- А что я? - сам себя спросил Лоран, - Почему я остался жить? И зачем?
И он в очередной раз пожалел о том, что его не убили там же, во дворе тюрьмы. Теперешняя жизнь потеряла всякий смысл.
Лоран опустил глаза, и неожиданно увидел какую-то небольшую книжку, валяющуюся на траве. Он поднял её.
Уголки страниц были слегка обуглены, это был томик стихов Гёте, непонятно как уцелевший. Книгу, видимо, вышвырнули из окна, когда рылись в их имуществе. Лоран засунул книгу за пазуху и быстрым шагом пошёл к воротам. Прошлая жизнь была полностью разрушена.
И казалось, он понял это только сейчас.
Лоран чувствовал себя совершенно опустошённым. Он шёл обратно, сам не понимая, зачем вернулся к их дому.
Мало того, что это было очень опасно... но и невыносимо больно. И эту боль он чувствовал физически, зажимая рукой бок, который опять начал болеть. Но даже физическая боль была ерундой по сравнению с тем, что происходило сейчас в его душе. Нужно было как-то успокоиться. И думая об этом, он незаметно для себя, зашёл в небольшую таверну.
- Стакан красного вина, гражданка, - глухим голосом проговорил Лоран продавщице, бросив на прилавок несколько монеток.
Через минуту перед ним появилась кружка с дешёвым вином.
- На здоровье, гражданин, - грубоватым голосом сказала продавщица, вульгарная рыжеволосая женщина. - Что-то неважно ты выглядишь. А...что-то стряслось?
- Нет-нет, - Лоран покачал головой. - Просто устал сегодня.
- А-а, ясно, - она хрипло засмеялась. - Ну винцо-то усталость хорошо снимает. Так что пей и не робей.
Лоран кивнул ей и, взяв кружку, сел за самый дальний, и как ему казалось, неприметный столик в углу. Но это действительно, только казалось. Едва Лоран сделал несколько глотков вина, пытаясь немного успокоиться, он вдруг услышал грубое:
- Не помешаю?
И, не дожидаясь ответа, напротив него за столик плюхнулся здоровенный детина лет тридцати. Он был уже не совсем трезвый и вероятно по этой причине и искал себе собеседника. Лоран посмотрел на него - широкое грубое лицо с резкими скулами, небольшие глазки под густыми бровями, торчащие в разные стороны жесткие волосы. На голове был неизменный знак патриота и убежденного республиканца - красный колпак. В руках он держал наполовину пустой стакан с вином.
Детина в свою очередь уставился на Лорана.
- Ну что, гражданин, - захохотал он, - видок-то у тебя совсем унылый. А я вот радуюсь, - он отхлебнул из стакана и икнул, - Был вчера в якобинском клубе.
Сам гражданин Марат там выступал, да-а, - он кивнул головой, поймав настороженный взгляд Лорана, - а как выступал, Бог мой! Ты слышал раньше гражданина Марата? - детина вдруг резко перегнулся через стол, приблизив своё лицо почти вплотную к Лорану, - слышал, а?
Тому не оставалось ничего, как утвердительно кивнуть.
- Добро, - детина удовлетворенно кивнул головой, - но вчера... я до сих пор вспоминаю его слова. Бог мой! Как он сказал, что давно пора снести голову жирному Капету и Антуанетте, этой австрийской шлюхе. А вслед за ними снести еще пять тысяч голов аристократов. Да что там пять... десять тысяч... или сто. Он так и сказал - сто тысяч голов! - всё больше распаляясь воскликнул детина, - столько, сколько понадобится для победы революции! А, гражданин! Ну не молодец ли, Марат!
Да он единственный, кого по праву называют другом народа. Ну, пожалуй, ещё гражданин Робеспьер. А не эти трепачи-жирондисты в правительстве. Они только мелют языками и ничего не делают. А гражданин Марат прав!
Он сказал, что только гильотина спасет и очистит Францию от дурной крови. Ну, за кровопускание! - Он потянулся со стаканом к своему собеседнику.
Лорана явственно передернуло. Он поставил свою кружку на стол и посмотрел в глаза детине долгим холодным взглядом.
Возникла небольшая пауза.
