Да, мне страшно. Страшно за них, за Адель... и сына. А может быть, это будет дочь."
Он горько усмехнулся и, засунув руку в карман, вытащил часы. Была уже половина первого. Появление Неподкупного явно затягивалось.
От мыслей об Адель Эро отвлек холодный бесстрастный голос, лишенный каких-либо эмоций. Хотя нет, одна эмоция в нем все же присутствовала. Это было презрение.
Как ни старался Луи-Антуан Сен-Жюст, а это был именно он, скрыть презрение к "подозрительным", у него это пока еще плохо получалось. Этот молодой и красивый человек сейчас был правой рукой Робеспьера и тем, кто наравне с ним наводил ужас на Париж и всю страну. Один из главных идеологов террора и поклонник "святой гильотины", которая должна была методично очистить страну от врагов. И тогда, по мнению Сен-Жюста, должно было непременно наступить счастье. Счастье такое же четкое и правильное, как и он сам.
- Сешель, - с ноткой презрения в голосе бросил Сен-Жюст, подойдя к Эро. - Вчера ты виделся с арестованным Катюссом. Ты должен был знать, что свидания с заключенными запрещены.
- Разве? - Эро де Сешель пожал плечами, удивленный, что Сен-Жюст вообще заговорил с ним.
Последние месяцы он старательно игнорировал Эро.
- Да, это запрещено, - отозвался Сен-Жюст, откидывая со своего высокого лба прядь темных волос. В его левом ухе блеснула серьга. И хотя держался он гордо, было в этой гордости что-то напыщенное. То, что высмеял однажды Эро де Сешель, сказав, что Сен-Жюст, ненавидящий аристократов, когда-то сам безмерно кичился тем, что его отец уже в достаточно преклонном возрасте получил дворянство. Было это, разумеется, до революции. А сейчас Сен-Жюст, конечно же, старался не упоминать об этом нюансе своей биографии. Возможно, именно поэтому он и не мог простить Эро де Сешелю его ироничные шутки.
- Не знал этого, - парировал Эро, глядя на Сен-Жюста с легкой усмешкой. - А ты, как всегда, в курсе всех событий. Бюро полиции, возглавляемое тобой, не дремлет, как я погляжу.
Красивые губы Сен-Жюста скривила ответная презрительная усмешка.
- Тебе ли не знать об этом, Сешель, - бросил он. - Впрочем, человеку, неоднократно нарушающему республиканские законы, это знание как-будто и не обязательно.
- Я получил разрешение на свидание с заключенным от начальника тюрьмы, - равнодушно ответил Эро и отвернулся к окну. - Что же здесь незаконного?
Повисла небольшая пауза. Сен-Жюст аккуратно поправил кружевное жабо и смерил Эро холодным взглядом.
- Комитет принял вчера вечером постановление, что любые свидания с арестованными запрещены, - отчеканил он.
- Вчера вечером? - переспросил Эро, обернувшись к Сен-Жюсту и иронично усмехнувшись. - О... в таком случае я никак не мог о нем узнать. В заседаниях Комитета Общественного спасения я не участвую уже более двух месяцев. К тому же вчера вечером я как раз был на свидании с Катюссом. Поэтому, увы... - он развел руками. - Да и в отличие от тебя я не зубрю по ночам выкладки из постановлений и речей Робеспьера. У меня есть занятие поинтереснее.
- Сешель... - прошипел Сен-Жюст, все-таки потеряв самообладание.
- Да? - Эро весело посмотрел на него. - Ты хочешь что-то еще мне сообщить, Луи-Антуан? Слушаю предельно внимательно. Только будь любезен поскорее. У меня мало времени.
Ничего не ответив, Сен-Жюст гордо вскинул голову и пошел прочь.
- У тебя действительно осталось мало времени, Сешель. Очень мало... - тихо, сквозь зубы, проговорил он.
Адель открыла один из резных ящичков стоявшего в спальне комода и извлекла маленький пузырек из темного стекла. Капли брома, которые на прошлой неделе Розетт принесла ей от аптекаря. Узнав о том, что ждет ребенка, молодая графиня не принимала успокоительное уже несколько дней. Но сейчас тревога почему-то была особенно сильной, ее необходимо было как-то уменьшить.
