Там, где холод и ветер
Пролог
«...что не только мы тело,
Но и летунья душа, которая может…
укрыться...»
Овидий
Когда-то...
Туман плотный и влажный. Он заполнил лес, опутал стволы деревьев, спрятал густые кроны. Ничего не разглядеть ни под ногами, ни вокруг.
Ветра нет, и стоит такая тишина, что слышно, как шепчет о чем-то неподвижная листва. Быть может, это сам Цернун* подсказывает невидимый путь. Тайную стезю, которая откроется только горячему сердцу и холодному рассудку.
"Перед тем как ступить на неведомую дорогу, ты нанесешь себе рану, чтобы кровь вытекала не быстро, но и не медленно. Окропи свой путь влагой жизни, воин. Это первое условие нашей сделки и первая жертва твоему желанию ".
Истекающее кровью тело стремительно слабеет, но движется вперед, подчиняясь несгибаемой воле. Он идет, не ощущая времени, не чувствуя боли и страха.
Его вечный удел - служить, сражаться и побеждать. Его кожа - доспехи. Руки даны ему для того, чтобы держать оружие и убивать. Глаза - для того, чтобы не дать врагу укрыться, уши - чтобы слышать вопли и хрипы умирающих.
Он веками жил по однажды установленным правилам и не ведал сомнений.
Но отныне, равновесие, в котором он пребывал с момента появления на свет, нарушено. Он утратил веру в свое предназначение.
Пошел против всего, чему служил до сих пор.
Истоптав тысячи дорог, он споткнулся на ровном пути. Встретил ту, что, сама того не ведая, показала ему иную, неизвестную до сих пор сторону существования, пробудила любовь в окаменевшем сердце, нежностью и доверием опалила холодную душу.
Она поселилась в дневных думах и ночных сновидениях. Овладела желаниями его тела, которое отныне нуждалось только в ней.
...Их первая встреча словно удар молнии. Один ее взгляд - и доспехи, в которых он существовал, разрушены.
Он пришел к ручью, протекавшему через залитый солнцем луг, чтобы смыть кровь и набрать чистой воды. Неподалеку только что отгремела битва. За полосой деревьев вместо продолжения цветущей мирной долины теперь раскинулось поле брани - вытоптанное, залитое кровью и усыпанное телами павших. Сейчас там пировали вороны, верные спутники его госпожи - богини войны, Неистовой Бадб. Сама богиня всегда оставалась наблюдать за своими любимицами, с жадностью внимая последним отголоскам сражения, звучавшим в ликующих криках черных птиц.
Часто сама превращалась в ворону и участвовала в кровавом пиршестве, яростно разрывая тела погибших воинов клювом и когтями.
Здесь, у ручья было тихо. Сюда не доносились грубые торжествующие вопли птиц.
Девушка сидела под дикой яблоней. Бело-розовые цветы облетали, роняя лепестки на ее русые волосы, распущенные по плечам, осыпались на нежно-голубое лейне***.
Цветущее дерево и дева под ним. Воин замер.
Мир и покой. Светлый блик безмятежности во мраке его существования. Потребность защищать, а не нападать. Давать жизнь, а не убивать.
Опасный, искушающий, одновременно терпкий и сладкий привкус неведомой свободы после тысячелетнего рабства...
Почему все это он ощутил именно сейчас, глядя на девушку?
Ответ на вопрос был очевиден, но верить в него воин не имел права.
Она увидела его и вскочила на ноги, испуганно прижав руки к груди. Отступила, но не убежала.
Он не двигался с места, пожирая девушку взглядом, она рассматривала его, и страх в ее глазах сменился удивлением, затем интересом.
-Ты ранен? - спросила она и робко шагнула вперед.
Нежный голос дуновением весеннего ветра коснулся слуха, мгновенно облегчил боль от ран, заглушил стоны умирающих и звон оружия, еще звучащие в голове. Заставил сердце сладко замереть, что оказалось мучительней любой физической боли, потому что он не знал, как с этим справляться.
- Да, - ответил воин, имея в виду свой покой и своё сердце, а вовсе не раны, полученные в бою.
Их разделяла сверкающая в лучах солнца лента ручья. Вода звенела нежной музыкой, вторя мирной тишине.
- Кто ранил тебя?
«Ты», - едва не сорвалось с его губ.
- О них уже не стоит тревожиться, - грубо отрезал он. - Они получили свое.
