Шона пожала плечами и послушно сделала глоток. Жидкость опалила горло, слегка заглушая остротой и резкостью вкуса душевную боль.
- Значит, вы решили уехать? Пожалуй, верное решение, - сказала Морин.
Она сделала небольшой глоточек виски, отставила свой бокал и откинулась на спинку стула. Перевела задумчивый взгляд на гостью и пристально, испытующе разглядывала Шону несколько секунд, словно раздумывая о чем-то.
- Жаль… Ах, как же жаль… - пробормотала она.
Шона напряженно уставилась на собеседницу.
- Знаете миф о прекрасной Этайн**? - вдруг спросила Морин.
- Слышала, но не помню подробностей, - растерянно отозвалась ее печальная гостья.
- Многострадальная героиня. И прекрасная, как сама жизнь. Таким обычно страшно не везет, слишком много завистников возникает на пути к счастью. В нее без ума влюбился Мидир Гордый***, сын самого Дагды****, и взял ее в дом второй женой, - рассказывала Морин, устремив взгляд на темнеющий пейзаж.
Надвигающаяся ночь постепенно гасила кровавые оттенки заката.
- Но первая жена Мидира не стерпела появления в доме юной красавицы, - продолжала Морин. - Она превратила Этайн в муху и наслала на нее ураган страшной силы. Бедняжку Этайн мотало по свету многие годы. Она пережила удивительные, трагические, а порой просто курьезные испытания. Даже умудрилась родиться повторно. Они с Мидиром все-таки встретились тысячу или больше лет спустя, тогда Этайн была замужем за верховным королем Ирландии Эохайдом. Но Мидир увел ее от законного мужа. Они оба превратились в лебедей и улетели в зачарованную страну, откуда были родом.
Шона слушала, не понимая к чему весь этот экскурс в мифологию.
Морин тем временем встала со своего места, медленно подошла к балюстраде террасы. Каблуки роскошных туфель гулко цокали по плитам пола в вечерней тишине.
- Подойдите сюда, Шона, - она положила холеные руки на мраморные перила. - Посмотрите, какая красота.
Шона, сняла темные очки, послушно встала и приблизилась к Морин.
- Но на самом деле это не конец истории Этайн, - продолжила говорить рыжеволосая красавица. - В финале она все-таки вернулась к Эохайду, который оказался более достоин ее, чем Мидир. Возможно, вам, Шона, нужно было пройти через какие-то испытания, чтобы быть вместе со своим королем, которого вы еще просто не встретили.
- Красивая легенда, - отозвалась Шона, - но я совсем не чувствую себя ее героиней.
- Вот и я тоже, - изменившимся тоном сказала Морин.
Жесткие нотки в голосе мисс Берриган окатили Шону ледяной волной.
- Вы вовсе не героиня, как я поначалу думала, - заявила Морин, и ее губы растянулись в холодной улыбке. - Ни этой легенды, никакой другой. Я внимательно приглядывалась к вам, и был момент, когда мне показалось, что я нашла, то, что искала. Но вы, Шона, все испортили. Вы лишили историю одного из возможных финалов.
- Я не понимаю, о чем вы говорите... - Шона отшатнулась, вцепившись побелевшими пальцами в холодные перила. - Что я испортила? Какую историю? Не понимаю...
- Вам уже это и не надо, - небрежно бросила Морин. - Второй раз вам точно не родиться. Вы, конечно, не муха, но и лебедем вам не быть, уж поверьте. А вот принести пользу, примкнув к стае моих верных спутников и помощников - очень даже возможно. Давно моя свита не пополнялась, а вы подходите как нельзя лучше. Оскорбленная, отвергнутая любовником женщина. Мстительность вам не свойственна. Пока. Но затаенная обида отличная отправная точка и великая сила.
Шона слушала, не понимая смысла. И, скорее почувствовала, чем увидела, как неподвижно замерла стоящая рядом Морин. Она застыла, погасив все вибрации своего движения, дыхания. Стала абсолютно неподвижным изваянием на фоне потемневшего неба.
И как только перестали звучать ее слова, стихло все вокруг.
Смолкли ночные птицы, наступило полное безветрие. Воздух загустел и уплотнился. Даже поверхность океана вдалеке стала гладкой и неподвижной, как темное стекло.