Накапав в бокал в половину меньше, чем обычно принимала, Адель плеснула туда немного воды из графина и за пару глотков выпила горьковатую жидкость.
Затем, присев на кровать, провела ладонью по лбу.
"Сейчас капли начнут действовать, и мне станет легче", - подумала она.
Она вспомнила сегодняшний ужин. Они вдвоем с Эро сидели в столовой и Адель, усилием воли заставляла себя хоть что-то съесть. Аппетита совершенно не было, но она мужественно проглотила пару кусочков ветчины, а потом ковыряла в салате вилкой. Эро тоже почти ничего не ел, выпил только полбутылки красного вина.
Они больше молчали. Эро глядел куда-то перед собой, в пространство, как будто не замечая молодую женщину. А когда Адель позвала его, и он поднял на нее глаза, в них блеснули слезы.
- Что, любимая? - рассеянно переспросил ее Эро де Сешель.
- Ты все время молчишь, Эро, - произнесла молодая графиня.
- Прости, Адель, - ответил Эро.
Он плеснул себе в бокал еще вина и сделал пару глотков.
- Прости... я думаю про Катюсса.
- Понимаю, - Адель положила на скатерть изящную вилку, и почувствовала, что на глазах тоже появляются слезы.
Но она решительно вытерла их ладонью.
- Эро, я тоже все время вспоминаю Жака. Неужели его...
- Трибунала еще не было, - ответил Эро. - Но я узнал, что сегодня его перевели в Консьержери. А это означает...
- Боже! - воскликнула Адель.
- Да, - Эро тяжело вздохнул. - Это означает, что в ближайшее время он отправится в трибунал, а оттуда...
Он опять сделал паузу.
Адель слушала его, нахмурив брови и сосредоточенно проводя пальчиком по серебристому узору скатерти. Словно сейчас это было самым важным занятием в ее жизни, способным отвлечь от страшных мыслей.
- А как сегодня было в Конвенте? - нарушила она молчание.
- В Конвенте все то же, - Эро слегка усмехнулся. - Хожу туда больше для проформы. Правда, завтра собираюсь сделать один доклад. Из-за ареста Жака это пришлось перенести.
Он бросил на скатерть смятую салфетку, поднялся из-за стола и, подойдя к Адель, нежно сжал ее ладонь.
- Любимая, пойду, поработаю над докладом, - он поцеловал Адель в родинку на шее, как любил это делать. - А ты ложись, уже почти одиннадцать.
И сейчас, сидя одна в спальне на широкой кровати, покрытой атласной накидкой, Адель опять вспоминала этот разговор и глаза Эро. Что-то было в них... отчего сейчас она почувствовала, как ей сдавило сердце.
Эро де Сешель сидел в своем кабинете, глядя на девственно чистый лист бумаги, лежавший перед ним на столе. Рядом стояла чернильница и перо, но он пока еще не написал ни строчки. В камине потрескивал огонь, распространяя живительное тепло. Горящие на столе свечи освещали задумчивое лицо Эро. Он опустил голову и посмотрел на свои руки, сжав их в кулаки.
"И я ведь сам, этими руками помогал людям разбирать Бастилию, - неожиданно пришла в голову мысль, которой он усмехнулся. - Если бы можно было предугадать, чем все обернется. Но тогда... сколько тогда было радости, эйфории и надежд. Светлых надежд на новую жизнь, на свободу. А что свобода? Она оказалась продажной шлюхой, которая ложится с каждым, кто сильнее.
Или кто больше заплатит. Свобода стала пустым словом, которое теперь ничего не стоит. А ее именем прикрываются, как красивой ширмой, за которой совершаются страшные преступления. Во имя свободы и республики безостановочно падает нож гильотины, а революционный трибунал каждый день выносит сотни смертных приговоров."
Эро, сжав ладонями пульсирующие виски, продолжал смотреть на белый лист бумаги.
"Когда же все это началось? - подумал он. - Когда мы перешли ту черту, которую нельзя было переходить? С казни короля? Или нет, это произошло раньше... гораздо раньше".
