Кондитерская располагалась на окраине столицы в рабочем районе, недалеко от военной академии. К слову, это было самое симпатичное здание во всей округе. Господин Николас щедро позволил нам выбрать столик и распорядился принести самых лучших пирожных. Обалдевший от свалившегося на него счастья, хозяин заведения побежал лично собирать высочайший заказ.
Ральф цедил горький кофе и с интересом разглядывал гладкую абсолютно белую кружку. Лиззи сидела у окна напротив и смотрела на него из-под опущенных ресниц. Маршал любезничал с официантами и теми посетителями кафе, которые с восторгом узнавали второе лицо государства и решались обратиться к нему.
Я ковыряла кусок шоколадного торта, краем уха прислушивалась к разговору Холда с горожанами и мешала брату есть. Мне все казалось, что, если я закрою глаза, он исчезнет. Поэтому я не нашла ничего лучше, чем плотно прижаться к его боку и свободной рукой вцепиться в его китель.
Неужели Рэндольф действительно погиб?
Пожалуйста, господи, пусть это будет неправдой!
Шутка, глупый розыгрыш, он ведь так их любил.
Или он уехал с туристами в империю! Устроился матросом на торговое судно и теперь бороздит просторы океана, как настоящий морской волк.
Помнишь, Ральф, как он кричал нам с тобой: «Сухопутные крысы!»
Ральф тяжело вздохнул, поставил кружку и убрал ладонь под стол, чтобы незаметно взять меня за руку.
– Прости, – тихо сказал он.
– Господин Холд, это вы! Вы здесь! С нами! – охала рядом какая-то уставшая женщина. Темные круги под глазами и землистый цвет лица красноречиво говорили о непростой жизни горожанки.
– Что же здесь удивительного, дорогая, я ведь человек, – улыбался Холд.
– Да! Конечно, но, боже мой, это просто невероятно!
Действительно. Выбор кафе был более чем странным. Даже несмотря на близость к казарме Ральфа, это было не то заведение, где можно было случайно встретить человека такого уровня.
Думаю, там, где дело касалось маршала, мало места отводилось случайностям.
Зачем он заигрывает с населением? Для чего ему эта народная любовь?
Отложила вилку. Глотнула чая.
«Его ведь любят в разы больше Юрия», – вдруг поняла я.
Кто-то пальцами отстукивал ритмичную мелодию. Тук. Тук-тук. Тук. Тук-тук-тук.
Лучше думать о Холде, чем позволить себе разреветься в его присутствии.
Плевать на маршала! Плевать на Юрия! Даже если он действительно был со мной в галерее, даже если Никки так и не удосужился ему помочь! Даже если он умер!
Рэна больше нет!
– Хватит, Ана. – Холд накрыл мою руку своей.
Это мои пальцы барабанили по столу.
Посмотрела по сторонам. Двое охранников контролировали вход, один стоял рядом с восторженной поклонницей Холда и аккуратно оттеснял ее в сторону.
Убогая обстановка. Обшарпанные диваны. Дешевая посуда.
В этом месте могли бы пить чай Бонки, но не маршал с красавицей-дочкой, одетой в баснословно дорогое, хоть и неприметное платье.
«Как и ты, Ана, – грустно подумала я. – Как и ты».
К черту платья! Я хочу домой! Еще сильнее сжала руку брата и посмотрела в окно.
Теплым светом загорелись круглые уличные фонари, вокруг белых плафонов весело кружились мотыльки. Уже начало смеркаться, но до конца рабочего дня оставалось немного времени.
Странно, что в кондитерской спального района вообще кто-то был. Здесь действительно только спали, жить в этой части города у людей не было времени.
Маршала оставили в покое. Теперь посетители кафе жадно наблюдали за нами издалека. Впрочем, их и было-то не больше десятка.
– Что же вы молчите, господин Бонк? – протянул Холд. – Вы так упорно отстаивали право Алианы на знание, отчего же не хотите рассказать все?
– О чем вы? – нахмурилась я и посмотрела на брата.
Ральф выпрямил спину, высвободил ладонь.
– Здесь?
– Почему нет? – Холд откинулся на диване.
– Как скажете, – холодно улыбнулся Ральф, вытянул руку над серединой стола и развернул внутренней стороной ладони вверх.
