- И здесь его нигде не могли найти, - проговорила Ламбертина. - Я помню, Станис, ты как раз так ругался из-за этого.
Майяр молча кивнул. Затем сделал приветственный жест паре крепких парней, подошедших к ним вплотную. Оба были высокие, темноволосые, с похожими грубыми чертами лица.
"Наверное, братья", - подумала Ламбертина. Посмотрев на них внимательнее, она увидела на их светлых рубахах бурые пятна засохшей крови. Одни из многочисленных исполнителей, добровольно участвующих в расправах над заключенными. Один из них, более плотный, подошел совсем близко и радостно улыбнулся Майяру, показав щербатый рот. От него сильно пахло дешевым вином. Ламбертина сделала шаг назад.
- Это мы нашли пропавшего гада этого, гражданин Майяр, - ответствовал он. - Точнее, вот, он, Ксавье, брат мой... он как раз его и нашел.
Он кивнул в сторону второго парня, который молча стоял рядом, слегка пошатываясь. Похоже, он выпил ещё больше, чем его брат.
- Это мне уже доложили, Симон, - бросил ему Майяр.
- Ну и где же он? - он повысил голос, окинув большой двор внимательным взглядом.
- Пойдемте, гражданин Майяр, - ответил Симон, ухмыльнувшись. Сами увидите. Вот уж хитрый этот аристо оказался. Но от нас не сбежишь... Не, не сбежишь. Ни одна тварь от нас не улизнет.
Они прошли через весь большой двор, наискосок. Ламбертина опять почувствовала подступившую к горлу тошноту. Идти пришлось по рваной грязной одежде, набросанной на камни двора.
- Иначе, слишком скользко будет, - каким-то извиняющимся тоном пробурчал Ксавье. - Кровь же всюду.
- Куда вы его дели? - рявкнул уже несколько утомленный всем этим Майяр. И Симон испуганно показал рукой вперед, где за телегой виднелась огромная неподвижная куча изрубленных человеческих тел.
- Так он мертв? - рявкнул Майяр еще громче. - Тогда какого чёрта сказали, что жив?
- Не, не... - Симон испуганно дернул головой. - Жив. Подойдите ближе и сами всё увидите.
Ламбертина шла за мужчинами, тихо проклиная про себя тот день, когда вообще пришла в аббатство Сен-Жермен. От сладковатого запаха крови её мутило, а когда они почти вплотную подошли к куче трупов, она с трудом сдержала рвотный порыв и инстинктивно вцепилась в руку Майяра. Тот стоял прямо и неподвижно, и смотрел на то, от чего скорее хотелось отвести взгляд. Из этой страшной мертвой человеческой кучи тел раздался слабый стон. И, подняв глаза, Ламбертина увидела молоденького парня, почти мальчика в порванной белой кружевной рубашке, лежавшего поверх трупов. Вся левая часть его лица и тела была обожжена, а правая рука как-то неестественно скрючена. Она увидела, что кисть была раздроблена пулей.
Парень повернул голову, приоткрыл глаза, и она встретилась с его взглядом.
- Господи, Станис... - она вцепилась в руку Майяра. - Он же совсем ребенок!
И почувствовала, как на глаза навернулись слёзы...
- Заткнись, Ламбер! - раздраженно бросил Майяр. - Я сразу говорил тебе, что бабам здесь не место.
- А вы что же, - он повернулся к Симону и Ксавье. - Пытали его, что ли? Каким образом он получил ожог и ранение?
- Нет, что вы, гражданин Майяр! - испуганно воскликнул Симон. - Какие пытки! Просто пришлось Ксавье его подпалить немного, чтобы выкурить. Как лису из норы. Где спрятался, мерзавец, представьте только... через каминную трубу капеллы пролез аж до самого верха. И два дня и две ночи тихо сидел там на решетке. Ну, знаете решётки такие крепкие, которые трубы перекрывают?
- Ты за идиота меня держишь? - грозно произнес Майяр. - Говори дальше!
- Так вот... - продолжил Симон, - Ксавье-то почуял неладное, уж больно эти арестанты на хитрости горазды. Ксавье ли не знать, сам в тюрьме сидел, при короле ещё... было дело, - он хохотнул.
- Не отвлекайся! - прикрикнул Майяр.
