Они поднялись чуть выше дна, и теперь мимо них проплывали стаи сардин и сельди, в малахитовой толще воды резвилась пикша, степенно проплывали палтусы и морские окуни. Эти воды были незнакомы рыбке-попугаю, а осьминогу и подавно. Они растерялись, не зная, куда двигаться дальше. Но вдруг мимо проплыла большая светящаяся прозрачно-голубая медуза, величаво помахивая щупальцами.
– Простите, что отвлекаю, но мы ищем летучую рыбу! – Цветик набрался смелости обратиться к медузе.
Инки заворожённо смотрел на светящуюся красоту, и любовался нежной прозрачностью медузы. Однако, она никак не среагировала на просьбу рыбки-попугая, и продолжила свой путь, мерно перебирая щупальцами.
– Что её спрашивать! Это ж медуза! – внезапно выпрыгнувший из-за подводного утёса дельфин постучал у виска плавником. – Умом и сообразительностью они не отличаются! Но с ними осторожно надо – ядовитые!
– Ядовитая красота! – Инки восторженно смотрел вслед медузе, забыв даже испугаться появлению дельфина.
– Слышал, рыбу летучую ищите? – поинтересовался дельфин. – Кстати, я Жак, а вы?
Инки с Цветиком представились, и рассказали, зачем ищут летучую рыбу. Жак внимательно выслушал, но подавил смешок, и немного странно посмотрел на приятелей.
– Вообще-то вы почти у цели. Ещё немного до поверхности, и отыщете свою летучую рыбу. А поплыву-ка я с вами, чтобы не заблудились! – Жак решительно направился в нужном направлении.
Инки и Цветик поплыли за дельфином. Ближе к поверхности морские воды были полны стаями рыб, но не только. Синий кит встретился на пути, приветливо подмигнув, а от акулы пришлось прятаться в зарослях густых водорослей.
Когда акула уплыла, приятели продолжили путь. Небольшая стайка серо-голубых рыб проплыла рядом, поднимаясь к поверхности.
– Акула возвращается! – внезапно заорал Жак.
Рыбки, услышав дельфина, быстро-быстро задвигались, сильными ударами хвоста будто рассекли воду, и… выскочили из воды одна за другой! С помощью своих широких грудных плавников парили они над морской поверхностью. Инки с Жаком и Цветиком подплыли к самой поверхности, и с удивлением наблюдали, как летучие рыбы поднялись над водой метров на пять, и плавно скользили над морем, постепенно снижаясь.
– Это и есть летучие рыбы? – с некоторым сожалением пробормотал Инки. – А я их так боялся! Они совсем не такие, как я себе их представлял.
– У страха глаза велики? – посмеялся Цветик.
– Если бы не я, ты бы ещё долго их разыскивал! – ухмыльнулся Жак.
– Если бы не ты? Если бы не акула! – возмутился Инки.
– А кто здесь видит акулу? – подмигнул Жак. – Я специально закричал, летучие рыбы тоже пугливые – с перепугу из воды выскакивают!
– Парящий полёт летучих рыб – это так красиво! – мечтательно произнёс Инки. – Знаешь, спасибо тебе, Жак! Я думаю, что не стоит бояться того, чего не знаешь. И тебе спасибо, Цветик! Без тебя я бы так и сидел на самом дне, боясь собственной тени!
Говорят, с тех пор в морях и океанах часто видят неразлучную троицу – бесстрашного осьминога, озорную рыбку-попугая, и хитрого дельфина. Они плавают по всем подводным уголкам, и отыскивают самых невероятных жителей морского дна и прибрежных вод. А мудрая черепаха теперь охраняет "Океанику" – книгу о морских животных и растениях, которую составили, и продолжают составлять любознательные друзья. Может и вам дадут почитать, только вежливо попросите!