Лампы моргнули, потускнели. За окном погасли уличные фонари, в соседней с кафе многоэтажке пропал свет. По виску брата тонкой струйкой побежал пот, а на раскрытой ладони заискрилась электрическая дуга.
Одна. Вторая. Третья. Шар.
Непривычно молчаливая Лиззи вцепилась в деревянную поверхность стола и зачарованно смотрела на смертоносную шаровую молнию в руках Ральфа. Посетители кафетерия испуганно зашумели.
– Это что, маг? Не может быть! – разобрала я чьи-то слова.
– Достаточно, думаю, – лениво заметил господин Николас.
Ральф аккуратно сжал ладонь. Молнии уходили брату прямо под кожу, синие глаза ярко пульсировали.
– Магов ведь не бывает? – посмотрела я в темные глаза напротив.
– Не бывает, – подтвердил господин маршал. – Но с парочкой из них вы знакомы.
– Имперская армия непобедима! – громко крикнул мужской голос.
– Ура маршалу! – подхватил официант.
– Ура! – раздались хлопки, свист.
Люди бурно радовались чуду.
– А эти дураки в белых лохмотьях еще суют нам свои бумажки! – возмутилась поклонница Холда. – Разве может империя быть слабой с такими военными?
– Не может, – улыбнулся маршал и поднялся на ноги. – Все, дети. Чаепитие закончено. Ральфу пора возвращаться в казарму, у меня встреча во дворце, а вам, девочки, пора домой.
– Домой? – не сводя глаз с Ральфа, переспросила Элизабет.
Он зло взлохматил короткие волосы. Эта демонстрация собственных возможностей дорого ему стоила. Брат устал, взгляд его потух. Только сейчас, когда сил на эмоции уже не осталось, он понял, что поддался на провокацию.
Я погладила его по плечу.
Глупый, против Холда ты совсем еще зеленый мальчишка, хоть и маг.
С ума сойти…
– Давно? – шепотом спросила я брата.
– Почти сразу, как пропал Рэн, – опустил он плечи.
Рэндольф. Знаю, он бы им гордился.
«Ральф жив, и ты, сестренка, живи!» – вспомнила я слова из своего кошмара.
Испуганно застыла. А кошмара ли? Если Рэн сгинул в лесу, где сейчас его душа? Ушла на перерождение или ей суждено вечно скитаться в непроходимой чаще Эдинбурга?
– Идешь? – позвал меня Ральф.
– Да, – поспешила я за ним.
Как много нам нужно было обсудить! Наедине. Жаль только, господин Холд не собирался оставлять нас вдвоем.
Он знал о способностях Ральфа. Вероятно, это он настоял на столичной академии, чтобы держать его рядом с собой.
Ему нужны маги?
Но зачем ему я?
Или моя несуществующая связь с лесом все же реальна? Даже если это так, какую выгоду это может принести ему? Не древесина же ему нужна?!
Мы вышли на улицу. Ральф крепко обнял меня на прощание, кивнул Холду, вежливо поклонился Элизабет и уехал на одной из машин сопровождения маршала.
Господин Николас усадил нас в автомобиль.
– До скорой встречи, и успешной сдачи экзаменов!
– Когда я смогу увидеть брата? – Я перехватила его руку, не давая захлопнуть дверь.
– Алиана, неужели ты сама дотронулась до меня? – с издевкой сказал он.
– Вы вроде бы здоровы, – улыбнулась я. – Почему нет?
– Вы сможете видеться столько, сколько захотите, – ответил господин Николас и поцеловал мою руку. – Если вступите в ряды имперской армии.
Что за бред? Маршировать по плацу? Ну-ну, я отсеюсь на первом же круге вокруг казармы, с моим-то здоровьем.
– И кем же? – шутливо поинтересовалась я.
– Для начала моим секретарем, – без тени иронии сообщил он и добавил: – А там посмотрим.
– Я подумаю, – кивнула.
– До встречи, – улыбнулся Холд и захлопнул дверь, чтобы затем дать нашему водителю команду двигаться.
Лиззи помахала отцу на прощание, господин Николас поднял в ответ руку. Зашуршали колеса. Холд задумчиво смотрел вслед автомобилю и сдвинулся с места только тогда, когда мы отъехали на достаточно большое расстояние.
