– Неправильно? – от её удивления перестал лить дождь, а облака стали вмиг бледно-сиреневыми.
– Именно! – кот поднял вверх правую лапу, демонстрируя важность момента. – Сделай мир, какого ещё не было! Пусть в нём будут лишь деревья и цветы, летают бабочки и поют птицы. Только растительный и животный мир. Никаких разумных существ! То есть, кроме животных, разумеется! Никаких гуманоидов, никаких людей!
– Предлагаешь нарушить традиции? – на её лице расправилась складка между бровями, и голубые глаза засветились интересом. – Попробовать можно! Только выбрать что-нибудь подальше, на Млечном Пути!
– Мышей только не забудь! А то вон на Триолане забыла, лапы моей там больше не будет! – кот проявил недовольство, фыркнув, и встопорщив усы.
– Начнём, пожалуй, – в её голосе послышался энтузиазм.
Она поймала новый шар в воздухе, абсолютно белый, без единого пятнышка.
– Как раз из Галактики Млечный путь! Совершенно молодая планета! Думаю, подойдёт! – созидательница миров проверила планету со всех сторон, прокрутив по часовой стрелке, придавая подходящую скорость вращения вокруг своей оси и вокруг светила – Солнца.
От воодушевления происходящим её лицо просветлело, и даже воздушное длинное платье стало бирюзовым из тёмно-синего. В её руках появилась кисточка, небольшая, с деревянной ручкой с надёжно скрепленным пучком из длинного волоса формы «кошачий язык». Она макнула кисточку в озёрную синь, и старательно разрисовала белый шар, где-то добавляя глубины цвета сапфировым морям и лазурным океанам, а где-то лишь тоненькой лентой проводя васильковые реки и светло-голубые ручейки.
– Смотри, какая красота! Может, так и оставить? – в голосе исчезло прежнее раздражение, и вдохновение творца уже пробивалось ноткой подъёма настроения.
– Планета-океан? Повторяешься, дорогуша!
Чёрный кот лениво развалился на солнечном уже сухом мху, и дремал, периодически поглядывая одним глазом на происходящее.
– Твоя правда. Ну тогда немного тёмно-серого и коричневого!
Она продолжила расписывать шар, добавляя материки из гранита и базальта, руды и глины, покрывая чернозёмом и песком там, где это подсказывало чутьё художника.
– Неплохо-неплохо! – промурлыкал чёрный кот. – А как с растительностью? Я на травке поваляться люблю!
– Что за привычка вмешиваться в творческий процесс! Не мешай, вот тебе лучше молоко – попей!
Она отвлеклась от занятия, быстренько нарисовав в воздухе глиняную мисочку, до краёв полную молоком с пенкой, и опустила прямо перед носом мохнатого советчика.
Чёрный кот перестал притворяться спящим, бодро вскочил, и с урчанием начал лакать молоко.
А она тем временем уже окунула кисть в лесную зелень и продолжила занятие. Деревья появились на материках, тёмно-зелёной хвоей иголочек оттеняя папоротниковый и оливковый цвет листьев. Изумрудными лугами протянулись просторы, ярко-зелёным и болотным стали на страже пустыни кустарники, салатная и жёлто-зелёная растительность проникла в устья рек. Под шелест деревьев зацвели цветы. Травы, никем не примятые, ковром покрывали землю. Яркими каплями заалели маки и распустились белые лилии, полевые ромашки подмигивали жёлтыми серединками, оранжевые герберы соревновались в красоте с бежевыми розами и жёлтыми тюльпанами.
– Фон готов! От разноцветья аж глаза режет! – кот не мог не сказать что-нибудь колкое. – А от тишины аж уши заложило! – Добавил он, вылизав тщательно мисочку.
– Люблю делать всё красиво! Чтобы потом не совестно было! – удовлетворённо вытерла она кисточку о пушистое облако.
– И кому твоя красота нужна была, когда рубили деревья и поджигали поля! Или, когда в реки и моря сливали отходы, или... да ты и сама всё знаешь! – Кот остановился, чтобы сгоряча не наговорить лишнего, и опять не испортить настроение создательнице вселенных и галактик.