ЧАРОДЕЙСКИЙ ЛЕС
Настают дни, когда время сжимается в тугой комок, и одновременно растягивается мягкой пряжей, накрывая мир реальный, привычный, и тот, что невидим глазу. Но он тоже реален, этот мир, просто существует за стеной, что оберегает нас от того, что понять и выдержать мы не в силах. Дни Безвременья приходят, соединяя миры, свет и тень становятся полновластными властелинами пограничья меж обоими.
Самайн – время даров, пора для уплаты долгов, срок платить по счетам. Долг есть и у айре Вейлина, давний, но не забытый. Четырнадцать лет назад обещал он вождю Калдеру отдать в жёны дочь свою, рыжекудрую Шайлу.
В тот год потерял благородный айре Вейлин всех коров – мор пришёл на земли септа. Чтобы прокормить семерых детей, дал обещание вождю Вейлин. Дочь свою, как достигнет совершеннолетия, в обмен на новых коров обещал. "Цену жены" заплатил Калдер за новорожденную Шайлу. Надеялся айре Вейлин, что к тому времени, как повзрослеет Шайла, стар станет вождь, недуги одолеют, или в бою падёт. Набеги да битвы – дело обычное, а вожди да короли живут победами да славой. Но вождь Калдер, как крепкий кряжистый дуб – кажется, время не властно над ним. Так же силён в бою, так же стоек к хмелю на пиру – ничего не берёт вождя, будто не меняется он, таким же, как и был, остаётся. Судачили люди, что с тёмными силами знается вождь, оттого и не стареет, оттого и никто из недругов одолеть его не может. И ещё поговаривали шёпотом, что за силу свою да долголетие жертвы приносит вождь Калдер. Жертвы силе неведомой, силе чёрной.
Минуло четырнадцать лет, один лишь день остался до совершеннолетия Шайлы. Один день до начала Самайна – ровно четырнадцать лет назад родилась дочь айре Вейлина. Не забыл вождь обещания – ждёт завтра к праздничному пиру будущую жену свою. Как раз очередная супруга вождя сгинула – в озере утонула. Часто случаются несчастные случаи с жёнами вождя – то с лестниц падают, то на вилы натыкаются, то собаки до смерти искусают, то в вороте платья задыхаются. Сколько жён у вождя Калдера было, никто и не упомнит, даже он сам со счёта сбился. И неловкие все какие-то, даром, что молоды да красивы. Слухами да домыслами септ полнится, ползут они юркими змейками и в земли туата, того и гляди, королю Галвину нашепчут. Да если и нашепчут, не станет король вождя Калдера наказывать – приносит он подати богатые в казну, на полях брани во славу короля бьётся. Нет, не станет слухам верить король Галвин, сам вождя побаивается, чувствует в нём силу неведомую, силу тёмную.
Вот и последний день за середину перешёл. В доме айре Вейлина чистят очаг, убирают во всех уголках. Шайла помогает матери, тщательно пыль протирает, да пол метёт – в последний раз. Праздник вот-вот наступит, да не будет уже в доме Шайлы, скоро к вождю отправляться. У матери слёзы льются, не переставая, тяжело на душе у Шайлы. Страшно идти в дом вождя, молода ещё Шайла, жизни не знает. Но ослушаться нельзя, и убежать нельзя – покарает Калдер всю семью.
Одела Шайла свой лучший наряд, попрощалась с матерью, с сёстрами да братьями. Отправился айре Вейлин к вождю вместе с дочерью – уговор выполнить надо, ничего не поделаешь. Молчит айре Вейлин, слова вымолвить не может. У самого глаза влажные, в горле ком стоит. Идёт рядом с Шайлой своей, думы тяжкие, камню сродни, думает. Знает, что на погибель ведёт дочь рыжекудрую, да не знает, как спасти её от вождя сурового.