– Алиана… – начала Лиззи.
– Нет, – с нажимом сказала я. – Не сейчас.
– Хорошо. – Она обняла себя руками.
Я подавила приступ жалости к ней и отвернулась к окну. Еще несколько часов назад я многое бы отдала, чтобы увидеть улыбку на ее лице, а сейчас душевное равновесие юной госпожи Холд мало заботило меня.
Меня вообще мало что заботило сейчас, как будто неведомый анестезиолог сделал волшебный укол и разом заморозил все чувства. И я была ему благодарна, этот укол приглушил и боль от потери брата.
Лиззи говорила, что, если пациенту отрезать руку, человек еще долгое время будет испытывать фантомные боли в утраченной конечности.
А что, если отрезать кусок души? Как долго она будет болеть?
Теперь мне предстояло это узнать.
Водитель привез нас в колледж. В нашей с Лиззи комнате горел свет.
– Покрасить стены, заменить тумбочки. Нет, госпожа, шкафы в идеальном состоянии, – услышала я голос нашего завхоза.
– Добрый вечер, – поздоровалась я, а затем и Элизабет.
– Алиана, дорогая, как ты себя чувствуешь? – участливо спросила меня наша директриса.
– Благодарю вас, госпожа Оливия, – я вежливо поклонилась, – прекрасно.
– Хорошо. – Она кивнула. – Не будем вам мешать со своей инвентаризацией, доброй ночи.
– Доброй ночи, – попрощались мы и расселись по своим кроватям.
Я оглядела ставшие за годы обучения родными стены нашей спальни.
Осенью эту комнату займут новенькие ученицы, мы с Элизабет покинем ее через несколько недель.
Но сегодня меня не волновало туманное будущее.
– Алиана, я ничего не знала, – робко сказала Лиззи, наблюдая за тем, как я переодеваюсь в ночную рубашку и готовлюсь ко сну.
Жесткие матрасы приучили нас спать на спине. Госпожа Оливия говорила, что такая поза – отличная профилактика морщин и искривления позвоночника. Я закрыла глаза – потолок не самая интересная картинка – и ответила:
– Спокойной ночи, Элизабет.
Знала она или нет, это не имело никакого значения.
Холды держали меня на поводке, а Элизабет и моя любовь к ней были моим ошейником.
Последний месяц обучения пролетел как один день. Мы сдали экзамены и получили документы об окончании колледжа.
Госпожа Оливия лично вручала нам дипломы, первыми за ними шли особенно прилежные ученицы. Элизабет Холд, а следом за ней и Алиана. Тоже Холд. Госпожа Диана радостно аплодировала нам из первого ряда – счастливых родителей рассадили в актовом зале.
Господина Николаса, к счастью, не было.
Холд не был виноват в исчезновении Рэндольфа, даже в мыслях я упорно избегала слова «смерть». Но в лес брат ушел ради меня. Значит, и виноваты были мы оба? Ведь именно маршал забрал меня из семьи.
Я смотрела на Элизабет, и в темных глазах ее мне чудился господин Холд-старший.
Это был тяжелый месяц.
В сердце моем давно и прочно обосновалась любовь к Элизабет. Фактически именно она и была все эти годы моей семьей.
Но любовь эта была построена на лжи. Нашу встречу, теперь я была в этом уверена, подстроил маршал.
Лиззи не нужен был поезд, чтобы добраться до колледжа.
Это был тяжелый выбор.
Вырвать эти чувства сейчас было всё равно что вырвать у себя сердце.
И я выбрала любовь.
– Вот и все, – грустно улыбнулась Элизабет, снимая с плеч темную накидку выпускника.
– Господи, Лиззи, – возмутилась госпожа Диана, – что за настрой? Тебе девятнадцать лет, впереди вся жизнь! А ты говоришь так, будто она у тебя закончилась!
– Это она так выражает тоску по ушедшему детству, – заметила я и посмотрела на небо.
Солнце было в зените, значит, сейчас около полудня. Последний месяц весны выдался действительно южным. В воздухе стояло летнее марево.
– Искупаться бы, – мечтательно протянула я.
Под черной мантией было очень жарко.
– Да… – поддержала меня подруга. – Может, ну его, этот ресторан? В поместье пруд. Тебя устроит пруд, Ана?