- Так вот... брат и пальнул из ружья снизу-то, в дымоход. Потом еще раз пальнул. И ранил его. А этот сопляк молчал, представьте, как мертвый. Терпел. Мы то и догадались, что он там, только когда кровь закапала сверху. Ну всё, - говорю я Ксавье, - тащи-ка солому, да побольше и поджигай в очаге. Подожгли. Дым-то как пошел наверх, он закашлялся, да в огонь и шлепнулся. Мы его вытащили и приволокли сюда. А его, - он кивнул на третьего, стоявшего рядом парня, - сразу к вам послали, гражданин Майяр. Может, за то, что обнаружили пропавшего, и наградка какая нам будет от республики, нет? Мы уж так старались...
- Будет вам, будет, - ответил Майяр. Но голос его прозвучал как-то мрачно и безрадостно.
Де Монсабре опять тихо застонал.
Ламбертина отвернулась и уже не сдерживала слезы, побежавшие по ее лицу.
Майяр стоял несколько мгновений, словно раздумывая. Затем сплюнул на окровавленную землю и вытащив пистолет, прицелился в голову де Монсабре. Выстрел вспугнул стаю воронья, которые последние дни облюбовали этот двор, полный боли и смерти.
Выстрел почему-то показался Ламбертине оглушительным, и она качнулась, как от удара. Закрыла глаза. Всхлипнула и услышала насмешливый голос Майяра:
- Это ещё не всё, любимая. Следующим будет твой дворянчик Фернель.
- Симон... - обратился он к одному из братьев. - Третья по коридору келья, сразу же за комнатой, где проходит трибунал. Найдешь. Жак Форе стережет его там. Заключенный Фернель. Живо тащи его сюда.
Ламбертина стояла в каком-то оцепенении, глядя на окровавленное тело де Монсабре. Руки дрожали, и она сцепила пальцы в замок.
- Зачем? - тихо спросила она. - Зачем ты это сделал, Станис?
- А что я должен был сделать по-твоему? - огрызнулся Майяр, с силой тряхнув молодую женщину за плечи. - Может быть, вылечить его раны и отпустить с миром?
- Но убить так... даже без суда. И он же совсем еще мальчик. Зачем?
- Этот мальчик убивал наших патриотов во время осады Тюильри. Этот мальчик - аристократ, который ненавидел республику. Или тебе мало этого?
Майяр схватил Ламбертину за плечи и грубо развернул к себе:
- Да ты слышишь, что я говорю? Он всё равно был обречён. И умереть от пули лучше, чем быть заколотым множеством ножей или зарубленным саблями. Эти парни прикончили бы его именно так.
Ламбертина отворачивала от него взгляд и кусала губы.
- А Фернель... - выкрикнула она. - Прошу тебя, Станис... не убивай его. Хватит всех этих смертей!
- Как горячо и трогательно ты просишь за своего любовника, - усмехнулся Майяр. - Окажись я в подобной ситуации, вряд ли ты стала бы просить также горячо за меня.
- Он мне не любовник.
- А кто? - Майяр зло сузил глаза. - Кто он тебе? Скажи тогда - кто он? Ну? Откуда ты знаешь этого аристо?
Ламбертина всё также нервно кусала губы. Её лицо стало совсем бледным, волосы растрепались.
- Я скажу тебе позже, Станис... это долгая история. Я всё объясню, обещаю. Только оставь ему жизнь.
- Ты просишь о невозможном, - тон Маяйра из раздраженного стал холодно-официальным. Он отошел в сторону, заложив руки за спину.
- Ну, давайте живее! - крикнул он через пару мгновений.
Ламбертина подняла голову и увидела приближающихся к ним Жака и Симона, грубо тащивших Лоуви. Ксавье шел сзади них, прилично шатаясь. Видимо, принял дополнительную порцию вина.
- Давай, двигайся, враг нации! - Жак так сильно толкнул Лоуви в спину, что тот чуть не упал.
- Вот, гражданин Майяр, - важно ответствовал Симон, когда они подвели Лоуви совсем близко. - Заключенный доставлен.
Майяр кивнул и, сощурив глаза, пристально посмотрел на арестованного. Побледневший Лоуви в свою очередь с нескрываемым ужасом смотрел на кучу окровавленных трупов, возвышающуюся за спиной Майяра.
