– С конфетами даже двойка слаще, – со знанием дела добавила ее подруга. – Кушай, мы побежали!
– Спасибо, – рассмеялась я. Развернула фантик, провожая девчонок взглядом.
Конфета действительно была очень вкусной.
Я смотрела на полосатую обертку и улыбалась. Зимнее солнце ненадолго выглянуло из-за серых туч. Короткий, но такой желанный просвет.
Поднялась на ноги. Рассеянно посмотрела на здание библиотеки.
Жаль, там нельзя ночевать. А в больнице? У Лиззи наверняка отдельная палата. Выделят они мне раскладушку? До госпиталя недалеко, и я обещала зайти.
Обещала и не хочу идти.
Горящий взгляд. Перевернутая форма с тестом. Рассыпанная малина на полу.
Да и не с чем идти.
Развернулась в обратную сторону. Страдаешь сам, заставь страдать других? Лиззи не виновата в том, что случилось вчера. Она ждет.
Я вышла с территории университета. Осмотрелась по сторонам, почти не удивляясь знакомому лицу. У меня не было сил удивляться. Дворецкий Холда стоял у дороги рядом с черным автомобилем, на котором всегда приезжал к нам.
– Кристос! – подошла к нему. – Что вы здесь делаете?
– Приехал сопроводить вас в больницу, – улыбнулся мужчина.
– Как это кстати! – почти искренне обрадовалась я.
Он открыл мне дверь. Я села на заднее сиденье, половину которого занимал большой бумажный пакет и перевязанная лентой картонная коробка с эмблемой хорошо известной в столице кондитерской.
Кристос устроился впереди. Обернулся ко мне.
– Это вам, – показал он глазами на пакет и коробку.
– Мне?
– Господин Холд велел передать.
Застучало сердце, комом встало в груди. Кристос тепло улыбался и терпеливо ждал, когда я загляну внутрь.
Выдохнула. Ну не змею же он мне передал?
Не змею. Нет.
Малину. Много, очень много малины. И малиновый пирог.
– Госпожа Алиана? Что такое, вам плохо? – обеспокоенно спросил меня Кристос.
Кровь грохотала в ушах.
Какое тонкое издевательство – отвезти Лиззи в больницу этот чертов пирог! Ягодами, вероятно, я ее с ложечки должна буду кормить? Хотя ложечки не прилагается, покормим руками! Угощайся, Элизабет! Пальцы мои оближи! А я буду смотреть тебе в глаза и умирать от стыда.
Скотина!
Что он хотел сказать этим жестом? Напомнить о моей доступности? Удалось. Если бы взглядом можно было поджечь, картонная коробка наверняка бы задымилась, с такой ненавистью я на нее смотрела.
Кухонный стол. Брошенная на пол старая форма. И мое «да» в ответ на бесстыдные ласки. Если он хотел унизить меня, у него получилось.
Интересно, как бы этот пирог смотрелся на голове господина Холда? Восхитительно, смею представить!
– Нет-нет, все в порядке. Передайте господину Николасу мою благодарность.
Он ведь этого хотел? Истерики? «Кристос, останови машину! Я швырну эту малину на проезжую часть?!»
Нет. Я не стану позориться. Я отнесу Лиззи пирог и даже попробую. Я и ягоды эти съем, чего добру пропадать? Изумительное он придумал мне наказание. Затейник! Спасибо ему. Злость – отличное лекарство от постыдных желаний.
– Очень люблю малину.
«Любовь скоротечна», – говорил Тедди. Если бы я была влюблена, то моя любовь закончилась бы с последним куском этого пирога. Несварением, надо полагать.
– Совсем забыл, – вдруг опомнился Кристос.
– Да?
– Ваш брат снова наказан. Его лишили выходных. Мне очень жаль, госпожа Алиана, но и Рождество он проведет в академии.
Снова я не встречусь с Ральфом! И Лиззи не оставит меня одну в Рождество, и Диана будет ждать на торжественный ужин. Обе задарят подарками, и любовью задарят обе.
Сжала зубы. Посмотрела на пакет с малиной. А ягоды я съем вместе с Дианой.
– Не знаете, за что его наказали?
– Этого мне господин Николас, к сожалению, не сообщил, – извинился мужчина. – Но я уточню и расскажу вам.
– Спасибо.
Машина остановилась у госпиталя.