Шона всхлипнула, борясь с паникой, с трудом отцепила сведенные судорогой пальцы от холодного мрамора, и стала медленно отступать к двери, ведущей с террасы в дом.
Жуткий сон, привидевшийся ей в столице, стал явью.
И будто в подтверждении ее страха послышался далекий гул. Небо над линией горизонта еще больше потемнело, превращаясь в густую черноту, и чернота эта шевелилась и двигалась, стремительно приближаясь.
Вместе с ней приближался и гул, в котором все отчетливей различался неистовый крик и шум крыльев тысяч злобных птиц.
Шона замерла, не имея сил пошевелиться. Она оказалась внутри своего кошмара, став его частью, и поняла, что назад пути нет: это вовсе не сон и нет возможности проснуться, чтобы спастись.
Черные вороны заполнили небо. Они кружили, вопя, словно выкрикивали угрозы.
- «Р-р-растер-р-рзаю! Р-р-разор-р-рву!» - слышалось в их хриплом карканье.
Несколько птиц спикировало вниз, и Шона почувствовала движение смрадного воздуха на своем лице, касание жестких перьев, грубое и резкое, как пощечина.
Девушка закричала, закрывая голову руками. Едва переведя дыхание, попыталась сдвинуться с места, но ноги ее словно вмерзли в мраморный пол. Почти сдаваясь, зная уже, что участь ее будет печальна, Шона медленно опустила руки.
Точно, как в том сне Морин, стоящая к ней спиной, стала медленно поворачиваться. Шона дрожала всем телом, погибая от ужаса, ледяным холодом пробравшегося внутрь нее. Ужас заполнил каждую клеточку тела, каждую частичку сознания, принеся с собой убивающее своей неотвратимостью отчаяние.
В воздухе запахло кровью, падалью, холодом смерти и беспощадной жестокостью.
Шона смогла только снова закрыть глаза и покорно отдаться во власть происходящего, понимая, что сопротивляться бесполезно.
Она ощутила, как ее ноги отрываются от пола, и она поднимается вверх.
«Лебедем вам не быть…»
«А вот примкнуть к стае...»
Руки Шоны разъехались в стороны, словно что-то невидимое распяло ее прямо в воздухе.
Густой, сладковатый запах падали усилился и навязчиво лез в ноздри, забивая их чем-то липким, лишая возможности дышать. Шона открыла рот, резко вдохнула. Хотела закричать, позвать на помощь неизвестно кого, но...
Из горла вырвалось только хриплое карканье.
Последнее, что она осознала остатками стремительно гибнущего человеческого сознания - ее руки стали черными крыльями, тело покрылось жесткими и блестящими перьями, и она примкнула к стае злобных ворон.
Все погасло, осталось лишь одно намерение - терзать теплую плоть, вырывая куски, и ликовать, упиваясь кровавым пиром, в знак победы их великой госпожи.
Неистовой Бадб.
______
Гарри Кларк* - ирландский художник, книжный иллюстратор и автор витражей, одна из основных фигур ирландского Arts and Crafts Movement. В число иллюстрированных им авторов входят Ганс Христиан Андерсен, Эдгар По, Шарль Перро, Гёте («Фауст»), и проч.
Этайн** - героиня кельтского мифа.
Мидир Гордый*** - герой кельтских мифов, бессмертный Принц, один из сыновей бога Дагды.
Дагда**** - божество ирландской мифологии, один из главных богов.
На следующее утро перед приходом Брайана я вся издергалась.
А вдруг я не понравлюсь его дочке, и она сбежит от меня с громким плачем?
Вдруг, оставшись со мной, ребенок будет чувствовать себя несчастным?
Что мне тогда делать?
Я пыталась подкараулить приход отца и дочери, уловив момент их появления, но так увлеклась, изводя себя сомнениями, что все проворонила. Звонок в дверь застал меня врасплох, заставив подскочить на месте.
Брайан казался снятым с креста: бледный, измученный, под потухшими глазами темные круги, словно он не спал неделю.
Заметив мой взгляд, друг сказал:
- Всю ночь просидели в больнице. «Гранату» забрал вот только и сразу к тебе.
- Гранату?