- Это... так это и есть ваша Ла Форс, куда вы всех отправляете после трибунала? - спросил он и попытался усмехнуться, но усмешки так и не получилось.
- Заткнись! - крикнул ему Жак, со злостью ткнув в плечо.
Лоуви затравленно огляделся по сторонам и заметил стоявшую чуть в стороне Ламбертину.
- Ламбер! - выкрикнул он. - Прошу тебя...
Ламбертина отвернулась в сторону.
- Я просила за тебя, Стен, - ответила она. - Я не хочу твоей смерти. Но...
- Господи... - проговорил Лоуви. - Ламбер... прости меня! Прости! Ради всего святого! Спаси меня, прошу! Умоляю тебя, Ламбер!
Он упал на колени, но Жак и Симон быстро подняли его за воротник.
- Стой смирно, враг нации! - рявкнул Жак.
Майяр пока что молчал, разглядывая Лоуви даже с некоторым интересом.
- Что ты нашла в этом слизняке? - грубо спросил он, повернувшись к Ламбертине. - И почему ты назвала его Стен? Ведь его имя Кристиан, не так ли?
Ламбертина молчала, чувствуя, как глухо пульсирует в висках кровь.
"Надо же было так нелепо проговориться", - подумала она.
- Это не имеет значения, Станис, - ответила молодая женщина, старясь выглядеть спокойно. Но от взгляда Майяра не ускользнули ее расширенные зрачки и дрогнувшие губы.
- Как раз это имеет очень большое значение, - бросил Майяр. - Ты не думаешь, что я могу обвинить тебя в соучастии с этим Фернелем? Или кто он там на самом деле? - он презрительно кивнул в сторону смертельно побледневшего Стена де Лоуви.
- Как... как ты можешь так говорить?
- А почему бы и нет, Ламбер? Ты не хочешь сказать, откуда знаешь этого типа. Почём мне знать, что вас на самом деле связывает. Ты так горячо просишь оставить ему жизнь. А учитывая то, что ты долгие годы жила в Англии и вернулась во Францию с началом революции... почему бы не сделать вывод, что ты можешь быть английской шпионкой? Ведь всё логично, да, Ламбертина? - издевательским тоном спросил Майяр.
- Зачем ты так, Станис? - глухо произнесла молодая женщина.
- И ты по прежнему просишь оставить ему жизнь?
- Да.
Повисла тяжелая пауза...
- Что ж, - ответил Майяр. - Могу обещать тебе только то, что его смерть не будет долгой и мучительной.
- Парни, давайте! - кивнул он Симону и Жаку, указывая рукой в сторону кучи трупов. - Отведите его туда и поставьте ко мне лицом.
Лоуви дотащили до указанного места и развернули лицом к Майяру.
- Так... - он вытащил пистолет. - Теперь сами отойдите немного в сторону.
- Господи... - прошептал Лоуви. По его заросшему щетиной лицу потекли слезы.
Ламбертина отвернулась в сторону и закрыла глаза. Сжала руку так сильно, что ногти почти до крови впились в ладонь. Через несколько мгновений раздался выстрел, и черная стая воронья с громким недовольным карканьем вновь поднялась в воздух, кружась над двором.
- Прекрасный выстрел, гражданин Майяр. Точно в сердце! - одобрительно воскликнул Жак Форе.
Ламбертина открыла глаза и посмотрела на неподвижно лежавшего Лоуви, на груди которого расплывалось темное пятно. Майяр спрятал пистолет, подошел к телу и смотрел на него несколько мгновений.
- Да, он мёртв, - бросил он.
Ламбертина сквозь слезы смотрела, как санкюлоты приподняли тело де Лоуви и бросили подальше, на кучу остальных трупов.
Майяр подошел к ней, глядя презрительно и холодно:
- А ты, гражданка Мертенс, арестована за сочувствие к врагам республики, а также по подозрению в шпионаже в пользу Англии.
- Жак и Симон, - обратился он к парням, - отведите её в ту же келью, где был Фернель и охраняйте пока. Я подойду чуть позже.
- Мамочка, расскажи ещё про чудесный сад и волшебных птиц.
- Хорошо, моя милая. Этот сад очень большой и очень красивый, и в нем найдется место для каждого. Там растут деревья с золотыми ветвями, розовыми листьями и душистыми белоснежными цветами. А на ветвях сидят прекрасные птицы. Их перья сверкают и переливаются всеми цветами радуги. А ещё у каждой птицы вместо птичьей головки - лицо красивой девушки.