– Однозначно! Пруд – это идеально! – согласилась я с ее идеей.
– Ну ладно Алиана, она с детства была очень экономной, – засмеялась Диана, – но ты, Элизабет? Променяешь ресторан на пикник у пруда?
– Да, с возрастом некоторые становятся рациональнее, – задумчиво сказала Лиззи и хихикнула.
– Хорошо, – вздохнула старшая госпожа Холд. – Я распоряжусь, чтобы заказ привезли в поместье.
– А что по моему вопросу? Удалось его решить? – уточнила я действительно волнующий момент.
Деньги. Я просила Диану связаться с Холдом и как можно скорее отправить их в Эдинбург.
– Я сделала все, как ты просила, – отчиталась женщина. – Дозвонилась до секретаря Николаса и передала твою просьбу. К сожалению, результат мне неизвестен, – повинилась она.
– Ничего, буду надеяться, что господин маршал выполнил мою просьбу.
А что мне еще остается?
– Отец не говорил, когда приедет в поместье? – нахмурилась Лиззи.
– Нет, – печально улыбнулась Диана. – Я надеялась, он сможет вырваться в Южный, чтобы присутствовать на сегодняшней церемонии.
– Но он не приехал, – понятливо закончила за нее дочь.
– Если бы господин Холд приехал, госпожу Оливию и весь преподавательский состав хватил бы удар! Она при одном его имени начинает трястись, пожалейте женщину, – пошутила я.
– Это точно, – поддакнула Лиззи.
Госпожа Диана рассмеялась и покачала головой.
Жена выдающегося политика, невероятно красивая женщина. Древний род, приданое размером с небольшую страну. Образование, манеры, титул, в конце концов!
Была ли она счастлива здесь, в Южном? Два часа от столицы, сотня миль, и так далеко от мужа, которого она любила. Иначе откуда эта тоска в ее огромных карих глазах?
Сразу по приезде в поместье мы переоделись в легкие сарафаны, предварительно нацепив под них купальные костюмы, и наперегонки побежали к пруду, скидывая эти самые сарафаны прямо на ходу.
Госпожа Диана уже ждала нас в тени раскидистого дуба вместе с наскоро собранной слугами корзинкой для пикника. Увидев то, как мы расправляемся с одеждой, она весело захохотала и сказала:
– Да, взросление налицо.
– А Никки где? – стянула Лиззи платье.
– Был у себя, – ответила Диана.
– Ясно, – кивнула подруга и нырнула в воду.
Я встала на мостки. Не удержалась – оглянулась на его крыло.
А ведь я почти забыла Весенний бал… Как будто танец с Александром, поцелуй Юрия, взрыв в галерее и последующий за ним обморок были не со мной.
Потеря брата затерла эти воспоминания.
– Рэн, – беззвучно прошептала я.
Конечно, я не увидела Никки, а пока разглядывала его окна, Лиззи вынырнула, схватила меня за ногу и потащила на себя.
В пруд я свалилась, громко ругаясь на всю округу, а брызги от удара о воду наверняка долетели до хохочущей Дианы.
Мокрые и уставшие, мы выползли на берег, и, пока вытирались, Элизабет сказала:
– Что-то мне нехорошо.
Я посмотрела на вялую подругу, потрогала ее лоб.
– Да ты вся горишь! Где ты умудрилась простудиться?
– Сама не знаю, – застучала она зубами. – Может, это нервное?
Я понятливо кивнула. Со дня на день должна была решиться ее судьба.
– Что такое? – подошла к нам Диана.
– Пикник отменяется, у нас больной, – ответила я, а Лиззи громко чихнула.
– Ох, – испуганно воскликнула Диана. – Скорее в кровать! Я вызову доктора.
– Ну, не настолько я больна, – буркнула Лиззи и снова чихнула.
– Ага, у тебя аллергия, – скептически заметила я. – Идите, я сама все соберу.
Диана обрадовалась предложению и увела дочь. Я достала из корзинки яблоко и уселась на заботливо расстеленный Дианой плед.
Тихо шумел пруд. Было настолько жарко, что купальник мой успел высохнуть, пока я жевала, прямо на мне. Убрала огрызок в салфетку, кидать его в идеально выстриженную траву показалось кощунством. Вздохнула. Идти в дом не хотелось, но и сидеть одной – интереса никакого.