- Ага. И не вздумай выдергивать чеку, - устало ухмыльнулся он, косясь на светлую макушку дочери.
- И что у вас является... чекой? - поинтересовалась я.
- Не давай ей сладкое. Особенно на ночь, - прошептал Брайан, чуть наклонившись ко мне.
Он придерживал дочь за плечики, а она спокойно стояла, прильнув к ногам отца и, задрав голову вверх, таращилась на меня. Я посмотрела на девочку и мой рот расплылся в улыбке. Джун была копией своего папочки - те же светло-зеленые глаза и необычайно приятные черты лица, только волосы совсем блондинистые.
- Привет, - сказала я малышке. - Я - Хейз.
- Пливет. Я знаю кто ты. Папа сказал, что ты его подлужка. А ты знаешь, почему меня зовут Джун?
- Нет, не знаю, - ответила я. - Давай пройдем в дом, закроем дверь, и ты мне расскажешь, откуда у тебя такое чудесное имя.
Они вошли, и я присела перед девочкой на корточки.
- Ну, теперь скажи мне.
- Да потому что я лодилась в июне*! - торжествующе заявила Джун.
Она высвободилась из рук отца и деловито потопала в гостиную. Мы с Брайаном гуськом направились за ней.
Джун подошла к окну, долго разглядывала там что-то, при этом наклоняла голову, приседала на корточки, приподнималась на цыпочки, возила носом к стеклу и, наконец, изрекла:
- Ты живешь в лесу?
- Можно и так сказать, - ответила я, уже чувствуя, что скучать мне точно не придется.
- Почему у тебя много колОбок? - поинтересовалась девочка, отворачиваясь от окна и направляясь к стене, вдоль которой стояли коробки с книгами.
- Я не успела их разобрать. Живу в этом доме всего пару дней.
- А где ты жила до этого дома?
Я покосилась на Брайана, он в ответ лишь пожал плечами.
- Я жила в городе, в маленькой квартире. Хочешь, я покажу тебе свои старые книжки? - попыталась я перехватить инициативу задавать вопросы.
- Хочу, - серьезно заявила малышка.
Она подошла к дивану, уселась на него, стащила с ножек туфли, подогнула коленки и скомандовала:
- Показывай.
Брайан снова наклонился к моему уху, и я услышала его взволнованный шепот:
- Пользуйся моментом. Дай ей гору книжек, пусть копается. Это дело она любит.
Общими с Брайаном усилиями мы быстро отыскали коробку, в которой были мои старые детские книжки. Слава Богу, я упаковала их отдельно от остальных. Набрав целую кучу, положила их на диван рядом с Джун.
- Здесь много волшебных сказок. Про зверюшек, фей и прекрасных принцесс. Какие ты больше любишь? - спросила я.
- Люблю пло плинцесс. Ты мне почитаешь?
- Конечно. Посмотри книжки, выбери, что тебе понравится, а я пока поговорю с твоим папой.
Мы с Брайаном прошли на кухню. Там он сгреб меня в охапку и довольно ощутимо стиснул в медвежьих объятиях.
- Спасибо! Спасибо... - проговорил, чмокая меня в макушку и в щеки. - Не представляешь, как ты меня выручила.
- Я еще ничего не сделала. Вдруг Джун здесь быстро наскучит, и она начнет требовать тебя? В этих случаях что делать?
- Ей не наскучит. Она любит неизведанные территории, пока все тут у тебя облазит, время пройдет, и я ее заберу, - поспешил заверить меня Брайан. - Но, если что - звоните, что-нибудь придумаем.
- Когда, кстати, ты планируешь ее забрать?
- Сегодня, ближе к вечеру, - Брайан с тревогой посмотрел на меня. - Раньше не получится никак, прости. Выдержишь?
- Постараюсь. Делай свои дела, - я разглядывала его вблизи и еще четче видела, какой он бледный и измученный. - Тебе бы отдохнуть.
- Пока не до отдыха.
- Все так плохо?
- Сын Эвлинн стабильно тяжелый. По крайней мере, врачи ухудшений не наблюдают. А с мужем, Питером, все хуже некуда, - вздохнул Брайан. - Очень серьезная травма головы. Надежды почти нет...