- А ты что же, - как-то обиженно и зло процедил патриот, - не хочешь за это выпить, значит? Может, ты и с гражданином Маратом не согласен? - он повысил голос.
Лоран встал из-за стола и направился к выходу, проклиная себя за то, что вообще зашёл в этот кабак. Но от навязчивого собеседника было не так-то легко избавиться. С грохотом отодвинув стул, патриот пошёл за ним. Лоран уже вышел на улицу и успел свернуть за угол. К счастью, здесь оказался небольшой двор, и он подумал, что может быть, всё-таки получится скрыться. И почти сразу же почувствовал, как его горло сжимает чья-то грубая рука. В лицо дыхнули перегаром.
- А ты не из бывших ли, часом? - злобно прошипел ему в лицо нагнавший его собеседник, - больно уж ты морщишься от моих слов. Да и лицо у тебя что-то на простого работягу не похоже. Из бывших аристо, да? - он ударил Лорана в лицо. Удар был мощный.
Лоран чуть не упал, но всё-таки удержался на ногах. Только сплюнул кровь, наполнившую разбитый рот. Детина занёс кулачище для следующего удара, но Лоран опередил его и с силой ударил сам. В этот удар он вложил всю свою боль и злость. Ему помогло то, что детина был уже прилично пьян, он потерял равновесие и качнувшись и взмахнув руками, упал на бок. Не дожидаясь, пока он встанет, Лоран повернулся, чтобы успеть убежать... и неожиданно его оглушила странная тишина. Он всё-таки обернулся. Детина лежал совершенно неподвижно, а его правая рука была откинута назад и как-то не естественно вывернута. Так, как не бывает у живых людей. Голова была повернута в сторону, и Лоран увидел, что под его виском медленно расплывается лужа темной крови. Глаза были открыты и неподвижны. Лоран нагнулся и увидел, что левым виском он упал на торчащий из земли острый камень. Смерть, видимо, наступила мгновенно.
"Упокой, Боже, его душу", - подумал Лоран. Он быстро нагнулся к мёртвому, нащупал его карман. Там было несколько монет и бумажное свидетельство на имя некоего Анри Лекруа, республиканца и участника Якобинского клуба. Монетки Лоран не тронул, а документы, немного подумав, засунул к себе в карман.
- Ну наконец-то, Лоран! Я так волновалась! - воскликнула Жанна, открывая входную дверь.
Лоран вошёл, обнял её. Девушка вдруг порывисто прижалась к нему, и он почувствовал, как быстро бьётся её сердце. Жанна посмотрела ему в глаза и сразу почувствовала произошедшую перемену. Увидев на лице Лорана кровь, она сильно побледнела. Лоран подошёл к столу, устало опустился на грубо сколоченный деревянный стул и, казалось, только сейчас перевёл дыхание.
- Да, Жанна, - наконец проговорил он каким-то охрипшим голосом. - Я только что убил человека.
Жанна в ответ только тихо охнула.
- Республиканца и, судя по всему, сознательного патриота, - продолжал Лоран. Последние два слова он произнес с какой-то, едва уловимой, злой иронией. Которую, впрочем, девушка не почувствовала.
Она подошла, села напротив Лорана за стол. От волнения её серые глаза казались теперь совсем тёмными и очень большими на худеньком бледном лице.
- Господи, Лоран... как же так вышло? - только и могла спросить Жанна.
- Я не хотел его убивать, - сбивчиво и быстро проговорил Лоран, - но он... он не оставил мне выбора. Так получилось.
И заново переживая произошедшее, он рассказал Жанне о том, что произошло во дворе за углом маленькой таверны с патриотическим названием "Республика" чуть менее часа назад.
- Наверняка, его тело уже обнаружили, - проговорил Лоран, - и, возможно, уже ищут того, кто с ним разделался.
- А, может быть, решат, что он сам, - предположила Жанна. - Что это несчастный случай. Ведь так оно и было, да? Ты же не хотел его убивать?
Лоран внимательно посмотрел ей в глаза.
- Да, Жанна, такое тоже вполне могло быть, - кивнул он, - этот парень был уже довольно сильно пьян. Вполне мог оступиться и неудачно упасть.