– Ты прав. Ты всегда прав, ведь никто лучше тебя не умеет ходить меж измерениями, и не знает законы мироздания! – всё-таки грусти в её голосе добавилось, и на молодой планете пожелтели листья и полили проливные дожди. А потом и вовсе закрутилась снежная вьюга, укрывая белым снегом поля и занося сугробами поляны.
– Опять отвлеклась на эмоции! – кот снова взял инициативу в лапы. – А кто мышку обещал? И птичку?
– Что за каннибальские замашки? Тебя что, не кормят? – удивилась она.
– Кормят. А может, это рефлекс, древний? – кот не полез за словом в карман. Вернее, кармана у него всё равно не было.
– Вот тебе клубок, и не мешай! – она кинула коту шерстяной клубок, и мистическое создание тут же начало играть с ним, носясь по поляне.
Она продолжила созидать. По тысячу раз чётко отработанному плану в воде зародились организмы, увеличились в размерах, перешли на новую ступень развития, из водоплавающих став дышащими, бегающими и летающими. Разнообразие видов, пород и групп распространилось по ареалам проживания и природно-климатическим зонам. Запели птицы, начали летать бабочки, по степи проносились парнокопытные, а по саванне хищники. Рыба плескалась в воде, а на деревьях резвились обезьяны.
– Хорошо постаралась! Идеально! Природа во всём своём великолепии, и ничего искусственного, никаких инородных вещей! А, главное – никаких людей!
Похвала чёрного кота звучала подозрительно ненатурально. Но вид у него был весьма довольный – то ли от увиденного логического завершения картины мира, то ли от выпитого молока.
Повертев планету, и подправив кое-где расплывшиеся мазки и разводы свежей краски, она опустила её на орбиту на прежнее место, рядом с соседями, на которых царила пустота и лишь рытвины-ямы от упавших метеоритов скрашивали пейзаж. В таком соседстве новая планета, безусловно, смотрелась выигрышно и живописно. Полюбовавшись своим творением, Демиург отправилась отдохнуть.
Ворочаясь с боку на бок, она пыталась заснуть, но что-то не давало ей покоя. А потом пришёл сон. Ей снились моменты прошлого, из разных времён и измерений, но было в них что-то общее, вернее, кто-то.
Мальчик-скрипач, виртуозно играющий на скрипке. Он жил в созвездии Лиры, и на его удивительные концерты слетались слушатели со всех окрестных планет. Музыка лилась, очаровывая и проникая туда, где жила душа, заставляя сердце плакать и сопереживать. Те, кто слышали эту волшебную скрипку, больше никогда не могли перейти за край жестокости и навредить ни словом, ни действием.
Девушка-балерина со звезды Электра, что в скоплении Плеяд. Она танцевала прямо на орбите, рассыпая искорки надежды в феерических фуэте, и вселяя уверенность батманами и арабесками. Не было тех, кто оставался безучастным к этому жизнеутверждающему танцу.
Хрустальный голос певца с Кассиопеи уносил в глубины памяти. Разумные расы Вселенной расхватывали его записи как драгоценные жемчужины. Пресытившись миром довольства и богатства, они искали то, что же потеряли в прошлом, радость жизни и смысл существования.
Во сне к Создательнице миров пришли те, кто видел цветные звуковые волны и чувствовал вкус музыки, те, кто преодолевая чувство страха, совершал подвиги, те, кто умел лечить прикосновением или летать, вдохновляя. Разноцветными бабочками летали во сне искренность и трудолюбие, милосердие и сострадательность, целеустремлённость и созидательность, жизнерадостность и рассудительность, доброта и честность, ум и смелость, альтруизм и бескорыстие, щедрость и великодушие. Разумные существа из разных галактик и планет отличались внешне. Они могли быть гуманоидами с тремя пальцами на руках и кожей зелёного оттенка, или расой говорящих драконов, любителями подзакусить мхом или обладателями сверх способностей. Но всегда, во всех мирах и измерениях, существовала вера, надежда и любовь. Эти три волшебных слова не всегда побеждали в битве с силами тьмы и мрака, но они возрождались снова и снова в каждом новом мире.