Дорога через лес пролегает, знакомые тропки среди деревьев вьются. Светло ещё, солнце не село, но по земле туман стелется, да рукам зябко. Пар изо рта выходит – холодает. Под ноги глядит айре Вейлин – вроде и та тропка, да не та. Трава по краям будто ярче стала, изумрудно переливается. Цветы диковинные откуда ни возьмись – такие, что летом цветут. Шайла шаг замедляет, оглядывается – чудно всё, лес будто другим стал. Птицы распелись, как утром ранним – а на дворе-то вечер!
Дальше идёт Вейлин с дочерью, да только дорогу им зверь невиданный переходит. Конь-не конь, из середины лба рог острый торчит, а шерсть белая, шелковистая. Единорог! Подошёл он к Шайле, погладить позволил, да рядом дальше с ней идёт, не отстаёт. Да только чувствуют Шайла с отцом, что наблюдает за ними кто-то, следит пристально. Шорох в кустах, шелест в кронах деревьев, шёпот у корней слышится. Остановились, по сторонам глядят. А из кустов и травы фейри выглядывают, рассматривают людей с любопытством: лепреконы в зелёных сюртуках, спригганы, стерегущие клады, пикси разноцветными крылышками сверкают, стуканцы-рудокопы прячут за спинами кирки, глашаны, живущие у дорог, броуни – покровители пчёл.
– Самайн начинается – волшебный народ силу почувствовал, не прячутся они в эти дни от людей! – шепнул Вейлин дочери.
Фейри и впрямь чувствуют себя свободно – поглазели на людей, да своими делами занялись. Айре Вейлин с Шайлой рыжекудрой к поляне тем временем подошли. Да поляна занята оказалась – там уже баньши мерцают призрачно, дроу с ведьмой Калли Барри беседу ведут, дьявольские собаки Дэнди рыщут, рёв Зверя Рыкающего в отдалении слышен. Шайлу с отцом никто не трогает, глянут лишь искоса. Но стихло вдруг всё, присмирел волшебный народ, будто прислушиваются к чему-то.
Громкий звук рога тишину разорвал. Потемнело, послышался гул, свист разрезал воздух. Дикая Охота! Под грохот копыт своих неживых коней опустилось призрачное воинство на поляну. Повисла тишина, замер волшебный народ, расступились перед высокой фигурой. Древний бог окинул взглядом волшебный народ, будто проверяя, все ли собрались на праздник, кивнул головой удовлетворённо. После повернулся к айре Вейлину с Шайлой, что замерли, не смея двинуться, звука издать.
– Знаю, зачем ступили вы на тропы заповедного леса в Самайн! Знаю, для чего идёте к вождю! Но время его давно истекло, и количество жертв превысило допустимое! Калдер должен быть наказан! – громом отозвались слова, молния сверкнула над поляной.
Тотчас пред незрячие очи демонической фигуры предстал вождь Калдер, под конвоем своры Неистового гона. Жалкое зрелище представлял Калдер – глаза были полны ужаса, ноги не держали, руки тряслись. Знал он, что пришла пора платить по счетам, а задолжал он много.
Выплыли на поляну баньши, завыли-застонали, смерть близкую предвещая. Облик призрачных дев изменился – стали они загубленными жёнами вождя, теми, чья молодость, красота и жизни были принесены в жертву за долголетие, за силу, за жизнь одного человека. Было их так много, что расступились фейри с поляны, дали девам круг сомкнуть вокруг Калдера. Что там было, не видел ни Вейлин, ни Шайла – лишь крик вождя, дикий, звериный во время расправы сорвался хрипом. А потом исчезло всё – и разъярённые девы-баньши, и Калдер…
– Возмездие свершилось! – провозгласил тот, кого с безмолвным почтением слушал волшебный народ.
– Твоя дочь не станет новой жертвой вождя, Вейлин! – продолжил призрачный бог. – Но она должна стать одной из нас, получив бессмертие и силу волшебного народа. Видеться с семьёй сможет она лишь раз в году – в дни Самайна, когда тоньше становится граница меж мирами, когда переходы открыты.