Я в принципе теперь старалась избегать одиночества. Вместе с ним приходила тоска.
Ральф цедил горький кофе и с интересом разглядывал гладкую абсолютно белую кружку. Лиззи сидела у окна напротив и смотрела на него из-под опущенных ресниц. Маршал любезничал с официантами и теми посетителями кафе, которые с восторгом узнавали второе лицо государства и решались обратиться к нему.
Я ковыряла кусок шоколадного торта, краем уха прислушивалась к разговору Холда с горожанами и мешала брату есть. Мне все казалось, что, если я закрою глаза, он исчезнет. Поэтому я не нашла ничего лучше, чем плотно прижаться к его боку и свободной рукой вцепиться в его китель.
Неужели Рэндольф действительно погиб?
Пожалуйста, господи, пусть это будет неправдой!
Шутка, глупый розыгрыш, он ведь так их любил.
Или он уехал с туристами в империю! Устроился матросом на торговое судно и теперь бороздит просторы океана, как настоящий морской волк.
Помнишь, Ральф, как он кричал нам с тобой: «Сухопутные крысы!»
Ральф тяжело вздохнул, поставил кружку и убрал ладонь под стол, чтобы незаметно взять меня за руку.
– Прости, – тихо сказал он.
– Господин Холд, это вы! Вы здесь! С нами! – охала рядом какая-то уставшая женщина. Темные круги под глазами и землистый цвет лица красноречиво говорили о непростой жизни горожанки.
– Что же здесь удивительного, дорогая, я ведь человек, – улыбался Холд.
– Да! Конечно, но, боже мой, это просто невероятно!
Действительно. Выбор кафе был более чем странным. Даже несмотря на близость к казарме Ральфа, это было не то заведение, где можно было случайно встретить человека такого уровня.
Думаю, там, где дело касалось маршала, мало места отводилось случайностям.
Зачем он заигрывает с населением? Для чего ему эта народная любовь?
Отложила вилку. Глотнула чая.
«Его ведь любят в разы больше Юрия», – вдруг поняла я.
Кто-то пальцами отстукивал ритмичную мелодию. Тук. Тук-тук. Тук. Тук-тук-тук.
Лучше думать о Холде, чем позволить себе разреветься в его присутствии.
Плевать на маршала! Плевать на Юрия! Даже если он действительно был со мной в галерее, даже если Никки так и не удосужился ему помочь! Даже если он умер!
Рэна больше нет!
– Хватит, Ана. – Холд накрыл мою руку своей.
Это мои пальцы барабанили по столу.
Посмотрела по сторонам. Двое охранников контролировали вход, один стоял рядом с восторженной поклонницей Холда и аккуратно оттеснял ее в сторону.
Убогая обстановка. Обшарпанные диваны. Дешевая посуда.
В этом месте могли бы пить чай Бонки, но не маршал с красавицей-дочкой, одетой в баснословно дорогое, хоть и неприметное платье.
«Как и ты, Ана, – грустно подумала я. – Как и ты».
К черту платья! Я хочу домой! Еще сильнее сжала руку брата и посмотрела в окно.
Теплым светом загорелись круглые уличные фонари, вокруг белых плафонов весело кружились мотыльки. Уже начало смеркаться, но до конца рабочего дня оставалось немного времени.
Странно, что в кондитерской спального района вообще кто-то был. Здесь действительно только спали, жить в этой части города у людей не было времени.
Маршала оставили в покое. Теперь посетители кафе жадно наблюдали за нами издалека. Впрочем, их и было-то не больше десятка.
– Что же вы молчите, господин Бонк? – протянул Холд. – Вы так упорно отстаивали право Алианы на знание, отчего же не хотите рассказать все?
– О чем вы? – нахмурилась я и посмотрела на брата.
Ральф выпрямил спину, высвободил ладонь.
– Здесь?
– Почему нет? – Холд откинулся на диване.
– Как скажете, – холодно улыбнулся Ральф, вытянул руку над серединой стола и развернул внутренней стороной ладони вверх.
Лампы моргнули, потускнели. За окном погасли уличные фонари, в соседней с кафе многоэтажке пропал свет. По виску брата тонкой струйкой побежал пот, а на раскрытой ладони заискрилась электрическая дуга.