- Господи... бедная Эвлинн - прошептала я. Мне было ужасно жаль ту маленькую женщину, в которой, только однажды пообщавшись, я смогла почувствовать удивительную силу. - Как она держится?
- Как будто сделана из цельного куска стали, - мрачно отозвался Брайан. - Стиснула зубы и держится. Потом, конечно, её нахлобучит по полной, но пока она себе не позволяет расслабиться. Не женщина, а самурай.
Беда, приключившаяся с дорогими ему людьми, его самого уже «нахлобучила по полной».
- У Эвлинн еще и дочь на сносях, - добавил Брайан. - И с магазином проблемы. Так что я на подхвате.
- Не объясняй. Ты словно оправдываешься, - я сама снова ощущала себя виноватой, в том, что он вынужден объясняться. - Поезжай и не волнуйся. Все будет в порядке. Я твою «гранату» не обижу и другим в обиду не дам.
На бледном осунувшемся лице Брайана отразилось несказанное облегчение. И в тот момент у меня мелькнула мысль, что я сожалею о том, что не могу быть для Брайана кем-то большим, чем друг. Этот мужчина, как никто другой, нуждался в заботе и понимании. И заслуживал любви больше многих.
В носу вдруг защипало, а горле некстати запершило.
- Тебя покормить? - спросила я, нервно сглатывая.
- Нет. Пойду уже. Там в коридоре сумка с барахлишком Джун - игрушки, одежда на всякий случай. Кстати, что-то она там притихла.
Мы рванулись к двери кухни, чуть ли не одновременно протискиваясь в нее. Брайан заглянул в гостиную.
- Слава Богу... - выдохнул тихо.
Джун спокойно сидела на диване, обложившись горой раскрытых книжек, листала их, водя ладошками по страницам то в одной, то в другой, и что-то тихонько бормотала себе под нос.
- Твоя реакция на то, что этот милый ребенок сидит тихо, меня настораживает, - заметила я.
- Тебя должна настораживать не моя реакция, а именно тишина в том помещении, где в данный момент милый ребенок находится, - отозвался друг. - Лучше, знаешь ли, перестраховаться.
Он повернулся, посмотрел на меня, и на его усталом лице расцвела привычная улыбка.
- Как же ты вовремя вернулась, - сказал он.
И я не могла с ним не согласиться, вспоминая недавние мысли о своем возвращении, вмешательстве Патриции в мои дела, и о знакомстве с Кейраном. Мы с Брайаном имели в виду разные обстоятельства, но суть была одна и та же.
Брайан прошел в гостиную, подхватил на руки свое чадо и прижал к себе. Джун крепко обвила ручками его шею.
- Мне пора уходить, малышка. Будь умницей, слушайся Хейз и, прошу тебя - не огорчай ее. Она очень хорошая, - говоря это, мой друг покосился на меня с улыбкой.
- А что ее может оголчать?
- Все то же самое, что огорчает и меня, - отозвался Брайан, целуя дочь в щечку. - Не будешь шалить?
- Не буду, - помотала головой Джун.
- Я тебе верю.
- И я тебе тоже велю, - заверила его девочка.
Я смотрела на отца и дочь, стоя в дверях гостиной, и немного завидовала тому, что они есть друг у друга.
Брайан бережно опустил ребенка на диван, погладил ее по светловолосой голове и направился к выходу.
В прихожей он вдруг притянул меня к себе и смачно поцеловал в губы, успев просунуть мне в рот язык. От неожиданности я что-то пискнула и с удивлением и возмущением уставилась на Брайана.
- Что? - невинно округлил он глаза. - С тебя не убудет, а мне это очень нужно. Как энергетик. Считай это актом милосердия с твоей стороны.
- Больше так не делай.
- Почему?
- Я не гожусь в сестры милосердия. Особенно для тебя. Тем более что ты не нуждаешься в милосердии, - сердито заявила я.
- Почему это не нуждаюсь? - почти обиделся Брайан.
- Не милосердие тебе нужно, а хороший пинок, - и я вытолкала его из дома.
Этот наполовину дурашливый поцелуй вызвал у меня бурю эмоций. Хотелось одновременно плакать и смеяться.
Плакать из-за самого Брайана, так нуждавшегося в том, чтобы обрести кого-то, кому он сможет дать всю ту любовь и нежность, на которые был способен. И получит то же в ответ.