– Я буду ждать вас на стоянке у главного входа. – Кристос подал мне перевязанную лентой коробку.
Я кивнула и, перехватив чудный подарок господина Холда, вошла в больницу. Разделась, получила белый халат. Подошла к проходной, представилась и объяснила цель своего визита. Вежливая сестричка проводила меня в нужную палату. Лиззи смотрела свой любимый сериал и выглядела вполне счастливой.
– Ты представляешь, он все-таки женится на своей возлюбленной!
– Кто? – рассмеялась я.
– Граф, – отмахнулась подруга. – На главной героине. Она прачка.
– Да… вот оно, торжество любви над условностями! – Я поставила коробку с пирогом на широкий подоконник.
Помню этот вид. Моя палата была где-то рядом.
– Что принесла?
– Пирог. Это тебе отец передал.
– Здорово. Он вчера заходил? Я просила его заскочить, если получится.
– Зачем? – Голос сел.
– Передать, что я почти в полном порядке. Чтобы ты не волновалась, разумеется. Зачем же еще? А то знаю я тебя, ты бы всю ночь не спала, придумывая себе всякие ужасы.
– Да уж. – Я всхлипнула. – Я еще та фантазерка! – спрятала лицо в ладонях и тихо расхохоталась.
Так вот зачем он приходил вчера! Переживал о моем душевном здоровье. Заботливый опекун!
Ножа в палате не было, и я принялась аккуратно развязывать бант на коробке. Пальцы механически нащупывали узел, взгляд скользил по широкому проспекту.
Несколько машин. Спешащие куда-то пешеходы. Курсанты. Медосмотр, наверное.
– Ну что там опять стряслось? – недовольно сказала Лиззи.
– Что? – не оборачиваясь, спросила я. Высоко, лиц военных не видно. Но один из них почему-то привлек мое внимание. Резким наклоном головы.
Где я могла видеть этот жест и почему это движение кажется мне красивым?
– Да вот же, послушай! – эмоционально воскликнула подруга.
Я развернулась к телевизору.
– Вчера ночью в Южной Саксонии, на подконтрольной империи территории, на крупнейшем нефтеперерабатывающем заводе произошел взрыв. Последовавший за ним пожар парализовал работу предприятия, – говорил диктор.
– Взрыв? Террористы?
– Да разве ж они скажут, – отмахнулась Лиззи. – Но это очень, очень плохо.
– Да чего уж хорошего во взрыве? – Я снова выглянула в окно. Курсанты ушли, и я разочарованно вздохнула. Жаль.
– Конечно, взрыв на таком заводе – по факту новая война. Помяни мое слово, отец уже выехал на место. И то, что об этом в новостях ничего не сказано, подсказывает мне, что я абсолютно права.
Пара дней туда, пара дней обратно. Если Лиззи действительно права, есть шанс, что господин Холд не вернется к Рождеству.
– Думаешь?
– Конечно, это ведь деньги. Огромные деньги.
– Думаешь, твой отец уехал из столицы? – Я напряженно вглядывалась в экран телевизора.
Господи, как это жутко – радоваться взрыву и возможной войне. А я – радуюсь.
– Наверняка. – Она пожала плечами. – Кстати! Не поверишь, кто ко мне заходил! Эдриан, помнишь его?
Лиззи, ты ведь не ошибаешься. Никогда не ошибаешься. Как же ты могла так ошибиться во мне?
– Конечно, помню. А что он здесь делал? Он вроде бы гражданский врач?
– Помнишь, я показывала тебе его диссертацию? Так вот, это закрытый проект военных. Поэтому он частый гость здесь.
– Здорово, – улыбнулась я.
– А теперь сядь. – Лиззи хлопнула по кровати.
Я присела на краешек больничной койки.
– Ани, что случилось? Мой отец обидел тебя?
– С чего ты взяла?
– Ты кривишься при одном его упоминании, даже сейчас.
– Нет, – покачала я головой. – Ральфа опять наказали, его даже на Рождество не отпустят, и теперь, если господин Николас уехал, у меня не осталось ни единого шанса увидеть брата. И когда ему дадут выходной – неизвестно.
Лиззи кивнула, принимая мое объяснение. Печально вздохнула, сжала мою ладонь.
Нет, он меня не обидел. Он раскрыл мне глаза, показал мое истинное «я». И мне очень не понравилось увиденное.