Созидательница проснулась после сна-раздумья, и открыла глаза. Ласковое солнце дарило тепло и свет, аромат цветов окутывал спокойствием. Она поднялась и отправилась на поляну, откуда хорошо была видна новая планета. Чёрный кот носился за своим хвостом, чтобы скрасить скуку ожидания и заодно позаботиться о поддержке формы физическими упражнениями.
– Доброе утро! – поприветствовал кот Демиурга.
– Доброе! – улыбнулась она в ответ.
Кот заметил, что за ночь что-то в ней переменилось, будто она приняла решение. Так оно и было. Слегка пододвинув к себе новую планету, лишь вчера созданную, она охватила её тёплыми ладонями и закрыла глаза. Через минуту вновь опустила планету на орбиту. А там уже вовсю шагала по земле весна. Цвели фруктовые деревья и полевые цветы, полноводные после таяния снегов реки неслись по зелёным просторам. А ещё на планете зародился разум, мысль и сознание. И очень скоро должны появиться первые разумные существа, люди. Пусть они идут своим путём, совершают ошибки и делают глупости. Но она твёрдо знала, что во что бы то ни стало здесь будет жить вера, надежда и любовь. И ради добра и света, и того хорошего, что можно найти в душе и поступках, ради улыбок и детского смеха, ради свободы выбора своей судьбы, она дала человечеству ещё один шанс. Последний шанс.
ДАЛЕКО–ДАЛЕКО ОТ ЗЕМЛИ
Этот взгляд голубых глаз, проникновенный и светлый, с самого детства ставил в тупик взрослых.
– Ну не может младенец ТАК смотреть! Может у неё проблемы со зрением? – беспокоился отец.
– Не выдумывай! С нашей дочкой всё в порядке! – улыбалась мама, ободрённая её спокойным и довольным видом.
С первых месяцев жизни девочка могла сфокусироваться на игрушке, рассматривая пристально. Взглядом, совершенно осмысленным, глядела на родителей и окружающее пространство. Казалось, что он притягивает, впитывает в себя всё, что находится рядом, изучая, оценивая, запоминая.
У мамы было какое-то восторженное чувство, будто дочь – подарок, чудо, в которое веришь, и оно вдруг случается. Да и «чудо» вело себя соответственно – очень рано вместо младенческого набора звуков, родители услышали осмысленные слова. Правда, звучали они непонятно, поэтому сразу не придали значения тому, что ребёнок разговаривает в полугодовалом возрасте… на смеси разных языков мира! Маме пришлось обзавестись электронным переводчиком, освежить в памяти английский, и стать терпеливым учителем русского языка, вызывая недоумение дочери. Действительно, зачем это нужно? Ведь она же разговаривает на языках Земли, а не на всеобщем линкосе, и даже не на языках Туманности Андромеды!
«Не по дням, а по часам». Именно так развивался её интеллект, а вместе с ним и потребность постигать новое. Тесный мир детской стал мал, и книги стали расширять его границы уже в трёхлетнем возрасте. А в семь в городской библиотеке привыкли к весьма юной читательнице, имевшей свой абонемент. К девяти годам библиотекарь готовила специально к приходу Киры книги из хранилища.
– Мам, почему сказки? Я хочу энциклопедию! – Кира указала на верхнюю полку книжного шкафа.
– Но там абсолютно скучные статьи, зачем тебе это? – удивилась мама, хотя постоянно напоминала сама себе, что рядом с дочкой это чувство нужно задвинуть в дальний угол.
– Я у нас всё уже прочитала, только она осталась! – Кира пожала плечами . Действительно, что ещё остаётся, если ничего нового для удовлетворения любопытства в доме не осталось! Не читать же папину газету, которую он не выпускает из рук!
– Я погулять, ладно? – отпросилась Кира у мамы.