«Уходи...Не смотри на меня так...» - стонами раздавалось в голове.
Незнакомка вздрогнула, нахмурилась, но глаз не отвела. И в ее взгляде не было страха или осуждения.
- Откуда ты? - спросила она.
- Ниоткуда. И отовсюду.
- Так не бывает. - Красавица произнесла это горячо и убежденно и сделала еще один шаг навстречу.
- Не бывает, - согласился он. - Но так есть. У меня нет родины, нет дома.
- Так не должно быть, - уверенно заявила она. - Ты есть, ты ранен. Ты испытываешь боль и твои раны нужно перевязать...
«Замолчи!» - едва не рявкнул воин.
Стиснул зубы, крепче сжал окровавленный меч, дернулся, поднимая щит. Хотел защититься... от неё.
Незнакомка испуганно замолчала.
Он с ужасом видел, как она отступила назад, готовая броситься бежать. «Нет! Теперь ты не можешь уйти!» - хотел прокричать он.
И она осталась. Он надеялся, что не отчаяние в его глазах заставило ее остановиться.
- Кто ты?
Она снова спрашивала, вместо того, чтобы бежать без оглядки.
Ее голос и облик. Ее аромат, доносившийся до него вместе с легчайшими порывами ветра. Аромат безмятежности, свободы и искушения.
Если смотреть на нее, слушать звук голоса, вдыхать ее запах было так сладостно, то, что же будет, если он сможет прикоснуться к ней?
- Кто ты? - повторила она вопрос. Еще два шага приблизили их друг к другу.
Он редко говорил и никогда не отвечал на вопросы. Он не хотел называть себя и не хотел знать ее имя. Надеялся избежать искушения желать то, чего не может получить. Боялся связать свои тайные помыслы с девушкой навсегда, зная, что эта невидимая связь станет мукой посильней вечного рабства у Неистовой богини.
Но надежда разбилась вдребезги, а страх воплотился сполна.
- Я - Холод. Я - Ветер. - Я - Высокий тростник, - ответил он, не сводя с нее глаз.
Девушка наклонила голову, задумавшись.
- Холод и Ветер, Высокий тростник...- повторила тихо. - Тогда ты действительно ниоткуда и отовсюду. Как холод и как ветер... Но твои раны прямо здесь и сейчас истекают кровью. У тебя есть, чем перевязать?
Он не нуждался в перевязке, его ранения заживали сами собой.
Воин покачал головой.
- Я помогу...- решительно заявила красавица.
Подхватила подол голубого лейне из тонкого льна и дернула за край, отрывая длинную полосу ткани.
Он увидел тонкие лодыжки и узкие ступни, обутые в изящные сандалии из мягкой крашенной кожи. Маленькие пальцы напряглись, будто девушка изо всех сил старалась тверже стоять на ногах.
- Ты можешь подойти? - спросила она. - Или лучше оставайся на месте, я сама приду.
И она легким прыжком пересекла ручей, миновав преграду, что разделяла их.
Воин упал на одно колено, склоняя голову перед ней. Прижал окровавленную руку к тому месту, где у простых смертных было сердце. И впервые за долгие тысячелетия ощутил, что оно действительно бьется.
Он, сам не зная почему, позволил промыть раны и перевязать их полосками, оторванными от лейне. На самую глубокую рану на плече девушка положила большой лист подорожника, тщательно промытый в ручье, и забинтовав, скрепила повязку булавкой, которую отколола с ворота своего одеяния.
Простая бронзовая фибула в виде цветущей веточки вереска.
Возвращаясь туда, где его ждал долг, воин снял повязки и булавку и спрятал эти сокровища так, чтобы госпожа никогда не смогла их найти.
Он захотел свободы, не зная, что это такое.
Но богиня никогда не отпустит его. Верность ей - это гейс*****, наложенный на него самой Бадб. Не запрет, а обязательство, благодаря которому он существовал. Магия заклятья как кровь питала и поддерживала в нем жизнь, делая вечным спутником, оруженосцем и любовником одной госпожи.
Нарушить гейс всегда означало бесчестье, но не всегда смерть. Хуже смерти - проклятие бессмертной души без права на прощение и искупление. Душа, покинув тело, разрушит грань между мирами бессмертных и людей, и будет искать пристанища в телах смертных, проложив тем самым не только бесконечную череду порушенных судеб и исковерканных жизней, но и преступая законы бытия. Все они будут обречены на рабство, неся наказание за его предательство, живя и умирая в муках. Они станут служить Богине войны, оставаясь смертными и уязвимыми, а, погибнув, примкнут к Дикому гону и передадут проклятие другому.
