- Ну, хорошо, - вдруг совершенно неожиданно для него согласилась женщина, - Меня зовут Надежда Викторовна. Что ж, Глеб, я думаю, по телефону говорить обо всём не очень удобно. Давайте встретимся, приезжайте. Ловлю Вас на слове, что вы не аферист и не тёмная личность.
Я думаю, так и есть. У меня есть способность немного чувствовать людей, - уже более добрым голосом сказала Надежда Викторовна.
- Спасибо Вам огромное, - поблагодарил Глеб. - А куда можно приехать?
И в какое время Вам будет удобно?
- Ну, адрес Вы, наверное, тоже знаете из адресной базы, нет?
Глеб ответил утвердительно.
- А как доехать до Гатчины, знаете?
- Да, - ответил Глеб, - я там бывал уже несколько раз.
- Что ж, хорошо, - ответила Надежда Викторовна. - Приезжайте тогда завтра к пяти часам.
Лу-Лу вернулась в Вельск только в октябре 1920-го года. И сразу же возникла проблема с жильём. Демичев укорял себя, что не выяснил всего этого раньше. Квартира матери Солганского, где Лу-Лу жила до отъезда в Тюмень была экспроприирована ещё во время ареста Солганского. Теперь в ней жил какой-то большевистский чиновник. Обо всём этом Демичев узнал от Лу-Лу, которая пришла к нему в день своего приезда, вечером.
Сначала Михаил даже её не узнал. Она была очень бледной, под глазами лежали тёмные круги. Лу-Лу как-то потерянно держала в руках дорожный чемодан, и посмотрев ей в лицо, Демичев сразу понял, что ей всё уже известно.
- Миша, здравствуйте, - тихо проговорила она. - Простите, что я к Вам. Просто мне сейчас больше некуда. Совсем некуда.
- Да что Вы, Люсенька, - Демичев помог ей снять пальто и, взяв в руки ее чемодан, поставил в прихожей. - Проходите. Я так рад Вас видеть.
- И они мне всё сказали. Всё... - вдруг резко выдохнула Лу-Лу и вдруг стала как-то оседать на пол.
Демичев подбежал и подхватил её за плечи.
- Его арестовали, Миша. Ещё в феврале арестовали. И расстреляли... в Петрограде. Какой-то заговор там был раскрыт.
Лу-Лу с усилием проговорила последние слова. И вдруг, не в силах больше сдерживаться, заплакала, уткнувшись лицом ему в плечо. Михаил обнял её плечи, сотрясавшиеся от рыданий. И увидев это горе, горе любимой женщины, он вдруг сразу всё понял. И осознание всего этого какой-то холодной змейкой вползло к нему в сердце, развернулось там и больно ужалило. Но только на какой-то миг. А потом его рациональность снова взяла верх над эмоциями.
"Всё равно ничего уже не изменишь, - подумал Демичев. - Ничего."
- Люсенька, - он сильнее обнял её.
Но Лу-Лу вдруг как-то отстранилась от Демичева и посмотрела ему в глаза.
- Неужели Вы ничего не знали об этом, Миша? - всхлипывая спросила она. - Я же Вам писала, спрашивала несколько раз. У меня так душа болела за Яна... как будто чувствовала всё это.
- Нет, Люся, - Демичев отвернулся от неё, - я ничего не знал. Неужели я не написал бы Вам про Яна, если бы знал что с ним.
Лу-Лу смолкла, как-то обречённо глядя перед собой в пространство.
- Он и мне задал несколько вопросов, - тихо сказала она.
- Кто он?
- Этот человек... на нашей квартире, который теперь там живёт.
- Что он спрашивал?
- Когда узнал мою фамилию и что я его жена, начал спрашивать, откуда я приехала. Ещё сказал, чтобы пока никуда не уезжала из города. Меня они тоже хотят потом вызвать.
Лу-Лу закрыла лицо руками.
- Люся, поживите пока у меня, - сказал Демичев, - у меня неплохая должность, и я у них на хорошем счету. Надеюсь. Здесь Вам будет гораздо надёжнее и безопаснее.
- Не хочется стеснять Вас, Миша, - проговорила Лу-Лу, - я уже сама не знаю, зачем я сюда приехала.
И Ян... Боже мой, я не могу поверить, что его больше... нет.