Я вернулась к окну и открыла коробку. Красная лента упала на подоконник. Сладкий аромат перебил запах лекарств. Красивый, очень красивый пирог, у меня вряд ли бы вышло что-то подобное.
Громкий стук в дверь и бодрое «войдите» отвлекли меня от подарка Холда.
– Я зашел попрощаться, Элизабет, – вошел в палату Эдриан, только смотрел он при этом почему-то на меня. Как будто знал, что Лиззи в палате не одна.
– Здравствуйте, Алиана! – тепло улыбнулся мне мужчина.
– Добрый день, господин Слоун. Рада вас видеть.
Это не было правдой, я не испытывала никакой радости от этой встречи. Я видела в его глазах интерес, и это не казалось мне приятным. Врач, но и сын влиятельных родителей. Им тоже нужен Эдинбург?
– Как вы, как ваше здоровье?
– Значительно лучше, благодарю вас.
Господин Николас был абсолютно прав тогда на балу. За каких-то несколько месяцев я научилась врать. Не слишком виртуозно, правда. Лиззи с первого взгляда меня раскусила, но я определенно делаю успехи.
Бал. Танец с Александром и приглашение Эдриана, о котором он тогда предпочел забыть.
Я еще и злопамятна.
Господин Слоун улыбался и рассматривал мое лицо. Молчаливая пауза затягивалась, Лиззи прыснула в кулачок. Я выгнула бровь. Мы не виделись почти восемь месяцев, а теперь он вдруг понял, как много потерял?
– Я был счастлив снова видеть вас, Алиана. Не смею вам больше мешать, – кивнул он мне на прощанье и посмотрел с такой тоской, что мне захотелось поверить в его чувства.
Наивная, наивная Ани.
Почти так же смотрел вчера на тебя господин Холд. Ему тоже поверишь? Сжала зубы.
Красное марево, клубящаяся тьма. Что я вижу? Диссертация Эдриана…
Может быть, он знает ответ?
– Вы торопитесь, господин Слоун, или еще какое-то время будете в госпитале? – аккуратно спросила я.
Тоска в его взгляде сменилась яркой надеждой. Еще один превосходный актер?
– У меня есть к вам несколько вопросов, не могли бы вы уделить мне пару минут?
– Конечно. Я буду ждать вас в холле, – с готовностью ответил мужчина, вежливо поклонился Элизабет и оставил нас с подругой одних.
– Будь осторожна, Ани. Не забывай, что ты Холд, – вздохнула Лиззи.
Я снова присела к ней на кровать.
– Ты ведь не обо мне сейчас, – взяла ее за руку. Она опустила глаза.
– Нет, не о тебе. Юрий попросил у отца моей руки.
Вот так новость. Первый танец на Весеннем балу. Злость в глазах Александра, бледная Элизабет и крайне довольный собой Юрий. Танцевал с Лиззи, целовал меня. На ней женится, станет моим опекуном, тем самым оформив права на… любовницу?
«Вы ведь необычная женщина, Алиана». Можно, наверное, даже втроем жить. Я ведь такая необычная. Нет, втроем в народе не поймут. Одна на день, вторая в ночь. Красота.
Да. Настоящий прекрасный принц.
«Но вчера ведь вы виделись?» Что он знает, откуда знает? Наблюдал за Холдом, за мной? Или за нашей с Лиззи квартирой?
– Господин Холд дал согласие?
– Нет. И вряд ли его даст. Какая разница кто, Ани? Я приму любое решение отца. Любое. Вот что действительно страшно.
– Твой отец позволил тебе учиться, Лиззи. Есть шанс, что и выбор мужа он оставит за тобой. Ты только выбирай кого-то правильного.
– Ты права. – Она робко улыбнулась. – Проблема только в том, что тот, кого выбрала я, не торопится выбирать меня в ответ.
Все относительно, госпожа Холд. Иногда проблема – тот самый взаимный выбор.
– Уже поздно, и Эдриан ждет. Иди, оставляй меня болеть в одиночестве.
– Не в одиночестве. У тебя есть телевизор, – рассмеялась я, а потом взгляд мой остановился на подарке господина Холда. Мне больше не было смешно. – И малиновый пирог. Ты же будущий врач, знаешь, как полезна малина при простуде.
Мы попрощались, я мельком посмотрела в окно и, уже взявшись за дверную ручку, озвучила тревожащий меня вопрос:
– Скажи, Элизабет, кто-то мог наблюдать за нашими окнами из квартиры напротив?