Будут меняться эпохи, но проклятье за нарушенный гейс не умрет никогда.
Никто не мог даже приблизительно предположить, чем, в конце концов, обернется гнев оскорбленной Неистовой богини, сама сущность которой - бесконечные войны и сражения. Недолгое утешение ей способны дать лишь раздоры, смертельные схватки и вид растерзанных тел. Чем способна отплатить богиня за предательство верного спутника, с которым поделилась своим бессмертием?
...Где-то высоко, над кронами вековых дубов за толщей тумана послышался тревожный шум крыльев и грубый, хриплый крик ворон. Птицы искали его и метались, не в силах проникнуть сквозь наложенную Друидом магию. Туман служил укрытием, но усложнял поиск и лишал сил, затрудняя дыхание и замедляя движение почти обескровленного тела.
Он все еще раб бессмертия и той, кто поделился с ним вечной жизнью. Но служение ей отныне бОльшее предательство, чем желание освободиться от ее покровительства.
Служа Бадб, он предает ту, которую полюбил больше собственной жизни. Но он ни на миг не забывал о проклятье, не желая оставлять другим участь расплачиваться за него.
Он пробирался сквозь чащу и туман, чувствуя, приближаясь туда, где его ждал Друид. Найти тайное место, не имея подсказок, было вторым из условий, поставленных старцем.
«Ты должен найти меня и место в древней роще, где я проведу обряд до того, как последняя капля крови покинет твое тело. Я не укажу путь, но на время скрою тебя от глаз богини. Иди и ищи. Торопись, воин».
Едва волоча ноги, он дошел до двух сросшихся дубов. Здесь внутреннее чутье безошибочно подсказало ему, куда повернуть.
Нетерпеливое хриплое карканье ворон, верных слуг Бадб, сопровождало его, не отставая ни на миг. Птицы метались где-то высоко над головой, злобно и истерично горланя, но по-прежнему не видя его. Воин и сам двигался вперед слепой от слабости и тумана, держа перед собой вытянутую руку, чтобы не врезаться в стволы деревьев и использовать их как опору.
Наконец, он вышел на скрытую в глубине леса поляну, посредине которой из камней и двух деревянных перекладин была выложена большая сигилла*****.
- Ты нашел меня, - подал голос скрывающийся в тени деревьев друид. - Ты выполнил два условия нашего договора. Оставшейся в твоем теле влаги жизни и отведенного тебе времени должно хватить, чтобы завершить обряд. Не мешкай, вставай сюда.
И друид указал воину на центр сигиллы.
- Ноги поставь на перекладины и держи равновесие, пока все не завершится. Смотри, не рухни. У нас только одна попытка и совсем не остается времени.
Воин покорно занял указанное старцем место. Стоять на двух неровных, шатких перекладинах, раздвинув трясущиеся и подгибающиеся ноги, было невозможно, но он собрал последние силы и замер, стиснув зубы.
Он чувствовал себя зависшим над пропастью, которая с каждым мгновением увеличивалась. Ноги дрожали, разъезжаясь, и он невиданным усилием сохранял равновесие.
- Слушай меня, воин, - обратился к нему друид.
Седая борода и длинные волосы ниспадали из-под скрывавшего лицо капюшона. В опущенной руке друид держал ветку дуба.
- После сказанного мной ты уже не сможешь отказаться, потому что каждое произнесенное слово будет частью заклятья, что я наложу на тебя, - старец подошел ближе и остановился за пределами круга сигиллы. - Решай сейчас.
- Я не откажусь. Ни за что, - сквозь зубы прорычал воин.
- Тогда слушай и принимай свою судьбу. Ты желаешь обрести свободу от служения Бадб и воссоединиться со своей возлюбленной. При этом ты не хочешь, чтобы проклятье нарушенного гейса обрело силу.
Цена твоего желания - отказ от бессмертия и полное забвение. Твоя душа, став свободной, свободы не обретет. Она затеряется во времени, станет скитаться сквозь тысячелетия в вечном поиске, и не будет помнить ничего - ни о том, кому принадлежит, ни о твоей любви. Память умрет вместе с последним ударом сердца.