Одна. Вторая. Третья. Шар.
Непривычно молчаливая Лиззи вцепилась в деревянную поверхность стола и зачарованно смотрела на смертоносную шаровую молнию в руках Ральфа. Посетители кафетерия испуганно зашумели.
– Это что, маг? Не может быть! – разобрала я чьи-то слова.
– Достаточно, думаю, – лениво заметил господин Николас.
Ральф аккуратно сжал ладонь. Молнии уходили брату прямо под кожу, синие глаза ярко пульсировали.
– Магов ведь не бывает? – посмотрела я в темные глаза напротив.
– Не бывает, – подтвердил господин маршал. – Но с парочкой из них вы знакомы.
– Имперская армия непобедима! – громко крикнул мужской голос.
– Ура маршалу! – подхватил официант.
– Ура! – раздались хлопки, свист.
Люди бурно радовались чуду.
– А эти дураки в белых лохмотьях еще суют нам свои бумажки! – возмутилась поклонница Холда. – Разве может империя быть слабой с такими военными?
– Не может, – улыбнулся маршал и поднялся на ноги. – Все, дети. Чаепитие закончено. Ральфу пора возвращаться в казарму, у меня встреча во дворце, а вам, девочки, пора домой.
– Домой? – не сводя глаз с Ральфа, переспросила Элизабет.
Он зло взлохматил короткие волосы. Эта демонстрация собственных возможностей дорого ему стоила. Брат устал, взгляд его потух. Только сейчас, когда сил на эмоции уже не осталось, он понял, что поддался на провокацию.
Я погладила его по плечу.
Глупый, против Холда ты совсем еще зеленый мальчишка, хоть и маг.
С ума сойти…
– Давно? – шепотом спросила я брата.
– Почти сразу, как пропал Рэн, – опустил он плечи.
Рэндольф. Знаю, он бы им гордился.
«Ральф жив, и ты, сестренка, живи!» – вспомнила я слова из своего кошмара.
Испуганно застыла. А кошмара ли? Если Рэн сгинул в лесу, где сейчас его душа? Ушла на перерождение или ей суждено вечно скитаться в непроходимой чаще Эдинбурга?
– Идешь? – позвал меня Ральф.
– Да, – поспешила я за ним.
Как много нам нужно было обсудить! Наедине. Жаль только, господин Холд не собирался оставлять нас вдвоем.
Он знал о способностях Ральфа. Вероятно, это он настоял на столичной академии, чтобы держать его рядом с собой.
Ему нужны маги?
Но зачем ему я?
Или моя несуществующая связь с лесом все же реальна? Даже если это так, какую выгоду это может принести ему? Не древесина же ему нужна?!
Мы вышли на улицу. Ральф крепко обнял меня на прощание, кивнул Холду, вежливо поклонился Элизабет и уехал на одной из машин сопровождения маршала.
Господин Николас усадил нас в автомобиль.
– До скорой встречи, и успешной сдачи экзаменов!
– Когда я смогу увидеть брата? – Я перехватила его руку, не давая захлопнуть дверь.
– Алиана, неужели ты сама дотронулась до меня? – с издевкой сказал он.
– Вы вроде бы здоровы, – улыбнулась я. – Почему нет?
– Вы сможете видеться столько, сколько захотите, – ответил господин Николас и поцеловал мою руку. – Если вступите в ряды имперской армии.
Что за бред? Маршировать по плацу? Ну-ну, я отсеюсь на первом же круге вокруг казармы, с моим-то здоровьем.
– И кем же? – шутливо поинтересовалась я.
– Для начала моим секретарем, – без тени иронии сообщил он и добавил: – А там посмотрим.
– Я подумаю, – кивнула.
– До встречи, – улыбнулся Холд и захлопнул дверь, чтобы затем дать нашему водителю команду двигаться.
Лиззи помахала отцу на прощание, господин Николас поднял в ответ руку. Зашуршали колеса. Холд задумчиво смотрел вслед автомобилю и сдвинулся с места только тогда, когда мы отъехали на достаточно большое расстояние.
– Алиана… – начала Лиззи.
– Нет, – с нажимом сказала я. – Не сейчас.
– Хорошо. – Она обняла себя руками.