– Разумеется, Ана. Охрана. Квартира напротив тоже принадлежит отцу.
– Хорошо. – Я улыбнулась и вышла за дверь.
Тоже принадлежит отцу. Как и наша квартира, как и Лиззи, как и я.
Эдриан ждал меня в холле на небольшом диване для посетителей и задумчиво смотрел перед собой. Хлопнула дверь, он обернулся на звук, поднялся с дивана и подал мне руку.
– Уже все? – улыбнулся Слоун.
– Все, – подтвердила я.
Охрана могла что-то видеть? Были ли закрыты шторы вчера на кухне? Я не помню… Вспышки напротив – блики от уличного фонаря или фотокамеры? Но зачем Холду наши фотографии?
– Вас устроит мой кабинет?
– Конечно.
Мы прошли прямо по коридору мимо дежурного медицинского поста. Одна из сестричек заполняла какой-то журнал, вторая читала газету и громко охала, а третья стоя пила чай и заглядывала коллеге через плечо.
– Жуть-то какая!
– Да, страшное место этот Эдинбург.
Я дернула плечом. Опять сплетни?
Кабинет Слоуна был совсем рядом. Небольшое светлое помещение, широкий стол, стеллажи, кушетка и какое-то оборудование. Эдриан усадил меня на стул для посетителей и занял свое место.
– У меня есть кофе, но предлагать вам эту бурду мне откровенно стыдно, – печально заметил он.
Я рассмеялась.
– Не расстраивайтесь, господин Слоун, кофе я выпью в кафе.
– В том-то и проблема, что больше шанса угостить вас кофе мне может уже не представиться. У вас очень строгий опекун, Алиана.
Я нахмурилась.
– Что вы имеете в виду?
– Господин Холд запретил мне отвлекать вас от учебы, – улыбнулся мужчина.
– Когда?
– Всегда, – серьезно ответил он. – Это мои проблемы, Ана, не ваши. Что вы хотели узнать?
Я посмотрела в окно, собираясь с мыслями. Как сформулировать вопрос? Что он обо мне подумает? Какой диагноз поставит? Выдохнула, а потом решилась:
– Скажите, Эдриан, как люди обнаруживают свои способности? Чувствуют их, может быть, видят? Что они видят?
Он взял в руки шариковую ручку, прокрутил ее между пальцами, задумчиво на меня посмотрел.
– Объясните, что вы имеете в виду, и я попробую ответить.
Я вытерла вспотевшие ладони о больничный халат.
– Имеет ли магия цвет? Черный, красный, зеленый?
– У меня нет такой информации. – Он зажал ручку в кулаке. – Одаренных мало, очень мало. Известные мне видят мир так же, как все. То, что мы называем магией, лишь энергия, недоступная нам с вами, но доступная им. К примеру, ваш брат способен преобразовывать ее в электричество, а целитель использует, чтобы лечить.
– Вы знакомы с Ральфом? – обрадовалась я.
– Знаком и даже видел его сегодня. Он проходил тесты.
Я расстроенно вздохнула. Если бы я только знала, что он будет в госпитале!
– Как он? Он в порядке?
– Если не считать фингала, то да, в порядке, – с улыбкой подтвердил Слоун.
– Фингала?! Опять подрался! – покачала я головой.
Теперь понятно, за что его наказали! Неужели нельзя было удержаться от вредительства хотя бы перед Рождеством? Или его намеренно провоцировали? И явно несколько человек. Потому что мне сложно представить кого-то одного настолько безумного, чтобы самому лезть к вспыльчивому и драчливому магу.
– Это в большей степени вина его дара, а не его самого, – заметил Эдриан. – Так называемый откат, обратная сторона магии. Несмотря на то что мы зовем магов одаренными, несмотря на все их преимущества перед простыми людьми, дар – отнюдь не благо.
– Хорошо, я не буду слишком сильно его ругать.
Эдриан тихо рассмеялся, подался ко мне. Взял в руки мою ладонь и, заглянув мне в глаза, спросил:
– Что вы видите, Алиана? Какого цвета магия?
Наивная, наивная Ани. Строгий опекун запрещает влюбленному врачу видеться с тобой. Но если ты маг, это меняет дело. Для диссертации ведь старается, на благо имперской армии!