- Эти птицы... они большие, да?
- Да, моя детка. Они размером с человека. И все они разные. Есть птица, которая предсказывает будущее. И та, которая навевает сказочные сновидения. И птица, которая защитит, утешит и согреет когда тебе страшно, одиноко и холодно. Есть птица, которая врачует. И птица, которая спасает жизнь.
- А птица, которая убивает и казнит - она тоже есть?
- Нет, милая. Такой птицы там нет. Там никто никого не убивает. Там все живы и счастливы... очень счастливы.
- Мамочка... как хорошо!
Мамин голос смолк, а руки, нежно обнимавшие Ламбертину вдруг превратились в огромные птичьи крылья, окутав безграничным теплом и покоем.
"Как хорошо... - повторила она, уткнувшись в них лицом. - Мне так тепло. И совсем не страшно. Я в безопасности"
Она провела щекой по мягким птичьим перьям... и вдруг почувствовала, что её лицо нежно гладит чья-то рука. Рука мужчины.
- Любимая... - услышала она чуть хрипловатый, такой знакомый голос и чуть не задохнулась от радости:
- Дик, я так соскучилась. Где ты был?
Повернула голову и увидела лицо мужа. Он был живой и рядом с ней. Так близко.
- Ты все сделала правильно, Ламбер. Моя девочка, ты всё сделала правильно...
Его голос смолк. Ламбертина потянулась к мужу, но ее руки обняли пустоту. Рядом уже никого не было...
Она лежала совершенно одна, жалкая, маленькая и беспомощная, как брошенный новорожденный младенец посреди огромной безлюдной площади. Булыжники мостовой впивались в спину, причиняя тупую ноющую боль. Вдали, в темноте горели факелы, развевались трехцветные флаги и слышались ожесточенные крики людей. Прислушавшись, она услышала грязную брань и угрозы. Толпа с ревом приближалась к ней...
- Диксон?! - закричала она с неистово бьющимся сердцем... и проснулась.
Сердце колотилось где-то в горле, спина болела от грубого жесткого ложа. Впрочем, это всё-таки была кровать, а не просто брошенный на пол грязный матрац, как во многих других камерах тюрьмы Ла Форс. Здесь у нее была даже подушка и тонкое шерстяное одеяло. Одиночная камера Ламбертины имела еще относительные удобства. Здесь находился даже небольшой столик, вплотную придвинутый к противоположной стене. Рядом с ним стояла хромоногая деревянная табуретка. Этими удобствами она была обязана гражданину Станиславу Маяйру, о чём он не преминул сообщить ей во время своего визита.
- Видишь, Ламбер, я все-таки забочусь о тебе, - улыбнулся он молодой женщине. - Отдельная камера куда лучше, чем торчать в комнате без окна, переполненной другими заключенными и спать на грязном матрасе, набитом клопами.
- Я вижу, как ты заботлив, Станис, - усмехнулась Ламбертина, когда он в очередной раз посетил её после перевода в Ла Форс.
- Теперь всё зависит только от тебя, Ламбер. Твоя жизнь только в твоих нежных ручках.
- Правда? - вскинула голову Ламбертина. - Я полагала, она в руках трибунала.
- Ты не веришь в справедливость революционного трибунала?
Майяр встал из-за столика, за которым сидел и прошелся по камере. Она была еще довольно просторной - шесть больших шагов от двери до противоположной стены с маленьким зарешеченным окошком. Ламбертина как-то отрешенно считала его шаги. Майяр вернулся к кровати и сел рядом с ней.
- Так что же, Ламбер? Ты не веришь в законность, справедливость и милосердие республики? Если ты действительно не виновна, тебя оправдают.
Ламбертина по-прежнему молчала.
Майяр, начиная раздражаться, грубо сжал её исхудавшую руку:
- Убеди присяжных в своей невиновности и преданности революции и республике, и тебя сразу же отпустят. Мне ты до сих пор не хочешь говорить, кто этот Фернель и откуда ты его знала. Хотя, торчишь здесь уже почти три недели. Хорошо. Тогда расскажи это присяжным, моя крошка. Убеди их, что ты невинна перед республикой, как агнец божий, - он схватил её за подбородок и грубо развернул к себе, сжав другой рукой ее грудь и целуя в шею.