Он опять вспомнил тот день, когда председательствовал в Конвенте и когда были арестованы жирондисты. И слова Жака Пьера Бриссо, обращенные к нему.
- Ты был прав, Бриссо, - слегка усмехнулся Эро. - Вот... очередь, видимо, дошла и до меня.
Он вспомнил глаза Шарля Барбару, который продолжал цепляться за трибуну в тот момент, когда его стаскивали оттуда гвардейцы. В тот последний миг, когда он ещё был свободен...
Почувствовав холод, Эро встал из-за стола и приблизился к камину, протянув ладони перед огнем. Немного согревшись, он вернулся за стол, но лист бумаги так и оставался чистым. Прошел целый час, но Эро де Сешель так и не написал на нем ни слова. Скомкав листок и бросив его в камин, он задул горящие на столе свечи и вышел из кабинета.
Адель еще не спала. И когда Эро, тихо, стараясь не шуметь, разделся и лег в постель, она обернулась и крепко обняла его за шею.
- Ты еще не спишь, Адель? - удивленно спросил Эро.
- Я ждала тебя, - ответила молодая женщина, прижавшись к своему любимому.
Эро ласково провел ладонью по ее щеке и поцеловал.
- Давай спать, милая, - прошептал он. - Завтра рано вставать, а сейчас уже очень поздно.
Эро довольно быстро заснул, а Адель все лежала, обняв его и слушая его дыхание. Даже капли брома уже не помогали. Поселившаяся внутри тревога притупилась, но лишь немного... Молодая женщина долго не могла уснуть.
Но все-таки усталость взяла свое, постепенно веки отяжелели, глаза закрылись, и Адель провалилась в сон, тяжелый и темный, без сновидений.
Она проснулась резко, как от толчка. Уже светало. Приподнявшись на локте и бросив взгляд на стоявшие в углу большие бронзовые часы, Адель увидела, что уже полпятого утра. Неожиданно она опять почувствовала эту щемящую тревогу. Только сейчас она была сильнее во сто крат. Сердце тревожно забилось, и стало трудно дышать. Адель посмотрела на Эро. Он спокойно спал, дыхание его было ровным. Адель откинула с лица тяжелые пряди темных волос и легла рядом, осторожно обняв Эро.
"Еще очень рано, надо попытаться опять заснуть", - подумала она, закрывая глаза.
Прошла пара минут, и Адель стала уже немного успокаиваться, как вдруг раздался звонок дверного колокольчика. Почти сразу же вслед за этим в дверь раздались бесцеремонные удары прикладов. Не понять, что это означает, было невозможно.
- Именем республики, открывайте! - донесся до ее слуха грубый требовательный голос.
Адель вскрикнула и сильнее прижалась к груди Эро. Как-будто этим движением могла что-то изменить, уберечь его.
Эро вздрогнул и открыл глаза. Его взгляд приобрел осмысленность.
- Что такое, Адель? - прошептал он. - Что случилось?
Но, увидев ее черные, расширенные от страха глаза и услышав удары в дверь, сразу все понял.
- Господин Эро! - за дверью спальни послышался взволнованный голос Розетт Жоффруа, которая тоже проснулась. - Это гвардейцы... Боже мой... может, сказать, что вас нет дома? Но, боюсь, они просто сломают дверь.
Словно в подтверждение ее слов в дверь раздались еще более ожесточенные удары и тот же грубый голос проревел:
- Именем республики, открывайте! Иначе мы войдем сами!
- Открой им, Розетт, - громко сказал Эро, вставая с кровати. Он стал быстро надевать одежду, накинул свою изящную кружевную рубашку и стал аккуратно застегивать пуговицы. Адель, всхлипнув, посмотрела на него. Лицо Эро было абсолютно спокойным, только очень бледным, почти белым... почти таким же, как его рубашка.
- Открой дверь, Розетт, - повторил Эро. - А я пока оденусь.
- Хорошо, господин Эро, - подавленно ответила Розетт после небольшой паузы.
Через несколько мгновений до слуха Адель донесся звук открываемой двери. Затем тот же грубый голос спросил:
- Где гражданин Сешель?
Что ответила Розетт, Адель не расслышала. К этому времени молодая женщина тоже встала с кровати и накинула кремовый шелковый пеньюар.