- Ну вот видишь, Лоран - Жанна перевела дыхание и глубоко вздохнула, - будем надеяться, что всё-таки так и подумают. И... тебя ведь никто не видел?
- Нет, - Лоран покачал головой. - Правда, меня с ним могли видеть из окон домов. Но на самой улице в тот момент, когда мы выясняли отношения, никого не было.
- Я думаю, пару дней тебе надо переждать и не выходить отсюда, - Жанна внимательно посмотрела на Лорана.
- Наверное, ты права, - тяжело вздохнул он. - И прости меня, Жанна. Со мной тебе одно беспокойство.
- Не говори так, - девушка слегка нахмурила темные красивые брови. - Я так рада, что ты вернулся. С тех пор, как ты ушёл, я места себе не находила, - призналась она.
- А работу я сегодня так и не нашёл, - опять вздохнул Лоран. - Но зато достал вот это, Жанна.
Он вытащил из кармана и положил перед ней на стол гражданское свидетельство покойного теперь республиканца Анри Лекруа.
- Я же не умею читать, - немного смущенно улыбнулась Жанна, глядя на бумагу чуть прищуренными глазами, - Что это за документы, Лоран?
- Прости, всё время забываю об этом. Это его документы, я захватил их с собой. Ему они теперь не нужны, а мне пригодятся. И в соответствии с ними я теперь не Лоран де Гриз, а Анри Лекруа, республиканец и участник Якобинского клуба.
Лоран весело улыбнулся Жанне, но глаза его оставались грустными. Вскоре и улыбка сошла с его губ. Он отвернулся от лежащего на столе гражданского свидетельства и сказал уже совсем другим, бесцветным и глухим голосом.
- Никогда не думал, что настанет время, когда моё настоящее имя, титул и фамилия моих предков будут считаться чем-то... чем-то позорным. Тем, что мне придётся скрывать.
Его правая рука, лежавшая на столе, при этих словах непроизвольно сжалась в кулак. Так сильно, что побелели костяшки пальцев.
Жанна уже заметила, что такое происходит всегда, когда Лоран сильно волнуется или злится.
- Ну, что поделаешь, Лоран, - девушка слегка дотронулась до его напряженной руки. - Времена сейчас стали совсем другие. Слишком многое изменилось и...
- Да, знаю, - резко оборвал её Лоран. - Господи, я и раньше это знал. Но знать и понимать... наверное, это разные вещи. Понял, почувствовал я это только сегодня. Сегодня днём. Вот, смотри, Жанна, - он вытащил из-за пазухи и быстрым движением положил перед ней на стол маленькую книжку в синем сафьяновом переплёте.
Томик стихов Гёте. - Это одна из множества наших книг. У нас была большая библиотека. Была, - с горечью повторил Лоран. - А эта книга была одной из самых любимых у моей матушки. Она любила поэзию.
- Это стихи? - тихо спросила Жанна.
Лоран кивнул головой.
- И вот, - как-то отрывисто проговорил он, указав на книгу. - Вот всё, что мне осталось... от прошлой жизни... и от неё.
Жанна молча слушала, не зная, что сказать. Да и любые слова утешения были бы сейчас, наверное, бессильны. Девушка понимала, что есть раны, залечить которые или хотя бы немного притупить боль в них, может только время.
Она открыла лежавший перед ней томик стихов. Перелистнула несколько страниц с обугленными потемневшими уголками. Книга оказалась иллюстрирована, и внимание Жанны привлекла одна из картин, по стилю похожая на средневековую гравюру.
На ней был изображён всадник, стремительно скачущий по лесной дороге. Перед собой, на седле, он удерживал ребенка лет семи, испуганно спрятавшего лицо у него на груди и обхватившего за шею худенькими ручками. Вероятно, это были отец и сын. А с обеих сторон к ним тянули свои ветви мрачные лесные деревья. Жанна пригляделась к ним и подумала, что эти ветви очень похожи на лапы каких-то живых существ с длинными и острыми когтями. А весь этот лес как-будто был кем-то заколдован. Он таил в себе угрозу.
Жанна даже слегка вздрогнула, разглядывая картину и подняла взгляд на Лорана.
- Как к тебе попала эта книга, Лоран? - спросила она.
- Сегодня я побывал у нашего дома, - признался он, - там, где мы жили раньше, до того, как...