- Поспеши, старик! Последний удар моего сердца уже близок...- хрипло выкрикнул воин.
- Держи равновесие, воин. Перекладины не должны смещаться, - напомнил старец. - Отрекаясь от верности Неистовой богине, ты нарушаешь гейс, наложенный на тебя при рождении. Ты будешь проклят и душа твоя тоже должна быть проклята без права на прощение и искупление. Но после смерти тела я не дам вырваться твоей душе, пока не очищу ее от бремени прожитого, сниму тяготы нарушенного гейса и лишу имени. Твоя сущность отныне будет ничем, и я не стану предсказывать будущее твоей души. Оно останется сокрыто от всех. В том числе от твоей госпожи.
-Ты не боишься гнева Богини, старик? - прохрипел воин. - Я перестану существовать, но ты останешься здесь. Она найдет тебя и жестоко отомстит за то, что ты помог мне.
- У нас с Неистовой свои счеты, тебе это известно. Пусть ищет меня и пусть найдет. То не твоя забота, воин. Подумай лучше о том, что и тебя богиня искать не перестанет. А разыскав, сделает все, чтобы вновь обрести власть над тобой. Она будет добиваться победы. Любым способом.
Друид переступил границы сигиллы и приблизился к воину.
- Ты принес то, что принадлежит твоей возлюбленной?
Воин поднял дрожащую руку, в которой с силой сжимал что-то, и вложил это в ладонь старца. Друид мельком взглянул на предмет.
- Ты не сможешь быть со своей возлюбленной в этом мире и в этом времени. Твоя душа будет скитаться сквозь века в вечном поиске. Тебе будет дан шанс найти и обрести свою любовь и свободу от власти Бадб. Но для этого придется многим заплатить, многое преодолеть. И не только тебе.
Друид поднял руку, в которой сжимал ветвь дуба, и она засветилась холодным светом, превращаясь в длинный узкий клинок.
- Слушай, воин, все, что я скажу. Ты не сможешь запомнить моих слов, но они останутся с тобой, где бы ты ни оказался и кем бы ни стал. Кровь начала твой путь, кровь поведет тебя. Кровь откроет новые дороги. Кровь станет платой. Родная и чужая.
Пролог
«...что не только мы тело,
Но и летунья душа, которая может…
укрыться...»
Овидий
Когда-то...
Туман плотный и влажный. Он заполнил лес, опутал стволы деревьев, спрятал густые кроны. Ничего не разглядеть ни под ногами, ни вокруг.
Ветра нет, и стоит такая тишина, что слышно, как шепчет о чем-то неподвижная листва. Быть может, это сам Цернун* подсказывает невидимый путь. Тайную стезю, которая откроется только горячему сердцу и холодному рассудку.
"Перед тем как ступить на неведомую дорогу, ты нанесешь себе рану, чтобы кровь вытекала не быстро, но и не медленно. Окропи свой путь влагой жизни, воин. Это первое условие нашей сделки и первая жертва твоему желанию ".
Истекающее кровью тело стремительно слабеет, но движется вперед, подчиняясь несгибаемой воле. Он идет, не ощущая времени, не чувствуя боли и страха.
Его вечный удел - служить, сражаться и побеждать. Его кожа - доспехи. Руки даны ему для того, чтобы держать оружие и убивать. Глаза - для того, чтобы не дать врагу укрыться, уши - чтобы слышать вопли и хрипы умирающих.
Он веками жил по однажды установленным правилам и не ведал сомнений.
Но отныне, равновесие, в котором он пребывал с момента появления на свет, нарушено. Он утратил веру в свое предназначение.
Пошел против всего, чему служил до сих пор.
Истоптав тысячи дорог, он споткнулся на ровном пути. Встретил ту, что, сама того не ведая, показала ему иную, неизвестную до сих пор сторону существования, пробудила любовь в окаменевшем сердце, нежностью и доверием опалила холодную душу.
Она поселилась в дневных думах и ночных сновидениях. Овладела желаниями его тела, которое отныне нуждалось только в ней.
...Их первая встреча словно удар молнии. Один ее взгляд - и доспехи, в которых он существовал, разрушены.