Эро, уже успевший одеться, подошел к двери спальни и повернул щеколду, закрывавшую ее изнутри. В этот же миг дверь широко распахнулась, и на пороге появился широкоплечий толстяк в форме национального гвардейца. Следом за ним в спальню бесцеремонно ввалились еще три человека. Эро посторонился, давая им пройти, и широкоплечий, видимо их начальник, приблизился к нему вплотную.
- Вы гражданин Мари-Жан Эро Сешель? - спросил он, нарочито не употребляя дворянскую приставку "де", что говорило о его высокой республиканской сознательности и нелюбви к аристократам.
- Да, это я, - спокойно ответил Эро.
Внезапно, ему стало невыносимо холодно, и он поежился, скрестив на груди руки.
Адель молча застыла у кровати. Черные глаза, казавшиеся огромными, резко контрастировали с ее бледным лицом.
- Вот ордер на Ваш арест, подписанный Комитетом общественного спасения, - с какой-то торжественностью в голосе проговорил толстяк, протягивая Эро де Сешелю бумагу.
Эро изящным движением взял ее в руку и пробежался глазами по нескольким написанным там строчкам.
- Вы обвиняетесь в том, что ваш дом служил убежищем эмигранту, - продолжал гвардеец. - Кроме того вы встречались с ним в тюрьме, вопреки закону, запрещающему свидания с заключенными.
Эро де Сешель слегка усмехнулся, слушая эти слова. Он чувствовал, что его рука, державшая ордер, слегка дрожит. Но со стороны это, кажется, было незаметно.
Прочитав озвученные обвинения на листке, Эро стал смотреть стоявшие внизу подписи участников Комитета общественного спасения. Первой, как он и ожидал, шла острая и четкая подпись Робеспьера. Затем размашистая подпись Сен-Жюста, красивого мальчика, который его ненавидел и с которым он имел неудовольствие повздорить накануне.
Далее, Баррас, Тальен, Колло д'Эрбуа...
- Ну все, давайте сюда! - гвардеец грубо выдернул ордер из руки Эро. - У нас мало времени, собирайтесь и пойдемте с нами.
И Эро не успел разглядеть, стояла ли там подпись Робера Ленде. Единственного человека из Комитета, который продолжал с ним здороваться и не боялся подать ему руку при встрече. Впрочем, сейчас это уже не имело никакого значения...
- Собирайтесь, Сешель, - повторил гвардеец. - У вас на всё пять минут.
При этих словах Адель потерянно посмотрела на него и, приблизившись к Эро, схватила его за руку. Ее легкий шелковый халат слегка распахнулся, но она, казалось, не замечала сальные взгляды стоявших у двери гвардейцев. Ее губы дрожали, в горле стоял комок, и она изо всех сил сдерживалась, чтобы не заплакать.
- А ты, гражданка, кто такая будешь? - насмешливо спросил стоявший у двери гвардеец с рыжими усами, откровенно уставившись на красивую грудь молодой женщины, частично видневшуюся из под халата. Перехватив этот взгляд, Адель вспыхнула, словно получила пощечину. Запахнув пеньюар, она смерила нахала презрительным взглядом.
- Я... я его жена.
- Знаем мы таких жен, - нагло хмыкнул обладатель рыжих усов.
- Гражданка, - ответил толстяк. - Не вводи представителей республиканской законности в заблуждение. Это приравнивается к преступлению. - Известно, что гражданин Сешель не женат. А ты, наверное... - он сделал небольшую паузу, видимо вспоминая ее имя, - ты Адель Бельгард?
Он смотрел на молодую графиню оценивающим взглядом из-под густых бровей.
- Да, - ответил за нее Эро. И Адель почувствовала, как сильно он сжал ее ладонь. - Это Аделаида де Бельгард. И к моей политической деятельности она не имеет никакого отношения, прошу ее не трогать.
- Ну, имеет или не имеет, это Комитет общественного спасения разберется. И лично гражданин Робеспьер, - ответствовал гвардеец, с подобострастием произнося эту фамилию. - Но пока ордера на арест этой гражданки у нас нет. Так что отойди, - он грубо оттолкнул Адель в сторону от Эро.