– Вы можете мне довериться, – ласково сказал мужчина.
– Спасибо, – рассмеялась я. Развернула фантик, провожая девчонок взглядом.
Конфета действительно была очень вкусной.
Я смотрела на полосатую обертку и улыбалась. Зимнее солнце ненадолго выглянуло из-за серых туч. Короткий, но такой желанный просвет.
Поднялась на ноги. Рассеянно посмотрела на здание библиотеки.
Жаль, там нельзя ночевать. А в больнице? У Лиззи наверняка отдельная палата. Выделят они мне раскладушку? До госпиталя недалеко, и я обещала зайти.
Обещала и не хочу идти.
Горящий взгляд. Перевернутая форма с тестом. Рассыпанная малина на полу.
Да и не с чем идти.
Развернулась в обратную сторону. Страдаешь сам, заставь страдать других? Лиззи не виновата в том, что случилось вчера. Она ждет.
Я вышла с территории университета. Осмотрелась по сторонам, почти не удивляясь знакомому лицу. У меня не было сил удивляться. Дворецкий Холда стоял у дороги рядом с черным автомобилем, на котором всегда приезжал к нам.
– Кристос! – подошла к нему. – Что вы здесь делаете?
– Приехал сопроводить вас в больницу, – улыбнулся мужчина.
– Как это кстати! – почти искренне обрадовалась я.
Он открыл мне дверь. Я села на заднее сиденье, половину которого занимал большой бумажный пакет и перевязанная лентой картонная коробка с эмблемой хорошо известной в столице кондитерской.
Кристос устроился впереди. Обернулся ко мне.
– Это вам, – показал он глазами на пакет и коробку.
– Мне?
– Господин Холд велел передать.
Застучало сердце, комом встало в груди. Кристос тепло улыбался и терпеливо ждал, когда я загляну внутрь.
Выдохнула. Ну не змею же он мне передал?
Не змею. Нет.
Малину. Много, очень много малины. И малиновый пирог.
Глава 23
– Госпожа Алиана? Что такое, вам плохо? – обеспокоенно спросил меня Кристос.
Кровь грохотала в ушах.
Какое тонкое издевательство – отвезти Лиззи в больницу этот чертов пирог! Ягодами, вероятно, я ее с ложечки должна буду кормить? Хотя ложечки не прилагается, покормим руками! Угощайся, Элизабет! Пальцы мои оближи! А я буду смотреть тебе в глаза и умирать от стыда.
Скотина!
Что он хотел сказать этим жестом? Напомнить о моей доступности? Удалось. Если бы взглядом можно было поджечь, картонная коробка наверняка бы задымилась, с такой ненавистью я на нее смотрела.
Кухонный стол. Брошенная на пол старая форма. И мое «да» в ответ на бесстыдные ласки. Если он хотел унизить меня, у него получилось.
Интересно, как бы этот пирог смотрелся на голове господина Холда? Восхитительно, смею представить!
– Нет-нет, все в порядке. Передайте господину Николасу мою благодарность.
Он ведь этого хотел? Истерики? «Кристос, останови машину! Я швырну эту малину на проезжую часть?!»
Нет. Я не стану позориться. Я отнесу Лиззи пирог и даже попробую. Я и ягоды эти съем, чего добру пропадать? Изумительное он придумал мне наказание. Затейник! Спасибо ему. Злость – отличное лекарство от постыдных желаний.
– Очень люблю малину.
«Любовь скоротечна», – говорил Тедди. Если бы я была влюблена, то моя любовь закончилась бы с последним куском этого пирога. Несварением, надо полагать.
– Совсем забыл, – вдруг опомнился Кристос.
– Да?
– Ваш брат снова наказан. Его лишили выходных. Мне очень жаль, госпожа Алиана, но и Рождество он проведет в академии.
Снова я не встречусь с Ральфом! И Лиззи не оставит меня одну в Рождество, и Диана будет ждать на торжественный ужин. Обе задарят подарками, и любовью задарят обе.
Сжала зубы. Посмотрела на пакет с малиной. А ягоды я съем вместе с Дианой.
– Не знаете, за что его наказали?
– Этого мне господин Николас, к сожалению, не сообщил, – извинился мужчина. – Но я уточню и расскажу вам.
– Спасибо.
Машина остановилась у госпиталя.
– Я буду ждать вас на стоянке у главного входа. – Кристос подал мне перевязанную лентой коробку.