- Но это же так опасно! - воскликнула Жанна, - Ты очень рисковал. Тебя могли арестовать.
- Нет, - Лоран качнул головой. Убрал прядь тёмных волос, закрывшую глаза, - там давно уже никого нет.
Весь дом разграблен и сожжён, одни обломки. Видимо, это сделали сразу же после нашего ареста. А эта книга лежала под окнами, на траве, случайно уцелела. Так странно, Жанна, - продолжал Лоран, опустив голову и глядя вниз, на сцепленные на коленях руки, - ведь уже столько дней прошло. А я как-будто только утром всё окончательно понял. Такое странное чувство... Или, как-будто раньше мне казалось, что всё вокруг меня - просто сон. Больной, жестокий и кровавый сон. А внутри всё равно теплилась безумная надежда, что когда-нибудь я проснусь... понимаешь? Проснусь... и всё опять будет как прежде. Прежняя жизнь. Но ведь никогда... ни-ког-да, - он отчётливо, по слогам произнёс это жестокое слово, - как прежде уже не будет. И я сам никогда уже не буду таким, как раньше. Часть меня, огромная часть обескровлена, убита. А я вот, - Лоран горько усмехнулся, - я пытаюсь теперь жить. До сих пор цепляюсь за эту жизнь. Боюсь, чтобы не нашли, не узнали, не арестовали, как "бывшего", не отправили на гильотину. Но... зачем я это делаю, Жанна? - вдруг резко, отрывисто спросил он. И добавил уже совсем тихо, опустив голову, - глупо, глупо... Господи, как же глупо.
Лоран замолчал, комнату заполнила тишина. И Жанна, напряжённо слушавшая эти горькие слова, неожиданно опять почувствовала уже знакомое ей ощущение. Волну непонятной нежности, поднявшейся откуда-то изнутри, из груди. От неё стало горячо и больно. Она глухо запульсировала в висках. Жанна ощущала её с каждым ударом своего, быстро бьющегося сердца. Она вдруг почувствовала непреодолимое желание подойти к Лорану, прижаться к нему, к его небритой щеке, почувствовать тепло его губ...
Жанна кашлянула, стараясь прогнать эти мысли.
- Не говори так, Лоран, - нарушила она молчание, - пожалуйста, не говори. И теперь наоборот, ты должен жить. Жить за них. За родителей, за младшую сестру.
Лоран долго и внимательно посмотрел девушке в глаза, слегка кивнул.
- Да, ты права, - проговорил он, - ты сильнее меня, Жанна. Ты смелая девушка. И очень добрая. И прости мне это... эту минуту слабости. Прости.
- Ну что ты, Лоран, - Жанна смущённо опустила голову, и взгляд её упал на уже знакомую ей картину в книге.
- А что это за рисунок, Лоран? - спросила она.
- О..., - улыбнулся он, - это картина к одной из прекрасных баллад великого немецкого поэта Иоганна Гёте. Она называется "Лесной царь".
- А о чём она? - немного смущённо спросила девушка, улыбнувшись в ответ. - Я хотела бы узнать.
- Обязательно узнаешь, - ответил Лоран. - Ты сама прочитаешь её, Жанна. Я думаю, эта книга нам с тобой очень пригодится. В конце-концов, не учить же мне тебя читать по этим ужасным республиканским газетам.
Два дня Лоран не выходил из дома. А на третий он опять отправился на поиски работы. Теперь, когда в его кармане лежали документы на имя республиканца и благонадежного гражданина, чувствовал он себя гораздо увереннее. И к вечеру этого дня удача всё-таки улыбнулась ему. До этого Лоран побывал уже в нескольких местах, но всюду получал отказ. Солнце уже садилось. Порядком уставший и голодный он брел по улице Сент-Авуа, когда его внимание привлекла табличка, висевшая на двери небольшой типографии.
"Срочно требуется наборщик"
Немного подумав, Лоран толкнул дверь. Звякнул прикрепленный наверху медный колокольчик.
Навстречу ему, из глубины комнаты, вышел невысокий грузный мужчина с красным лицом. На груди его была приколота трехцветная кокарда, также один из отличительных знаков республиканца. Он недоверчиво взглянул на Лорана.