Потемнело лицо айре Вейлина, сжал он кулаки, приготовился отпор дать, дочь свою отстоять. Но тронула легко его за руку Шайла, упредила:
– Отец, я согласна! Давно ощущаю я в себе тягу к лесу, будто влечёт меня что-то, манит. Лишь в лесу чувствовала себя всегда спокойно, уходили все тревоги и волненья! Я хочу стать одной из волшебного народа, отпусти!
Вздохнул айре Вейлин, голову опустил. Обнял крепко дочь свою, слёз больше не сдерживая.
Древний бог подошёл, надел на голову красавице рыжекудрой венок из цветов полевых:
– Не зря назвали тебя так, Шайла! Ты останешься шайлой – феей. Феей леса и звонких ручьёв, духом деревьев и листьев, душой цветов и трав.
На глазах стал меняться облик Шайлы – заострились маленькие уши, тело стало лёгким и полупрозрачным, а за спиной появились воздушные серебристые крылья. Одной из фейри – волшебного народа, стала Шайла.
Затрубил вновь рог, поднялась в небо Дикая Охота. Блуждающие огоньки засветились в лесной темноте, перелетая меж деревьями. Чародейский лес наполнился звуками праздника, закружились в хороводе волшебные создания, что собираются вместе тогда, когда нет прошлого, и нет будущего, когда настоящее может длиться вечность.
С тех пор на Самайн рассказывают ещё одну легенду – о том, как получил по заслугам вождь, что связался с тёмными силами, и о том, что земли септа охраняет добрых дух – шайла с серебристыми крыльями. А в дни Самайна видят в тех местах рыжекудрую красавицу, что появляется из ниоткуда, веселится на пиру, да танцует так, что глаз не отвести – легко, воздушно, будто крылья у неё за спиной.
Словарь задействованных имён и понятий:
Шайла (Shayla) – фея (кельтский)
Вейлин (Weylin) – сын волка (кельтский)
Галвин (Galvin) – воробей (кельтский)
Калдер (Calder) – каменная река (кельтский)
Септ – несколько семей, связанных родственными узами, составляющих родовую общину. Во главе септа стоит правитель, или вождь, избирающийся из наиболее уважаемых и состоятельных общинников.
Айре – всякий человек, владевший скотом, считался благородным, айре. Айре составляли большую часть населения Ирландии. Самый низший из рангов благородных людей, предполагал владение хотя бы одной молочной коровой.
"Цена жены" – фактически покупка её у семьи / рода.
Туат – племя, объединяющее несколько септов, проживающих на общей территории. Во главе туата стоял король.
Названия различных фейри заимствованы из мифологии и фольклора кельтских народов.
КРИСТАЛЛ ДЛЯ САНТЫ
Орти Ран склонился над панелью управления. Все переключатели и светящиеся неоном кнопки были строго в соответствии с заданной программой, сохраняя курс и основные показатели корабля. Но внутренняя интуиция навигатора подсказывала, что что-то не так. Орти Ран доверял интуиции, и перевёл взгляд выше, на экран интерфейса. Состояние щита корабля, брони, целостность корпуса – всё в порядке. Шкала скорости в порядке, состояние нагрева… Ага, вот оно! Сканер в районе грузового отсека показывал отклонение температуры от нормы. Показатели были незначительно, но ниже положенных параметров.
Орти, по привычке в одиночных рейсах рассуждать вслух, проговорил:
– Корпус в порядке, значит что-то внутри грузового отсека влияет на показатели. Что же мы везём? Все грузы заявлены в декларации, прошли досмотр и направляются к получателям. Очень странно!
Полёты на грузовом корабле были рутинными, и Орти даже подумывал перевестись куда-нибудь, подальше от однообразия. Друзья по Академии служили на военных и исследовательских кораблях, и время от времени предлагали заняться "настоящим делом". Но на грузовом перевозчике было спокойнее, да и платили хорошо, как раз чтобы неплохо обеспечить семью - на Земле ждала Мирита и пятилетний Шон. Вот и этот рейс выпал как раз в канун Нового Года – успеть бы вернуться к празднику, а времени на покупку подарков уже и не останется.