Майяр молча кивнул. Затем сделал приветственный жест паре крепких парней, подошедших к ним вплотную. Оба были высокие, темноволосые, с похожими грубыми чертами лица.
"Наверное, братья", - подумала Ламбертина. Посмотрев на них внимательнее, она увидела на их светлых рубахах бурые пятна засохшей крови. Одни из многочисленных исполнителей, добровольно участвующих в расправах над заключенными. Один из них, более плотный, подошел совсем близко и радостно улыбнулся Майяру, показав щербатый рот. От него сильно пахло дешевым вином. Ламбертина сделала шаг назад.
- Это мы нашли пропавшего гада этого, гражданин Майяр, - ответствовал он. - Точнее, вот, он, Ксавье, брат мой... он как раз его и нашел.
Он кивнул в сторону второго парня, который молча стоял рядом, слегка пошатываясь. Похоже, он выпил ещё больше, чем его брат.
- Это мне уже доложили, Симон, - бросил ему Майяр.
- Ну и где же он? - он повысил голос, окинув большой двор внимательным взглядом.
- Пойдемте, гражданин Майяр, - ответил Симон, ухмыльнувшись. Сами увидите. Вот уж хитрый этот аристо оказался. Но от нас не сбежишь... Не, не сбежишь. Ни одна тварь от нас не улизнет.
Они прошли через весь большой двор, наискосок. Ламбертина опять почувствовала подступившую к горлу тошноту. Идти пришлось по рваной грязной одежде, набросанной на камни двора.
- Иначе, слишком скользко будет, - каким-то извиняющимся тоном пробурчал Ксавье. - Кровь же всюду.
- Куда вы его дели? - рявкнул уже несколько утомленный всем этим Майяр. И Симон испуганно показал рукой вперед, где за телегой виднелась огромная неподвижная куча изрубленных человеческих тел.
- Так он мертв? - рявкнул Майяр еще громче. - Тогда какого чёрта сказали, что жив?
- Не, не... - Симон испуганно дернул головой. - Жив. Подойдите ближе и сами всё увидите.
Ламбертина шла за мужчинами, тихо проклиная про себя тот день, когда вообще пришла в аббатство Сен-Жермен. От сладковатого запаха крови её мутило, а когда они почти вплотную подошли к куче трупов, она с трудом сдержала рвотный порыв и инстинктивно вцепилась в руку Майяра. Тот стоял прямо и неподвижно, и смотрел на то, от чего скорее хотелось отвести взгляд. Из этой страшной мертвой человеческой кучи тел раздался слабый стон. И, подняв глаза, Ламбертина увидела молоденького парня, почти мальчика в порванной белой кружевной рубашке, лежавшего поверх трупов. Вся левая часть его лица и тела была обожжена, а правая рука как-то неестественно скрючена. Она увидела, что кисть была раздроблена пулей.
Парень повернул голову, приоткрыл глаза, и она встретилась с его взглядом.
- Господи, Станис... - она вцепилась в руку Майяра. - Он же совсем ребенок!
И почувствовала, как на глаза навернулись слёзы...
- Заткнись, Ламбер! - раздраженно бросил Майяр. - Я сразу говорил тебе, что бабам здесь не место.
- А вы что же, - он повернулся к Симону и Ксавье. - Пытали его, что ли? Каким образом он получил ожог и ранение?
- Нет, что вы, гражданин Майяр! - испуганно воскликнул Симон. - Какие пытки! Просто пришлось Ксавье его подпалить немного, чтобы выкурить. Как лису из норы. Где спрятался, мерзавец, представьте только... через каминную трубу капеллы пролез аж до самого верха. И два дня и две ночи тихо сидел там на решетке. Ну, знаете решётки такие крепкие, которые трубы перекрывают?
- Ты за идиота меня держишь? - грозно произнес Майяр. - Говори дальше!
- Так вот... - продолжил Симон, - Ксавье-то почуял неладное, уж больно эти арестанты на хитрости горазды. Ксавье ли не знать, сам в тюрьме сидел, при короле ещё... было дело, - он хохотнул.
- Не отвлекайся! - прикрикнул Майяр.