Я кивнула и, перехватив чудный подарок господина Холда, вошла в больницу. Разделась, получила белый халат. Подошла к проходной, представилась и объяснила цель своего визита. Вежливая сестричка проводила меня в нужную палату. Лиззи смотрела свой любимый сериал и выглядела вполне счастливой.
– Ты представляешь, он все-таки женится на своей возлюбленной!
– Кто? – рассмеялась я.
– Граф, – отмахнулась подруга. – На главной героине. Она прачка.
– Да… вот оно, торжество любви над условностями! – Я поставила коробку с пирогом на широкий подоконник.
Помню этот вид. Моя палата была где-то рядом.
– Что принесла?
– Пирог. Это тебе отец передал.
– Здорово. Он вчера заходил? Я просила его заскочить, если получится.
– Зачем? – Голос сел.
– Передать, что я почти в полном порядке. Чтобы ты не волновалась, разумеется. Зачем же еще? А то знаю я тебя, ты бы всю ночь не спала, придумывая себе всякие ужасы.
– Да уж. – Я всхлипнула. – Я еще та фантазерка! – спрятала лицо в ладонях и тихо расхохоталась.
Так вот зачем он приходил вчера! Переживал о моем душевном здоровье. Заботливый опекун!
Ножа в палате не было, и я принялась аккуратно развязывать бант на коробке. Пальцы механически нащупывали узел, взгляд скользил по широкому проспекту.
Несколько машин. Спешащие куда-то пешеходы. Курсанты. Медосмотр, наверное.
– Ну что там опять стряслось? – недовольно сказала Лиззи.
– Что? – не оборачиваясь, спросила я. Высоко, лиц военных не видно. Но один из них почему-то привлек мое внимание. Резким наклоном головы.
Где я могла видеть этот жест и почему это движение кажется мне красивым?
– Да вот же, послушай! – эмоционально воскликнула подруга.
Я развернулась к телевизору.
– Вчера ночью в Южной Саксонии, на подконтрольной империи территории, на крупнейшем нефтеперерабатывающем заводе произошел взрыв. Последовавший за ним пожар парализовал работу предприятия, – говорил диктор.
– Взрыв? Террористы?
– Да разве ж они скажут, – отмахнулась Лиззи. – Но это очень, очень плохо.
– Да чего уж хорошего во взрыве? – Я снова выглянула в окно. Курсанты ушли, и я разочарованно вздохнула. Жаль.
– Конечно, взрыв на таком заводе – по факту новая война. Помяни мое слово, отец уже выехал на место. И то, что об этом в новостях ничего не сказано, подсказывает мне, что я абсолютно права.
Пара дней туда, пара дней обратно. Если Лиззи действительно права, есть шанс, что господин Холд не вернется к Рождеству.
– Думаешь?
– Конечно, это ведь деньги. Огромные деньги.
– Думаешь, твой отец уехал из столицы? – Я напряженно вглядывалась в экран телевизора.
Господи, как это жутко – радоваться взрыву и возможной войне. А я – радуюсь.
– Наверняка. – Она пожала плечами. – Кстати! Не поверишь, кто ко мне заходил! Эдриан, помнишь его?
Лиззи, ты ведь не ошибаешься. Никогда не ошибаешься. Как же ты могла так ошибиться во мне?
– Конечно, помню. А что он здесь делал? Он вроде бы гражданский врач?
– Помнишь, я показывала тебе его диссертацию? Так вот, это закрытый проект военных. Поэтому он частый гость здесь.
– Здорово, – улыбнулась я.
– А теперь сядь. – Лиззи хлопнула по кровати.
Я присела на краешек больничной койки.
– Ани, что случилось? Мой отец обидел тебя?
– С чего ты взяла?
– Ты кривишься при одном его упоминании, даже сейчас.
– Нет, – покачала я головой. – Ральфа опять наказали, его даже на Рождество не отпустят, и теперь, если господин Николас уехал, у меня не осталось ни единого шанса увидеть брата. И когда ему дадут выходной – неизвестно.
Лиззи кивнула, принимая мое объяснение. Печально вздохнула, сжала мою ладонь.
Нет, он меня не обидел. Он раскрыл мне глаза, показал мое истинное «я». И мне очень не понравилось увиденное.