Мама разрешила, и, одевшись потеплее, в куртку и сапожки, прихватив вязаную шапочку и шарф, Кира вышла на улицу. Было ещё довольно холодно, хотя дыхание весны уже ощущалось. Кира отправилась к озеру недалеко от дома. Там росли подснежники. Кира полюбовалась на них, представив картину, где были бы изображены эти нежные цветы наступающей весны. Картина будто появилась из ниоткуда, и пропала.
– Cледующий раз приду с альбомом! – решила Кира, и подошла к воде.
– Один, два, три!
Круги разошлись от брошенного плоского камня.
– Ун, дё, труа, – продолжила Кира счёт удачным отскокам камня от водной глади. – Ичи, ни, сан!
Ещё один залп! Круги всё шире и шире разбегались озёрной рябью, место, куда упал камешек, замерцало, и потянуло туда, в глубину. Кира почувствовала себя рыбкой, пойманной на крючок.
***
Далеко-далеко от Земли, там, где в вечной ночи космоса движутся неведомые планеты, где горят звёзды, которым нет числа, где метеоритные дожди обрушиваются на орбиты, вращалась вокруг своей оси планета вечного холода. Жители Амиз не представляли иного, кроме холода и снега, льда и ветра. От вечного льда глаза их стали прозрачными, как льдинки, в которых горел разноцветный кристаллик. У мармызов, кроме прозрачных глаз с розовым зрачком-кристалликом, были очень мохнатые шубы. Попробуйте походить на вечном холоде без шубы! Хотя желтоглазые верды без шубы обходились, но такую толстую кожу и панцирь, как у них, не пробьёт никакой холод! Верды испокон веков служили стражами при Дворце. Зеленоглазые лорки были быстрыми, как ветер, и холоду было никак не поспеть за ними, когда с небывалой скоростью неслись они в дальние уголки планеты, разнося приказы из Дворца.
Всё на Амиз вращалось вокруг Дворца. Там царствовал Долох, плетя паутину всевластия, сковывая мраком и страхом. Мармызы, лорки, и даже суровые верды не смели поднять голову, не решались взглянуть на повелителя. Ведь от его взгляда, проникающего прямо в сердце, можно было стать ледяной статуей. А таких «скульптурных композиций» на планете было столько, что просто музеи под открытым небом! Долох подумывал, а не превратить ли всех жителей Амиз в ледяные скульптуры, но решил оставить часть. Должен же кто-то падать ниц в страхе, да и прислуживать во Дворце! А то придётся ещё самому полы мыть, и картошку чистить! Хотя, у него же есть тёмная магия. Но как-то душе приятно, когда тебя кто-то боится – значит, уважает!
Как-то холодным зимним вечером… На Амиз все вечера были холодные и зимние, но этот был особенно неуютным и пронизывающим до костей – как раз такой, в который Долоху хорошо думалось, сидя у замёрзшего фонтана в тронном зале. Взгляд правителя упал на картину на стене. Почему-то она раньше не привлекала его внимания, или не было её там вовсе до сего дня. Там были нарисованы… цветы?!
– Что это за наглость? Откуда в моих покоях эта картина? – прогремел голос правителя на весь Дворец. Мармызы-прислужники попрятались под столы и кровати, лорки сбежали из Дворца быстрее ветра, а верды застыли на страже, как изваяния, не смея шелохнуться.
– Сейчас я узнаю, откуда эта пакость! – Долох метнул в картину заклинание.
И вдруг… На месте картины с цветами открылся портал! Долох недоумённо вылупил глаза.
– Надо же! Всего-то заклинание поиска применил! – озадаченно поскрёб косматую длинную бороду Долох. Из бороды тут же выпал огрызок яблока и гусиное перо.
– Брить или не брить? – задумчиво повертел перо Долох, и перевёл взгляд на мерцающий овал портала на стене.
Повелитель решал государственную задачу первостатейной важности – идти или не идти в портал. И решил не ходить. Действительно, зачем подвергать организм перегрузкам, да ещё после ужина? Лучше уж кого-нибудь с той стороны притянуть.