- Так вот... брат и пальнул из ружья снизу-то, в дымоход. Потом еще раз пальнул. И ранил его. А этот сопляк молчал, представьте, как мертвый. Терпел. Мы то и догадались, что он там, только когда кровь закапала сверху. Ну всё, - говорю я Ксавье, - тащи-ка солому, да побольше и поджигай в очаге. Подожгли. Дым-то как пошел наверх, он закашлялся, да в огонь и шлепнулся. Мы его вытащили и приволокли сюда. А его, - он кивнул на третьего, стоявшего рядом парня, - сразу к вам послали, гражданин Майяр. Может, за то, что обнаружили пропавшего, и наградка какая нам будет от республики, нет? Мы уж так старались...
- Будет вам, будет, - ответил Майяр. Но голос его прозвучал как-то мрачно и безрадостно.
Де Монсабре опять тихо застонал.
Ламбертина отвернулась и уже не сдерживала слезы, побежавшие по ее лицу.
Майяр стоял несколько мгновений, словно раздумывая. Затем сплюнул на окровавленную землю и вытащив пистолет, прицелился в голову де Монсабре. Выстрел вспугнул стаю воронья, которые последние дни облюбовали этот двор, полный боли и смерти.
Выстрел почему-то показался Ламбертине оглушительным, и она качнулась, как от удара. Закрыла глаза. Всхлипнула и услышала насмешливый голос Майяра:
- Это ещё не всё, любимая. Следующим будет твой дворянчик Фернель.
- Симон... - обратился он к одному из братьев. - Третья по коридору келья, сразу же за комнатой, где проходит трибунал. Найдешь. Жак Форе стережет его там. Заключенный Фернель. Живо тащи его сюда.
Глава 23
Ламбертина стояла в каком-то оцепенении, глядя на окровавленное тело де Монсабре. Руки дрожали, и она сцепила пальцы в замок.
- Зачем? - тихо спросила она. - Зачем ты это сделал, Станис?
- А что я должен был сделать по-твоему? - огрызнулся Майяр, с силой тряхнув молодую женщину за плечи. - Может быть, вылечить его раны и отпустить с миром?
- Но убить так... даже без суда. И он же совсем еще мальчик. Зачем?
- Этот мальчик убивал наших патриотов во время осады Тюильри. Этот мальчик - аристократ, который ненавидел республику. Или тебе мало этого?
Майяр схватил Ламбертину за плечи и грубо развернул к себе:
- Да ты слышишь, что я говорю? Он всё равно был обречён. И умереть от пули лучше, чем быть заколотым множеством ножей или зарубленным саблями. Эти парни прикончили бы его именно так.
Ламбертина отворачивала от него взгляд и кусала губы.
- А Фернель... - выкрикнула она. - Прошу тебя, Станис... не убивай его. Хватит всех этих смертей!
- Как горячо и трогательно ты просишь за своего любовника, - усмехнулся Майяр. - Окажись я в подобной ситуации, вряд ли ты стала бы просить также горячо за меня.
- Он мне не любовник.
- А кто? - Майяр зло сузил глаза. - Кто он тебе? Скажи тогда - кто он? Ну? Откуда ты знаешь этого аристо?
Ламбертина всё также нервно кусала губы. Её лицо стало совсем бледным, волосы растрепались.
- Я скажу тебе позже, Станис... это долгая история. Я всё объясню, обещаю. Только оставь ему жизнь.
- Ты просишь о невозможном, - тон Маяйра из раздраженного стал холодно-официальным. Он отошел в сторону, заложив руки за спину.
- Ну, давайте живее! - крикнул он через пару мгновений.
Ламбертина подняла голову и увидела приближающихся к ним Жака и Симона, грубо тащивших Лоуви. Ксавье шел сзади них, прилично шатаясь. Видимо, принял дополнительную порцию вина.
- Давай, двигайся, враг нации! - Жак так сильно толкнул Лоуви в спину, что тот чуть не упал.
- Вот, гражданин Майяр, - важно ответствовал Симон, когда они подвели Лоуви совсем близко. - Заключенный доставлен.
Майяр кивнул и, сощурив глаза, пристально посмотрел на арестованного. Побледневший Лоуви в свою очередь с нескрываемым ужасом смотрел на кучу окровавленных трупов, возвышающуюся за спиной Майяра.
- Это... так это и есть ваша Ла Форс, куда вы всех отправляете после трибунала? - спросил он и попытался усмехнуться, но усмешки так и не получилось.