Она опять заплакала, горько и безнадёжно. Демичев обнял её, стараясь утешить. Холодная змейка в сердце свернулась, успокоилась и больше не жалила. И теперь он был даже рад, что Лу-Лу останется здесь, в его квартире.
Идти сейчас ей действительно было некуда.
Прошёл месяц. Лу-Лу поселилась пока в доме Демичева, Для неё нашлась даже отдельная комната. Демичев был один из немногих, кого не уплотнили. Возможно благодаря его работе в комиссии по конфискатам.
А Михаил всё никак не мог наглядеться на Лу-Лу.
Ему до сих пор не верилось, что она здесь, так близко, рядом с ним.
Правда Лу-Лу была уже другой, не той весёлой и смешливой рыжеволосой девушкой, а словно её тенью. При Демичеве она старалась не плакать, но он замечал, как часто она украдкой вытирает слёзы.
"Всё своего Солганского оплакивает", - с раздражением думал он.
А змейка, заползшая в его сердце в тот день, когда он впервые увидел рыдающую Лу-Лу, больше не давала о себе знать, утихла, задремала и не жалила. И он сам старался успокоиться и говорил себе, что всё произошло и больше ничего уже не изменишь. И даже хорошо, что Лу-Лу узнала обо всём этом сама.
Несколько раз, как раньше, приходила Зиночка. Но Михаил дал ей понять, что между ними всё закончено.
- И что же, Миша, я Вам больше не нужна? - развязно спросила Зина, стоя в тот декабрьский вечер в прихожей и пока ещё не собираясь уходить. Она даже распахнула шубку и сняла шапочку.
- Миша, кто там? - спросила из гостиной Лу-Лу.
Демичев сунул Зине в руки ее шапочку и сумку и подтолкнул к открытой двери.
- А, всё понятно, - засмеялась Зиночка ему в лицо, - другое утешение уже себе нашли. Трус Вы, Миша.
- Что ж, удачи Вам, Мишенька!
И благодарите Бога, что я не злопамятна! - крикнула ему Зиночка уже с лестницы.
Михаил быстро закрыл за ней дверь и вернулся к Лу-Лу.
- Кто это был? - спросила она.
- Да так... соседка пьяная рубль в долг просила, - солгал Михаил. - Она ко всем заходит.
- Понятно, - как-то медленно проговорила Лу-Лу.
Она сидела в гостиной у окна и смотрела на падающий на улице снег. - Какая снежная зима в этом году.
- Да, очень, - ответил Михаил и подошёл к ней.
Лу-Лу подняла на него глаза. Она была очень бледной. По щеке катилась слезинка.
- Милая Люсенька, - Демичев присел с ней рядом, - так больно видеть Вас такой.
- Какой, Миша?
- Вы плачете всё время.
- А что же мне, радоваться? Радоваться мне, Миша, да? - как-то зло спросила Лу-Лу. - Я жить-то теперь не хочу, а Вы...
- Нельзя так говорить, Люся.
- А что мне ещё говорить?
Лу-Лу встала и отошла к столу.
- Как холодно здесь, Миша. У Вас есть что-нибудь выпить?
Демичев налил ей рюмку коньяка. Лу-Лу выпила и опять села в кресло у окна.
В комнате повисло молчание.
Лу-Лу всё также безучастно смотрела в окно на падающий снег. И вдруг плечи её дрогнули, она закрыла руками лицо и заплакала навзрыд.
Демичев стоял, не зная, что делать. Он всё-таки подошёл к ней и дотронулся до её плеча.
- Ну, Люся... - начал он.
С языка уже готова была сорваться очередная утешительная банальность, в которую он сам до конца не верил. Но вместо слов он вдруг, сам себе удивляясь, нагнулся к Лу-Лу и обняв ее за плечи, поцеловал в губы.
Зная характер Лу-Лу, он ожидал возмущения, гнева, может быть даже пощёчины.
Но к своему удивлению вместо всего этого, он почувствовал, что она отвечает на его поцелуй. Лу-Лу обняла его за шею, и Демичев, сам не веря в это, пока ещё осторожно дотронулся до ее груди, нервно вздымающейся под шелковой блузкой. Но Лу-Лу сама уже быстро расстегивала его рубашку.
Они продолжили целоваться на стоящем в углу гостиной маленьком диванчике.
И в какой-то момент Михаил вдруг отчетливо вспомнил, что здесь, на этом диванчике провел в его доме свою последнюю свободную ночь Ян Солганский.