И он в очередной раз пожалел о том, что его не убили там же, во дворе тюрьмы. Теперешняя жизнь потеряла всякий смысл.
Лоран опустил глаза, и неожиданно увидел какую-то небольшую книжку, валяющуюся на траве. Он поднял её.
Уголки страниц были слегка обуглены, это был томик стихов Гёте, непонятно как уцелевший. Книгу, видимо, вышвырнули из окна, когда рылись в их имуществе. Лоран засунул книгу за пазуху и быстрым шагом пошёл к воротам. Прошлая жизнь была полностью разрушена.
И казалось, он понял это только сейчас.
Лоран чувствовал себя совершенно опустошённым. Он шёл обратно, сам не понимая, зачем вернулся к их дому.
Мало того, что это было очень опасно... но и невыносимо больно. И эту боль он чувствовал физически, зажимая рукой бок, который опять начал болеть. Но даже физическая боль была ерундой по сравнению с тем, что происходило сейчас в его душе. Нужно было как-то успокоиться. И думая об этом, он незаметно для себя, зашёл в небольшую таверну.
- Стакан красного вина, гражданка, - глухим голосом проговорил Лоран продавщице, бросив на прилавок несколько монеток.
Через минуту перед ним появилась кружка с дешёвым вином.
- На здоровье, гражданин, - грубоватым голосом сказала продавщица, вульгарная рыжеволосая женщина. - Что-то неважно ты выглядишь. А...что-то стряслось?
- Нет-нет, - Лоран покачал головой. - Просто устал сегодня.
- А-а, ясно, - она хрипло засмеялась. - Ну винцо-то усталость хорошо снимает. Так что пей и не робей.
Лоран кивнул ей и, взяв кружку, сел за самый дальний, и как ему казалось, неприметный столик в углу. Но это действительно, только казалось. Едва Лоран сделал несколько глотков вина, пытаясь немного успокоиться, он вдруг услышал грубое:
- Не помешаю?
И, не дожидаясь ответа, напротив него за столик плюхнулся здоровенный детина лет тридцати. Он был уже не совсем трезвый и вероятно по этой причине и искал себе собеседника. Лоран посмотрел на него - широкое грубое лицо с резкими скулами, небольшие глазки под густыми бровями, торчащие в разные стороны жесткие волосы. На голове был неизменный знак патриота и убежденного республиканца - красный колпак. В руках он держал наполовину пустой стакан с вином.
Детина в свою очередь уставился на Лорана.
- Ну что, гражданин, - захохотал он, - видок-то у тебя совсем унылый. А я вот радуюсь, - он отхлебнул из стакана и икнул, - Был вчера в якобинском клубе.
Сам гражданин Марат там выступал, да-а, - он кивнул головой, поймав настороженный взгляд Лорана, - а как выступал, Бог мой! Ты слышал раньше гражданина Марата? - детина вдруг резко перегнулся через стол, приблизив своё лицо почти вплотную к Лорану, - слышал, а?
Тому не оставалось ничего, как утвердительно кивнуть.
- Добро, - детина удовлетворенно кивнул головой, - но вчера... я до сих пор вспоминаю его слова. Бог мой! Как он сказал, что давно пора снести голову жирному Капету и Антуанетте, этой австрийской шлюхе. А вслед за ними снести еще пять тысяч голов аристократов. Да что там пять... десять тысяч... или сто. Он так и сказал - сто тысяч голов! - всё больше распаляясь воскликнул детина, - столько, сколько понадобится для победы революции! А, гражданин! Ну не молодец ли, Марат!
Да он единственный, кого по праву называют другом народа. Ну, пожалуй, ещё гражданин Робеспьер. А не эти трепачи-жирондисты в правительстве. Они только мелют языками и ничего не делают. А гражданин Марат прав!
Он сказал, что только гильотина спасет и очистит Францию от дурной крови. Ну, за кровопускание! - Он потянулся со стаканом к своему собеседнику.
Лорана явственно передернуло. Он поставил свою кружку на стол и посмотрел в глаза детине долгим холодным взглядом.
Возникла небольшая пауза.
- А ты что же, - как-то обиженно и зло процедил патриот, - не хочешь за это выпить, значит? Может, ты и с гражданином Маратом не согласен? - он повысил голос.