Он горько усмехнулся и, засунув руку в карман, вытащил часы. Была уже половина первого. Появление Неподкупного явно затягивалось.
От мыслей об Адель Эро отвлек холодный бесстрастный голос, лишенный каких-либо эмоций. Хотя нет, одна эмоция в нем все же присутствовала. Это было презрение.
Как ни старался Луи-Антуан Сен-Жюст, а это был именно он, скрыть презрение к "подозрительным", у него это пока еще плохо получалось. Этот молодой и красивый человек сейчас был правой рукой Робеспьера и тем, кто наравне с ним наводил ужас на Париж и всю страну. Один из главных идеологов террора и поклонник "святой гильотины", которая должна была методично очистить страну от врагов. И тогда, по мнению Сен-Жюста, должно было непременно наступить счастье. Счастье такое же четкое и правильное, как и он сам.
- Сешель, - с ноткой презрения в голосе бросил Сен-Жюст, подойдя к Эро. - Вчера ты виделся с арестованным Катюссом. Ты должен был знать, что свидания с заключенными запрещены.
- Разве? - Эро де Сешель пожал плечами, удивленный, что Сен-Жюст вообще заговорил с ним.
Последние месяцы он старательно игнорировал Эро.
- Да, это запрещено, - отозвался Сен-Жюст, откидывая со своего высокого лба прядь темных волос. В его левом ухе блеснула серьга. И хотя держался он гордо, было в этой гордости что-то напыщенное. То, что высмеял однажды Эро де Сешель, сказав, что Сен-Жюст, ненавидящий аристократов, когда-то сам безмерно кичился тем, что его отец уже в достаточно преклонном возрасте получил дворянство. Было это, разумеется, до революции. А сейчас Сен-Жюст, конечно же, старался не упоминать об этом нюансе своей биографии. Возможно, именно поэтому он и не мог простить Эро де Сешелю его ироничные шутки.
- Не знал этого, - парировал Эро, глядя на Сен-Жюста с легкой усмешкой. - А ты, как всегда, в курсе всех событий. Бюро полиции, возглавляемое тобой, не дремлет, как я погляжу.
Красивые губы Сен-Жюста скривила ответная презрительная усмешка.
- Тебе ли не знать об этом, Сешель, - бросил он. - Впрочем, человеку, неоднократно нарушающему республиканские законы, это знание как-будто и не обязательно.
- Я получил разрешение на свидание с заключенным от начальника тюрьмы, - равнодушно ответил Эро и отвернулся к окну. - Что же здесь незаконного?
Повисла небольшая пауза. Сен-Жюст аккуратно поправил кружевное жабо и смерил Эро холодным взглядом.
- Комитет принял вчера вечером постановление, что любые свидания с арестованными запрещены, - отчеканил он.
- Вчера вечером? - переспросил Эро, обернувшись к Сен-Жюсту и иронично усмехнувшись. - О... в таком случае я никак не мог о нем узнать. В заседаниях Комитета Общественного спасения я не участвую уже более двух месяцев. К тому же вчера вечером я как раз был на свидании с Катюссом. Поэтому, увы... - он развел руками. - Да и в отличие от тебя я не зубрю по ночам выкладки из постановлений и речей Робеспьера. У меня есть занятие поинтереснее.
- Сешель... - прошипел Сен-Жюст, все-таки потеряв самообладание.
- Да? - Эро весело посмотрел на него. - Ты хочешь что-то еще мне сообщить, Луи-Антуан? Слушаю предельно внимательно. Только будь любезен поскорее. У меня мало времени.
Ничего не ответив, Сен-Жюст гордо вскинул голову и пошел прочь.
- У тебя действительно осталось мало времени, Сешель. Очень мало... - тихо, сквозь зубы, проговорил он.
Глава 41
Адель открыла один из резных ящичков стоявшего в спальне комода и извлекла маленький пузырек из темного стекла. Капли брома, которые на прошлой неделе Розетт принесла ей от аптекаря. Узнав о том, что ждет ребенка, молодая графиня не принимала успокоительное уже несколько дней. Но сейчас тревога почему-то была особенно сильной, ее необходимо было как-то уменьшить.