"К чёрту! - вспыхнуло в сознании Демичева. - Забыть это. Забыть... Раз и навсегда."
И он продолжил обнимать Лу-Лу.
- Миша, мы не должны были этого делать, - проговорила Лу-Лу, застегивая блузку.
Она смотрела мимо Демичева, куда-то в сторону. - Я сама не знаю, что на меня нашло. Просто у меня так долго никого не было и...
- Простите, Люся, - сказал Михаил, отходя к окну. - Это я виноват.
- Давайте забудем всё это, - с каким-то усилием проговорила Лу-Лу. - Как будто ничего не было, хорошо? Мне... так больно и стыдно.
- Хорошо, Люся. Это Вы меня простите.
Михаил посмотрел на нее. Лу-Лу всё-также избегала его взгляда. Встав, она поправила смятую на груди блузку и быстро вышла из комнаты.
После этого происшествия Демичев заметил, что Лу-Лу стала как будто избегать его. Он понимал ее состояние. Но сам никак не мог забыть ее поцелуи, нежные руки, ее тело, тело его любимой женщины... и разбросанные по подушке красивые пряди ее темно-рыжих волос.
Закончился декабрь, а вместе с ним и старый 1920-ый год. А в конце января Лу-Лу вдруг быстро, без предупреждения вошла в комнату к Демичеву.
- Что-то случилось, Люся? - удивился Михаил. Он заметил, что она была очень бледной.
- Да, Миша, - как-то нервно сказала Лу-Лу. - Я хочу поговорить с Вами.
Он посмотрел в ее потемневшие глаза.
- Что, Люсенька?
- Я решила, что Вы должны это знать, - вдруг быстро сказала она, опустив голову. - Видно Бог меня так наказывает за всё... Хотя, грешно говорить так, наверное. Но я не знаю, как это всё ещё назвать.
Она нервно сжала руки, отошла к окну и, обернувшись, посмотрела на Демичева.
- Миша, у нас будет ребёнок.
Некоторое время Демичев молчал, осознавая то, что ему сказала Лу-Лу.
Но решение пришло к нему почти сразу. Он встал из-за стола и подошёл к ней.
- Люся, - негромко сказал Михаил, - может быть, вы помните то, что я вам предлагал ещё в конце 1915-го года? Сейчас я просто повторю эти слова. Выходите за меня замуж.
Лу-Лу, смотревшая в окно, как-то растерянно дотронулась рукой до тяжёлой тёмно-зелёной шторы. Обернулась и посмотрела на Михаила.
В её глазах блеснули слёзы.
"Наверняка опять вспоминает Солганского", - подумал Демичев.
- И ещё, Люся... - продолжил он, - Ян расстрелян. Вы сейчас тоже находитесь в определенной опасности, как его жена. Если вы выйдете за меня, вам будет гораздо спокойнее. У вас появится защита и поддержка - он взял её за руку. - И это для вас особенно важно именно сейчас, когда вы ждёте ребёнка... нашего ребёнка.
Лу-Лу смотрела на него и молчала. Михаил отпустил её руку и отвернулся к столу.
- Хорошо, Миша, - вдруг услышал он и, сам не поверив в эти слова, обернулся. Посмотрел ей в глаза.
- Я согласна, - тихо ответила Лу-Лу.
Глеб сидел в маленькой, но уютной кухне Надежды Викторовны и пил чай с булочками. У неё был отдельный частный дом с небольшим участком. Надежде Викторовне на вид было лет пятьдесят - невысокая худощавая женщина с короткой мелированной стрижкой, в джинсах. При встрече она показалась Глебу гораздо более дружелюбной, чем по телефону. Улыбнулась ему, внимательно глядя из-под позолоченной оправы и кивнула в сторону кухни.
- Проходите, молодой человек. Егор?
- Глеб, - поправил её Демичев.
- А, извините, Глеб. Я просто помнила, что имя у Вас такое... короткое. Садитесь за стол, я сейчас чайник поставлю.
Она чиркнула спичкой и поставила на плиту чайник, достала тарелку с какими-то маленькими булочками.
- Я сыт, спасибо, - как-то неловко сказал Глеб.
- А я и не собираюсь кормить вас до отвала, - улыбнулась Надежда Викторовна. - Просто за чашечкой чая разговор всегда легче и интереснее идёт, правда?
Глеб кивнул.
- И разговор у нас будет, наверное, не очень короткий, - она села напротив Глеба, дожидаясь, пока закипит чайник. - Я угадала?