– Именно! – кот поднял вверх правую лапу, демонстрируя важность момента. – Сделай мир, какого ещё не было! Пусть в нём будут лишь деревья и цветы, летают бабочки и поют птицы. Только растительный и животный мир. Никаких разумных существ! То есть, кроме животных, разумеется! Никаких гуманоидов, никаких людей!
– Предлагаешь нарушить традиции? – на её лице расправилась складка между бровями, и голубые глаза засветились интересом. – Попробовать можно! Только выбрать что-нибудь подальше, на Млечном Пути!
– Мышей только не забудь! А то вон на Триолане забыла, лапы моей там больше не будет! – кот проявил недовольство, фыркнув, и встопорщив усы.
– Начнём, пожалуй, – в её голосе послышался энтузиазм.
Она поймала новый шар в воздухе, абсолютно белый, без единого пятнышка.
– Как раз из Галактики Млечный путь! Совершенно молодая планета! Думаю, подойдёт! – созидательница миров проверила планету со всех сторон, прокрутив по часовой стрелке, придавая подходящую скорость вращения вокруг своей оси и вокруг светила – Солнца.
От воодушевления происходящим её лицо просветлело, и даже воздушное длинное платье стало бирюзовым из тёмно-синего. В её руках появилась кисточка, небольшая, с деревянной ручкой с надёжно скрепленным пучком из длинного волоса формы «кошачий язык». Она макнула кисточку в озёрную синь, и старательно разрисовала белый шар, где-то добавляя глубины цвета сапфировым морям и лазурным океанам, а где-то лишь тоненькой лентой проводя васильковые реки и светло-голубые ручейки.
– Смотри, какая красота! Может, так и оставить? – в голосе исчезло прежнее раздражение, и вдохновение творца уже пробивалось ноткой подъёма настроения.
– Планета-океан? Повторяешься, дорогуша!
Чёрный кот лениво развалился на солнечном уже сухом мху, и дремал, периодически поглядывая одним глазом на происходящее.
– Твоя правда. Ну тогда немного тёмно-серого и коричневого!
Она продолжила расписывать шар, добавляя материки из гранита и базальта, руды и глины, покрывая чернозёмом и песком там, где это подсказывало чутьё художника.
– Неплохо-неплохо! – промурлыкал чёрный кот. – А как с растительностью? Я на травке поваляться люблю!
– Что за привычка вмешиваться в творческий процесс! Не мешай, вот тебе лучше молоко – попей!
Она отвлеклась от занятия, быстренько нарисовав в воздухе глиняную мисочку, до краёв полную молоком с пенкой, и опустила прямо перед носом мохнатого советчика.
Чёрный кот перестал притворяться спящим, бодро вскочил, и с урчанием начал лакать молоко.
А она тем временем уже окунула кисть в лесную зелень и продолжила занятие. Деревья появились на материках, тёмно-зелёной хвоей иголочек оттеняя папоротниковый и оливковый цвет листьев. Изумрудными лугами протянулись просторы, ярко-зелёным и болотным стали на страже пустыни кустарники, салатная и жёлто-зелёная растительность проникла в устья рек. Под шелест деревьев зацвели цветы. Травы, никем не примятые, ковром покрывали землю. Яркими каплями заалели маки и распустились белые лилии, полевые ромашки подмигивали жёлтыми серединками, оранжевые герберы соревновались в красоте с бежевыми розами и жёлтыми тюльпанами.
– Фон готов! От разноцветья аж глаза режет! – кот не мог не сказать что-нибудь колкое. – А от тишины аж уши заложило! – Добавил он, вылизав тщательно мисочку.
– Люблю делать всё красиво! Чтобы потом не совестно было! – удовлетворённо вытерла она кисточку о пушистое облако.
– И кому твоя красота нужна была, когда рубили деревья и поджигали поля! Или, когда в реки и моря сливали отходы, или... да ты и сама всё знаешь! – Кот остановился, чтобы сгоряча не наговорить лишнего, и опять не испортить настроение создательнице вселенных и галактик.