Накапав в бокал в половину меньше, чем обычно принимала, Адель плеснула туда немного воды из графина и за пару глотков выпила горьковатую жидкость.
Затем, присев на кровать, провела ладонью по лбу.
"Сейчас капли начнут действовать, и мне станет легче", - подумала она.
Она вспомнила сегодняшний ужин. Они вдвоем с Эро сидели в столовой и Адель, усилием воли заставляла себя хоть что-то съесть. Аппетита совершенно не было, но она мужественно проглотила пару кусочков ветчины, а потом ковыряла в салате вилкой. Эро тоже почти ничего не ел, выпил только полбутылки красного вина.
Они больше молчали. Эро глядел куда-то перед собой, в пространство, как будто не замечая молодую женщину. А когда Адель позвала его, и он поднял на нее глаза, в них блеснули слезы.
- Что, любимая? - рассеянно переспросил ее Эро де Сешель.
- Ты все время молчишь, Эро, - произнесла молодая графиня.
- Прости, Адель, - ответил Эро.
Он плеснул себе в бокал еще вина и сделал пару глотков.
- Прости... я думаю про Катюсса.
- Понимаю, - Адель положила на скатерть изящную вилку, и почувствовала, что на глазах тоже появляются слезы.
Но она решительно вытерла их ладонью.
- Эро, я тоже все время вспоминаю Жака. Неужели его...
- Трибунала еще не было, - ответил Эро. - Но я узнал, что сегодня его перевели в Консьержери. А это означает...
- Боже! - воскликнула Адель.
- Да, - Эро тяжело вздохнул. - Это означает, что в ближайшее время он отправится в трибунал, а оттуда...
Он опять сделал паузу.
Адель слушала его, нахмурив брови и сосредоточенно проводя пальчиком по серебристому узору скатерти. Словно сейчас это было самым важным занятием в ее жизни, способным отвлечь от страшных мыслей.
- А как сегодня было в Конвенте? - нарушила она молчание.
- В Конвенте все то же, - Эро слегка усмехнулся. - Хожу туда больше для проформы. Правда, завтра собираюсь сделать один доклад. Из-за ареста Жака это пришлось перенести.
Он бросил на скатерть смятую салфетку, поднялся из-за стола и, подойдя к Адель, нежно сжал ее ладонь.
- Любимая, пойду, поработаю над докладом, - он поцеловал Адель в родинку на шее, как любил это делать. - А ты ложись, уже почти одиннадцать.
И сейчас, сидя одна в спальне на широкой кровати, покрытой атласной накидкой, Адель опять вспоминала этот разговор и глаза Эро. Что-то было в них... отчего сейчас она почувствовала, как ей сдавило сердце.
***
Эро де Сешель сидел в своем кабинете, глядя на девственно чистый лист бумаги, лежавший перед ним на столе. Рядом стояла чернильница и перо, но он пока еще не написал ни строчки. В камине потрескивал огонь, распространяя живительное тепло. Горящие на столе свечи освещали задумчивое лицо Эро. Он опустил голову и посмотрел на свои руки, сжав их в кулаки.
"И я ведь сам, этими руками помогал людям разбирать Бастилию, - неожиданно пришла в голову мысль, которой он усмехнулся. - Если бы можно было предугадать, чем все обернется. Но тогда... сколько тогда было радости, эйфории и надежд. Светлых надежд на новую жизнь, на свободу. А что свобода? Она оказалась продажной шлюхой, которая ложится с каждым, кто сильнее.
Или кто больше заплатит. Свобода стала пустым словом, которое теперь ничего не стоит. А ее именем прикрываются, как красивой ширмой, за которой совершаются страшные преступления. Во имя свободы и республики безостановочно падает нож гильотины, а революционный трибунал каждый день выносит сотни смертных приговоров."
Эро, сжав ладонями пульсирующие виски, продолжал смотреть на белый лист бумаги.
"Когда же все это началось? - подумал он. - Когда мы перешли ту черту, которую нельзя было переходить? С казни короля? Или нет, это произошло раньше... гораздо раньше".
Он опять вспомнил тот день, когда председательствовал в Конвенте и когда были арестованы жирондисты. И слова Жака Пьера Бриссо, обращенные к нему.