- Значит, вы решили уехать? Пожалуй, верное решение, - сказала Морин.
Она сделала небольшой глоточек виски, отставила свой бокал и откинулась на спинку стула. Перевела задумчивый взгляд на гостью и пристально, испытующе разглядывала Шону несколько секунд, словно раздумывая о чем-то.
- Жаль… Ах, как же жаль… - пробормотала она.
Шона напряженно уставилась на собеседницу.
- Знаете миф о прекрасной Этайн**? - вдруг спросила Морин.
- Слышала, но не помню подробностей, - растерянно отозвалась ее печальная гостья.
- Многострадальная героиня. И прекрасная, как сама жизнь. Таким обычно страшно не везет, слишком много завистников возникает на пути к счастью. В нее без ума влюбился Мидир Гордый***, сын самого Дагды****, и взял ее в дом второй женой, - рассказывала Морин, устремив взгляд на темнеющий пейзаж.
Надвигающаяся ночь постепенно гасила кровавые оттенки заката.
- Но первая жена Мидира не стерпела появления в доме юной красавицы, - продолжала Морин. - Она превратила Этайн в муху и наслала на нее ураган страшной силы. Бедняжку Этайн мотало по свету многие годы. Она пережила удивительные, трагические, а порой просто курьезные испытания. Даже умудрилась родиться повторно. Они с Мидиром все-таки встретились тысячу или больше лет спустя, тогда Этайн была замужем за верховным королем Ирландии Эохайдом. Но Мидир увел ее от законного мужа. Они оба превратились в лебедей и улетели в зачарованную страну, откуда были родом.
Шона слушала, не понимая к чему весь этот экскурс в мифологию.
Морин тем временем встала со своего места, медленно подошла к балюстраде террасы. Каблуки роскошных туфель гулко цокали по плитам пола в вечерней тишине.
- Подойдите сюда, Шона, - она положила холеные руки на мраморные перила. - Посмотрите, какая красота.
Шона, сняла темные очки, послушно встала и приблизилась к Морин.
- Но на самом деле это не конец истории Этайн, - продолжила говорить рыжеволосая красавица. - В финале она все-таки вернулась к Эохайду, который оказался более достоин ее, чем Мидир. Возможно, вам, Шона, нужно было пройти через какие-то испытания, чтобы быть вместе со своим королем, которого вы еще просто не встретили.
- Красивая легенда, - отозвалась Шона, - но я совсем не чувствую себя ее героиней.
- Вот и я тоже, - изменившимся тоном сказала Морин.
Жесткие нотки в голосе мисс Берриган окатили Шону ледяной волной.
- Вы вовсе не героиня, как я поначалу думала, - заявила Морин, и ее губы растянулись в холодной улыбке. - Ни этой легенды, никакой другой. Я внимательно приглядывалась к вам, и был момент, когда мне показалось, что я нашла, то, что искала. Но вы, Шона, все испортили. Вы лишили историю одного из возможных финалов.
- Я не понимаю, о чем вы говорите... - Шона отшатнулась, вцепившись побелевшими пальцами в холодные перила. - Что я испортила? Какую историю? Не понимаю...
- Вам уже это и не надо, - небрежно бросила Морин. - Второй раз вам точно не родиться. Вы, конечно, не муха, но и лебедем вам не быть, уж поверьте. А вот принести пользу, примкнув к стае моих верных спутников и помощников - очень даже возможно. Давно моя свита не пополнялась, а вы подходите как нельзя лучше. Оскорбленная, отвергнутая любовником женщина. Мстительность вам не свойственна. Пока. Но затаенная обида отличная отправная точка и великая сила.
Шона слушала, не понимая смысла. И, скорее почувствовала, чем увидела, как неподвижно замерла стоящая рядом Морин. Она застыла, погасив все вибрации своего движения, дыхания. Стала абсолютно неподвижным изваянием на фоне потемневшего неба.
И как только перестали звучать ее слова, стихло все вокруг.
Смолкли ночные птицы, наступило полное безветрие. Воздух загустел и уплотнился. Даже поверхность океана вдалеке стала гладкой и неподвижной, как темное стекло.