Я вернулась к окну и открыла коробку. Красная лента упала на подоконник. Сладкий аромат перебил запах лекарств. Красивый, очень красивый пирог, у меня вряд ли бы вышло что-то подобное.
Громкий стук в дверь и бодрое «войдите» отвлекли меня от подарка Холда.
– Я зашел попрощаться, Элизабет, – вошел в палату Эдриан, только смотрел он при этом почему-то на меня. Как будто знал, что Лиззи в палате не одна.
– Здравствуйте, Алиана! – тепло улыбнулся мне мужчина.
– Добрый день, господин Слоун. Рада вас видеть.
Это не было правдой, я не испытывала никакой радости от этой встречи. Я видела в его глазах интерес, и это не казалось мне приятным. Врач, но и сын влиятельных родителей. Им тоже нужен Эдинбург?
– Как вы, как ваше здоровье?
– Значительно лучше, благодарю вас.
Господин Николас был абсолютно прав тогда на балу. За каких-то несколько месяцев я научилась врать. Не слишком виртуозно, правда. Лиззи с первого взгляда меня раскусила, но я определенно делаю успехи.
Бал. Танец с Александром и приглашение Эдриана, о котором он тогда предпочел забыть.
Я еще и злопамятна.
Господин Слоун улыбался и рассматривал мое лицо. Молчаливая пауза затягивалась, Лиззи прыснула в кулачок. Я выгнула бровь. Мы не виделись почти восемь месяцев, а теперь он вдруг понял, как много потерял?
– Я был счастлив снова видеть вас, Алиана. Не смею вам больше мешать, – кивнул он мне на прощанье и посмотрел с такой тоской, что мне захотелось поверить в его чувства.
Наивная, наивная Ани.
Почти так же смотрел вчера на тебя господин Холд. Ему тоже поверишь? Сжала зубы.
Красное марево, клубящаяся тьма. Что я вижу? Диссертация Эдриана…
Может быть, он знает ответ?
– Вы торопитесь, господин Слоун, или еще какое-то время будете в госпитале? – аккуратно спросила я.
Тоска в его взгляде сменилась яркой надеждой. Еще один превосходный актер?
– У меня есть к вам несколько вопросов, не могли бы вы уделить мне пару минут?
– Конечно. Я буду ждать вас в холле, – с готовностью ответил мужчина, вежливо поклонился Элизабет и оставил нас с подругой одних.
– Будь осторожна, Ани. Не забывай, что ты Холд, – вздохнула Лиззи.
Я снова присела к ней на кровать.
– Ты ведь не обо мне сейчас, – взяла ее за руку. Она опустила глаза.
– Нет, не о тебе. Юрий попросил у отца моей руки.
Вот так новость. Первый танец на Весеннем балу. Злость в глазах Александра, бледная Элизабет и крайне довольный собой Юрий. Танцевал с Лиззи, целовал меня. На ней женится, станет моим опекуном, тем самым оформив права на… любовницу?
«Вы ведь необычная женщина, Алиана». Можно, наверное, даже втроем жить. Я ведь такая необычная. Нет, втроем в народе не поймут. Одна на день, вторая в ночь. Красота.
Да. Настоящий прекрасный принц.
«Но вчера ведь вы виделись?» Что он знает, откуда знает? Наблюдал за Холдом, за мной? Или за нашей с Лиззи квартирой?
– Господин Холд дал согласие?
– Нет. И вряд ли его даст. Какая разница кто, Ани? Я приму любое решение отца. Любое. Вот что действительно страшно.
– Твой отец позволил тебе учиться, Лиззи. Есть шанс, что и выбор мужа он оставит за тобой. Ты только выбирай кого-то правильного.
– Ты права. – Она робко улыбнулась. – Проблема только в том, что тот, кого выбрала я, не торопится выбирать меня в ответ.
Все относительно, госпожа Холд. Иногда проблема – тот самый взаимный выбор.
– Уже поздно, и Эдриан ждет. Иди, оставляй меня болеть в одиночестве.
– Не в одиночестве. У тебя есть телевизор, – рассмеялась я, а потом взгляд мой остановился на подарке господина Холда. Мне больше не было смешно. – И малиновый пирог. Ты же будущий врач, знаешь, как полезна малина при простуде.
Мы попрощались, я мельком посмотрела в окно и, уже взявшись за дверную ручку, озвучила тревожащий меня вопрос:
– Скажи, Элизабет, кто-то мог наблюдать за нашими окнами из квартиры напротив?