Он пришел к ручью, протекавшему через залитый солнцем луг, чтобы смыть кровь и набрать чистой воды. Неподалеку только что отгремела битва. За полосой деревьев вместо продолжения цветущей мирной долины теперь раскинулось поле брани - вытоптанное, залитое кровью и усыпанное телами павших. Сейчас там пировали вороны, верные спутники его госпожи - богини войны, Неистовой Бадб. Сама богиня всегда оставалась наблюдать за своими любимицами, с жадностью внимая последним отголоскам сражения, звучавшим в ликующих криках черных птиц.
Часто сама превращалась в ворону и участвовала в кровавом пиршестве, яростно разрывая тела погибших воинов клювом и когтями.
Здесь, у ручья было тихо. Сюда не доносились грубые торжествующие вопли птиц.
Девушка сидела под дикой яблоней. Бело-розовые цветы облетали, роняя лепестки на ее русые волосы, распущенные по плечам, осыпались на нежно-голубое лейне***.
Цветущее дерево и дева под ним. Воин замер.
Мир и покой. Светлый блик безмятежности во мраке его существования. Потребность защищать, а не нападать. Давать жизнь, а не убивать.
Опасный, искушающий, одновременно терпкий и сладкий привкус неведомой свободы после тысячелетнего рабства...
Почему все это он ощутил именно сейчас, глядя на девушку?
Ответ на вопрос был очевиден, но верить в него воин не имел права.
Она увидела его и вскочила на ноги, испуганно прижав руки к груди. Отступила, но не убежала.
Он не двигался с места, пожирая девушку взглядом, она рассматривала его, и страх в ее глазах сменился удивлением, затем интересом.
-Ты ранен? - спросила она и робко шагнула вперед.
Нежный голос дуновением весеннего ветра коснулся слуха, мгновенно облегчил боль от ран, заглушил стоны умирающих и звон оружия, еще звучащие в голове. Заставил сердце сладко замереть, что оказалось мучительней любой физической боли, потому что он не знал, как с этим справляться.
- Да, - ответил воин, имея в виду свой покой и своё сердце, а вовсе не раны, полученные в бою.
Их разделяла сверкающая в лучах солнца лента ручья. Вода звенела нежной музыкой, вторя мирной тишине.
- Кто ранил тебя?
«Ты», - едва не сорвалось с его губ.
- О них уже не стоит тревожиться, - грубо отрезал он. - Они получили свое.
«Уходи...Не смотри на меня так...» - стонами раздавалось в голове.
Незнакомка вздрогнула, нахмурилась, но глаз не отвела. И в ее взгляде не было страха или осуждения.
- Откуда ты? - спросила она.
- Ниоткуда. И отовсюду.
- Так не бывает. - Красавица произнесла это горячо и убежденно и сделала еще один шаг навстречу.
- Не бывает, - согласился он. - Но так есть. У меня нет родины, нет дома.
- Так не должно быть, - уверенно заявила она. - Ты есть, ты ранен. Ты испытываешь боль и твои раны нужно перевязать...
«Замолчи!» - едва не рявкнул воин.
Стиснул зубы, крепче сжал окровавленный меч, дернулся, поднимая щит. Хотел защититься... от неё.
Незнакомка испуганно замолчала.
Он с ужасом видел, как она отступила назад, готовая броситься бежать. «Нет! Теперь ты не можешь уйти!» - хотел прокричать он.
И она осталась. Он надеялся, что не отчаяние в его глазах заставило ее остановиться.
- Кто ты?
Она снова спрашивала, вместо того, чтобы бежать без оглядки.
Ее голос и облик. Ее аромат, доносившийся до него вместе с легчайшими порывами ветра. Аромат безмятежности, свободы и искушения.
Если смотреть на нее, слушать звук голоса, вдыхать ее запах было так сладостно, то, что же будет, если он сможет прикоснуться к ней?
- Кто ты? - повторила она вопрос. Еще два шага приблизили их друг к другу.
Он редко говорил и никогда не отвечал на вопросы. Он не хотел называть себя и не хотел знать ее имя. Надеялся избежать искушения желать то, чего не может получить. Боялся связать свои тайные помыслы с девушкой навсегда, зная, что эта невидимая связь станет мукой посильней вечного рабства у Неистовой богини.
Но надежда разбилась вдребезги, а страх воплотился сполна.
- Я - Холод. Я - Ветер. - Я - Высокий тростник, - ответил он, не сводя с нее глаз.
Девушка наклонила голову, задумавшись.