- Наверное, - согласился Глеб, - я уже говорил вам, что меня интересует Людмила Солганская.
Он вынул фото Лу-Лу, которое захватил с собой из дома и положил его на стол перед Надеждой Викторовной.
Она взяла в руки фотокарточку и посмотрела на неё.
- Да, это Людмила. Сестра моей бабушки. Первый раз вижу это ее фото, кокетливая она здесь.
- А у вас есть еще ее фотографии? - спросил Глеб.
- Конечно есть. Сейчас альбом принесу, - женщина встала и вышла из кухни.
Глеб выключил закипевший чайник. Через несколько минут Надежда Викторовна вернулась, неся в руках массивного вида фотоальбом с посеребренной пряжкой.
"Сейчас таких не выпускают" - подумал Глеб.
- Да, раритетный, - засмеялась женщина, словно угадав его мысли.
Положила альбом на край стола и налила кипяток в маленький заварочный чайник.
- Пока чай заваривается, я вам фото покажу, - проговорила она, расстегивая большую серебристую пряжку альбома.
Глеб придвинулся поближе, чтобы было лучше видно фотографии.
Надежда Викторовна встала, разлила чай по чашкам и придвинула к нему поближе тарелку с булочками.
- Угощайтесь, Глеб. Они с сыром, сегодня сама испекла.
- Спасибо, - поблагодарил Глеб, откусывая ароматную булочку, - очень вкусная.
- На здоровье, - улыбнулась Надежда Викторовна и, поправив очки, кивнула ему на страницы альбома.
- Вот здесь есть несколько фотографий Людмилы с ее мужем. И более ранние есть. Вообще, старых фотографий у нас немало. Моя бабушка очень бережно относилась к такого рода вещам. Она и дневник своей сестры сохранила, я его читала немного, отрывками, но не весь. А дочь моя, Маринка, весь прочитала в свое время, она этим всем очень интересовалась раньше.
- У вас есть дневник Людмилы? - заинтересовался Глеб.
- Да. Я разве не принесла его вместе с альбомом? Нет? Тогда сейчас принесу.
Надежда Викторовна встала и опять ушла в другую комнату. Вскоре она вернулась, держа в руках тетрадку. За женщиной, мягко ступая лапами, в кухню галантно вошёл белоснежный, похожий на ангорского, кот.
- Красавец, - улыбнулся Глеб.
- Ну куда пришел, Снежок, - обратилась женщина к коту, - опять еду клянчить? Вот, осталась я с ним вдвоём, - сказала она Глебу, - дочка Марина замуж вышла, уже три года, как переехала к мужу в город. А мы с ним остались здесь. Да, Снежок? - женщина почесала кота за ухом.
Глеб хотел спросить ее про мужа, но потом подумал, что это будет неудобно и промолчал. Мужа у Надежды Викторовны, судя по всему, не было.
- Вот дневник Людмилы, - Надежда Викторовна положила перед Глебом тетрадь.
Он открыл её и увидел тонкие пожелтевшие листы, исписанные круглым аккуратным почерком. В некоторых местах чернила были совсем бледные, выцветшие.
- Да, да, - улыбнулась Надежда Викторовна, - мне с моим зрением было всё не осилить, некоторые предложения здесь вообще не разобрать. А вот дочка весь его прочитала, лет пять назад.
- Надежда Викторовна, а не разрешите мне взять этот дневник домой почитать? - попросил Глеб, увидев, что чтения здесь будет действительно не на один вечер. - Я через несколько дней вам его обязательно привезу.
- Ну... хорошо, Глеб, - согласилась женщина после некоторого раздумья.
- Но я рассчитываю на вашу честность, - улыбнулась она, - для меня это память и о бабушке тоже. Свою старшую сестру она очень любила, та ведь её фактически вырастила, с детских лет.
- Конечно, я прочитаю дневник и сразу привезу его обратно, - Пообещал Глеб. - Спасибо вам огромное. - А большая разница у неё была в возрасте со старшей сестрой?
- Да, Людмила была старше на десять лет. Девочки довольно рано потеряли родителей, и Люда одна воспитывала бабушку. Вот, смотрите, как раз их совместное фото.
Надежда Викторовна достала из альбома и положила перед Глебом старую, пожелтевшую от времени фотографию, на которой были две сестры. Одна молодая и симпатичная с густыми немного вьющимися волосами, с родинкой над верхней губой, весело улыбалась и держала за руку девочку лет десяти.