- Заткнись! - крикнул ему Жак, со злостью ткнув в плечо.
Лоуви затравленно огляделся по сторонам и заметил стоявшую чуть в стороне Ламбертину.
- Ламбер! - выкрикнул он. - Прошу тебя...
Ламбертина отвернулась в сторону.
- Я просила за тебя, Стен, - ответила она. - Я не хочу твоей смерти. Но...
- Господи... - проговорил Лоуви. - Ламбер... прости меня! Прости! Ради всего святого! Спаси меня, прошу! Умоляю тебя, Ламбер!
Он упал на колени, но Жак и Симон быстро подняли его за воротник.
- Стой смирно, враг нации! - рявкнул Жак.
Майяр пока что молчал, разглядывая Лоуви даже с некоторым интересом.
- Что ты нашла в этом слизняке? - грубо спросил он, повернувшись к Ламбертине. - И почему ты назвала его Стен? Ведь его имя Кристиан, не так ли?
Ламбертина молчала, чувствуя, как глухо пульсирует в висках кровь.
"Надо же было так нелепо проговориться", - подумала она.
- Это не имеет значения, Станис, - ответила молодая женщина, старясь выглядеть спокойно. Но от взгляда Майяра не ускользнули ее расширенные зрачки и дрогнувшие губы.
- Как раз это имеет очень большое значение, - бросил Майяр. - Ты не думаешь, что я могу обвинить тебя в соучастии с этим Фернелем? Или кто он там на самом деле? - он презрительно кивнул в сторону смертельно побледневшего Стена де Лоуви.
- Как... как ты можешь так говорить?
- А почему бы и нет, Ламбер? Ты не хочешь сказать, откуда знаешь этого типа. Почём мне знать, что вас на самом деле связывает. Ты так горячо просишь оставить ему жизнь. А учитывая то, что ты долгие годы жила в Англии и вернулась во Францию с началом революции... почему бы не сделать вывод, что ты можешь быть английской шпионкой? Ведь всё логично, да, Ламбертина? - издевательским тоном спросил Майяр.
- Зачем ты так, Станис? - глухо произнесла молодая женщина.
- И ты по прежнему просишь оставить ему жизнь?
- Да.
Повисла тяжелая пауза...
- Что ж, - ответил Майяр. - Могу обещать тебе только то, что его смерть не будет долгой и мучительной.
- Парни, давайте! - кивнул он Симону и Жаку, указывая рукой в сторону кучи трупов. - Отведите его туда и поставьте ко мне лицом.
Лоуви дотащили до указанного места и развернули лицом к Майяру.
- Так... - он вытащил пистолет. - Теперь сами отойдите немного в сторону.
- Господи... - прошептал Лоуви. По его заросшему щетиной лицу потекли слезы.
Ламбертина отвернулась в сторону и закрыла глаза. Сжала руку так сильно, что ногти почти до крови впились в ладонь. Через несколько мгновений раздался выстрел, и черная стая воронья с громким недовольным карканьем вновь поднялась в воздух, кружась над двором.
- Прекрасный выстрел, гражданин Майяр. Точно в сердце! - одобрительно воскликнул Жак Форе.
Ламбертина открыла глаза и посмотрела на неподвижно лежавшего Лоуви, на груди которого расплывалось темное пятно. Майяр спрятал пистолет, подошел к телу и смотрел на него несколько мгновений.
- Да, он мёртв, - бросил он.
Ламбертина сквозь слезы смотрела, как санкюлоты приподняли тело де Лоуви и бросили подальше, на кучу остальных трупов.
Майяр подошел к ней, глядя презрительно и холодно:
- А ты, гражданка Мертенс, арестована за сочувствие к врагам республики, а также по подозрению в шпионаже в пользу Англии.
- Жак и Симон, - обратился он к парням, - отведите её в ту же келью, где был Фернель и охраняйте пока. Я подойду чуть позже.
Глава 24
- Мамочка, расскажи ещё про чудесный сад и волшебных птиц.
- Хорошо, моя милая. Этот сад очень большой и очень красивый, и в нем найдется место для каждого. Там растут деревья с золотыми ветвями, розовыми листьями и душистыми белоснежными цветами. А на ветвях сидят прекрасные птицы. Их перья сверкают и переливаются всеми цветами радуги. А ещё у каждой птицы вместо птичьей головки - лицо красивой девушки.