Лоран встал из-за стола и направился к выходу, проклиная себя за то, что вообще зашёл в этот кабак. Но от навязчивого собеседника было не так-то легко избавиться. С грохотом отодвинув стул, патриот пошёл за ним. Лоран уже вышел на улицу и успел свернуть за угол. К счастью, здесь оказался небольшой двор, и он подумал, что может быть, всё-таки получится скрыться. И почти сразу же почувствовал, как его горло сжимает чья-то грубая рука. В лицо дыхнули перегаром.
- А ты не из бывших ли, часом? - злобно прошипел ему в лицо нагнавший его собеседник, - больно уж ты морщишься от моих слов. Да и лицо у тебя что-то на простого работягу не похоже. Из бывших аристо, да? - он ударил Лорана в лицо. Удар был мощный.
Лоран чуть не упал, но всё-таки удержался на ногах. Только сплюнул кровь, наполнившую разбитый рот. Детина занёс кулачище для следующего удара, но Лоран опередил его и с силой ударил сам. В этот удар он вложил всю свою боль и злость. Ему помогло то, что детина был уже прилично пьян, он потерял равновесие и качнувшись и взмахнув руками, упал на бок. Не дожидаясь, пока он встанет, Лоран повернулся, чтобы успеть убежать... и неожиданно его оглушила странная тишина. Он всё-таки обернулся. Детина лежал совершенно неподвижно, а его правая рука была откинута назад и как-то не естественно вывернута. Так, как не бывает у живых людей. Голова была повернута в сторону, и Лоран увидел, что под его виском медленно расплывается лужа темной крови. Глаза были открыты и неподвижны. Лоран нагнулся и увидел, что левым виском он упал на торчащий из земли острый камень. Смерть, видимо, наступила мгновенно.
"Упокой, Боже, его душу", - подумал Лоран. Он быстро нагнулся к мёртвому, нащупал его карман. Там было несколько монет и бумажное свидетельство на имя некоего Анри Лекруа, республиканца и участника Якобинского клуба. Монетки Лоран не тронул, а документы, немного подумав, засунул к себе в карман.
Глава 6
- Ну наконец-то, Лоран! Я так волновалась! - воскликнула Жанна, открывая входную дверь.
Лоран вошёл, обнял её. Девушка вдруг порывисто прижалась к нему, и он почувствовал, как быстро бьётся её сердце. Жанна посмотрела ему в глаза и сразу почувствовала произошедшую перемену. Увидев на лице Лорана кровь, она сильно побледнела. Лоран подошёл к столу, устало опустился на грубо сколоченный деревянный стул и, казалось, только сейчас перевёл дыхание.
- Да, Жанна, - наконец проговорил он каким-то охрипшим голосом. - Я только что убил человека.
Жанна в ответ только тихо охнула.
- Республиканца и, судя по всему, сознательного патриота, - продолжал Лоран. Последние два слова он произнес с какой-то, едва уловимой, злой иронией. Которую, впрочем, девушка не почувствовала.
Она подошла, села напротив Лорана за стол. От волнения её серые глаза казались теперь совсем тёмными и очень большими на худеньком бледном лице.
- Господи, Лоран... как же так вышло? - только и могла спросить Жанна.
- Я не хотел его убивать, - сбивчиво и быстро проговорил Лоран, - но он... он не оставил мне выбора. Так получилось.
И заново переживая произошедшее, он рассказал Жанне о том, что произошло во дворе за углом маленькой таверны с патриотическим названием "Республика" чуть менее часа назад.
- Наверняка, его тело уже обнаружили, - проговорил Лоран, - и, возможно, уже ищут того, кто с ним разделался.
- А, может быть, решат, что он сам, - предположила Жанна. - Что это несчастный случай. Ведь так оно и было, да? Ты же не хотел его убивать?
Лоран внимательно посмотрел ей в глаза.
- Да, Жанна, такое тоже вполне могло быть, - кивнул он, - этот парень был уже довольно сильно пьян. Вполне мог оступиться и неудачно упасть.
- Ну вот видишь, Лоран - Жанна перевела дыхание и глубоко вздохнула, - будем надеяться, что всё-таки так и подумают. И... тебя ведь никто не видел?