Я думаю, так и есть. У меня есть способность немного чувствовать людей, - уже более добрым голосом сказала Надежда Викторовна.
- Спасибо Вам огромное, - поблагодарил Глеб. - А куда можно приехать?
И в какое время Вам будет удобно?
- Ну, адрес Вы, наверное, тоже знаете из адресной базы, нет?
Глеб ответил утвердительно.
- А как доехать до Гатчины, знаете?
- Да, - ответил Глеб, - я там бывал уже несколько раз.
- Что ж, хорошо, - ответила Надежда Викторовна. - Приезжайте тогда завтра к пяти часам.
***
Лу-Лу вернулась в Вельск только в октябре 1920-го года. И сразу же возникла проблема с жильём. Демичев укорял себя, что не выяснил всего этого раньше. Квартира матери Солганского, где Лу-Лу жила до отъезда в Тюмень была экспроприирована ещё во время ареста Солганского. Теперь в ней жил какой-то большевистский чиновник. Обо всём этом Демичев узнал от Лу-Лу, которая пришла к нему в день своего приезда, вечером.
Сначала Михаил даже её не узнал. Она была очень бледной, под глазами лежали тёмные круги. Лу-Лу как-то потерянно держала в руках дорожный чемодан, и посмотрев ей в лицо, Демичев сразу понял, что ей всё уже известно.
- Миша, здравствуйте, - тихо проговорила она. - Простите, что я к Вам. Просто мне сейчас больше некуда. Совсем некуда.
- Да что Вы, Люсенька, - Демичев помог ей снять пальто и, взяв в руки ее чемодан, поставил в прихожей. - Проходите. Я так рад Вас видеть.
- И они мне всё сказали. Всё... - вдруг резко выдохнула Лу-Лу и вдруг стала как-то оседать на пол.
Демичев подбежал и подхватил её за плечи.
- Его арестовали, Миша. Ещё в феврале арестовали. И расстреляли... в Петрограде. Какой-то заговор там был раскрыт.
Лу-Лу с усилием проговорила последние слова. И вдруг, не в силах больше сдерживаться, заплакала, уткнувшись лицом ему в плечо. Михаил обнял её плечи, сотрясавшиеся от рыданий. И увидев это горе, горе любимой женщины, он вдруг сразу всё понял. И осознание всего этого какой-то холодной змейкой вползло к нему в сердце, развернулось там и больно ужалило. Но только на какой-то миг. А потом его рациональность снова взяла верх над эмоциями.
"Всё равно ничего уже не изменишь, - подумал Демичев. - Ничего."
- Люсенька, - он сильнее обнял её.
Но Лу-Лу вдруг как-то отстранилась от Демичева и посмотрела ему в глаза.
- Неужели Вы ничего не знали об этом, Миша? - всхлипывая спросила она. - Я же Вам писала, спрашивала несколько раз. У меня так душа болела за Яна... как будто чувствовала всё это.
- Нет, Люся, - Демичев отвернулся от неё, - я ничего не знал. Неужели я не написал бы Вам про Яна, если бы знал что с ним.
Лу-Лу смолкла, как-то обречённо глядя перед собой в пространство.
- Он и мне задал несколько вопросов, - тихо сказала она.
- Кто он?
- Этот человек... на нашей квартире, который теперь там живёт.
- Что он спрашивал?
- Когда узнал мою фамилию и что я его жена, начал спрашивать, откуда я приехала. Ещё сказал, чтобы пока никуда не уезжала из города. Меня они тоже хотят потом вызвать.
Лу-Лу закрыла лицо руками.
- Люся, поживите пока у меня, - сказал Демичев, - у меня неплохая должность, и я у них на хорошем счету. Надеюсь. Здесь Вам будет гораздо надёжнее и безопаснее.
- Не хочется стеснять Вас, Миша, - проговорила Лу-Лу, - я уже сама не знаю, зачем я сюда приехала.
И Ян... Боже мой, я не могу поверить, что его больше... нет.
Она опять заплакала, горько и безнадёжно. Демичев обнял её, стараясь утешить. Холодная змейка в сердце свернулась, успокоилась и больше не жалила. И теперь он был даже рад, что Лу-Лу останется здесь, в его квартире.
Идти сейчас ей действительно было некуда.