– Ты прав. Ты всегда прав, ведь никто лучше тебя не умеет ходить меж измерениями, и не знает законы мироздания! – всё-таки грусти в её голосе добавилось, и на молодой планете пожелтели листья и полили проливные дожди. А потом и вовсе закрутилась снежная вьюга, укрывая белым снегом поля и занося сугробами поляны.
– Опять отвлеклась на эмоции! – кот снова взял инициативу в лапы. – А кто мышку обещал? И птичку?
– Что за каннибальские замашки? Тебя что, не кормят? – удивилась она.
– Кормят. А может, это рефлекс, древний? – кот не полез за словом в карман. Вернее, кармана у него всё равно не было.
– Вот тебе клубок, и не мешай! – она кинула коту шерстяной клубок, и мистическое создание тут же начало играть с ним, носясь по поляне.
Она продолжила созидать. По тысячу раз чётко отработанному плану в воде зародились организмы, увеличились в размерах, перешли на новую ступень развития, из водоплавающих став дышащими, бегающими и летающими. Разнообразие видов, пород и групп распространилось по ареалам проживания и природно-климатическим зонам. Запели птицы, начали летать бабочки, по степи проносились парнокопытные, а по саванне хищники. Рыба плескалась в воде, а на деревьях резвились обезьяны.
– Хорошо постаралась! Идеально! Природа во всём своём великолепии, и ничего искусственного, никаких инородных вещей! А, главное – никаких людей!
Похвала чёрного кота звучала подозрительно ненатурально. Но вид у него был весьма довольный – то ли от увиденного логического завершения картины мира, то ли от выпитого молока.
Повертев планету, и подправив кое-где расплывшиеся мазки и разводы свежей краски, она опустила её на орбиту на прежнее место, рядом с соседями, на которых царила пустота и лишь рытвины-ямы от упавших метеоритов скрашивали пейзаж. В таком соседстве новая планета, безусловно, смотрелась выигрышно и живописно. Полюбовавшись своим творением, Демиург отправилась отдохнуть.
Ворочаясь с боку на бок, она пыталась заснуть, но что-то не давало ей покоя. А потом пришёл сон. Ей снились моменты прошлого, из разных времён и измерений, но было в них что-то общее, вернее, кто-то.
Мальчик-скрипач, виртуозно играющий на скрипке. Он жил в созвездии Лиры, и на его удивительные концерты слетались слушатели со всех окрестных планет. Музыка лилась, очаровывая и проникая туда, где жила душа, заставляя сердце плакать и сопереживать. Те, кто слышали эту волшебную скрипку, больше никогда не могли перейти за край жестокости и навредить ни словом, ни действием.
Девушка-балерина со звезды Электра, что в скоплении Плеяд. Она танцевала прямо на орбите, рассыпая искорки надежды в феерических фуэте, и вселяя уверенность батманами и арабесками. Не было тех, кто оставался безучастным к этому жизнеутверждающему танцу.
Хрустальный голос певца с Кассиопеи уносил в глубины памяти. Разумные расы Вселенной расхватывали его записи как драгоценные жемчужины. Пресытившись миром довольства и богатства, они искали то, что же потеряли в прошлом, радость жизни и смысл существования.
Во сне к Создательнице миров пришли те, кто видел цветные звуковые волны и чувствовал вкус музыки, те, кто преодолевая чувство страха, совершал подвиги, те, кто умел лечить прикосновением или летать, вдохновляя. Разноцветными бабочками летали во сне искренность и трудолюбие, милосердие и сострадательность, целеустремлённость и созидательность, жизнерадостность и рассудительность, доброта и честность, ум и смелость, альтруизм и бескорыстие, щедрость и великодушие. Разумные существа из разных галактик и планет отличались внешне. Они могли быть гуманоидами с тремя пальцами на руках и кожей зелёного оттенка, или расой говорящих драконов, любителями подзакусить мхом или обладателями сверх способностей. Но всегда, во всех мирах и измерениях, существовала вера, надежда и любовь. Эти три волшебных слова не всегда побеждали в битве с силами тьмы и мрака, но они возрождались снова и снова в каждом новом мире.