- Нет, - Лоран покачал головой. - Правда, меня с ним могли видеть из окон домов. Но на самой улице в тот момент, когда мы выясняли отношения, никого не было.
- Я думаю, пару дней тебе надо переждать и не выходить отсюда, - Жанна внимательно посмотрела на Лорана.
- Наверное, ты права, - тяжело вздохнул он. - И прости меня, Жанна. Со мной тебе одно беспокойство.
- Не говори так, - девушка слегка нахмурила темные красивые брови. - Я так рада, что ты вернулся. С тех пор, как ты ушёл, я места себе не находила, - призналась она.
- А работу я сегодня так и не нашёл, - опять вздохнул Лоран. - Но зато достал вот это, Жанна.
Он вытащил из кармана и положил перед ней на стол гражданское свидетельство покойного теперь республиканца Анри Лекруа.
- Я же не умею читать, - немного смущенно улыбнулась Жанна, глядя на бумагу чуть прищуренными глазами, - Что это за документы, Лоран?
- Прости, всё время забываю об этом. Это его документы, я захватил их с собой. Ему они теперь не нужны, а мне пригодятся. И в соответствии с ними я теперь не Лоран де Гриз, а Анри Лекруа, республиканец и участник Якобинского клуба.
Лоран весело улыбнулся Жанне, но глаза его оставались грустными. Вскоре и улыбка сошла с его губ. Он отвернулся от лежащего на столе гражданского свидетельства и сказал уже совсем другим, бесцветным и глухим голосом.
- Никогда не думал, что настанет время, когда моё настоящее имя, титул и фамилия моих предков будут считаться чем-то... чем-то позорным. Тем, что мне придётся скрывать.
Его правая рука, лежавшая на столе, при этих словах непроизвольно сжалась в кулак. Так сильно, что побелели костяшки пальцев.
Жанна уже заметила, что такое происходит всегда, когда Лоран сильно волнуется или злится.
- Ну, что поделаешь, Лоран, - девушка слегка дотронулась до его напряженной руки. - Времена сейчас стали совсем другие. Слишком многое изменилось и...
- Да, знаю, - резко оборвал её Лоран. - Господи, я и раньше это знал. Но знать и понимать... наверное, это разные вещи. Понял, почувствовал я это только сегодня. Сегодня днём. Вот, смотри, Жанна, - он вытащил из-за пазухи и быстрым движением положил перед ней на стол маленькую книжку в синем сафьяновом переплёте.
Томик стихов Гёте. - Это одна из множества наших книг. У нас была большая библиотека. Была, - с горечью повторил Лоран. - А эта книга была одной из самых любимых у моей матушки. Она любила поэзию.
- Это стихи? - тихо спросила Жанна.
Лоран кивнул головой.
- И вот, - как-то отрывисто проговорил он, указав на книгу. - Вот всё, что мне осталось... от прошлой жизни... и от неё.
Жанна молча слушала, не зная, что сказать. Да и любые слова утешения были бы сейчас, наверное, бессильны. Девушка понимала, что есть раны, залечить которые или хотя бы немного притупить боль в них, может только время.
Она открыла лежавший перед ней томик стихов. Перелистнула несколько страниц с обугленными потемневшими уголками. Книга оказалась иллюстрирована, и внимание Жанны привлекла одна из картин, по стилю похожая на средневековую гравюру.
На ней был изображён всадник, стремительно скачущий по лесной дороге. Перед собой, на седле, он удерживал ребенка лет семи, испуганно спрятавшего лицо у него на груди и обхватившего за шею худенькими ручками. Вероятно, это были отец и сын. А с обеих сторон к ним тянули свои ветви мрачные лесные деревья. Жанна пригляделась к ним и подумала, что эти ветви очень похожи на лапы каких-то живых существ с длинными и острыми когтями. А весь этот лес как-будто был кем-то заколдован. Он таил в себе угрозу.
Жанна даже слегка вздрогнула, разглядывая картину и подняла взгляд на Лорана.
- Как к тебе попала эта книга, Лоран? - спросила она.
- Сегодня я побывал у нашего дома, - признался он, - там, где мы жили раньше, до того, как...