- Холод и Ветер, Высокий тростник...- повторила тихо. - Тогда ты действительно ниоткуда и отовсюду. Как холод и как ветер... Но твои раны прямо здесь и сейчас истекают кровью. У тебя есть, чем перевязать?
Он не нуждался в перевязке, его ранения заживали сами собой.
Воин покачал головой.
- Я помогу...- решительно заявила красавица.
Подхватила подол голубого лейне из тонкого льна и дернула за край, отрывая длинную полосу ткани.
Он увидел тонкие лодыжки и узкие ступни, обутые в изящные сандалии из мягкой крашенной кожи. Маленькие пальцы напряглись, будто девушка изо всех сил старалась тверже стоять на ногах.
- Ты можешь подойти? - спросила она. - Или лучше оставайся на месте, я сама приду.
И она легким прыжком пересекла ручей, миновав преграду, что разделяла их.
Воин упал на одно колено, склоняя голову перед ней. Прижал окровавленную руку к тому месту, где у простых смертных было сердце. И впервые за долгие тысячелетия ощутил, что оно действительно бьется.
Он, сам не зная почему, позволил промыть раны и перевязать их полосками, оторванными от лейне. На самую глубокую рану на плече девушка положила большой лист подорожника, тщательно промытый в ручье, и забинтовав, скрепила повязку булавкой, которую отколола с ворота своего одеяния.
Простая бронзовая фибула в виде цветущей веточки вереска.
Возвращаясь туда, где его ждал долг, воин снял повязки и булавку и спрятал эти сокровища так, чтобы госпожа никогда не смогла их найти.
Он захотел свободы, не зная, что это такое.
Но богиня никогда не отпустит его. Верность ей - это гейс*****, наложенный на него самой Бадб. Не запрет, а обязательство, благодаря которому он существовал. Магия заклятья как кровь питала и поддерживала в нем жизнь, делая вечным спутником, оруженосцем и любовником одной госпожи.
Нарушить гейс всегда означало бесчестье, но не всегда смерть. Хуже смерти - проклятие бессмертной души без права на прощение и искупление. Душа, покинув тело, разрушит грань между мирами бессмертных и людей, и будет искать пристанища в телах смертных, проложив тем самым не только бесконечную череду порушенных судеб и исковерканных жизней, но и преступая законы бытия. Все они будут обречены на рабство, неся наказание за его предательство, живя и умирая в муках. Они станут служить Богине войны, оставаясь смертными и уязвимыми, а, погибнув, примкнут к Дикому гону и передадут проклятие другому.
Будут меняться эпохи, но проклятье за нарушенный гейс не умрет никогда.
Никто не мог даже приблизительно предположить, чем, в конце концов, обернется гнев оскорбленной Неистовой богини, сама сущность которой - бесконечные войны и сражения. Недолгое утешение ей способны дать лишь раздоры, смертельные схватки и вид растерзанных тел. Чем способна отплатить богиня за предательство верного спутника, с которым поделилась своим бессмертием?
***
...Где-то высоко, над кронами вековых дубов за толщей тумана послышался тревожный шум крыльев и грубый, хриплый крик ворон. Птицы искали его и метались, не в силах проникнуть сквозь наложенную Друидом магию. Туман служил укрытием, но усложнял поиск и лишал сил, затрудняя дыхание и замедляя движение почти обескровленного тела.
Он все еще раб бессмертия и той, кто поделился с ним вечной жизнью. Но служение ей отныне бОльшее предательство, чем желание освободиться от ее покровительства.
Служа Бадб, он предает ту, которую полюбил больше собственной жизни. Но он ни на миг не забывал о проклятье, не желая оставлять другим участь расплачиваться за него.
Он пробирался сквозь чащу и туман, чувствуя, приближаясь туда, где его ждал Друид. Найти тайное место, не имея подсказок, было вторым из условий, поставленных старцем.
«Ты должен найти меня и место в древней роще, где я проведу обряд до того, как последняя капля крови покинет твое тело. Я не укажу путь, но на время скрою тебя от глаз богини. Иди и ищи. Торопись, воин».
Едва волоча ноги, он дошел до двух сросшихся дубов. Здесь внутреннее чутье безошибочно подсказало ему, куда повернуть.
Нетерпеливое хриплое карканье ворон, верных слуг Бадб, сопровождало его, не отставая ни на миг. Птицы метались где-то высоко над головой, злобно и истерично горланя, но по-прежнему не видя его. Воин и сам двигался вперед слепой от слабости и тумана, держа перед собой вытянутую руку, чтобы не врезаться в стволы деревьев и использовать их как опору.