***
Прошёл месяц. Лу-Лу поселилась пока в доме Демичева, Для неё нашлась даже отдельная комната. Демичев был один из немногих, кого не уплотнили. Возможно благодаря его работе в комиссии по конфискатам.
А Михаил всё никак не мог наглядеться на Лу-Лу.
Ему до сих пор не верилось, что она здесь, так близко, рядом с ним.
Правда Лу-Лу была уже другой, не той весёлой и смешливой рыжеволосой девушкой, а словно её тенью. При Демичеве она старалась не плакать, но он замечал, как часто она украдкой вытирает слёзы.
"Всё своего Солганского оплакивает", - с раздражением думал он.
А змейка, заползшая в его сердце в тот день, когда он впервые увидел рыдающую Лу-Лу, больше не давала о себе знать, утихла, задремала и не жалила. И он сам старался успокоиться и говорил себе, что всё произошло и больше ничего уже не изменишь. И даже хорошо, что Лу-Лу узнала обо всём этом сама.
Несколько раз, как раньше, приходила Зиночка. Но Михаил дал ей понять, что между ними всё закончено.
- И что же, Миша, я Вам больше не нужна? - развязно спросила Зина, стоя в тот декабрьский вечер в прихожей и пока ещё не собираясь уходить. Она даже распахнула шубку и сняла шапочку.
- Миша, кто там? - спросила из гостиной Лу-Лу.
Демичев сунул Зине в руки ее шапочку и сумку и подтолкнул к открытой двери.
- А, всё понятно, - засмеялась Зиночка ему в лицо, - другое утешение уже себе нашли. Трус Вы, Миша.
- Что ж, удачи Вам, Мишенька!
И благодарите Бога, что я не злопамятна! - крикнула ему Зиночка уже с лестницы.
Михаил быстро закрыл за ней дверь и вернулся к Лу-Лу.
- Кто это был? - спросила она.
- Да так... соседка пьяная рубль в долг просила, - солгал Михаил. - Она ко всем заходит.
- Понятно, - как-то медленно проговорила Лу-Лу.
Она сидела в гостиной у окна и смотрела на падающий на улице снег. - Какая снежная зима в этом году.
- Да, очень, - ответил Михаил и подошёл к ней.
Лу-Лу подняла на него глаза. Она была очень бледной. По щеке катилась слезинка.
- Милая Люсенька, - Демичев присел с ней рядом, - так больно видеть Вас такой.
- Какой, Миша?
- Вы плачете всё время.
- А что же мне, радоваться? Радоваться мне, Миша, да? - как-то зло спросила Лу-Лу. - Я жить-то теперь не хочу, а Вы...
- Нельзя так говорить, Люся.
- А что мне ещё говорить?
Лу-Лу встала и отошла к столу.
- Как холодно здесь, Миша. У Вас есть что-нибудь выпить?
Демичев налил ей рюмку коньяка. Лу-Лу выпила и опять села в кресло у окна.
В комнате повисло молчание.
Лу-Лу всё также безучастно смотрела в окно на падающий снег. И вдруг плечи её дрогнули, она закрыла руками лицо и заплакала навзрыд.
Демичев стоял, не зная, что делать. Он всё-таки подошёл к ней и дотронулся до её плеча.
- Ну, Люся... - начал он.
С языка уже готова была сорваться очередная утешительная банальность, в которую он сам до конца не верил. Но вместо слов он вдруг, сам себе удивляясь, нагнулся к Лу-Лу и обняв ее за плечи, поцеловал в губы.
Зная характер Лу-Лу, он ожидал возмущения, гнева, может быть даже пощёчины.
Но к своему удивлению вместо всего этого, он почувствовал, что она отвечает на его поцелуй. Лу-Лу обняла его за шею, и Демичев, сам не веря в это, пока ещё осторожно дотронулся до ее груди, нервно вздымающейся под шелковой блузкой. Но Лу-Лу сама уже быстро расстегивала его рубашку.
Они продолжили целоваться на стоящем в углу гостиной маленьком диванчике.
И в какой-то момент Михаил вдруг отчетливо вспомнил, что здесь, на этом диванчике провел в его доме свою последнюю свободную ночь Ян Солганский.
"К чёрту! - вспыхнуло в сознании Демичева. - Забыть это. Забыть... Раз и навсегда."
И он продолжил обнимать Лу-Лу.
***
- Миша, мы не должны были этого делать, - проговорила Лу-Лу, застегивая блузку.