- Ты был прав, Бриссо, - слегка усмехнулся Эро. - Вот... очередь, видимо, дошла и до меня.
Он вспомнил глаза Шарля Барбару, который продолжал цепляться за трибуну в тот момент, когда его стаскивали оттуда гвардейцы. В тот последний миг, когда он ещё был свободен...
Почувствовав холод, Эро встал из-за стола и приблизился к камину, протянув ладони перед огнем. Немного согревшись, он вернулся за стол, но лист бумаги так и оставался чистым. Прошел целый час, но Эро де Сешель так и не написал на нем ни слова. Скомкав листок и бросив его в камин, он задул горящие на столе свечи и вышел из кабинета.
***
Адель еще не спала. И когда Эро, тихо, стараясь не шуметь, разделся и лег в постель, она обернулась и крепко обняла его за шею.
- Ты еще не спишь, Адель? - удивленно спросил Эро.
- Я ждала тебя, - ответила молодая женщина, прижавшись к своему любимому.
Эро ласково провел ладонью по ее щеке и поцеловал.
- Давай спать, милая, - прошептал он. - Завтра рано вставать, а сейчас уже очень поздно.
Эро довольно быстро заснул, а Адель все лежала, обняв его и слушая его дыхание. Даже капли брома уже не помогали. Поселившаяся внутри тревога притупилась, но лишь немного... Молодая женщина долго не могла уснуть.
Но все-таки усталость взяла свое, постепенно веки отяжелели, глаза закрылись, и Адель провалилась в сон, тяжелый и темный, без сновидений.
Она проснулась резко, как от толчка. Уже светало. Приподнявшись на локте и бросив взгляд на стоявшие в углу большие бронзовые часы, Адель увидела, что уже полпятого утра. Неожиданно она опять почувствовала эту щемящую тревогу. Только сейчас она была сильнее во сто крат. Сердце тревожно забилось, и стало трудно дышать. Адель посмотрела на Эро. Он спокойно спал, дыхание его было ровным. Адель откинула с лица тяжелые пряди темных волос и легла рядом, осторожно обняв Эро.
"Еще очень рано, надо попытаться опять заснуть", - подумала она, закрывая глаза.
Прошла пара минут, и Адель стала уже немного успокаиваться, как вдруг раздался звонок дверного колокольчика. Почти сразу же вслед за этим в дверь раздались бесцеремонные удары прикладов. Не понять, что это означает, было невозможно.
- Именем республики, открывайте! - донесся до ее слуха грубый требовательный голос.
Адель вскрикнула и сильнее прижалась к груди Эро. Как-будто этим движением могла что-то изменить, уберечь его.
Эро вздрогнул и открыл глаза. Его взгляд приобрел осмысленность.
- Что такое, Адель? - прошептал он. - Что случилось?
Но, увидев ее черные, расширенные от страха глаза и услышав удары в дверь, сразу все понял.
Глава 42
- Господин Эро! - за дверью спальни послышался взволнованный голос Розетт Жоффруа, которая тоже проснулась. - Это гвардейцы... Боже мой... может, сказать, что вас нет дома? Но, боюсь, они просто сломают дверь.
Словно в подтверждение ее слов в дверь раздались еще более ожесточенные удары и тот же грубый голос проревел:
- Именем республики, открывайте! Иначе мы войдем сами!
- Открой им, Розетт, - громко сказал Эро, вставая с кровати. Он стал быстро надевать одежду, накинул свою изящную кружевную рубашку и стал аккуратно застегивать пуговицы. Адель, всхлипнув, посмотрела на него. Лицо Эро было абсолютно спокойным, только очень бледным, почти белым... почти таким же, как его рубашка.
- Открой дверь, Розетт, - повторил Эро. - А я пока оденусь.
- Хорошо, господин Эро, - подавленно ответила Розетт после небольшой паузы.
Через несколько мгновений до слуха Адель донесся звук открываемой двери. Затем тот же грубый голос спросил:
- Где гражданин Сешель?
Что ответила Розетт, Адель не расслышала. К этому времени молодая женщина тоже встала с кровати и накинула кремовый шелковый пеньюар.