– Простите, что отвлекаю, но мы ищем летучую рыбу! – Цветик набрался смелости обратиться к медузе.
Инки заворожённо смотрел на светящуюся красоту, и любовался нежной прозрачностью медузы. Однако, она никак не среагировала на просьбу рыбки-попугая, и продолжила свой путь, мерно перебирая щупальцами.
– Что её спрашивать! Это ж медуза! – внезапно выпрыгнувший из-за подводного утёса дельфин постучал у виска плавником. – Умом и сообразительностью они не отличаются! Но с ними осторожно надо – ядовитые!
– Ядовитая красота! – Инки восторженно смотрел вслед медузе, забыв даже испугаться появлению дельфина.
– Слышал, рыбу летучую ищите? – поинтересовался дельфин. – Кстати, я Жак, а вы?
Инки с Цветиком представились, и рассказали, зачем ищут летучую рыбу. Жак внимательно выслушал, но подавил смешок, и немного странно посмотрел на приятелей.
– Вообще-то вы почти у цели. Ещё немного до поверхности, и отыщете свою летучую рыбу. А поплыву-ка я с вами, чтобы не заблудились! – Жак решительно направился в нужном направлении.
Инки и Цветик поплыли за дельфином. Ближе к поверхности морские воды были полны стаями рыб, но не только. Синий кит встретился на пути, приветливо подмигнув, а от акулы пришлось прятаться в зарослях густых водорослей.
Когда акула уплыла, приятели продолжили путь. Небольшая стайка серо-голубых рыб проплыла рядом, поднимаясь к поверхности.
– Акула возвращается! – внезапно заорал Жак.
Рыбки, услышав дельфина, быстро-быстро задвигались, сильными ударами хвоста будто рассекли воду, и… выскочили из воды одна за другой! С помощью своих широких грудных плавников парили они над морской поверхностью. Инки с Жаком и Цветиком подплыли к самой поверхности, и с удивлением наблюдали, как летучие рыбы поднялись над водой метров на пять, и плавно скользили над морем, постепенно снижаясь.
– Это и есть летучие рыбы? – с некоторым сожалением пробормотал Инки. – А я их так боялся! Они совсем не такие, как я себе их представлял.
– У страха глаза велики? – посмеялся Цветик.
– Если бы не я, ты бы ещё долго их разыскивал! – ухмыльнулся Жак.
– Если бы не ты? Если бы не акула! – возмутился Инки.
– А кто здесь видит акулу? – подмигнул Жак. – Я специально закричал, летучие рыбы тоже пугливые – с перепугу из воды выскакивают!
– Парящий полёт летучих рыб – это так красиво! – мечтательно произнёс Инки. – Знаешь, спасибо тебе, Жак! Я думаю, что не стоит бояться того, чего не знаешь. И тебе спасибо, Цветик! Без тебя я бы так и сидел на самом дне, боясь собственной тени!
Говорят, с тех пор в морях и океанах часто видят неразлучную троицу – бесстрашного осьминога, озорную рыбку-попугая, и хитрого дельфина. Они плавают по всем подводным уголкам, и отыскивают самых невероятных жителей морского дна и прибрежных вод. А мудрая черепаха теперь охраняет "Океанику" – книгу о морских животных и растениях, которую составили, и продолжают составлять любознательные друзья. Может и вам дадут почитать, только вежливо попросите!
ЧАРОДЕЙСКИЙ ЛЕС
Настают дни, когда время сжимается в тугой комок, и одновременно растягивается мягкой пряжей, накрывая мир реальный, привычный, и тот, что невидим глазу. Но он тоже реален, этот мир, просто существует за стеной, что оберегает нас от того, что понять и выдержать мы не в силах. Дни Безвременья приходят, соединяя миры, свет и тень становятся полновластными властелинами пограничья меж обоими.