Шона всхлипнула, борясь с паникой, с трудом отцепила сведенные судорогой пальцы от холодного мрамора, и стала медленно отступать к двери, ведущей с террасы в дом.
Жуткий сон, привидевшийся ей в столице, стал явью.
И будто в подтверждении ее страха послышался далекий гул. Небо над линией горизонта еще больше потемнело, превращаясь в густую черноту, и чернота эта шевелилась и двигалась, стремительно приближаясь.
Вместе с ней приближался и гул, в котором все отчетливей различался неистовый крик и шум крыльев тысяч злобных птиц.
Шона замерла, не имея сил пошевелиться. Она оказалась внутри своего кошмара, став его частью, и поняла, что назад пути нет: это вовсе не сон и нет возможности проснуться, чтобы спастись.
Черные вороны заполнили небо. Они кружили, вопя, словно выкрикивали угрозы.
- «Р-р-растер-р-рзаю! Р-р-разор-р-рву!» - слышалось в их хриплом карканье.
Несколько птиц спикировало вниз, и Шона почувствовала движение смрадного воздуха на своем лице, касание жестких перьев, грубое и резкое, как пощечина.
Девушка закричала, закрывая голову руками. Едва переведя дыхание, попыталась сдвинуться с места, но ноги ее словно вмерзли в мраморный пол. Почти сдаваясь, зная уже, что участь ее будет печальна, Шона медленно опустила руки.
Точно, как в том сне Морин, стоящая к ней спиной, стала медленно поворачиваться. Шона дрожала всем телом, погибая от ужаса, ледяным холодом пробравшегося внутрь нее. Ужас заполнил каждую клеточку тела, каждую частичку сознания, принеся с собой убивающее своей неотвратимостью отчаяние.
В воздухе запахло кровью, падалью, холодом смерти и беспощадной жестокостью.
Шона смогла только снова закрыть глаза и покорно отдаться во власть происходящего, понимая, что сопротивляться бесполезно.
Она ощутила, как ее ноги отрываются от пола, и она поднимается вверх.
«Лебедем вам не быть…»
«А вот примкнуть к стае...»
Руки Шоны разъехались в стороны, словно что-то невидимое распяло ее прямо в воздухе.
Густой, сладковатый запах падали усилился и навязчиво лез в ноздри, забивая их чем-то липким, лишая возможности дышать. Шона открыла рот, резко вдохнула. Хотела закричать, позвать на помощь неизвестно кого, но...
Из горла вырвалось только хриплое карканье.
Последнее, что она осознала остатками стремительно гибнущего человеческого сознания - ее руки стали черными крыльями, тело покрылось жесткими и блестящими перьями, и она примкнула к стае злобных ворон.
Все погасло, осталось лишь одно намерение - терзать теплую плоть, вырывая куски, и ликовать, упиваясь кровавым пиром, в знак победы их великой госпожи.
Неистовой Бадб.
______
Гарри Кларк* - ирландский художник, книжный иллюстратор и автор витражей, одна из основных фигур ирландского Arts and Crafts Movement. В число иллюстрированных им авторов входят Ганс Христиан Андерсен, Эдгар По, Шарль Перро, Гёте («Фауст»), и проч.
Этайн** - героиня кельтского мифа.
Мидир Гордый*** - герой кельтских мифов, бессмертный Принц, один из сыновей бога Дагды.
Дагда**** - божество ирландской мифологии, один из главных богов.
Глава 20
На следующее утро перед приходом Брайана я вся издергалась.
А вдруг я не понравлюсь его дочке, и она сбежит от меня с громким плачем?
Вдруг, оставшись со мной, ребенок будет чувствовать себя несчастным?
Что мне тогда делать?
Я пыталась подкараулить приход отца и дочери, уловив момент их появления, но так увлеклась, изводя себя сомнениями, что все проворонила. Звонок в дверь застал меня врасплох, заставив подскочить на месте.
Брайан казался снятым с креста: бледный, измученный, под потухшими глазами темные круги, словно он не спал неделю.
Заметив мой взгляд, друг сказал:
- Всю ночь просидели в больнице. «Гранату» забрал вот только и сразу к тебе.
- Гранату?
- Ага. И не вздумай выдергивать чеку, - устало ухмыльнулся он, косясь на светлую макушку дочери.