Эро, уже успевший одеться, подошел к двери спальни и повернул щеколду, закрывавшую ее изнутри. В этот же миг дверь широко распахнулась, и на пороге появился широкоплечий толстяк в форме национального гвардейца. Следом за ним в спальню бесцеремонно ввалились еще три человека. Эро посторонился, давая им пройти, и широкоплечий, видимо их начальник, приблизился к нему вплотную.
- Вы гражданин Мари-Жан Эро Сешель? - спросил он, нарочито не употребляя дворянскую приставку "де", что говорило о его высокой республиканской сознательности и нелюбви к аристократам.
- Да, это я, - спокойно ответил Эро.
Внезапно, ему стало невыносимо холодно, и он поежился, скрестив на груди руки.
Адель молча застыла у кровати. Черные глаза, казавшиеся огромными, резко контрастировали с ее бледным лицом.
- Вот ордер на Ваш арест, подписанный Комитетом общественного спасения, - с какой-то торжественностью в голосе проговорил толстяк, протягивая Эро де Сешелю бумагу.
Эро изящным движением взял ее в руку и пробежался глазами по нескольким написанным там строчкам.
- Вы обвиняетесь в том, что ваш дом служил убежищем эмигранту, - продолжал гвардеец. - Кроме того вы встречались с ним в тюрьме, вопреки закону, запрещающему свидания с заключенными.
Эро де Сешель слегка усмехнулся, слушая эти слова. Он чувствовал, что его рука, державшая ордер, слегка дрожит. Но со стороны это, кажется, было незаметно.
Прочитав озвученные обвинения на листке, Эро стал смотреть стоявшие внизу подписи участников Комитета общественного спасения. Первой, как он и ожидал, шла острая и четкая подпись Робеспьера. Затем размашистая подпись Сен-Жюста, красивого мальчика, который его ненавидел и с которым он имел неудовольствие повздорить накануне.
Далее, Баррас, Тальен, Колло д'Эрбуа...
- Ну все, давайте сюда! - гвардеец грубо выдернул ордер из руки Эро. - У нас мало времени, собирайтесь и пойдемте с нами.
И Эро не успел разглядеть, стояла ли там подпись Робера Ленде. Единственного человека из Комитета, который продолжал с ним здороваться и не боялся подать ему руку при встрече. Впрочем, сейчас это уже не имело никакого значения...
- Собирайтесь, Сешель, - повторил гвардеец. - У вас на всё пять минут.
При этих словах Адель потерянно посмотрела на него и, приблизившись к Эро, схватила его за руку. Ее легкий шелковый халат слегка распахнулся, но она, казалось, не замечала сальные взгляды стоявших у двери гвардейцев. Ее губы дрожали, в горле стоял комок, и она изо всех сил сдерживалась, чтобы не заплакать.
- А ты, гражданка, кто такая будешь? - насмешливо спросил стоявший у двери гвардеец с рыжими усами, откровенно уставившись на красивую грудь молодой женщины, частично видневшуюся из под халата. Перехватив этот взгляд, Адель вспыхнула, словно получила пощечину. Запахнув пеньюар, она смерила нахала презрительным взглядом.
- Я... я его жена.
- Знаем мы таких жен, - нагло хмыкнул обладатель рыжих усов.
- Гражданка, - ответил толстяк. - Не вводи представителей республиканской законности в заблуждение. Это приравнивается к преступлению. - Известно, что гражданин Сешель не женат. А ты, наверное... - он сделал небольшую паузу, видимо вспоминая ее имя, - ты Адель Бельгард?
Он смотрел на молодую графиню оценивающим взглядом из-под густых бровей.
- Да, - ответил за нее Эро. И Адель почувствовала, как сильно он сжал ее ладонь. - Это Аделаида де Бельгард. И к моей политической деятельности она не имеет никакого отношения, прошу ее не трогать.
- Ну, имеет или не имеет, это Комитет общественного спасения разберется. И лично гражданин Робеспьер, - ответствовал гвардеец, с подобострастием произнося эту фамилию. - Но пока ордера на арест этой гражданки у нас нет. Так что отойди, - он грубо оттолкнул Адель в сторону от Эро.