Самайн – время даров, пора для уплаты долгов, срок платить по счетам. Долг есть и у айре Вейлина, давний, но не забытый. Четырнадцать лет назад обещал он вождю Калдеру отдать в жёны дочь свою, рыжекудрую Шайлу.
В тот год потерял благородный айре Вейлин всех коров – мор пришёл на земли септа. Чтобы прокормить семерых детей, дал обещание вождю Вейлин. Дочь свою, как достигнет совершеннолетия, в обмен на новых коров обещал. "Цену жены" заплатил Калдер за новорожденную Шайлу. Надеялся айре Вейлин, что к тому времени, как повзрослеет Шайла, стар станет вождь, недуги одолеют, или в бою падёт. Набеги да битвы – дело обычное, а вожди да короли живут победами да славой. Но вождь Калдер, как крепкий кряжистый дуб – кажется, время не властно над ним. Так же силён в бою, так же стоек к хмелю на пиру – ничего не берёт вождя, будто не меняется он, таким же, как и был, остаётся. Судачили люди, что с тёмными силами знается вождь, оттого и не стареет, оттого и никто из недругов одолеть его не может. И ещё поговаривали шёпотом, что за силу свою да долголетие жертвы приносит вождь Калдер. Жертвы силе неведомой, силе чёрной.
Минуло четырнадцать лет, один лишь день остался до совершеннолетия Шайлы. Один день до начала Самайна – ровно четырнадцать лет назад родилась дочь айре Вейлина. Не забыл вождь обещания – ждёт завтра к праздничному пиру будущую жену свою. Как раз очередная супруга вождя сгинула – в озере утонула. Часто случаются несчастные случаи с жёнами вождя – то с лестниц падают, то на вилы натыкаются, то собаки до смерти искусают, то в вороте платья задыхаются. Сколько жён у вождя Калдера было, никто и не упомнит, даже он сам со счёта сбился. И неловкие все какие-то, даром, что молоды да красивы. Слухами да домыслами септ полнится, ползут они юркими змейками и в земли туата, того и гляди, королю Галвину нашепчут. Да если и нашепчут, не станет король вождя Калдера наказывать – приносит он подати богатые в казну, на полях брани во славу короля бьётся. Нет, не станет слухам верить король Галвин, сам вождя побаивается, чувствует в нём силу неведомую, силу тёмную.
Вот и последний день за середину перешёл. В доме айре Вейлина чистят очаг, убирают во всех уголках. Шайла помогает матери, тщательно пыль протирает, да пол метёт – в последний раз. Праздник вот-вот наступит, да не будет уже в доме Шайлы, скоро к вождю отправляться. У матери слёзы льются, не переставая, тяжело на душе у Шайлы. Страшно идти в дом вождя, молода ещё Шайла, жизни не знает. Но ослушаться нельзя, и убежать нельзя – покарает Калдер всю семью.
Одела Шайла свой лучший наряд, попрощалась с матерью, с сёстрами да братьями. Отправился айре Вейлин к вождю вместе с дочерью – уговор выполнить надо, ничего не поделаешь. Молчит айре Вейлин, слова вымолвить не может. У самого глаза влажные, в горле ком стоит. Идёт рядом с Шайлой своей, думы тяжкие, камню сродни, думает. Знает, что на погибель ведёт дочь рыжекудрую, да не знает, как спасти её от вождя сурового.
Дорога через лес пролегает, знакомые тропки среди деревьев вьются. Светло ещё, солнце не село, но по земле туман стелется, да рукам зябко. Пар изо рта выходит – холодает. Под ноги глядит айре Вейлин – вроде и та тропка, да не та. Трава по краям будто ярче стала, изумрудно переливается. Цветы диковинные откуда ни возьмись – такие, что летом цветут. Шайла шаг замедляет, оглядывается – чудно всё, лес будто другим стал. Птицы распелись, как утром ранним – а на дворе-то вечер!