- И что у вас является... чекой? - поинтересовалась я.
- Не давай ей сладкое. Особенно на ночь, - прошептал Брайан, чуть наклонившись ко мне.
Он придерживал дочь за плечики, а она спокойно стояла, прильнув к ногам отца и, задрав голову вверх, таращилась на меня. Я посмотрела на девочку и мой рот расплылся в улыбке. Джун была копией своего папочки - те же светло-зеленые глаза и необычайно приятные черты лица, только волосы совсем блондинистые.
- Привет, - сказала я малышке. - Я - Хейз.
- Пливет. Я знаю кто ты. Папа сказал, что ты его подлужка. А ты знаешь, почему меня зовут Джун?
- Нет, не знаю, - ответила я. - Давай пройдем в дом, закроем дверь, и ты мне расскажешь, откуда у тебя такое чудесное имя.
Они вошли, и я присела перед девочкой на корточки.
- Ну, теперь скажи мне.
- Да потому что я лодилась в июне*! - торжествующе заявила Джун.
Она высвободилась из рук отца и деловито потопала в гостиную. Мы с Брайаном гуськом направились за ней.
Джун подошла к окну, долго разглядывала там что-то, при этом наклоняла голову, приседала на корточки, приподнималась на цыпочки, возила носом к стеклу и, наконец, изрекла:
- Ты живешь в лесу?
- Можно и так сказать, - ответила я, уже чувствуя, что скучать мне точно не придется.
- Почему у тебя много колОбок? - поинтересовалась девочка, отворачиваясь от окна и направляясь к стене, вдоль которой стояли коробки с книгами.
- Я не успела их разобрать. Живу в этом доме всего пару дней.
- А где ты жила до этого дома?
Я покосилась на Брайана, он в ответ лишь пожал плечами.
- Я жила в городе, в маленькой квартире. Хочешь, я покажу тебе свои старые книжки? - попыталась я перехватить инициативу задавать вопросы.
- Хочу, - серьезно заявила малышка.
Она подошла к дивану, уселась на него, стащила с ножек туфли, подогнула коленки и скомандовала:
- Показывай.
Брайан снова наклонился к моему уху, и я услышала его взволнованный шепот:
- Пользуйся моментом. Дай ей гору книжек, пусть копается. Это дело она любит.
Общими с Брайаном усилиями мы быстро отыскали коробку, в которой были мои старые детские книжки. Слава Богу, я упаковала их отдельно от остальных. Набрав целую кучу, положила их на диван рядом с Джун.
- Здесь много волшебных сказок. Про зверюшек, фей и прекрасных принцесс. Какие ты больше любишь? - спросила я.
- Люблю пло плинцесс. Ты мне почитаешь?
- Конечно. Посмотри книжки, выбери, что тебе понравится, а я пока поговорю с твоим папой.
Мы с Брайаном прошли на кухню. Там он сгреб меня в охапку и довольно ощутимо стиснул в медвежьих объятиях.
- Спасибо! Спасибо... - проговорил, чмокая меня в макушку и в щеки. - Не представляешь, как ты меня выручила.
- Я еще ничего не сделала. Вдруг Джун здесь быстро наскучит, и она начнет требовать тебя? В этих случаях что делать?
- Ей не наскучит. Она любит неизведанные территории, пока все тут у тебя облазит, время пройдет, и я ее заберу, - поспешил заверить меня Брайан. - Но, если что - звоните, что-нибудь придумаем.
- Когда, кстати, ты планируешь ее забрать?
- Сегодня, ближе к вечеру, - Брайан с тревогой посмотрел на меня. - Раньше не получится никак, прости. Выдержишь?
- Постараюсь. Делай свои дела, - я разглядывала его вблизи и еще четче видела, какой он бледный и измученный. - Тебе бы отдохнуть.
- Пока не до отдыха.
- Все так плохо?
- Сын Эвлинн стабильно тяжелый. По крайней мере, врачи ухудшений не наблюдают. А с мужем, Питером, все хуже некуда, - вздохнул Брайан. - Очень серьезная травма головы. Надежды почти нет...
- Господи... бедная Эвлинн - прошептала я. Мне было ужасно жаль ту маленькую женщину, в которой, только однажды пообщавшись, я смогла почувствовать удивительную силу. - Как она держится?