Созидательница проснулась после сна-раздумья, и открыла глаза. Ласковое солнце дарило тепло и свет, аромат цветов окутывал спокойствием. Она поднялась и отправилась на поляну, откуда хорошо была видна новая планета. Чёрный кот носился за своим хвостом, чтобы скрасить скуку ожидания и заодно позаботиться о поддержке формы физическими упражнениями.
– Доброе утро! – поприветствовал кот Демиурга.
– Доброе! – улыбнулась она в ответ.
Кот заметил, что за ночь что-то в ней переменилось, будто она приняла решение. Так оно и было. Слегка пододвинув к себе новую планету, лишь вчера созданную, она охватила её тёплыми ладонями и закрыла глаза. Через минуту вновь опустила планету на орбиту. А там уже вовсю шагала по земле весна. Цвели фруктовые деревья и полевые цветы, полноводные после таяния снегов реки неслись по зелёным просторам. А ещё на планете зародился разум, мысль и сознание. И очень скоро должны появиться первые разумные существа, люди. Пусть они идут своим путём, совершают ошибки и делают глупости. Но она твёрдо знала, что во что бы то ни стало здесь будет жить вера, надежда и любовь. И ради добра и света, и того хорошего, что можно найти в душе и поступках, ради улыбок и детского смеха, ради свободы выбора своей судьбы, она дала человечеству ещё один шанс. Последний шанс.
ДАЛЕКО–ДАЛЕКО ОТ ЗЕМЛИ
Этот взгляд голубых глаз, проникновенный и светлый, с самого детства ставил в тупик взрослых.
– Ну не может младенец ТАК смотреть! Может у неё проблемы со зрением? – беспокоился отец.
– Не выдумывай! С нашей дочкой всё в порядке! – улыбалась мама, ободрённая её спокойным и довольным видом.
С первых месяцев жизни девочка могла сфокусироваться на игрушке, рассматривая пристально. Взглядом, совершенно осмысленным, глядела на родителей и окружающее пространство. Казалось, что он притягивает, впитывает в себя всё, что находится рядом, изучая, оценивая, запоминая.
У мамы было какое-то восторженное чувство, будто дочь – подарок, чудо, в которое веришь, и оно вдруг случается. Да и «чудо» вело себя соответственно – очень рано вместо младенческого набора звуков, родители услышали осмысленные слова. Правда, звучали они непонятно, поэтому сразу не придали значения тому, что ребёнок разговаривает в полугодовалом возрасте… на смеси разных языков мира! Маме пришлось обзавестись электронным переводчиком, освежить в памяти английский, и стать терпеливым учителем русского языка, вызывая недоумение дочери. Действительно, зачем это нужно? Ведь она же разговаривает на языках Земли, а не на всеобщем линкосе, и даже не на языках Туманности Андромеды!
«Не по дням, а по часам». Именно так развивался её интеллект, а вместе с ним и потребность постигать новое. Тесный мир детской стал мал, и книги стали расширять его границы уже в трёхлетнем возрасте. А в семь в городской библиотеке привыкли к весьма юной читательнице, имевшей свой абонемент. К девяти годам библиотекарь готовила специально к приходу Киры книги из хранилища.
– Мам, почему сказки? Я хочу энциклопедию! – Кира указала на верхнюю полку книжного шкафа.
– Но там абсолютно скучные статьи, зачем тебе это? – удивилась мама, хотя постоянно напоминала сама себе, что рядом с дочкой это чувство нужно задвинуть в дальний угол.
– Я у нас всё уже прочитала, только она осталась! – Кира пожала плечами . Действительно, что ещё остаётся, если ничего нового для удовлетворения любопытства в доме не осталось! Не читать же папину газету, которую он не выпускает из рук!
– Я погулять, ладно? – отпросилась Кира у мамы.