Она смотрела мимо Демичева, куда-то в сторону. - Я сама не знаю, что на меня нашло. Просто у меня так долго никого не было и...
- Простите, Люся, - сказал Михаил, отходя к окну. - Это я виноват.
- Давайте забудем всё это, - с каким-то усилием проговорила Лу-Лу. - Как будто ничего не было, хорошо? Мне... так больно и стыдно.
- Хорошо, Люся. Это Вы меня простите.
Михаил посмотрел на нее. Лу-Лу всё-также избегала его взгляда. Встав, она поправила смятую на груди блузку и быстро вышла из комнаты.
После этого происшествия Демичев заметил, что Лу-Лу стала как будто избегать его. Он понимал ее состояние. Но сам никак не мог забыть ее поцелуи, нежные руки, ее тело, тело его любимой женщины... и разбросанные по подушке красивые пряди ее темно-рыжих волос.
Закончился декабрь, а вместе с ним и старый 1920-ый год. А в конце января Лу-Лу вдруг быстро, без предупреждения вошла в комнату к Демичеву.
- Что-то случилось, Люся? - удивился Михаил. Он заметил, что она была очень бледной.
- Да, Миша, - как-то нервно сказала Лу-Лу. - Я хочу поговорить с Вами.
Он посмотрел в ее потемневшие глаза.
- Что, Люсенька?
- Я решила, что Вы должны это знать, - вдруг быстро сказала она, опустив голову. - Видно Бог меня так наказывает за всё... Хотя, грешно говорить так, наверное. Но я не знаю, как это всё ещё назвать.
Она нервно сжала руки, отошла к окну и, обернувшись, посмотрела на Демичева.
- Миша, у нас будет ребёнок.
Глава 18 ДНЕВНИК ЛУ-ЛУ
Некоторое время Демичев молчал, осознавая то, что ему сказала Лу-Лу.
Но решение пришло к нему почти сразу. Он встал из-за стола и подошёл к ней.
- Люся, - негромко сказал Михаил, - может быть, вы помните то, что я вам предлагал ещё в конце 1915-го года? Сейчас я просто повторю эти слова. Выходите за меня замуж.
Лу-Лу, смотревшая в окно, как-то растерянно дотронулась рукой до тяжёлой тёмно-зелёной шторы. Обернулась и посмотрела на Михаила.
В её глазах блеснули слёзы.
"Наверняка опять вспоминает Солганского", - подумал Демичев.
- И ещё, Люся... - продолжил он, - Ян расстрелян. Вы сейчас тоже находитесь в определенной опасности, как его жена. Если вы выйдете за меня, вам будет гораздо спокойнее. У вас появится защита и поддержка - он взял её за руку. - И это для вас особенно важно именно сейчас, когда вы ждёте ребёнка... нашего ребёнка.
Лу-Лу смотрела на него и молчала. Михаил отпустил её руку и отвернулся к столу.
- Хорошо, Миша, - вдруг услышал он и, сам не поверив в эти слова, обернулся. Посмотрел ей в глаза.
- Я согласна, - тихо ответила Лу-Лу.
***
Глеб сидел в маленькой, но уютной кухне Надежды Викторовны и пил чай с булочками. У неё был отдельный частный дом с небольшим участком. Надежде Викторовне на вид было лет пятьдесят - невысокая худощавая женщина с короткой мелированной стрижкой, в джинсах. При встрече она показалась Глебу гораздо более дружелюбной, чем по телефону. Улыбнулась ему, внимательно глядя из-под позолоченной оправы и кивнула в сторону кухни.
- Проходите, молодой человек. Егор?
- Глеб, - поправил её Демичев.
- А, извините, Глеб. Я просто помнила, что имя у Вас такое... короткое. Садитесь за стол, я сейчас чайник поставлю.
Она чиркнула спичкой и поставила на плиту чайник, достала тарелку с какими-то маленькими булочками.
- Я сыт, спасибо, - как-то неловко сказал Глеб.
- А я и не собираюсь кормить вас до отвала, - улыбнулась Надежда Викторовна. - Просто за чашечкой чая разговор всегда легче и интереснее идёт, правда?
Глеб кивнул.
- И разговор у нас будет, наверное, не очень короткий, - она села напротив Глеба, дожидаясь, пока закипит чайник. - Я угадала?