Я подавила приступ жалости к ней и отвернулась к окну. Еще несколько часов назад я многое бы отдала, чтобы увидеть улыбку на ее лице, а сейчас душевное равновесие юной госпожи Холд мало заботило меня.
Меня вообще мало что заботило сейчас, как будто неведомый анестезиолог сделал волшебный укол и разом заморозил все чувства. И я была ему благодарна, этот укол приглушил и боль от потери брата.
Лиззи говорила, что, если пациенту отрезать руку, человек еще долгое время будет испытывать фантомные боли в утраченной конечности.
А что, если отрезать кусок души? Как долго она будет болеть?
Теперь мне предстояло это узнать.
Водитель привез нас в колледж. В нашей с Лиззи комнате горел свет.
– Покрасить стены, заменить тумбочки. Нет, госпожа, шкафы в идеальном состоянии, – услышала я голос нашего завхоза.
– Добрый вечер, – поздоровалась я, а затем и Элизабет.
– Алиана, дорогая, как ты себя чувствуешь? – участливо спросила меня наша директриса.
– Благодарю вас, госпожа Оливия, – я вежливо поклонилась, – прекрасно.
– Хорошо. – Она кивнула. – Не будем вам мешать со своей инвентаризацией, доброй ночи.
– Доброй ночи, – попрощались мы и расселись по своим кроватям.
Я оглядела ставшие за годы обучения родными стены нашей спальни.
Осенью эту комнату займут новенькие ученицы, мы с Элизабет покинем ее через несколько недель.
Но сегодня меня не волновало туманное будущее.
– Алиана, я ничего не знала, – робко сказала Лиззи, наблюдая за тем, как я переодеваюсь в ночную рубашку и готовлюсь ко сну.
Жесткие матрасы приучили нас спать на спине. Госпожа Оливия говорила, что такая поза – отличная профилактика морщин и искривления позвоночника. Я закрыла глаза – потолок не самая интересная картинка – и ответила:
– Спокойной ночи, Элизабет.
Знала она или нет, это не имело никакого значения.
Холды держали меня на поводке, а Элизабет и моя любовь к ней были моим ошейником.
Последний месяц обучения пролетел как один день. Мы сдали экзамены и получили документы об окончании колледжа.
Госпожа Оливия лично вручала нам дипломы, первыми за ними шли особенно прилежные ученицы. Элизабет Холд, а следом за ней и Алиана. Тоже Холд. Госпожа Диана радостно аплодировала нам из первого ряда – счастливых родителей рассадили в актовом зале.
Господина Николаса, к счастью, не было.
Холд не был виноват в исчезновении Рэндольфа, даже в мыслях я упорно избегала слова «смерть». Но в лес брат ушел ради меня. Значит, и виноваты были мы оба? Ведь именно маршал забрал меня из семьи.
Я смотрела на Элизабет, и в темных глазах ее мне чудился господин Холд-старший.
Это был тяжелый месяц.
В сердце моем давно и прочно обосновалась любовь к Элизабет. Фактически именно она и была все эти годы моей семьей.
Но любовь эта была построена на лжи. Нашу встречу, теперь я была в этом уверена, подстроил маршал.
Лиззи не нужен был поезд, чтобы добраться до колледжа.
Это был тяжелый выбор.
Вырвать эти чувства сейчас было всё равно что вырвать у себя сердце.
И я выбрала любовь.
– Вот и все, – грустно улыбнулась Элизабет, снимая с плеч темную накидку выпускника.
– Господи, Лиззи, – возмутилась госпожа Диана, – что за настрой? Тебе девятнадцать лет, впереди вся жизнь! А ты говоришь так, будто она у тебя закончилась!
– Это она так выражает тоску по ушедшему детству, – заметила я и посмотрела на небо.
Солнце было в зените, значит, сейчас около полудня. Последний месяц весны выдался действительно южным. В воздухе стояло летнее марево.
– Искупаться бы, – мечтательно протянула я.
Под черной мантией было очень жарко.
– Да… – поддержала меня подруга. – Может, ну его, этот ресторан? В поместье пруд. Тебя устроит пруд, Ана?
– Однозначно! Пруд – это идеально! – согласилась я с ее идеей.