- Но это же так опасно! - воскликнула Жанна, - Ты очень рисковал. Тебя могли арестовать.
- Нет, - Лоран качнул головой. Убрал прядь тёмных волос, закрывшую глаза, - там давно уже никого нет.
Весь дом разграблен и сожжён, одни обломки. Видимо, это сделали сразу же после нашего ареста. А эта книга лежала под окнами, на траве, случайно уцелела. Так странно, Жанна, - продолжал Лоран, опустив голову и глядя вниз, на сцепленные на коленях руки, - ведь уже столько дней прошло. А я как-будто только утром всё окончательно понял. Такое странное чувство... Или, как-будто раньше мне казалось, что всё вокруг меня - просто сон. Больной, жестокий и кровавый сон. А внутри всё равно теплилась безумная надежда, что когда-нибудь я проснусь... понимаешь? Проснусь... и всё опять будет как прежде. Прежняя жизнь. Но ведь никогда... ни-ког-да, - он отчётливо, по слогам произнёс это жестокое слово, - как прежде уже не будет. И я сам никогда уже не буду таким, как раньше. Часть меня, огромная часть обескровлена, убита. А я вот, - Лоран горько усмехнулся, - я пытаюсь теперь жить. До сих пор цепляюсь за эту жизнь. Боюсь, чтобы не нашли, не узнали, не арестовали, как "бывшего", не отправили на гильотину. Но... зачем я это делаю, Жанна? - вдруг резко, отрывисто спросил он. И добавил уже совсем тихо, опустив голову, - глупо, глупо... Господи, как же глупо.
Лоран замолчал, комнату заполнила тишина. И Жанна, напряжённо слушавшая эти горькие слова, неожиданно опять почувствовала уже знакомое ей ощущение. Волну непонятной нежности, поднявшейся откуда-то изнутри, из груди. От неё стало горячо и больно. Она глухо запульсировала в висках. Жанна ощущала её с каждым ударом своего, быстро бьющегося сердца. Она вдруг почувствовала непреодолимое желание подойти к Лорану, прижаться к нему, к его небритой щеке, почувствовать тепло его губ...
Жанна кашлянула, стараясь прогнать эти мысли.
- Не говори так, Лоран, - нарушила она молчание, - пожалуйста, не говори. И теперь наоборот, ты должен жить. Жить за них. За родителей, за младшую сестру.
Лоран долго и внимательно посмотрел девушке в глаза, слегка кивнул.
- Да, ты права, - проговорил он, - ты сильнее меня, Жанна. Ты смелая девушка. И очень добрая. И прости мне это... эту минуту слабости. Прости.
- Ну что ты, Лоран, - Жанна смущённо опустила голову, и взгляд её упал на уже знакомую ей картину в книге.
- А что это за рисунок, Лоран? - спросила она.
- О..., - улыбнулся он, - это картина к одной из прекрасных баллад великого немецкого поэта Иоганна Гёте. Она называется "Лесной царь".
- А о чём она? - немного смущённо спросила девушка, улыбнувшись в ответ. - Я хотела бы узнать.
- Обязательно узнаешь, - ответил Лоран. - Ты сама прочитаешь её, Жанна. Я думаю, эта книга нам с тобой очень пригодится. В конце-концов, не учить же мне тебя читать по этим ужасным республиканским газетам.
***
Два дня Лоран не выходил из дома. А на третий он опять отправился на поиски работы. Теперь, когда в его кармане лежали документы на имя республиканца и благонадежного гражданина, чувствовал он себя гораздо увереннее. И к вечеру этого дня удача всё-таки улыбнулась ему. До этого Лоран побывал уже в нескольких местах, но всюду получал отказ. Солнце уже садилось. Порядком уставший и голодный он брел по улице Сент-Авуа, когда его внимание привлекла табличка, висевшая на двери небольшой типографии.
"Срочно требуется наборщик"
Немного подумав, Лоран толкнул дверь. Звякнул прикрепленный наверху медный колокольчик.
Навстречу ему, из глубины комнаты, вышел невысокий грузный мужчина с красным лицом. На груди его была приколота трехцветная кокарда, также один из отличительных знаков республиканца. Он недоверчиво взглянул на Лорана.