Мама разрешила, и, одевшись потеплее, в куртку и сапожки, прихватив вязаную шапочку и шарф, Кира вышла на улицу. Было ещё довольно холодно, хотя дыхание весны уже ощущалось. Кира отправилась к озеру недалеко от дома. Там росли подснежники. Кира полюбовалась на них, представив картину, где были бы изображены эти нежные цветы наступающей весны. Картина будто появилась из ниоткуда, и пропала.
– Cледующий раз приду с альбомом! – решила Кира, и подошла к воде.
– Один, два, три!
Круги разошлись от брошенного плоского камня.
– Ун, дё, труа, – продолжила Кира счёт удачным отскокам камня от водной глади. – Ичи, ни, сан!
Ещё один залп! Круги всё шире и шире разбегались озёрной рябью, место, куда упал камешек, замерцало, и потянуло туда, в глубину. Кира почувствовала себя рыбкой, пойманной на крючок.
***
Далеко-далеко от Земли, там, где в вечной ночи космоса движутся неведомые планеты, где горят звёзды, которым нет числа, где метеоритные дожди обрушиваются на орбиты, вращалась вокруг своей оси планета вечного холода. Жители Амиз не представляли иного, кроме холода и снега, льда и ветра. От вечного льда глаза их стали прозрачными, как льдинки, в которых горел разноцветный кристаллик. У мармызов, кроме прозрачных глаз с розовым зрачком-кристалликом, были очень мохнатые шубы. Попробуйте походить на вечном холоде без шубы! Хотя желтоглазые верды без шубы обходились, но такую толстую кожу и панцирь, как у них, не пробьёт никакой холод! Верды испокон веков служили стражами при Дворце. Зеленоглазые лорки были быстрыми, как ветер, и холоду было никак не поспеть за ними, когда с небывалой скоростью неслись они в дальние уголки планеты, разнося приказы из Дворца.
Всё на Амиз вращалось вокруг Дворца. Там царствовал Долох, плетя паутину всевластия, сковывая мраком и страхом. Мармызы, лорки, и даже суровые верды не смели поднять голову, не решались взглянуть на повелителя. Ведь от его взгляда, проникающего прямо в сердце, можно было стать ледяной статуей. А таких «скульптурных композиций» на планете было столько, что просто музеи под открытым небом! Долох подумывал, а не превратить ли всех жителей Амиз в ледяные скульптуры, но решил оставить часть. Должен же кто-то падать ниц в страхе, да и прислуживать во Дворце! А то придётся ещё самому полы мыть, и картошку чистить! Хотя, у него же есть тёмная магия. Но как-то душе приятно, когда тебя кто-то боится – значит, уважает!
Как-то холодным зимним вечером… На Амиз все вечера были холодные и зимние, но этот был особенно неуютным и пронизывающим до костей – как раз такой, в который Долоху хорошо думалось, сидя у замёрзшего фонтана в тронном зале. Взгляд правителя упал на картину на стене. Почему-то она раньше не привлекала его внимания, или не было её там вовсе до сего дня. Там были нарисованы… цветы?!
– Что это за наглость? Откуда в моих покоях эта картина? – прогремел голос правителя на весь Дворец. Мармызы-прислужники попрятались под столы и кровати, лорки сбежали из Дворца быстрее ветра, а верды застыли на страже, как изваяния, не смея шелохнуться.
– Сейчас я узнаю, откуда эта пакость! – Долох метнул в картину заклинание.
И вдруг… На месте картины с цветами открылся портал! Долох недоумённо вылупил глаза.
– Надо же! Всего-то заклинание поиска применил! – озадаченно поскрёб косматую длинную бороду Долох. Из бороды тут же выпал огрызок яблока и гусиное перо.
– Брить или не брить? – задумчиво повертел перо Долох, и перевёл взгляд на мерцающий овал портала на стене.
Повелитель решал государственную задачу первостатейной важности – идти или не идти в портал. И решил не ходить. Действительно, зачем подвергать организм перегрузкам, да ещё после ужина? Лучше уж кого-нибудь с той стороны притянуть.