Дальше идёт Вейлин с дочерью, да только дорогу им зверь невиданный переходит. Конь-не конь, из середины лба рог острый торчит, а шерсть белая, шелковистая. Единорог! Подошёл он к Шайле, погладить позволил, да рядом дальше с ней идёт, не отстаёт. Да только чувствуют Шайла с отцом, что наблюдает за ними кто-то, следит пристально. Шорох в кустах, шелест в кронах деревьев, шёпот у корней слышится. Остановились, по сторонам глядят. А из кустов и травы фейри выглядывают, рассматривают людей с любопытством: лепреконы в зелёных сюртуках, спригганы, стерегущие клады, пикси разноцветными крылышками сверкают, стуканцы-рудокопы прячут за спинами кирки, глашаны, живущие у дорог, броуни – покровители пчёл.
– Самайн начинается – волшебный народ силу почувствовал, не прячутся они в эти дни от людей! – шепнул Вейлин дочери.
Фейри и впрямь чувствуют себя свободно – поглазели на людей, да своими делами занялись. Айре Вейлин с Шайлой рыжекудрой к поляне тем временем подошли. Да поляна занята оказалась – там уже баньши мерцают призрачно, дроу с ведьмой Калли Барри беседу ведут, дьявольские собаки Дэнди рыщут, рёв Зверя Рыкающего в отдалении слышен. Шайлу с отцом никто не трогает, глянут лишь искоса. Но стихло вдруг всё, присмирел волшебный народ, будто прислушиваются к чему-то.
Громкий звук рога тишину разорвал. Потемнело, послышался гул, свист разрезал воздух. Дикая Охота! Под грохот копыт своих неживых коней опустилось призрачное воинство на поляну. Повисла тишина, замер волшебный народ, расступились перед высокой фигурой. Древний бог окинул взглядом волшебный народ, будто проверяя, все ли собрались на праздник, кивнул головой удовлетворённо. После повернулся к айре Вейлину с Шайлой, что замерли, не смея двинуться, звука издать.
– Знаю, зачем ступили вы на тропы заповедного леса в Самайн! Знаю, для чего идёте к вождю! Но время его давно истекло, и количество жертв превысило допустимое! Калдер должен быть наказан! – громом отозвались слова, молния сверкнула над поляной.
Тотчас пред незрячие очи демонической фигуры предстал вождь Калдер, под конвоем своры Неистового гона. Жалкое зрелище представлял Калдер – глаза были полны ужаса, ноги не держали, руки тряслись. Знал он, что пришла пора платить по счетам, а задолжал он много.
Выплыли на поляну баньши, завыли-застонали, смерть близкую предвещая. Облик призрачных дев изменился – стали они загубленными жёнами вождя, теми, чья молодость, красота и жизни были принесены в жертву за долголетие, за силу, за жизнь одного человека. Было их так много, что расступились фейри с поляны, дали девам круг сомкнуть вокруг Калдера. Что там было, не видел ни Вейлин, ни Шайла – лишь крик вождя, дикий, звериный во время расправы сорвался хрипом. А потом исчезло всё – и разъярённые девы-баньши, и Калдер…
– Возмездие свершилось! – провозгласил тот, кого с безмолвным почтением слушал волшебный народ.
– Твоя дочь не станет новой жертвой вождя, Вейлин! – продолжил призрачный бог. – Но она должна стать одной из нас, получив бессмертие и силу волшебного народа. Видеться с семьёй сможет она лишь раз в году – в дни Самайна, когда тоньше становится граница меж мирами, когда переходы открыты.
Потемнело лицо айре Вейлина, сжал он кулаки, приготовился отпор дать, дочь свою отстоять. Но тронула легко его за руку Шайла, упредила:
– Отец, я согласна! Давно ощущаю я в себе тягу к лесу, будто влечёт меня что-то, манит. Лишь в лесу чувствовала себя всегда спокойно, уходили все тревоги и волненья! Я хочу стать одной из волшебного народа, отпусти!