Наконец, он вышел на скрытую в глубине леса поляну, посредине которой из камней и двух деревянных перекладин была выложена большая сигилла*****.
- Ты нашел меня, - подал голос скрывающийся в тени деревьев друид. - Ты выполнил два условия нашего договора. Оставшейся в твоем теле влаги жизни и отведенного тебе времени должно хватить, чтобы завершить обряд. Не мешкай, вставай сюда.
И друид указал воину на центр сигиллы.
- Ноги поставь на перекладины и держи равновесие, пока все не завершится. Смотри, не рухни. У нас только одна попытка и совсем не остается времени.
Воин покорно занял указанное старцем место. Стоять на двух неровных, шатких перекладинах, раздвинув трясущиеся и подгибающиеся ноги, было невозможно, но он собрал последние силы и замер, стиснув зубы.
Он чувствовал себя зависшим над пропастью, которая с каждым мгновением увеличивалась. Ноги дрожали, разъезжаясь, и он невиданным усилием сохранял равновесие.
- Слушай меня, воин, - обратился к нему друид.
Седая борода и длинные волосы ниспадали из-под скрывавшего лицо капюшона. В опущенной руке друид держал ветку дуба.
- После сказанного мной ты уже не сможешь отказаться, потому что каждое произнесенное слово будет частью заклятья, что я наложу на тебя, - старец подошел ближе и остановился за пределами круга сигиллы. - Решай сейчас.
- Я не откажусь. Ни за что, - сквозь зубы прорычал воин.
- Тогда слушай и принимай свою судьбу. Ты желаешь обрести свободу от служения Бадб и воссоединиться со своей возлюбленной. При этом ты не хочешь, чтобы проклятье нарушенного гейса обрело силу.
Цена твоего желания - отказ от бессмертия и полное забвение. Твоя душа, став свободной, свободы не обретет. Она затеряется во времени, станет скитаться сквозь тысячелетия в вечном поиске, и не будет помнить ничего - ни о том, кому принадлежит, ни о твоей любви. Память умрет вместе с последним ударом сердца.
- Поспеши, старик! Последний удар моего сердца уже близок...- хрипло выкрикнул воин.
- Держи равновесие, воин. Перекладины не должны смещаться, - напомнил старец. - Отрекаясь от верности Неистовой богине, ты нарушаешь гейс, наложенный на тебя при рождении. Ты будешь проклят и душа твоя тоже должна быть проклята без права на прощение и искупление. Но после смерти тела я не дам вырваться твоей душе, пока не очищу ее от бремени прожитого, сниму тяготы нарушенного гейса и лишу имени. Твоя сущность отныне будет ничем, и я не стану предсказывать будущее твоей души. Оно останется сокрыто от всех. В том числе от твоей госпожи.
-Ты не боишься гнева Богини, старик? - прохрипел воин. - Я перестану существовать, но ты останешься здесь. Она найдет тебя и жестоко отомстит за то, что ты помог мне.
- У нас с Неистовой свои счеты, тебе это известно. Пусть ищет меня и пусть найдет. То не твоя забота, воин. Подумай лучше о том, что и тебя богиня искать не перестанет. А разыскав, сделает все, чтобы вновь обрести власть над тобой. Она будет добиваться победы. Любым способом.
Друид переступил границы сигиллы и приблизился к воину.
- Ты принес то, что принадлежит твоей возлюбленной?
Воин поднял дрожащую руку, в которой с силой сжимал что-то, и вложил это в ладонь старца. Друид мельком взглянул на предмет.
- Ты не сможешь быть со своей возлюбленной в этом мире и в этом времени. Твоя душа будет скитаться сквозь века в вечном поиске. Тебе будет дан шанс найти и обрести свою любовь и свободу от власти Бадб. Но для этого придется многим заплатить, многое преодолеть. И не только тебе.
Друид поднял руку, в которой сжимал ветвь дуба, и она засветилась холодным светом, превращаясь в длинный узкий клинок.
- Слушай, воин, все, что я скажу. Ты не сможешь запомнить моих слов, но они останутся с тобой, где бы ты ни оказался и кем бы ни стал. Кровь начала твой путь, кровь поведет тебя. Кровь откроет новые дороги. Кровь станет платой. Родная и чужая.