- Как будто сделана из цельного куска стали, - мрачно отозвался Брайан. - Стиснула зубы и держится. Потом, конечно, её нахлобучит по полной, но пока она себе не позволяет расслабиться. Не женщина, а самурай.
Беда, приключившаяся с дорогими ему людьми, его самого уже «нахлобучила по полной».
- У Эвлинн еще и дочь на сносях, - добавил Брайан. - И с магазином проблемы. Так что я на подхвате.
- Не объясняй. Ты словно оправдываешься, - я сама снова ощущала себя виноватой, в том, что он вынужден объясняться. - Поезжай и не волнуйся. Все будет в порядке. Я твою «гранату» не обижу и другим в обиду не дам.
На бледном осунувшемся лице Брайана отразилось несказанное облегчение. И в тот момент у меня мелькнула мысль, что я сожалею о том, что не могу быть для Брайана кем-то большим, чем друг. Этот мужчина, как никто другой, нуждался в заботе и понимании. И заслуживал любви больше многих.
В носу вдруг защипало, а горле некстати запершило.
- Тебя покормить? - спросила я, нервно сглатывая.
- Нет. Пойду уже. Там в коридоре сумка с барахлишком Джун - игрушки, одежда на всякий случай. Кстати, что-то она там притихла.
Мы рванулись к двери кухни, чуть ли не одновременно протискиваясь в нее. Брайан заглянул в гостиную.
- Слава Богу... - выдохнул тихо.
Джун спокойно сидела на диване, обложившись горой раскрытых книжек, листала их, водя ладошками по страницам то в одной, то в другой, и что-то тихонько бормотала себе под нос.
- Твоя реакция на то, что этот милый ребенок сидит тихо, меня настораживает, - заметила я.
- Тебя должна настораживать не моя реакция, а именно тишина в том помещении, где в данный момент милый ребенок находится, - отозвался друг. - Лучше, знаешь ли, перестраховаться.
Он повернулся, посмотрел на меня, и на его усталом лице расцвела привычная улыбка.
- Как же ты вовремя вернулась, - сказал он.
И я не могла с ним не согласиться, вспоминая недавние мысли о своем возвращении, вмешательстве Патриции в мои дела, и о знакомстве с Кейраном. Мы с Брайаном имели в виду разные обстоятельства, но суть была одна и та же.
Брайан прошел в гостиную, подхватил на руки свое чадо и прижал к себе. Джун крепко обвила ручками его шею.
- Мне пора уходить, малышка. Будь умницей, слушайся Хейз и, прошу тебя - не огорчай ее. Она очень хорошая, - говоря это, мой друг покосился на меня с улыбкой.
- А что ее может оголчать?
- Все то же самое, что огорчает и меня, - отозвался Брайан, целуя дочь в щечку. - Не будешь шалить?
- Не буду, - помотала головой Джун.
- Я тебе верю.
- И я тебе тоже велю, - заверила его девочка.
Я смотрела на отца и дочь, стоя в дверях гостиной, и немного завидовала тому, что они есть друг у друга.
Брайан бережно опустил ребенка на диван, погладил ее по светловолосой голове и направился к выходу.
В прихожей он вдруг притянул меня к себе и смачно поцеловал в губы, успев просунуть мне в рот язык. От неожиданности я что-то пискнула и с удивлением и возмущением уставилась на Брайана.
- Что? - невинно округлил он глаза. - С тебя не убудет, а мне это очень нужно. Как энергетик. Считай это актом милосердия с твоей стороны.
- Больше так не делай.
- Почему?
- Я не гожусь в сестры милосердия. Особенно для тебя. Тем более что ты не нуждаешься в милосердии, - сердито заявила я.
- Почему это не нуждаюсь? - почти обиделся Брайан.
- Не милосердие тебе нужно, а хороший пинок, - и я вытолкала его из дома.
Этот наполовину дурашливый поцелуй вызвал у меня бурю эмоций. Хотелось одновременно плакать и смеяться.
Плакать из-за самого Брайана, так нуждавшегося в том, чтобы обрести кого-то, кому он сможет дать всю ту любовь и нежность, на которые был способен. И получит то же в ответ.