Вздохнул айре Вейлин, голову опустил. Обнял крепко дочь свою, слёз больше не сдерживая.
Древний бог подошёл, надел на голову красавице рыжекудрой венок из цветов полевых:
– Не зря назвали тебя так, Шайла! Ты останешься шайлой – феей. Феей леса и звонких ручьёв, духом деревьев и листьев, душой цветов и трав.
На глазах стал меняться облик Шайлы – заострились маленькие уши, тело стало лёгким и полупрозрачным, а за спиной появились воздушные серебристые крылья. Одной из фейри – волшебного народа, стала Шайла.
Затрубил вновь рог, поднялась в небо Дикая Охота. Блуждающие огоньки засветились в лесной темноте, перелетая меж деревьями. Чародейский лес наполнился звуками праздника, закружились в хороводе волшебные создания, что собираются вместе тогда, когда нет прошлого, и нет будущего, когда настоящее может длиться вечность.
С тех пор на Самайн рассказывают ещё одну легенду – о том, как получил по заслугам вождь, что связался с тёмными силами, и о том, что земли септа охраняет добрых дух – шайла с серебристыми крыльями. А в дни Самайна видят в тех местах рыжекудрую красавицу, что появляется из ниоткуда, веселится на пиру, да танцует так, что глаз не отвести – легко, воздушно, будто крылья у неё за спиной.
Словарь задействованных имён и понятий:
Шайла (Shayla) – фея (кельтский)
Вейлин (Weylin) – сын волка (кельтский)
Галвин (Galvin) – воробей (кельтский)
Калдер (Calder) – каменная река (кельтский)
Септ – несколько семей, связанных родственными узами, составляющих родовую общину. Во главе септа стоит правитель, или вождь, избирающийся из наиболее уважаемых и состоятельных общинников.
Айре – всякий человек, владевший скотом, считался благородным, айре. Айре составляли большую часть населения Ирландии. Самый низший из рангов благородных людей, предполагал владение хотя бы одной молочной коровой.
"Цена жены" – фактически покупка её у семьи / рода.
Туат – племя, объединяющее несколько септов, проживающих на общей территории. Во главе туата стоял король.
Названия различных фейри заимствованы из мифологии и фольклора кельтских народов.
КРИСТАЛЛ ДЛЯ САНТЫ
Орти Ран склонился над панелью управления. Все переключатели и светящиеся неоном кнопки были строго в соответствии с заданной программой, сохраняя курс и основные показатели корабля. Но внутренняя интуиция навигатора подсказывала, что что-то не так. Орти Ран доверял интуиции, и перевёл взгляд выше, на экран интерфейса. Состояние щита корабля, брони, целостность корпуса – всё в порядке. Шкала скорости в порядке, состояние нагрева… Ага, вот оно! Сканер в районе грузового отсека показывал отклонение температуры от нормы. Показатели были незначительно, но ниже положенных параметров.
Орти, по привычке в одиночных рейсах рассуждать вслух, проговорил:
– Корпус в порядке, значит что-то внутри грузового отсека влияет на показатели. Что же мы везём? Все грузы заявлены в декларации, прошли досмотр и направляются к получателям. Очень странно!
Полёты на грузовом корабле были рутинными, и Орти даже подумывал перевестись куда-нибудь, подальше от однообразия. Друзья по Академии служили на военных и исследовательских кораблях, и время от времени предлагали заняться "настоящим делом". Но на грузовом перевозчике было спокойнее, да и платили хорошо, как раз чтобы неплохо обеспечить семью - на Земле ждала Мирита и пятилетний Шон. Вот и этот рейс выпал как раз в канун Нового Года – успеть бы вернуться к празднику, а времени на покупку подарков уже и не останется.
