, начало зимнего сева. Считалось, что в это время происходит встреча с предками, с тем, что давно отжило и ушло в небытие. В этот день открывается брешь в Потустороннее - скрытый от людей мир, в котором живут магия и легенды, где в безвременье обитают боги, герои и другие существа. Именно в Потустороннее отправлялись души умерших, чтобы переродиться. Живым людям вход туда обычно заказан, и лишь один раз в год, именно на Самайн живые и неживые могут свободно перемещаться между мирами.
Согласно кельтскому лунному зодиаку, дню рождения Кейрана соответствует тростник. Это растение с мощными древесными корнями и образующими густые заросли побегами считалось знаком королевской власти. Связанные с тростником кельтские символы соотносились с Преисподней, в которой располагалось духовное царство Аннун. В царстве этом творилась и изменялась земная жизнь, и звалось оно также «Великой бездной», что обозначало его прямую связь с морем.
Итак, тростник ассоциировали с морем, лесом, преисподней и безграничной властью, но символом месяца тростника была также и белая гончая. Для объяснения этого существовали расплывчатые отсылки на предания, созвучные с разными мифологиями.
Аннуном издревле правил Араун, а правителем Преисподней являлся Плутон. У них сложились доверительные отношения, но однажды править обоими царствами стал считавшийся спасителем человеческой расы кельтский Плутон.
Предания гласят, что Плутон повстречал Арауна на охоте, окруженного белыми призрачными псами. В греческих и египетских мифах собаки охраняли вход в таинственное царство. У кельтов белые призрачные гончие сторожили лунные тайны и Камень, символизирующий право королей и королев править своим народом.