- Эти птицы... они большие, да?
- Да, моя детка. Они размером с человека. И все они разные. Есть птица, которая предсказывает будущее. И та, которая навевает сказочные сновидения. И птица, которая защитит, утешит и согреет когда тебе страшно, одиноко и холодно. Есть птица, которая врачует. И птица, которая спасает жизнь.
- А птица, которая убивает и казнит - она тоже есть?
- Нет, милая. Такой птицы там нет. Там никто никого не убивает. Там все живы и счастливы... очень счастливы.
- Мамочка... как хорошо!
Мамин голос смолк, а руки, нежно обнимавшие Ламбертину вдруг превратились в огромные птичьи крылья, окутав безграничным теплом и покоем.
"Как хорошо... - повторила она, уткнувшись в них лицом. - Мне так тепло. И совсем не страшно. Я в безопасности"
Она провела щекой по мягким птичьим перьям... и вдруг почувствовала, что её лицо нежно гладит чья-то рука. Рука мужчины.
- Любимая... - услышала она чуть хрипловатый, такой знакомый голос и чуть не задохнулась от радости:
- Дик, я так соскучилась. Где ты был?
Повернула голову и увидела лицо мужа. Он был живой и рядом с ней. Так близко.
- Ты все сделала правильно, Ламбер. Моя девочка, ты всё сделала правильно...
Его голос смолк. Ламбертина потянулась к мужу, но ее руки обняли пустоту. Рядом уже никого не было...
Она лежала совершенно одна, жалкая, маленькая и беспомощная, как брошенный новорожденный младенец посреди огромной безлюдной площади. Булыжники мостовой впивались в спину, причиняя тупую ноющую боль. Вдали, в темноте горели факелы, развевались трехцветные флаги и слышались ожесточенные крики людей. Прислушавшись, она услышала грязную брань и угрозы. Толпа с ревом приближалась к ней...
- Диксон?! - закричала она с неистово бьющимся сердцем... и проснулась.
Сердце колотилось где-то в горле, спина болела от грубого жесткого ложа. Впрочем, это всё-таки была кровать, а не просто брошенный на пол грязный матрац, как во многих других камерах тюрьмы Ла Форс. Здесь у нее была даже подушка и тонкое шерстяное одеяло. Одиночная камера Ламбертины имела еще относительные удобства. Здесь находился даже небольшой столик, вплотную придвинутый к противоположной стене. Рядом с ним стояла хромоногая деревянная табуретка. Этими удобствами она была обязана гражданину Станиславу Маяйру, о чём он не преминул сообщить ей во время своего визита.
- Видишь, Ламбер, я все-таки забочусь о тебе, - улыбнулся он молодой женщине. - Отдельная камера куда лучше, чем торчать в комнате без окна, переполненной другими заключенными и спать на грязном матрасе, набитом клопами.
- Я вижу, как ты заботлив, Станис, - усмехнулась Ламбертина, когда он в очередной раз посетил её после перевода в Ла Форс.
- Теперь всё зависит только от тебя, Ламбер. Твоя жизнь только в твоих нежных ручках.
- Правда? - вскинула голову Ламбертина. - Я полагала, она в руках трибунала.
- Ты не веришь в справедливость революционного трибунала?
Майяр встал из-за столика, за которым сидел и прошелся по камере. Она была еще довольно просторной - шесть больших шагов от двери до противоположной стены с маленьким зарешеченным окошком. Ламбертина как-то отрешенно считала его шаги. Майяр вернулся к кровати и сел рядом с ней.
- Так что же, Ламбер? Ты не веришь в законность, справедливость и милосердие республики? Если ты действительно не виновна, тебя оправдают.
Ламбертина по-прежнему молчала.
Майяр, начиная раздражаться, грубо сжал её исхудавшую руку:
- Убеди присяжных в своей невиновности и преданности революции и республике, и тебя сразу же отпустят. Мне ты до сих пор не хочешь говорить, кто этот Фернель и откуда ты его знала. Хотя, торчишь здесь уже почти три недели. Хорошо. Тогда расскажи это присяжным, моя крошка. Убеди их, что ты невинна перед республикой, как агнец божий, - он схватил её за подбородок и грубо развернул к себе, сжав другой рукой ее грудь и целуя в шею.