– Разумеется, Ана. Охрана. Квартира напротив тоже принадлежит отцу.
– Хорошо. – Я улыбнулась и вышла за дверь.
Тоже принадлежит отцу. Как и наша квартира, как и Лиззи, как и я.
Эдриан ждал меня в холле на небольшом диване для посетителей и задумчиво смотрел перед собой. Хлопнула дверь, он обернулся на звук, поднялся с дивана и подал мне руку.
– Уже все? – улыбнулся Слоун.
– Все, – подтвердила я.
Охрана могла что-то видеть? Были ли закрыты шторы вчера на кухне? Я не помню… Вспышки напротив – блики от уличного фонаря или фотокамеры? Но зачем Холду наши фотографии?
– Вас устроит мой кабинет?
– Конечно.
Мы прошли прямо по коридору мимо дежурного медицинского поста. Одна из сестричек заполняла какой-то журнал, вторая читала газету и громко охала, а третья стоя пила чай и заглядывала коллеге через плечо.
– Жуть-то какая!
– Да, страшное место этот Эдинбург.
Я дернула плечом. Опять сплетни?
Кабинет Слоуна был совсем рядом. Небольшое светлое помещение, широкий стол, стеллажи, кушетка и какое-то оборудование. Эдриан усадил меня на стул для посетителей и занял свое место.
– У меня есть кофе, но предлагать вам эту бурду мне откровенно стыдно, – печально заметил он.
Я рассмеялась.
– Не расстраивайтесь, господин Слоун, кофе я выпью в кафе.
– В том-то и проблема, что больше шанса угостить вас кофе мне может уже не представиться. У вас очень строгий опекун, Алиана.
Я нахмурилась.
– Что вы имеете в виду?
– Господин Холд запретил мне отвлекать вас от учебы, – улыбнулся мужчина.
– Когда?
– Всегда, – серьезно ответил он. – Это мои проблемы, Ана, не ваши. Что вы хотели узнать?
Я посмотрела в окно, собираясь с мыслями. Как сформулировать вопрос? Что он обо мне подумает? Какой диагноз поставит? Выдохнула, а потом решилась:
– Скажите, Эдриан, как люди обнаруживают свои способности? Чувствуют их, может быть, видят? Что они видят?
Он взял в руки шариковую ручку, прокрутил ее между пальцами, задумчиво на меня посмотрел.
– Объясните, что вы имеете в виду, и я попробую ответить.
Я вытерла вспотевшие ладони о больничный халат.
– Имеет ли магия цвет? Черный, красный, зеленый?
– У меня нет такой информации. – Он зажал ручку в кулаке. – Одаренных мало, очень мало. Известные мне видят мир так же, как все. То, что мы называем магией, лишь энергия, недоступная нам с вами, но доступная им. К примеру, ваш брат способен преобразовывать ее в электричество, а целитель использует, чтобы лечить.
– Вы знакомы с Ральфом? – обрадовалась я.
– Знаком и даже видел его сегодня. Он проходил тесты.
Я расстроенно вздохнула. Если бы я только знала, что он будет в госпитале!
– Как он? Он в порядке?
– Если не считать фингала, то да, в порядке, – с улыбкой подтвердил Слоун.
– Фингала?! Опять подрался! – покачала я головой.
Теперь понятно, за что его наказали! Неужели нельзя было удержаться от вредительства хотя бы перед Рождеством? Или его намеренно провоцировали? И явно несколько человек. Потому что мне сложно представить кого-то одного настолько безумного, чтобы самому лезть к вспыльчивому и драчливому магу.
– Это в большей степени вина его дара, а не его самого, – заметил Эдриан. – Так называемый откат, обратная сторона магии. Несмотря на то что мы зовем магов одаренными, несмотря на все их преимущества перед простыми людьми, дар – отнюдь не благо.
– Хорошо, я не буду слишком сильно его ругать.
Эдриан тихо рассмеялся, подался ко мне. Взял в руки мою ладонь и, заглянув мне в глаза, спросил:
– Что вы видите, Алиана? Какого цвета магия?
Наивная, наивная Ани. Строгий опекун запрещает влюбленному врачу видеться с тобой. Но если ты маг, это меняет дело. Для диссертации ведь старается, на благо имперской армии!
– Вы можете мне довериться, – ласково сказал мужчина.