– Ну ладно Алиана, она с детства была очень экономной, – засмеялась Диана, – но ты, Элизабет? Променяешь ресторан на пикник у пруда?
– Да, с возрастом некоторые становятся рациональнее, – задумчиво сказала Лиззи и хихикнула.
– Хорошо, – вздохнула старшая госпожа Холд. – Я распоряжусь, чтобы заказ привезли в поместье.
– А что по моему вопросу? Удалось его решить? – уточнила я действительно волнующий момент.
Деньги. Я просила Диану связаться с Холдом и как можно скорее отправить их в Эдинбург.
– Я сделала все, как ты просила, – отчиталась женщина. – Дозвонилась до секретаря Николаса и передала твою просьбу. К сожалению, результат мне неизвестен, – повинилась она.
– Ничего, буду надеяться, что господин маршал выполнил мою просьбу.
А что мне еще остается?
– Отец не говорил, когда приедет в поместье? – нахмурилась Лиззи.
– Нет, – печально улыбнулась Диана. – Я надеялась, он сможет вырваться в Южный, чтобы присутствовать на сегодняшней церемонии.
– Но он не приехал, – понятливо закончила за нее дочь.
– Если бы господин Холд приехал, госпожу Оливию и весь преподавательский состав хватил бы удар! Она при одном его имени начинает трястись, пожалейте женщину, – пошутила я.
– Это точно, – поддакнула Лиззи.
Госпожа Диана рассмеялась и покачала головой.
Жена выдающегося политика, невероятно красивая женщина. Древний род, приданое размером с небольшую страну. Образование, манеры, титул, в конце концов!
Была ли она счастлива здесь, в Южном? Два часа от столицы, сотня миль, и так далеко от мужа, которого она любила. Иначе откуда эта тоска в ее огромных карих глазах?
Сразу по приезде в поместье мы переоделись в легкие сарафаны, предварительно нацепив под них купальные костюмы, и наперегонки побежали к пруду, скидывая эти самые сарафаны прямо на ходу.
Госпожа Диана уже ждала нас в тени раскидистого дуба вместе с наскоро собранной слугами корзинкой для пикника. Увидев то, как мы расправляемся с одеждой, она весело захохотала и сказала:
– Да, взросление налицо.
– А Никки где? – стянула Лиззи платье.
– Был у себя, – ответила Диана.
– Ясно, – кивнула подруга и нырнула в воду.
Я встала на мостки. Не удержалась – оглянулась на его крыло.
А ведь я почти забыла Весенний бал… Как будто танец с Александром, поцелуй Юрия, взрыв в галерее и последующий за ним обморок были не со мной.
Потеря брата затерла эти воспоминания.
– Рэн, – беззвучно прошептала я.
Конечно, я не увидела Никки, а пока разглядывала его окна, Лиззи вынырнула, схватила меня за ногу и потащила на себя.
В пруд я свалилась, громко ругаясь на всю округу, а брызги от удара о воду наверняка долетели до хохочущей Дианы.
Мокрые и уставшие, мы выползли на берег, и, пока вытирались, Элизабет сказала:
– Что-то мне нехорошо.
Я посмотрела на вялую подругу, потрогала ее лоб.
– Да ты вся горишь! Где ты умудрилась простудиться?
– Сама не знаю, – застучала она зубами. – Может, это нервное?
Я понятливо кивнула. Со дня на день должна была решиться ее судьба.
– Что такое? – подошла к нам Диана.
– Пикник отменяется, у нас больной, – ответила я, а Лиззи громко чихнула.
– Ох, – испуганно воскликнула Диана. – Скорее в кровать! Я вызову доктора.
– Ну, не настолько я больна, – буркнула Лиззи и снова чихнула.
– Ага, у тебя аллергия, – скептически заметила я. – Идите, я сама все соберу.
Диана обрадовалась предложению и увела дочь. Я достала из корзинки яблоко и уселась на заботливо расстеленный Дианой плед.
Тихо шумел пруд. Было настолько жарко, что купальник мой успел высохнуть, пока я жевала, прямо на мне. Убрала огрызок в салфетку, кидать его в идеально выстриженную траву показалось кощунством. Вздохнула. Идти в дом не хотелось, но и сидеть одной – интереса никакого.
Я в принципе теперь старалась избегать одиночества. Вместе с ним приходила тоска.