- Наверное, - согласился Глеб, - я уже говорил вам, что меня интересует Людмила Солганская.
Он вынул фото Лу-Лу, которое захватил с собой из дома и положил его на стол перед Надеждой Викторовной.
Она взяла в руки фотокарточку и посмотрела на неё.
- Да, это Людмила. Сестра моей бабушки. Первый раз вижу это ее фото, кокетливая она здесь.
- А у вас есть еще ее фотографии? - спросил Глеб.
- Конечно есть. Сейчас альбом принесу, - женщина встала и вышла из кухни.
Глеб выключил закипевший чайник. Через несколько минут Надежда Викторовна вернулась, неся в руках массивного вида фотоальбом с посеребренной пряжкой.
"Сейчас таких не выпускают" - подумал Глеб.
- Да, раритетный, - засмеялась женщина, словно угадав его мысли.
Положила альбом на край стола и налила кипяток в маленький заварочный чайник.
- Пока чай заваривается, я вам фото покажу, - проговорила она, расстегивая большую серебристую пряжку альбома.
Глеб придвинулся поближе, чтобы было лучше видно фотографии.
Надежда Викторовна встала, разлила чай по чашкам и придвинула к нему поближе тарелку с булочками.
- Угощайтесь, Глеб. Они с сыром, сегодня сама испекла.
- Спасибо, - поблагодарил Глеб, откусывая ароматную булочку, - очень вкусная.
- На здоровье, - улыбнулась Надежда Викторовна и, поправив очки, кивнула ему на страницы альбома.
- Вот здесь есть несколько фотографий Людмилы с ее мужем. И более ранние есть. Вообще, старых фотографий у нас немало. Моя бабушка очень бережно относилась к такого рода вещам. Она и дневник своей сестры сохранила, я его читала немного, отрывками, но не весь. А дочь моя, Маринка, весь прочитала в свое время, она этим всем очень интересовалась раньше.
- У вас есть дневник Людмилы? - заинтересовался Глеб.
- Да. Я разве не принесла его вместе с альбомом? Нет? Тогда сейчас принесу.
Надежда Викторовна встала и опять ушла в другую комнату. Вскоре она вернулась, держа в руках тетрадку. За женщиной, мягко ступая лапами, в кухню галантно вошёл белоснежный, похожий на ангорского, кот.
- Красавец, - улыбнулся Глеб.
- Ну куда пришел, Снежок, - обратилась женщина к коту, - опять еду клянчить? Вот, осталась я с ним вдвоём, - сказала она Глебу, - дочка Марина замуж вышла, уже три года, как переехала к мужу в город. А мы с ним остались здесь. Да, Снежок? - женщина почесала кота за ухом.
Глеб хотел спросить ее про мужа, но потом подумал, что это будет неудобно и промолчал. Мужа у Надежды Викторовны, судя по всему, не было.
- Вот дневник Людмилы, - Надежда Викторовна положила перед Глебом тетрадь.
Он открыл её и увидел тонкие пожелтевшие листы, исписанные круглым аккуратным почерком. В некоторых местах чернила были совсем бледные, выцветшие.
- Да, да, - улыбнулась Надежда Викторовна, - мне с моим зрением было всё не осилить, некоторые предложения здесь вообще не разобрать. А вот дочка весь его прочитала, лет пять назад.
- Надежда Викторовна, а не разрешите мне взять этот дневник домой почитать? - попросил Глеб, увидев, что чтения здесь будет действительно не на один вечер. - Я через несколько дней вам его обязательно привезу.
- Ну... хорошо, Глеб, - согласилась женщина после некоторого раздумья.
- Но я рассчитываю на вашу честность, - улыбнулась она, - для меня это память и о бабушке тоже. Свою старшую сестру она очень любила, та ведь её фактически вырастила, с детских лет.
- Конечно, я прочитаю дневник и сразу привезу его обратно, - Пообещал Глеб. - Спасибо вам огромное. - А большая разница у неё была в возрасте со старшей сестрой?
- Да, Людмила была старше на десять лет. Девочки довольно рано потеряли родителей, и Люда одна воспитывала бабушку. Вот, смотрите, как раз их совместное фото.
Надежда Викторовна достала из альбома и положила перед Глебом старую, пожелтевшую от времени фотографию, на которой были две сестры. Одна молодая и симпатичная с густыми немного вьющимися волосами, с родинкой над верхней губой, весело улыбалась и держала за руку девочку лет десяти.
